Текст книги "Синайский мираж"

– Вот место боя, – сказал Максум журналистам. – Не знаю, кто победил в этом бою. Виден только результат. Плохой результат, страшный. Сто лет здесь не будет людей и зверей тоже, потому что, где нет людей, там не бывает и зверей. Будет только пустыня. Ей люди не нужны…

Журналисты, столпившись, молча осматривали печальную, страшную картину.

– Да, – сказала, наконец, Марина. – Остатки войны… А по сути, кладбище… Ни одного деревца не осталось целого, ни одной хижины.

– Будем снимать, – дал короткую команду Никита. – Всем приготовиться. – Он помолчал и добавил: – Мы и прибыли сюда, чтобы снимать войну. Войну, а не народные арабские гуляния.

Снимали долго, до самого вечера. Спорили, переснимали снятое ранее с других ракурсов. Закончили, когда начало темнеть.

– Все, – сказал Никита. – Закругляемся! В темноте много не наснимаешь.

И корреспонденты, и оба оператора в изнеможении рухнули на песок. Они устали. Съемка – тяжелая работа. Особенно когда снимаешь мертвое, разрушенное поселение, где раньше жили люди. Всем хотелось пить, все были голодны.

– Вы закончили вашу работу? – спросил у журналистов Максум.

– Да, – ответил Никита. – Сейчас переведем дух, умоемся, сообразим ужин.

– Не надо, – коротко произнес Максум.

– Чего не надо? – не понял Никита.

– Отдыхать не надо, умываться не надо, ужинать не надо. Садитесь в машину, и поедем, – сказал Максум.

– Это почему же? – удивленно спросил Алексей Кудря. – Мы устали.

– Поедем! – настойчиво повторил Максум. – Отъедем подальше и отдохнем, и поужинаем. А здесь не надо.

– Но почему же? – спросила на этот раз Анастасия.

– Плохое это место, – сказал Максум. – Здесь недавно гуляла смерть. Нельзя долго оставаться на том месте, где гуляла смерть. Это плохо. Смерть любит возвращаться в те места, где она недавно гуляла. Так говорит наш обычай.

– И что здесь делать смерти? – поддержал Анастасию Евгений. – Она уже собрала здесь свой урожай.

– Но мы живые, – возразил Максум. – И мы здесь. А значит, смерть может вернуться.

– Ну что, товарищи, прислушаемся к тому, что говорят древние арабские обычаи? – спросил Никита у коллег. – Или все же не станем верить предрассудкам и заночуем на этом самом месте?

– Надо бы уехать отсюда куда подальше, – сказала Марина. – Но я так устала, что, кажется, даже подняться и то не смогу.

– То же самое могу сказать и о себе, – поддержала подругу Анастасия.

– А я готов бросить вызов судьбе! – задорно произнес Евгений. – Поглядим, кто из нас удачливее – мы или старуха с косой!

– А я как все, – сказал Алексей Кудря. – Мне все равно: ехать – так ехать, оставаться – так оставаться.

– Что ж, – после небольшого раздумья произнес Никита. – Большинство за то, чтобы остаться. Значит, заночуем здесь. Максум, мы решили остаться и заночевать здесь. Все-таки лучше, чем в открытой пустыне…

Максум, услышав такие слова, ничего не сказал, лишь энергично и яростно взмахнул рукой и что-то вполголоса сказал другим охранникам. Среди охранников пробежал ропот, будто вдруг пробудился пустынный ветер и пробежал по верхушкам барханов. Пробежал и стих.

– Хорошо, – сказал Максум. – Раз вы так решили, значит, будет по-вашему. Никому без нашего сопровождения не отлучаться. Громко не разговаривать. Костры не разжигать.

– Но… – попытался возразить кто-то из журналистов.

– Я сказал! – жестко произнес Максум. – Разговоры в ночной пустыне слышны издалека. Костры видны издалека. А если ты в ночной пустыне один, тебя утащат шакалы.

– Но… – на этот раз попыталась не согласиться Анастасия.

– Помолчи! – с досадой прикрикнул на нее Никита. – Никаких «но»! Их не переубедишь! – кивнул он в сторону охранников. – Притом мы сами придумали себе такой ночлег. Все, товарищи, все! Ужинаем сухарями, запиваем их водой – и спать. Завтра – много работы. Который уже день мы в пустыне…

Журналисты перекусили на скорую руку и расположились на ночлег кто где. Охранники же, казалось, и не думали спать. О чем-то посовещавшись, они заняли позиции вокруг лежащих журналистов – что-то вроде круговой обороны.

Черная, мягкая, наполненная невнятными звуками ночь опустилась на пустыню, укрыла ее непроницаемым пологом, так что могло показаться, что в мире и вовсе нет никакой пустыни. Потому что разве может быть что-нибудь на свете такое, чего совсем-совсем не видно?

Глава 7

Разбудили их какие-то громкие звуки. Вначале никто из журналистов спросонья не мог сообразить, что это за звуки и откуда они раздаются. Казалось, что звуками была наполнена вся ночная пустыня, кто-то кричал разными голосами, и даже стрелял. Да-да, именно так – стрелял. Выстрелы, похожие на треск ломающихся сучьев, раздавались повсюду.

Никите Снегову вначале даже показалось, что это и в самом деле треск ломающегося сухого валежника, будто какие-то могучие звери подбираются к ним сквозь бурелом и вопят разными голосами. Но очень скоро он сообразил, что он в пустыне, где нет ни сучьев, ни валежника. Кто-то действительно из ночной пустыни в них стрелял и устрашающе кричал. Но кто же мог в них стрелять? И зачем в них стреляли?..

– Что происходит? – откуда-то из темноты вынырнул Евгений Генералов. – Кто стреляет?

– Где остальные? – вместо ответа крикнул Никита, стараясь перекричать треск выстрелов и непонятные звуки, раздававшиеся вокруг. – Марина, Настя, Алексей… Где они?

– Мы – тут! – раздался из темноты голос Алексея Кудри. – Девчонки со мной. Что случилось?

– Откуда мне знать! – крикнул Никита. – Стреляют… А кто в кого и по какой причине – понятия не имею. Никому никуда не уходить! Всем лечь! Лежать и не поднимать головы!

Судя по звукам, и мужчины, и женщины покорно упали на песок. Выстрелы и крики между тем продолжались.

– Максум! – крикнул в темноту Никита. – Максум!

Вскоре из темноты возникла чья-то смутная тень, похожая на полусогнутую человеческую фигуру. Кто-то упал на песок рядом с журналистами.

– Максум? – спросил Никита.

– Да, – ответил Максум, тяжело дыша.

– Что случилось? – спросил Никита. – Кто в нас стреляет? Почему?

– Не знаю, – сказал Максум. – Какие-то люди напали на нас. Их много, они со всех сторон. Они стреляют по нам, мы – стреляем в ответ.

– Но кто они? – спросила на этот раз Анастасия.

– Не знаю, – повторил Максум. – Может быть, это Гюрза и его люди. По нашим данным, они должны быть поблизости.

– Кто такой Гюрза? – спросил Никита.

– Разбойник, – ответил Максум. – И все его племя такие же разбойники. Кочуют по пустыне. Берут в плен, требуют выкупа. Убивают.

– А может, это израильтяне или американцы? – спросил Евгений.

– Не думаю, – сказал Максум. – Не те повадки. Да и речь из темноты на арабском… Лежите. Не вставайте. Скоро я вернусь за вами, и мы… – он не договорил и исчез в темноте. И уже оттуда, из темноты, раздался его голос: – Плохое это место. Я говорил… Надо было уходить. Сюда пришла смерть…

– Но что… – начал было говорить Никита, да умолк, потому что почувствовал: Максума рядом уже нет и он не услышит.

– Всем лежать! – повторил приказ Никита. – Алексей, Настя! Где аппаратура?

– В машине, – сообщил Алексей. – А, черт!.. А ведь действительно! Покрошат пулями нашу аппаратуру! И зачем мы без кинокамер будем нужны в этой пустыне?

– Алексей, Евгений! Ползком за мной к машине! – скомандовал Никита. – Надо взять из нее аппаратуру. Девчонки остаются на месте!

– Мы тоже – ползком! – не согласилась Анастасия. – Какая разница, где лежать – здесь или у машины?

– Ну, и вы с нами… – не очень уверенно ответил Никита и пополз в сторону машины, загребая локтями и коленками песок.

Все поползли за ним – кто как умел.

– Вот машина! – сказал Никита. – Девчонкам – лежать! Мужчины, вытаскивайте аппаратуру!

Пригнувшись, трое мужчин подбежали к машине и на ощупь стали выбрасывать из ее кузова кинокамеры и прочую аппаратуру.

– А! – вдруг болезненно вскрикнул Евгений. – Вот зараза!

– Что такое? – испуганно спросила Марина.

– Не знаю… – ответил Евгений. – Больно в плече. И, кажется, кровь… Ох, как же больно…

Марина вскочила и подбежала к Евгению.

– Где больно? – спросила она. – Покажи!

– Вот здесь, – простонал Евгений. – Рука… Или плечо… Ах ты ж… Кажись, зацепило меня!

– Ложитесь! – крикнул Никита. – Всем лежать!

Евгений и Марина опустились на песок. Евгений прислонился спиной к машине.

– Как же больно! – сквозь зубы проговорил он. – Подстрелили меня, как страуса… Есть же здесь у них страусы?

– Я сейчас! – торопливо произнесла Марина.

В числе прочего в их багаже были и бинты, и лекарства. Но где их сейчас искать, в темноте?

– Я сейчас! – повторила Марина.

Она торопливо сорвала с себя никаб, свернула его в жгут и на ощупь перевязала Евгению руку прямо поверх одежды.

– Вот так, – сказала Прокопьева. – Главное – остановить кровь. Я знаю, меня этому учили… Потерпи. Скоро рассвет, найдем бинт и лекарство, и я перевяжу тебя как следует. Потерпи, Женечка!

– Чертова пустыня! – сквозь зубы произнес Никита и добавил еще несколько слов. Он был растерян, не знал, что делать и какие команды давать своим коллегам, да и нужны ли здесь вообще какие-либо команды?

– Лежите, – сказал он. – Не вставайте. Берегите аппаратуру. Женя, ты как?

– Как страус, – попытался пошутить Евгений.

– Ну и хорошо, – сказал Никита. – Страус – птица терпеливая…

Тем временем стрельба и крики начали стихать. Что это могло означать, хорошо это было или плохо, журналисты не знали. Здесь, в принципе, могло быть два варианта. Вариант первый – нападавших, кем бы они ни были, удалось отогнать. Вариант второй – нападавшие взяли верх и перестали стрелять, потому что им больше не по кому стрелять. Люди, охранявшие журналистов, погибли или, может, отступили, бросив журналистов на произвол судьбы. И в том, и в другом случае это было скверно, потому что – неизвестно было, кто эти люди, вдруг появившиеся из ночной тьмы, и что может грозить журналистам. Все было неопределенно, непонятно, томительно…

Скоро стрельба прекратилась совсем. Крики не утихали, а вот выстрелов больше не было. И над пустыней начал заниматься рассвет. Да-да, страшная ночь закончилась, и наступало утро, которое, могло так статься, будет еще страшнее, чем ночь. Скоро стало настолько светло, что журналисты могли различать лица друг друга. Все по-прежнему лежали на песке, лишь Евгений, закрыв глаза и страдальчески сморщив лицо, сидел, прислонясь к машине. Повязка, которую наложила ему на руку Марина, была темной от крови.

– Евгений, ты как? – спросил Никита, садясь на песок.

Генералов открыл глаза, но ответить ничего не успел, потому что вдруг послышался шум, и к журналистам со всех сторон стали подходить какие-то люди. Одни были пешие, другие – верхом на лошадях. Их было много, таких людей.

Увидев незнакомых людей, все журналисты, за исключением Евгения, поднялись с песка. Лежать теперь не было никакого смысла. Евгений же так и остался сидеть, держа на весу свою раненую руку. Незнакомые люди окружили журналистов плотным кольцом.

– Вы кто? – спросил у них журналист.

Среди незнакомых людей раздался ропот, но один из них, сидевший верхом на белом коне, властно поднял руку, и ропот тотчас же стих. Властный незнакомец что-то коротко произнес на арабском языке.

– Он спрашивает, понимаем ли мы по-арабски, – перевела Марина.

– Ответь ему, – сказал Никита.

– Я понимаю по-арабски, – сказала Прокопьева, обращаясь к незнакомцу.

Глаза незнакомца сощурились, он усмехнулся и что-то ответил молодой женщине.

– Он говорит, что такой красавице, как я, лучше было сидеть дома, а не бродить по пустыне, – перевела Марина.

– Спроси их, кто они и что им от нас надо, – сказал Никита.

Марина перевела вопрос. Незнакомец вновь заговорил – на этот раз коротко, отрывисто и без всякой улыбки.

– Он требует, чтобы мы прежде ответили, кто мы сами, – сказала Марина.

– Мы советские журналисты, – сказал Никита. – Снимаем здесь фильм.

– Зачем? – спросил незнакомец, выслушав перевод.

– Чтобы люди могли увидеть красоту пустыни, – ответила Марина, не обращаясь на этот раз к Никите.

– Здесь война, – сказал незнакомец. – Вы снимаете войну?

– Мы снимаем пустыню и людей, которые в ней живут, – ответила Марина.

– На чьей вы стороне? – спросил незнакомец.

– Мы снимаем кино, – повторила Прокопьева и добавила: – У нас – раненый. Мне нужно осмотреть рану и перевязать его.

Незнакомец произнес три коротких слова. Два пеших человека подошли к Евгению, молча его осмотрели и так же коротко что-то сказали незнакомцу на белом коне.

– Вы умеете лечить раны? – спросил незнакомец у Марины.

– Да, – ответила она.

– Тогда перевяжите его, – разрешил незнакомец. – А мои люди будут смотреть, как вы это делаете.

Молодая женщина, ничего не отвечая, стала рыться в ворохе вещей, выброшенных из машины на песок, нашла санитарную сумку, взяла из нее бинт, йод, вату, шприц и ампулу с анальгетиком. Один из мужчин, наблюдавший за ее действиями, дотронулся до плеча Марины и знаками велел показать то, что она извлекла из санитарной сумки. Внимательно все рассмотрев, он, опять же знаками, позволил Марине подойти к Евгению.

– Потерпи, Женечка, – сказала Прокопьева. – Сейчас я осмотрю рану, почищу ее, перевяжу… Все будет хорошо.

Рана, насколько Марина в этом разбиралась, была довольно-таки опасной. Пуля угодила в плечо и застряла внутри. Это было плохо. Было бы гораздо проще, если бы пуля прошла навылет. А так пулю необходимо извлекать, но как это сделаешь? Нужен хирург, нужна операционная палата.

– И что там? – спросил Евгений, закусив губу.

– В целом – ничего страшного, – солгала Марина. – Вот я сейчас обработаю рану и перевяжу ее. И ты сразу же пойдешь на поправку.

– И завтра смогу сыграть на балалайке, – вымученно улыбнулся Евгений.

– Ну а почему бы и нет? – сказала молодая женщина. – Конечно же, сможешь…

Как могла, она обработала рану, сделала обезболивающий укол, затем перевязала рану, поправила на Евгении одежду.

– Вот пока и все, – сказала она. – Поспать бы тебе сейчас, но…

– Я с детства не любил слова «но», – тихо ответил Евгений. – Нехорошее слово. Тревожное… Все перечеркивает…

– Вы закончили? – спросил у Марины незнакомец на белом коне.

– Да, – ответила Марина.

Незнакомец дал несколько отрывистых команд. Тотчас же к журналистам подбежали люди и стали отнимать у них кинокамеры и прочее оборудование.

– Но… – попытался протестовать Никита, однако его оттолкнули, причем так сильно, что он не удержался и упал.

– Скажите своим людям, чтобы они вели себя спокойно, – велел незнакомец Марине. – Мы не любим, когда нам оказывают сопротивление.

Прокопьева перевела.

– Спроси у них, кто они такие, – попросил Никита. – И по какому праву они с нами так обращаются. Зачем они отняли у нас наши кинокамеры?

Марина перевела, но незнакомец не сказал в ответ ничего. Тем временем другие люди подошли к журналистам и принялись перетряхивать все их имущество. Забрали запасы еды и воды, сумку с медикаментами, запасные батареи к камерам. Затем жестами велели, чтобы журналисты сняли с себя и отдали им часы. Затем подошли к Никите и Алексею и обыскали их. Обыскали и сидящего у машины Евгения. Женщин обыскивать не стали.

– Вы пойдете с нами, – сказал журналистам незнакомец на белом коне. – Раненого можете взять с собой. Иначе мы его убьем.

– Да кто вы, черт возьми, такие? – возмущенно спросил Никита, когда Марина перевела слова незнакомца.

Незнакомец, судя по всему, понял Никиту и без перевода. Он произнес несколько фраз и при этом усмехнулся колючей, неприятной усмешкой.

– Его зовут Гюрза, – перевела Марина. – Он говорит, что он – хозяин пустыни. Все ему должны подчиняться, и никто не имеет права с ним спорить. Кто с ним не согласен, того он убивает. Мы должны идти с ними. И при этом мы не должны спрашивать, куда они нас ведут и что с нами будет дальше.

– Значит, Гюрза… – в раздумье произнес Алексей Кудря. – Тот самый, о котором нам говорил Максум. Разбойник… Похоже, мы вляпались, и очень сильно. Конкретно вляпались, без вариантов. Предупреждал же нас Максум – надо уходить отсюда. Здесь, говорил он, смерть. Вот она и пришла, наша смерть.

Ни женщины, ни Никита ничего на это не сказали. Никита молча подошел к Евгению и помог ему подняться.

– Надо идти с ними, – сказал он. – Иначе…

– Я слышал и понял, – отозвался Снегов. – Ты забыл, я ведь тоже понимаю по-арабски…

К ним подошел Алексей.

– Давайте я помогу, – предложил он.

– Собери с женщинами разбросанные вещи, – сказал ему Никита. – Пригодятся… И смотри за женщинами. Помогай им, если что. А я – с раненым…

– Да я и сам… – попытался возразить Евгений. – Ноги-то у меня вроде целы! Как-нибудь дойду.

– Ладно, – согласился Никита. – Дойдешь – и хорошо. А не дойдешь, так я рядом. Пошли, что ли…

Все пять журналистов сбились в тесную группку. Их сразу же окружили пешие люди с оружием. Тронулись.

Пройдя сто или, может, сто тридцать шагов, все остановились и обернулись. Они стояли на возвышенности, мертвый оазис оставался внизу. Рядом с оставленными машинами суетились люди. Затем они дружно отбежали, и вскоре над машинами взвилось пламя, и раздались два взрыва.

– Вот так, – сказал Алексей. – Похоже, теперь у нас не осталось обратного пути.

Тронулись дальше и скоро увидели мертвые тела. Много мертвых тел, десятка полтора.

– Похоже, что тут и наши охранники, – сказал Алексей. – И наш Максум тоже где-то здесь. Они защищали нас до последнего.

– Что ж их никто не хоронит? – спросила Марина.

– Пустыня их похоронит, – сказал Никита. – Заметет песком, вот тебе и могила.

– Это мы во всем виноваты, – печально произнесла Прокопьева. – Во всем… И в смерти наших охранников, и в том, что мы сейчас идем непонятно куда и непонятно с кем. Надо было нам послушаться Максума. Говорил же он нам – пойдем отсюда. Здесь, говорил, гуляет смерть.

Никто на это ничего не сказал, да и что можно было сказать? Да, надо было послушаться Максума и уходить.

Глава 8

Шли долго. Солнце жгло немилосердно. Вскоре журналисты почувствовали, что устали. Особенно тяжело приходилось женщинам и раненому Евгению. У него опять начала кровоточить и болеть рана.

– Все! – выдохнул Никита, останавливаясь. – Марина, переведи, что дальше мы не пойдем! Так и скажи.

Марина перевела. Один из сопровождавших куда-то отлучился и вскоре вернулся. С ним на лошади подъехал и Гюрза.

– Мы – устали, – сказала ему Марина. – Мы хотим пить и есть. Вы не имеете права…

Гюрза не дал ей договорить, взмахнул рукой и произнес несколько отрывистых команд. Один из сопровождавших отстегнул от пояса небольшой кожаный мешок и бросил его к ногам Марины. Никита наклонился, поднял мешочек и встряхнул его. В мешочке была вода.

В первую очередь дали пить Евгению, затем – женщинам, и напоследок Никита и Алексей напились сами. Гюрза молча и внимательно наблюдал за журналистами, а затем что-то стал говорить.

– Он предлагает положить раненого на повозку и женщинам тоже сесть на повозку, – сказала Марина. – Вон на ту, с двумя большими колесами, запряженную лошадьми… Остальные мужчины, сказал он, должны идти пешком.

– Переведи ему, что мы согласны, – проговорил Никита.

– Но… – попытался протестовать Евгений. – Я тоже могу идти.

Никита и Алексей, ничего не отвечая и поддерживая Евгения, повели его к повозке. К ней же пошли и Анастасия с Мариной. Евгения уложили в повозку, женщины сели в нее. Тронулись далее.

* * *

Путь казался нескончаемым. Солнце давно уже перевалило зенит и стало клониться к закату, а они все шли и шли… А скорее всего, уставшим и напуганным журналистам просто так казалось, что их путь – бесконечно долгий и прошли они многие километры, а на самом деле – прошли они не так уж и много.

Наконец, когда солнце одним своим краем коснулось далеких барханов, остановились. Местность несколько изменилась. Тут и там виднелись торчащие из-под барханов кустарники, на некоторых из них были даже жесткие пыльные листья. Дальше виднелись пальмы, а среди них – небольшие, сложенные из камня хижины. Похоже, это был оазис, а в нем – поселение.

– Сдается, мы прибыли, – сказал Алексей. – Знать бы еще куда. И что будет дальше.

К ним приблизился Гюрза. На этот раз он был пешим.

– Мы прибыли, – сказал он журналистам. – Вы останетесь здесь.

– Здесь – это где? – спросил Никита, а Марина перевела.

– Здесь, – повторил Гюрза.

– И как долго? – спросил Никита.

– Все будет зависеть от вас, – сказал Гюрза. – И от тех, кто вас сюда послал.

– Нас послало наше правительство, – проговорил Никита.

– Точнее сказать, ваши спецслужбы, – жестко усмехнулся Гюрза.

– Какие еще спецслужбы? – с возмущением спросил Алексей Кудря. – Мы журналисты.

– Вы шпионы. – По губам Гюрзы пробежала презрительная усмешка. – А здесь идет война, и потому вы наши враги. Вы у нас в плену, и мы можем сделать с вами все, что захотим. Например, то, что мы сделали с теми, кто вас охранял. Хочу, чтобы вы это поняли и не лгали нам. Мужчина бесчестит себя ложью. Женщина, которая лжет, приравнивается к распутнице. И тех, и других мы можем убить. Так требует наш закон.

– Но… – попыталась возразить Анастасия.

– Женщина не должна перебивать мужчину, когда он говорит, – сказал Гюрза. – Перебивать мужчину – это тоже признак распутства. Вы на нашей земле и у нас в руках. И потому вы должны соблюдать наши законы.

– Что вам от нас надо? – спросил Никита.

– Об этом мы поговорим завтра, – ответил Гюрза. – Сегодня мы будем отдыхать. И вы тоже будете отдыхать. Разумеется, мужчины отдельно от женщин. Так велит наш закон.

– А что ваш закон говорит о сострадании? – угрюмо спросил Никита. – У нас раненый. Ему нужна помощь.

– Ваш раненый – тоже наш враг, – ответил Гюрза. – Но мы поможем вашему раненому. Аллах велит проявлять милосердие к врагам.

С этими словами Гюрза взял у одного из людей санитарную сумку и швырнул ее к ногам Никиты.

– И на том спасибо, – мрачно произнес Никита, поднимая сумку.

– Вас накормят и напоят, – сказал Гюрза. – И ваших женщин – тоже. Ваших женщин никто не тронет. Ночь вы проведете под охраной. А потом взойдет солнце…

Гюрза умолк и взмахнул рукой. К Никите, Алексею и Евгению подошли несколько человек и молча отделили их от Анастасии и Марины. К женщинам также подошли несколько человек и знаками велели следовать за ними. Уходя, Анастасия и Марина растерянно оглянулись на мужчин. Никита в ответ ободряюще улыбнулся: ничего, мол, все будет в порядке. Все обязательно должно быть в порядке, ничего иного и быть не может.

Мужчин подвели к какой-то яме и знаками велели им остановиться. Затем, также жестами, приказали им спускаться в яму. Никита подошел к самому краю ямы и заглянул в нее. Яма была глубокой, не меньше двух с половиной метров в глубину. К краю ямы была приделана веревочная лестница.

Один из сопровождавших подтолкнул Никиту и знаками велел ему спускаться по лестнице в яму. Никита покачал головой. Сопровождавший что-то выкрикнул на арабском языке. Никита молча указал на раненого Евгения. Конвоир стал знаками объяснять, что, когда Никита и Алексей спустятся в яму, конвоиры туда же спустят и Евгения, а Алексей и Никита примут его.

– Спускайтесь, братцы, в эту преисподнюю, – слабо улыбнулся Евгений. – Все равно эти славные парни от нас не отвяжутся, пока мы не спустимся. Вижу по их рожам… А я – как-нибудь следом…

Вначале Никита, а затем и Алексей спустились по веревочной лестнице в яму. Затем конвойные помогли Евгению встать на шаткую лестницу, а Никита и Алексей его приняли. Конвоиры что-то сверху весело сказали и убрали лестницу.

– С новосельем всех вас, дорогие товарищи! – невесело усмехнулся Евгений. – А что, ничего себе квартирка. Подходящая. Можно даже сказать – благоустроенная. Вот – даже яма у стены для отправления естественных надобностей. Дали бы еще пожрать и попить – так и вовсе было бы замечательно.

– Давай-ка осмотрим твою рану, – сказал Никита. – Пока совсем не стемнело…

В ранах Никита понимал меньше, чем Марина. Но и он, размотав окровавленные бинты, понял, что дело обстоит плохо. Кожа вокруг раны покраснела и даже, показалось Никите, слегка посинела, и, что больше всего не понравилось Снегову, вокруг раны образовалась опухоль. Кровь из раны почти не сочилась, но хорошо это было или плохо, Никита не знал. Как мог, он обработал рану, неумело сделал укол, так же неумело наложил повязку.

– Ничего, – улыбнулся Евгений, – подходяще! Почти не болит. И что там видно?

– Да ничего особенного, – сказал Никита. – Могло быть и хуже…

– Ну, поглядим, что будет дальше… – неопределенно произнес Евгений. – А пока – присяду-ка я. Что-то меня и знобит, и мутит…

Примерно через полчаса им спустили в привязанной к веревке корзине еду: три черствые лепешки, сыр и воду. И, вытягивая корзину наверх с помощью все той же веревки, что-то им сказали. И расхохотались.

– Пожелали нам приятного аппетита и таких же приятных снов, – перевел Алексей. – И вам того же, добрые люди…

– Я все думаю о наших девчонках, – вздохнул Алексей. – Где они? Как им там?

– Примерно так же, как и нам, – мрачно ответил Никита. – А там, как говорил этот Гюрза, взойдет солнце…

* * *

Утром Никите, Алексею и Евгению спустили воду для умывания – в медном кувшине, привязанном к веревке. А затем, в корзине, завтрак – все те же лепешки с сыром и воду для питья. Но Евгений не умывался и почти ничего не ел и не пил. Ночью ему стало хуже, у него разболелась рана, а вслед за ней – и вся левая часть тела, его знобило, у него, похоже, был сильный жар. Последний обезболивающий укол, который сделал ему Никита, лишь на малое время облегчил боль, но вскоре она возобновилась.

– Похоже, что я причаливаю, – сквозь зубы проговорил Евгений. – Было у нас в детстве среди пацанов такое выражение. Красноречивое, не правда ли?

Никита, ничего не отвечая на это, поднял голову. Вверху, по краю ямы, мелькали чьи-то тени. Похоже, там кто-то ходил.

– Эй! – крикнул Никита. – Эй!

Над ямой склонилось бородатое лицо. Охранник что-то спросил по-арабски.

– Он ранен! – произнес Никита, показывая на Евгения. – Ему нужна срочная помощь!

Охранник, похоже, ничего не понял, потому что повторил свой вопрос.

– Погоди, – остановил Никиту Евгений. – Я – сам… Я ведь знаю арабский язык…

Превозмогая себя, Генералов приподнялся и произнес несколько слов на арабском. Бородатый охранник некоторое время размышлял, затем его лицо исчезло.

– И что теперь? – безнадежным тоном произнес Алексей. – Понял что-нибудь этот сын пустыни или, может быть, до него так и не дошло?

– Подождем, – пожал плечами Никита. – Что нам остается? Только ждать…

Вскоре вверху послышался шум, и в яму заглянули сразу три бородатых лица. Один из заглянувших что-то сказал и сделал какие-то жесты руками. Затем в яму спустилась веревочная лестница.

– Велят нам подниматься, – сказал Евгений. – Всем троим…

– Ты как – сможешь подняться? – спросил Никита у Генералова.

– Если вы меня подтолкнете, а те бородатые молодцы меня подхватят, то, наверно, смогу, – предположил Евгений. – В любом случае нам некуда деваться. Не подыхать же в этой яме…

– Тогда – вперед, – без всякого энтузиазма сказал Снегов. – Вернее, вверх.

Никита и Алексей помогли подняться Евгению. Генералов одной ногой встал на веревочную перекладину лестницы и ухватился здоровой рукой за боковую веревку. Так, помогая себе одной рукой, он стал медленно подниматься. Никита и Алексей, как могли, его поддерживали. Бородачи молча наблюдали за мучительным восхождением Евгения.

– Помогите мне подняться, – сказал им Генералов по-арабски. – Я ранен.

Сверху протянулись три руки, и вскоре Евгений оказался на поверхности. Никита и Алексей выбрались самостоятельно.

– Велят идти за ними, – сказал Евгений.

Никита и Алексей подняли Генералова с земли, подхватили его под руки и пошли вслед за бородатыми охранниками.

– Куда это они нас? – мрачно спросил Никита. – Зачем?

– Кумысом угощать, – так же мрачно ответил Алексей. – Или что они там пьют… Вчера угостили Максума и других наших телохранителей, сегодня наш черед. Глянь, у всех этих орлов пустыни – оружие. Точно ведут нас на расстрел…

– Вряд ли, – не согласился Никита. – Если бы они хотели нас убить, то убили бы там. В том уничтоженном оазисе. Для чего им было нас тащить сюда? Я так думаю, что намечается разговор.

– Разговор о чем? – хмыкнул Алексей. – И с кем? С этим Гюрзой?

Никита лишь молча пожал плечами.

Их подвели к какому-то сооружению, сложенному из дикого камня. Может, это было жилое здание, может, какое-то иное – журналисты, разумеется, этого не знали. Охранник, который шел впереди, поднял руку. Все остановились. Охранник вошел в здание. Вскоре он вышел и сделал жест рукой, означавший, что журналистов следует завести в помещение.

Внутри помещение представляло собой просторную комнату, устланную коврами. На одном из ковров, на возвышенности, сидел Гюрза собственной персоной. Рядом с ним восседали несколько бородатых мужчин. Кроме них, по разным сторонам помещения в свободных позах стояли несколько вооруженных мужчин. И Гюрза, и мужчины были в просторных арабских одеждах. В помещении было прохладно, хотя откуда струилась прохлада, было непонятно.

Но не это сейчас интересовало трех мужчин-журналистов. Сбоку, у самой стены, сидели на коврике Анастасия и Марина. Вот что сейчас было самым главным и важным – Анастасия и Марина!

– Вы как? – спросил у них Никита.

– Нормально, – ответила Величко и даже усмехнулась. – Здесь, оказывается, сплошные джентльмены. Никто до нас не дотронулся даже пальцем. Накормили, напоили, дали умыться… Более того, помогли выбраться из ямы. Одним словом, то самое восточное гостеприимство… Вы-то как? Как Евгений?

– Сама видишь, – сказал Никита. – Плохо ему…

– А вы меня заранее не отпевайте, – отозвался слабым голосом Генералов. – Я еще ого-го!

– Мы это видим, – ободряюще произнесла Марина. – Ты молодец… Как вы думаете, зачем нас сюда привели? Что они хотят с нами сделать?

– Думаю, предстоит разговор, – предположил Никита.

– О чем?

– Ну, они скажут, о чем…

Ни Гюрза, ни прочие из присутствующих не вмешивались в этот разговор. И только когда журналисты умолкли, Гюрза произнес несколько фраз.

– Он говорит, что желает с нами побеседовать, – перевела Марина. – Говорит, что разговор серьезный. Предупреждает, чтобы мы, прежде чем отвечать, хорошо подумали.

– Начало обнадеживающее, – иронично произнес Алексей. – Интересно знать, какое будет продолжение.

– Скажи ему, что у нас – раненый, – сказал Никита. – Ему нужна помощь. Переведи, что мы не будем ни с кем и ни о чем разговаривать, пока они не помогут нашему раненому.

– Он говорит, – выслушав ответ Гюрзы, сказала Марина, – что им нечем помочь нашему раненому. У них нет никаких лекарств… И потому нашему раненому нужно полагаться только на волю Аллаха.