Текст книги "Башни немецкого замка"

Злобин кого-то оттолкнул, вбежал следом за ним. На него навалилась темнота, ощущение разомкнутого, но какого-то душного пространства. Ефрейтор не был ротозеем, ушел вправо, распластался на полу. Вадим споткнулся о тело эсэсовца, изувеченное осколками, подался влево, тоже упал.

Это был просторный холл с нереально высоким потолком. Темнота тут стояла не абсолютная. Свет поступал из дверного проема, в дальней стене имелись окна с узорами. Но для человека, вбежавшего с улицы, мрак был непроглядным.

Они снова попали под огонь. Справа в полумраке выделялась широкая каменная лестница с перилами. Немцы стреляли из-под нее. Охнул и упал боец, еще один схватился за простреленный живот, осел как-то боком, стал задыхаться. Солдаты залегли на мраморном полу.

Злобин откатился дальше. Он лихорадочно ловил в прорезь прицела мельтешащие огоньки, дал длинную очередь, вел огонь, пока не иссяк диск. Кто-то вывалился из-под лестницы и растянулся на полу. Снова началась чехарда. Бойцы поднимались, палили для острастки во все стороны.

Это было огромное и практически пустое помещение. Слева очертились дверные проемы. Посыпались с потолка осколки хрустальной люстры. Разбилось окно в дальнем конце холла. Куда пропали враги?

Вдруг тревожно закричал боец, кажется, тот самый ефрейтор с чубом. Он засек движение на лестнице.

Огонь усилился. По мраморным ступеням покатилось тело и застыло у подножия лестницы. В полумгле переливались руны в петлицах.

«Шестой, – отметил Вадим. – Значит, выжившие немцы побежали наверх. Зачем? Вопрос интересный. Но больше, видимо, им податься некуда. Все окна первого этажа забраны решетками».

Это соображение Злобина подтвердила автоматная очередь, ударившая сверху. За лестницей находился коридор, оттуда и летели пули. Тут же прозвучал ответ из всех стволов, и стрелок спрятался.

Два бойца перебежали, скорчились под лестницей. Один достал гранату, хорошо размахнулся и бросил ее вверх. РГД-33 упала на площадке у входа в коридор, рванула с оглушительным треском. Эхо забилось под куполом. Взрывная волна порвала дверной косяк, осколки изрешетили перила.

– Эй, осторожнее! – крикнул Злобин. – Вы нас так без лестницы оставите!

Кто-то из бойцов засмеялся.

Красноармейцы, сидевшие под лестницей, запрыгали по ступеням.

– В коридор не входить! – распорядился майор. – Держать проем, не подпускать противника! Маркин, ты здесь?

– Так точно, товарищ майор! – выпалил юный лейтенант.

– На второй этаж пока не заходить! Теперь хорошо думайте, прежде чем стрелять. Помните, что гражданских надо брать живыми, даже если они будут отстреливаться! Обследовать помещения первого этажа. Да осторожнее, там могут быть ловушки! Поставь четверых снаружи по периметру, пусть смотрят во все глаза да не маячат на юру! Пятеро, за мной! – Он взлетел по лестнице, прижался к стене.

Красноармейцы прилипли к косякам, обнимали автоматы и вопросительно смотрели на майора. В холле покрикивал Маркин, бойцы разбегались туда-сюда. Им было чем заняться, помещений внизу хватало. Электричество в замке отсутствовало, но из окон поступал дневной свет, темнота рассеялась.

В затылок Вадиму возбужденно дышал майор Поляков, но природная скромность не позволяла ему лезть поперек контрразведки. К ним подобрался старший лейтенант Никита Баев, невысокий, темноволосый, всегда спокойный и уравновешенный, тоже прислонился к стене. Остальные не напирали, держались сзади.

«Не разбираюсь я в старинных рыцарских замках, не могу сказать, как расположены здесь помещения и выходы. Вдруг тут есть подземный ход и врагам нашим о нем известно? Тогда пиши пропало, – рассуждал Злобин. – Но откуда им знать? Пришли они сюда, чтобы выспаться, а поутру снова в путь. Очень сомнительно, что подземный ход начинается на втором этаже. Немцы сами угодили в ловушку. Возможно, баба первой припустила к лестнице, рассорившись с головой. Кунце побежал за ней, а остальным куда деваться? Полезут в окно, их встретят автоматчики. Да и высота у здешнего второго этажа весьма приличная. В окно не выпрыгнешь».

– Сколько у них охраны осталось, Вадим Алексеевич? – прохрипел Поляков. – Четверо?

– Примерно так, – ответил Вадим. – Надеюсь, гранаты у них закончились, да и патронов осталось негусто.

– Получается, что они в западню забрались, товарищ майор, – гулко прошептал Баев. – Сами, по собственной инициативе. Никто их об этом не просил. Чудно как-то.

– У них другого выхода не было, – подал голос Пашка Куделин, улыбчивый смекалистый паренек, перебравшийся в Смерш из полковой разведки Второго Украинского фронта. – В замок побежали, чтобы выжить.

– Товарищ майор, мы еще одну лестницу нашли, винтовую, в дальнем северном углу, – прокричал снизу Маркин. – Вы сейчас у коридора стоите, так она, скорее всего, в него же и ведет, только с обратной стороны.

– Охраняйте ее, лейтенант. Под пули не лезьте!

– Слушаюсь, товарищ майор! Только у меня взвод не резиновый, все позиции не удержим. Мы уже четверых потеряли, и двое ранены.

– Я могу тебе помочь?

– Да это я так, товарищ майор, не обращайте внимания. Бойцы докладывают, что на первом этаже нет никого, и снаружи все спокойно.

– Понял тебя. Ты, главное, не расслабляйся! Ищите подвалы! – сказал Вадим, присел на корточки и высунулся в коридор.

Дневной свет просачивался сбоку, пространство тонуло в полумгле. Коридор был широкий и короткий. В нишах стояли массивные вазы, к потолку крепились бревенчатые балки. Стены покрыты побелкой. Во многих местах она отслоилась, осыпалась, но на полу ее не было. Значит, за чистотой здесь кто-то следил.

Коридор поворачивал влево. Дальше он, видимо, тянулся вдоль северной стороны здания.

Бойцы затаили дыхание, слушали.

Вадим переступил порог, двинулся вдоль стены. За ним потянулись остальные.

– Я обгоню вас, – проворчал лейтенант Куделин, обошел Злобина и прижался к стене перед поворотом.

Нервы у Вадима неприятно пошаливали.

– Гранату, Вадим Алексеевич? – деловито предложил Поляков.

Он подбрасывал на ладони ребристый комок металла.

– Придержите пока. С вашими гранатами, Евгений Борисович, мы скоро весь замок обрушим, – сказал Злобин, отстранил Куделина и глянул за угол.

Смертники там в атаку не рвались.

Коридор впечатлял габаритами. Справа узкие окна, выходящие на северную сторону, неглубокие ниши. Слева дверные проемы. Злобин насчитал их четыре. Он не знал, что располагалось за ними. Обстановка тут была какая-то… Вадим никак не мог подобрать верного слова. Монастырская, что ли. Беленые стены, строгость линий, никакого уюта. Коридор обрывался метров через тридцать. Там и находилась, по-видимому, та лестница, о которой кричал Маркин.

В дальнем проеме что-то шевельнулось. Там, пригнувшись, перебежал человек. Прогремела автоматная очередь. Красноармейцы не дремали, но и не совались в коридор раньше времени. Попытка воспользоваться винтовой лестницей провалилась. Тот же самый субъект проскочил обратно и растворился в проеме.

Женщина сдавленно лопотала, плакала, давилась слезами. Мужчина что-то закричал. Потом кто-то опрокинул какую-то мебель.

– Тут они, товарищ майор, – прошептал Куделин. – И никуда им не деться, обе лестницы перекрыты.

– Эй, бойцы! – Злобин обернулся. – Кто тут у вас самый быстрый? Бегом к Маркину, пусть выделяет людей. Надо следить за крышей. Немцы могут пролезть на чердак. Мы ведь не знаем, что у них на уме. Пожарную лестницу все видели. Еще пусть ищут проходы в сторожевые башни. Там может быть секретный лаз. Это, конечно, сомнительно, но чем черт не шутит.

Боец выбежал в коридор, затопал по лестнице.

– Прошу минуту внимания! – крикнул по-немецки Вадим, выждал несколько секунд и продолжил: – К вам обращается офицер советской контрразведки Смерш. Сопротивление бессмысленно, вы заперты здесь, в замке. Предлагаю один раз, сдавайтесь и сохраните себе жизнь! Это гарантирую вам я, майор Злобин! Выбрасывайте в коридор оружие и выходите с поднятыми руками. Герр Кунце и фрау Генриетта, вас это тоже касается. Даю на размышление пять минут, потом вы будете уничтожены!

Пауза была короткой, как выдох. Потом опять забубнила женщина, заскрипела мебель, забегали люди. Раздался надрывный смех. Похоже, немцы нашли выпивку, не преминули наполнить бокалы, сдвинули их. Хрустальные переливы были весьма красноречивы.

– За великий рейх! – выкрикнул какой-то мужчина. – Смерть врагам!

– Надо же, они там выпивают, – сказал Куделин и недоверчиво покрутил головой. – За упокой своих душ, получается, пьют.

– За упокой вроде не чокаются, – проговорил Никита Баев.

– Это у нас не чокаются, – заявил майор Поляков. – А у них еще как. Зря вы им пять минут дали, Вадим Алексеевич. За это время они все запасы спиртного в замке прикончат, а пьяному море по колено.

– Понимаете по-немецки, Евгений Борисович?

– Не поверите, Вадим Алексеевич, я даже по-польски понимаю.

Минуты текли как часы. За стенами стало подозрительно тихо.

«Стреляться бы они там не начали, – опасливо подумал Вадим. – Заодно и Кунце могут прикончить, чтобы нам не достался. А имеют ли охранники право распоряжаться жизнью своего подопечного? Это спорный вопрос».

Злобин отступил за угол, перевел дыхание. Людей в коротком коридоре скопилось много. Они рассредоточились вдоль стен, ждали приказа.

– Мы их заперли, командир, – прошептал Кустовой, крепко сложенный мрачноватый малый со сложным характером и запутанной биографией. – Не уйти им с этажа, если прорываться, конечно, не надумают. Измором будем брать?

– Тут ведь не Измаил, чтобы осаду затевать, – задумчиво протянул Вадим.

Поведение противника было непредсказуемо. Солдаты и офицеры вермахта уже давно сдались бы. С членами СС дело обстояло сложнее. У них имелись свои принципы и понятия о долге и чести.

На этаже было подозрительно тихо. Дрожали натянутые нервы. Через миг брякнул металл, соприкасаясь с полом.

Злобин высунул нос из-за угла и увидел, что из второго по счету проема немцы выбросили автомат. Теперь он валялся посреди коридора. Неплохой, в сущности, знак. За первым стволом последовал второй, ударился об пол с противным лязгом.

Злобин вышел в коридор, держа палец на спусковом крючке, чуть поколебался и двинулся вперед.

– Уверены, Вадим Алексеевич? – прошептал ему в спину Поляков.

– Думаю, что да, Евгений Борисович. Пора кончать эту волынку.

Он сделал несколько шагов, миновал закрытую дверь, остановился в паре метров от проема. Но нет, безумие вовсе не закончилось. Оно только началось!

Дверь за спиной у него отворилась бесшумно, и все же он это почувствовал. Онемела кожа, мурашки побежали по затылку. Вадим резко повернулся. Каждая клеточка его тела вопила о том, что уже поздно! Он поддался на простую уловку. У немцев кончались патроны, вот они и выбрасывали в коридор лишний металл!

На майора смотрела мерзкая физиономия, Немец вышел за дверь и уже готов был выстрелить из «вальтера». Запах алкоголя наполнил пространство.

Поляков опередил фрица, выскочил из-за угла и дважды выпалил в упор. Оберштурмфюрер резко подавился, сделал серьезное лицо и выронил пистолет.

Жар ударил Вадиму в голову. Взгляд его пристыл к мертвому телу.

Но он быстро вышел из оцепенения и сказал:

– Спасибо вам, Евгений Борисович.

– Да не за что, Вадим Алексеевич, кушайте с булочкой. В сторону! – выкрикнул вдруг Поляков и пальнул из ТТ.

Злобин метнулся вбок, провалился в нишу. Снова все гремело, наперебой кричали люди. Заныло плечо от сильного удара. Вадим наклонился, подобрал упавший автомат. Вакханалия опять разгулялась. Немцы возмущенно галдели, стреляли из дверного проема.

Поляков прижался к стене и был бледен как привидение. В обойме кончились патроны. Ему пришлось бы туго. С шальными пулями тоже приходится считаться. Но тут из-за угла выскочили двое красноармейцев, ударили из автоматов, и он благополучно провалился в сумрак.

– Товарищ майор, вы целы? – выкрикнул боец.

Вопрос был самый подходящий. У Вадима дико разболелась голова. Таково было не проходящее последствие прошлогодней контузии. При этих болях мыслительные процессы не ладились.

Карусель все вертелась. Красноармеец бросил в проем гранату. Когда за дверью глухо ухнул взрыв и развалилось что-то из мебельного хозяйства, он бросился в дым, строча на бегу. Следом за ним юркнули Пашка Куделин и кто-то еще.

Злобин опомнился, метнулся к арочному проему, из которого эсэсовцы выбрасывали автоматы. Там отсутствовала дверь, хотя конструкция проема ее предусматривала. За проемом клубился дым, кричали и топали люди. Пробежали несколько человек. Вадим ввалился внутрь, вдохнул изрядную порцию продуктов горения и закашлялся.

Глава 2

Вдоль коридора тянулась анфилада просторных залов. Комнаты переходили одна в другую, их связывали полукруглые арки. Перекрещенные потолочные балки, вычурные подсвечники на стенах, напольное ковровое покрытие, прожженное в нескольких местах. Вдоль стен выстроились массивные лавки с изогнутыми ножками. Сквозь окна, выходившие во внутренний двор замка, проникал дневной свет.

«Хватит ли у Маркина сообразительности выставить там охрану?» – с тревогой подумал Вадим.

В зале царил кавардак, плавал дым. Туда-сюда перебегали люди, вели непрерывный огонь.

Злобин прижался к стене, подался за какую-то затейливую тумбу, увенчанную развесистым подсвечником, который долго не продержался, рассыпался от прямого попадания. Выжившие эсэсовцы – а их осталось трое – пятились, качали маятник, вели огонь из «вальтеров».

Мимо тумбы проскочил боец. Парню не повезло. Пуля попала ему в грудь, он распростерся на ковре, дрожал в предсмертных корчах. Это был тот самый молодой чубатый ефрейтор. На сей раз бедняге не хватило сноровки. Вадим перебежал, прижался к стене в метре от проема.

В соседнем помещении каркали немцы, но он не понимал этих визгливых искаженных слов. Возможно, они сами себя не разумели. Откуда это ослиное упрямство? Фюрер подарит им за верную службу вторую жизнь?

К проему подбежал боец, выдал в него несколько пуль и привалился к противоположному косяку. Эсэсовцы вели отчаянный огонь, едва успевали менять обоймы.

Откуда-то возник лейтенант Маркин. Как же без него? Парень осип от постоянных понуканий, которые все равно никто не слушал. Трудно в этом аду что-то разобрать и четко выполнить.

Следующим залом оказалась столовая. Бойцы выдавили немцев и из нее. Огромный дубовый стол длиной во всю комнату, вереницы стульев, приставленных к нему, полированные пилястры на всем протяжении стен. Еще недавно здесь все было чинно и строго, теперь царил форменный бедлам. Взрывы гранат разворотили часть стола, расшвыряли стулья. Врагов уже не было, они ушли дальше.

Майор Поляков привалился к стене, тяжело дышал, держался за сердце. Он явно переоценил свои возможности. Офицеров обгоняли рядовые, шли вперед. Пробежал, спотыкаясь, Маркин.

С боем был пройден еще один зал. Там стояли круглые столы, крытые чехлами. Ими явно давно никто не пользовался. Старинный буфет из черного дерева, какие-то массивные шкафы.

Немцы здесь пили. На полу валялись пустая бутылка и осколки разбитого бокала. Запах гари не мог заглушить аромат не самого изысканного пойла.

Слева часть пола была приподнята, словно подиум для эстрадных исполнителей. На этом возвышении стояли массивный диван и тяжелый стол с толстыми боковинами. Здесь было где спрятаться. Красноармейцы занялись поиском укрывшихся врагов.

Следующее помещение в анфиладе напоминало гостиную. Виднелись тусклые картины на стенах, кожаное кресло. Оттуда летели пули, и Злобин решил не рисковать, вперед не лезть. Гранаты у противника кончились, патроны тоже были на исходе.

Послышались сухие металлические щелчки. Обоймы у немцев опустели. Настала оглушительная тишина.

– Не стрелять! – приказал Злобин.

В помещение на цыпочках вошел Куделин, присел у стены и вопросительно уставился на командира. Появился и Поляков. Он держался за горло и кашлял: надышался дыма. Куделин схватил его за рукав, оттащил от проема.

Вадим осторожно выглянул из-за косяка.

Кресла были сдвинуты к стене, ковер скатан в рулон, стоявший в углу. Люстра почему-то была снята со своего законного места. Посреди потолка чернел крюк, весьма подходящий для устройства виселицы.

Посреди комнаты стояли двое мужчин в рваном обмундировании. Эти мрачные типы исподлобья смотрели на своих врагов. Один русоволосый, другой блондин – хоть сразу на плакат, восхваляющий арийскую расу: суровая физиономия, лучистые голубые глаза, плотно сжатые губы. Один носил форму гауптштурмфюрера. Звание второго было ниже – оберштурмфюрер. Они были без оружия, пистолеты выкинули. Эсэсовцы стояли, расставив ноги, и угрюмо таращились на автоматчиков, входящих в зал.

– Взять их, – процедил Злобин. – Не расстреливать.

Но приказа не распускать руки он, к сожалению, не отдал. Спаренные молнии в петлицах, череп со скрещенными костями. Для советских людей эти символы были как красная тряпка для быка! Красноармеец подлетел к блондину и с размаха двинул прикладом в челюсть. Тот мотнул головой, выплеснулась кровь изо рта. Оберштурмфюрер что-то злобно прошипел и ударил красноармейца кулаком в грудь. Тот отлетел в сторону, но к эсэсовцу тут же подбежали двое других и стали бить. Тот сперва пытался защищаться, потом закрылся руками, терпел побои.

– Отставить! – выкрикнул Вадим. – Кому было сказано! К стене их и охранять!

Бойцы схватили блондина за шиворот и швырнули в угол. Он не упорствовал, только злобно смеялся. Этот смех отдавался болью в расшатанной нервной системе майора контрразведки Смерш. От немцев исходил алкогольный дурман, и это еще больше бесило Злобина. Второго эсэсовца красноармейцы швырнули туда же.

Это событие отвлекло Вадима от самого главного. Он опомнился, уставился на закрытую дверь в глубине помещения. Анфилада обрывалась. Эта комната, в отличие от прочих оснащенная дверью, была последней на этаже.

Майор подбежал к створке и припал к косяку, держа автомат стволом вверх. Звукоизоляция была приличной, но все же слышался женский плач. Мужской голос был настойчивым, но очень тихим.

У Злобина сухо стало в горле. А вдруг эта семейка вооружена и Кунце сейчас уговорит супругу совместно отбыть в лучший из миров?

Вадим ударил в дверь ногой, и она распахнулась. Женщина испуганно вскрикнула. К створке подбежал невысокий красноармеец с автоматом наперевес, оттер плечом майора и ввалился в комнату.

– Не стрелять! – приказал Злобин.

Возможно, боец и не собирался этого делать, но ситуация вышла из-под контроля. Это был полнейший абсурд!

Кунце бил из пистолета, защищал себя и жену, не знал о приказе брать его живым. Пуля попала красноармейцу в живот. Беднягу согнуло пополам, но автомат остался в его руках. Он падал и давил на спусковой крючок. Пули крошили людей, сидящих на полу.

Вадим ворвался в помещение, рыча от бешенства. Да за такие дела надо расстреливать на месте! Но боец сам подписал себе приговор. Он лежал на спине, давился кровью, виновато смотрел на майора. Глаза его затянула предсмертная муть.

У Злобина закружилась голова. Все жертвы, понесенные теми людьми, которыми он командовал, оказались напрасными.

Майор Поляков как-то крадучись вошел в помещение и тут же смертельно побледнел. В дверном проеме замер Кустовой. Он мялся там, как бедный проситель, не решался войти. Помещение напоминало кабинет: шкафы, стеллажи, внушительный канцелярский стол.

Другой двери здесь не было. Чета Кунце убегала и попала в тупик. Тут имелось окно без решетки, но внизу был двор, там красноармейцы, поставленные Маркиным. Какой смысл из него прыгать, если можно покончить с собой иначе?

Женщина привалилась спиной к книжному шкафу. Супруг сидел рядом с ней. Его пальба из пистолета не мешала взять их живыми! Они даже не пытались встать.

Женщина умерла мгновенно, свесила голову. Не сказать, что красавица. Слишком уж высокая, сухое лицо с посеревшей кожей, выцветшие волосы, какой-то хищный нос. Пули прошили ее грудь, не оставили ей шанса. Тонкий рот был приоткрыт.

Герр Кунце еще шевелился, кадык его подрагивал. Но этот случай тоже был безнадежен. Три пули в груди – явное тому подтверждение. Закрылись глаза, исторгся из горла последний вздох.

Да, это был именно Кунце, человек с фотографии. Майор пристроился на корточки, искал пульс, но уже понимал, что делает это совершенно зря.

Вадим безотрывно смотрел на мертвое тело. Перед ним лежал человек, которого он был обязан взять живым. Призрак крупных неприятностей уже обретал вполне реальные формы.

Рядом с телом Кунце лежал портфель, обтянутый темно-коричневой кожей. Эту штуку Вадим уже видел во дворе, в руках у теперешнего покойника.

В голове майора что-то щелкнуло. Он раскрыл портфель и убедился в том, что тот был абсолютно пуст. Растаяла последняя надежда. Личные вещи Кунце, видимо, бросил, когда спешил покинуть замок. Но вот зачем ему понадобилось таскать с собой пустой портфель?

– Есть что-нибудь? – осведомился Поляков, вытянув шею.

– Нет, пусто, – ответил Вадим и со злостью отбросил портфель.

– Почему? – спросил Поляков и сглотнул.

– Вы с кем сейчас говорите, Евгений Борисович?

– Простите. Обыщите тело, товарищ майор, если вам несложно.

Это было несложно, но противно. В карманах мертвеца лежали немецкий паспорт на имя Рудольфа Кунце, таблетки от желудочных болей, носовой платок, сигареты с зажигалкой, выцветшее фото молодого человека в форме пилота. Наверное, это был сын.

При женщине вообще ничего не было. Она бежала налегке, едва успев одеться. Все ее вещи остались в комнате для ночлега.

– Нет ничего, Евгений Борисович.

– На нет и суда нет, Вадим Алексеевич, – сказал Поляков, прислонился к стене, опустился на колени и сжал виски.

Майору разведки хватило выдержки. Он не собирался выть белугой.

«А ведь им тоже нужен Кунце в живом виде», – подумал Вадим и спросил:

– Знаете, кто он, Евгений Борисович?

– Это Рудольф Кунце, – ответил Поляков и вздохнул. – Что за странные вопросы?

– Не делайте вид, будто не понимаете, товарищ майор. Кто он? Врач, банкир, дипломат, видный деятель нацистской партии?

– Кунце – инженер, – проговорил Поляков. – Не спрашивайте, в какой области, это не моя тайна. Не знаю, состоял ли он в СС, но отношение к этому одиозному ордену мог иметь, иначе давно сдался бы. Какого черта? – Поляков досадливо щелкнул пальцами. – На что он надеялся? Ведь неглупый человек, знал, что талантливых специалистов советская власть не ликвидирует. Да, почетом и роскошью его у нас не стали бы окружать, но жил бы сносно, с супругой под боком.

– Он не знал, что эта комната тупиковая, на что-то надеялся до последней минуты.

Офицеры опергруппы удрученно молчали, когда Злобин вышел из кабинета. Их командир не отличался вспыльчивостью, но все же они решили не рисковать. Кустовой отвернулся и чиркал зажигалкой. Никита с Павлом усердно делали вид, что они тут случайно, на минутку. К ним подошел лейтенант Маркин, на глазок оценил ситуацию и поспешил ретироваться.

По гостиной плавал убийственный запах спиртного. Оно действовало с задержкой, и сейчас эсэсовцы были в стельку пьяны. Их основательно обработали красноармейцы, взбешенные гибелью товарищей, но вряд ли получили удовольствие. Устраивать разнос по этому поводу Злобину не хотелось. Главное, что не убили.

Эсэсовцы ползали по полу под дулами автоматов, их рвало. У гауптштурмфюрера заплыл глаз. Все лицо его товарища превратилось в первосортную сливу.

– Поднимите их, – распорядился Злобин.

Красноармейцы мигом поставили эсэсовцев на ноги, не скупясь на тумаки. Они качались, блаженно лыбились, выглядели так, словно только что выбрались из выгребной ямы. Смотреть на эту мерзость без рвотных спазмов было невозможно.

– Расстрелять их, и все дела, товарищ майор, – заявил безусый рядовой с пушком на щеках. – На кой ляд они нам нужны?

– Отставить ценные предложения! Обыскали их?

– Так точно, товарищ майор! – Боец кивнул на всякую мелочь, лежащую на столе. – Ничего ценного. Курево, документы, леденцы на палочке. У одного иконка завалялась. Этот ублюдок в Бога верует.

– Назовите себя, – приказал по-немецки Злобин.

Блондин икнул, уставился на него осоловевшим взором.

После возлияния и последующего избиения он вряд ли хорошо соображал, но вопрос понял и даже сумел ответить на него:

– Гауптштурмфюрер СС Зигфрид Хоффель. Отдел управления тайной полиции Бухареста.

– А вы? – Вадим повернулся ко второму эсэсовцу.

Тот пошамкал опухшим ртом, задумался, стоит ли разговаривать с представителем неполноценной расы, но все же выдавил из себя:

– Оберштурмфюрер Дитрих Крауземан. Мы больше ничего не скажем, можете нас расстрелять.

Допрашивать эту публику в текущих условиях было бессмысленно. Что-то подсказывало майору, что отправлять их в мир иной пока рановато.

– Фамилия? – Вадим повернулся к приземистому бойцу с рыжими усами.

Тот вытянулся и ответил:

– Ефрейтор Крыленко.

– Бери двух ребят и тащите эту славную парочку вниз. Поставить в известность лейтенанта Маркина. Связать им руки, чтобы не дергались. Надеюсь, подвалы уже осмотрели. Изыскать возможность поместить их под замок и тщательно охранять. Больше не бить. Скоро у них похмелье начнется, они и сами намучаются.

– На похмелье эти хлопцы не рассчитывали, – заявил Никита Баев. – Полагали, что выпьют и на небеса отправятся.

– Слушаюсь, товарищ майор! Разрешите выполнять?

Бойцы вышвырнули пленных в коридор и погнали по лестнице. Красноармейцы, находившиеся в холле, встретили их криками негодования.

– Послушайте, Вадим Алексеевич. – Майор Поляков как-то замороченно потирал лоб. – Что-то я никак не могу сориентироваться. Только у меня одного нелады с математикой? Мне все кажется, что во дворе их было больше.

Злобин похолодел, воззрился на майора. Это недопустимо! Налицо еще одна непростительная ошибка! Кого-то действительно не хватало.

Вадим даже знал, кого именно. В числе убитых и пленных не было коренастого субъекта, старшего в группе охраны. Он беседовал во дворе с Кунце, а потом все началось. Кто этот тип по званию? Штурмбаннфюрер, аналог майора в общевойсковой иерархии? Да какая разница?

В соседнем помещении, где стояли старинные буфеты, диван и стол на подиуме, что-то хлопнуло, покатилось. Раздался топот. Народ всполошился. В том зале своих не было!

Кустовой бросился к арочному проему, остальные рванули за ним. Вот еще одна ошибка. Надо было сразу выбегать в коридор, не терять несколько драгоценных секунд!

В коридоре загремели выстрелы, закричал часовой, кто-то еще. Конфуз вышел знатный.

Штурмбаннфюреру удалось спрятаться в шкафу, глубоком, пустом и вместительном. Видели ли это Хоффель с Крауземаном, значения не имело. Кто успел, тот и спасся.

Он сидел в укрытии, когда мимо пробежали красноармейцы, ждал, пока отгремят выстрелы, опустеет помещение, и лишь потом, когда стало сравнительно тихо, начал действовать. План у него был глупый, но сработал.

Эсэсовец покинул шкаф – без шума это сделать ему не удалось, – выбежал в коридор, кинулся к узкому окну. В дальнем конце коридора стоял караульный. Он увидел человека в немецкой форме, среагировал на это, произвел выстрел, но промахнулся. У беглеца имелся парабеллум с двумя патронами. Он выпустил обе пули в часового, ранил его, выбросил пистолет и вывалился в окно, предварительно выбив локтем стекло.

Задумка была безумная, но поди разбери, что творилось в голове у этого человека. Он не мог сидеть в шкафу вечно, рано или поздно попался бы. Размеры окна вполне позволяли протиснуться в него. Беглец действовал проворно. Его гнал страх, а может, и что-то еще.

Когда офицеры выбежали в коридор, в окне мелькнули только ноги. Прыгать с такой высоты – верное самоубийство, но штурмбаннфюрер и не собирался этого делать.

Под окном был выступ шириной сантиметров десять. Он тянулся вдоль внешней стены. Встать на него было нельзя, но можно зацепиться пальцами в падении. Так немец и сделал. Задержка была небольшой, пальцы разжались, сила тяжести тащила эсэсовца вниз. Но этого хватило, чтобы затормозить падение.

Беглец приземлился на ноги, отделался ушибами, ковылял в кусты, крича от боли. От трения о стену отлетели пуговицы от кителя, и немец бежал в расстегнутом мундире. Невероятная сила гнала этого человека! Он постоянно озирался, лицо его исказилось от страха. Когда офицеры подскочили к окну, штурмбаннфюрер уже одолел половину поляны.

Стрелять из высокого окна было неудобно, но не бежать же за табуреткой. Вадим вытянул руку, бил из пистолета. Но целиться было невозможно. Рядом чертыхался Кустовой, выпускал пули в молоко.

Штурмбаннфюрер добрался до кустов, когда из-за угла выбежал автоматчик, ахнул и кинулся за ним, стреляя на бегу. Лучше бы он стоял на месте! Боец запнулся о корягу и хлопнулся оземь! Когда вскочил и подобрал автомат, штурмбаннфюрера уже и след простыл. Красноармеец подбежал к лесу, полил опушку свинцом, потом полез в чащу, надеясь наткнуться на труп.

На выстрелы прибежал возбужденный лейтенант Маркин.

Злобин дымился от ярости.

– Собрать всех бездельников – и в погоню, найти его! Взять живым или мертвым! Да своего там в кустах не подстрелите! – выкрикнул он.

Побледневший Маркин умчался выполнять приказ.

Ноги у Вадима уже подкашивались. Он добрался до столовой, опустился на помпезный готический стул, сжал пылающую голову.

«Что не так с этим замком? Ошибки одна за другой. Так не бывает! Сперва пулемет заклинило на самом интересном месте, потом я чуть не подставился под пулю, благо Поляков подсуетился; упустил возможность взять живым Кунце, проворонил бегство штурмбаннфюрера. Плюс уверенность в том, что люди Маркина его не догонят».

Он долго выходил из ступора. За окном шумели люди, кто-то бегал по коридору. С подозрением поглядывал на Вадима майор Поляков. Мялся Кустовой, справлялся, все ли в порядке с командиром, способен ли он выполнять свои обязанности. Голова Злобина трещала, как сухие дрова в буржуйке.

«Да, с этим замком что-то не так. Или это со мной? Сперва я потерял осторожность, а теперь вот-вот утрачу и ощущение реальности? Ладно, будет время разобраться».

Когда он вышел через холл во двор, там уже находился лейтенант Маркин, с ним бойцы, вернувшиеся в замок из леса. У всех солдат были вытянутые лица, лейтенант тяжело дышал, волосы у него слиплись.

– Ушел, товарищ майор, как сквозь землю провалился, – доложил он. – Все обыскали, метров триста прошли. Но там ельник уплотняется, склон крутой, сплошные буераки. Где его искать? Я оставил трех бойцов, чтобы продолжали поиски. Если не найдут, то через полчаса вернутся.

– Ладно, – сказал Злобин и подумал:

«Сегодня все не так. Невелика потеря. Штурмбаннфюрер бежал без оружия, в неприбранном виде. Вряд ли он доберется до своих. Сдохнет в чаще».