Текст книги "Горная атака"

– Наверное, дальше подземный водоем. С мертвой водой. Такой же я встречал в Туркмении недалеко от Бахардена. Привал!

Бывшие пленники сели на пол у стены.

Сержант спросил:

– Что будем делать дальше, лейтенант? От духов сбежали, а толку? Попали в другой каземат. Долго здесь не продержимся, у нас ни воды, ни лепешек, и наверх не выйти, оружия нету. Пару суток просидим, а потом? Опять к духам? Если, конечно, они сами раньше нас здесь не застукают. Нет, надо было на афганский перевал идти. Зря девку послушали.

Казакевич взорвался:

– Девку, говоришь, зря послушали? Так какого хрена вылезал из подвала? Сидел бы да сидел, ждал, когда немытые абреки продадут тебя, как барана. И не смей Фатиму девкой называть. Она своей жизнью рисковала, бросая нам веревку. Ведь если ее заподозрят в том, что помогла бежать пленным, смерть Фатимы страшной будет. Она собой ради нас жертвовала, а ты ее девкой, как проститутку какую!

Рябов усмехнулся:

– Во-первых, Фатиму твою никто не просил помогать нам, а во-вторых, еще неизвестно, за каким чертом она нас сюда направила. Или не знала, что тут долго не просидеть?

Казакевич поднялся:

– Рябой! Еще слово, и я тебе в физиономию заеду! Ты меня знаешь!

Лейтенант повысил голос:

– А ну отставить собачиться. Не хватало еще в подземелье между собой бойню устроить. А направила Фатима нас сюда правильно. Уйди мы в сторону перевала, духи нас из кишлака обязательно заметили бы. В селении остался Рамазан. Он тут же выслал бы погоню, и к утру мы вновь сидели бы в своем вонючем подвале, наверняка в кандалах. А торчать тут долго никто не собирается. Дождемся утра, пойдем наверх. Проведем разведку местности. По ее результатам решим, что делать!

– Я из сарая по ходу дела рацию прихватил, – неожиданно сказал Величко. – Либо охранник оставил, либо Фатима положила, либо кто выбросил ее неисправную.

– А ну-ка дай-ка станцию! – попросил вдруг Савельев.

Величко передал рацию лейтенанту. Тот тут же воскликнул:

– Работает! И аккумуляторы новые. Так, это уже кое-что! Связь – великое дело, если можно ею воспользоваться. Эта станция японская. «Привязана» к коммутаторной базе и работает на удалении от базы в сорок километров. В горах радиус действия рации увеличивается.

Рябов поинтересовался:

– А по ней нас не запеленгуют?

– Не должны! А там черт его знает. Применим рацию только в крайнем случае.

– Например?

– Что например?

– В каком, например, крайнем случае?

– В том случае, если прорвемся на территорию Афгана. Но хватит болтать. Отдыхаем до рассвета.

– Дозор выставляем? – спросил Казакевич.

Лейтенант отрицательно покачал головой:

– Нет! Не вижу смысла. Если духи возьмут след, нам от них не отбиться, потому как нечем! Если только вступить в рукопашный бой! Так что все спим здесь.

Рябов поморщился:

– Может, немного отойдем, а то тут серой смердит, дышать нечем.

– Ничего, привыкнешь! В подвале сарая Салакзая ароматы приятнее были?

Сержант махнул рукой:

– А шло бы оно все к чертовой матери. Вместе с запахами.

Величко посоветовал:

– Ты, Рябой, ботинок сними да к носопырке. Керосин, он любую вонь отобьет.

Но лейтенант запретил:

– Ни одежду, ни обувь не снимать. Да и спать вполглаза. Чуть что, рванем в тоннель!

– А как же насчет рукопашки?

– Это мы всегда успеем. Все! Спим!

Рябов уткнулся лицом в стену и проворчал:

– Эх! Знать бы, что готовит нам день грядущий! Но… хер узнаешь! Скорее всего ничего хорошего.

Величко окликнул Рябова:

– Эй, младший командный состав, ты чего там сам с собой разговариваешь?

Но Рябов уже спал.

Как только стих рокот вертолетов, из груды камня вокруг широкой воронки, образовавшейся в результате подрыва штаба Абдула Фархади, выбрался черный от копоти и пыли человек. Он сделал несколько глубоких вдохов, осмотрелся. Кругом трупы, разбросанные по всему лагерю, да развалины. Впрочем, бараки и несколько палаток лазарета остались целыми. Поврежден лишь второй барак, где до налета советского спецназа размещалась специальная команда «Призраки». Выжили, очевидно, только американские инструкторы, сбежавшие, как трусливые шакалы, как только на лагерь напали русские. Человек приподнялся, ожидая, что боль пронзит тело. Но, как ни странно, боль не проявила себя. А это значит, кости целы. Человек поднялся и, прихрамывая, пошел на восток, за развалины, оставшиеся от бывших складов. Мужчина дошел до арыка. Умылся. Лег у берега арыка. Он выжил. Выжил в ситуации, при которой выжить было нельзя. Но Всевышний решил его судьбу по-своему, одному из всех, находившихся в кабинете Фархади, он подарил жизнь. Теперь он будет жить долго, очень долго. Дождаться бы только утра. Захотелось пить. Человек перекатился к арыку, сделал несколько глотков мутной, грязной воды. Пошарил по карманам. Пачка сигарет и зажигалка оказались на месте. Бывший полковник Советской Армии, командир так и не сформированной бригады «Свобода», Эркин Довлатов глубоко затянулся. От дыма затошнило, заболела голова. Пришлось применить сильнодействующий обезболивающий препарат из боевой аптечки. Головную боль как рукой сняло. Потянуло в сон. Где-то за холмом раздался гул дизелей боевых машин пехоты. Какие-то крики. Видимо, подошли силы Хикмата. Ничего не скажешь, вовремя. Как раз чтобы успеть до наступления ночи собрать в кучу трупы моджахедов и до захода солнца следующего дня похоронить их в одной братской могиле. Шайтан с ними со всеми. Пусть делают, что хотят, а он, Довлатов, будет спать. Лишь бы во сне не явился вновь тот кошмар, который пришлось пережить днем! Ему надо отдохнуть, чтобы завтра явиться в лагерь. Хикмат вряд ли решится на его ликвидацию. Слишком уж здесь удобное для подготовки душманов место. Да и семьи моджахедов обустроены в кишлаке. Правда, почти все они потеряли своих кормильцев, но это ничего. Женщины без мужчин не останутся. Если переносить лагерь или, точнее, организовывать новый, то придется в кишлаке обустраиваться. Пойдут ли на это официальные власти Пакистана? Вряд ли. Для них и так головная боль подобные лагеря, между которыми нередко возникают серьезные, кровопролитные конфликты. Пакистанцы во внутрибандитские разборки не вмешиваются, но оцеплять районы междоусобных схваток просто вынуждены силами регулярной армии. Иначе эти конфликты могут коснуться коренного населения Пакистана. Ведь лагеря афганских моджахедов, как правило, возводились на небольшом удалении от населенных пунктов Пакистана. Преимущественно вдоль границы, там, где позволяла горная местность. Нет, лагерь не уберут. Восстановят, укомплектуют, усилят охраной, новыми мужьями для молодых вдов Чиштана, и продолжит объект готовить кадры для войны против неверных. Вопрос: кто возглавит его? Из прежнего руководства в живых не осталось никого. Назначат человека со стороны или предложат эту должность ему, Эркину Довлатову? А почему, собственно, и нет? Он в полной мере доказал свою преданность моджахедам. С советским прошлым порвал. У Фархади числился на хорошем счету, и это в штабе Хикмата знали. Довлатов такой же мусульманин, как и все полевые командиры. У него даже преимущество перед ними: приличное военное образование, знание тактики ведения боевых действий частями и соединениями Советской Армии. А главное, опыт службы в этой армии. Никто из полевых командиров Хикмата такого опыта не имел, хоть некоторые и оканчивали советские военные училища. Но не служили в Советской Армии. А учеба и практическая служба в войсках – это большая разница. Так что Довлатов в принципе имел шансы занять достаточно высокую ступень в иерархии моджахедов. За этими размышлениями и уснул полковник Довлатов, не догадываясь о том, что вряд ли дожил бы до утра, узнай о его спасении Рамазан Салакзай, который вывел своих людей на зачистку лагеря. Свидетели боя ему были не нужны. Полковника Салакзай не без оснований считал погибшим. Выжить в доме, на который обрушились две 250-килограммовые авиационные бомбы, вряд ли могли бы даже крысы.

Люди Рамазана нашли около двух десятков раненых охранников. Те просили помощь, но получили нож в горло. Добивать раненых из стрелкового оружия Рамазан запретил. Готовясь к встрече подразделений Хикмата, а возможно, и самого командующего всеми бандформированиями движения сопротивления, Рамазан не забывал о побеге собственных пленных. В 20.05 он вызвал помощника:

– Ахмад! Ответь!

– Слушаюсь тебя, саиб!

– Что с невольниками? Собаки взяли их след?

– Нет, господин!

– Что? – удивился Салакзай. – Алабаи не взяли след чужаков? Да они настолько вонью пропитались, что их любая дворняжка выследит.

Ахмад вздохнул:

– Не все так просто! Русские намочили свою обувь керосином, а ты знаешь, как тот отбивает нюх даже у самой лучшей ищейки!

Удивление Рамазана удвоилось:

– Какой керосин? Откуда у пленных керосин?

– Не знаю! Но он у них был. Понятно, сам по себе керосин в подвал попасть не мог, как не могла ниоткуда появиться веревка у сдвинутой крышки люка. Отсюда напрашивается вывод: русским помог бежать кто-то из наших людей!

– Кто?

– Не знаю! Если верить Кариму – а не доверять ему, старому, преданному воину, нет никаких оснований, – то выходит, что русским помогла бежать ваша наложница, Фатима!

– Эта девочка? Ребенок? Да у нее ума на подобное не хватило бы!

– Не скажи, Рамазан, не скажи. Фатима могла затаить злобу на тебя. Представился случай, отомстила. Тем более ничего особенного для этого делать ей и не надо было. Всего лишь сдвинуть крышку люка да спустить веревку. Ну, еще керосин сбросить по просьбе русских. Все! Дело сделано!

Рамазан прокричал:

– Ладно! Я с ней сам поговорю. Она у меня во всем сознается! Передай Дине, пусть не спускает с девчонки глаз. А ты с Али Мурдаем иди к подножью перевала. Русские могли пойти только туда. Но у кишлака на вершину им не подняться, пройти по склону до проходимого участка тоже не получится, путь преградят скалы. Беглецам придется спуститься, чтобы попытаться пробиться к Хайдару. Вот тогда и бери их. Надеюсь, оружие русские с собой не прихватили?

– Нет. Я проверял! – ответил помощник.

– Вот и хорошо! До рассвета, Ахмад, ты должен водворить пленных в подвал.

– Я постараюсь, саиб!

– Постарайся, Ахмад, очень постарайся! От этого зависит твое будущее. Но все, кажется, приближается колонна подразделения Хикмата. Я навстречу, ты к перевалу! Связь по необходимости.

Ахмад, выключив рацию, подозвал младшего брата семьи Мурдай:

– Али! Идем к перевалу! Там будем ждать пленных. Рамазан уверен, что они пошли на перевал, но подняться на него невозможно. Значит, измотав себя, неверные вынуждены будут спуститься. А мы должны их взять!

– Мы их возьмем, Ахмад!

– Конечно, Али! У нас с тобой просто другого выхода нет! Так-то! Я навещу перед уходом Дину, саиб просил кое-что передать своей старшей жене, а ты пройди на кухню, да позаботься о том, чтобы вещевой мешочек был полон еды и воды. Дурь не брать. Оттянемся, когда вернемся. Я тебя своей, из отборной индийской конопли, анашой угощу!

Али Мурдай вздохнул:

– Понял, Ахмад!

– Иди!

– Один вопрос! Алабаев возьмем к перевалу?

– Возьмем, но не тех псов, что отведали керосина, свежих.

– Хорошо!

– Через двадцать минут встретимся здесь. Разошлись!

Глава 4

Пакистан. Дорога от особого лагеря Абдула Фархади

на Чевар. Четверг.

Джип с американскими инструкторами все дальше уходил от штурмуемого советским спецназом особого объекта. Над плоскогорьем появились вертолеты. Паслер, находившийся на заднем сиденье, воскликнул:

– Вы смотрите, парни, русские применяют авиацию, а пакистанцы не реагируют.

Слейтер усмехнулся:

– Не хотел бы я сейчас быть на месте Фархади. Этот придурок неплохо раздраконил русских ублюдками из спецкоманды «Призраки». Вот и пожинает плоды трудов своих.

Умберг произнес:

– Я удивляюсь, почему русские не убили нас, ведь часть их сил атаковала лагерь из балки, мимо которой проезжали мы. Спокойно могли всадить в «Хаммер» пару кумулятивных гранат.

– И одной хватило бы.

– Так почему они выпустили нас?

Сержант предложил:

– А ты, Майк, разверни внедорожник да давай назад. Найдем командира русских, у него и спросишь, почему он решил подарить нам жизнь.

Паслер сплюнул на обочину:

– Ну уж нет! Обойдусь и без ответа.

Сзади прогремел мощнейший взрыв, и тут же над «Хаммером» в сторону Чевара прошел вертолет огневой поддержки «Ми-24».

Умберг прижался к рулевому колесу.

Слейтер, проводив советский вертолет взглядом, сказал:

– Похоже, русские накрыли бомбами офис господина Фархади, отправив нашего Абдула в ад к своим бывшим подчиненным.

Паслер поинтересовался:

– Интересно, куда направилась эта вертушка?

– Думаю, встретить того, кто имеет глупость идти на помощь Фархади. Скоро все узнаем.

– А если «Ми-24» на обратном пути ударит по нам?

Слейтер, прикуривая сигарету, спокойно ответил:

– Ну, тогда следом за Фархади на небеса отправимся и мы!

– Ты так говоришь об этом, словно находишься у тренажера и ведешь виртуальный бой, а не едешь по дороге, которая может быть обстреляна с воздуха.

– От судьбы не уйдешь!

Умберг предложил:

– Сержант, а может, тормознем да уйдем в кусты, что обильно растут вдоль дороги? Лучше джип потерять, нежели жизнь.

– Нет! – ответил сержант. – Продолжаем движение.

На этот раз глухие многочисленные разрывы донеслись с северо-востока.

Слейтер, сделав несколько затяжек и выбросив окурок, проговорил:

– Ну вот и достала вертушка свою цель. Оператор применяет реактивные снаряды.

После непродолжительного затишья вертолет, ранее ушедший на северо-восток, пророкотал над «Хаммером», держа курс в обратном направлении к плато, где дислоцировался лагерь Фархади, и вновь советские пилоты не обратили на американский джип ни малейшего внимания.

Умберг облегченно выдохнул:

– Ух! Кажется, пронесло. Но опять непонятно, почему вертолет проигнорировал нас?

Слейтер устроился удобнее на переднем пассажирском сиденье:

– Так радуйся, что русские пожалели нас! Мы, получается, теперь их должники.

Паслер сказал:

– А кому мы не должны, сержант, на этом диком Востоке? Своему боссу в Джелалабаде должны подчиняться. На разного рода ублюдков, типа Фархади, должны работать. Теперь еще и русским обязаны жизнью. Нам-то кто-нибудь и что-нибудь должен?

Слейтер ответил:

– Конечно, должны! Все перечисленные тобой, кроме, естественно, русских. Должны платить нам за работу да обеспечить организацию пышных похорон в Штатах, если кого-нибудь из нас здесь пристрелят.

За поворотом «Хаммеру» пришлось остановиться. Перед американцами открылась впечатляющая картина: дорога и прилегающие склоны были покрыты воронками, образовавшимися в результате разрывов реактивных снарядов. Далее горели несколько боевых машин пехоты, около которых в различных позах лежали полуобгоревшие останки экипажей сожженных машин. Над трассой поднимался густой черный дым.

Слейтер указал на пожарище:

– Вот вам, парни, и результаты работы русской вертушки. Неслабо она вломила духам, спешившим на помощь Фархади. Часа два дикари потеряют, расчищая путь. За это время русские уйдут в Афганистан. Да, что ни говори, а операцию по лагерю они провели на высочайшем, профессиональном уровне. Вот только интересно, бунт пленных являлся частью их плана или невольники самостоятельно подняли мятеж, не зная о присутствии за перевалом своих подразделений спецназа?

– Да какая теперь разница? – сказал Умберг. – Мне лично интересно другое, что после произошедшего станет с нами?

– И это, Майк, узнаем!

– Может, домой отправят?

– Вряд ли. Контракт-то еще не закончился! Хотя кто его знает, какое решение примут в нашем посольстве.

Паслер кивнул на дорогу:

– Смотри, духи объявились!

Действительно, из-за горевших БМП, обходя трупы, на покрытую воронками дорогу перед заблокированной колонной вышли трое мужчин в натовской военной форме. Один выделялся из троицы белой чалмой и совершенно седой подстриженной бородкой. Увидев джип, мужчины вскинули автоматы.

Слейтер достал из кармана брюк платок. Выставил в сторону, несколько раз махнул им.

Мужчины пошли к «Хаммеру».

Слейтер бросил платок на пол:

– Умберг, Паслер, стволы к бою и следить за обстановкой. Двигатель не глушить. Я к троице! Узнаю, что за птицы. Если что, убейте их. Расстояние позволяет применить «кольты»!

Сержант вышел из «Хаммера», пошел навстречу мужчинам. Вскоре они встретились.

Афганец в чалме спросил по-английски:

– Кто вы и откуда?

Слейтер улыбнулся:

– А кто, извините, вы, господа?

Старший троицы произнес:

– Я – командующий вооруженными силами Движения сопротивления советской оккупации Афганистана, генерал Мехмед Хикмат. Этого достаточно?

– Более чем, господин генерал. Наслышан о вас. Я – командир группы инструкторов особого лагеря у Чиштана, сержант морской пехоты США Энди Слейтер!

– Кто в джипе?

Слейтер вновь улыбнулся:

– А кто с вами, господин генерал?

Хикмат поджал губы:

– Вы забываетесь, сержант! Я задал вопрос, будьте любезны ответить на него!

– У вас, господин Хикмат, есть документ, подтверждающий, что я, сержант Армии США, подчинен вам?

– Вы, как я понимаю, были подчинены Абдулу Фархади!

– Ну, подчинены – это громко сказано и не совсем точно. Наши отношения с начальником лагеря регулировались контрактом, в котором о прямом подчинении Фархади не сказано ни слова.

Хикмат впился взглядом черных безжалостных глаз в глаза американца, но Слейтер выдержал взгляд высокопоставленного чина афганских моджахедов. Хикмат криво усмехнулся:

– Хорошо! Со мной мои подчиненные, советник и командир полка, чью технику вы видите за моей спиной!

– Я бы добавил – горящую технику, но это ваши проблемы. Меня так же сопровождают подчиненные, капрал Умберг и рядовой Паслер!

– Вы бросили лагерь, когда на него напали русские, и бежали, как…

Слейтер нахмурился:

– Как кто, господин генерал? Договаривайте!

– Не важно. Почему вы оставили объект тогда, когда могли оказать нападавшим эффективное сопротивление?

Сержант изобразил удивление:

– Сопротивление?? С какой это радости? Да будет вам известно, господин командующий, мы подряжались готовить ваших бойцов, а не воевать с советским спецназом. Война с Советами – ваша война. Нас она не касается! Так почему я должен был обрекать группу на неминуемую гибель? Вводите на плоскогорье свой полк и бейте русских, если застанете их в лагере, в чем я очень сильно сомневаюсь!

– А вы наглец, сержант!

– Я это слышал очень много раз. И мне от этого, господин Хикмат, ни холодно, ни жарко!

– Что произошло в лагере?

Сержант ответил встречным вопросом:

– А вы не знаете?

– Всего нет! Поэтому и спрашиваю!

– Ну, всего и я не знаю. Мы покинули лагерь, когда там все только начиналось.

– Хорошо, расскажите то, что видели до того, как… как покинули объект!

– О’кей! Все началось с того, что пленные подняли мятеж! Они устроили драку во дворе своего барака. Охрана попыталась навести порядок, но мятежники обезоружили ее, убили часовых на вышках и захватили склады, где оборудовали позицию долговременной обороны, благо на складах хранилось большое количество и оружия, и боеприпасов, и продовольствия.

– Пленные подняли мятеж одновременно с нападением на лагерь советских подразделений и авиации?

– Нет! Когда невольники устроили драку, никаких войсковых подразделений на плоскогорье не было. Это позже небольшая группа спецназа атаковала лагерь. Что было в лагере дальше, мне неизвестно.

Хикмат погладил бородку:

– Где во время бунта находился Фархади?

– В своем штабе!

– Он не мог уйти?

– А черт его знает! Но судя по мощному взрыву, который слышали отсюда наверняка и вы, вертолеты накрыли Абдула в здании. Русские применили бомбы. В лагере нет объектов, кроме штаба Фархади, для разрушения которых требуются авиабомбы. Не считая, естественно, бункера складов. Но не стали бы русские бомбить холм, внутри которого укрепились пленники. Да и взрыв был один. Возможно, от одновременного применения двух бомб. Считаю, пилоты вертушек работали по цели, зная, кто находится внутри объекта отработки. Так что, скорее всего и Фархади, и приближенные к нему лица уничтожены вместе со штабом. Но это мое мнение, не претендующее на абсолютную достоверность!

Хикмат тяжело вздохнул:

– Ладно! На месте все уточним. Куда вы направляетесь сейчас, господин сержант?

– В Чевар, где намереваюсь связаться со своим командованием для получения инструкций на дальнейшие действия группы!

– Вы останетесь при мне!

– Без вопросов, но только после того, как получу на это личный приказ бригадного генерала Робертсона.

– Хорошо!

Высокопоставленный чин моджахедов обернулся к советнику:

– Аким, радиостанцию!

Советник подал боссу телефонную трубку.

Вытянув антенну, Хикмат проговорил:

– Соедините меня с генералом Робертсоном из посольства США.

После непродолжительной паузы произнес:

– Генерал? Хикмат говорит! Здравствуйте… да, к сожалению, ничего хорошего, но мы еще не добрались до места, чтобы окончательно оценить обстановку. Мне по пути к лагерю встретились ваши инструкторы во главе с сержантом Слейтером. Они покинули лагерь, как только тот подвергся нападению. Их поведение представляется как, по меньшей мере, недружественное! Что?.. Да, вы правы, но… закроем эту тему! Я хотел бы, чтобы инструкторы продолжили свою работу. Лагерь будет восстановлен быстро, порядок охранения будет кардинально изменен и усилен. В курсантах недостатка нет, перебросим с других объектов. Ваши люди по-прежнему нужны мне. Вот только Слейтер без вашего личного приказа не намерен подчиняться мне… Согласен! Передаю!

Хикмат протянул трубку Слейтеру:

– Прошу, сержант!

Старший группы инструкторов ответил:

– Сержант Слейтер на связи!

– Это генерал Робертсон!

– Я узнал вас, генерал!

– Скажите, Энди, почему вы покинули лагерь, когда Фархади нуждался в вашей помощи? Мне кажется, причина вашего отхода от лагеря не только в контракте.

Слейтер сказал:

– Вы правы! Ни у меня, ни у моих парней не было никакого желания класть головы ради Фархади. Он не заслужил подобной чести.

– Я вас понял! Но вам все же придется вернуться в лагерь. Не мне вам объяснять, что наша Администрация намерена и впредь поддерживать афганских контрреволюционеров. Так что выполняйте то, о чем вас просит господин Хикмат!

– Это приказ?

– Да, сержант!

– Слушаюсь, сэр! Один вопрос разрешите?

– Конечно!

– Группа переходит в прямое подчинение господина Хикмата?

– Нет! Вы останетесь в прямом подчинении мне, а с Хикматом стройте отношения на условиях, оговоренных в контракте!

– Я все понял, генерал!

– Удачи, Слейтер!

– Благодарю!

Сержант передал станцию Хикмату. Тот спросил:

– Вы получили то, что хотели?

– Я не хотел получать подобный приказ, но выполню его.

– Вот и отлично! Пока отдыхайте. Нам потребуется время, чтобы расчистить дорогу. О начале движения к лагерю я сообщу вам дополнительно!

– О’кей!

Слейтер повернулся, подошел к «Хаммеру», сел на переднее пассажирское сиденье. Закурил.

Паслер спросил:

– О чем договорились, Энди?

– Возвращаемся в лагерь. Как только дикари Хикмата расчистят дорогу.

Умберг воскликнул:

– Так этот мэн в чалме и есть Хикмат?

– Да!

– А почему мы должны подчиниться ему?

Сержант взглянул на Умберга, перевел взгляд на Паслера, так же ожидавшего ответа на поставленный вопрос.

– Потому что я получил на это приказ Робертсона.

– Так это ты с ним говорил по трубе?

– Ты догадлив, Фил!

– Значит, лагерь будут восстанавливать?

– Да!

Умберг улыбнулся:

– А ведь это совсем не плохо, парни!

– Что ты имеешь в виду? – спросил Слейтер.

– То, что мы по-прежнему сможем нырять к Фаруху, а представь, перекинули бы нас куда-нибудь на север в горный лагерь, так от тоски там сдохли бы. Без виски и проституток здесь вообще цивилизованным людям долго находиться не рекомендуется.

– Кем не рекомендуется?

– Да какая разница? Не рекомендуется, и все! Не знаю, как вы, а я доволен, что нас возвращают в лагерь Фархади.

Слейтер поправил Умберга:

– Во-первых, ублюдка Фархади больше в природе не существует, во-вторых… ты прав. Лучше остаться на прежнем месте, чем быть сосланным неизвестно куда. Но… хватит разговоров. Можем отдохнуть, пока дикари восстановят проезд.

Сержант включил радиоприемник внедорожника, настроил его на одну из западных станций. Качество приема никакое, но все лучше, чем слушать местные напевы.

Ведомая Хикматом колонна, к которой примкнул и «Хаммер» американцев, начала движение в 20.35 и в 22.20 вышла к разгромленному лагерю. Оставшиеся не поврежденными после налета советского вертолета огневой поддержки БМП-1 афганских моджахедов разошлись в разные стороны и охватили объект с трех сторон, оставив незаблокированным сектор выхода к кишлаку Чиштан.

Хикмат спрыгнул с брони, поправил обмундирование и белоснежный головной убор. Около него выросли командир полка и советник. Со стороны барака № 2 подбежал Рамазан. Он знал в лицо командующего, но никогда не общался с ним.

– Ассолом аллейкум, господин Хикмат! Разрешите представиться?

Высокопоставленная особа, не ответив на приветствие, коротко бросила:

– Ну?

– Я – Рамазан Салакзай, командир четвертой боевой группы отряда Азиза Карамулло. Один из немногих, кто уцелел в бойне, устроенной здесь неверными шакалами.

– Как же ты сумел уцелеть, когда почти все люди Фархади погибли?

Рамазан потупил взор:

– Возможно, это и не скромно с моей стороны, но я не только уцелел сам, но и сохранил основную часть подчиненной мне группы. Потому что вел бой, исходя из реально складывающейся обстановки, а не тупо, как покойный Карамулло, который фактически подставил отряд под пули и снаряды сил русских, вышедших из Хайдарского прохода. Я говорил Карамулло, что если неверные решились на штурм, то будут проводить его значительными силами, а не малой группой, которая действовала из балки, что находится левее расположения бронетехники. Но Азиз не послушал меня. А ведь стоило ему на время задержать отряд у входа в лагерь с севера, и русские, вышедшие из прохода, попали бы под фланговый огонь, что остановило бы их наступление. Однако, к сожалению, Карамулло поступил по-своему, я же вывел группу к холму и оттуда вел бой с неверными.

– И тебя не накрыла авиация?

– Она не могла ударить по позициям группы без риска уничтожить склады с пленными.

– И много твои воины положили русских?

Салакзай не моргнув глазом солгал:

– Более десятка спецназовцев! Замечу, что ранее, совершая рейд в Афганистан, моя группа разгромила автомобильную колонну русских и взвод ее боевого охранения на Тургунском перевале, приведя сюда троих пленных, в том числе одного офицера, а до этого сбила два вертолета неверных!

Хикмат с интересом посмотрел на Рамазана:

– Да ты у нас герой, Салакзай! Мне докладывали о разгроме колонны на Тургунском перевале, но помнится, операцией руководил Карамулло. Что на это скажешь, воин?

– Карамулло не руководил операцией. Он провалил акцию в Ширванском ущелье и вынужден был отступить. Колонну и мотострелковый взвод атаковала группа Хашима, руководство которой после гибели штатного командира я принял на себя. В самый разгар боя, что может подтвердить каждый их тех, кто участвовал в акции на Тургунском перевале. А почему вам доложили, что операцией на перевале руководил Карамулло, я могу объяснить.

Хикмат кивнул:

– Объясни!

– Азиз, понимая, что может потерять благосклонность Фархади, узнай Абдул, что на самом деле произошло во время рейда, попросил меня доложить Фархади, что именно он, Карамулло, руководил акцией на перевале. Я согласился. Не хотел подставлять командира. И никогда не рассказал бы правды, останься он в живых. Но Карамулло погиб, и далее что-либо скрывать или искажать не имеет смысла. Он был хорошим, бесстрашным и безжалостным к врагам полевым командиром, но почему он не послушал меня? Тогда мы имели бы шансы продержаться до подхода ваших сил и не выпустили бы пленных со складов.

Хикмат спросил:

– Каковы наши потери?

– Не считал, саиб! Но, обходя лагерь, а также участок, с которого Карамулло пытался развить наступление на лагерь, видел много убитых. Думаю, русские не оставили после себя раненых и добили их.

– Да? Но это не в привычках советских подразделений специального назначения. Обычно они не трогают тех, кто не представляет для них угрозы.

Рамазан вывернулся:

– Я и не имел в виду спецназовцев. Добить раненых могли бывшие пленные. И это объяснимо. Они отомстили за свое унижение.

– Что ж, это возможно. Ладно, русские давно ушли?

– Полностью закончили эвакуацию своих сил и пленных часа полтора назад.

– Каким образом они отходили?

Салакзай ответил:

– После разгрома отряда Карамулло и уничтожения штаба Фархади, на который советский вертолет сбросил две бомбы, отдельно действовавшая группа спецназа перенесла огонь на позиции моей группы. Что заставило нас спуститься вниз и лишило возможности на время продолжать бой. Этим обстоятельством воспользовались пилоты вертолетов «Ми-8». Они посадили машины на плац. Их прикрывали «Ми-24». «Ми-8» забрали пленных и группу и ушли по ущелью в Афганистан. После чего отход начало более крупное подразделение. Я вынужден был увести своих бойцов к арыку, так как после эвакуации пленных русские должны были подорвать склады, что означало бы и гибель моих подчиненных. Они и подорвали склады. Когда мы смогли вновь войти в лагерь, то русские уже втянулись в Хайдарский проход. Оттуда их эвакуировали транспортные вертолеты. Это все, саиб!

– Где сейчас твои люди?

– Они прикрывают выход из Хайдарского прохода.

– Хорошо! Твоих людей сменят. Отдыхайте. Утром я объявлю решение относительно дальнейшего функционирования лагеря. Иди!

Салакзай поклонился, пятясь, отошел от высокого начальника и, развернувшись, побежал за барак.

Хикмат подозвал советника:

– Пошли людей в кишлак. Пусть поговорят с женщинами. Узнают, что произошло в селении, когда стало известно о мятеже пленных и появлении на плоскогорье русских.

– Но они, саиб, сейчас больше думают о том, как найти своих близких и похоронить их.

– Согласен. Но не все же потеряли мужей, братьев, отцов? В Чиштане проживают семьи не только мужчин отряда Карамулло, но и бойцов Нури, Хана.

– Ясно! Я пошлю в кишлак людей!

– Немедленно, Аким!

– Слушаюсь!

Хикмат подозвал командира полка:

– Ты, полковник, направь один взвод к Хайдарскому проходу. Пакистанцы, видимо, не собираются усиливать границу. Сделаешь это ты. Далее! Бойцов второго взвода брось на прочесывание лагеря, а точнее осмотр трупов. Мне важно знать, много ли людей Фархади убито холодным оружием. Третий взвод разделишь. Два отделения в качестве патруля отправишь к кишлаку с задачей удержать жителей в пределах селения, не дать им возможности прийти сюда. Одно отделение выставишь за подорванным холмом у арыка. Там местность тоже следует прочесать. Четвертого взвода у нас, увы, нет! Отдых личному составу после выполнения мероприятий. В режиме двухсменного караула. Вопросы ко мне?