Текст книги "Черная тень под водой"

Глава 5

Это общежитие было каким-то несуразным. Здание старой постройки, еще со времен проклятого царизма: облезлая лепнина, балкончики, не имеющие никакого практического значения, странная башенка на крыше, в которую отсутствовал вход. Строение не занимало много места, располагалось буквой «П», при этом второй этаж имелся только над перекладиной этой буквы. По словам Татьяны Викторовны, до революции здесь находилась управа рыболовецкой артели, а теперь постройка отошла народу. Но комната была приличной – высокий потолок, десять шагов от кровати до окна, за которым открывался вид на запущенный сад. Мебели практически не было – кровать, стол, шкаф, пара стульев. Но больше-то зачем? Не баре – нежиться в ванне и отдыхать в мягких креслах.

Алексей очнулся, сквозь занавески просачивался лунный свет. Серебрились фосфорные стрелки наручных часов. До рассвета оставалось часа полтора. Он мог еще поспать, но сон улетучился, и Хабаров стал ворочаться с боку на бок, проклиная проклятую бессонницу. Недоспишь – потом весь день насмарку. Из полумрака проступали очертания шкафа, в котором висело форменное обмундирование. Рядом с кроватью стул – на спинке пиджак. Штаны он не снимал: многолетняя привычка спать в штанах. Машинально коснулся бокового кармана пиджака – пистолет на месте. ППШ оперативники сдали в оружейку в отделении ГБ – не было смысла таскать с собой автоматы по городу и пугать добропорядочных граждан.

Хабаров встал с кровати – заскрипела панцирная сетка. Прогнулись половицы – Алексей подошел к окну. Курить не хотелось. Несколько минут он стоял за шторой, всматривался в щель. Двор безбожно зарос, ветки терлись о стекло, словно клешни морского монстра. В комнате было душно, но открывать окно не хотелось. На раме отсутствовал шпингалет, и ее при желании мог открыть любой – с любой стороны. Ничего не поделаешь – в каждом «постоялом дворе» Советского Союза свои особенности. Он стоял довольно долго, впав в оцепенение. За стенкой мощно храпели. С обратной стороны – тоже. Перед сном постоялец приводил женщину – она хихикала, кажется, выпили, судя по звону посуды, потом кровать ходила ходуном, после чего дама ушла. Или уснула. Дело житейское, закон не против – если гражданка за свои услуги не берет деньги… Тащиться в туалет страшно не хотелось – даль космическая. Но причина утраты сонливости, кажется, прояснялась. Он влез в сапоги, переложил пистолет из пиджака в брюки, отправился в коридор. Входная дверь скрипела, как и все остальное – в этом влажном климате все гнило, теряло конфигурацию. Коридор освещался символически – единственной лампочкой возле туалета – путеводная звезда, так сказать… Общежитие спало, только от входа доносились голоса. Здание стерегли двое из вневедомственной охраны – молодые, вооруженные и не спящие.

Алексей добрался до отхожего места, заперся. Сидел долго, думая о разном. Потом спохватился – думать надо меньше в неприспособленных для этого местах…

Когда он вышел, возникло ощущение, что в коридоре кто-то есть. Или был. Смазанное движение в районе лестницы – словно кто-то шагнул в проем. Видимо, охранник решил прогуляться или еще кто-то. В здании проживали два десятка человек – командированные из Ленинграда; кадры, прибывшие на «Вымпел» и пока не имеющие собственного жилья; опергруппа Смерш… На всякий случай он сжал в кармане рукоятку пистолета, двинулся по коридору. Если прижиматься к стене, то половицы не скрипели. Он добрался до номера, взялся за ручку, чтобы толкнуть…

И вдруг застыл. Было как-то свежо. Под дверью имелась щель в пару сантиметров, и такое ощущение, что через нее поступал воздух. Он вынул пистолет, огляделся. Снял сапог, упираясь пяткой во вторую ногу. В самом деле, из-под двери тянуло. При той-то духоте? Объяснение было одно – открыто окно. Но оконная рама плотно сидела в створе. Сама открыться не могла – разве что в случае ураганного ветра. Но какой ветер в замкнутом дворе? Он всунул ногу в сапог и прислушался. За дверью было тихо. Другие объяснения? Но ничего в голову не приходило. Сообщить охране? Самое логичное и взвешенное решение. Но человек за дверью услышит шум, откроет огонь. Будут жертвы по вине капитана Хабарова… Он оттолкнул дверь, ворвался внутрь – и сразу же пригнулся, ушел в сторону и перекатился. Вскочил с пистолетом на вытянутой руке, бросился за кровать, присел. Никто не стрелял, не пытался его убить. Алексей сдвинулся на метр, высунулся. Окно было приоткрыто. Покачивалась занавеска. В комнате царила гробовая тишина. От шума проснулся сосед за стенкой, что-то проворчал и снова захрапел. Алексей обвел глазами пространство. В комнате никого не было. Хотели залезть, открыли окно, но передумали? Он на цыпочках подбежал к окну, прижался к стене. Вытянул руку, закрыл раму. Никто не стрелял. Чертовщина какая-то. Подбежал к душевой, распахнул дверь. В крохотном закутке тоже чисто. Он проверил шкаф, заглянул под кровать, снова постоял у окна. Если во дворе кто-то был, то предпочитал помалкивать.

Но он был почти уверен – нет там никого! Как так? Отступил к двери, обозрел пустую комнату, темные углы. С ума начинает сходить? Восьмидневная отсидка в застенках ГБ дает о себе знать? Порой отмечались галлюцинации, он видел то, чего не должен был видеть… Но что-то мелькнуло в коридоре, когда он выходил из туалета! Человек мог пройти через его комнату, пересечь коридор, отправиться на лестницу. А выходящего из санузла капитана мог и не заметить. Зачем ему лестница? Жар ударил в голову. Там же лейтенанты Окулинич и Казанцев! Он дернулся, заскрипела половица под ногой…

За спиной распахнулась дверь, врезала по копчику! Кто-то ворвался в комнату. Алексей оттолкнулся пятками, свалился ему под ноги. Нехитрая уловка, но сработала. Незнакомец споткнулся о преграду. Что-то хлопнуло – негромко, но выразительно. Пуля попала в стену рядом с окном, брызнула штукатурка. Алексей извернулся, схватил противника за талию. Это точно был мужчина, он сипло дышал. Вроде невысокий, жилистый, подвижный, одетый в потрепанную кожаную куртку… Враг осознал свою оплошность, но капитан уже владел ситуацией. Произвести второй выстрел не удалось. Алексей, выронив пистолет, перевалил соперника через плечо. Тот грохнулся, махнул ногой. Челюсть вспыхнула. Противники одновременно бросились друг на друга, обменялись оплеухами. Лица не видно. Схватка была короткой, яростной. Человек не выпустил пистолет, действовал им, как молотком, стрелять не мог. Но этот черт был ловок, он как-то вырвался, откатился, вскинул оружие. Алексей пригнулся, но выстрела не последовало. Осечка! При стрельбе с глушителем такое случается. Так вот ты какой, северный олень… Озарение запоздало – судя по всему, это и был тот самый парень! Капитан подался вперед, махнул рукой. Кулак пронзила боль – попал по кости. Противник ахнул, пустился наутек. Алексей рванул за ним, схватил за ноги. Но тот вырвался, снова ударил пяткой по тому же месту. Злоумышленник прыжками пронесся через комнату, вскочил на подоконник, ногой распахнул раму. В стену застучал проснувшийся сосед, он матом призывал к тишине и покою. Смешно…

Алексей, скользнув по полу, нащупал свой выпавший «ТТ», схватил его, открыл огонь. Но поздно – злодей уже вывалился наружу. Заткнулся испуганный сосед. В раскрытое окно полетели пули, стекло не разбилось. Алексей подбежал к подоконнику, продолжая стрелять в темноту, по мутным шапкам кустарника. Трещали ветки – человек убегал. Хабаров перекатился через подоконник, ухнул в заросли. Снова стал искать пистолет, отдирая от штанины жесткие ветки. Куда бежать с пустой обоймой?

Ругаясь, он перелез обратно в комнату, застыл в каком-то дурном оцепенении. Убийца не вернется, у него заклинило затвор. Искать его бессмысленно, убежал так убежал. В коридоре кричали охранники. Постояльцы сидели тихо, дурных не было. Что произошло? Убийца пришел по душу Хабарова, знал, где тот живет. Лезть с крыльца опасно – там двое лбов, и оба не спят. Подкрался к окну, ждал, слышал, как Хабаров блуждает по комнате, а потом вышел… Убийца забрался внутрь, ждал его возвращения. А тот застрял в туалетной комнате. Злодей не был уверен, что он в сортире, подумал, что он мог подняться наверх, к своим. Решил не ждать, посетить второй этаж, а потом вернуться при необходимости…

Ахнув, Алексей бросился из комнаты, припустил по коридору к лестнице. Кто-то выпрыгнул из-за угла.

– Не стрелять, Смерш! Вызывайте милицию!

Успел – охранник уже готов был выстрелить. Оттолкнув его, капитан припустил к лестнице и стал прыгать через ступени, мчась наверх. Он предчувствовал недоброе. Наверху находился такой же коридор, только короткий, освещался он лампочкой. Хабаров протопал мимо дверей, встал у таблички с номером 10. Сердце выскакивало из груди, он не решался толкнуть дверь. И все же сделал это, толкнул. Из косяка торчали щепки. Запор был примитивный, несложно поддеть дверь карманным зубилом, стамеской, да чем угодно! Он вбежал в комнату, завертелся. Где тут выключатель? Из полумрака проявлялись очертания предметов: стол в правом ближнем углу, две кровати – слева и справа. На одной лежало неподвижное тело. Тот, что справа, пытался встать, пуля отбросила его обратно, зафиксировав в странной позе: ноги на полу, верхняя часть туловища на кровати, голова утонула в щели между стеной и подушкой… Он завыл от отчаяния, бросился к тому, что слева, чтобы проверить пульс. Постельное белье и подушка были залиты кровью…

– Товарищ капитан, это вы? – как-то робко донесся из коридора голос. Молнией сверкнула в голове мысль: что за чушь?! Так и умом можно тронуться! Он оторвался от мертвеца на кровати, сделал шаг к двери, вскидывая пистолет с пустой обоймой.

– Не стреляйте, товарищ капитан, это я, Окулинич… Ей-богу, это я. Что с вами?

Хотел бы он знать, что с ним… За спиной обладателя знакомого голоса возник еще один, потянулся к выключателю. Загорелся свет – бледный, но лучше, чем никакого. У порога мялись двое – его подчиненные, живые, здоровые. Правда, ошарашенные, одетые как попало, но с пистолетами. Алексей смотрел на них, как на пришельцев с другой галактики. Сдавливавшее грудь напряжение отпустило, на лбу выступила испарина. На кроватях лежали незнакомые мертвые люди. Мужчина лет сорока с простреленным черепом – он даже не проснулся. Второй был моложе, возможно, вчерашний студент, видимо, почувствовав неладное, пытался вскочить. Первая пуля пробила грудь, повалила на кровать, вторая попала в голову, оборвала жизнь. Убийца даже не понял, что убил не тех, и поспешил ретироваться. Хлопки наверху Алексей не слышал, так как метался по комнате, шумел…

– Вашу мать! – выдохнул Алексей. – До инфаркта доведете, парни.

– А мы-то что? – тупо пробормотал Окулинич. – Спали, никому не мешали.

– Эй, сюда не заходить! – крикнул кому-то в коридоре Казанцев. – Работает военная контрразведка!

– Вы почему только сейчас пришли? – голова решительно не работала.

– Не знаем, – пожал плечами Казанцев. – Спали крепко, потом шуметь стали, проснулись, но решили не выходить раньше времени, в засаде сидели.

– Парни, это ваша комната! Почему в ней спали посторонние?

– Ах, да… – Окулинич, начавший кое-что понимать, побледнел. – Мама дорогая, так это нас хотели убить…

– Пришли ночевать – кран сломан, стол хромой, стул всего один… – забормотал Казанцев. – Шкаф открывать начали – чуть дверь на голову не обрушилась. От кровати боковина отваливается… Еще и замок на двери заклинило… За такое расстреливать надо, товарищ капитан. Злые мы были с Матвеем, пошли к соседям – а это какие-то инженеры из Ленинграда, у них не комната, а загляденье. И где уважение к нашей контрразведке? Обидно стало. Корочки им под нос – дескать, меняемся номерами, у нас ответственная служба, не можем жить в таких условиях. Воспользовались, в общем, своим служебным положением. Молодой пытался права качать, дескать, у него папа полковник, но второй мудрее оказался – стукнул парня по затылку, тот и заткнулся.

Булькнуло что-то в животе. Но повода для смеха не было, погибли ни в чем не повинные люди.

– А что случилось, товарищ капитан? – моргая, спросил Окулинич. – Мы что-то не так сделали? Ну, каемся, злоупотребили чуток…

– Нет, все штатно, – Алексей окончательно расслабился. – На нас напали, товарищи офицеры, а вы этого даже не заметили.

Доспать, разумеется, не удалось. С опозданием, но очень шумно прибыла милиция. Постояльцев загнали обратно в номера, приказали сидеть и не выходить. Узнав, что под удар попали прибывшие в город контрразведчики, примчался запыхавшийся майор Остапенко, начал жаловаться на сложную криминогенную обстановку. Вся страна сейчас находится в беспросветной заднице! А усиливать ряды рабоче-крестьянской милиции власти почему-то не спешат.

– Не порите чушь, Василий Фомич, – поморщился Хабаров. – Убийца пришел адресно – уничтожить группу Смерша. Задачка оказалась непростой, злоумышленник переоценил свои силы. Почти уверен, это тот самый преступник, что убил ответственных товарищей. То есть он знал, где мы живем. Меня спасла случайность, моих товарищей – тоже.

Майор побледнел, пытался подобрать нужные слова. Его пышные в дневное время суток усы безжизненно обвисли.

– Товарищ капитан, вы только не волнуйтесь, мы будем тщательно расследовать это происшествие…

– А я похож на человека, который волнуется? – удивился Алексей. – Это вы волнуетесь, Василий Фомич. Давайте договоримся: я не буду докладывать наверх о ваших ошибках, а вы действительно приложите усилия, чтобы нам помочь.

К рассвету прочесали окрестности гостиницы, старший группы доложил, что ничего подозрительного не выявлено. Убийца ушел. Кусты примяты, трава растоптана. У злодея сорок второй размер обуви. При стрельбе он не пострадал, нигде не оставил крови. Старший лейтенант Золотницкий, на вид смышленый малый, казенными оборотами стал заполнять протокол. Вопрос о приметах незнакомца вверг Алексея в задумчивость. Мужчина, до сорока, невысокий, крепкий, подвижный, а главное, молчун – он только сопел и ни слова не сказал. Одет во что-то кожаное, с потертостями.

– Маловато, товарищ капитан, – расстроился Золотницкий. – Давайте еще что-нибудь. Понимаю, темно было, но вы же с ним фактически в партере боролись.

– Подружиться не успели, – усмехнулся контрразведчик. – Ну хорошо, старлей, вот тебе недостающие сведения: он правша, курильщик и, судя по всему, немец. Ну, или прибалт, поляк.

– А это вы с чего взяли? – изумился милиционер.

– Не представляю русского человека, который бы не выругался в подобной ситуации. А этот молчал как рыба. Версию немого отметаем – не место им на войне. И сигареты он курит не наши – другой табачок употребляет, чуждый советскому организму. Ты не мнись, как на выданье, пиши, старлей, а потом используй эти знания.

К началу рабочего дня он чувствовал себя лимоном, выжатым в чай. Не было времени даже побриться, пришлось терпеть на щеках щетину. Майор госбезопасности уже был в курсе. Корбин метался по кабинету, как волк по клетке, и, видимо, осознавал, чем закончится его служба, если с контрразведчиками что-то случится. У него и так три «ответственных» трупа в епархии! А он не нянька сотрудникам Смерша, у него уйма своих архиважных государственных дел! Татьяна Викторовна, как ошпаренная, выскочила из кабинета, женщину трясло, зубы стучали.

– Товарищи дорогие, миленькие, родные… – пробормотала секретарь. – Ей-богу, это не я… Я никому не говорила, куда вас поселили. Чем угодно клянусь – хоть богом, хоть партией родной… Всегда ответственно выполняю свою работу, никому секретные сведения не разглашаю. Хоть у кого спросите. Да и не спрашивал никто, куда вас поселили. Это любой мог узнать – и в гостинице вас видели, и как вы туда заходили… Не губите, товарищ капитан, на меня и так Борис Михайлович волком смотрит, а я ни в чем не виновата.

– Невиновных нет, – прошептал стоящий за спиной Казанцев, меланхолично глядя в потолок.

На женщине лица не было. Слезы текли из глаз. Можно представить, что ей наговорил Корбин. Она присела на край стула, извлекла из сумочки носовой платок.

– Прекращайте, Татьяна Викторовна, а то мы сами сейчас разрыдаемся. Вас ни в чем не обвиняют. Эти сведения, как вы верно подметили, мог получить любой.

– Правда? – женщина шмыгнула носом. – Спасибо вам большое. Это правда не я…

«Детский сад какой-то», – подумал Алексей.

Майор Корбин, в отличие от секретаря, слезы не лил (хотя он тоже знал, где живут контрразведчики). Он вышагивал по кабинету, хрустя суставами пальцев. Это было неприятно. В кабинете присутствовал капитан Меркушев, он смотрел волком.

– Я знаю обо всем, Алексей Владимирович, – ворчливо произнес майор. – Милиция примет меры. Уже сегодня усилят охрану общежития, установят новые замки, шпингалеты. Майор Остапенко сказал о вашем предположении, что это тот же человек, что совершил три убийства. Вы сможете его опознать в случае необходимости?

«Среди присутствующих его точно нет», – подумал Алексей. Офицеры госбезопасности пристально смотрели ему в глаза.

– Опознаю, Борис Михайлович, не волнуйтесь. Большая просьба не уделять повышенного внимания ночному инциденту. Жаловаться не побегу, не бойтесь. Но доложить начальству обязан. Мои люди целы – это главное. Не думаю, что преступник сунется вторично. Кто те двое погибших? Их застрелили по ошибке.

– Да, минутку, – Корбин порылся в бумагах на столе. – Это граждане Шевко и Лазарев. Первый – специалист по турбинным агрегатам, прибыл из Архангельска. Собирался перевезти сюда семью. Второй – молодой специалист, имеет белый билет, работал инженером по металлам и металлорежущим станкам. Сообщения об их кончине отправлены руководству завода. Теперь им придется подыскивать новых специалистов.

– Что собираетесь делать, Алексей Владимирович? – капитан Меркушев смотрел исподлобья. Он уже чувствовал, от кого будут исходить новые неприятности.

«Интересно, он знал, где мы живем?» – пришла Хабарову на ум логичная мысль.

– Будем работать, Игорь Николаевич, по заранее составленному плану. Вам не стоит забивать себе голову. Ваши люди проявили пленку, Борис Михайлович? Только не говорите, что не было времени или случайно засветили при проявке.

– Давайте без колкостей, Алексей Владимирович, – проворчал Корбин, доставая из ящика конверт.

Он высыпал на стол стопку фотоснимков. Алексей забрал их, стал перебирать. Сзади подошли Окулинич с Казанцевым, стали, ухмыляясь, смотреть через плечо. Не сказать, что трупы вышли как живые, но были вполне узнаваемы. Специалисты не пожалели фотобумаги, сделали несколько копий.

– Хорошо позируют, черти, – похвалил Окулинич.

– Да, потрясающая фотогеничность, – согласился Казанцев.

– Их кому-то уже показывали? – спросил Алексей.

– Многим, – кивнул майор. – И будем дальше показывать. Но пока их никто не узнал. Ни должностные лица, ни простые граждане.

– Почему? – не понял Хабаров.

– Потому что они не местные, – объяснил капитан Меркушев. – Я тоже вижу этих ребят впервые. Плюс некоторая… неудобочитаемость, если угодно. Мертвые лица отличаются от живых. Видели когда-нибудь фотографии «постмортем»? Этот маразм крепчал при царизме. И не только в России, модное было поветрие. Умершего человека сажали рядом с живыми, и фотограф их всех увековечивал. Чтобы мертвецы не падали, применяли специальные штативы. Снимки на память, так сказать. Забавные были головоломки – угадывать, кто живой, а кто мертвый. Здесь же… Вы бы хоть приличные позы им придали, кровь утерли. Нет ощущения, что это не славянские лица?

– Как определяете? – спросил Алексей.

– Сами знаете. Раса одна… но мы же понимаем, о чем говорим? Может, пришлые диверсанты, окруженцы, застрявшие на освобожденной территории, не знаю. Они имеют такое же отношение к нашему городу, как мы – к Парижу.

– Согласен, – признал Алексей, пряча в карман пару снимков. – Поговорить с ними не удалось. Но отчаиваться не будем.

– Разрешите? – приоткрылась входная дверь, и в кабинет вошла женщина, смотревшаяся довольно эффектно.

«Странно, – подумал Алексей. – Почему Татьяна Викторовна впускает посторонних без боя? Полностью деморализована вчерашними событиями?»

– Ах да, – хмыкнул Корбин и как-то подобрался. – Проходите, Маргарита Львовна… я правильно запомнил ваше имя-отчество?

– Да, Борис Михайлович, у вас отличная память.

Женщина, а за ней и мужчина вошли в кабинет. Они носили серую военную форму с золотистыми погонами. Звания были общевойсковые: мужчина – капитан, его спутница – старший лейтенант. «Береговая служба?» – недоуменно подумал Алексей. Подчиненные в восхищении открыли рты. Барышня была хороша собой, форма сидела как влитая – китель, юбка чуть ниже колен, планшет на портупее. Поблескивали карие глаза. Лицо было вытянутым, немного скуластым. Темные волосы собраны в пучок и спрятаны под пилотку. Сопровождающий был менее выразителен – среднего роста, худощав, с седым ежиком на голове и искривленным носом.

– Здравия желаю, товарищи! – У женщины был негромкий голос, немного ироничный тон. – Это те самые люди, Борис Михайлович, что прибыли вчера из Кингисеппа?

Она была ниже по званию своего сослуживца, но, похоже, играла в дуэте первую скрипку. Спутник предпочитал раньше времени не открывать рта.

– Да, Маргарита Львовна, военная контрразведка, – согласился Корбин.

– Старший лейтенант Верестович Маргарита Львовна, – представилась женщина, подавая узкую ладошку.

Алексей осторожно ее пожал.

– Капитан Хазов Никита Сергеевич, – хрипловато произнес спутник женщины. – Мы представляем Смерш. Прибыли в город катером из Ленинграда вчера днем – с заданием от руководства нашей службы.

– Смерш? – уточнил Алексей. – Вы ничего не путаете, граждане?

– Управление контрразведки наркомата военно-морского флота, – развила мысль Хазова женщина. – Что вас удивляет, товарищи?

– Окулинич, рот закрой, – Алексей пихнул подчиненного. – Ворона залетит.

Женщина улыбнулась. «Вот тебе и береговая служба». Впрочем, на войне случалось всякое. Женщины служили в армии, служили на флоте, и не только в тыловых частях. Одновременно с Главным управлением контрразведки были сформированы аналогичное управление в ВМФ, а также Отдел контрразведки НКВД, подчиняющийся лично товарищу Берии. Все три ведомства занимались схожими вещами и порой путались друг у друга под ногами.

– Уже закрыл, товарищ капитан, – вздохнул Окулинич. – Но он все равно открывается.

Женщину не смущало быть объектом всеобщего внимания. Видимо, привыкла. Как-то подобрался и приосанился капитан Меркушев. Про молодых сотрудников и говорить нечего – перестали удивляться и стали сущими орлами. Женщина пристально посмотрела на Хабарова. Тот готов был сквозь землю провалиться. Вот тебе и не побрился…

– Вчера на рынке вы были в штатском, товарищ старший лейтенант, – пробормотал он.

– Вы тоже были в штатском, товарищ капитан, – не растерялась женщина.

– Вы знакомы? – насторожился Корбин, украдкой переглянувшись с Меркушевым.

– Ну, если это можно назвать знакомством. Сняли квартиру у рыбного властелина, Маргарита Львовна?

– Сняла, – кивнула сотрудница морской контрразведки. – Вернее, сняли. Товарищу Хазову также нашлась часть комнаты с кроватью. «Рыбный властелин» несколько поскучнел, когда мы пришли вдвоем и в форме. Но прогнать не посмел. Нашлась и дополнительная жилплощадь. А надбавка к оплате полностью сняла проблему. Место удобное, пять минут ходьбы до улицы Советской. Не думаю, что мы часто будем там появляться. Разве что по ночам.

– Важные дела в Гдышеве, Маргарита Львовна? Если вы стоите здесь, наверняка подгадали свой визит к нашему появлению… Боюсь даже предположить.

– Товарищи Хазов и Верестович прибыли вчера днем, – подал голос Корбин. – Сразу же направились сюда. Документы у них в порядке, можете не проверять. Вас уже не было. Их заинтересовал факт вашего появления. Товарищ Верестович выразила мнение, что всех нас интересует одно дело.

– Как занятно, – хмыкнул Алексей. – Нельзя ли подробнее?

Расслабляться не стоило. Понятия «свой – чужой» размывались, противник, как хамелеон, принимал любой образ. Но вчера в гостинице он точно боролся не с Хазовым. Не говоря уж о его привлекательной помощнице.

– Что-то не так? – насторожилась Маргарита. – Вчера вы были другим, товарищ капитан. В воздухе витает напряженность. Вы ее чувствуете, Никита Сергеевич?

– На товарищей из контрразведки сегодня ночью покушались, – объяснил Меркушев. И кратко, но точно пересказал произошедшие ночью события.

– Неприятно слышать, – тень пробежала по лицу женщины. – Погибли гражданские, это печально. Но я рада, что для вас все закончилось благополучно. Мы знаем о гибели первого секретаря горкома, председателя горисполкома и начальника милиции. Эти события, а также покушение на вас и дело, приведшее нас в Гдышев, – звенья одной цепи.

– Вы изъясняетесь загадками, Маргарита Львовна.

– Нет, нисколько, – сказал Хазов. – Мы являемся сотрудниками Оперативного управления контрразведки Балтийского флота. Выполняем приказ товарища Мокроусова – заместителя начальника управления. Можете сделать запрос, вам подтвердят наши личности. Прибыли вчера в четырнадцать часов на борту сторожевого катера «Ревущий». Мы знаем про тройное убийство, но пока не понимаем, как оно связано с нашим делом. При отступлении из Ленинграда немцами были разграблены дворцы города Петродворец – бывшего Петергофа. Предатель сдал тайник – его устроили сотрудники музея в сорок первом году, понимая, что не успеют эвакуировать ценности. Это бесценные фрески, мозаичные панно, коллекции минералов и драгоценных камней, изделия, инкрустированные алмазами, и тому подобное. Так называемая коллекция графа Салтыкова – был во времена Павла Первого такой царедворец. Наши войска наступали, ценности пытались вывезти по суше, но разведка выявила их местоположение, и немцам пришлось сменить маршрут. Есть сведения, что награбленное погрузили на подводную лодку, но до Эстонии она не дошла. В районе Острова и Усть-Луги наши моряки и подводники тоже ее не замечали. Было проведено тщательное расследование, и выяснилось: субмарина дошла до бухты Сарыча и как в воду канула. Что мы знаем про эту бухту? Летом сорок первого в районе Уваровой гряды временно размещалась база советских подводных лодок. Место любопытное – обширные подводные пещеры, гроты, тайные надводные и подводные причалы. Есть свидетельства двух человек: советского мичмана и пленного офицера кригсмарине. Первый видел, как в район заходила неопознанная подводная лодка, сверкнула перископом и ушла на глубину. В районе применили глубинные бомбы, обследовали эхолотами. Никаких признаков – ни уцелевшей, ни подбитой субмарины. Похоже, успела укрыться. Дело происходило в полутора кабельтовых от Уваровой гряды. Второго очевидца пленили в районе Острова – катер, на котором он плыл, потопили, нескольких человек спасли, подняли на борт нашего судна. Представитель кригсмарине проходил службу в береговой охране, слышал, что в районе Уваровой гряды пришвартовалась субмарина с секретным грузом. Времена для немцев уже были беспокойные, офицеры в частных беседах особо не шифровались. Субмарину видели в надводном положении в одном из гротов. Вроде сломалась – с трудом дотянула до гряды. В противном случае легла бы на грунт и погибла вместе с экипажем. Буквально перед сдачей Гдышева подводное судно проходило ремонт. Не хватало комплектующих. Из бухты Сарыча подлодка не уходила. То, что она существовала, достоверно известно на девяносто процентов. Дальше два варианта: судно с ценностями затопили немцы – из разряда «не доставайся же ты никому». Второй вариант: оно еще здесь, надежно укрыто, прошло ремонт (или вот-вот пройдет, если их агенты, связанные с промышленным производством, подтянут нужные детали и узлы). Мы не склоняемся ко второму варианту – он кажется фантастичным…

– Вот именно, – проворчал Алексей. – Судно три месяца находится под водой? Но там, извините, живые люди, им надо что-то есть, пить, чем-то дышать.

– С этим как раз без проблем, – отмахнулась Маргарита. – Под водой есть полости с кислородом. Структура подводного мира весьма причудлива. Вода вытесняется – и так далее. Поговорите с гидрологами. Самое обидное, что у нас нет карты данного района. Она существовала, но попала к противнику. Немцы два года производили работы в районе гряды. Что они там делали, неизвестно. Работали краны, специальная техника. Перед отступлением что-то взрывали. Сведений нет. Люди, производившие работы, либо мертвы, либо находятся далеко. Уверена, на их подводной базе остались запасы еды и питья. Не исключаю связь этой базы с сушей. Благодаря заводу «Вымпел» в городе действует сеть вражеской разведки. Вы опытный человек, капитан, понимаете – ее не может не быть. Гибель трех человек, которую вы намерены расследовать, может иметь прямую связь с данным феноменом. Товарищи могли что-то знать, видеть, случайно вышли на врагов…

– Вы такой огород нагородили, – заметил Алексей. – Район – наш, можем проводить любые работы. Водолазы, специальное оборудование…

– Нет такого оборудования, – отрезала женщина. – Во всяком случае, в распоряжении наших властей – точно нет. Водолазы могут погрузиться метров на тридцать – и все. Кессонная болезнь, смерть. Вы не представляете, что находится под этими скалами и на какой глубине. А мы имеем представление… Работы можно провести, но не сразу и с соответствующим обеспечением. Существует трофейное оборудование. Можем запустить в эти шхеры свою субмарину, но, не имея карты, мы ее быстро потеряем…

– Позволите? – подал голос Казанцев. – В районе гряды находилась наша плавбаза. Район должны были обследовать…

– Только не пещеры и все, что там в пучинах, – пожала плечами женщина. – Плавбаза была временной, имела пару надводных причалов. Немцы после нас все переделали… Оба варианта видятся нам возможными, но сомнительными. – Маргарита помялась. – Есть еще один вариант, для нас он наиболее опасный: где-то под водой – у причала или на грунте – находится субмарина с вывезенными из Ленинграда ценностями. Многие факты указывают именно на это. Лодка безнадежно повреждена либо находится в стадии ремонта. Как ни ремонтируй, плавучесть уже не та. Содержимое судна немцам крайне важно, вы даже не представляете, сколько стоит этот груз. Можно две армии оснастить и вооружить. А насколько груз ценен для нас? Этот груз – престиж Советского Союза, если угодно, – женщина распрямила плечи, ее голос зазвенел. – Есть опасение, что немцы направят за грузом другую подлодку – невидимую, с хорошими судовыми характеристиками. Ценности перегрузят… и тогда мы проиграли. Да, бухта оцеплена катерами, они стоят на рейде. Но их число ограничено, и новые не поступят, они нужны в районе боевых действий. Опытному капитану не составит труда провести субмарину между судами, используя сложный рельеф дна. Немцам он известен, нам – нет. Мы настаиваем, мы просто в этом убеждены – все имеющиеся суда должны подойти и окружить гряду, чтобы и пескарь не проскочил. Тогда мы сможем обезопасить свои ценности. Опоясать хотя бы северную часть гряды – этого будет достаточно, чтобы никто не подошел. Это важнее, чем стоять где-то на рейде, делая вид, что охраняется завод «Вымпел». Ни черта он не охраняется, мы забываем, что, помимо морского прохода, есть еще и сухопутные…