Текст книги "Испанская прелюдия"

Аликанте

Донцов вместе с тремя земляками проживал теперь в весьма добротном каменном доме, где ранее обитало складское начальство. То ли временно, то ли постоянно. Территория вокруг была огорожена забором из сварной арматуры с металлическими воротами. Возле крыльца стояла собачья будка, которая долго не пустовала. Туда был поселен огромный приблудившийся кобель лохматой породы, получивший кличку Цербер. Пес сразу же осознал, чего от него хотят новые хозяева. Он фанатично охранял окрестную территорию и «Додж», припаркованный во дворе под навесом.

Донцов позавтракал и взглянул на стенные часы, добытые где-то домовитым Солейко. До назначенного им совещания командного состава отряда оставалось больше часа, и Алексей решил проконтролировать процесс обучения новобранцев. Он покормил пса, вышел за ворота и побрел вдоль однотипных кирпичных пакгаузов.

В одном из них была устроена аудитория для теоретических занятий. Бойцы натаскали туда разномастной мебели.

Александр Солейко стоял перед двухтумбовым письменным столом, на котором в разобранном виде лежал пистолет-пулемет Дегтярева. Рядом в ободранном кресле расположился Мигель в качестве переводчика.

– Это оружие имеет вес около четырех килограммов, обеспечивает стрельбу со скоростью восемьсот выстрелов в минуту с эффективной дальностью до двухсот метров, – монотонно вещал Солейко.

Донцов сидел за спинами бойцов, слушал вполуха речитатив лектора и размышлял о насущном:

«Кроме автотранспорта для перевозки личного состава хорошо бы обзавестись лошадьми, незаменимыми на бездорожье. Их нам дадут, да только кто ими заниматься будет?»

Его размышления прервал посыльный из штаба.

– Товарищ Донцов, вас вызывает полковник Старинов.

Старинов находился в собственном кабинете.

Он коротко кивнул Алексею и с места в карьер начал ставить ему боевую задачу.

– Противник сконцентрировал большие силы на юго-западе и начал наступление с целью захвата Валенсии. Республиканских войск на этом направлении недостаточно для того, чтобы его остановить. Они отступают с боями. Против стали с винтовкой не попрешь. У франкистов в большом количестве имеются немецкие танки, итальянские танкетки и бронеавтомобили «Бильбао». Но им неминуемо придется переправляться через Аликанте. Сейчас вода высокая, а техника у них не плавает. Самое оптимальное место для форсирования реки – вот этот мост. – Старинов подошел к карте, висевшей на стене, и ткнул в нее карандашом. – Его необходимо взорвать. Это приказ свыше. Доминго послал туда роту Фернандеса, но большего мы дать не можем. У нас своих забот полон рот. Они организуют заслон, но при наличии моста долго там не продержатся. Что тебе нужно для проведения операции?

– Сто килограммов тротила, – нисколько не задумываясь, тут же ответил Донцов.

– Это не проблема. Сам знаешь, где взять. Сколько человек предполагаешь привлечь? Транспорт нужен? – Старинов сунул в рот папиросу и нервно закурил.

– Да немного! Фернандес обеспечит прикрытие. Возьму Джигу, Мигеля и Фраучи в качестве снайпера. На всякий пожарный случай. Поэтому и транспорт не нужен. Мы на своем «Додже» доберемся.

– Тогда отправляйся по готовности. У Фернандеса есть рация. Доложишь о результатах.

– У меня вопрос. – Донцов сделал небольшую паузу. – Помните, я вам докладывал про засаду, устроенную по приказу, который никто не отдавал? Это может повториться, если мы не вычислим, кто сливает информацию.

– Не бери в голову, – сказал Старинов. – Бардак в войсках. Один не то сказал, другой не так услышал. Вот и результат.

«Оптимист вы, однако, товарищ полковник», – подумал Донцов и спросил:

– Разрешите идти?

– Давай. Удачи.

Уже почти стемнело, когда на трассе к ним прицепился патруль. «Додж» съехал на обочину и остановился. Оружие диверсанты не светили, спокойно сидели в машине в ожидании дальнейшего развития событий.

К ним подошел высокий сухопарый мужчина в военной форме с черно-красной повязкой на шее. Его сопровождал штатский крепыш. Оба при пистолетах в кобурах. «Ситроен» с водителем стоял невдалеке.

«Снова анархисты, опять двадцать пять! – подумал Донцов. – Но на сей раз патруль, похоже, не самостийный, а настоящий».

Луч фонаря скользнул по лицам людей, сидящих в машине.

– Предъявите документы! – последовал приказ.

Мигель достал попуск и протянул патрульному.

Тот покрутил бумагу в руках и заявил:

– Еще документы!

– А этого разве недостаточно? – спросил Донцов.

– Недостаточно, – последовал ответ, и пропуск перекочевал в карман патрульного. – Выходите из машины и следуйте за мной. – В его голосе проскальзывали презрительные, высокомерные интонации, а рука легла на кобуру с пистолетом.

В таких случаях Донцов предпочитал сначала действовать, а потом разбираться, кто есть кто.

– Выйти из машины? – спросил он по-испански, соорудил на лице непонимающую гримасу, бросил взгляд на Джигу, сидящего сзади, и добавил по-русски: – Ну да, мы уже испугались и побежали.

В следующий момент Джига выдернул из-под ног пулемет. Лязгнул затвор, и ствол нацелился в патрульных. В руках Донцова мигом появился «ТТ», а у Мигеля – небольшой «браунинг».

– Мордой в землю, руки за голову! Оба! Иначе разнесу в труху ваш дилижанс, а уж про вас вообще молчу, щенки анархические! – проорал Джига тоже по-русски.

Мигель спокойным, даже несколько вяловатым голосом перевел его слова.

Патрульные рухнули на землю, как спиленные деревья. Донцов в это время уже находился вне «Доджа». Вскоре водитель «Ситроена» лежал рядом со своими напарниками. Алексей быстренько опустошил кобуры неподвижно лежащих анархистов, пистолеты закинул в ближайшие кусты.

– Теперь можете встать, – сказал Мигель.

Растерянные патрульные поднялись на ноги, и он добавил, произнося каждое слово так отчетливо, как будто стучал молотом по наковальне:

– Вы пытаетесь препятствовать выполнению важного задания командования.

Мигель в двух словах объяснил, куда они едут и зачем. Старший патрульный понимающе закивал.

– Почему вы остановили именно нас, да так, как будто ждали? – спросил Донцов.

– Нам пришла информация о том, что здесь должны проехать вражеские диверсанты. Ваша машина была описана, – последовал ответ.

– От кого информация?

– Откуда-то сверху. – Патрульный офицер поднял глаза к небу и пожал плечами.

– Документ верни, – потребовал Мигель. – Если бы мы были вражескими диверсантами, то вы уже горели бы в адском пламени за грехи свои тяжкие. Не карманных воришек пытались задержать. Чему вас только учили? Абсолютное дилетантство!

Донцов и компания тут же продолжили путь.

По дороге его преследовала неотступная мысль:

«Второй раз нас подставляют. Возможная случайность превращается в систему. Похоже, что у нас в отряде стукач завелся».

Дорога пролегала по долине, тянущейся между двумя высотками, в паре сотен метров от реки.

«Идеальное место для засады или организации обороны. Господствующие высоты прямо как на заказ», – подумал Донцов, прибыв со своей диверсионной группой в обозначенное место.

Вскоре появился Уго Фернандес в сопровождении двух бойцов.

Донцов выбрался из машины.

Они обменялись рукопожатием, и Уго прояснил ситуацию:

– Я разбил роту на две части и посадил на высотки. Бойцы окопались. В наличии имеются четыре противотанковые пушки на конной тяге и шесть пулеметов ДП. Если мост будет взорван, то продержимся до подхода подкреплений. Иначе нас сметут. У тебя есть какой-нибудь план действий? – Фернандес вопросительно посмотрел на Донцова.

– Пока нет, но будет, – уверенно заявил тот. – Надо определиться на местности. Сколько у нас есть времени? – Он взглянул на Мигеля, стоящего рядом.

Тот понимающе кивнул, приготовился переводить, если потребуется.

– Думаю, что до утра, – ответил Фернандес, немного подумав, и посмотрел вдаль, на ту сторону реки, где периодически ухали взрывы и раздавались пулеметные очереди. – Наши товарищи едва держатся, скоро отойдут. У франкистов много пехоты, имеются легкие немецкие танки и куча броневиков «Бильбао». Без моста они тут надолго застрянут. Ты сам видишь, что местность на той стороне открытая, хорошо простреливается. Поэтому им придется идти на прорыв, либо отступать, если не будет возможности переправиться через реку.

– Понятно. – Донцов закурил папиросу, провел взглядом по окрестностям и задал неожиданный вопрос: – А где конная тяга?

– Тут неподалеку есть лощинка. Лошадей бойцы отогнали туда, стреножили. Пускай попасутся, там трава сочная.

– Хорошо. – Донцов хлопнул ладонью по капоту. – Если понадобится помощь, то я к тебе обращусь.

– Всегда пожалуйста, – сказал Фернандес, поднял сжатый кулак, развернулся и зашагал в сторону ближайшей высотки.

Его бойцы двинулись за ним и вскоре скрылись в густых зарослях.

Донцов повернулся к водителю по имени Николас и распорядился:

– Машину разгрузить и отогнать к лошадям.

Он почему-то сказал это по-русски, поэтому водитель непонимающе пожал плечами. Мигель перевел слова командира отряда весьма своеобразно. Николас выскочил из «Доджа» как ошпаренный и тут же с суетливой поспешностью начал выгружать оборудование и взрывчатку.

Диверсанты расселись на двух обрубках дерева и приступили к обсуждению предстоящей операции.

– Ну что, орлы, как стемнеет, приступим? – бодро проговорил Донцов, хлопнув себя по коленкам. – Джига, сбегай к мосту и оцени обстановку. Потом доложишь. Мы с Мигелем поднимемся на высотку и осмотримся. Туман уже садится, но что-нибудь еще успеем разглядеть. – Донцов посмотрел на Фраучи и продолжил: – Ты оборудуешь снайперское гнездо на одной из высоток. Стреляй во все, что шевелится на той стороне. Вперед!

Но Григорий почему-то не спешил выполнять приказ.

Он странно посмотрел на командира и задумчиво изрек:

– Никогда не угадаешь, когда случай превращается в предопределенность судьбы.

Донцов аж поперхнулся дымом от подобной максимы. Фраучи любил пофилософствовать на досуге, цитируя Маркса, Гегеля и еще бог знает кого. Здесь было не время и не место для этого. Но Алексей хорошо изучил свой контингент и осознавал, что Гришка в данной ситуации просто так болтать не будет.

– Ты что-то придумал? – Донцов в упор посмотрел на Фраучи.

– Мы тут намедни деревеньку проезжали. Помнишь полевую кухню на окраине? Я спросил одного крестьянина, пока вы торчали у колодца, откуда, мол, эта штука. Оказалось, что там ограбили обоз. Какой и кто, пейзанин не знает. Сказал, что подводы с грузом и трупами увезли, а кухню бросили.

– Ну и..? – не удержался Донцов.

– Так это же бомба! Напичкать ее взрывчаткой, выставить посередь моста и взорвать его к чертовой бабушке вместе с техникой, которая по нему попрется, – заявил Фраучи.

У Донцова аж брови вздернулись от столь неожиданного предложения.

Мигель же оценил эту идею без лишних эмоций, лишь улыбнулся и сказал:

– А что? Вполне рабочий вариант.

– Надо с Джигой обсудить, когда вернется. Взрывчатки у нас предостаточно, – сказал Донцов. – Да только как мы ее притащим, эту кухню? На машине по полям напрямую не проедешь, а вокруг по проселкам километров двадцать пять тянуть, да еще с приключениями. Тут по окрестностям всякий народ бродит. Вон обоз какие-то ухари ограбили.

– На конной тяге, – предложил Мигель. – Попросим пару лошадок у Фернандеса. Напрямую тут всего километров пять ехать.

– А ты с лошадьми управишься? – спросил Донцов и усмехнулся.

– Водитель управится. Он из крестьян, с детства этому обучен, – успокоил его Мигель.

От Фернандеса никаких возражений не последовало.

Вскоре вернулся Джига, немного подумал и одобрил Гришкин вариант.

Кухня была притащена уже по темноте. При свете автомобильных фар диверсанты превратили ее во взрывное устройство, переместили на мост и поставили прямо над центральными опорами, рядом с перилами, чтобы могла проехать техника. Провод питания они продернули вдоль реки на несколько десятков метров и вырыли там окоп для Джиги.

Лошадей водитель вернул в лощинку. Он действительно умел с ними управляться.

На ночь вся группа разместилась в землянке, вырытой по приказу Фернандеса специально для нее. Погода стояла прохладная, но здесь все-таки была не Россия с ее снегами и морозами.

Донцов посмотрел в бинокль на противоположный берег реки и увидел, как из утренней дымки показались толпы народа вперемешку с техникой.

– Наши побежали, – констатировал он и взглянул на Фернандеса, стоявшего рядом с ним.

– А ваша машинка не сработает, когда не надо? – спросил тот.

– Джига не ошибается. Пропустим своих, а потом рванем.

Мигель непрерывно переводил, переходил с одного языка на другой, но Донцов и сам уже достаточно хорошо понимал по-испански.

Фернандес взглянул на радиста, сидящего невдалеке, и распорядился:

– Передай на позиции, как только наши минуют мост, огонь из всех стволов. – Он повернулся к Донцову, тяжело вздохнул и добавил: – Лишь бы успели. Стрельбы уже не слышно. Франкисты перебили наши заслоны.

По мосту пронеслись две бронемашины. Вслед за ними как стадо баранов бежали республиканские бойцы. Некоторые выбрасывали в реку оружие.

– Плоховато у них с боевым духом, – сказал Мигель.

– Новобранцы. Толком войны не нюхали, – пояснил Фернандес. – Паника – заразная штука.

Из утреннего тумана выползли два вражеских танка и несколько броневиков «Бильбао». За ними следовали пехотинцы. Последние республиканцы пересекали мост. Донцов вновь поднес к глазам бинокль и увидел, что люки танков были открыты. Из них торчали головы в шлемах.

«Победители, мать их так!» – подумал Алексей и крикнул Фраучи, залегшему невдалеке:

– Гриша, отрабатывай танкистов!

Раздались два выстрела, и оба победителя как тряпки повисли на броне.

Тут же словно по сигналу заухали сорокапятки. Один из танков задымился. Бронеавтомобиль, следовавший за ним, подскочил и перевернулся, вращая колесами. Ударили пулеметы, вражеская пехота залегла. На тот берег реки выскочили еще несколько танков. Они тут же открыли беглый огонь по высоткам. Началась артиллерийская дуэль. Стволов у противника было на порядок больше, но республиканцы очень основательно закопались в землю. Достать их можно было разве что прямым попаданием.

– Сейчас они будут прорываться через мост, – заявил Донцов. – Поживем – увидим, как у них это получится.

Так оно и вышло. Сразу три бронемашины выскочили на мостовой настил. Следом за ними бежали пехотинцы. Никто из них не обратил никакого внимания на полевую кухню, сиротливо стоящую на середине моста. А напрасно. Как только первая машина миновала импровизированную бомбу, раздался мощнейший взрыв. Мост переломился пополам и ухнул в реку вместе с техникой и людьми. Противник на некоторое время даже прекратил стрельбу, пораженный подобной развязкой боя.

Это была именно она. Атака захлебнулась, организовывать переправу под убийственным огнем с высоток не имело никакого смысла. Вскоре франкисты отступили.

– Это ненадолго, – сказал по данному поводу Фернандес. – Они подтянут сюда серьезную артиллерию и размолотят наши позиции в хлам. Фалангисты вряд ли будут форсировать реку в другом месте, скорее всего, вернутся сюда. Здесь мелководье. Противник попытается переправиться без моста.

– Товарищ командир, – неожиданно раздался голос радиста. – Через пару часов прибудет подкрепление. С техникой. Оно уже на подходе.

– Ну вот, теперь можно и чайку заварить, – сказал Донцов и посмотрел вдаль.

Туман рассеялся. Равнина, поросшая кустарником и редкими купами деревьев, была пуста.

– И не только чайку, – сказал Фернандес. – Жизнь дана не для страданий, а для наслаждений. Так звучит национальный девиз Испании. Вот и надо пользоваться моментом. У нас есть орухо, испанская водка. Она крепче русской на целых двадцать градусов.

– Но слабее русского самогона под кодовым названием первач, – заявил Донцов и хохотнул. – Давай свою оруху. Сейчас мы ее попробуем.

Фернандес отдал распоряжение ординарцу.

– Один момент, – сказал тот.

Вскоре на куске брезента, расстеленном возле разожженного костра, появились несколько бутылок с красочными этикетками, горка фруктов, нарезанный хлеб и вскрытые банки мясных консервов.

– Выпивайте и закусывайте, чем бог послал. А мне пора подкрепление встречать, – сказал Фернандес, встал и направился в сторону дороги.

Подкрепление с пушками и бронемашинами подоспело вовремя. Противник после этого на переправу даже не пытался сунуться.

Диверсанты проспали всю ночь, а с рассветом отправились на базу.

Когда они проезжали мимо сожженной деревни, покинутой жителями, Джига внезапно встрепенулся и заявил:

– Там какое-то шевеление.

– Где? – Донцов выдернул из сумки бинокль и стал смотреть в направлении, указанном Джигой.

«Теперь руина, а раньше домик был приличный, судя по высоте трубы, – оценивал он то, что видел. Горелые деревья, какой-то бугорок, в нем деревянная дверка. Похоже на овощной погреб. Мальчишка выглядывает, чумазый весь. А вот и девчонка появилась. Тоже грязная. Одни они, что ли, здесь? Вот ведь незадача!»

На Донцова нахлынули воспоминания из далекого детства.

Отец Алексея Николай Игнатович держал швейную мастерскую в Юзовке. Это заведение находилось недалеко от центра города, в двухэтажном особнячке, доставшемся ему по наследству. Мать Донцова сначала работала там просто закройщицей. Позднее она вышла замуж за Николая Игнатовича и стала, по сути дела, хозяйкой предприятия. Женщина не бросила своей основной специальности, кроме того, успевала руководить белошвейками и прочим персоналом, следила за домом и прилегающим участком, оставив финансовые дела мужу. Сама мастерская располагалась на первом этаже и имела отдельный вход.

Семья Донцовых проживала на втором, все пять человек – родители, мальчик и две девочки. Алексей по возрасту был средним ребенком. Когда началась российская смута, ему исполнилось девять лет.

Юзовка в ходе гражданской войны несколько раз переходила из рук в руки. Когда в город впервые пришли красные, сразу начались грабежи. Обувную фабричку, находившуюся на соседней улице, борцы за диктатуру пролетариата сожгли, а ее владельца расстреляли как буржуя и эксплуататора. Причем сделали они это демонстративно, на площади, при скоплении народа.

Николай Игнатович был с ним достаточно близко знаком. Он осмыслил этот прецедент и понял, что так и до него скоро очередь дойдет. Но на этот раз пронесло.

Потом власть сменилась. Город захватили антоновцы, которые тоже грабили население. Если они и отличались от красных, то только тем, что публично не расстреливали так называемых буржуев.

Случилось так, что этим отрядом командовал одноклассник Николая Игнатовича, который быстро растолковал ему, кто есть кто в этой войне, и уговаривал вступить в отряд. Тот вспомнил про судьбу коллеги по коммерции, поразмыслил и согласился.

«Его самого казнили, а семью не тронули. Даст бог, и мою не тронут. А красным недолго бегать осталось. Как победим, так и вернусь», – подумал отец Алексея.

Перед уходом он жестко проинструктировал жену, велел ей закрыть мастерскую, работников распустить и жить потихоньку, как обычные обыватели. Деньги не светить, тратить умеренно.

Николай Игнатович строго следовал заветам своей бабушки, купеческой дочери.

«Дом сожгут, землю отберут, ассигнации превратятся в простую бумагу, а вот золото, оно вечно», – наставляла она внука.

Именно поэтому часть своих накоплений он держал в золотых червонцах. Ох, как права оказалась бабушка. Семья Донцовых жила на них безбедно, а сам Николай Игнатович канул в небытие на просторах Малороссии.

Позднее Алексей пытался прояснить его судьбу, но так и не смог. Мало ли безвестных могил, с крестами и без, расплодилось на юге России.

Потом власть еще пару раз менялась. Все армии стреляли из пушек, и город постепенно превращался в руины.

Алексей вместе с соседскими пацанами лазил по развалинам в поисках ценных вещичек и внезапно услышал взрывы. Один, второй, третий!.. Они его особо не пугали, привык уже, но ему следовало вернуться домой. Мало ли что!

Он и вернулся, да только вот дома уже не было. Алексей увидел груду дымящихся развалин вокруг печной трубы, потолочные балки, торчащие в разные стороны, двор, усыпанный черепицей и прочим хламом. Мальчик постоял несколько минут и бросился бежать куда глаза глядят, утирая по дороге сопли и слезы. Он знал, что его семья в это время находилась в доме, значит, все теперь были мертвы.

«Мамы нет, сестричек нет. Как дальше жить?»

Об этом Леша задумался позднее, когда на ночь забился в какой-то земляной погреб, находящийся во дворе разрушенного особнячка. Этот дом он знал, в нем жил один из его товарищей по дворовым играм.

Мальчику хотелось есть. В погребе имелась картошка, которую он начал грызть прямо с кожурой. Леша кое-как утолил голод и заснул на куче мешков.

А на следующий день появилась девочка Надя, даже скорее девушка. В свои четырнадцать лет она имела вполне развитую женскую фигуру: два бугорка, выпирающих из платья, и соблазнительные бедра.

Утром он выбрался из погреба по малой нужде и увидел ее. Девочка рылась в куче мусора.

– Эй, ты чего здесь?! – крикнул ей Леша.

После сна он несколько успокоился, смирился с потерей семьи, воспринял ее как неизбежную данность и думал, что же ему делать дальше.

Девочка вздрогнула от неожиданности, повернулась к нему, поспешно застегивающему штаны, улыбнулась и сказала:

– Я Надя. А ты кто? Как звать-то тебя?

– Я Леша, – машинально ответил мальчишка и замолк.

– Я ищу вещи, чтобы потом обменять их на еду, – продолжила общение Надя. – На рынке. А ты чем здесь промышляешь?

– У меня дом из пушки расстреляли, вся семья погибла. Я здесь картошкой питаюсь. Хочешь? Ее в погребе полно.

– Прямо сырую ешь? – спросила Надя.

– Угу. Можно на костре запечь, но у меня спичек нет. А у тебя есть? – Он вопросительно посмотрел на Надю.

– Есть, – мгновенно ответила та, достала из ободранной сумки, висевшей на плече, коробок спичек и потрясла им в воздухе. – Давай запалим костер и испечем картошку.

– Хлеба бы еще, – мечтательно проговорил Алексей.

– И хлеба добудем, – уверила его Надя.

В тот же день Леша нашел в одной из руин бронзовую статуэтку, которую девочка выменяла на две буханки хлеба.

Надя оказалась не местной, попала в город волей случая. Она ехала на поезде к родне. На него напала какая-то банда, разобравшая пути по ходу состава. Он сошел с рельсов, но благо скорость была невелика, да и машинист успел затормозить. Поэтому многие пассажиры выжили, отделались разбитыми головами и сломанными конечностями.

Наде повезло. Она не получила ни единой царапины, не стала дожидаться, пока набегут бандиты, и ринулась в ближайший лесок. Ее никто не преследовал, и девочка в тот же день добралась до Юзовки. Какой-то крестьянин на телеге подвез.

Так они и жили некоторое время, пекли картошку, лазили по развалинам, а добытое добро выменивали на еду. К своему дому Алексей боялся даже близко подойти, рисовал в голове страшные картины.

А потом Надя пропала. Вернее сказать, ее забрали красные конармейцы. Дети шли вдоль улицы, когда мимо проскакал разъезд. Один из всадников ловко подхватил Надю за талию и усадил на коня впереди себя. К удивлению Алексея, девочка не испугалась и не сопротивлялась.

«Изнасилуют ее», – подумал он.

Несмотря на ранний возраст, жизнь вынудила его разбираться во многих взрослых вещах.

Когда в городе окончательно установилась советская власть, он попал в детдом, а потом – в военное училище, расположенное недалеко от Москвы. Парень сказал, что у него отец был портным, и ему засчитали пролетарское происхождение.

Алексей не рассчитывал еще когда-либо встретиться с Надей, но судьба непредсказуема и насмешлива. Уже будучи курсантом, во время майских праздников он вновь увидел Надю, молодую и привлекательную женщину. Она что-то кричала в мегафон с трибуны во время демонстрации. Донцов не захотел к ней подходить, чтобы не разрушить приятные детские воспоминания о дружбе с этой девочкой.

– Стоп машина! – неожиданно приказал Донцов по-русски, но водитель его понял и нажал на тормоза.

«Додж» остановился.

– В чем дело, командир?! – удивленно воскликнул Джига. – Там дети. Нет никакой опасности.

Донцов бросил на Ивана такой уничтожающий взгляд, что тот замолчал и лишь пожал плечами. Он хорошо знал своего командира и понял, что возникла какая-то нестандартная ситуация.

– Мигель, пошли разберемся, – сказал Алексей, вышел из машины и направился к детям.

Ничего не понимающий Мигель последовал за ним.

Мальчик лет восьми и девочка чуть постарше так и оставались на месте, наполовину высунувшись из проема погреба. В их глазах плавал испуг, но бежать они не пытались, смирились с неизбежным.

Донцов приблизился к ним, присел на корточки, приветливо улыбнулся и спросил:

– Есть хотите?

– Три дня горелыми фруктами питаемся, – сказала девочка, преодолев страх и осознав, что эти непонятные люди ничего плохого им не сделают.

Мигель заговорил с ней. Девочка периодически кивала и отвечала на его вопросы. Закончив диалог, он перевел Донцову суть разговора, хотя тот и так все понял.

– Вот это их дом. – Мигель кивнул в сторону пожарища. – Кто поджег деревню, они не знают. Родители погибли. Это брат и сестра. Голодные. Куда им податься, не имеют понятия.

– Все ясно, – сказал Донцов и обратился к детям по-испански: – Пошли к машине. Мы дадим вам много еды. Мешок у вас есть?

«Все в этой жизни повторяется, пусть и в различных вариациях», – подумал он.

Дети переглянулись. Мальчик принес из погреба мешок, и они покорно поплелись за непонятными, но неожиданно добрыми людьми.

Когда все подошли к машине, Донцов скомандовал:

– Весь сухпаек сюда и все съестное, что у нас есть. Быстро!

В раскрытый мешок посыпались мясные и рыбные консервы, пачки галет, краюхи хлеба и прочая снедь, заполнившая его объем больше чем наполовину.

– Сидите здесь тихо, питайтесь хорошо. Скоро вас отсюда заберут, – сказал Донцов на прощание.

Когда машина поехала, Алексей долго смотрел на мальчика и девочку, волокущих мешок к погребу.

– Что это тебя так разобрало, командир? – спросил Джига без тени насмешки.

– Я сам в таком положении находился во время нашей гражданской, – ответил Донцов, повернулся к Мигелю, сидевшему сзади, и осведомился: – Ты сможешь организовать, чтобы их забрали?

– Смогу, – ответил Мигель. – Есть специальная служба, занимающаяся беспризорными детьми.

Когда они проезжали мимо рощи, приткнувшейся на небольшом холме, в небо взлетела стая птиц, испуганных тарахтением двигателя. Они немного покружились, покричали и исчезли между деревьями. Солнце выползло из-за далеких гор и устремилось к зениту. А Донцов думал о войне, об этой и своей давней, которая никому не была нужна, кроме властных и жадных политиков.