Текст книги "Заморский тайник"

Точно так же думал и оперуполномоченный Кукушкин. Поэтому, прихватив с собой на всякий случай двух милиционеров, он помчался к Коле Лысому. Коля оказался дома и встретил Кукушкина и милиционеров неласково. Он всех, кто к нему приходил, встречал неласково, уж такой это был неприветливый человек. За исключением, конечно же, квартирантов – те платили ему деньги.

– И чего приперлись? – Коля перегородил собою вход в ворота – он не хотел, чтобы милиционеры входили в его двор.

– Поговорить надо, Коля, – миролюбиво произнес Кукушкин.

– Не о чем мне говорить с милицией!

– Тебе, может, и не о чем, а вот нам – есть о чем, – сказал на это Кукушкин. – Для того мы и приехали.

– Сказано – не желаю я говорить с милицией! Имею право!

– Ну, так ведь и у нас тоже есть права. – Кукушкин насмешливо прищурился, глядя на Колю. – Не о девочках мы хотим с тобой поговорить и не о видах на урожай картофеля. А допросить тебя как свидетеля по уголовному делу. И в соответствии с законом ты обязан вступить с нами в беседу и сказать нам правду. Под подпись в протоколе! А будешь брыкаться – вот тебе и уголовная статья. Два года лишения свободы! Так что наши права посильнее твоих, ты это учти. Ну так состоится разговор? А то собирай манатки, и поедем в кутузку. На два года.

– Что вам надо? – Было заметно, что слова Кукушкина произвели на Колю должное впечатление. – Живу я тихо, законов не нарушаю…

– Так уж и не нарушаешь? – усмехнулся Кукушкин. – А незаконные доходы в виде денег с квартирантов? А твое упорное нежелание трудиться на благо общества? То бишь – тунеядство? Ну и вот можешь прибавить к двум годам, о которых я тебе намекнул только что, еще годика три. Итого пять. В местах с суровой архитектурой и безрадостным климатом. Ну так как? Побеседуем?

– Что знаю, то и скажу, – мрачно произнес Коля. – А чего не знаю, о том и не скажу. Потому что не знаю.

– Вот это уже другой разговор. – Кукушкин похлопал Колю по плечу, чем, надо сказать, ничуть его не обрадовал. – Тогда пропусти-ка нас во двор. Там и побеседуем. У ворот что за беседа?

– Проходите, – пробурчал Коля.

Кукушкин и милиционеры прошли и осмотрелись.

– Ты один дома? – спросил Кукушкин.

– А кто у меня может еще быть! – недовольным голосом произнес Коля.

– Ну, скажем, твои квартиранты.

– Какие еще квартиранты?

– Заготовители. Два красивых молодых человека.

– Нет у меня никаких квартирантов!

– Ох, Коля…

– Говорю же, нет их! Были, да уехали!

– И когда уехали?

– Вчера, ближе к вечеру. Я им говорю, куда же вы, на ночь глядя? Переночевали бы, а уж потом бы и ехали. Нет, говорят, дела у нас. И уехали.

– А на чем уехали-то?

– А на машине, – неохотно ответил Коля. – На машине они ко мне прибыли, на ней и уехали.

– И что за машина? Марка, цвет, номер?

– Цвет бежевый, а в марках я разбираюсь плохо. Могу ненароком и соврать.

– Коля… – многозначительно произнес Кукушкин. – Не нарывайся на неприятности. Они и так висят на тебе, как репьи на собаке. Так что не буди лихо, пока оно тихо.

– «УАЗ», – сказал Коля. – Бежевого цвета.

– Вот ведь можешь, когда захочешь! – поощрил Колю Кукушкин. – Ну, а номер? Вот только не говори, что ты его не запомнил! Это при твоем-то склочном характере! Ты ведь, если тебе надо, можешь запомнить все на свете! Ну так мы тебя внимательно слушаем.

– Вот не помню – и все тут! – заупрямился Коля. – Даже и не спрашивайте меня! Разве я обязан запоминать всякие номера? Я не работаю в милиции! Это вы работаете в милиции! Вы и запоминайте, что вам надо!

– Вот чем хороша статья за тунеядство? – туманно выразился оперуполномоченный Кукушкин. – А хороша она тем, что с ней нет никакой возни и мороки. Вот тебе – тунеядец, составляешь на него протокол, и дело в шляпе. А через недельку – суд, и катит тунеядец за казенный счет к северным оленям. Сроком на год. Ты, Коля, уясни суть моего намека… Это очень прозрачный намек.

– Кажись, вспомнил я номер, – неохотно произнес Коля. – Запоминайте или, если хотите, записывайте…

И Коля продиктовал номер.

– Интересное дело! – заметил один из милиционеров. – Да ведь это – не наш номер. Не здешний. Это московский номер.

Кукушкин ничего не сказал, лишь азартно прищелкнул пальцами. А затем спросил у Коли:

– И что тебе рассказывали твои квартиранты?

– Ничего они мне не рассказывали, – ответил Коля. – Сказали лишь, что заготовители. И все. Да и какой резон мне их расспрашивать? Пожили, заплатили, и до свидания.

– А много заплатили? – спросил Кукушкин.

– А вам зачем знать? – нахмурился Коля.

– Исключительно из интереса, – улыбнулся Кукушкин. – Ну так сколько же?

– Хорошо заплатили, – сказал Коля. – Щедро. В три раза больше, чем платили всякие прочие…

– Вот как! – Кукушкин улыбнулся еще шире. – Да ты теперь богач! Ну, а как они выглядели, эти твои квартиранты? Вот только не говори, что ты не запомнил их примет. Не поверю. Или что один из них высокий, кудрявый и худой, а другой – толстый и лысый. Тоже не поверю. Ну так нарисуй нам их подробные портреты.

Приметы, которые сообщил Коля, были похожи на приметы тех двух людей, которые опоили старика-сторожа и украли из храма икону. Даже очень похожи, едва ли не один к одному.

– А их паспортов ты случайно не видел? – на всякий случай спросил Кукушкин.

– А зачем мне их паспорта? – буркнул Коля.

– Что, и своих имен они тебе не называли?

– Называли, – припомнил Коля. – Одного, значит, зовут Филипп, а другого – Эдуард.

– Угу… – сказал Кукушкин. – Филипп и Эдуард… Что ж, выношу тебе, Коля, благодарность за те ценные сведения, которые ты предоставил следствию. Общительный ты, оказывается, человек! Это, конечно, если найти к тебе правильный подход. А засим бывай здоров.

– И что со мной теперь будет? – спросил Коля вдогонку тревожным голосом.

– Тюряга тебе будет, Коля, – как я и говорил. Если не устроишься на работу. Неминуемая тюряга сроком на год. Вполне хватит, чтобы пообщаться с белыми медведями и песцами. Это я обещаю тебе без всяких прозрачных намеков. Так что – делай выводы.

Из беседы с Колей Лысым оперуполномоченный Кукушкин сделал дополнительные выводы. Дорисовал, так сказать, к картине преступления дополнительные штрихи. И картина в итоге получилась такая. Из Москвы – и, скорее всего, именно из Москвы, потому что номера на машине были московские, – в Терентьевск прибыли два подозрительных типа. Два вора, если называть вещи своими именами. Прибыли они в Терентьевск целенаправленно – чтобы украсть из храма икону Михаила Архангела. И они ее украли. Украли, значит, сели в машину и укатили обратно в Москву. На машине – это очень даже удобно. Машина – это тебе не поезд и не самолет. В собственной машине никто у тебя багажа не проверит. И, значит, не найдет украденной иконы.

Предусмотрительные это были воры, а значит, и опытные. Вот и имена-то какие себе придумали – Эдуард и Филипп! Соврали, конечно, потому что какой опытный вор станет кому-то сообщать свое имя? Да, серьезные ребята… И, должно быть, богатые. Вот ведь какие деньжищи они заплатили Коле Лысому – в три раза больше, чем прочие его квартиранты! Ну да оно и понятно. Сама-то икона стоит, можно сказать, миллион рублей! Так что эти воры внакладе не останутся.

Вот только где оперуполномоченному Василию Кукушкину теперь их искать, тех воров? В какие края кидаться? Не было у него на этот счет никакого ответа…

Глава 4

Деревня Красуха была небольшой – всего три улочки, да и на них брошенных домов было едва не половина. Вымирала деревня, уходила, так сказать, в историческое небытие. Этому были свои резоны и основания – деревня располагалась в глуши, вдалеке от промышленных и прочих центров, вдалеке от дорог. У всего на свете есть свое начало и свой конец – в том числе и у деревень.

Но покамест в Красухе еще жили люди, а где люди – там и самые разные заботы и беды. С одной такой бедой и обратилась местная жительница – старуха Татьяна Карповна – к местному участковому Григорию Стогову. В Красуху Стогов наезжал нечасто – на его участке было еще шесть деревень, так что особо не наездишься. Да и что там было делать, в той Красухе? Там, с точки зрения закона, царили тишь и благодать. Да и кому там было нарушать спокойствие? Большинство жителей Красухи были стариками, а старики – люди тихие…

Но, конечно, случались и всяческие недоразумения. Именно так – недоразумения, а не преступления, потому что, опять же, какие из стариков преступники? Поругаться с соседом и потом сразу же помириться – это и есть недоразумение. А кроме ссор, в Краснухе никаких противозаконностей и не случалось.

Но все в этом мире до поры до времени. А поскольку деревня Красуха – часть мира, то, стало быть, и она тоже живет по мировым законам, в которых все до поры до времени. В чем участковый Григорий Стогов и убедился, прибыв однажды в деревню.

Прямо посреди улицы его встретила одна из жительниц – старуха Татьяна Карповна.

– А погоди-ка, Гришенька! – сказала Татьяна Карповна. – Не торопись и выслушай меня. Потому что беда у меня. Уж такая беда, что не приведи и помилуй!

– А что такое? Что у тебя случилось?

Участковый знал всех деревенских жителей наперечет, они, соответственно, знали его, а потому и обращались друг к другу на «ты» – как, собственно, это и принято в русских деревнях.

– Пропажа у меня случилась, вот что, – горестно заявила старуха. – Неожиданная пропажа. И прямо-таки невосполнимая.

– И что же у тебя пропало? – спросил участковый. – Твоя коза? Или пять твоих куриц?

– Тебе бы все зубоскалить, – неодобрительно заметила Татьяна Карповна. – Как был ты сызмальства зубоскал, так им и остался. Несмотря на твои высокие должности. А я говорю тебе серьезно. Можно даже сказать – официально.

– Вот как? – Участковый снял фуражку и почесал затылок. – Значит, официально? Что ж, это серьезно… Тогда присядем вот на ту скамеечку, и ты мне все расскажешь. От начала и до конца, и со всеми подробностями.

– Иконка у меня пропала, – сказала старуха. – Кажись, позапрошлой ночью и пропала. Была – и нет ее. Один лишь темный след на стене остался…

– Какая иконка? – не понял участковый.

– А Николая Чудотворца. Добрая иконка, намоленная. А уж какая древняя – тех годов и не сосчитать. От матери она мне досталась. А ей – от ее матери. А той матери – от ее матери. А уж перед тем я и не знаю…

– Ну и куда она подевалась, твоя иконка? – спросил участковый.

– Говорю же – пропала! – в голосе Татьяны Карповны послышалось негодование. – Или ты меня совсем не слушаешь?

– Я тебя слушаю очень внимательно! – заверил участковый. – А только мне непонятно – как это она пропала?

– А вот так и пропала. – Старуха удрученно махнула рукой. – Была – и нет ее. Висела на стене долгие годы, а теперь только темное пятно от нее осталось.

– А может, ты ее просто сняла со стены да и позабыла об этом? – спросил участковый. – Спрятала в сундук, там она и лежит. Ты проверяла в сундуке?

– Это икону-то! – с негодованием произнесла Татьяна Карповна. – И для чего бы я ее снимала, да еще и прятала в сундук? Ведь икона же! Ей полагается висеть в красном углу! Там она и висела… Или ты не знаешь, где положено висеть иконам? Нехристь ты, Гришка, и зубоскал. Как тебя только в участковые-то определили? Они должны быть людьми серьезными и понимающими…

– Да ты погоди ругаться, Карповна! – Участковый рассмеялся – он вообще был человеком веселым и легким в общении. – Я ведь что хочу? Я хочу как следует разобраться! А ты на меня с ругательствами! Ты давай-ка прекрати свои скандалы да и расскажи мне все толком и с расстановкой. А уж дальше будем думать, что к чему.

Старухин рассказ с толком и расстановкой был таким. Два дня назад она с другой деревенской старухой, Прасковьей Михайловной, отправилась в лес за ягодой. Ягоды набрали много. Известное дело, набранную ягоду надо переработать, и чем скорее, тем лучше. Занялись ягодой в доме у Прасковьи Михайловны, уработались до позднего вечера, там Татьяна Карповна и заночевала.

Утром следующего дня она пришла домой и просто-таки остолбенела от удивления и страха. Да и было от чего и удивиться, и испугаться. Дверь в дом отчего-то оказалась незапертой, а ведь старуха отлично помнила, что, уходя, она запирала дверь! Тут же она и определила, отчего дверь не заперта: оказалось, что кто-то выдернул пробой на двери вместе с замком. Оно, конечно, дверь была несерьезная, хлипкая и шаткая, но все равно – какой вражьей силе понадобилось такое неслыханное безобразие? До сей поры в Красухе ничего такого и не видано было, и не слыхано. А тут – нате вам!

С опаской Татьяна Карповна вошла в дом – а вдруг эти варнаки, которым для чего-то понадобилось ломать замок, находятся сейчас в доме? Но в доме никого не оказалось. Зато в доме все было истоптано, следы чьих-то сапожищ виднелись на голом полу и на домотканых ковриках, расстеленных здесь же, на полу, и на деревянной скамье, стоящей у стены. Следы на скамье напугали и удивили Татьяну Карповну пуще всего. Это кому же понадобилось в ее отсутствие забраться в дом, да еще и топтаться на скамейке?

Впрочем, тут же она и определила, отчего на скамейке образовались следы. А потому, что кто-то в грязных сапожищах взбирался на ту скамейку. А взбирался он на нее для того, чтобы снять со стены икону Николая Чудотворца! Именно так, потому что не было на стене иконы! Был лишь темный след на стене от ее недавнего присутствия, а сама икона пропала! Да что же это такое творится? Какому варнаку понадобилась та икона? И для чего она понадобилась?

– Погоди-ка, Карповна, – перебил старуху участковый. – А ты точно помнишь, что не снимала сама ту икону? Допустим, сняла ты ее и упрятала в чулан. Ты смотрела в чулане-то?

– Нехристь ты, Гришка, и басурманин! – с негодованием ответила старуха. – Для чего бы мне ее снимать? Для чего прятать в чулан? Неужто место иконы – в чулане? Ей-то место на стене, в переднем углу! Нет в тебе, Григорий, никакого понятия!

– Ладно, Карповна, ладно! – поднял руки участковый. – Признаюсь – сплоховал я с таким вопросом. Брякнул не подумавши. Но, с другой стороны, может, ее в чулан или в какое-то другое место спрятали те неизвестные личности, которые сняли ее со стены? Вот я и спрашиваю – ты искала икону у себя в доме во всяких потаенных местах?

– Как же не искать! – ответила старуха. – Вместе с Прасковьей и производили мы обыск в моем собственном доме. Да только ничего мы не нашли. Пропал Николай Чудотворец, и все тут! Украли у меня иконку! А ведь какая была икона! Чудодейственная, старинная! От матери мне досталась! А ей – от ее матери! А той матери – от ее матери! А перед тем – от матери ее матери, которая…

– Да ты, Карповна, погоди заниматься своими многовековыми летоисчислениями! А то я уже в них напрочь запутался… Ты вот что мне скажи. Ты мне скажи о следах.

– О каких таких следах? – не поняла Татьяна Карповна.

– Ну, тех, которые оставили у тебя в доме неизвестные личности. Ты ведь сама говорила, что натоптали они у тебя – и на полу, и на скамье. Так что там со следами? Сохранила ты их?

– А для чего мне их было сохранять? Вытерла мокрой тряпкой, и все тут. Неужто я бы стала терпеть такой беспорядок у себя в доме?

– Ну, это ты зря, – упрекнул Татьяну Карповну участковый. – Следы-то надо было сохранить для следствия.

– И это сколько же времени я бы их хранила? – В голосе старухи послышалось ехидство. – Неделю? Целый месяц? Ведь ты же того и сам не знаешь, когда прибудешь в нашу Красуху! Ты же в ней появляешься, как месяц в хмурую погоду – промелькнешь, и нет тебя. Неужто я бы так и жила целый месяц с теми следами? Ведь следы-то те – вражьи следы, а я – старуха одинокая и пугливая. Вот и стерла…

– Ладно уж, если так. – Участковый почесал затылок. – Но ты-то хоть запомнила, как выглядели те следы? Вот ты говорила, что это были следы от сапог… Каких таких сапог? Кирзовых? Резиновых? Постарайся припомнить это обстоятельство самым подробным образом.

– Да это я сказала просто так – для красного словца. А на самом-то деле… На самом деле, мне помнится, то были вовсе и не сапоги. Неужто я не знаю, какие бывают следы от сапог – хоть от кирзовых, хоть от резиновых? Полжизни я проходила в такой-то обутке… Нет, пожалуй, это были следы не от сапог…

– Вот как? А от чего же тогда?

– А были это как бы следы от башмаков. Грубые такие башмаки, с толстыми подошвами… Городские то есть башмаки. В городе в таких ходят. А у нас никто в них и не ходит. Ну ты-то участковый, так что должен знать, кто в чем ходит в городе, а кто – в деревне. Вот ими-то и натоптали в моей хате… Городскими башмаками. Да и как было не натоптать? Накануне-то прошел дождичек. Небольшой, баловник, а не дождик, но грязь все равно развез. Вот той грязью в моем доме и наследили.

– Значит, так, – в раздумье произнес участковый. – А теперь, Карповна, ответь мне на такой вопрос. Как ты думаешь, кому бы могла понадобиться твоя иконка?

– Да кому? – в раздумье произнесла Татьяна Карповна. – Мыслю так, что многим она могла понадобиться. Иконка-то непростая, старинная. Мне она досталась от матери, а ей – от ее матери, а той матери – от ее матери, а той…

– Ладно, ладно! – участковый замахал руками. – Ведь, я думаю, не твоя же матушка украла ту икону!

– Да что ты такое говоришь, нечестивая твоя душа! – старуха также замахала руками. – Как такое может быть, чтобы моя матушка украла ту икону! Да ее и на свете нет, матушки-то! Вот уже тридцать годков, как нет! Неужто она явилась за иконой с того света? Как есть ты басурманин, Гришка, если говоришь такие слова! Просто-таки тьфу на тебя!

– Да не о твоей покойнице матушке я веду речь! – взмолился участковый. – Я и говорю, что икону украл кто-то живой! Стало быть, кто именно? Вот о чем я веду речь, а не о всяких разных пращурах!

– Ну, так бы и говорил, – проворчала старуха.

– Так ведь я так и говорю!

– А не знаю я, кому могла понадобиться моя иконка. В деревне-то и украсть ее некому, сам знаешь. Значит, украл кто-то чужой.

– Да откуда ему тут взяться – чужому?

– Не знаю я. Может, кто и взялся… Вот, скажем, как те ученые из Москвы, которые приезжали ко мне весной смотреть на икону Николая Чудотворца. Неужто не помнишь? Ты еще их сопровождал…

Конечно, участковый Григорий Стогов помнил тех приезжих ученых. Как они узнали про ту икону – неведомо, но узнали и не поленились прибыть в такую глушь. Явившись в сопровождении участкового к старухе Татьяне Карповне, они долго и восхищенно ахали и охали, затеяли ученые споры, сыпали непонятными научными терминами, расспрашивали Татьяну Карповну, откуда у нее такая икона, даже что-то записывали с ее слов. А затем сказали: «Вам, милая старушка, негоже хранить у себя такую удивительную редкость, потому что ей самое место в столичном музее! Ибо она есть достояние культуры и всего человечества. А здесь, у вас, кто ее увидит? Так что же – отдадите икону в музей?» – «А не отдам! – решительно заявила Татьяна Карповна. – Потому что знаю я ваши музеи! Там у вас на каждой стене понавешены всякие срамные девки в голом виде! Неужто иконе Николая Чудотворца место среди такой-то срамоты? Не отдам, даже и не просите!» – «Да нет у нас в музеях никаких голых девок! – пытались разубедить старуху приезжие ученые. – И быть не может! У нас приличный советский музей. В нем сплошные древности. Неправы вы, мамаша!» – «А все равно не отдам! – упрямилась старуха. – Как можно! Эта икона досталась мне от моей матери, а ей – от ее матери, а той матери – от ее матери… А потому даже и не просите! Как можно – икону Николая Чудотворца, да к срамным девкам?» Так и не отдала. С пустыми руками те ученые приехали в Красуху, с тем же самым и уехали. Но перед отъездом наказали Татьяне Карповне: так, мол, и так, вы эту икону храните и никому не отдавайте, потому как народное достояние. И выдали старухе серьезную бумагу о том, что ее икона отныне находится под охраной государства, несмотря на то что висит в ее доме в захолустье. Читал участковый Григорий Стогов ту бумагу, как же. И даже разъяснял Татьяне Карповне и всем прочим деревенским жителям ее мудреную суть. Помнил участковый тех трех ученых, как не помнить…

Но и что же с того, что он их помнил? Ведь не они же украли ту икону! Разве могут ученые что-то украсть? Какие же они после этого ученые? А может, они и вовсе не были никакими учеными, а лишь прикидывались ими, чтобы, значит, выманить икону у Татьяны Карповны? Не выманили и вот теперь еще раз приехали в деревню и украли иконку. Как говорится, не мытьем, так катаньем… И что, если оно и вправду так? Где деревенскому участковому Григорию Стогову искать сейчас тех ученых, или кто они есть на самом деле? Просто-таки голова каруселью от таких размышлений!

– Ладно! – Участковый решительно поднялся. – Вот что, Карповна… А отведи-ка меня в свой дом! Мне надо произвести там осмотр. А вдруг воры что-нибудь там позабыли или уронили? Всякое бывает. А это, если хочешь знать, зацепка. Ниточка к клубочку. Ты меня понимаешь? Вот и веди…

Но ничего такого в доме у Татьяны Карповны участковый не обнаружил. Если воры что-то и обронили, то Татьяна Карповна, конечно, вымела это «что-то» из дома веником. Вместе со следами от городских башмаков. Чистоплотной старухой была эта Татьяна Карповна, что и говорить.

– М-да, – глубокомысленно заметил участковый, вышел из старушечьего дома, сел на завалинку и задумался.

Так где же ему искать тех воров? А найти нужно было непременно. Как ни крути, а полноценная кража. К тому же икона старинная, а старинные иконы, Григорий Стогов где-то это слышал, стоят немалых денег. Стало быть, старухе Карповне, помимо всего прочего, причинен немалый материальный ущерб. Так и есть – полноценная кража, да притом со взломом! А краж на своем участке участковый Григорий Стогов не терпел. Он буквально-таки спать спокойно не мог, если на его участке случалась кража! Правда, их и было немного, краж-то, но ведь дело было даже не в этом. Много их или мало, а все они должны быть раскрыты, то, что украдено – найдено, а те, кто украл, – пойманы и посажены. И по-другому никак быть не может. Потому что если по-другому, то это означает, что Григорий Стогов – плохой участковый. С такой мыслью Григорий примириться не мог.

Но с чего же ему начинать расследование? А вот с чего. Нужно поговорить с деревенскими жителями, не видел ли кто каких-то посторонних личностей в деревне. Если те личности и впрямь появлялись в Красухе, то быть того не может, чтобы они остались незамеченными! В Красухе каждый человек на учете и на глазах, хоть свой, хоть чужой. Особенно, конечно, чужой. Чужого человека всегда заметят в деревне, и в связи с его появлением у народа всегда возникнут всякие разные вопросы: кто он, да откуда прибыл, да к кому, да зачем… Ну, а где вопросы, там и ответы. Деревенские жители – они такие: они не успокоятся до тех пор, пока не разузнают о приезжем человеке все до последнего нюанса. Надо только правильно спросить у народа, и он все тебе расскажет.

…Да, действительно, недавно в Красухе побывали чужие люди. Их было двое – оба молодые мужчины, вежливые, обходительные. Одеты не по-деревенски – такой одежды и обуви в Красухе никто не носит. Прибыли они ближе к полудню, аккурат накануне той ночи, когда обокрали старуху Карповну. А наутро, после кражи, и отбыли. Приезжали они в Красуху на машине марки «УАЗ», а ни на чем другом в Красуху и не доберешься. Тем более что всю последнюю неделю здесь брызгал дождик. Он хотя был и небольшой, но для того, чтобы развести грязь, большого и не надо.

Что приезжие о себе говорили? Говорили, будто они заготовители, и этим удивили деревенский народ до крайности. Потому что здесь и заготавливать-то нечего. Разве что грибы и ягоды – их нынешним летом в лесных окрестностях навалом. Однако приезжие даже не обмолвились ни о грибах, ни о ягодах…

А ночевали они в доме лесника Лехи Поликарпова. Он-то, этот Леха Поликарпов, может статься, поведает о приезжих подробнее – ведь о чем-то он с ними общался! Вот, слышно, даже ужином их кормил и даже предлагал им выпить самогону. От ужина приезжие не отказались, а от самогона – отказались. И это было также делом удивительным, потому что все прежние заготовители, сколько бы их ни наезжало в Красуху, никогда не отказывались от самогона… А значит, никакие они, должно быть, не заготовители. А кто они на самом деле – пускай участковый спросит у Лехи Поликарпова.

Григорий Стогов побывал, конечно, у Лехи Поликарпова и обо всем его расспросил. Но узнал он немного по той причине, что приезжие ничего такого о себе Лехе не рассказывали. Сказали лишь вкратце, что они якобы заготовители, повосхищались здешними видами, расспросили Леху о его житье-бытье, да и все. А приезжали на «УАЗе». Запомнил ли Леха номер машины? Ну, а как же? Конечно, запомнил. Он – лесник, а значит, человек наблюдательный и с цепкой памятью. Леха тут же продиктовал номер, и участковый мимоходом удивился – номер, оказывается, был не здешний, а московский. Вот так-то – московский! Неужто эти двое приехали в Красуху из самой Москвы? Спрашивается – за какой такой надобностью? Хотя, может, оно и понятно, за какой надобностью… За иконой они приехали, вот за чем.

– Ну, а не выходили ли твои постояльцы куда-нибудь ночью? – спросил участковый у Лехи.

– Выходили! – ответил Леха. – Точно, выходили! Можно сказать, я это наблюдал собственными глазами!

– Тогда расскажи об этом во всех подробностях! – потребовал участковый.

– Да что ж – подробности… – Леха наморщил лоб. – Подробности, значит, такие. Сплю, значит, я. И жена моя спит тоже. Ну и детишки, само собой. Понятное дело, что и постояльцы. И вот спросонок я слышу – во дворе загавкала собака. Да так злобно, будто там, во дворе, появился кто-то чужой. Что такое, думаю? Кому это не спится по ночам, по какой такой надобности не спится? Встал я, значит, и – к окну. И вижу: из калитки выходят два человека. Именно так – выходят, а не входят. Кто такие? Эге, да это же мои квартиранты! Точно они! Да куда же это понесла их нелегкая посреди ночи, думаю? Конечно, окликать я их не стал. А то ведь, если окликнешь, то недалеко и до беды. Личности они – мне малоизвестные, и кто знает, кто они на самом деле? Ладно… Спать я больше не ложился, какой уж тут сон? Представь, даже ружьишко я к себе пододвинул на всякий случай. И решил я дождаться их возвращения. В том, что они вернутся, я не сомневался. Потому что ушли-то они пешком, а их машина осталась у меня во дворе. Куда же они денутся, от машины-то?

– И когда они вернулись? – спросил участковый.

– А примерно через полтора часа. Я даже на часы взглянул ради такого случая – точно, через полтора часа. Вернулись, значит, потихоньку прошли в свою комнатку, а она у меня с отдельным входом, и – молчок до самого утра. То есть больше никуда и не выходили.

– И что же утром?

– А ничего. Утром они сказали, что уезжают. Вежливо поблагодарили меня за ночлег, за хлеб-соль, дали мне денег и уехали. Даже завтракать не стали, хотя я и предлагал.

– А много ли дали денег-то? – спросил участковый.

– А вот представь, что много! Можно сказать, заплатили тройную цену против обычной. Я даже удивился – зачем так много, не ошиблись ли они? Ничего, отвечают, все в порядке, все так и надо, это тебе за твою доброту. Странные люди, непонятные мне… Но не заготовители они, это точно. Уж я их навидался, заготовителей-то…

– Ну, а можешь ты описать их приметы? – спросил участковый.

– Отчего не могу? Очень даже могу. Вот слушай. Или, если хочешь, записывай.

Участковый выслушал и записал, затем спросил у лесника:

– А одеты-то они были во что? Главное – во что обуты?

– Обутка-то у них – интересная, – усмехнулся Леха. – Не наша обутка, не деревенская. У обоих башмаки на толстенных подошвах. Износу тем башмакам нет, я так думаю. Основательные башмаки, не какие-нибудь кирзачи. И одежка тоже не нашенская. Городская одежка. Вроде как джинсы. По телевидению их иногда показывают. Может, видел?

– Ладно, – сказал участковый. – Разберемся, кто и что я видел… А тебе спасибо за ценные сведения.

– Не за что, – махнул рукой Леха. – Что знал, то и сказал. Так неужто это они?..

– Что – они? – нахмурился участковый, хотя вопрос, заданный Лехой, был ему вполне понятен.

– Ну, украли иконку у Карповны…

– Пес их знает, они или не они, – задумчиво ответил участковый. – Но, скорее всего, именно они и есть. Потому что для чего они приперлись в деревню, да еще на машине с московскими номерами? Издалека, стало быть, приехали… Что им здесь понадобилось? Да еще аккурат накануне кражи? Вот то-то и оно. Прибыли, украли и тотчас уехали. Даже не позавтракав… Подозрительно все это! Очень даже подозрительно! Вот только где мне теперь их искать – этих путешественников в нездешних башмаках?..