Текст книги "Смертельные прятки"

Наступил апрель 1960 года. Самолет-разведчик снова летал над Семипалатинском, и его никак не удавалось сбить. Почему? Для решения этого вопроса первый секретарь Никита Хрущев и собрал командующих и главнокомандующих воздушными, сухопутными и разведывательными структурами.

Все задействованные в операции ведомства сначала пытались свалить вину за провал операции по уничтожению нарушителя друг на друга. Главнокомандующий войсками ПВО заявлял, что самолеты-перехватчики заполнили воздушное пространство так, что зенитно-ракетными установками попросту невозможно было воспользоваться, не рискуя подбить свои же самолеты. Главнокомандующий Военно-воздушными силами оправдывался тем, что с Семипалатинского ядерного полигона была получена информация о том, что американский самолет-разведчик летит на очень низкой высоте и самолетам-перехватчикам следует поторопиться, если они хотят разобраться с нарушителем. Начальство Семипалатинского полигона обвиняло командование войск ПВО, что они, по неопытности, не учли близости ядерной бомбы, установленной на испытательном полигоне, и их действия чуть не привели к катастрофе. И все без исключения обвиняли Первое главное управление в том, что у них отсутствует информация о планах американских ВВС относительно вторжения на советскую территорию.

Затем так же дружно начали жаловаться на то, что ведомства просто не готовы к выполнению подобного рода операций, им требуется разработать четкие инструкции, и дело сразу пойдет на лад. Резюме Хрущева удовлетворило, он дал добро на составление инструкций и планов совместных действий. На том и разошлись.

В течение двух недель инструкции разработали, межведомственные тренировки по координации действий провели и привели войска в состояние повышенной боевой готовности. Оставалось только дождаться подходящего момента и испытать новую систему взаимодействия на деле.

Долго ждать не пришлось. 1 мая самолет-разведчик пересек границу воздушного пространства со стороны Таджикской республики. Обнаружен «У-2» был практически сразу, но перехватить его самолетами-перехватчиками не удалось, так как летел он слишком высоко, однако, памятуя гнев первого секретаря, прекращать попытки перехвата никто не собирался.

Несколько часов за самолетом Пауэрса охотились советские самолеты. Затем командование задействовало высотные перехватчики, которые оказались ближе всех к маршруту нарушителя. Пришлось доложить Хрущеву об отрицательных результатах. Он тут же вскипел и потребовал убрать самолет американцев любой ценой. Командиры ВВС понимали, что в случае провала операции полетят их головы. Они приняли решение поднять в небо два высотных перехватчика и отдать приказ таранить самолет-шпион в случае его неповиновения приказу идти на посадку.

Пилотам «Су-9» повезло: на таран идти не пришлось, так как в районе города Челябинска-40 «Локхид» вдруг начал терять высоту. Самолеты-перехватчики решили, что американец собирается произвести аэрофотосъемку с более низкой высоты, ведь под ним как на ладони открывался военный завод по производству компонентов для изготовления ядерного оружия. Такую возможность упускать было никак нельзя. И пилоты перехватчиков сработали четко. Они отошли с линии огня и передали информацию в войска ПВО.

Пятьдесят седьмая зенитно-ракетная бригада тут же получила приказ открыть огонь. По самолету-шпиону было выпущено семь ракет, хотя цели достигла уже первая. Самолет развалился, на экранах локаторов многочисленные обломки выглядели как специально организованные помехи, поэтому соседний дивизион дал свой залп. Спустя полчаса к месту падения самолета уже мчал черный автомобиль с начальником Первого главного управления КГБ СССР, а местные жители везли связанного американского пилота в ближайший населенный пункт.

Первая встреча начальника Первого главного управления с американским пилотом прошла на удивление спокойно. Генерал-майор Сахаровский вошел в здание сельсовета, куда десятью минутами раньше был доставлен Пауэрс, в девять сорок семь по московскому времени. Председатель Косулинского сельсовета не знал генерала в лицо, но военная выправка и манера держаться не оставляли сомнений, что перед ним сотрудник госбезопасности, причем не из низших чинов.

Сахаровский коротко кивнул председателю:

– Генерал-майор Сахаровский ПГУ КГБ, – коротко представился он. – Где подопечный?

– В моем кабинете. – Председатель вытянулся в струнку. Шутка ли, сам начальник Главного управления пожаловал! – С ним два милиционера, у двери поставили охрану из добровольцев. Также охрана по периметру здания.

– Воевал? – догадался Сахаровский.

– Западный фронт, четвертая танковая дивизия, товарищ генерал-майор, – отчеканил председатель.

– За Москву стоял?

– Так точно.

– Жарко там было, – прокомментировал Сахаровский. – Ведите к задержанному.

Председатель указал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж. Сахаровский прошел первым. В коридоре второго этажа возле ближайшей к лестнице двери дежурили двое. Сахаровский молча отстранил охрану и вошел в кабинет. На стуле у стены сидел молодой парень в летном костюме. Лицо его выражало крайнюю степень растерянности.

– Погуляйте, ребята, – велел Сахаровский милиционерам, вскочившим при его появлении.

Милиционеры покосились на председателя, тот кивнул, и они вышли. В кабинете остались только задержанный шпион и генерал-майор.

– На русском говоришь? – спросил Сахаровский, не особо надеясь на положительный ответ.

– Ай донт андестенд. – Голос у шпиона оказался приятный, только немного дрожал.

– Имя? Как твое имя? – произнес Сахаровский и повторил вопрос на английском, которым владел довольно сносно.

– Нейм? Май нейм из Гэри Пауэрс, ай м фром Америка.

– Это я и без тебя знаю, – почти добродушно произнес Сахаровский. – Скажи лучше – сотрудничать согласен? На вопросы будешь отвечать?

– Йес, – проговорил Гэри Пауэрс и для убедительности повторил: – Йес, йес.

Сахаровский удовлетворенно кивнул и открыл дверь. Милиционеры и добровольные охранники стояли у противоположной стены, выстроившись в шеренгу. Председатель Косулинского сельсовета успел сообщить, какую важную птицу занесло к ним в сельсовет, поэтому особого желания высовываться ни у одного не возникало. От Комитета госбезопасности лучше держаться подальше – таково было общее мнение.

– Проводите задержанного до машины, – распорядился Сахаровский. – От имени Комитета государственной безопасности благодарю за содействие в поимке государственного преступника.

Собравшиеся скомканно, кто как, ответили на слова благодарности генерал-майора и поспешили убраться с глаз всевидящего ока госбезопасности. Гэри Пауэрса поместили в автомобиль Сахаровского, на этом для Косулина инцидент закончился.

Пауэрса доставили на Лубянку и без особых переходов приступили к допросу. Сотрудники госбезопасности никак не ожидали, что с такой легкостью получат необходимые сведения от американского шпиона. Но Пауэрс с самого начала выказал активное сотрудничество. Он выложил все: кто он, с какой целью оказался в воздушном пространстве чужой страны, от имени какой организации действует. Пауэрс выглядел простачком, растерянным пилотом, который не до конца понимает значение происходящего. Он так и говорил комитетчикам, ведущим допрос: «Я простой пилот, военный, выполняющий приказ командира».

– Вы управляли самолетом-разведчиком?

– Да, мой самолет был оснащен аппаратурой для аэрофотосъемки.

– С какого аэродрома вы совершили взлет?

– Американская военная авиабаза, расположенная в Пешеваре, Пакистан.

– Как давно американские ВВС используют эту базу для совершения шпионских полетов?

– Примерно три года. Насколько мне известно, два года сотрудничество велось по устной договоренности между премьер-министром Пакистана Хусейном Сухраварди и президентом Эйзенхауэром, а год назад было подписано официальное соглашение.

– Каким образом использовалась эта база?

– Агентство национальной безопасности использовало базу в Бадабере, это в десяти километрах от Пешевара, для радиоэлектронной разведки. Аэропорт в Пешеваре использовался для совершения полетов самолетов типа «У-2» над Советским Союзом.

– Сколько полетов было совершено американской службой разведки?

– Точной цифры не знаю. Больше двадцати.

– Вы не первый раз нарушили воздушную границу СССР?

– Нет.

– И каждый раз с разведывательной целью?

– Да.

– Вы сказали, что производили фотосъемку. Какие объекты вы снимали?

– Военные базы, ядерные полигоны, аэродромы и другие объекты стратегического назначения.

– С какой целью велись съемки?

– Нам говорили, что это делается для обеспечения безопасности Америки и американского народа. Чем больше правительство и военные ведомства знают о военном потенциале противника, тем легче ему противостоять в случае нападения.

– Так значит, США считает Советский Союз противником?

– Я не знаю. Ответ на этот вопрос очень сложен. Я не сделал ничего плохого или предосудительного. Я просто вел съемку, защищая интересы своей страны. На моем самолете не было оружия, даже на тот случай, если бы советская сторона проявила в отношении моего самолета агрессию, отвечать на эту агрессию не входило в мои обязанности и в планы американского правительства тоже.

Благодаря безоговорочному сотрудничеству Пауэрса допрос длился относительно недолго. Без четверти три генерал-майор Сахаровский явился с докладом к товарищу Хрущеву. По желанию первого секретаря с ним приехал следователь Михайлов, который вел допрос Гэри Пауэрса. Хрущева интересовало мнение Михайлова о задержанном шпионе.

– Пауэрс кажется простоватым, не слишком эрудированным, но технически весьма грамотным, – начал доклад следователь. – Он отвечает на вопросы с более чем исчерпывающей откровенностью.

– Это не вызывает у вас беспокойства? – задал вопрос Хрущев. – Не думаете, что он намеренно выдает вам неверную информацию?

– Нет, товарищ первый секретарь, я так не думаю, – убежденно повторил Михайлов. – Те сведения, которые он предоставляет нам, не являются сугубо секретной информацией, они просто подтверждают уже известные факты. К тому же он не отрицает главного: что он является американским подданным и что его самолет сбит над территорией СССР во время проведения разведывательного полета.

– Что думаете об этом вы? – Хрущев обратился к Сахаровскому. – Возможно ли использование Пауэрса в качестве секретного агента на территории США?

– Почву я прощупал, – без паузы начал Сахаровский. Этого вопроса он от Хрущева ждал, поэтому был готов на него ответить. – Скорее всего, пилот даст согласие работать на наши разведывательные службы, и даст его охотно и быстро. Но не думаю, что в качестве шпиона он принесет нам какую-то пользу.

– Почему?

– Потому что для работы агентом его нужно будет вернуть в Америку. А как только он попадет туда, то моментально забудет про все обязательства. Первым его шагом по возвращении на родину будет поход в Центральное разведывательное управление, и не потому, что он является сотрудником этого ведомства. Он сдаст наши планы с потрохами и будет снова перевербован или станет двойным агентом, что более вероятно.

– И что, у нас нет на него рычагов воздействия? – ответ Сахаровского удивил Хрущева.

– У Пауэрса слишком гибкая совесть и размытые понятия о чести и доблести.

– Поясни, – потребовал Хрущев.

– В истории о том, как Пауэрсу удалось остаться живым, есть определенные нестыковки. Например, он сказал, что его тело до пояса было зажато деформированным фюзеляжем, поэтому он не мог воспользоваться катапультирующимся креслом. В случае, если бы он воспользовался катапультой, ему непременно оторвало бы ноги. Затем он сказал, что после того, как лопнул и развалился на части фонарь, закрывающий кабину пилота, его вытянуло из кабины мощным воздушным потоком. И при этом ноги его на месте. Как такое возможно? Далее. Он говорит, что какое-то время был в прямом смысле привязан к падающей вниз кабине, так как кислородный шланг застопорило и он удерживал его на весу. И тут же он говорит, что по инструкции перед катапультированием ему было положено активировать взрывное устройство, которое уничтожало самолет вместе со всем содержимым. На вопрос «почему он этого не сделал?» Пауэрс ответил, что никак не мог дотянуться до кнопки, активирующей взрывное устройство. Но почему он не воспользовался кислородным шлангом как тросом, чтобы подтянуть тело к кабине? Ведь трос удерживал его около кабины достаточно долго. Он этого не сделал.

– И что из всего этого следует? – Хрущев снова потребовал пояснений.

– Специалисты технического отдела КГБ уже изучили обломки самолета, – сообщил Сахаровский. – По их утверждению, в самолете действительно имелся заряд взрывчатки, достаточный для того, чтобы полностью уничтожить все улики. Хитрость в том, что не только кнопка с панели управления могла привести в действие взрывное устройств. Это должно было произойти автоматически после того, как сработает система катапультирования. Иными словами, Пауэрса должно было разорвать на части в момент катапультирования. Он об этом знал, потому и не воспользовался катапультой. Боясь, что взрывное устройство может сработать без его вмешательства или по обломкам самолета снова дадут залп из ракетных установок, Пауэрс поспешил избавиться от неприятного соседства. Просчитав риски, он решил оторваться от самолета на максимально возможной высоте в десять километров и попытаться достичь земли с помощью парашюта. Вот почему он на какое-то время потерял сознание – ему элементарно не хватило воздуха.

– Значит, твой вывод – Пауэрс для шпионажа непригоден, – подвел итог Хрущев.

– Так точно, товарищ первый секретарь, – подтвердил Сахаровский. – Никакой секретной информации мы от него не дождемся, только время и силы потеряем. При случае он сдаст нас так же, как сейчас сдает своих американских хозяев. Есть еще один нюанс.

– Говори.

– В кармане летного костюма Пауэрса обнаружена булавка с быстродействующим ядом. Мы задали вопрос: для чего нужна булавка? Пауэрс сначала ответил, что это просто сувенир, а затем, под нажимом, заявил следующее: булавку с ядом предоставляли всем пилотам на случай, если кто-то из них попадет в плен. Он особо подчеркнул, что совершать самоубийство ни от кого из пилотов не требовалось. Булавка – своеобразная страховка на случай, если пленник не сможет больше выносить пыток, которые его непременно ждут в коммунистических тюрьмах.

– Считаете, он должен был покончить с собой? – задал вопрос Хрущев.

– Трудно ответить. – Сахаровский покачал головой. – Но про пытки в тюрьмах он говорил вполне осознанно. Думаю, легенды о них бытуют в умах американского народа, вот почему он так быстро пошел на контакт. Таким образом он надеется избежать физической расправы.

– Надеюсь, у вас хватило ума заверить его в обратном?

– Разумеется, Никита Сергеевич. Допрос проходил в атмосфере добра и доверия, – слегка сыронизировал Сахаровский.

– Хорошо, держите меня в курсе. Обо всех изменениях в поведении, настроении и показаниях Пауэрса докладывать незамедлительно.

Сахаровский и Михайлов ушли, а первый секретарь занялся подготовкой ноты протеста американскому правительству. В ответном обращении Госдепартамента США, опубликованном 3 мая, официальная версия случившегося выглядела следующим образом: 1 мая самолет У-2 производил исследование погоды, в верхних слоях атмосферы он должен был брать пробы воздуха. Исследования производились в воздушном пространстве над советско-турецкой границей. В процессе полета у пилота вышел из строя кислородный шланг, и в результате этой неисправности пилот потерял сознание. Самолет сбился с курса и залетел на территорию СССР, практически находясь без управления.

История, притянутая за уши, могла бы сработать, если бы Гэри Пауэрс не выжил. Но уже 7 мая президента Эйзенхауэра ждал сюрприз. Никита Хрущев объявил всему миру, что американский пилот самолета-разведчика Гэри Пауэрс жив, взят в плен и уже дал признательные показания. Подтвердить его слова не составило труда. Фотоснимки самолета, пилота Гэри Пауэрса и обломков радиоаппаратуры оказалось более чем достаточно, чтобы Дуайт Эйзенхауэр признал факт вторжения американского самолета на территорию СССР. Отрицать разведывательную миссию пилота в данных обстоятельствах было глупо, а «досадный инцидент», как называли событие с Пауэрсом в американской прессе, и без того прибавил Эйзенхауэру проблем.

Такой скандал, да еще когда! На 16 мая в Париже была назначена встреча глав четырех государств. Франция, Великобритания, США и СССР должны были собраться для обсуждения германского вопроса. После Женевской встречи в 1955 году это должна была быть первая встреча на высоком уровне. Помимо статуса разделенной Германии Эйзенхауэр планировал обсудить с Хрущевым вопросы мирного сосуществования, вопросы контроля вооружения и ограничения ядерных испытаний. Все это должно было привести к ослаблению напряженности между ядерными державами. А что теперь?

Пресс-конференция 11 мая Эйзенхауэру далась с большим трудом. Обвинителем выступал лично Генеральный прокурор СССР, действительный государственный советник юстиции. Эйзенхауэру пришлось признать обвинения в том, что Штаты с ведома президента совершают шпионские полеты над территорией СССР. Советская сторона требовала не просто признания, она хотела услышать публичные извинения из уст президента Эйзенхауэра. Он же не мог заставить себя выполнить их пожелание.

Повестка Парижской встречи провалилась. Она прошла всего за один день, скомканно и напряженно. Когда обсуждение общих вопросов закончилось, Никита Хрущев выступил с заявлением касательно воздушного инцидента. Хрущев обвинил Соединенные Штаты в целом и Дуайта Эйзенхауэра в частности в вероломстве, обмане и лицемерии. Он вновь потребовал от Эйзенхауэра искренних публичных извинений и заверения в том, что впредь советское небо останется свободным от вторжения американских самолетов.

Эйзенхауэр не мог оставить без ответа заявление Хрущева, поэтому после его выступления тоже взял слово. Он больше не отрицал, что шпионские полеты имели место. Он произнес короткую, весьма невразумительную речь, заявив, что советская сторона будет избавлена от повторения неприятного инцидента. Еще Эйзенхауэр выразил сожаление о случившемся, но извинения так и не принес.

Его позицию первый секретарь расценил как личное оскорбление. Он, глава Советского правительства, после скандала мирового масштаба предлагает путь к примирению, а его жест доброй воли игнорируют! При таком положении вещей ни о каком обмене взаимными визитами между главами СССР и США, запланированными на май, не могло быть и речи. Первым приглашение американскому президенту посетить Советский Союз отменил Никита Хрущев. За ним последовал отказ Дуайта Эйзенхауэра. Он больше не желал видеть на американской земле генерального секретаря в качестве визитера доброй воли. Так в середине мая 1960 года накал отношений двух ядерных держав дошел до критической отметки. 16 мая 1960 года американские вооруженные силы были приведены в боевую готовность. Противостояние сверхдержав ушло на очередной виток «холодной войны».

Глава 3

– Погода этой весной непонятная: то дождь, то снег, то ветер шквалистый. Больше на осень похоже. У родственника по материнской линии раковую опухоль обнаружили. Последняя стадия, оперировать поздно. Два дня назад соседи залили. В квартире ни одной сухой вещи не осталось. Обои со стен, как луковая шелуха, слетели, штукатурку вспучило, а на ремонт времени нет. Ощущение – будто все против тебя, даже природа. И так изо дня в день, изо дня в день… А тут раз – и наладилась погода. Солнышко проснулось, тучи разбежались. Вот я и решил тебя сюда вызвать, чтобы хорошим деньком насладиться, а заодно и рабочие моменты обсудить.

Генерал-майор Шабаров, начальник Управления нелегальной разведки, сидел на скамейке московского парка и вел беседу со своим заместителем, подполковником Старцевым. В должность Шабаров вступил месяца три назад, в последнюю неделю уходящего года, звание новое носил чуть больше месяца. Новый кабинет, новый круг обязанностей, новые возможности и перспективы. Единственное, что осталось неизменным – это помощник Шабарова, подполковник Старцев, с которым они работали уже не первый год.

– Сегодня действительно погода на удивление приятная. – Подполковник Старцев поддержал беседу. – Если верить синоптикам, тепло должно продержаться дней десять.

– Забудь. Синоптики всегда врут, – отмахнулся Шабаров.

– На этот раз угадали. Я вчера прогноз по радио слушал. Обещали тепло – вот оно и есть. – Старцев слегка улыбался. Он был младше Шабарова лет на пятнадцать и мог позволить себе считать генерала стариком со старческими же привычками.

– Ладно, посмотрим. – Шабаров тему погоды закрыл, пару минут посидел в тишине, подставив лицо солнечным лучам, затем открыл глаза и сосредоточил взгляд на Старцеве. – Такой расклад, Николай Викторович: вчера меня вызывал к себе начальник Первого главного управления Сахаровский. На встрече присутствовал Меньшиков. Знаешь, кто это?

– Посол в США, – коротко ответил Старцев, но краткий ответ Шабарова не удовлетворил.

– А конкретнее? – потребовал он.

– Меньшиков Михаил Алексеевич, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в США с 1958 года. Ранее был послом в Индии и Непале. Еще раньше, в 1949-м, – министр внешней торговли. Что-то там не получилось, и Меньшикова освободили от должности министра, после чего он оказался на дипломатической работе, с которой справляется весьма неплохо.

– Банановая история. – Шабаров улыбнулся. – Товарищу Сталину как-то подали зеленые, неспелые бананы, а виновником в закупке мексиканской партии определили Меньшикова как министра внешней торговли. Меньшикова понизили в должности, и, как показало время, ему это пошло только на пользу. Как посол он показал себя гораздо лучше, чем как министр торговли. Но это все лирика. Наша история о другом.

– С Америкой новые проблемы? – высказал предположение Старцев.

– Да нет, с Америкой как раз все более-менее ровно. В отличие от Эйзенхауэра президент Джон Кеннеди изо всех сил старается показать, что стремится к улучшению отношений между СССР и США. Правда, пока его инициативы направлены на помощь развивающимся странам. 1 марта он подписал распоряжение о создании Корпуса мира, 13-го – провозгласил программу «Союз ради прогресса», призванную обеспечить экономическое и политическое развитие Латинской Америки. К Советскому Союзу это отношения не имеет, но ведь и времени с момента, как он принял присягу и стал тридцать пятым президентом США, прошло всего два месяца. Как говорится, Москва не сразу строилась. Поживем – увидим.

– Тогда в чем дело? Почему Чрезвычайный и Полномочный Посол лично присутствовал при вашей встрече с начальником Первого главного управления КГБ СССР?

– Появилась информация о предателе Вике, – заявил Шабаров.

– Предатель Рудольфа Абеля? – Подполковник Старцев даже приподнялся на скамейке. – Вы не шутите, Алексей Петрович?

– Нет, Николай Викторович, я не шучу, – подтвердил свои слова Шабаров. – Два дня назад к послу Меньшикову обратился Оливер Гатри, бывший агент сети Абеля, с просьбой передать в КГБ информацию о местонахождении предателя Вика. Искать подтверждения слов Гатри Меньшиков, разумеется, не стал, но дипломатическую миссию оформил и, прибыв в Москву, явился к начальнику Управления внешней разведки.

– Да, удивили вы меня, Алексей Петрович. Когда сегодня назначили встречу, я готов был услышать что угодно, только не это.

Удивление подполковника Старцева легко объяснялось. История ареста разведчика-нелегала Рудольфа Абеля была известна каждому сотруднику Управления нелегальной разведки и, честно признаться, лежала позорным пятном на его репутации. Настоящее имя разведчика знали немногие. Вильям Фишер, сын марксистов-политэмигрантов, которых в далеком 1901 году выслали из России за революционную деятельность, родился в Великобритании и имел британское гражданство. В Россию он попал только в восемнадцать лет, отслужил в армии, был зачислен в радиотелеграфный полк, где показал неординарные способности радиста, а в 1927 году поступил на службу в иностранный отдел ОГПУ, откуда и началась его карьера разведчика.

В 1930 году он снова возвращается в Британию и начинает работу по организации агентурной сети. До 1937 года Фишер успел поработать в Норвегии и в Британии под агентурным псевдонимом Франк, затем вместе с семьей возвратился в Москву. Какое-то время служил в седьмом отделе внешней разведки. Во время войны вел работу по организации партизанской деятельности, где познакомился с разведчиком по имени Рудольф Абель. По окончании войны снова вернулся к работе разведчика-нелегала и был направлен в США, где ему пришлось восстанавливать агентурную сеть практически с нуля.

Какое-то время Фишер жил под видом гражданина США литовского происхождения Эндрю Кайотиса, но затем сменил имя и перебрался в Нью-Йорк. Так появился «свободный художник» Эмиль Гольдфус. Фишер решил, что профессия художника как нельзя лучше подходит для его нужд. Свобода передвижения, независимый график работы. Прикрытием для руководства советской агентурной сети служила фотостудия, открытая Фишером в Бруклине.

Главной задачей Фишера стал сбор информации, касающейся разработок ядерного оружия. С этой задачей он справлялся отлично. Ему удалось не только восстановить агентурную сеть, но и расширить ее. Фишер являлся ключевой фигурой в сети агентов, добывающих сведения по разработкам ядерного оружия. По большей части успехи советских конструкторов, ведущих работы по созданию термоядерной бомбы, складывались из переданных агентом Фишером секретных документов.

Супруги Коэн служили для Фишера агентами-связниками, но и с их помощью Фишеру становилось все сложнее обрабатывать колоссальный поток информации, которую добывали его агенты. К 1952 году Фишер физически не успевал справляться с таким количеством секретных документов, поэтому Центр принял решение послать ему в помощь еще одного разведчика-нелегала. При выборе кандидатуры в первую очередь принимались во внимание способности агента работать с рацией. Таким агентом оказался финн Рейно Хейханен. В США он прибыл под оперативным псевдонимом Вик. Это решение оказалось фатальной ошибкой как для работы агентурной сети в целом, так и для судьбы Фишера в частности.

– Как ты понимаешь, оставить без внимания заявление Оливера Гатри мы никак не можем. – Шабаров прервал мысли Старцева. – За четыре года у нас первый раз появился реальный шанс разобраться с Хейханеном и хоть отчасти стереть позорное пятно с репутации Управления нелегальной разведки.

– Я понимаю. После того как в 1957 году Вик дал показания в суде, которые позволили осудить Фишера на тридцать лет, несмотря на то что вину свою он не признал, спецслужбы США основательно потрудились над тем, чтобы обеспечить Хейханену защиту. Известий о нем, насколько я знаю, до сих пор ни разу не поступало, тут вы правы. – Старцев потянулся в карман за сигаретами, взглядом испросив у Шабарова разрешение закурить. – Значит, генерал-лейтенант Сахаровский принял решение отправить в США группу ликвидаторов? – догадался Старцев.

– Ты все правильно понял, Николай Викторович, – подтвердил предположение Старцева Шабаров. – Собирай группу. На этот раз им придется поработать в качестве отряда возмездия.

Шабаров имел в виду группу специального назначения «Дон», организованную при Управлении нелегальной разведки, которая находилась в его непосредственном подчинении. Их посылали туда, где требовались особый подход, принятие неординарных решений и стремительность действий. В частности, благодаря слаженности действий группы «Дон» было предотвращено восстание офицеров-хортистов в Венгрии, спровоцированное диверсионным подразделением западных спецслужб.

– Можно вопрос, Алексей Петрович? – произнес Старцев.

– Спрашивай. – Шабаров уже поднялся со скамьи, давая понять, что беседа окончена, но задержался.

– Командиром пойдет майор Семенов?

– Почему нет? Он ведь пока числится на службе у нелегалов?

– Да, пока у нас.

– Так в чем же проблема?

– Проблем нет, – ответил Старцев. – Они появятся, если назначение придет в тот момент, когда мы будем готовить группу к выполнению нового задания.

Командир группы майор Семенов, руководивший отрядом на протяжении нескольких лет, со дня на день должен был получить повышение и перейти на службу в Управление контрразведки. Это назначение и вызывало беспокойство подполковника Старцева. Подготовка группы к переброске в любую страну сопряжена с определенными трудностями и времени иной раз занимает немало. Новое задание было связано с особыми сложностями, так как действовать членам спецподразделения предстояло в стране, с правительством которой Советский Союз находился в состоянии «холодной войны».

Вряд ли американцев обрадует тот факт, что русские явятся на их территорию, да еще с такой миссией. А раз так, то и подготовку придется проводить соответствующую: готовить легенду и документы для каждого члена группы, продумывать до мелочей процесс переброски, прорабатывать детали. Да мало ли чем еще придется озадачиться, за день-два всех вопросов не решить, а если процесс затянется, то вполне вероятно, что за это время вопрос о переводе майора Семенова решится положительно и он уйдет в смежное подразделение. И что тогда? Вся подготовка насмарку? Вот чего опасался подполковник Старцев.

– Проблем не возникнет, – поняв, куда клонит Старцев, заверил Шабаров. – Даже если Семенов получит назначение сегодня, задание он все равно выполнит. Об этом я договорюсь.

– Тогда больше вопросов нет. – Старцев затушил окурок и поднялся со скамьи. – Группу собирать на базу?

– Да, на базу. Прибыть к шести вечера, – скомандовал Шабаров. – Весь состав на задание не пойдет, но собрать нужно всех. Я приеду к семи, там и помозгуем, кого отобрать для выполнения задания.

– Я понял, Алексей Петрович. Все сделаю.

– Ты мне там тоже нужен, – предупредил Шабаров. – Так что подумай, с бойцами «Дона» тебе лучше до базы добраться или своим ходом.

Шабаров ушел, а подполковник Старцев еще какое-то время обдумывал, как преподнести майору Семенову информацию о новом задании. Он не знал, как отреагирует Семенов. Без пяти минут подполковник, заместитель начальника Управления контрразведки, настроение чемоданное, а тут снова в «поля», да еще не на громкое дело вроде противостояния команде американских спецсил, а на нудный поиск сбежавшего подлеца. Старцеву как заместителю начальника спецподразделения нечасто приходилось общаться с майором Семеновым. Шабаров предпочитал работать со своими людьми лично, без посредников. На Старцеве по большей части лежала бумажная работа, поэтому представить себе реакцию Семенова он затруднялся.