Текст книги "Альпийский узел"

Глава третья

Ночь накрыла австрийский городок. Люди сидели по домам, запершись на все замки. Пару раз с окраин доносились выстрелы – видимо, патрули гонялись за призраками. Серьезных инцидентов не было. Усиленные наряды курсировали по центральным улицам, на перекрестках дежурили пулеметчики. Крыши в окрестностях городской управы облюбовали наблюдатели с рациями. Здание магистрата охраняли автоматчики – ходили попарно, всматривались в темноту. В пустующих квартирах первых этажей были установлены скрытые посты.

Сон не шел. Подчиненные храпели – из подвала принесли матрасы, сравнительно чистые одеяла – бойцы спали со всеми удобствами под охраной дружеских штыков.

Андрей спустился во двор. Ночь была сравнительно теплой. Весна разгоралась – последняя военная весна, в этом никто не сомневался. До Германии рукой подать, а там уж ничто не остановит, какие бы укрепления ни воздвигли немцы. Натерпелись русские люди. На востоке давно прошли Польшу, штурмуют восточные районы Германии, медленно продвигаются, впереди мощные оборонительные сооружения на Зееловских высотах, а за ними прямая дорога на фашистскую столицу…

Капитан Волынцев сообщил перед отбоем: взяли Гуфштадт, маленький городок севернее Абервельда. Практически вся Нижняя Австрия очищена от противника. Кому она достанется после войны – пока неизвестно, решат в верхах. Будут ли строить социализм или опять погрязнут в буржуазном мракобесии – время покажет. Но фашизм уже не вернется – проехали… Завтра на усиление гарнизона обещали прислать еще один взвод пехоты. Со дня на день в город войдут подразделения НКВД, будет работать Особый отдел – выявлять неблагонадежный элемент, хватать врагов австрийского народа. Возможно, создадут фильтрационный лагерь. Это сейчас местные спят спокойно, они еще не представляют, что их ждет через пару суток…

За эти два дня предстояло проделать основную работу. Потом начнется неразбериха, ею воспользуются те, кто усиленно прячет концы в воду… Необходимо выбросить все из головы, отдохнуть, а утром посмотреть на дело другими глазами. Ситуация запутанная, концов не видно. Должны же появиться подсказки, нужно обследовать дорогу на север – там должен быть съезд. Не растворилась же вражеская колонна в параллельном мире?

Сон не шел: майор таращился в окно, ходил по кабинету. Лег, выбросил из головы спутанные мысли, но только уснул – нахлынули сновидения, основанные на реальных событиях. Рвались мины, бежала в штыковую атаку толпа с перекошенными лицами, а у пулеметчика, как назло, заклинило затвор. Казалось, это цунами сейчас сметет редкую цепочку красноармейцев-разведчиков, волей рока оказавшихся на острие атаки. Гордин что-то кричал, приказывал бросать гранаты – уж этого добра скопилось предостаточно. Вал разрывов накрыл толпу, мертвые тела устилали землю. Японцы топтались в тридцати метрах от наспех вырытых окопов, спотыкались, мешали друг другу. Потом заработал пулеметчик – встретил огнем перестроившуюся шеренгу, и даже когда они побежали, продолжал стрелять, пока не кончились патроны. Взвод полковой разведки удержал ключевую высоту, за нее лейтенант Гордин получил орден Красного Знамени, а выжившие бойцы – медали «За отвагу».

О том случае на высоте написала газета «Красная звезда» – многое преувеличила, многое опустила, но в целом отразила событие. Именно бои на Халхин-Голе остудили головы японских военачальников, им пришлось отказаться от планов нападения на Советский Союз. Гитлер призывал своих союзников немедленно начать войну, но японцы не спешили, ждали, чем закончится война в Европе. А когда стало ясно, что блицкриг обернулся крахом, окончательно отказались от агрессии.

Не раз потом возникал вопрос: не получи Гордин награду, не случись газетная статья – уберегла бы его судьба от репрессии? Вокруг летели головы, следователи работали круглосуточно. Преданные друзья и верные партии люди вдруг стали врагами. Терзала подспудная мысль: не сменилась ли власть в этой горемычной стране, не встали ли у руля силы, решившие похоронить достижения Октября?

Его не тронули, хотя ни на кого не стучал, не копал под товарищей. 1940-й встретил в Сибирском военном округе, прикрепил дополнительный кубик к петлице. Была возможность жениться, и претендентка была приличной, но пока думал – связалась с другим, за него и вышла. Гордин вздохнул облегченно – пусть теперь другой мучается…

1941 год – Западный особый округ, капитан, командир роты дивизионной разведки; тяжелые бои на подступах к украинской столице. Потом голодные, еле одетые, разутые, в количестве трехсот штыков, вырывались они из окружения, из гиблых лесов, пробились, попутно уничтожив до батальона пехоты, вышли к своим… Бои на Дону летом 1943-го – незабываемое месиво под Прохоровкой, предложение перейти на службу в новую структуру – Главное управление контрразведки. Особые отделы вывели из подчинения НКВД, влили в Наркомат обороны. Бывшие особисты стали военными контрразведчиками. Ведомству требовались боевые офицеры, умеющие работать головой. От предложения Андрей не отказался: видел своими глазами, в каких количествах прут на советскую территорию диверсанты и шпионы. Юг России, юг Украины, Румыния, Венгрия, теперь Австрия – десятки важных заданий, гибель друзей, победы, поражения. Дважды он получал контузию, тонул в болоте, падал со скалы и вдруг уверовал в свое бессмертие – по крайней мере на ближайшее время, хотя бы до конца войны…

– Вот, пожалуйста, господин майор, это список лиц, расстрелянных в подвале полицейского участка, – бургомистр Шварцен протянул бумажный лист. – К сожалению, список неполный, некоторые лица еще не идентифицированы – возможно, у них не было родственников, или родственники уехали…

Бургомистр смотрел на майора как-то странно. Ночь прошла, страх утих, но лицо его обрюзгло еще больше, набухли мешки под глазами.

– Вот видите, господин Шварцен, можете, если захотите. Значит, я не ошибся в вас, примите похвалу.

Андрей забрал список, покосился на женщину в углу. Очевидно, у Микаэлы там было любимое место. Она осунулась, лицо превратилось в маску. Женщина была одета в ту же одежду, что и вчера, – видимо, махнула на себя рукой. Впрочем, голову помыла – чистые волосы стянула на висках заколками. Микаэла исподлобья разглядывала майора. Иногда взгляд ее перескакивал на отца. Возникло ощущение, что они о чем-то договорились.

– Кто эти люди, господин Шварцен? Где они работали?

– Формально, господин майор, эти люди считались безработными… – бургомистр облизнул сухие губы. – Во всяком случае, официальной работы у них не было… В рейхе такое невозможно – там работают все, если ты, конечно, не инвалид… Ими бы непременно заинтересовалась трудовая комиссия…

– Можете не продолжать. Эти люди были трудоустроены, но место их работы не афишировалось. Иначе говоря, они трудились в некой засекреченной организации.

– Да, очевидно, так. Но это не значило, что работа носила незаконный характер…

– Безусловно, господин Шварцен. Если работодателями являются структуры типа СС или СД, то это вполне законно. Говорю без иронии. Законы могут быть бесчеловечными, но если они выполняются, значит, законность в стране существует.

– Несколько человек работали в городской типографии – бывшие наборщики, верстальщики. Трое или четверо – слесари. Фрау Фишер до 1943 года работала в Народном банке, герр Матиас Клосс – мастером часовых дел. Герр Корвиц – это самый пожилой из погибших – давно на пенсии, до войны работал в одном из венских музеев, считался опытным специалистом по граверным работам, реставрировал гравюры… ну, вы, наверное, знаете, что это…

– То же самое, что эстамп, – кивнул Гордин, – рисунок, полученный оттиском с печатной формы. Представьте себе, мы не настолько невежественны.

– Простите… Мы будем дальше собирать сведения об этих людях…

Предположения подтверждались. Расстрелянные – сотрудники подпольной типографии. Всех собрали и ликвидировали – возможно, заодно с начальником производства. Пятнадцать человек – довольно большой коллектив, значит, масштабы производства были немалые.

– Простите, вынужден вас оставить, – заторопился бургомистр. – У меня совещание с сотрудниками, вы же понимаете…

– Конечно, занимайтесь делами, господин Шварцен, не буду вам мешать.

Бургомистр колобком выкатился из кабинета, как-то странно глянув на оставшуюся дочь. Микаэла не шевелилась, печально смотрела в спину отцу. «Ох уж мне эти библейские персонажи», – подумал Гордин. Бургомистр пробежал по пустому коридору, затих звук его шагов.

Микаэла поднялась, неуверенно прошлась по отцовскому кабинету.

– Неважно спали? – предположил Андрей.

– Да, неспокойно было на душе, – кивнула женщина. – Сейчас непростое время, не знаешь, что будет завтра… Просыпалась несколько раз, чудились голоса из нижней квартиры, вслушивалась, но нет – со страха все выдумала…

– Не волнуйтесь, ваши невольные соседи в эсэсовском облачении могут вернуться только в качестве привидений.

– Вот они и вернулись в качестве привидений, – Микаэла вяло улыбнулась. – Все в порядке, Андрей… я же могу называть вас по имени?

– Да, разумеется, сделайте одолжение. Говорите, Микаэла, вам есть что сказать, но вы не решаетесь.

– Вы наблюдательны… – Микаэла замялась. – Ужасно, этих людей расстреляли только за то, что они могли проболтаться… Я лично их не знала, но мне их жаль, это были обычные горожане, выбравшие себе не ту работу… По моим наблюдениям, вы ищете некую засекреченную типографию? Никогда не слышала ни о чем подобном, но, судя по специальностям, выбранным этими людьми… Позвольте догадаться, эта типография занималась чем-то незаконным?.. Нет, я неправильно выразилась – слово «незаконное» не вполне уместно… Типография занималась фальшивыми деньгами? Производила поддельные документы и что-то еще? Это целая фабрика, верно? Если этим занимается советская контрразведка, то объект крайне важен и может нанести урон безопасности вашего государства? Простите, я, наверное, сказала лишнее? Вы так смотрите, Андрей, словно должны немедленно меня расстрелять…

– Вы тоже наблюдательны, Микаэла, – вздохнул Гордин. – Отдельным категориям граждан это не идет на пользу. Но это не то, что вы хотели сказать? У вас по-прежнему загадочное и немного растерянное лицо.

– Да, я вспомнила, в городе работало некое предприятие, и никому не приходило в голову полюбопытствовать, что скрывается за его стенами. Мы нелюбознательная нация, Андрей, мы прежде всего заботимся о собственной безопасности…

– Я слушаю вас, Микаэла.

– Улица Бирштрассе, городская окраина – это северо-западная часть Абервельда… Там не было охраны, по крайней мере на виду, отсутствовала колючая проволока, висела только табличка «Посторонним вход запрещен». Серый металлический забор, ворота, дверь в заборе. Это выглядело как обычное небольшое предприятие. Иногда туда въезжали и выезжали машины, ходили люди в штатском. Не было солдат, караульных собак или чего-то подобного. Висело требование на входе предъявить пропуск. Территория за забором небольшая, вмешает всего пару строений… Объект неброский, его просто не замечали. Это может быть то, что вы ищете? На воротах висела табличка, извещающая, что предприятие принадлежит рейхсминистерству народного просвещения и пропаганды…

Микаэла волновалась, прятала глаза. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Папочка поставил дочь в неловкое положение. Это не она раскрывала ценные сведения, а господин бургомистр – через свою дочь. Он знал об объекте, и вчера, когда зашла об этом речь, ничто не мешало ему рассказать. Но бургомистр струсил. Ладно, бог с ним, пусть так. За ворота его вряд ли пускали, гражданским властям руководство типографии не подчинялось. Не расстреливать же каждого за проявленное малодушие. А сведения действительно были интересные. С чего он взял, что объект охраняется, как золотой запас, и его за версту видно? Главное – неприступность, а пыль в глаза пускать необязательно. Ищейки в штатском снаружи, охрана внутри – и ей необязательно носить форму. Предприятие подотчетно министру пропаганды Геббельсу, это достаточный повод не лезть в чужие дела…

– Это интересно, Микаэла, – Гордин поощрительно улыбнулся. – Поблагодарите отца за проявленную сознательность. – Женщина побледнела, и он пожалел о сказанном. – Сообщите адрес, мы навестим это славное местечко.

– Я могу поехать с вами?

– Серьезно? – удивился Гордин. – Вы участвуете в расследовании совместно с нашими оперативниками? Сожалею, но вынужден отказать. Оставайтесь в магистрате, находитесь рядом с отцом. Вы нам еще понадобитесь.

На городской окраине было безлюдно. Жилые кварталы остались в стороне, в округе царило запустение. Европейский колорит сошел на нет, подобные окраины везде одинаковы. Запущенный сквер, приземистые бетонные строения с разбитыми окнами, ветер гоняет обрывки мусора. День выдался ветреным, иногда выглядывало солнце, потом опять набегали облака. Снег в этой стране если и был, то давно растаял. Под забором зеленела трава, робко набухали почки на деревьях.

«Газик» остановился на другой стороне дороги. Оперативники покинули машину, держа оружие наготове. Зинченко и Лапчик остались в магистрате, остальных майор взял с собой.

Городская окраина казалась вымершей. Объект окружал серый металлический забор. Усилилось неприятное покалывание под лопаткой. Табличку на воротах сбили и растоптали – очевидно, красноармейцы, зачищавшие город. Калитка в воротах была открыта. Беспокойство росло, группа явно находилась на верном пути…

– Толпой не лезьте, – предупредил Андрей, – смотрите внимательно, здесь что-то нечисто…

Оперативники перебежали дорогу, гуськом проникли на территорию. За оградой стояла грузовая машина со спущенным колесом. Машину бросили при отступлении, колесо было не единственной поломкой – капот был распахнут, на земле валялись разобранные узлы. Справа громоздились дощатые поддоны, валялись деревянные ящики.

Посреди двора стояло приземистое здание из серого бетона. Несколько зарешеченных окон, крыша с пологими скатами. Дверь в центральной части здания была приоткрыта. Неприятное покалывание не проходило. Гордин показал знаками: рассыпаться. Свечников и Несмелов подались к грузовику, присели за бампером. Остальные отступили за штабеля.

– Чего мы опасаемся, товарищ майор? – спросил Романчук. – Здесь же нет никого.

Возможно, никого и не было. Но росла нервозность, с этим объектом было что-то не так…

– Булычев, Романчук, обойти здание, осмотреть задворки…

Офицеры, пригнувшись, одновременно ушли в невидимую зону – один отправился налево, другой направо. Вернулись через несколько минут.

– Территория ограниченная, товарищ майор, – отчитался Булычев, – здание тоже небольшое, состоит из двух частей, связанных переходом. По периметру металлический забор, сзади дверь, она открыта. Забор беспросветный, задняя калитка в глаза не бросается.

– Ящики складированы под забором на дальней стороне, – добавил Романчук. – по ним можно перебраться через ограду. На той стороне улица, видны крыши жилых строений. Нет здесь никого, товарищ майор, говорю же…

Здание обследовали за несколько минут – со всеми мерами предосторожности. Шли осторожно, освещали пол под ногами, чтобы уберечься от сюрпризов. Центральный проход прорезал оба крыла здания, за проемом виднелся задний двор, фрагмент металлического забора. На полу в коридоре горой валялись плакаты – по ним от души потоптались сапогами.

Андрей присел на корточки, перебрал бумажную продукцию. Это были обычные типографские изделия пропагандистской машины рейха: плакаты восхваляли белокурых бестий из Союза немецких девушек, призывали мальчишек и девчонок вступать в Гитлерюгенд – биться с русскими варварами до последней капли крови во имя грядущих поколений; листовки посвящались военному героизму, идеологии единого немецкого народа, призывали уничтожать евреев. Подобная продукция вызывала тошноту. На миг возникло сомнение – они точно на верном пути? Хотя почему бы нет? Секретную деятельность вполне могли прикрывать легальной, в этом не было ничего удивительного.

Печатное оборудование на этаже не имело отношения к секретной деятельности. Станки вывели из строя, валялись горы мусора, разбитые узлы и механизмы. Помещения осмотрели последовательно, не выявив ничего ценного. Шкафы, стулья, канцелярские столы, плакаты на стенах, а в одном кабинете сохранилось даже алое нацистское полотнище с черной свастикой в белом круге. Выдержки хватило не сорвать и не втоптать его в грязь. Бегло осмотрели выдвинутые ящики, распахнутые сейфы.

– Товарищ майор, в коридоре два проема, там лестницы в подвал, – поставил в известность Свечников. – Рядом со ступенями пандус, по нему могли спускать и поднимать тяжелое оборудование.

Гордин осмотрел проемы – один в южной, другой в северной части коридора. Из подвала явно просматривался запасной выход.

– Несмелов, остаешься в коридоре, следи за северным выходом. Да не стой как столб, заберись в какую-нибудь комнату. Остальные, за мной.

Он спускался первым, сжимая фонарь. Лестница не отличалась крутизной. В полуметре от ступеней проходил пандус. В стены были вмурованы кронштейны, тянулись тросы с закрепленными лебедками, позволяющие перемещать грузы в стальных направляющих. Андрей спустился с лестницы и присел за косяком. Как-то сухо стало в горле. Товарищи не напирали, растянулись цепочкой. Луч света блуждал по просторному продолговатому подвалу. Потолок был невысокий – видимо, для работы хватало. Подвал рассекал широкий проход, на бетонных постаментах стояло оборудование. Часть станков отсутствовала – их демонтировали и увезли, а оставшиеся не имели ценности. На вид это было обычное полиграфическое оборудование: тумбы, причудливые станки с ротаторами и проволочными лотками. Столы, печатные машинки, открытые напольные сейфы, лампы на поворотных кронштейнах, встроенных в стены. Часть оборудования валялась в пыли. На полу засохли бурые пятна – это могла быть смазка, а не кровь…

Гордин пересек проем, подался за ближайшую тумбу. Нервы натянулись – издержки профессии? Он видел краем глаза, как в подвал потянулись подчиненные – Свечников, Булычев, Романчук…

Выстрелы в замкнутом пространстве оглушили! Резкая боль забилась в голове. Стреляли из пистолетов – дружно и плотно – из северного конца подвала. Гордин распластался за бетонным постаментом. Не отказала же интуиция! Закричали офицеры, захваченные врасплох, покатился фонарь. Кто-то упал, взвыл от боли. Только этого не хватало! Выражался Булычев – повредил плечо о какую-то выступающую штуковину.

Андрей приподнялся, ударил из ППШ – в темноте разразились вспышки пистолетных выстрелов. Гранат у противника не было – давно бы забросали. У оперативников их тоже не было – не рассчитывали на ведение полноценного боя.

Андрей повалился обратно за тумбу, выполз из-за постамента, ударил над полом. Из темноты доносились отрывистые вопли – кричали на немецком. Что им надо здесь?! Рывок в обратную сторону, лихорадочно сменил магазин. Чужаки находились на территории, когда нагрянули оперативники, решили отсидеться в подвале, думали, пронесет. Что-то забыли, вернулись, чтобы забрать?

Загремели ППШ над ухом, добили барабанные перепонки. Болезненный «пузырь» вырос в голове.

– Все живы? Кто упал?!

– Живы, товарищ майор, это я упал, фонарь потерял… – просипел Романчук. – Неожиданно, черт возьми, предупреждать же надо…

– Мужики, не высовываться, стреляем прицельно, по вспышкам!

Грохот ППШ подавил хлопки немецких «Люгеров». Немцы тревожно перекликались, мутные силуэты метались в пространстве. Кто-то перебежал через проход, бегло стреляя. Проволокли мешок – видимо, не очень тяжелый. Сообщники прикрывали. «Северной лестницей хотят воспользоваться, – мелькнула мысль. – Черт, там же Несмелов…»

Злоумышленники убегали по ступеням – грузно топали, отдувались. Гордин бросился вперед, стрелял на бегу. Кто-то мог остаться для прикрытия, такие сюрпризы сегодня не нужны… Запнулся, так некстати, покатился по полу. Другие спешили к лестнице, перепрыгивали через него. У кого-то остался фонарь: тусклый свет метался по стенам. Надрывался автомат – Булычев зачищал лестничную шахту. Но противник уже ушел из опасной зоны.

Группа пошла наверх, Свечников обогнал Булычева, стрелял в темноту. Андрей поднялся, побрел, подволакивая ногу. Вовремя же он потянул эту чертову связку! Наверху кричали, хлопали выстрелы. Строчил ППШ – Женька Несмелов вступил в неравный бой! Но скоро стрельба оборвалась. Оперативники по одному выбегали в коридор. Несмелов выжил, слава богу! Он вышел из проема, расположенного по диагонали – всклокоченный, губы тряслись, – здорово же испугали человека!

– Чуть не попали, товарищ майор… – пробормотал лейтенант. – Палили по мне как спятившие… Туда они побежали… – кивнул он трясущимся подбородком.

– И ты, конечно же, героически оборонялся! – хохотнул Романчук и первым побежал по коридору. Он одолел лишь несколько метров, повалился на собственный автомат, закрыл голову руками. Остальные попа'дали кто куда, сдавленно выражаясь.

Немцы стреляли с улицы в дверной проем. В зоне видимости показался субъект в кепке с перекошенным лицом, он призывал какого-то Отто прикрыть отход.

Контрразведчики дали промашку! Посылать людей в обход здания было уже некогда. Понятно, с какой целью там составили ящики у забора. Свечников приподнялся, выстрелил в проем. За порогом кто-то кувыркнулся – промазал! Снова выскочил, открыл огонь. Смерть витала рядом, касалась прохладным крылом… Стыд и срам – этот стрелок сдерживал пятерых человек, вооруженных автоматами! Позор продолжался около минуты, затем злоумышленник запрыгал к забору и пропал в слепой зоне. Свечников выбежал на крыльцо – и снова попал под пули! – метнулся обратно, прижался к косяку. Выждал, высунулся, стегнул очередью.

– Товарищ майор, я попал в него! Но он, падла, уже через забор перевалился!

Осрамились хуже некуда! Гордин оттолкнул Валентина, выбежал на крыльцо. Преступников было трое, вся компания уже перемахнула через ограду! Завелся двигатель машины – затарахтел, закашлял. Злоумышленники прибыли на своей машине! Напоследок возникла щетинистая физиономия, прогремел выстрел. Гордин отпрянул – и снова пережил бесславное падение. Пуля никому не навредила.

Оперативники спешили к забору. Булычев полез наверх, хрустнула под ногой хлипкая конструкция, он повалился в груду деревянной тары. Пока его вытаскивали, пока приставляли к стене ящики, машина уже ушла. Андрей оттолкнул Романчука, кое-как вскарабкался на гребень. Автомобиль ушел за поворот, растворился в переулке, только гарь из выхлопной трубы висела в воздухе. Даже марку машины не разглядели!

Свечников действительно попал – кровавая дорожка тянулась от забора к обочине. Ранение было несерьезным, злоумышленник самостоятельно забрался в машину.

В глазах темнело от злости. Что эти люди здесь забыли? Переодетые эсэсовцы? Охрана пресловутого груза или представители разбросанной по городу агентурной сети?

На другой стороне дороги стояли жилые строения. Они имели обитаемый вид. Дрогнула занавеска, мелькнуло бледное мужское лицо. «Улица Мергштрассе», – извещала табличка на стене здания. Андрей чертыхнулся и слез с забора. Все будет отлично, успех придет, главное, что все живы.

– Виноват, товарищ майор, – покаянно забубнил Несмелов. – Хотел их задержать, но они как давай палить в упор…

– Ладно, все хороши, – сплюнул Гордин, – и я вместе с вами. Внешность злодеев кто-нибудь запомнил?

– Ну, так… – неопределенно пожал плечами Свечников. – В штатском они были: пиджаки, куртки, кепки…

– Понятно, что в штатском, – перебил Андрей. – Было бы верхом наглости болтаться по городу в полном облачении. Лица запомнили?

– Ну, так… – снова начал Свечников.

– Понятно с вами, – поморщился Андрей. – Ладно, бесполезно преследовать, они уже далеко. Поехали на базу…

Микаэла смотрела со страхом, не решаясь задать вопрос. Вид у майора контрразведки был так себе. Он измазался, как трубочист, в волосах земля, в глазах демонический блеск.

– Вы хромаете, Андрей, – выдавила Микаэла. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – огрызнулся он, – совершенно обыденная ситуация, с пользой проводим рабочее время. Вы никуда не отлучались из магистрата?

– Нет, – Микаэла замотала головой, – никуда.

– Ваш отец тоже здесь?

– Да, десять минут назад он проводил совещание с первым секретарем Максимилианом Шмидтом…

– Остальные чиновники на месте?

– Знаете, не совсем… – женщина замялась. – Отец жаловался, что не вышли на работу секретарь Арнольд Эггер и Лаура Штейнер… Это странно, вчера они уверяли, что обязательно придут на работу… Может, еще появятся?

– Может, и так, – пробормотал Андрей.

– Вам точно не нужна медицинская помощь? – Микаэла осмелела. – Вы выглядите неважно, да еще и с ногой что-то…

– Микаэла, прекращайте, все в порядке…

С ногой скоро стало легче, просто потянул. Капитана Волынцева известили, что по городу разъезжают вооруженные бандиты. Комендант ничуть не удивился. Стрельбу слышали патрульные, но когда прибежали на место, там уже никого не было. Посты усилили, красноармейцы получили приказ проявлять бдительность. Из Вены прибыл взвод на полуторках, и капитан Волынцев едва не пел от радости. В городе, в принципе, было спокойно, как-то даже чересчур, не к добру.

Прибыли Себастьян Курц с добровольными помощниками, вновь выразили убеждение, что без их помощи советские органы не справятся. Других добровольцев не было, горожане не спешили записываться в друзья Советской власти. Работа добровольцам нашлась быстро: «командировка» на улицу Мергштрассе – опросить жильцов домов, выходящих на задворки секретной типографии.

– Лапчик, давай с ними, – приказал Андрей. – Бери Несмелова, пятерых бойцов, и без победы не возвращаться. Опыт построения бесед с местными ты уже имеешь. Мы хорошо постреляли, граждане видели, как убегали злоумышленники. И машину они должны были запомнить. Там несколько домов, с десяток квартир. Могли запомнить номер. Нужны приметы преступников и марка машины – это как минимум. Отследить их маршрут – это как максимум. Выполнить и доложить.

Бургомистра уже поставили в известность о произошедшей перестрелке, он принял случившееся очень близко к сердцу. А когда узнал, что инцидент случился на улице Биргассе, густо позеленел и выстроил линию защиты.

– Уймитесь, господин бургомистр, – поморщился Гордин, – занимайтесь хозяйственными делами и воздержитесь от покаянных слов. Будет нужда – вас арестуют. А если этого не делают, значит, отсутствует целесообразность. Господин Эггер изволил пожаловать на работу?

– Нет, господина Эггера до сих пор нет, – состроил жалобное лицо бургомистр. – Госпожа Штейнер тоже не вышла. Мне не с кем работать, господин майор…

– И все же постарайтесь, герр Шварцен. Время нынче непростое, военное, нужно выкладываться – особенно в том случае, когда речь идет об искуплении вины.

Микаэлу он нашел в коридоре. Женщина стояла у открытой форточки и курила, задумчиво глядя в окно.

– Не знал, что вы курите, Микаэла.

Она вздрогнула, выронила сигарету. Поднимать не стала, поколебалась, затоптала окурок каблучком.

– Больше не курю, как видите… Успокаивает, а что касается здоровья, то это смехотворно – заботиться о нем в наше время…

– Не прибедняйтесь, Микаэла. Мирным гражданам ничего не грозит, если они не поддерживали режим и не участвуют теперь в подрывной деятельности.

С этой маленькой страной было много неясного. Красная армия положила тысячи солдат, чтобы освободить Вену, заняла восточную половину страны, но возникали сомнения, что Австрия войдет в зону ответственности Советского Союза. Об этом говорили многие. В кулуарах шептались, что Австрией могут пожертвовать – во имя Венгрии, Болгарии, Румынии и других стран Восточной Европы. В этом случае в Австрию войдут союзники – и люди, подобные Микаэле и ее отцу, смогут вздохнуть свободно…

– Вы знаете, Микаэла, где проживает секретарь Эггер?

– Да, знаю… – девушка помялась. – Это улица Фельдбергассе, южная часть города. Дом господина Эггера находится на второй линии от дороги, это тихий район, рядом сквер. Раньше господин Эггер ездил на работу на машине, но сейчас ее нет, ходит пешком. Город маленький, можно дойти до магистрата за пятнадцать минут…

– Составьте нам компанию, если несложно.

Чиновник магистрата проживал в опрятном трехэтажном доме с необычными очертаниями. Здание было окрашено в грязно-розовый цвет, оконные рамы обведены белой краской. Карнизы крыши, выложенной черепицей, нависали над окнами третьего этажа, закрывая жильцам солнце.

Эггер обитал на последнем этаже и открывать не собирался. Стучали настойчиво. На площадке находилась еще одна квартира, за ней шуршали домашние тапки, доносилось старческое кряхтение. В квартире чиновника стояла глухая тишина. Офицеры отступили на лестницу. Зинченко плечом отодвинул Микаэлу. Девушка прижалась к стене.

– Господин Эггер, открывайте! – Гордин колотил в дверь кулаком. – Если не откроете, у вас могут быть крупные неприятности! Микаэла, для господина Эггера это норма?

– Нет, он никогда себе такого не позволял, – прошептала девушка, – господин Эггер весьма пунктуальный и ответственный человек.

– Ну что ж, придется выбивать дверь пунктуальному человеку…

– А вы точно имеете на это право? – растерялась девушка.

Рассмеялся Зинченко, не понимающий немецкого языка. Но это, видимо, понял.

– Смешную ты завел себе помощницу, командир…

Все чаще майор ловил на себе насмешливые взгляды – мол, понравилась, что ли? А это нормально для ответственного сотрудника серьезной специальной службы? Бесполезно объяснять этим олухам: амуры тут ни при чем, дело в другом – просто нужен человек для связи с местным обществом, в котором советские люди пока не ориентируются. Микаэла нужна для дела, и такая позиция уже приносит плоды! Почему же он все время так смущается?

– Есть вопросы, товарищ капитан? – Гордин резко повернулся к Зинченко.

– Что вы, товарищ майор, – смутился капитан. – Мы горячо поддерживаем все ваши инициативы… Пусть уж лучше молодая баба, чем какой-нибудь мужик, вроде Курца…

Посмеивался и Романчук – этот лучше других ориентировался в подобных вещах.

Господин Эггер по-прежнему не открывал. Чиновник что-то знал, вчера он нервничал, и это бросалось в глаза. В тайных заговорах он, конечно, не участвовал, но по ряду причин мог быть замешан. Булычев кивнул, перехватив значительный взгляд, отжал дверь плечом. Хрустнул замок, вывалился из крепежа. Несколько секунд пришлось выждать, потом ногой распахнули дверь, бросились внутрь с автоматами наперевес.