Текст книги "Последний бой комбата"

Чеченец покачнулся. Из черных глаз брызнули слезы, из ноздрей хлынула кровь. Но он снова устоял, вот только выронил кинжал, что его и погубило. Старший лейтенант, получив явное преимущество, провел еще серию ударов в голову, горло и солнечное сплетение чеченца. Боевик рухнул на спину.

Ну, вроде всё. Офицер бил на поражение; один только удар в горло должен был убить противника. Гришин, подняв автомат «духа», осмотрел через проемы в стенах комнаты и вошел в дом. В кухне он увидел на столе пачку сигарет и две гранаты. Хотел забрать их, как услышал за спиной шум. Резко обернулся – и был сбит с ног набросившимся на него окровавленным, но живым боевиком. Тот мертвой хваткой схватил офицера за отворот куртки. Гришин нанес нападавшему удар ладонями по ушам. Боевик взвыл от боли. Старлей ударил чеченца пальцами в глаза и, выпрямив поднятую в колене ногу, отбросил врага от себя. Тот ударился о стену, нагнулся, стоя на коленях. Гришин потянулся за пистолетом, так как автомат чеченца оказался под столом, и увидел в руках у «чеха» гранату.

Внутри у Гришина похолодело. Чеченец рванул кольцо. Через три секунды прогремит взрыв, который разнесет и его, и старлея в клочья. Действуя больше автоматически, нежели сознательно, Гришин прыгнул к левой стене. Он не видел окна, но попал точно в проем. Вылетел на снег, ударился о землю. Одновременно прозвучал взрыв гранаты, снова противно взвизгнули осколки, вылетевшие сквозь окно. И наступила тишина.

Пришел в себя Гришин от голоса склонившегося над ним Тарасюка:

– Товарищ старший лейтенант, вы живы?

Взводный потряс головой:

– Да вроде живой! – Поднял одну руку, вторую, присел, потрогал ноги, поднялся. – Живой! И даже не ранен. А думал – все, хана мне...

К дому подошли солдаты, появился и ротный.

– Ну, и что за шоу ты устроил в развалюхе, Гришин?

– Да наскочил на «духа». Лоб в лоб встретились на входе! Вот и схлестнулись в рукопашной.

– Гранату в дом бросить ума не хватило?

– А если бы в доме, кроме «духа», женщины, дети, старики оказались? Или наши пленные? Из-за одного придурка надо было и их валить?

– Ладно! Будем считать, ты поступил правильно. Но почему сам пошел на «духа»? Я что приказал? Воспользоваться дозором, подтянуть отделение...

– Кстати, командир, насчет дозора и отделения. У боевика на кухне, прямо на столе, лежали две Ф-1, разрыв одной из которых наверняка все слышали. И эти «эфки», а, возможно, и другие – надо еще проверить хату – полетели бы и в дозор, и в отделение. Впрочем, так и случилось в отношении дозора. Только по чистой случайности осколки никого не задели.

– Хорошо! Но почему ты сразу не завалил «духа»? Дал бы под сопатку, он и загнулся бы...

– В том-то и дело, что бил так, чтобы убить, но «чех» на редкость живучим оказался. Или хорошо подготовленным и знающим, как уклоняться от смертельных ударов. Чуть отвернул шею – и смертельный удар превращается в обычный. Да и вырубил я его. А потом пошел быстро дом осмотреть. На кухню зашел, увидел гранаты... А тут он. Хорошо, падая, успел ногу согнуть. Дал ему по ушам, по глазам, отбросил к стене. А он, сука, каким-то образом гранату успел схватить. А может, она у него с собой была... И получилась картина Репина: у стены окровавленный «душара» с гранатой, рвет кольцо, я прыгаю в сторону... Как оказался на улице, не знаю. Это еще попасть в проем надо было. Я окна даже не видел, прыгнул подальше, и все. Следом – взрыв по ушам...

– Повезло тебе, Леша! – сказал Боревич.

– Повезло. Только, знаешь, где видал я подобные ситуации...

– Что, теперь бросишь гранату перед тем, как заходить на объект? А как же женщины, дети, пленные?

– Слушай, капитан, не передергивай.

– Ладно, Леша, не обижайся. Зачистку продолжать можешь, или мне тебя к комбату отправить?

– Я не ранен, не контужен – ну, если только слегка, – так что командовать взводом в состоянии. Надо бы дом этот проверить.

– Уже проверили. Два ствола, три Ф-1, две РГДшки[7]7
  Ручная осколочная граната, радиус разлета осколков до 25 м.


[Закрыть]. Ну, и труп твой...

Разговор прервал связист.

– Товарищ капитан, вас вызывает на связь комбат.

– Что за взрывы в твоем «коридоре», Рыбак?

– Дозор нарвался на боевика. Тот применил гранаты, Ясень его уничтожил.

– Потери?

– У нас нет.

– Продолжайте выполнение задачи!

Рядовые Шохин и Артюшин, назначенные в дозор седьмой роты, услышали близкие разрывы гранат. Артюшин остановился.

– Наши или «духи» рванули «эфки»?

– А я знаю? – ответил Шохин. – Нам-то что делать? Может, соседи в бой вступили?

Сзади послышался голос старшего лейтенанта Лихолетова:

– Почему встал дозор?

– Соседи...

– Что соседи? У них все нормально, продолжайте движение.

Бойцы двинулись дальше, внимательно всматриваясь в «зеленку». Неожиданно Артюшин подал сигнал опасности и присел на колено.

К нему подобрался Шохин:

– Ты чего, Миша?

– От дерева, что левее полуразваленного сарая, к кустам метнулся какой-то мужик.

– Тебе не показалось?

– Нет! Точно метнулся и исчез. Словно под землю провалился.

Вторая остановка дозора заставила старшего лейтенанта Лихолетова вместе со связистом и сержантом Беденко догнать бойцов.

– Ну, что опять у вас?

Шохин кивнул на Артюшина:

– Миша видел, как впереди от сарая к кустам шарахнулся «дух».

– И куда он делся? Артюшин, – Лихолетов повернулся к солдату, – куда «дух» делся?

– Вот и я думаю, куда. Место просматривается, а он исчез. Не иначе залег. Затаился, гад, чтобы накрыть нас при подходе.

– А что ему мешало завалить вас от сарая?

– Не понимаю...

– Вы двое роту де́ржите. Вот что вы не понимаете.

Артюшин повернулся к Шохину:

– Пошли! Я присмотрю за кустами.

Но Лихолетов, подумав, остановил дозор.

– Погодите! Стоять нельзя, но и буром переть глупо. Сделаем вот что. Давайте-ка, – он повернулся к Шохину с Артюшиным, – обойдите слева сарай и зайдите к кустам с тыла. Страхуйте друг друга, когда зайдете за развалины, а здесь мы с Беденко в случае чего прикроем. Ясно? – Повернулся к связисту: – Связь с ротным!

– Охотник! – отозвался Кошерев.

– Я – Леший. Дозорные видели «духа». Он где-то рядом затаился. Сейчас проясню ситуацию.

Передав связисту гарнитуру радиостанции, Лихолетов приказал связисту отойти назад и вместе с Беденко внимательно осмотрел участок, где, по словам дозорных, исчез боевик.

– А может, это не «дух» был, а простой чечен, что с семьей прячется в «зеленке»? – предположил Беденко.

– Может быть, сержант. Только куда он делся? Обозначил бы себя белой тряпкой... Ты за дозором смотри. Как бы там, в «мертвой» зоне, чего не произошло... Хотя нет, все нормально, появились.

Артюшин с Шохиным, обойдя развалины сарая, вышли на лужайку, осмотрелись. Шохин повернулся к взводному, показал сигналом – никого. Лихолетов махнул рукой по направлению к кустарнику. Десантники прошли несколько шагов – и исчезли. Почти сразу раздался крик Артюшина откуда-то из-под земли:

– «Духи»!

– Черт! – воскликнул Лихолетов. – Связист, отделение сюда! Беденко, за мной!

Офицер и сержант бросились к тому месту, где, как под землю, провалились подчиненные...

Шохин с Артюшиным, пройдя несколько шагов, увидели следы, обрывающиеся прямо у куста, подобрались к нему и... покатились вниз. Они упали в полутемный подвал и оказались в окружении четверых боевиков. Тут Артюшин и крикнул:

– «Духи»!

Один из бандитов ударил его прикладом автомата, но Артюшин успел уклониться, и удар пришелся вскользь, хотя рядовой изобразил потерю сознания. Шохина, обезоружив, подняли на ноги двое боевиков. Старший оскалился:

– Ну что, шакалы, попались? Десантники? Это хорошо, мы давно хотели кого-нибудь из вас живьем зацепить. Чтобы на куски порезать.

Глаза его блестели неестественным блеском. Видно, бородач принял изрядную дозу героина. Шохин ответил, стараясь выглядеть спокойным:

– Чего радуешься, придурок? Это не мы, это вы попали, уроды. Наших здесь целый батальон. И ребята видели, что мы сюда провалились. Вы можете, конечно, и на лоскуты нас пустить, но потом наши вас тросами БМД четвертуют. Так что лучше складывайте оружие и выходите наверх. Глядишь, и выживете.

– Ты, сволочь, оборзел, да? – вскричал старший. – Я тебя, свинью русскую...

Боевик внезапно замолчал. Сверху донесся голос Лихолетова:

– Шохин! Артюшин!

Старший банды поднял к пролому голову:

– Твои шакалы у меня. Сам кто?

– Офицер! Что с бойцами?

– Пока ничего. Один отдыхает, ударился сильно; второй рядом, мы с ним беседуем.

– Пусть голос подаст.

– Ты, офицер, еще условия диктовать будешь?

– Короче, ты, козел немытый! Или сейчас же кто-нибудь из моих подаст голос, или я забрасываю к чертовой матери ваше подземелье гранатами. У тебя минута.

Боевик взглянул на Шохина:

– Отзовись!

Рядовой крикнул:

– Я – Шохин, мы у «духов». Их ...

Боевик не дал договорить десантнику, подал знак, и один из бандитов заткнул ему рот.

– Ну что, офицер, не передумал бросать гранаты? – выкрикнул главарь.

– Что ты хочешь?

– Ай, совсем немного. Я хочу со своими братьями уйти отсюда. Ты должен обеспечить это. Мы выйдем из подвала с твоими солдатами и уйдем на восток. Как выйдем к своим, солдат отпустим.

– Я понял тебя. Жди, свяжусь с командованием. Предупреждаю: если хоть пальцем тронете солдат, мы вас на куски порвем.

– Ты не грози, ты дело делай, офицер!

Лихолетов отошел от ямы.

– Схрон здесь у «духов», – сказал Беденко, – туда и сиганул чечен, которого Толян с Михой засекли. А когда встали вдвоем на крышку, та не выдержала. Пацаны и провалились.

– Это мне и без тебя ясно... Связист, ко мне!

Вместе со связистом к командиру взвода вышел и командир роты.

– Что у тебя тут, Лихолетов?

– Дозорные у «духов», – сплюнул на снег старший лейтенант. – Подошли к кустарнику и провалились в подвал. У «чехов» там схрон оказался.

– Твою мать! Они что, не видели, что след у кустов обрывается?

– Не знаю, что они видели, но Шохин с Артюшиным у боевиков в подвале, и старший «духов» требует, чтобы его с соплеменниками пропустили к своим на восток. Тогда они и бойцов отпустят.

– Да, молодцы, ничего не скажешь.

– Надо отвести роту, согласиться на требования боевиков, – предложил Лихолетов. – Я сам со снайперской винтовкой залягу слева, там у колодца местечко удобное. Беденко займет позицию справа. Как только «духи» выйдут с нашими, мы боевиков и отстрелим. Другого выхода не вижу.

– Чеченов за идиотов держишь? Так они тебе и подставятся, не подстраховавшись. Наверняка выведут солдат, обвязанных взрывчаткой. Да им и по одной гранате хватит. Ты выстрелишь, «духи», падая, кольцо выдернут, и разнесет пацанов на куски... Да и не пойдут они пешком. Затребуют технику, БМД...

– Так что ж тогда делать будем? Не оставлять же ребят «духам»?

– Так, веди роту дальше, а я здесь останусь с Беденко и своим связистом. По ходу решим, что делать.

– Комбату доложишь?

– Ты роту веди, Лихолетов, продолжай зачистку да проинструктируй бойцов, чтобы под ноги смотрели. А я здесь разберусь как-нибудь. Вперед!

Лихолетов направился к личному составу роты. Кошерев приказал ротному связисту вызвать командира батальона.

– Аркан! Я – Охотник! У меня ЧП. Двух бойцов «духи» захватили.

– Что значит захватили? – повысил голос командир батальона. – Какие «духи», где?

Капитан Кошерев доложил ситуацию с Шохиным и Артюшиным. Голубятников помолчал, переваривая информацию, потом спросил:

– Есть мысли, как вытащить ребят?

– «Духи» сами предложили вариант.

– Нетрудно догадаться, какой! Пропуск с сопровождением на восток... Роту дальше отправил?

– Отправил.

– Где схрон?

– Метрах в ста от начала «зеленки» по моему коридору... Минуту, командир. В схроне слышится шум борьбы, очередь, вторая... Не иначе, как наши решили сами исправить ситуацию!

– Черт! Слишком рискованная затея. Я к тебе, ты... Ну, ты сам знаешь, что делать.

Кошерев бросился к проему, у которого стоял Беденко, держа наготове автомат.

– Что там, сержант?

– Черт его знает! Похоже, бой! Лишь бы не завалили «духи» пацанов. И чего дернулись? Ведь должны были врубиться, что мы их вытащим.

– Теперь, Беденко, как карта ляжет.

– Может, мне вниз спрыгнуть?

– Куда? Под пули «духов» или своих? Стой, где стоишь!

Внизу между тем разыгралась настоящая драма. Выставив свои условия, старший из боевиков приказал подельникам снять повязку со рта Шохина. Спросил:

– Кто со мной разговаривал?

– Ротный наш, – ответил Шохин. – Мужик – зверь. С ним шутки плохи. Он ваших в департаменте валил налево и направо.

– В ДГБ? Так это вы, шакалы, штурмовали департамент?

– Мы! И площадь брали тоже мы.

Боевик вытащил из ножен нож, провел лезвием Шохину по шее.

– Прирезать бы тебя, свинью, да нужен ты пока... Но если твой ротный начнет время тянуть, то, клянусь, я отрежу твою башку и выброшу ее наверх. Нам и одного заложника хватит.

– Зря ты, дядя, на неприятность нарываешься, – процедил Шохин. – Тебе бы сдаться...

– Помолчи, шакал. Мы уйдем отсюда. С вашей же помощью.

– Не вырветесь. Раньше надо было сваливать, теперь поздно. Не наши, так другие вас достанут.

– Герой, да? Смелый? Десантник? Посмотрю я на твое геройство, когда голову резать буду...

Шохин потупил взгляд.

– Вот так-то лучше, грязная свинья, – злорадно проговорил старший. – Заткнись и стой смирно, не зли меня.

Шохин замолчал и мельком глянул на Артюшина. Тот лежал головой в сторону друга. Приоткрыл глаз, подмигнул. Шохин понял: Артюшин в порядке, он симулирует, что потерял сознание, а боевики не обращают на него внимания. Значит, не все потеряно...

Артюшин ждал удобного момента. Он уже знал, что делать. Как только старший отошел к стене, а второй боевик присел на оружейный ящик, поставив автомат между ног, Артюшин вскочил, резким ударом в челюсть сбил с ящика бандита и схватил автомат. Шохин тут же пяткой ударил правого боевика по голени. Тот вскрикнул от боли и отпустил десантника. Получив свободу, Шохин с размаху въехал кулаком в переносицу второго державшего его бандита. Боевик без сознания рухнул на бетонный пол. Все произошло мгновенно. Вскрики, шум борьбы и услышал командир роты. Старший банды не успел среагировать на внезапные действия десантников – одурманенная наркотой голова соображала медленно. Он поднял автомат, но это было его последнее движение. Артюшин выпустил очередь сначала в бородача, затем, развернувшись, по очереди расстрелял и трех остальных бандитов. Опустив ствол, взглянул на Шохина:

– Ну вот и порядок, Толян. А то раздухарились, черти! Голову отрежут... Отрезали, сучары! Так и сгниете здесь, волки позорные... Да, Толян?

– Точняк! Миха, а ты, оказывается, артист... Мне и в голову не пришло, что ты не в отрубе.

– Был бы в отрубе, если б вовремя не увернулся.

Сверху раздался голос командира роты:

– Артюшин, Шохин!

– Здесь мы, товарищ капитан. Все ништяк, сделали «духов».

– Ну вы и...

Договорить капитан Кошерев не успел. К пролому из-за развалин в сопровождении охраны вышел командир батальона.

– Ну что, Юра?

– Все в порядке, – улыбнулся Кошерев. – Ребята сами разобрались с «духами».

Голубятников подошел к яме.

– Эй, внизу! Живы?

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил Артюшин. – Тут лестница под топчаном, сейчас поднимемся.

– Погоди! Сколько было в подвале боевиков?

– Четверо.

– Так, осмотритесь! Нет ли по соседству других помещений? Да, стволы приведите к бою!

– Понял! Вы правы, есть дверка справа. Деревянная. И еще лаз рядом с топчаном. Прикрыт листом железа.

– Отойти к стене, следить за дверью и листом. – Комбат повернулся к Беденко: – Сержант, вниз! Проверить, что там за помещения или ходы. Но аккуратно! Гранаты есть?

– Так точно!

– Если что, внутрь их, сами на пол, за стены.

– Разрешите и мне вниз? – обратился к комбату Кошерев.

– Давай! Задача ясна?

Кошерев и Беденко спрыгнули в подвал, отскочили к стене, привыкая к темноте. Первый указал Шохину на дверь. Рядовой кивнул, подошел к ней, рванул на себя, отпрыгнул назад – к двери могла быть протянута растяжка. Но взрыва не последовало. Артюшин ворвался в соседнее помещение. Он практически ничего не видел в темноте, но услышал испуганный женский голос:

– Не стреляйте, здесь дети!..

Этот вскрик услышал и Кошерев. Он вошел в комнату следом за Шохиным, осветил помещение фонариком. В углу подвала на куче матрасов, подушек, одеял и прочего тряпья сидели две женщины, молодая и пожилая, и дети от трех до пяти лет – мальчик и две девочки. Дети закрыли лица руками.

– Та-ак, – проговорил Кошерев, опуская вниз ствол автомата. – Ну, а вы кто будете?

– Мы местные, – ответила пожилая женщина, – раньше жили здесь рядом. Когда дом разрушили самолеты, хотели уйти, да долго собирались. Ваши войска вошли в город. Начались бои, пришлось вернуться. Наш подвал не подходил для проживания, а этот – вполне, он большой. Так и жили здесь почти весь последний месяц.

– Но тут же холодно, – воскликнул капитан.

– Ничего, – ответила пожилая чеченка, – вещей теплых много натаскали, иногда костер в комнате рядом разводили...

– Чем питались?

– Тем, что доставали, выменивали.

– Ну ладно, вы – понятно, а как же дети?

– А что дети? Они с нами, куда им без нас?

– Мальчик вот только простудился, кашляет, – вступила в разговор молодая женщина.

– Да тут не только закашляешь... Где же ваши мужчины? Они были среди тех? Я имею в виду боевиков в соседней комнате?

– Нет! – ответила пожилая чеченка. – Мой муж погиб 31 декабря, перед Новым годом. Его танк раздавил. Так люди говорили. Танк гвардейцев Дудаева. Случайно. А вот дочери муж, – она указала взглядом на молодую женщину, – позавчера ушел за продуктами, да так до сих пор и не вернулся. Наверное, и его убили.

– Ну, почему убили... Позавчера он спокойно мог уйти из сектора, вчера вернуться. А вот сегодня – уже нет. Так что вполне возможно, ждет где-нибудь, когда наши войска займут «зеленку», сектор частных домов. Потом вернется.

– И его не тронут?

– Если он не воевал против федеральных войск, не тронут. И если добровольно сдался, то тоже отпустят. Но вот вам оставаться здесь нельзя. И себя, и детей погубите.

– Но нам некуда идти...

– Что-нибудь придумаем. Ответьте лучше, что за лаз в соседней комнате прикрыт металлическим листом?

– Это ход на поверхность. Им пользовались те, кого вы убили.

– Как они вообще оказались здесь? – спросил Кошерев.

– Так это подвал старого сарая усадьбы, принадлежавшей Хасану, – объяснила молодая женщина, – он у Дудаева в подручных ходил. Жил здесь, потом ушел к мятежникам. В квартиру большую переселился. А как ваши стали бить дудаевцев, он сюда и вернулся. Недоволен был, что мы тут обжились, но не выгнал.

– Не выгнал, – сказала пожилая женщина, глядя на дочь, – потому что на тебя глаз положил. Увел бы он тебя.

– Мама! Ну что ты такое говоришь?

– Я знаю, что говорю, слышала, как он своим хвастал, что еще одну женщину заберет к себе.

– К себе – это куда? – поинтересовался Кошерев.

– Думаю, в Аргун, там у Хасана много родственников живет. И дом свой есть. Туда и забрал бы, а меня с детьми убил.

– Теперь не убьет! Давайте-ка, девушки, собирайтесь, лишнее брать не следует, только самое необходимое, пойдем наверх. – Капитан повернулся к Артюшину: – Помоги им и выведи в комнату, к лестнице.

– Фонарь только оставьте, товарищ капитан.

Кошерев передал подчиненным фонарь, вышел в комнату, указал рукой солдатам на металлический лист.

– Там подземный ход наверх; давай, Шохин, поднимись по нему. Да внимательно, на растяжку или мину не нарвись.

Сверху раздалась команда комбата:

– Отставить подъем по ходу! Что в соседней комнате?

– Две женщины – пожилая и молодая, и дети – пацаненок и две девчонки. Беженцы, скрывались здесь после того, как их дом штурмовики разбомбили. Малец болен.

– Тогда поднимайте их, вслед за ними выходите на поверхность сами. И быстро, Кошерев, быстро!

Бойцы подняли наверх женщин с детьми, выбрались из подземелья, вынеся четыре автомата и документы боевиков. Документы Голубятников положил в карман куртки, оружие приказал передать охране и одобрительно посмотрел на Артюшина:

– Как же вам удалось справиться с боевиками?

– Да мне их старшой заехал прикладом по черепу, только удар пришелся вскользь; но я прикинулся, что боевик меня вырубил. Лежал будто без памяти, пока «дух» вел переговоры и Шохину грозил. Ну, выбрал момент, схватил автомат, а Толян тем временем от «духов», что его держали, освободился. Одному пяткой в голень ударил, второго кулаком в носопырку. Я расстрелял всех. Так вот и справились.

– Молодцы! – Комбат повернулся к Кошереву: – Забирай своих героев и догоняй роту. – Приказал бойцам охраны: – Помогите женщинам, возьмите у них детей.

– А куда мы пойдем? – спросила пожилая

– Кажется, мальчонка у вас приболел? – взглянул на нее комбат. – Значит, сначала пойдем к медикам, а потом вас определят к другим беженцам.

– А как же нас найдет муж? – спросила молодая женщина.

– Найдет! Вы записку оставьте у провала, а лучше на дерево повесьте – так, чтобы ветром не сорвало. – Он передал женщине листок бумаги, карандаш. – Пишите! Мы у десантников, что стоят на вокзале. Будь осторожен с патрулем. Иди в сторону вокзала. Остановят, скажи, что к нам. Всё.

– А если его задержат ваши до того, как муж выйдет сюда? – робко спросила женщина.

– Я предупрежу и своих солдат, и соседей о том, что в «зеленку» может попытаться войти мужчина, ищущий семью. Его доставят ко мне... Охрана! С женщинами на КНП, вперед! Мы с Выдриным следом пойдем.

Бойцы с детьми на руках в сопровождении женщин, тащивших наскоро собранные баулы, направились в сторону привокзальной площади.

– Связь с медпунктом! – приказал Выдрину комбат.

На другом конце провода трубку взял капитан Адамский.

– Это Аркан! Я отправил к тебе из «зеленки» двух чеченок, у них мальчонка лет трех. Больной. Посмотри его. Да и остальных тоже, прежде чем их пускать к беженцам. – Голубятников взглянул на Выдрина: – А теперь связь с ротами!

– Стрела-10, Стрела-10! Вызывает Аркан, – запросил сержант .

Командиры рот доложили, что продвигаются медленно, но пока без серьезных стычек с противником. Замечены мелкие группы неизвестных лиц, направляющихся на запад.

Передав гарнитуру связисту, Святослав наконец-то позволил себе закурить.

– Ну и погодка сегодня! Не пойми что. То вроде прояснится, то туман, то снег, то изморозь, да ветер пронизывающий...

– Да, товарищ подполковник, хреновая погода, – согласился Выдрин. – Уж лучше бы морозец – наш, уральский...

– Бери станцию! – приказал Голубятников. – Возвращаемся на КНП.