Текст книги "Кровь на Дону"

– Ну, сотня казаков одолеет и три сотни татар.

– Если вооружены будут пищалями да иметь с десяток опытных лучников. Ладно, мы еще узнаем, что представляет собой станица атамана Лунина. Черт, змея! – вдруг воскликнул Дмитрий.

– Где? – вскочил на ноги Бессонов.

– Вон под кустом.

– Э-э, это же желтобрюх.

– А чего тогда отошел к воде? Он же не ядовитый.

– Не ядовитый, но агрессивный, как татарин, и кусает больно. А ну, кыш, пошел отсель! – Гордей сломал ветку, ударил по змее, та дернулась к его ноге, и он резко отшатнулся:

– Вот черт поганый! Пшел, говорю!

Желтобрюх нырнул под куст и пропал.

– Принесло аспида. Хорошо хоть не степная гадюка, этих тут много.

– Но больше в степи.

– Пойдем в крепость?

– Пойдем.

День прошел спокойно. От дозоров сообщений не поступало. Солнце подошло к закату, когда дружина, помолившись, пришла на трапезу. Провизия находилась в двух телегах малого обоза, что притулились за остовом мечети. После трапезы Бессонов стал готовить ночной прогон коней и для этого собрал ратников. Он ничего не успел сказать, так как поступил неожиданный сигнал тревоги, с поста наблюдения за степью несколько раз крякнула утка-кряква.

– Что, Баян? – подошел к Кулику Савельев.

– Глянь в сторону возвышенности.

Воевода посмотрел. К разрушенной крепости галопом мчался конь Агиша.

– Интересно, – проговорил он, – что бы это значило.

– Подъедет, скажет. Может, турки и татары начали поход по суше? – ответил Кулик.

– Они должны идти либо вместе с судовой ратью, либо после нее, и мы видели бы большое облако пыли, солнце высушило землю.

– Тоже верно.

– Ладно, неси службу, я к южной стороне.

Савельев и Агиш подошли к крепости одновременно.

Агиш соскочил с коня, завел его за обломок стены.

– Что случилось, Ильдус? – спросил воевода.

– Басурмане пустили в нашу сторону ертаул – разведку.

– Турки или татары?

– Турки, татар мы бы узнали.

– Сколько их?

– Немного, шесть человек конных. У всех щиты, сабли, лучников нет.

– Не заметят Баймака?

Агиш взглянул на князя так, словно тот что-то несуразное сказал:

– Баймака? Никогда!

– Ладно. Объяви всем тревогу, чтобы укрылись в подвалах надежно. Никому не высовываться.

– А кони?

– Увести берегом на север. Телеги с провизией втащить в цитадель.

– А если увидят османы? Телеги не так просто спрятать. Да и сакма от коней на берегу останется.

– Если прознают про дружину, то будем рубить, – решительно произнес Савельев. – Все действия по моей команде. Передай наказ Бессонову и возчикам и возвращайся ко мне, будем смотреть за незваными гостями.

– Слушаюсь!

Агиш ушел, но скоро вернулся и доложил:

– Все Гордею передал, а также сказал Суле, чего треба сделать. Ратники телеги пытаются в уцелевшую башню цитадели завести, коней возчики повели на север. А как тут?

– Турки в версте. Идут в линию, Баймака не заметили, иначе на возвышенности была бы сшибка.

– Это уж точно, – кивнул Агиш.

Ертаул татар подъехал к полуразрушенной крепости, встал на южной стороне. Турки внимательно смотрели на Кельберек.

– Лишь бы наши не высунулись, – вздохнул Дмитрий.

Постояв немного, турки собрались возле своего начальника. Тот что-то наказал, и они разъехались – двое в обход восточной стороны, двое к реке, остальные двинулись прямо в крепость.

– Это уже худо, – покачал головой воевода и достал саблю.

Вооружился и Агиш. Они, согнувшись, перебежали к поваленной городьбе и в кустах замерли.

Старший ертаула с воином проехали мимо князя и служивого татарина. Савельев и Агиш неслышно, прячась за глыбами камня и глины, двинулись за ними. Им было проще, они передвигались пешком. Но проще до тех пор, пока турки не замечают их. А если заметят, ситуация сразу изменится. Пешими биться саблями против конных занятие неблагодарное. Но пока старший ертаула и рядовой разведки преследования не замечали.

Они подъехали к площади у остова мечети. Осмотрелись. С востока подъехали еще двое, чуть позже двое от реки, и вражеский ертаул вновь собрался вместе.

– Перебить бы османов и все дела, – проговорил Агиш. – Пока их хватятся, уйдем к казакам. Все одно уходить, так, может, раньше лучше?

– Перебить их не сложно. Только свистнуть, и наши вылетят из подвалов, собьют копьями с коней, порубят… – начал князь.

– Да всем ратникам и не надо выходить, – перебил его Агиш. – Хватит одного Горбуна с его шестопером. Тот сдуру завалит и турок, и коней их.

– Не можно то, Ильдус. Забив ертаула, мы выдадим себя. Турецкий начальник войсковой узнает, что за его ордой смотрят. А кто может смотреть? Казаки? Им в Кельбереке делать нечего. Да и договоренности у басурман с казаками. Тогда кто? Значит, недруг, что готов бить их. И тогда турки примут меры усиления и охраны. Нам это не надо. Если и бить османов, то в самом крайнем случае.

– Ты начальник, тебе решать. Смотри, ертаул двинулся в обход мечети к цитадели, ну, сейчас все планы и наши, и их спутаются.

Турецкий отряд дошел до оставшейся стены и остановился.

Почему старший ертаула не повел своих янычаров дальше, только ему и ведомо. Главное, он не повел их в цитадель. Спешился, прошел вдоль обломков стены. Что-то поднял с земли. Приглядевшись, Савельев увидел, что турок сорвал цветок.

– Ты смотри, как девка, цветок для венка сорвал.

– Я бы этой «девке» башку одним ударом саблей снял бы.

– Молчи и смотри! – наказал князь.

Потеребив в руках цветок, старший отряда бросил его, вскочил на коня и двинулся к речной стороне. За ним последовал и весь отряд.

– И чего они пошли туда? – удивился Агиш. – Ведь там же были уже двое, может, тропу нашу заприметили?

– Тропа дальше, севернее, а где турки, там обрыв.

На обрыве ертаул и остановился. Смотрел, как нес свои воды величественный Дон. Старший громким голосом подал команду, и ертаул, продвигаясь по берегу, повел коней обратно в сторону возвышенности.

– Ты чего-нибудь понял, Дмитрий Владимирович? – посмотрел на воеводу Агиш. – Турки, которых прислали сюда, воины опытные, а разведку провели, словно отроки, только начавшие обучение военному делу.

– Как бы, Ильдус, старший османов не обманул нас, – поглаживая бороду, заметил Савельев.

– Ты это о чем?

– Увидел следы и еще чего, что указывает – в крепости кто-то есть. Но кто и сколько, узнавать опасно. Посему сделал вид, что ничего не заметил, и увел отряд. А дойдет до Азова, доложится аге или бею о своих подозрениях, и пойдет к Кельбереку рать немалая.

– И что? Будем ждать?

– Ничего другого не остается. Ты пойди, передай Гордею, что разведка турок ушла, пусть вновь выставят посты, а остальным попусту бродить по крепости запретить.

– Понял.

Большая рать турок не пришла, значит, старший ертаула ничего не заподозрил. А вот по реке пошли первые галеры, галиоты, вспомогательные и торговые суда. Пока их было мало. Шли по одному судну, соблюдая дистанцию. За веслами сидели рабы – гребцы. Ветра не было, и ставить паруса не имело смысла. Появление судов означало скорый выход из Азова и сухопутных сил.

Два дня дружина Савельева смотрела на проходившие суда. И как только большое пыльное облако поднялось на юге, со стороны крепости Азов, после вечерней молитвы и трапезы воевода особой дружины отдал наказ собраться и идти к условленному месту для переправы к казакам.

Дружине удалось скрытно уйти из Кельберека, убрав все следы своего стояния там, подобрали даже конные «яблоки» – лошадиный навоз. Шли по пути, который проложил помощник атамана Лунина, Макар Данилов. Следовало пройти сорок верст. Движение притормаживали обозные телеги, но до полуночи вышли к Тихой бухте.

Оставив дружину в кустах, Савельев с Бессоновым проехали на песчаный берег. На том берегу их увидели, зажгли факел. То же самое сделал Гордей. Сигнал был принят, и к восточному берегу пошли три плота в сопровождении десятка малых лодок с казаками.

Глава вторая

За месяц до этого. Москва.

Князь Савельев с женой и сыном с утра поехали проведать родственников, князя Острова и его супругу, княгиню Василису Гавриловну.

Родители Ульяны приняли гостей радушно. Прошли годы со свадьбы и рождения внука, внутренние распри позабылись, жили по-доброму. Колымагу Савельева установили во внутренний двор, где гостей уже ждали хозяева. По обычаю обошли подворье, посмотрели сад, огород, конюшню. Все ухожено, чисто. Князь Остров держал прислугу крепко. Не сказать, чтобы в «ежовых» рукавицах, но послаблений особых не давал. Тако же и в вотчине. Под стать ему была и Василиса Гавриловна, строгая, красивая женщина, которую, казалось, годы не только не старили, но делали только краше.

После положенного традицией обхода поднялись в горницу, где был накрыт стол со всевозможными яствами. Выставлены кубки и с хлебным вином, и с заморским, и с пивом, и с медовухой.

Приступили к праздничной трапезе. Сын Савельева, шестилетний Владимир, названный так в честь отца Дмитрия, озорничал. Ему это здесь позволяли, так как дед и бабка души в нем не чаяли. Ульяна сделала замечание и отправила отрока гулять в сад, строго запретив выходить на улицу.

Выпили, закусили, повели разговор. Все больше о новых порядках, названных опричниной, введенных царем в 65 году.

Князь Остров был против нововведения.

– Ну скажи мне, зять, зачем было делить государство и людей на опричнину и земщину? Разве без того нельзя было обойтись?

Савельев же, который во всем поддерживал государя, напомнил:

– А ты, отец, вспомни, как все было? Иван Васильевич не издал Указа о новом порядке, он вынес это на решение народа.

– Что-то я, Дмитрий, не слыхал, чтобы в Боярской думе то обсуждалось, да и среди вельмож знатных. Ни на Москве, ни в других землях.

– Я сказал о народе, а не о знати.

– Но и среди людишек простых такого не было.

– Да, царь поступил по-другому, – кивнул Савельев. – Многие бояре пытались противостоять ему. Один заговор десятилетней давности, когда ближние вельможи по настоянию княгини Ефросинии Старицкой во время огненной болезни Ивана Васильевича отказались принести присягу законному наследнику, чего стоит. Ведь тогда бояре и княгиня Ефросинья хотели видеть на престоле князя Старицкого. И это при живом государе и наследнике. Подавил тот заговор царь непомерным усилием воли своей. И разве казнил или отправил в ссылку Старицких? Нет, он послал их в свой удел. А потом, в 54 году, когда у царя родился сын Иван, вернул родственников. Более того, назначил Владимира Андреевича Старицкого опекуном сына и прямым наследником в случае смерти Ивана Ивановича. Это всего лишь один пример. А что было потом? Бояре, не все, конечно, но весьма влиятельные и сильные, открыто срывали усилия государя по централизации Руси, что не могло не вызвать ужесточение власти. Но и тут государь не пошел на подавление воли своевольных бояр. Если помните, отец, он с семьей выехал из Москвы в Александровскую слободу и там в начале января месяца объявил о своем отречении от престола в пользу старшего сына Ивана Ивановича. Что тогда произошло на Москве? Бояре, стоявшие против государя, возрадовались, вот он, переломный момент, можно власть и трон без крови брать, сажать на него юнца, как когда-то самого Ивана Васильевича, назначать опекунский совет, вводить в него своих людей и править. И так было бы. Но… Москва восстала. И восстала не против царя, а против тех бояр, что радовались отречению. Если ты не помнишь, то я помню, как Кремль заполнили тысячи москвичей, разъяренных изменой бояр. Что сделала Боярская дума? А то, что ничего другого сделать не могла. В Александровскую слободу отправилась большая делегация просить Ивана Васильевича вернуться на царство. И вновь тысячи тысяч людей сопровождали ее. Тогда государь выставил условие об учреждении опричнины. С ним во всеуслышание согласились все. Я подчеркиваю особо – все. И мятежные бояре в том числе. Так что сейчас упрекать царя в том, что было принято годы назад?

– Достаточно, Дмитрий, – поморщился князь Остров. – Все, тобой сказанное, мне известно, но согласись и ты, что государь иногда допускает излишнюю жестокость по отношению к своим подданным.

– По отношению к боярам, что пытаются свести на нет реформы в государстве, да, но так и должно быть. В отношении люда простого – нет. Ну, если только против лихих людей, убийц, грабителей, воров. Тех он также не жалеет.

– Князья, хватит вам о власти, больше поговорить не о чем? Разве у нас нет других забот? Или мы не можем просто так, по-семейному отобедать? – вступила в разговор княгиня Острова.

– И действительно, что-то вы разошлись, – поддержала мать Ульяна. – Хлебное вино в голову вдарило?

– Водка тут ни при чем. Я выйду во двор, душно что-то тут, – сказал Савельев.

– Ступай, Дмитрий, – поддержала его жена, – охолонись. И отец успокоится. Ведь жили же мирно, пошто ныне-то заводить ссору?

Савельев поднялся, но выйти не успел – на пороге горницы объявился ключник князя Острова:

– Извините, хозяева, извиняй, князь Степан Гордеевич, гонец к нам прибыл.

– От кого? – в один голос спросили Остров и Савельев.

– От князя Крылова Юрия Петровича к Дмитрию Владимировичу.

– Вот и посидели, погутарили, – усмехнулся Остров. – Ступай, Дмитрий, коли Крылов зовет. А чрез него, мыслю, сам государь. Ты же незаменимый воевода на Москве.

– Давай, Степан Гордеевич, без этого, без ерничества, – повернулся к тестю Савельев.

– Ну что ты, Дмитрий, какое ерничество! Я вельми горжусь, что у меня такой зять.

Ульяна поднялась проводить мужа и поехать с сыном домой. Без него она не оставалась у родителей. В отсутствии мужа жене след смотреть за хозяйством, а не ходить по гостям.

– Останься, Ульяна, не обижай родителей, побудь с ними, – на этот раз остановил ее Дмитрий.

– Ты так хочешь, – глядя ему в глаза, спросила Ульяна, – или говоришь из-за приличия?

– Хочу.

– Добро, я останусь, но тогда дождусь тебя здесь.

– Хорошо, заеду сюда, как освобожусь. Не смогу, гонца пришлю.

Савельев поклонился тестю, теще, перекрестился на образа в красном углу, вышел из горницы. В сопровождении ключника спустился по лестнице во двор, где увидел неизвестного воина, чему немало удивился:

– Доброго здравия тебе, воин! Не ведаю, как звать, – поприветствовал он гонца.

– И тебе того же, князь. А звать меня просто – Иван, я недавно у князя Крылова.

– Как нашел меня?

– Поехал на подворье твое, сказали, ты у родителей жены, вот я и сюда.

– Что велел передать князь Крылов?

– Чтобы ты ехал к царю.

– Вот как? И куда ехать? В Кремль?

– Нет, на опричный двор.

– Князь Крылов уже там?

– У него, Дмитрий Владимирович, другие заботы.

– Ясно.

К Савельеву подвели коня, а гонец меж тем продолжил:

– Ты езжай прямо на двор, там тебя свободно пропустят, о том Григорий Лукьянович озаботился.

– Это Скуратов, что ли?

– Он.

– Странно, ни чинов, ни титулов, а, почитай, первый у государя человек.

– И так бывает.

– Ты не со мной?

– Нет, князь, у меня еще дела на Москве!

– Добро!

Князь Савельев направился к опричному двору. Проехал мост через реку Неглинную, остановился у Северных ворот двора, и опричная стража пропустила его. Вторую остановку ему пришлось сделать у дворца, представляющего собой два одинаковых здания, соединенных между собой крытым переходом. Там его ждал человек в богатой одежде, он и подал знак на остановку.

– Меня государь вызвал. Где его палаты? – спрыгнув с коня, спросил Дмитрий.

– Доброго здравия, Дмитрий Владимирович! – улыбнулся тот.

– Доброго, не ведаю, как называть-величать.

– А зови Григорием Лукьяновичем.

– Уж не Скуратов ли твоя фамилия?

– Скуратов-Бельский. Царь зовет еще Малютой. Мыслю, скоро многие так называть будут. А чего ты напрягся, князь, заслышав мою фамилию?

– Да слухи о тебе разные ходят. Будто ты первый при царе человек, хотя ни чинов, ни титулов не имеешь.

– Как не имею? В опричнине я – пономарь, заступник царя, охранитель его.

– Но больше советник, так?

– Да какая тебе разница, князь Савельев, ты тоже не последний на Москве человек и так же близок к государю. Много ли вельмож имеют к нему прямой доступ? Да еще слышал, услугу ты со своей дружиной Ивану Васильевичу великую оказал.

– Ты о князе Ростове?

– О нем.

– Было дело.

– Но ладно, пошли, царь ждет тебя.

Они прошли в левый дворец, стража расступилась, беспрепятственно пропустив их. Поднялись по лестнице в широкий коридор, оттуда в залу, из нее опять в коридор, но уже скрытый, из него в малую, освещенную свечами залу без окон. В кресле, наподобие трона, сидел царь Всея Руси Иван Васильевич Грозный. Завидев Савельева, он улыбнулся:

– Рад видеть тебя, князь! Как живешь-поживаешь? Как семья?

– Слава богу, все хорошо. Благодарствую за внимание, государь.

– Садись на лавку слева, а ты, Малюта, стой у двери.

– Может, мне лучше выйти? – спросил Скуратов.

– А и выйди. Жди князя Крылова.

– Слушаюсь! – ответил Малюта и ушел.

– Ты, Дмитрий Владимирович, пожалуй, лучше всех из наших воевод московских ведаешь, что собой представляет юго-восток, да и юго-запад земель наших, – обратился царь к Савельеву.

– Может, так, может, нет. Не знаю, – пожал тот плечами.

Государь поднялся, стуча посохом, начал ходить по малой зале – пять шагов влево, пять вправо, к двери, от нее к креслу – и по ходу повел речь:

– Поначалу известие о присоединении нами Казани и Астрахани в Константинополе должной озабоченности не вызвало. В Порте тогда были свои заботы. Мятеж самозванца, выдававшего себя за казненного сына султана Сулеймана, Мустафу, потом распри между наследниками Селимом и Баязидом, которые перешли в вооруженное столкновение. И лишь в 63 году султан заметил, что Порта и Крым лишились земель своих и ханств. Он тут же отдал наказ хану готовить поход на Астрахань. Но Сулеймана Великолепного не поддержала крымская знать. А все из-за того, что Девлет считал себя полноправным правителем Крыма, а Сулейман все время напоминал о вассальной зависимости крымского хана от Османской империи. Девлет-Гирей пытался свести «на нет» влияние Константинополя, но это не удавалось. Ему приходилось считаться с турками, ибо в Крыму стоят их крепости с гарнизонами. Да и если начнут тревожить соседи, Девлету не к кому обратиться за помощью, кроме султана. С другой стороны, возврат Астрахани означает значительное усиление Османской империи на Дону и Волге, а это и усиление зависимости Бахчисарая от Константинополя. В результате в Крыму сложились группировки, что ведут между собой борьбу за влияние. Но сильнее оказались те, кто поддерживает Османскую империю. К чему я все это говорил? – спросил Иван Грозный и тут же сам ответил: – А к тому, что Константинополь и Бахчисарай вновь вернулись к планам захвата Астрахани. В Крым прибыл посол султана Селима II. Об этом прознали в нашем посольстве и провели работу по выяснению целей этого визита. Русский посол Афанасий Федорович Нагой сумел заманить подарками и угощением в посольство османского посланника и узнать то, что требовалось.

Иван Васильевич обошел несколько раз залу, вернулся к креслу-трону, присел, отставив посох к стене, и продолжил:

– Я не упомянул великого визиря Сиятельной Порты Соколлу Мехмед-пашу и при султане Сулеймане Великолепном, и при Селиме II. Он всегда был ярым сторонником подчинения Астрахани и организации походов на Казань. Ранее еще при хазарах, между Волгой и Доном, городами Атиль и крепостью Сакел проходил водный путь, что позволяло местным купцам вести активную торговлю. То было веков пять назад. Постепенно засуха, ветер, ил, отсутствие ухода осушили канал и превратили Волго-Донскую переволоку в сухопутный путь. Так вот, великий визирь вынашивает мысль вновь прорыть этот канал. То первая цель, которую он желал достичь при принятии похода на Астрахань. Канал позволил бы турецким галерам заходить по Азовскому морю в Дон, из него через переволоку на Волгу и к Астрахани. Это бы вельми усилило положение Османской империи в том районе и поставило бы под угрозу Астрахань. Османы и крымчаки могли водой и сушей перебрасывать к крепости огромные силы, снабжение которых осуществляли бы и из Азова. Вторая цель – ослабление казачества на юге, что становится серьезным препятствием для орды при набегах на земли русские. Ну и третья цель – духовная, она боле отвлекает, чем играет какую-то важную роль. Владение нами Астраханью осложняет передвижение мусульманских паломников к их святыням. Хотя иногда такая вот, казалось бы, отвлекающая цель может нести в себе главную угрозу. В общем Соколлу Мехмед-паша во многом способствовал принятию решения о походе на Астрахань. Однако тут Девлет-Гирей повел интересную политику. Ему невыгодно усиление Османской империи, которая с выходом к Каспию получила бы и дополнительные преимущества в борьбе с Персией. Война с персами Крыму совершенно не нужна, а султан заставил бы воевать. С другой стороны, Девлета манит возможность взять большую добычу при помощи турок. Как стало известно, сейчас он посылает в Константинополь донесения о сложностях предстоящего похода, особенно перехода через степь безводную, а также о том, что я будто бы отправил в Астрахань большую – тысяч в шестьдесят – рать. Ведет Девлет и дипломатическую игру. Хан предложил заплатить ему, чтобы он не поддерживал Османскую империю, и тогда турки без Крыма ничего сделать не смогут. Я отказал, он стал грозить, при этом все же пытаясь сорвать поход. Однако великий визирь Мехмед-паша, имеющий влияние на султана, добился своего. Молодой правитель империи жаждет военной славы, на это и был расчет визиря. Селим II принял решение на поход. Более того, Соколлу Мехмед-паша настоял на том, чтобы общее начало над войсками осуществлял бейлербей – наместник Кафы, черкес Касим-паша, или Касим-бей, как его называют в Крыму. Также визирь добился от султана и обещания утвердить в Астрахани, после ее захвата, царевича из рода Гиреев.

Савельев протер платком лоб, в лишенной окон малой потайной зале было душно, и покачал го-ловой:

– Ну, и кружева, такие и на торговых рядах у знатных наших мастериц по вышивке не увидишь.

– То есть политика, князь, – подняв вверх палец, проговорил Иван Васильевич.

– И как все это ты запоминаешь, государь?

– Так на то я и правитель, чтобы ведать о происходящем вблизи и вдали государства. А запоминаю легко. Это у меня, наверное, от родителей, от мамы, Елены Глинской. Дюже умной она была женщиной. И меня в малолетстве всему учила, тогда, когда мне гулять, играть хотелось. Это потом… когда ее отравили… не до учебы стало… но… вернемся к теме. Тебе, Дмитрий Владимирович, запоминать сказанное не обязательно. Следует понять следующее. В 69 год, летом, крымско-турецкое войско попытается взять Астрахань. В стане противника единодушия нет, только распри. Несомненно то, что басурмане попытаются рыть канал на переволоке, Османская империя выделяет большие силы для похода, в том числе и плавную рать на галерах, других судах. Тебе надо запомнить, что крепость Азов на время похода басурман будет основным пунктом снабжения. Туда османы и крымчаки свезут пушки, порох, провизию, там на причалах разместят флот. И еще, защищать Астрахань от войска Селима и Девлета будет рать князя Петра Семеновича Серебряного. Подведем мы к крепости и войско князя Ивана Дмитриевича Бельского, но то на крайний случай, если крепостная рать попадет в отчаянное положение. Тебе же, князь, в течение ближайших дней подготовить особую дружину для перехода к турецкой крепости Азов…

Савельев с удивлением посмотрел на царя. Что сможет его дружина из двух неполных десятков против тысяч ворогов?

Государь оборвал речь, так как в зале появился Скуратов.

– Дозволь доложить, государь? – спросил он с порога.

– Докладывай.

– Князь Крылов прибыл. Ждет внизу.

– Проведи его сюда! – распорядился Грозный.

– Слушаюсь!

Через какое-то время в залу вошел Крылов и поклонился царю:

– Долгих лет тебе, государь!

– И тебе, Юрий Петрович, лет долгих и здравия крепкого!

– Благодарствую, государь.

– Садись, князь, – указал на место рядом с Савельевым Иван Васильевич.

Крылов присел и поприветствовал Дмитрия.

– Приятно видеть вас вместе, – улыбнулся царь. – Но продолжим. Юрий Петрович ведает о задании дружины, оттого и начал ныне заниматься составлением обоза, дорога вскоре предстоит долгая, да и дел на месте много. Вернемся к переволоке. Тебе, Дмитрий Владимирович, след выставить свою дружину в место, указанное на карте. – Достав из-под кресла свиток, он передал его воеводе.

Савельев посмотрел и уточнил:

– Бывшая крепость Кельберек недалеко от Азова?

– Да, князь. Путь также указан.

– Вижу. Долгий путь, обходной, почему так, дозволь спросить?

– Для того чтобы дружина прошла к Кельбереку скрытно. На карте указаны места, где вы можете останавливаться, отдохнуть. И только там, больше нигде.

– Уразумел, государь. Дружине придется пройти более тысячи верст – это, с остановками, обходами, месяц, а то и более.

– Вам надо быть в крепости в конце этого месяца. Так что поторопитесь.

– Дозволь вопрос, государь?

– Конечно, спрашивай.

– Зайдем в Кельберек, а дальше что?

– Ждать. Покуда не встретитесь с князем Серебряным либо его доверенным человеком, а также с представителями Донского казачества. Но последнего может и не быть. Как получится. Петр Семенович передаст задание дружине.

– Понял.

– Что по обозу, Юрий Петрович? – повернувшись к Крылову, спросил Грозный.

– Да вот надо обговорить подробности с Дмитрием Владимировичем. Я дело сделал, то, что треба, собрал, но решение, чего брать, принимает воевода.

– Это так! Добре, решайте. И побыстрее. Ты, Юрий Петрович, потом лично доложи, когда ушла дружина.

– Да, государь.

– Желаю удачи, храни вас Господь! – поднявшись, произнес царь и ушел за печь, где была потайная дверь.

Крылов с Савельевым поспешили во двор.

Там их ожидал Скуратов.

– Его нам только и не хватало, – недовольно поморщился Крылов.

– Тебе не по душе царский советник и охранник? – взглянул на князя Савельев.

– Не по душе.

– Почему?

– Не знаю, Дмитрий, и ничего худого Скуратов мне не сделал, напротив, выказал желание помочь в сборе обоза, а не нравится мне он.

– Опричник не девица, чтобы нравиться, Юрий Петрович.

– Тоже верно, но такие…

Вельможи замолчали, так как Скуратов уже подошел к ним.

– Меня обсуждали, князья? – улыбнулся он.

– Нет, Григорий Лукьянович, не тебя, – ответил Крылов. – Да и чего тебя обсуждать? Всем и без того ясно, что ты сейчас самый близкий человек к государю, нравится это кому-то или нет.

– Более не нравится, ведь так, князь? – усмехнулся Скуратов. – Какой-то выскочка, всего лишь «голова» в рати, да пономарь на опричном дворе.

– Ничего, скоро и чины, и титулы получишь. Царь верных людей не обделяет милостью своей. А обсуждали мы задание предстоящее.

– То дело, – кивнул Скуратов.

– Хотел что-то добавить, Григорий Лукьянович? – спросил Савельев.

– Нет. Государь все сказал.

– Откуда тебе ведомо, ведь не присутствовал же при разговоре?

– А мы все до того обсуждали. Задание сложное. Если турки или крымчаки у своей крепости зацепятся за вас, то никто не поможет. Ни князь Серебряный, чья забота оборонять Астрахань, ни князь Бельский, который должен подвести войска, ни казаки. Обложат татары и турки – конец.

– Поверь, Григорий Лукьянович, я знаю, как воевать в тылу ворога. Не впервой, – ответил Савельев.

– Слышал и восторгаюсь, однако осторожность не помешает. Но ты прав, князь, не мне тебя учить. И все же желаю исполнения наказа и благополучного возвращения домой.

– Спасибо.

Скуратова окликнул опричный десятник, и он, попрощавшись, ушел.

Князья Крылов и Савельев выехали с опричного двора. За мостом через Неглинную Дмитрий спросил:

– Ты говорил, Юрий Петрович, что занимаешься обозом?

– Да, и хочу, чтобы ты поглядел, что сделано. Может, добавишь чего, может, уберешь.

– И где он?

– Как обычно, у меня на подворье. Там, – улыбнулся Крылов, – можно и вина выпить заморского.

– Не люблю я того, лучше уж водки нашей.

– И той в достатке. Ко мне?

– К тебе!

Три телеги обоза стояли в дальнем дворе. Новые, крепкие, колеса смазаны, кузова объемные, каркасы с плотной материей. Внутри мешки с крупами, сахаром, солью, солониной, копченостями, мукой. Всем, что необходимо для длительного похода. Третья телега была пустой, в ней солома, покрытая той же материей, спереди и сзади накидки, полога.

– Это для отдыха ратников и не дай бог для раненых или павших, что не похоронить на чужбине, – пояснил Крылов.

– Три телеги для двух десятков ратников слишком большая обуза, – покачал головой Савельев. – Хватит двух телег с провизией. Туда след положить пару пищалей, порох, заряды, накидки и полога. Отдохнуть ратники и в них смогут, да и на то есть привалы. Раненых, если что, перевезем в них же или на конях освободившихся. Павших… Тако же.

– Тебе видней. Значит, еще две пищали с зарядами и порохом?

– И тройку луков крепких, да колчанов со стрелами в каждом по тридцать штук. Пеньки да смолы для них же, чтобы зажигательными сделать. Ну, и огнива.

– Огнива уже лежат в телегах. Остальное добавлю. Щиты возьмешь?

– То решит каждый сам. Кому надо, возьмет. Кроме этой провизии у воинов будут сумы с провизией из дома на три-четыре дня.

– Ладно. Завтра все будет готово.

– Тягловые лошади как?

– Добрые, да сам глянуть можешь, в конюшне они.

– Пойдем глянем. Возчики на подворье?

– Ныне отпустил, конюхи есть.

Они прошли на обширную конюшню князя Крылова. Молодые, крепкие лошади стояли там отдельно, в крайнем загоне, жевали свежее сено.

– Эти пойдут, – осмотрев их, одобрительно проговорил Савельев. – Лошади хорошие, с ними путь пройдем.

– На какой день мыслишь выйти из Москвы? – спросил Крылов.

– После воскресенья, на понедельник.

– Это чрез три дня. Успеешь подготовить дружину?

– А чего ее готовить, Юрий Петрович? Только кликни, и соберется отряд в полной готовности. Три дня треба, чтобы ратники родных своих подготовили к разлуке длинной, мыслю, этот поход не короче ногайского будет.

– Если не длинней!

– Или так.

– Ну что, – взглянул Крылов на Савельева, – в дом? В горницу? Потрапезничаем, вином побалуемся.

– Давай, не все же в делах да заботах быть.

– Ты вроде как ныне у родственников гостевал.

– Гостевал, – вздохнул воевода. – Лучше бы дома остался, но Ульяна хотела, отказать не мог. Кроме того, внуку треба своих деда и бабку видеть.

– Эх, чую, не пошел у тебя разговор с князем Островым.

– Не пошел. Да и ладно. Все уляжется, Ульяна у меня похлеще любого чина из Посольского приказа будет, сгладит отношения.

– Да, Ульяна у тебя умница.

Солнце было уже в зените, когда Савельев выехал с подворья Крылова и направился ко двору своего помощника Гордея Бессонова.

Влас, сын Гордея, завидев князя, бросился к воротам, открыл их:

– Доброго здравия, Дмитрий Владимирович, заезжай.