Текст книги "Враги народа"

Глава 11

Машина ждала нас в переулке у Лесной улицы, в паре кварталов от клуба имени Зуева. Пришлось пробиваться в свете редких уличных фонарей через пушистую и быструю московскую метель, которая стремилась облепить липким снегом одежду, лезла холодными ледяными щупальцами за шиворот.

– На Лубянку? – спросил водитель, когда мы с Вороновым, отряхнувшись от снега, расселись в салоне.

Я посмотрел на часы. Уже половина девятого.

– Давай-ка по домам, – предложил я Воронову. – Нам перед большими делами отдохнуть надо.

– Как скажешь, товарищ начальник, – кивнул мой заместитель.

Машина пробиралась сквозь метель. И мне вдруг показалось, что снег захватывает в плен, пробирает холодом не московские улицы, а само мое существо.

Я с некоторой тоской подумал о том, как только что мы запланировали очередные кровавые лихие атаки с рубкой подвернувшихся голов. Необходимо это? Несомненно! «Враг не сдается – его уничтожают» – по такому принципу мы живем. Но когда эти враги наконец кончатся и мы перестанем махать шашкой? И как нам оставаться в такой рубке совестливыми людьми, понимающими, что зло только оттеняет добро в этом мире, а не владеет им? И где те якоря, которые не дадут нашим душам сорваться и быть унесенными в море тьмы и безысходности?

Есть такие якоря. Это близкие люди. Которых никогда и ни в коем случае нельзя отпускать от себя. Чтобы метель окончательно не замела скованную холодом душу.

Ну, я и не отпущу. Именно сейчас, выходя из машины и прощаясь с Вороновым, я решился…

Антонина корпела над расчетами. Отвлеклась от них. Обняла меня крепко.

– Сейчас ужин разогрею.

– Да подожди ты с ужином, – я стянул пыжиковую шапку, шубу и теплые ботинки с галошами. Плюхнулся в расшатанное кресло. И неожиданно произнес: – А знаешь, порой частная собственность – это даже очень неплохо.

– Это ты о чем? – настороженно посмотрела на меня Антонина, решив, что я слишком много на работе общаюсь с контрреволюционерами и оттого в мою голову лезут такие дикие мысли.

– Ну, это же хорошо, когда один человек юридически принадлежит другому.

– Так, Ремизов, – строго посмотрела на меня Антонина. – Загадочки загадываем?

– Да какие загадочки. Давай-ка вздохнем поглубже, да и прыгнем послезавтра с разбега в прорубь. То есть в ЗАГС. Согласна?

– Согласна, конечно. А ты что, ждал другого ответа?

– Я ждал именно этого ответа. И к радости своей, дождался, – я прижал ее к себе. – И фамилию мужа возьмешь.

– Возьму.

Вот обо всем и договорились. Оказалось совсем просто…

Глава 12

Какой-то странный переход из одного агрегатного состояния в другое, как вода превращается в лед или в пар. Раз – и ты женатый человек с кучей обязанностей. Вроде бы ничего это не значит, но тебя будто проклеймили. И если спутник жизни желанен и дорог, то от этого клеймения испытываешь душевный подъем, а не скованность, тесноту, а потом уныние, когда человек тебе не подходит.

У нас с Антониной все было прекрасно. То есть радостно, оптимистично. И я надеялся, что так будет и впредь.

В последнее время побеждало мнение, что свадьбы – это пережиток прошлого, тягостный средневековый обряд. Стоят дорого, выглядят как балаган, а толку никакого, кроме пьяных мордобоев. Деревня по мере скудных материальных сил еще старалась соблюдать традиции. А в городах многолюдные свадьбы праздновали все реже, хотя на рабочих окраинах порой гуляли на всю катушку – с гармошками и хороводами.

А нам-то чего гулять? Город чужой. Родственников нет. Решили отпраздновать в узком кругу. Точнее, это даже не круг, а черточка такая между двумя точками – мной и Тоней. И это было хорошо. Это счастье было наше, и мы не хотели делиться им.

Правда, наше затворничество долго не длилось. Только я успел откупорить бутылку «Советского шампанского», как дробно зазвенел старорежимный, на веревочке, звонок.

Сердце всегда екает от вечерних звонков. За нежданными визитами всегда простирается неизвестность. А в ней могут таиться чудовища. Поэтому дверь я приоткрыл с опаской. А потом сорвал цепочку и крепко обнял стоящего на пороге человека, приговаривая:

– Ну, ты прям вылитый леший на вид!

И правда, в огромном белом тулупе, пышной заячьей шапке он походил на лешего. Да еще густая борода его просто преобразила. Где та канцелярская чернильница, которой он казался неопытному взгляду в бытность моим заместителем?

– Поруководи леспромхозами с мое! – хмыкнул Фадей.

Антонина расплылась в радостной улыбке. Фадей галантно поцеловал ей ручку. Не выдержал и расцеловал в обе щеки.

Я его ждал уже несколько дней. Телеграммой проинформировал об адресе своего проживания и велел по прибытии в столицу сразу двигать ко мне. Вот он здесь, как подгадал. У него талант оказываться в нужное время в нужном месте.

– Эх, родные вы мои. Как же я мечтал свидеться… – Фадей посмотрел на заставленный скромной закуской стол. – Что празднуем?

– Как бы свадьба.

– Везет же мне! С корабля на бал!

Таким образом, за столом нас стало трое. Можно сказать, полноценная свадьба.

Выпили за молодоженов. За нашу счастливую новую семью. И, наконец, за добрую и хорошую жизнь.

Фадей поднял бокал:

– Ну что, друзья мои. Жизнь у нас на подъеме. Всего-то надо было – одному посидеть в тюрьме, а другому ударно пилить бревна в тайге. И вот мы москвичи. И весь мир наш. Не знаю, по заслугам ли или по страданиям, но мы получили еще одну возможность реализовать себя. Отдать свой опыт и силы нашей стране, на которую, думаю, не держим обиды. Как чекисты ведь знаем – всякое бывает, и надо быть готовым к испытаниям и даже несправедливости. Такая у нас служба… А сейчас выпьем за то, чтобы этот новый шанс использовать ради нашего общего праведного дела. Времена ныне нелегкие. Думаю, партия и страна потребуют от нас многого. За то, чтобы нам хватило сил вынести любую ношу с честью и достоинством.

Потом мы с Фадеем вышли покурить на лестничную площадку – Антонина не выносила табачный дым.

Фадей вытащил свой увесистый серебряный портсигар, в котором, как винтовочные патроны, были разложены с тщанием приготовленные им самокрутки. Закурил, и от этого дыма я закашлялся. Мой друг курил дико ядреный табак – и где только его брал. По воздействию его вполне можно было приравнять к химическому оружию.

– Спасибо тебе. Твоими молитвами здесь, – сказал Фадей. – Как распоряжение получил, даже вещи не собрал – на жену все бросил. И в Москву.

– Соскучился по настоящему делу?

– Закисать стал в тайге. А настоящей работы я не боюсь.

– Будет тебе настоящая работа, товарищ старший лейтенант госбезопасности.

– Уже приказом назначен?

– Назначен. Завтра едем в наркомат. Ты в моем отделении. Пока оперуполномоченным… Насчет работы ты прав. Дела нам предстоят отчаянные. Включишься сразу, без подготовки и адаптации. Мы тут одну акцию готовим. И ты очень нужен…

Глава 13

– Тут сам черт ногу сломит! – крикнул Фадей из подпола.

Я спустился следом за ним вниз по расшатанной скрипучей лесенке. В подполе было холодно, все пропахло кислыми гнилыми запахами. Луч фонаря скользил по кадкам, ящикам. Их было столько, что, казалось, здесь ничего невозможно найти.

Но мы нашли. Отодвинули в сторону пустую кадку, под которой оказался деревянный люк. Вниз шла ржавая металлическая лестница. А там…

Три винтовки системы Мосина. Ящик патронов. Но это все мелочи жизни. Интереснее были несколько ящиков динамита в комплекте со взрывателями, бикфордовыми шнурами и прочими необходимыми для взрывного дела атрибутами.

– Нашли, – с облегчением произнес я.

Поднявшись наверх, я обратился к хозяйке дома – старушке лет за семьдесят, крепкой и сухонькой, с хитрым и злым взглядом:

– Откуда динамит, мать?

– Какой такой динамит, милок! – всполошилась та.

– Ящики тебе кто оставил?

– Я паспорт не спрашивала. Лешка да Сережка. Обходительная молодежь. Культурная.

– А зачем разрешила?

– Ну, так попросили. Я же не знала, что там и почему. Просят люди вещи подержать. А мне трудно, что ли. Они мне подсобят, я – им, – говор у старушки был нарочито деревенский, но некоторые словесные обороты показывали, что она из городских да образованных. Так что неспроста ее дом в деревне Строгино – считай, в черте Москвы, стал складом оружия «державников».

– Собирайся, мать, – поднявшийся из подпола Фадей отряхнулся от пыли. – Разговор долгий будет.

– Да куда ж я от дома поеду?! Не хочу!

– А кого твое «хочу – не хочу» интересует?

Понятно, что допрос, скорее всего, окажется бесполезным. Старушка будет изворачиваться и играть дуру непонятливую. Но это неважно. Главное, наш план реализовывался. Мы разыгрывали партию со «Святой Державой» как по нотам. «Державники», правда, еще не знали, что они в игре, но вскоре узнают. И мало им не покажется.

Три дня назад верхушка монархической организации собралась на даче у Акуловой горы – по Ярославскому направлению, куда с начала тридцатых годов ходили регулярные электрички. Дискуссии там разгорелись жаркие, вплоть до вызовов по дворянской привычке на дуэли. Раскол усугубился. «Соглашатели» доказывали, что цели «Святой Державы» и советского правительства совпадают, перед лицом внешней угрозы следует перейти от противостояния к поддержке советской власти. «Непримиримые» призывали к активным действиям, готовые хоть с чертом договор заключить, лишь бы против большевиков. Для начала предлагали устроить «краснопузым» небольшое лечебное кровопускание с последующим переходом в кровавую баню. Да и повод наметился – Восемнадцатый съезд ВКП(б) на носу. Успешная силовая акция сплотит единомышленников, покажет дееспособность организации.

Противоречия накапливались. И нам выгодно было разогреть ситуацию и довести ее до точки кипения.

Вот и нанесли мы удар по складу со взрывчаткой, как раз подготовленному «непримиримыми» для начала активной фазы…

Как мы и ожидали, сразу после нашего налета на склад «непримиримые» собрались в узком кругу, судить-рядить, каким образом их заначка стала известна чекистам. И чем это чревато. На этом сборище присутствовал наш агент Атлет, умело изображавший из себя ярого приверженца активных действий.

На собрании было сказано, что хозяйка дома, где находилось оружие и взрывчатка, ведать не ведала о «Святой Державе», а про функционеров, загружавших склад, знала только их фальшивые имена. Так что эта ниточка следователей НКВД не приведет никуда. Но встает вопрос – каким образом чекисты вообще узнали о тайнике?

Тут Атлет выдал тщательно просчитанную драматичную реплику:

– А нет ли здесь предательства, господа?

Мысль эта соратниками сперва была с негодованием отвергнута. Будь это предательство, тогда бы всю организацию арестовали.

– Всех и арестуют, если будем спать и не видеть очевидного, – сказал Атлет.

Зерна упали на благодатную почву. И предводители «непримиримых» потеряли сон.

А потом появилась камея.

Лидер организации и главный «соглашатель» Лев Асмолов еще с дореволюционных времен коллекционировал камеи. Как все истинные коллекционеры, был на этой почве слегка умалишенным. Один из его оппонентов из числа «непримиримых», но вместе с тем старый боевой товарищ Павел Приходько был большим знатоком антиквариата. Асмолов всегда показывал ему свои приобретения. В очередную встречу продемонстрировал удивительную античную камею:

– Смотрите, Павел Иванович, что можно найти в Москве по дешевке. Явно с Тавриды.

– Где взяли?

– Досталась по случаю, – самодовольно произнес Асмолов, не обращая внимания, как соратник побледнел и как-то опал с лица.

Дело в том, что камея принадлежала двоюродному племяннику Павла Ивановича и являлась фамильной ценностью. Самого племянника арестовали месяц назад по подозрению во вредительстве, так что камея в числе других изъятых вещей должна лежать в хранилище НКВД. И тут она оказывается у Асмолова.

Эх, каких же трудов нам стоило подсунуть этот предмет Асмолову через сотрудника антикварного магазина, который по доброй традиции, как и многие его коллеги, являлся осведомителем НКВД. Но Приходько, понятно, эти подробности были неведомы. Потому он собрал срочную сходку «непримиримых». И выдал там эту историю.

– Никакой загадки тут нет, – отмахнулся Атлет. – Вещь была у чекистов. Теперь у Асмолова. Какой напрашивается вывод?

– Что ее дали чекисты, – мрачно произнес лидер «непримиримых» Кулагин.

– Плата за сотрудничество, – пояснил Атлет.

– Но тогда нас бы уже всех арестовали! – подал голос ушлый Лопарь, повторяя уже высказанный на прошлом собрании и выглядящий вполне убедительным довод.

– Вы держите Асмолова за дурака? – усмехнулся Атлет. – Зачем отдавать сразу весь товар за три копейки оптом? Он будет скармливать нас чекистам постепенно. Сначала склад отдал. Теперь будет сдавать людей.

– Если уже не сдал, – буркнул, одарив всех яростным маньячным взором, уголовник Панасюк.

– Вряд ли, – буркнул Кулагин. – Тогда мы бы уже отдыхали от забот в подвалах НКВД. Чекисты обычно не тянут с расправами.

– Что предлагаете? – засуетился перепуганный Лопарь.

Атлет лишь пожал плечами – мол, не его ума дело, пусть кто повыше решает. А Кулагин яростно прошипел:

– Сухие ветви рубят.

Решение о ликвидации «соглашателей» было принято голосованием фракции при одном воздержавшемся…

Глава 14

Асмолов обитал в пятиэтажном доме в тихом арбатском переулке. Работал ведущим специалистом в службе Мосводоканала. Почему-то все наши враги – что монархисты, что троцкисты, материально пристроились в ненавистном им государстве очень неплохо. Вот и у этого – отдельная, хотя и тесная, квартира на третьем этаже, в то время как комната в коммуналке в кирпичном доме москвичам за счастье приходится, а многие вообще теснятся в общагах и в бараках с удобствами во дворе. Но советская власть ценила специалистов с высшим образованием и опытом практической работы, осыпая их всяческими благами.

Атлет подергал шнурок звонка.

– Кто там? – послышался из-за двери недовольный голос.

– Открывайте, Лев Дмитриевич, – сказал Атлет. – Это Даниил.

Я с любопытством ждал, когда дверь откроется. И вот увидел на пороге по-военному подтянутого, сухого, с бородкой клинышком и колючим взглядом человека лет шестидесяти. Он был завернут в шикарный бархатный халат.

Нас он одарил яростным взглядом и прошипел зло:

– Даниил! Вы сошли с ума!

– Дело срочное, Лев Дмитриевич… Что, так и будем привлекать внимание соседей?

Асмолов махнул рукой – мол, заходите. Но продолжил выговаривать уже в коридорчике:

– Вы нарушаете все правила. Заявляетесь ко мне на квартиру. Притом с незнакомым человеком. И именно вы! Мой ярый противник!

– Да какие правила, когда все летит к чертям?

– Это писанные кровью правила конспира-ции!

Мы прошли в комнату и расселись за просторным круглым столом, в центре которого стояла бронзовая сахарница.

– Конспирация, ха! – хмыкнул Атлет. – Вам жить от силы три часа осталось, а вас все конспирация волнует.

– Что?!

– Фракцией «непримиримых» открытым голосованием принято решение о ликвидации «соглашателей». Вас, Петровского и Калютина.

– Что за горячечный бред?!

– Вы так думаете? – усмехнулся Атлет.

В двух словах он объяснил, что удар по «соглашателям» назначен примерно на одно время, чтобы жертвы никак не узнали о происходящем и не предприняли ответные меры. В час атаки убирают всех. Списывается акция на банальную уголовщину. Мало ли в милиции нераскрытых дел.

– Вы… – Асмолов окинул презрительным взглядом Атлета. – Вы же сами из этих сумасшедших, которые готовы на все!

– Я из тех, кто понял, что они сумасшедшие. И готов помочь. Вместе с моим близким другом, – Атлет кивнул на меня. – Членом нашей организации.

– Вы хитрите и ведете свою игру. Я вам не верю!

– Так проверьте… Разве Кулагин не обещал навестить вас сегодня вечером?

– Это уже совсем не ваше дело.

– Он сказал, что у него срочный и очень важный вопрос. Намекнул, что согласен на компромисс, чтобы утрясти накопившиеся противоречия между фракциями. И он придет… Придет вас убивать.

– Ну, право, что за глупости!

– Вот и посмотрим. Мне тут с вами лясы точить недосуг. Оставлю вам моего доброго товарища, чтобы подстраховал вас на предмет неожиданностей.

– Но как?!

– Он сможет. И он надежный человек.

Я только кивнул, надувая щеки. На меня наконец обратили внимание.

– Но… – заблеял Асмолов.

– Критерием истины является только эксперимент. Вот мы его и проведем… А мне пора. Дела.

– Какие дела?!

– Мне поручено убить Петровского.

– Ох ты! – Асмолов вскочил со стула. – Надо же предупредить его! И Калюжного!

– Да не мельтешите вы! – прикрикнул Атлет. – Сядьте. Я теперь работаю на вас. А поэтому не все так плохо…

Глава 15

Такая у меня судьба – вечно в засаде ждать врага в пыльных подсобках и чуланах. Помню, на «Пролетарском дизеле» ждал террористов в каком-то клоповнике. И на железнодорожной станции, когда ловили бандитов, местечко было не лучше. И еще во многих других местах. Вот и сейчас, когда прозвенел звонок в дверь, я как раз устроился без особого, мягко сказать, комфорта в тесном чулане. Зато через щелку мог видеть происходящее в комнате.

Атлетическая фигура, эдакий русский Геракл с купеческой бородой – это и есть лидер «непримиримых» Кулагин. Он сразу, казалось, занял собой весь объем комнаты. Хозяин квартиры перед ним просто терялся, но это не мешало ему небрежно и органично демонстрировать апломб и высокомерие с долей плохо скрываемого презрения. Мол, знай, кто тут истинный хозяин.

На стол Асмолов выставил китайские фарфоровые чашки с настоящим ароматным кофе – из спецпайка для верхушки Мосводоканала.

Сперва Кулагин держался даже как-то подобострастно. Докладывал о делах организации и намекал, что после тягостных и долгих раздумий склоняется все же к позиции «соглашателей», и нужно обсудить, что делать с другими «непримиримыми», которые грозят подставить «Святую Державу» под удар.

Он умело убаюкивал собеседника. Асмолов расслабился, явно укрепляясь в мысли, что Атлет паникер или провокатор. Вон, как разговор складывается конструктивно. И никто никого убивать не собирается.

В процессе беседы Кулагин, как бы невзначай, распалившись в диспуте, начал мерить комнату шагами, держа руки в карманах. И постепенно пробирался за спину Асмолова.

А потом резко пошел в атаку.

Если бы он проткнул собеседника ножом – тут бы и конец нашей оперативной комбинации. Но Атлет предупреждал, что Кулагин не работает так кроваво и вульгарно. Убийца со стажем, еще со времен Гражданской войны, он всегда пользовался своим любимым инструментом. Вот и сейчас он был при нем.

Шнурок-удавка захлестнула шею Асмолова. Лидер организации захрипел, выгнулся, сполз на пол и засучил ногами. Ну что, пора и мне на сцену, а не то конец монархисту.

Я толкнул дверь, шагнул из чулана вперед, поднимая «наган». Не простой, а особый, к которому известные оружейники братья Митины недавно приноровились делать глушители. Не убирает, совсем, конечно, звук выстрела. Хлопок выходит, как будто вылетела пробка из бутылки шампанского.

Один хлопок. Другой… Кулагин распластался на паркетном полу рядом со своей жертвой, потяжелевший на две свинцовые пули…

Асмолов находился в полуобморочном состоянии. Он стоял на коленях, кашляя и пытаясь вернуть себе дыхание. Немножко очухавшись, уставился на уже отдергавшееся тело своего бывшего соратника, из которого ушла жизнь.

– Не обращайте внимания, Лев Дмитриевич, – я спрятал револьвер за ремень, помог хозяину квартиры подняться, усадил его на стул и устроился напротив.

– Вы убили его?

– С гарантией… Успел убить, прежде чем он убил вас.

– Но…

– Не стоит беспокоиться. О теле позаботятся. Сейчас у нас с вами есть дела поважнее.

– Какие дела?! – Асмолов налил из графинчика, поставленного на стол для гостя, стопку ароматной травяной настойки на спирту и проглотил одним глотком. Встряхнул головой, невольно косясь на безжизненное тело. – Я вам обязан жизнью. Вижу, что вы человек чести. Вы офицер?

– Командир отдельного кавалеристского эскадрона.

– Вот как! На каком фронте служили?

– На Южном. В Красной армии. А потом в ВЧК. Так и дослужился до капитана госбезопасности.

Асмолов окаменел на миг, потом очумело посмотрел на меня. Поверил он мне сразу. Снова потянулся к графину, но тут же отдернул руку:

– Лучше бы меня удавил Кулагин.

– К чему эта театральщина, Лев Дмитриевич? Не лучше ли просто поговорить?

– О чем?!

– О нашем плодотворном сотрудничестве.

– Вы от меня ничего не добьетесь, – твердо произнес, приосанившись, Асмолов, но немного съежился, снова посмотрев на тело Кулагина. – Хоть режьте меня на куски! Я не собираюсь сотрудничать с Советами!

– Будем откровенны. Вы прекрасно поняли, что ваша «Держава» давно работает не на возвращение государя Императора, а содействует врагам России, мечтающим о ее расчленении и порабощении. Вам хочется жить в зонах британской, германской, польской оккупации? А ваши соратники, которые вас чуть не убили, – кивнул я на тело, – согласны впустить врага в дом. Вы же об этом сами говорили. И понимаете, что единственная сила, способная сохранить Россию, – это мы. Власть рабочих и крестьян. А по новой конституции – всего народа.

Асмолов молчал.

– Пришло время вместе потрудиться над тем, чтобы Россия выжила в грядущих катаклизмах.

– Что вы хотите?!

– Перемолоть всех бандитов, шпионов и террористов, которых Европа забрасывает к нам и вербует на нашей территории.

– Вы предлагаете мне стать предателем?

– Предателем? Да вас самого только что предали. И предателем чего? Западных спецслужб? Ваших соратников-убийц?

– Сотрудничество с НКВД, – Асмолов застонал, как от зубной боли. – Все равно это предательство!

– Какое такое предательство? Состав организации нам давно известен. Учтите, что, если мы не договариваемся с вами, вся ваша «Святая Держава» тут же идет под нож. А дальше для большинства ваших соратников – только стенка. Вы обрекаете ваших людей на гибель.

– Чекисты… Я… Лучше застрелиться, – Асмолов вновь кинул взгляд на тело, на которое я не обращал никакого внимания, и вдруг собрался, приосанился. – Что вы конкретно предлагаете, господин чекист?

– Оставить все как есть. Только работать будете под нашим контролем. И против настоящего врага.

– Как вы это мыслите? Собрать единомышленников и объявить – теперь мы на службе в НКВД, спецпайки получите в ближайшем распределителе?

– Нет, знать будут только несколько человек. Остальные работают, как работали.

Он сжал кулаки. И резко кивнул:

– Я согласен!

Да, быстро соображает, решителен и способен делать единственно верные выводы.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я.

Подойдя к окну, я распахнул штору. Подал рукой знак ждавшим на улице сотрудникам.

В квартире надлежало хорошо прибраться.

Потом глянул на часы. Интересно, Атлет уже отработал по своему направлению?..