Текст книги "Придворные отморозки"

Глава девятая

…Три года пролетели как один день.

Дмитрий Сергеевич Жилин возвращался из отпуска, который впервые за эти три года провел вдали от тайги, в Москве. В купе было душно, и он вышел в тамбур, закурил. Он возвращался на свой прииск, чтобы довести начатое более трех лет назад дело до логического завершения. Тогда удалось все! Провести акцию, тщательно ее спланировав и организовав, и завладеть золотом. Выдержать колоссальный прессинг следствия, продолжавшегося почти полгода. Следствия, так ни к чему и не приведшего. Золота не нашли, преступников тем более. Единственное, что стало результатом действий различных следственных бригад, так это то, что на прииске был введен жесткий, строжайший, не подчиненный ему, начальнику прииска, режим тотального контроля над всем и вся, что происходило на золотодобывающем предприятии. Отставной офицер КГБ официально являлся заместителем и помощником начальника прииска, но фактически же имел больше полномочий, чем его начальник. Без капитана запаса Бирюкова Василия Ивановича Жилин уже не мог сделать и шага, в прямом смысле этого слова. Этот новоявленный комиссар только что в производство, в котором ни черта не смыслил, нос свой не совал. А в остальном везде сумел забросить сети, создав целую армию стукачей, по мелочам сдававших ему друг друга. И отправка золота теперь осуществлялась по-иному: так же на вертолете «Ми-8», но всякий раз меняя маршрут по ходу полета.

Бирюков даже настаивал на том, чтобы прииск был огорожен двумя рядами колючей проволоки, с контрольно-следовой полосой между ними и вышками по углам. Но взбунтовались рабочие, для которых эти вышки и запретка напоминали недалекое прошлое. Их поддержал Жилин, сообщивший в Верхотурский райком партии о методах работы представителя КГБ. Бирюкову прижали хвост и сбили спесь, но не искоренили неуемное увлечение шпиономанией. Не получив «добро» на одно, Бирюк, или Скунс, как звали его все на прииске, разрабатывал новые планы, и иногда создавалось впечатление, что капитан перестал дружить с собственной головой. Но он работал, действовал, пусть и игнорируя мнение окружающих, что, надо признать, дало и свои положительные результаты. При нем на прииске установилась жесткая дисциплина, которая теперь Жилину была только на руку. Заместитель по режиму взял на себя львиную долю его, Дмитрия Сергеевича, обязанностей, что тоже было неплохо. Другое дело – новый начальник милиции, которого прислали из того же Верхотурска с понижением вместо погибшего в авиационной катастрофе Ипатьева. А понизили некогда заместителя Верхотурского РОВД майора Никитина Вячеслава Владимировича за его неумеренное увлечение спиртными напитками и аморальный образ жизни. Никитин, особенно выпив, готов был волочиться за любой юбкой. Результат – развод с женой и назначение на должность в Рахтур, чему последний был только рад.

Здесь, пусть и в захолустье, но майор был шишкой и сам себе хозяин, а самогонки в поселке гналось никак не меньше, чем в Верхотурске. С женским полом, правда, имелись сначала проблемы, но, как потом выяснилось, вполне преодолимые.

С Никитиным Жилин сразу наладил дружеские отношения. Как бы в противовес Бирюкову. И часто вывозил Вячеслава Владимировича с очередной его пассией, которых, на удивление, в небольшом поселке оказалось с избытком, на охоту или рыбалку.

Никитин сразу невзлюбил Бирюкова и как-то, прибыв на прииск, прилюдно пообещал свернуть тому жало, если он и дальше будет вести себя как последний провокатор и мешать работать начальнику прииска. Особенно по выходным. Несмотря на кажущуюся грозность, Василий Иванович был человеком трусливым и серьезно воспринял угрозы бесшабашного и в общем-то безобидного начальника милиции. Гайки, что закручивал Бирюк, немного ослабли, и это дало Жилину свободу передвижения и отсутствие слежки. Эти два обстоятельства в ближайшее время должны были сыграть главную роль при исполнении третьего, заключительного этапа многоходовой операции по похищению золота, которое в настоящее время должно было находиться в его верхотурском доме, если Сулеме удалось перебросить его. Под этим заключительным этапом подразумевалась переброска ценного груза в столицу и еще кое-что, о чем сейчас Жилину думать не хотелось. Одновременно должен был навсегда исчезнуть и Жилин Дмитрий Сергеевич, а вместо него появиться новый человек, с прежним начальником прииска ничего общего не имевший. Но это в будущем.

Когда дело будет завершено, он, этот новый человек, сможет заняться делом, которое сделает его старость обеспеченной и спокойной. А до нее, до этой старости, рукой подать!

Пробыв неделю у своего дяди, Рудакова Николая Степановича, Жилин окончательно решил, на что стоит пустить золото. Дядя Коля, старый ювелир, подсказал идею. Практически безопасного и более выгодного, чем простая продажа самородков, дела. Выгодного при наличии своего золота. А этого добра у Дмитрия Сергеевича должно было быть много. Но о будущем потом, он не раз уже предавался радужным мечтам, хотя дело до конца доведено еще не было. Но оно будет доведено до конца, не пройдет и месяца. За этим и возвращался на свой прииск Жилин, полный решимости довести начатое до конца, чего бы это ему ни стоило.

В тамбур ввалилась толпа подвыпившей молодежи, и Дмитрий Сергеевич вернулся в купе, лег на свою полку. До Верхотурска оставалось около двенадцати часов езды. Завтра в восемь утра он будет в городе, где его непременно встретят, и часам к трем Дмитрий Сергеевич прибудет в Рахтур, где Никитин обязательно приготовит и баню, и стол. Жилин задремал под монотонный стук колес железнодорожного состава.

Поезд опоздал в Верхотурск на два с лишним часа, что, в принципе, было делом нормальным, ни у кого ни возмущения, ни раздражения не вызывающим.

Дмитрий Сергеевич вышел на перрон и сразу попал в кольцо встречающих. Среди них верховодил слегка пьяный и шумный майор милиции Никитин с бутылкой шампанского в руке. Рядом с ним Филипп – водитель, Сулема, его правая рука, и брат Хозы Алим, года два назад принятый на прииск по протекции Сулемы.

– Ну, с приездом тебя, Дмитрий Сергеевич, – первым приветствовал Никитин, – водочки столичной везешь?

– Ну а как же, ящик в сумке уложен!

– Это дело, а то от этого первача рахтурского скоро сгореть можно.

– Так не пей!

– Сказал тоже, не пей! Может, еще с бабами не спать? На какой хер тогда вообще жить?

Филипп, Сулема и Алим по очереди обняли начальника.

– Ну, как вы тут без меня? – спросил у них Жилин.

– Замордовал Скунс, сил нет!

– А чего же Крутов? Он же за начальника оставался?

– Вы что, Евгения Алексеевича не знаете? Бирюк – Скунс вонючий, в момент его под себя подмял, засадив за бумаги. Спасибо, вот Вячеслав Владимирович иногда праздники устраивал. Его Скунс боится.

– О чем базар, военные? – спросил майор Никитин, хотя хорошо слышал, что говорили о нем.

– Да вот мои подчиненные благодарят тебя, что не отдал Бирюкову на растерзание.

– Этой вонючке? Он дождется у меня. Я ему последний раз, как встречались, сказал, что пятак по хлебалу размажу? Значит, размажу. Будь только повод, а его и придумать не сложно. А вообще этого козла надо с прииска убирать. Кого свойского просить. Закинул я тут крючок в местный Верхотурский отдел КГБ, обещали что-нибудь сделать. Остались в конторе еще друзья, не все отвернулись. Да хрен с ним, с Бирюковым, давай за приезд, что ли?

Он отработанным движением снял пробку, пустил шампанское по кругу:

– Бокалов нет, глотайте из горла, не графья!

Кое-как выпили пенную шипучку.

– Ну что, к машине? – спросил Жилин.

– Поехали! По дороге остановку сообразим, водочки московской хлебнем, погнали, ребята, – согласился майор и поторопил компанию.

Вскоре «УАЗ» Жилина покинул Верхотурск. Остановились часа через три пути. Пока Филипп, Никитин и Алим накрывали «поляну», Дмитрий Сергеевич отозвал в сторону Сулему:

– Золото вывез?

– Конечно. Я всегда выполняю приказы.

– Трудности были?

– Что говорить о прошлом? Были, конечно, но ничего, обвели Скунса вокруг пальца.

– Каким образом?

– Дело прошлое, Дмитрий Сергеевич, что об этом вспоминать?

– Я спросил, каким образом. Или ты забыл, что надо отвечать на мои вопросы? – повысил голос Жилин.

– Извините! Брат скосил под больного. У него от рождения, простите, правое яйцо в мошонку не вышло, вернее, то выходит, то заходит внутрь. Если поднатужиться, то шишка справа в паху образуется. Как грыжа. Скунс не знает об этом. Вот вечером я и иду к нему, мол, брату помощь хирурга требуется. Он – что за дела? Я про грыжу и говорю. Пошел, сука, лично смотреть. Ну Алим сделал все как надо. Скунс и разрешил взять лодку, отвезти брата в больницу в Рахтур. По пути мы пакеты и подобрали. Оставили их у поселка. А потом Филиппу пришел наряд на задний мост. Вместе и поехали, золото забрали и, как договаривались, на вашу хату кинули.

– Понятно! Спрятали надежно?

– В тайник, что вы указали!

– Молодцы! Тогда, Сулема, через две недели, в субботу, начнем отход. Хватит здесь москитов кормить. Пора и жизни ухватить немного.

– Правильные слова! Как будем уходить?

– Официально! Ты, Алим и Филипп в среду пишете заявление по собственному желанию. Я буду против, но вы начнете настаивать, грозить прокуратурой и так далее. Отрабатывать две недели я вас заставлять не стану. Смысл держать бездельников, когда на прииск очередь желающих получить работу? Подпишу заявления. До выходных сдадите амуницию, обходной подпишете. В понедельник вас рассчитают. Отправитесь в Верхотурск. Снимете хату, а с утра по одному придете ко мне. Заходить с реки, через рощу и сад. Так, чтобы ни одна душа вас не видела. Там объясню, что делать дальше.

– Так вы тоже будете в Верхотурске?

– Да! И поеду с вами!

– Понятно, шеф!

– Все! Больше об этом разговора не ведем. Брата и Филиппа предупреди по случаю. На прииске панибратство в сторону. Я начальник, вы – дерьмо!

– Ясно! Но Никитин в субботу обязательно в тайгу потянет. Это уже вошло у него в привычку.

– Откажемся, а вообще лучше сделаем так: я заболею с дороги. Вы готовитесь к отправке. А Никитин пусть со своими грязными шалавами пока один кайфует. Дальше посмотрим. И все будет сделано по закону. Понял? Проинструктируй друзей!

– Все понял!

– А понял, так выполняй!

– Слушаюсь, босс!

– Иди, иди, я немного тут постою, тайгой подышу. Скоро расстанемся навсегда!

После баньки и разгульной пьянки в Рахтуре, в которой, впрочем, Жилин особого участия не принимал, сославшись после парной на плохое самочувствие, Никитин отрывался с проститутками и чеченцами. Филипп упился до потери пульса, поэтому тоже оторвался от «коллектива».

А наутро он повез Жилина на прииск.

Сулема и Алим сидели на заднем сиденье, нахохлившись черными воронами. Им хотелось спать, но грунтовка с ее колдобинами и серпантинами не давала забыться. Оттого и мучились чеченцы. Жилин же, войдя в роль заболевшего человека, закутался в куртку, хотя в салоне было тепло.

На прииск прибыли в 15.30. Уставшими, измотанными лесной дорогой.

Встречать начальника вышли Крутов и Бирюков. Сулема с Алимом взяли чемоданы, занесли их в вагончик шефа и удалились к себе. Крутов поприветствовал первым:

– С приездом, Дмитрий Сергеевич!

– Спасибо! Как вы тут?

– Трудимся, – ответил Бирюков.

– Как показатели, Евгений Алексеевич? – спросил Жилин у Крутова.

– Вам подробно доложить?

– Нет, в общих чертах, чувствую я себя что-то неважно.

– Может, вам фельдшера вызвать? У нас теперь медик свой. Прибыл, вернее, прибыла вчера.

– Я спросил про показатели, а не про фельдшера. План тянем?

– Да! Конечно! Даже перевыполняем!

– Это все, что я хотел услышать. Теперь о медике, кого прислали?

– Женщину из больницы, разведенку, между прочим. Вызвать? – с намеком спросил Бирюков.

Жилин взглянул на него холодным взглядом.

– Никого не надо. Сам оклемаюсь. Пойдемте ко мне, угощу водкой московской. Сам выпью и спать. Завтра не встану, работайте без меня! Только ты, Евгений Алексеевич, отчет за период моего отсутствия принесешь, ну а встану, все сам на месте проверю. Идем!

Трое руководителей прииска поднялись в вагончик. Жилин достал из сумки по бутылке «Особой» московского разлива, передал подчиненным. Третью открыл, разлил по стаканам.

– За возвращение, – поднял тост Бирюков.

– И за выздоровление, – поддержал его Крутов.

Выпили не закусывая.

– Ну все, мужики, извините, сами понимаете, прилягу я, – сказал Жилин, тем самым как бы выпроваживая гостей.

– Конечно, конечно, вы, если что, наберите по местному 08. Это фельдшерская палатка. Марина Алексеевна на вызов и прибудет, – объяснил Крутов.

– Ее зовут Марина Алексеевна?

– Да! Колбина Марина Алексеевна, работала в Рахтурской поселковой больнице медсестрой. Потом вот к нам! Детей нет, мужа, понятно, тоже. Жить, по сути, в Рахтуре негде, дом принадлежал родителям бывшего супруга. Лично единицу в штат пробил, – подробно разъяснил Бирюков. – Надеюсь, вы не против, Дмитрий Сергеевич?

– Не против! Но ее что-то не помню. Увижу, может, и узнаю. Ну давайте! Вам еще работать!

Бирюков с Крутовым вышли, оставив Жилина одного. Тот закурил, упав на постель жилого отсека. Надо было подумать. Оформить оконцовку дела. Там, в Москве. Докурив сигарету, Дмитрий Сергеевич крепко задумался.

В среду на стол начальника прииска легли три заявления об увольнении. Жилин вызвал к себе Бирюкова.

– Вот, Василий Иванович! Люди решили уйти от нас. И это, заметьте, впервые за многие годы. Выгоняли? Это да, но чтобы добровольно? Я такого что-то не помню! Поговорите с ними! – обратился Жилин к заместителю по режиму.

– Чем вы мотивируете свое решение? – спросил тот.

– У меня мать в деревне под Курском одна, приболела, – объяснил Филиппов, – годков ей много, не хочу, чтобы померла, не увидев меня. Да и напахался я здесь уже вволю!

– С вами понятно. Ну а вы, други наши нерусские? Чем вас-то работа и жизнь на прииске не устраивают? Находитесь в прямом подчинении начальника, особо не перетруждаясь. Льготники, можно сказать!

– Надоело! Как что – отпрашивайся, куда сходил – отчитайся. Не на зоне, а свободы никакой, – ответил Сулема.

– Такова специфика предприятия, вы же раньше не устраивали демаршей?

– До вас все было по-другому. А сейчас народу продохнуть не даете, а мы, горцы, не любим, когда нам говорят – туда нельзя, сюда нельзя. Надоело!

– Значит, дело во мне? В тех правилах, которые я установил как заместитель по режиму?

– Получается, так, – ответили чечены.

– Это мог сказать кто-то другой, но никак не вы. Вы-то как были, так и остались вольными птицами. То вас начальник прииска с собой забирает, то начальник милиции. Претензии ваши не имеют оснований. Но я, Дмитрий Сергеевич, только рад, что эти двое решили покинуть прииск. Рано ли, поздно я поднял бы вопрос об их привилегированном положении и потребовал бы принятия мер. Ну а раз они сами, то пусть уходят. Толку от них для производства никакого, а вместо них возьмем людей нужных, рабочих! Так что попутного им в спину. Или вам без них плоховато будет? – вновь с намеком спросил Бирюков у Жилина.

– Не говори глупостей! А меры ты ввел на прииске действительно драконовские! Мало тебе всыпали в управлении? Продолжаешь пытаться из людей рабов сделать?

– Вот вы как?

– Да, так! Сегодня эти уйдут, придут новые, вопросов нет. Сначала. Потом если вы и дальше будете продолжать свою активную, но никому не нужную политику, то уходить продолжат, а вот приходить? Сомневаюсь! С кем работать будем? Разрушить предприятие хочешь? – повысил голос Жилин, обращаясь к Бирюкову то на «вы», то на «ты». – Не дам. Понял? Ты здесь без году неделя, а уже коллектив взбудоражил, что до увольнения довел! Я против того, чтобы Сулеймановых отпустить, с Филиппом ладно, с ним все ясно, но Сулеймановых – нет!

– Начальник, – обратился Сулема к Жилину. – Все равно уйдем! Не подпишешь заявления – в прокуратуру писать будем! Мы не твоя собственность, мы свободные люди! Сами решать будем, где жить нам и работать!

– Ну и хрен с вами! Оформляй их, Василий Иванович, всех троих!

– Положена отработка – две недели, – напомнил заместитель по режиму.

– Это на усмотрение руководителя, – ответил Жилин. – Я в ней необходимости не вижу. Оформляй приказом, пусть подписывают обходной и валят отсюда. А ты мне на собеседование человек пять подготовь из резерва, который пока у нас еще есть. Я сам людей отбирать буду! Все! Свободны!

Сулема, Алим и Филипп удалились, унося с собой подписанные заявления.

Бирюков остался.

– Дмитрий Сергеевич, вы серьезно считаете меня виновником того, что приближенная к вам публика решила уволиться?

– Идите работайте, Василий Иванович!

– Нет, вы уж будьте любезны ответить на вопрос!

– Да! Именно так я и считаю. У нас еще состоится разговор, когда приедет вышестоящее руководство.

– Хорошо! Но я не буду молчать о ваших гулянках с начальником местной милиции и о наличии приближенных к вам прислужников из числа рабочих, чье предназначение в другом. Учтите это, я говорю вам в лицо.

– Можете поступать как знаете, это ваше право, только до комиссии все свои действия согласовывать лично со мной! Это приказ! До приезда руководства!

– Хорошо! Дождемся руководства!

– Вот именно, а сейчас идите, занимайтесь делом!

В выходные собрать пикник, как этого желал Никитин, не удалось. Жилин продолжал болеть, а те, кто всегда принимал участие в увеселительных мероприятиях, сдавали дела. Майор не знал о последних изменениях на прииске, поэтому позвонил, как обычно, в пятницу, накануне очередного сабантуя:

– Дмитрий Сергеевич? Ну как у нас на завтра планы? Все без изменений?

– Да нет, Вячеслав Владимирович, изменения как раз кардинальные.

– Что за дела?

Жилин объяснил майору милиции суть произошедшего.

– Что за херня? – удивился Никитин.

– Ты о чем?

– Об абреках наших. С чего это они вдруг решили отсюда сдернуть? Раньше и намека не подавали, и вроде всегда всем довольны были…

– Черт их знает! Сам не пойму! Но потеря небольшая! Что мы, им замену не найдем? Вот встану на ноги, и все вернется на круги своя. А эти выходные давай как-нибудь без меня. Катер дам, спирту тоже, ну и все остальное, заезжай!

– Ну ладно, и на этом спасибо. Я завтра к обеду подъеду!

– Давай!

– Тебе из лекарств ничего не надо?

– Нет!

– Тогда до завтра!

– До завтра!

…Никитин подъехал к прииску на своем милицейском «УАЗе» в одиннадцать с небольшим. Машину пропустили, доложив, что в салоне находятся еще две женщины. Жилин усмехнулся – Слава был в своей стихии. Одной ему мало, двух зацепил! Гигант, ничего не скажешь.

Вскоре в вагончик ввалился майор милиции, сразу наполнив его шумом, запахом дорогого одеколона и вина.

– Ну что, болезный, здорово, что ли?

– Привет, Слава!

– И с чего это ты вдруг слег? Не пойму. В баньке парились, водку пили. Не иначе как сквозняком прохватило.

– Не знаю, но все тело в дугу ломает, а температуры нет!

– Пройдет!

– Конечно, пройдет! Я с утра отдал распоряжение, катер должен быть готов к двенадцати часам.

– Отлично! А я двух телок прихватил. С Верхотурска вызвал, представляешь? По старой памяти приехали! Понял?

– Что «понял»?

– А то, что бабье за мной куда позову прется!

– Молодец, что еще сказать?

– Вот так-то, – Никитин просто излучал самодовольство.

– Послушай, Слава! У меня к тебе будет большая просьба.

– Говори, что в моих силах – сделаю!

– Мне надо в следующую пятницу на пару дней в Верхотурск попасть.

– Баба? – сразу же предположил майор.

– Да, в поезде познакомились, обещал навестить одинокую вдовушку.

– Святое дело!

– Так вот, конечно, я могу и сам уехать, кто меня здесь задержит. Но Бирюк данный факт обязательно возьмет на заметку и тут же доложит кому надо. Без разрешения управления я прииск более чем на сутки оставлять не имею права, да и то обязан поставить об этом в известность руководство. А для него нужна более веская причина, чем свидание с женщиной. Понятно, что ничего меня не удержит, но не хотелось бы дать Скунсу козырь против себя перед скорым приездом комиссии.

– Короче, говори, что надо сделать?

– Надо сделать так, чтобы меня либо в ментовку, либо в прокуратуру, что было бы еще лучше, якобы вызвали. Это в твоих силах?

– Без проблем, – неожиданно уверенно заявил Никитин.

– Я не шучу, Слава!

– Какие шутки? Сам твой Скунс-Бирюков и передаст тебе повестку явиться в верхотурскую прокуратуру. Заместитель прокурора – мой лучший кореш. Ну а там задержат на пару дней. Формально, конечно. Просто отметку поставят, а ты гуляй смело!

– Ты уверен?

– Что, ты мне не веришь? Сказал – сделаю! Что еще?

– Еще мне потребуется твой «козел» с водителем. Мой без Филиппа останется, водителей больше нет. А самому ехать…

– Понятно, не в кайф! Ладно, и это сделаем, на моей лайбе поедешь. А я тут обойдусь пару дней.

– Да я его сразу отпущу! Только до Верхотурска довезет и все! Можно было бы на катере, но это сколько плыть? Да еще после болезни… Каким клиентом я к вдовушке своей явлюсь?

– Ну договорились же, какой может быть катер? Все у тебя?

– Все!

– Ну и хорошо! Мы же друзья, Дима, ты – мне, я – тебе, иначе нельзя, иначе полная херня получится! Скунсы, вроде твоего Бирюкова, подомнут все под себя! Этого допустить нельзя! И мы не допустим! Так что к среде жди телефонограмму.

– Спасибо!

– Да брось ты, Дима!

– Время – двенадцать, можешь забирать катер, все уже должно быть готово, «УАЗ» у причала оставь. И веселого тебе отдыха.

– Ох и оторвусь я с этими сосками, – в предвкушении скорого удовольствия майор закатил глаза к потолку, и блудливая улыбка заиграла на его широком лице. – А ты выздоравливай! Все, погнал я, а насчет повестки не беспокойся – будет! Пока!

И жизнерадостный майор, напевая себе под нос какую-то веселую песенку, вышел из вагончика.

Ну теперь, кажется, все, если майор не подведет! Но обещал он уверенно, без тени сомнения, значит, на самом деле имеет возможность сдержать слово.

Жилин встал, подошел к окну.

Совсем немного, и новая жизнь захватит его в большом, манящем городе, вдали от этих вековых кедров и надоевшего до чертиков, но обеспечившего будущее прииска.

В среду на имя начальника прииска пришла телефонограмма из прокуратуры Верхотурска, в которой Жилин Дмитрий Сергеевич вызывался к следователю Панову в качестве свидетеля.

Принял телефонограмму и лично доставил Жилину сам Бирюков. Дмитрий Сергеевич изобразил крайнее удивление:

– Что за ерунда? Неужели опять из-за того случая с хищением золота? Но ведь три года уже прошло!

– Такие дела, – подсказал заместитель по режиму, – срока давности не имеют. Может, какие новые обстоятельства выявились? Или золотишко где блеснуло? Следствие – дело тонкое и дотошное, тем более когда оно касается хищения с массовым убийством людей!

Бирюков как-то странно посмотрел на Жилина, словно хотел уловить реакцию Дмитрия Сергеевича на свою последнюю фразу. Но тот не придал ей значения.

– Кого за руль сажать? Дорогу через тайгу только Филиппов знал.

– Попросите своего друга, Никитина! Он туда часто мотается!

– Придется так и сделать! Ехать-то надо?

– Надо!

– Ну ладно, спасибо, что доставили телефонограмму, работайте дальше. На время своего отсутствия оставляю за себя вас, Василий Иванович. Подготовьте приказ!

– Я понял!

Бирюков вышел из вагончика, Жилин проследил из окна, как он пошел к реке. Снял трубку, набрал номер Никитина:

– Слава?

– Ну?

– Жилин на проводе!

– Ты думаешь, я не узнал тебя?

– Спасибо за повестку!

– Ну какой базар? Обещал ведь. Машину когда подать?

– В пятницу ночью, часам к двум!

– Заметано! В два «УАЗ» будет у твоего шлагбаума.

– Еще раз спасибо!

– Веселой тебе прогулки, Дима!

– Вернусь – гульнем!

– Это обязательно. Ну пока, дела тут у меня, совещание собираю.

– Ты еще и работаешь?

– А ты как думал?

– Тогда до свидания!

– Счастливо!

Жилин отключил связь. Все срослось, Никитин не подвел, и послезавтра… послезавтра он покинет эти края навсегда!

В пятницу к обеду грязный милицейский «уазик» высадил Жилина у здания прокуратуры. Развернулся и отправился на стоянку местного ОВД. Водителю необходимо было отдохнуть перед обратной дорогой.

Проводив взглядом машину, Дмитрий Сергеевич пошел от здания прокуратуры. Путь его лежал на улицу Пушкина, которая располагалась в частном секторе, почти на берегу Аллы. В дом № 16/2, купленный им еще лет восемь назад, когда он только стал начальником прииска. Сюда Дмитрий Сергеевич наведывался редко, оттого сад густо зарос диким кустарником. Дом, обнесенный местами поваленным забором, находился в полном запустении и, судя по некоторым признакам, был излюбленным местом игр местных пацанов.

Жилин вошел в дом. Его окружила своим ароматом атмосфера медленного умирания. Но это было неважно. Главное погреб, а в погребе, под одной из небольших бетонных плит, которыми выложен пол, тайник.

Дмитрий Сергеевич спустился в погреб, включил свет. Вытащил штырь в углу, открывая нехитрое запорное приспособление, и поднял нужную плиту. Внутри, в объемной яме – пять брезентовых пакетов. Открыл один – золото. Другой – то же самое. Проверив таким образом остальные пакеты и убедившись, что Сулема сделал все точно, не позарившись на общее богатство, закрыл тайник. Поднялся наверх, подготовил постель, лег и тут же уснул. Ночная дорога вымотала и его.

Утром, в шесть часов, его разбудил Сулема, явившийся первым.

Он был с большой спортивной сумкой.

– Прошел незаметно?

– Как положено, шеф!

– Открывай сумку!

В нее пересыпали полтора пакета. Получилось около двадцати килограммов. Ноша вполне подъемная, особенно если нести на плече.

Позднее, с промежутком в два часа подошли Алим с Филиппом. Золото равномерно распределили на всех. Жилин приказал:

– Сулема, давай на вокзал, возьми билеты и возвращайся. Остальные располагайтесь где кто захочет. До 18.00 будем находиться здесь!

– А если в одно купе билетов не будет? – спросил Сулема.

– Ты что, не знаешь, как с кассиршей разговаривать? Подбрось ей четвертной, она тебе все и сделает!

– Посмотрим!

– Никаких «посмотрим»! Все четверо должны ехать в одном купе. Крутись там на вокзале как хочешь! Задачу понял?

– Понял.

Вернулся Сулема через два часа. Довольный.

– Все нормально, шеф! – Он бросил на стол билеты. – Вагон № 5, третье купе! Отправление в 19.00 с первого пути.

– Молодец, – похвалил его Жилин и добавил: – Мне нужно тут, в Верхотурске, кое с кем проститься, я на часок выйду, вы тут смотрите – никакой водки! Сулема, отвечаешь за порядок! Тронемся – обмоем!

Жилин вышел из дома, прошел до переговорного пункта, попросил телефонистку соединить его по номеру с Москвой. Пришлось полчаса ждать, пока женский голос через динамик не пригласил его в третью кабину.

– Рудаков слушает!

– Николай Степанович? Это Дмитрий!

– А! Здравствуй, дорогой! Чем обрадуешь?

– В 19.00 выезжаем на Москву, пятый вагон.

– Загрузился полностью?

– Да!

– Это очень хорошо! Тогда слушай! Решишь проблему с нерусскими попутчиками, выйдешь с тем, кого подобрал в напарники, на последней остановке перед столицей. Это будет Рязань. Там тебя встретит капитан милиции, да, да, не удивляйся. Это мой человек! Поезд будет в Рязани ночью, в три часа по расписанию, он обеспечит тебе безопасность от местной милиции и привезет на машине ко мне на дачу. По дороге сами решите, где сбросить балласт. Все понял?

– Понял, Николай Степанович!

– До встречи, Дима, удачи тебе, дорогой!

– До свидания!

Садились в поезд поодиночке, как бы не зная друг друга. И только когда поезд тронулся, Жилин достал литр водки, вареную курицу из буфета, с десяток яиц и хлеб с зеленью.

– Ну что, ребятки, обмоем успех нашего дела?

– Какой базар, начальник? – ответили подельники.

Выпили. Пошел оживленный разговор. Чеченцы достали нарды, сели на полке Сулемы кидать шеш-беш. Жилин подал знак Филиппу выйти.

Они прошли в тамбур. Жилин протянул Филиппу сигарету:

– Кури, Саня, и слушай меня внимательно.

Филипп закурил, Дмитрий Сергеевич заговорил:

– Как ты думаешь, Саня, стоит с чеченами золотом делиться?

– Не понял?

– Ребята они хорошие, слов нет, дело свое сделали, деньги заслужили, базара нет! Но уж очень они горячи и до баб охочи, а нам сначала притихнуть надо. Не получится так, что мы им бабки, а они в кабак? Спалятся по пьянке! У ментов к ним вопрос – откуда столько денег? Что они ответят?

– Придумают что-нибудь! Не знаю!

– С такими бабками, Саша, ничего не придумаешь. Вот менты и расколют их, как орехи грецкие. Да там и раскалывать, по большому счету, нечего. Откуда прибыли? Из Верхотурска. Что там делали? На прииске золотодобывающем работали! А там три года назад вертолет с «рыжьем» бандюганы приземлили. Семь трупов и исчезновение шестидесяти килограммов золота… Дальше продолжать объяснять? Через них и мы влетим! Ты хочешь на зону? Если не к стенке?

– Да, – задумался Филипп, не замечая, как пепел падает ему прямо на грудь, – такой расклад возможен! У них, особенно после дури, башку напрочь сносит! Это точно, и бабками они могут начать сорить, не думая! В принципе, ты прав, Дмитрий Сергеевич!

– От них надо избавляться, Саня! Согласен?

– Согласен!

– Короче, так! В следующую ночь, на подъезде к Рязани, ровно в час, кончаем их. Ты берешь на себя Алима, я – Сулему! Валим заточками, они у меня с собой. Чтобы крови не было. Пересыпаем золото в свои сумки, их долю делим поровну, сумки, с которыми они садились в поезд, оставляем на месте. Мало ли проводник решит проверить, выходить ведь будем раньше?

– Раньше?

– Да! В три часа, в Рязани. Нас встретят. И отвезут куда надо!

– Ладно!

Филипп на минуту задумался.

– А ведь ты с самого начала планировал убрать чеченцев, Жилин?

– Почему ты так решил?

– Заточки приготовил! Может, и для меня у тебя что-то имеется?

– Нет! Ты мужик с головой, опасности не представляешь, так что против тебя у меня ничего нет, клянусь!

– Клятва – это хорошо, но я с золотом останусь в Рязани, с тобой и встречающим в Москву не поеду! У тебя свой путь, у меня – свой!

– А ты молодец, Филипп. Хороший ход! Дело твое, как и доля! Оставайся, где захочешь, ничего не имею против! Заметано?

– Заметано!

Следующие сутки прошли в сплошной пьянке. Чеченцы как с цепи сорвались. Потребовали женщин в купе, подняли шум. Жилину с Филиппом еле удалось успокоить их. И то лишь после того, как Жилин достал свой служебный «ТТ», прихваченный из прииска, и предупредил:

– Не прекратите шалман – пристрелю, вы меня знаете!

Зная, что Дмитрий Сергеевич слов на ветер не бросает и если достал оружие, то при необходимости применит его, чеченцы подчинились. Так и ехали дальше, напряженные, обозленные, настороженные. Жилин внимательно следил за обстановкой, разрешая выходить только до туалета и обратно. Вечером налил всем по стакану водки из своих запасов и по полкам, спать!