Текст книги "Вьетнам. Отравленные джунгли"

– А что, орел! – оценил Давыдов. – Настоящий американский ас. Летал, стрелял…

– Теперь бычки стрелять будет, – усмехнулся Газарян. – Причем так долго, что пожалеет, что выжил.

– Увы, – пробормотал Андрей, – возможно, он легко отделается. Если переговоры в Париже увенчаются успехом, американцы встанут в позу: из Вьетнама уйдем, но всех наших будьте добры вернуть. Вьетнамцы согласятся на эти условия. Но ничего, пока суд да дело, он еще натерпится, вкусит прелести вьетнамского плена.

Американец медленно поднял голову, обвел взглядом советских специалистов. Слабый огонек надежды блеснул в глазах. Возможно, он впервые видел русских, но чем по большому счету они отличались от американцев? Пилот сглотнул, неуверенно пробормотал:

– Рашенз?

– Рашенз, рашенз, – подтвердил Газарян. – Только легче тебе от этого не будет.

Американец ни слова не понял, но лицо его немного посветлело. По крайней мере, сразу не расстреляют, не отдадут на растерзание разгневанной толпы.

– Представьтесь, мистер, – попросил Андрей. Язык международного общения он знал не в совершенстве, но лучше, чем все остальные.

– Первый лейтенант Джеффри Карлсон… – откашлявшись, представился пилот. – Командир экипажа…

– Ну, здравствуй, Карлсон, не сработал сегодня моторчик? – проворчал Раевский. – Откуда будете, мистер?

– Я родом из штата Коннектикут, город Бриджпорт…

Ну что ж, хороший белый штат. Маленький, но экономически развитый. И чего не сиделось дома?

– Кто спрыгнул вместе с вами, мистер Карлсон?

– Это был наш штурман Алан Грисби, старший уоррент-офицер 4-го класса… Я не знаю, что с ним случилось, мы приземлились отдельно друг от друга… – Пилот сделал попытку обернуться, но увидел перед собой свирепое азиатское лицо и отшатнулся.

– Не надо резких движений, мистер Карлсон, ради вашей же безопасности. К сожалению, порадовать вас нечем, ваш товарищ оказался не дружен с электричеством, его обугленное тело осталось на заводе. Судьба остальных ваших сослуживцев – тоже не предмет для зависти. Боюсь, после крушения от них вообще ничего не осталось.

У пилота задрожала нижняя губа, обросшая легкой щетиной. Он изо всех сил пытался сохранить самообладание.

– Откуда вы летели?

– Наша база ВВС – в местечке Лаймрок, на острове Гуам…

– Кто командует войсками, сосредоточенными на базе?

– Бригадный генерал Лесли Шерман… Послушайте, мистер… – Пленный с надеждой посмотрел в глаза советскому офицеру: – Что со мной сделают эти люди? Они могут сохранить мне жизнь?

– Обернитесь, мистер Карлсон, посмотрите на город. Любезные вьетнамские военные не будут возражать.

Летчик медленно повернулся. Он мрачно смотрел, как над городом плавают клубы дыма, смотрел на разрушенный мост, на горящую железнодорожную станцию. Кожа натянулась на бледном лице.

– Зрелищно, мистер Карлсон? Никак не получается делать добро? Может, и пытаться не стоит? За несколько дней вы и ваши сослуживцы уничтожили несколько тысяч ни в чем не повинных мирных жителей – и я уверен, что многие люди вокруг нас потеряли по вашей милости родных и близких. Не советую смотреть им в глаза. Хотите сказать, не понимали, что вместе с военными объектами бомбили жилые кварталы?

– Но я выполнял приказ… – Летчик на глазах превращался в привидение.

– И это освобождает вас от ответственности?

– Но это война…

– Неужели? Что ж, с таким мировоззрением долго в плену не протянете. Советую быстрее избавиться от предрассудков и вашей пропагандистской дури, их вряд ли оценят ваши надзиратели. Сочувствую, мистер Карлсон, вас поджидают непростые времена. Хотя, если честно, я вам нисколько не сочувствую.

– Надо же, человек с тяжелой судьбой, – театрально вздохнул Газарян. – Карлсон, блин, улетел, но обещал вернуться. Такую фамилию, гаденыш, испортил…

Мультфильм про Малыша и Карлсона шел на экранах страны четвертый год. Недавно сняли продолжение, и оно пользовалось бешеным успехом – не меньше, чем «Ну, погоди» и серия советских мультфильмов про Винни-Пуха.

– Товарищ Фо Хой, отвезите его в комендатуру, – вежливо попросил Андрей. – А потом пусть переправят к его коллегам под Ханой.

Переводчик тут же передал его слова, и командир охранного взвода вытянулся по швам, козырнул. Летчика схватили под руки. На свою беду, он непроизвольно дернулся, и вьетнамцы сразу зароптали – они и так с трудом сдерживались. Выскочил вперед худощавый солдат с дрожащим лицом, ударил Карлсона в скулу. Американец качнулся, изменился в лице. Подбежал еще один, хлестнул по затылку. Еще мгновение – и бросилась бы вся честная компания. Офицер не спешил осаживать своих подчиненных, выжидающе поглядывал на советского майора.

– Прекратить! – опомнился Андрей.

Офицер спохватился, разразился гневной руладой. Солдаты неохотно подчинились. Пленный едва стоял. По губе стекала кровь. «А ведь так и не понял, за что, – подумал Раевский. – Что он видит из кабины своего самолета? Нажимает кнопки, работает рычагами. Он даже не отвечает за выброску бомб и орудийно-пулеметный огонь. Любуется видами с высоты, наслаждается полетом, а представление о войне имеет самое схематичное. Такие не задумываются, что происходит внизу, когда открывается бомбовый люк…»

Вьетнамцы погнали пленного к КПП, награждая затрещинами. Новая жизнь начиналась для американского гражданина…

Перезаряжание комплекса провели за двадцать пять минут. Шесть ракет на пусковых установках были готовы к бою. Но ночь прошла спокойно, хотя люди не смыкали глаз. Поступали сводки: на военно-воздушных базах США отмечается нездоровая активность, самолеты взлетают практически постоянно: «Фантомы», «сто пятые», бомбардировщики «В‐52», «Дугласы А‐1», истребители палубной авиации с авианесущих крейсеров в Тонкинском заливе… От напряжения слезились глаза, от жары и недосыпания начинались галлюцинации – приходилось постоянно встряхиваться, обливать себя водой. В туалет практически не ходили – вся влага выходила с потом. Андрей разрешил своим людям спать по часу – по очереди, но это оказалось форменным надувательством. Не успеешь уронить голову, как уже толкают, чего-то хотят.

На многострадальный Ханьхо за ночь не упала ни одна бомба. В городе продолжали выть сирены, военные и гражданские разбирали завалы, искали выживших. Среди пострадавших было много детей – что вызывало еще большую ярость. На позициях Овчарова полным ходом шли восстановительные работы. Комплектующие к ЗРК прибывали из Союза непрерывным потоком – поступали готовые к работе узлы и агрегаты. Поставки шли в основном через Китай – тяжелые транспортники с военными грузами могли совершать в сутки по два-три рейса. Дефицита вооружения вьетнамские зенитчики не испытывали…

Офицеры сновали привидениями и отвратительно себя чувствовали. Знали бы, что так произойдет, хоть выспались бы! Основной удар этой ночью нанесли по Ханою, Хайфону и некоторым объектам в приморской полосе. Коллеги из столицы сообщали: в городе разрушено несколько объектов, полностью уничтожен аэродром вьетнамских ВВС. Три офицера получили ранения, у одного – тяжелое. Система ПВО сбила восемь самолетов. Утром снова началось – теперь уже над Ханьхо, где, по мнению американских стратегов, остались незавершенные дела. Так и было – бомбежки последних дней принесли немало ущерба, но не повлияли на боеспособность вьетнамской армии. Последующие двое суток выдались самыми тяжелыми. Снова бессонные дни и ночи, моральное и физическое напряжение, полная отдача. «Фантомы» и «F‐105» налетали внезапно, словно из ниоткуда – спешили сбросить груз и поскорее убраться. В систему ПВО Северного Вьетнама они давно поверили. Далеко не все пилоты возвращались на базы. Потери американских ВВС в живой силе и технике росли постоянно. Но налеты продолжались. «Фантомы» весь день бомбили район, нанесли серьезные повреждения железнодорожной станции, провели точное бомбометание на армейских складах к северо-западу от города. На мосту «Зуб Дракона» даже под бомбежками трудились ремонтные бригады, работал плавучий автокран. Путевые рабочие тоже несли потери – но вместо выбывших бригад на дрезинах подходили новые. Один из «Фантомов», идущих на мост, загорелся в воздухе. Самое удивительное, что в него никто не стрелял – замкнуло электрическую цепь. Самолет рухнул севернее моста. Нелепых происшествий с «F‐4» было предостаточно: заводской брак, неподходящие условия, человеческий фактор. На первых порах эти самолеты использовались как перехватчики, затем их стали применять для наземной поддержки южновьетнамских войск, позднее превратили в истребители-бомбардировщики и бросили на ликвидацию объектов инфраструктуры. В июле 67-го произошла серьезная катастрофа над Северным Вьетнамом. Летчики обнаружили колонну грузовиков и стали выполнять боевой заход, обстреляли колонну неуправляемыми ракетами. На втором заходе ведомый вдруг взорвался в воздухе. Что произошло – осталось загадкой. Обломки самолета рухнули в джунгли. Прах членов экипажа благополучно развеялся по ветру. В тот же месяц случилось происшествие на авианосце «Форрестол» в Тонкинском заливе. Случайно прыгнуло напряжение в цепях стоящего на палубе «Фантома», произошел самопроизвольный пуск ракеты «Зуни» из подкрыльной кассетницы. Ракета перелетела палубу и ударила в топливный бак готового к полету штурмовика «А‐4». Бак сорвало с крыла, выплеснулось и загорелось топливо. Жар стоял такой, что стали взрываться баки других самолетов – а их на палубе столпилось предостаточно. Сдетонировали бомбы, пробили отверстия в бронированной палубе, и горящее топливо потекло внутрь. В результате погибли 130 человек, еще больше были ранены. Американцы потеряли 21 самолет, а авианосцу потребовался долгий и дорогостоящий ремонт. Дым пожара от авианесущего крейсера был виден на многие километры. На этом происшествия с авианосцами не закончились. И снова виновным оказался «Фантом». Очередной неконтролируемый пуск ракеты – теперь уже на корабле «Энтерпрайз» в том же заливе. Сценарий аналогичный – поражение топливного бака «А‐4», сильный пожар, а в дополнение – фейерверк из «Зуни», которые хаотично разлетались во все стороны. Погибли 27 летчиков, несколько сотен получили ранения. Сгорели 15 самолетов, включая семь «Фантомов»…

На второй день в небе объявились вьетнамские «МиГ‐21». Перехватчики работали слаженно, сами потеряли три машины, но и сбили ракетами «воздух – воздух» четыре или пять самолетов. Пилоты покинули кабины, а потом специально организованные поисковые группы бегали по джунглям, искали незадачливых американцев. ЗРК в этот день выпустил 18 ракет, из них было пять попаданий. Росло количество сбитой техники, разбросанной по району. Пошучивал Газарян: эх, сюда бы советских пионеров – весь этот металлолом собрать…

В небе Вьетнама в эти дни было жарко. Происходило что-то странное: пехотные подразделения армии США постепенно покидали страну, но одновременно проходило усиление авианесущей группировки. Командование не жалело ни бомб, ни самолетов. Потери живой силы тоже не имели значения. В паузах между налетами поступил приказ из штаба ЗРП от подполковника Коняева: противник вычислил координаты ЗРК, требуется срочная передислокация! То, что позиции выявили, уже почувствовали: один из «сто пятых» сменил направление, прошел на бреющем полете и «облегчился» в том месте, где джунгли переходили в холмистую равнину. Две бомбы взорвались на позициях ракетного комплекса. Резервная ТЗМ получила повреждения, несовместимые с жизнью (хорошо еще, что резервная), погибли трое вьетнамцев из обслуги, а Вадим Гарин, в добавление к обожженному лицу, обзавелся контузией. Минут десять он сидел под кустом, держась за голову, никого к себе не подпускал (особенно с санитарной сумкой), шептал, что ничего не видит, не слышит, не соображает, но это скоро пройдет, и он триумфально вернется в строй. Капитан Гарин действительно вернулся в строй, но с этого момента стал задумчивым и пугался даже собственной тени…

Контузионный невроз, как следствие воздействия ударной волны, был не редкостью. Гарину еще повезло, иным доставалось больше. Самые невезучие впадали в кому, другие теряли сознание – на пять минут, на сутки, на неделю. Терялся слух, зрение, утрачивался дар речи – а впоследствии очень трудно восстанавливался. Удар воздушной волны мог вызвать нарушение психики. Люди мучились головными болями, тошнило, рвало, были нормой головокружения, больные теряли память, быстро уставали, испытывали повышенную раздражительность…

Новую позицию вьетнамские товарищи выбрали к западу от города, где еще остались не обработанные авиацией объекты: пара замаскированных аэродромов, запасной командный пункт, оснащенный новейшей техникой связи, крупное подземное нефтехранилище. Возможность для маскировки имелась – местность сложная, озера, лесистые участки. Работали оперативно – пока не поступила информация о новом подлете. На первых порах, согласно нормативам, время свертывания и развертывания комплекса составляло шесть часов. Сюда входила работа со всеми элементами: антенный пост, кабина станции наведения с настройкой аппаратуры, дизельная электростанция, станция разведки и целеуказания, шесть пусковых установок. Жизнь вносила коррективы. Позднее это время сократили до четырех часов, а уже в шестидесятые годы – довели до 2 часов 20 минут. На учениях, на соревнованиях между подразделениями даже этот норматив многократно перекрывался – ракетчики работали как факиры, свертывали и разворачивали комплекс за 30–40 минут! Самое сложное – антенный пост и пусковые установки. А дальше дело техники – накрыть маскировкой, соединить все боевые элементы кабелями – для централизованного обеспечения электроэнергией, обеспечить синхронную связь систем наведения…

Операция по переводу в походное, а затем в боевое положение заняла чуть больше двух часов, включая получасовой переезд. Все расчеты работали на пределе. Плотный учебный график приносил плоды – вьетнамцы трудились, как пчелы. Среди них было много способных ребят – даже выпускники технических вузов и средних специальных заведений. В 65-м году Советский Союз принял на безвозмездной основе десять тысяч молодых людей из Вьетнама – для обучения в советских заведениях военным специальностям. Студенты учились на совесть, корпели над лекциями, бились на практических занятиях. Впоследствии выпускники вливались в командный состав ВНА, становились специалистами в авиатехнике, в системах ПВО, именно они превратили вооруженные силы ДРВ в одну из самых эффективных армий мира…

Разведка не подвела – старые позиции противник выявил. Бомбардировщик «В‐52» прошел на бреющем полете, из люка посыпались бомбы. Взрывы валили деревья, выдирали пласты земли, выворачивали наизнанку уже никому не нужные подземные убежища. Для ввода в заблуждение оставили пару муляжей ракет – и пилоты повелись! Бомбардировщик, закончив работу, с достоинством удалился. Люди выходили из укрытий, озадаченно смотрели, как в полутора километрах к юго-западу на опушке разгорается пожар. Именно там три часа назад стоял ракетный комплекс!

– Вот черт, – почесал макушку Газарян и честно признался: – Даже не знаю, что сказать, товарищ майор. Ни одна шутка в горло не лезет…

– А если не лезет, то стой и молчи, – проворчал Андрей. – Самое время задуматься над насущными жизненными вещами. Что так побледнел, клен мой опавший? Пустяки, дело житейское, как сказал бы наш друг Карлсон…

Начавшийся дождь потушил пожар в джунглях. Но не смог остановить налет «Скайхоков», поднявшихся с палуб авианосцев в Тонкинском заливе. «А‐4» налетели на город – шли небольшими звеньями, пакостили, уходили, прилетали следующие. За сутки ЗРК Раевского сбил два самолета, столько же восстановленный комплекс Овчарова – он тоже сменил позицию. Это остудило головы американским военным – в них закрадывались страшные подозрения, что ЗРК в районе Ханьхо вовсе не уничтожены, как им было подано на блюде! Но пилоты упорно отрабатывали свои задания, шли на город, не считаясь с потерями…

Люди работали как роботы, не замечали пройденного времени. Спали урывками, а большей частью вообще не спали. Вьетнамские снабженцы подвозили еду – ели суп из концентратов, консервы, вездесущий вьетнамский рис – главный продукт питания в Юго-Восточной (и не только) Азии. Рис уже вызывал тихое бешенство. Андрей и в Союзе был не в восторге от данного продукта, а здесь он его просто возненавидел. Вьетнамцы же ели рис постоянно, и не потому, что больше нечего, а потому, что нравилось! Вьетнамец мог прожить без риса день, мог прожить два, но потом начиналась ломка, человек впадал в глухую меланхолию, испытывал нервозность…

17 мая был самый трудный день. Разведка доложила: американское командование склоняется к мысли прекратить налеты. Свои задачи авиация выполнила: нарушены линии коммуникации и пути снабжения между Севером и Югом, нанесен урон инфраструктуре ДРВ, оказано воздействие на северовьетнамскую делегацию в Париже. Потери не в счет – самая мощная экономика в мире их даже не почувствует, а погибшие летчики станут национальными героями. Дальнейшие удары отправятся в пассив – всему нужна мера. В выводах аналитиков имелись резоны, но к 17 мая налеты только участились.

– Имею недобрые предчувствия, товарищ майор, – сообщил Газарян, наблюдая, как по экрану радара ползут четыре точки (разведка известила, что это две «летающие крепости» в сопровождении пары истребителей прикрытия). – В нашу сторону идут, от города отворачивают. Хотите, поделюсь с вами предчувствиями?

Свои девать было некуда! ЗРК стрелял залпами – по две ракеты. Один бомбардировщик пропал с экрана, аппаратура донесла: цель ликвидирована! Где он упал, мало беспокоило, главное, что не на голову. В воздух поднялись вьетнамские истребители-перехватчики. Вполне вероятно, что экипажи были советские, но об этом история умалчивает. «МиГи» шли на перехват, сцепились с самолетами прикрытия. Крылатые машины носились в небе, как стрижи, трассирующие очереди вспарывали воздух. «МиГ» потерял хвостовое оперение, штопором ушел в землю, но пилот успел покинуть кабину. Второй свалился со стороны солнца, расстрелял американца показательно, как на полигоне. «Фантом», не имеющий в этот день бомбовой загрузки, клюнул носом, стал заваливаться. Пилот советского истребителя проделал смелый маневр – подставил брюхо под пулемет, но не стал искушать судьбу: истребитель лихо накренился и помчался вниз по наклонной траектории, проделав «бочку» – однократный оборот вокруг продольной оси. Он сбил противника с толку, тот замешкался, и пулеметная очередь пропорола фюзеляж «Фантома». Тот тоже опустошал боезапас, но летчику-асу удалось увернуться – машина резко провалилась в яму, и над ним с ревом прошел «Фантом», за которым волочился дым…

Но второму бомбардировщику удалось прорваться на западные окраины Ханьхо. Он воспользовался моментом, когда советские истребители были заняты. «В‐52» шел на малой высоте – аккурат на стартовые позиции ЗРК! Иллюзий не осталось – никаких объектов, достойных внимания, за спиной Раевского не было. Ревела сирена. Люди ныряли в наспех вырытые укрытия, кто-то прыгал в овраг, проходящий под боком. Надвинулась крылатая тень, заслонила солнце. Размах крыльев у этой «птицы» был впечатляющим. Андрей не чувствовал страха – лишь бы спасти своих бойцов! Он орал дурным голосом: Чего стоим и рты разинули?! Валите к чертовой матери!» Офицеры уносились кто куда. Овраг пролегал за станцией наведения, туда и помчались втроем плюс Газарян и Романчук. Овраг был уже набит до отказа. Не успели как следует подготовить укрытия – вечно куда-то торопятся, нет времени на элементарные удобства!.. С запозданием заработала зенитная батарея на западной городской окраине. Гавкали старые советские пушки, опробованные еще на Курской дуге. До начала бомбометания остались секунды. Но пилот машинально отклонился от курса, решил не рисковать – слишком уж плотно работали зенитчики. Именно это и спасло людям жизни: весь бомбовый запас вывалился на правый фланг стартовых позиций. Грохот стоял ужасный, бомбы рвали землю, выдирали с корнями деревья. Все закончилось за полминуты. Бомбардировщик, злобно рыча двигателями, убрался восвояси. Народ валялся вповалку – сплющенный, оглушенный. Потом выбирались из оврага с какими-то блаженными ухмылками, прочищали уши. «У меня психическая травма, – драматично стонал Газарян. – Дайте денег…» – «А вам тоже нравится запах пороховой гари поутру, товарищ майор?» – настойчиво спрашивал Романчук. Обслуживающий персонал практически не пострадал. Один из операторов сломал ногу, другого повредила ударная волна – это оказался переводчик, единственный из всей обслуги, владеющий русским языком. «Ну все, братец, отвоевался, – хлопнул его по плечу Газарян. – Теперь родное правительство тебя на пенсию отправит». Тот только моргал и не мог взять в толк, о чем говорит русский. Слова «пенсия» во вьетнамском языке не существовало, они не знали, что это такое. А если бы узнали, то несказанно бы удивились: почему государство должно обеспечивать стариков, у которых есть дети, внуки, и те это сами могут делать?

Блаженно улыбался Саня Давыдов. Окончательно помрачнел и провалился в буддийское самосозерцание Вадим Гарин. Зенитчики здорово помогли, но комплекс получил серьезные повреждения. Взрывной волной сорвало антенны, превратились в куски металла две фланговые пусковые установки, перевернулась транспортно-заряжающая машина. Работать в штатном режиме ЗРК уже не мог. Ремонтные работы на месте ничего бы не дали. Андрей радировал в штаб: отстрелялись, товарищ подполковник! Личный состав на месте, техника отсутствует. Хоть из пушки по воробьям стреляй! Посмеивался Газарян со свежим анекдотом: американцы изобрели страшное оружие – водородную бомбу. Личный состав уничтожается, материальные ценности остаются. А русские и здесь всех переплюнули, их новое оружие еще страшнее, «прапорщик» называется: личный состав остается, материальные ценности исчезают… «Не прилетят больше твои воробьи, майор! – известил по защищенной линии подполковник Коняев. – К тебе высылаются вездеходы для транспортировки поврежденной техники. С заданием ты справился, молодец. Не без огрехов, но все равно молодец. Пусть знают, что безнаказанно хозяйничать в небе уже не будут! Твой комплекс выводится под Ханой, в местечко Чонг Линь. Там оборудованы замаскированные позиции, рядом – ремонтная база. Сдашь ЗРК вьетнамским товарищам – и домой… ну, в смысле, в учебный центр – до дальнейших распоряжений. Американцы сбавили обороты, можем позволить передышку. Действуй, майор! По прибытии доложишь генерал-майору Малашенко и начальнику центра полковнику Бахметьеву».

В полноценный отдых никто не верил. Но все же вернуться, хоть на день-другой… У майора имелись личные причины рваться на базу.