Текст книги "ГРИД. Чужие"

– Под ноги гляди! Как ты себе шею, до сих пор, не свернул.

– Вашими молитвами.

«Засранец» – это прозвище баба Нюра повесила на меня с детства. Я никогда не обижался – не знаю даже, почему. Других мальчишек она называла более ласково, но почти все они сторонились её. Боялись, наверное…

—///—

Меня разбудил вой сирены. Картина изменилась – место, где я находился, теперь выглядело более реально: обычная, длинная комната, с кроватями вдоль стен. Вокруг меня другие люди, все поднимаются и выходят. На выходе нам надевали какое-то подобие наручников, называли номер и выталкивали в длинный коридор, который вёл неизвестно куда. Мне это напомнило грузовой отсек транспорта. Похоже, мы и были той самой «партией». В комнату зашёл солдат – точь-в-точь такой же, как и тот, что привёл меня сюда, голос его гремел и отдавался эхом.

– Даю краткий инструктаж: не вставать с мест, пока не разрешат; не разговаривать. Нарушители пойдут в переработку. Всем ясно? Задницы на место – и замерли!

Солдат ушёл. Почти сразу же появился слабый гул, машина чуть качнулась.

– Взлетели, – прошептал человек рядом со мной.

– Говорить же нельзя?

– Можно, если осторожно. Да и Гриды – не такие уж звери.

Гриды… Так вот как их называют.

– Где мы?

– Транспортный отсек научного корабля.

– Куда нас везут?

– Этого никто не знает. Надеюсь, просто на обработку.

– Может быть что-то иное?

– Может. Об этом я не хочу думать.

Нас сильно качнуло – несколько раз.

– Хорошо же у вас трясёт.

– Так не должно быть. Что-то случилось.

Тряска пропала, машина вновь пошла ровно.

– Всем сидеть, мы идем на сниженной высоте, – раздалось из невидимых динамиков.

И тут ударило так, что все слетели со своих мест. Мы что, падаем? Последний толчок выбил лишние мысли, оставив одну: «как выбраться отсюда?». В стене появилась пробоина, динамики затрещали и тотчас замолкли, двери открылись. Никто не заходил, все стали рваться к выходу: кто-то прыгал сразу; кто-то – остановился на краю.

– Как тебя зовут? – спросил я у своего соседа. Мне не ответили. Обернувшись – я понял, что он мертв: струйка крови стекала по лицу, дыхания не чувствовалось. Я подошел к выходу. Четвёртый этаж, примерно… Высоковато, чтобы прыгать.

Большинство тех, кто всё же отважился на прыжок – лежало внизу, но некоторые поднимались и ковыляли подальше от места аварии. Бежать – мало кто мог. Меня окликнули.

– Ты почему не спрыгнул?

– Думаю, стоит поискать другой выход.

– Я тоже так подумал. И как можно скорее.

Мы побежали вглубь судна

– Как тебя зовут?

– Зотгар. Или просто – Зот.

– А меня… Трэшк.

– Странное имя.

Странное. Настоящее, наверное, здесь будет звучать ещё более странно. Я назвал первое, что пришло в голову – один из моих «ников».

– Ты знаешь, как снять эти наручники?

– У охранников должны быть ключи.

– Не очень радует встреча с ними.

– За нами никто не пришёл, значит – либо мы не столь важны и они покинули судно, либо они без сознания. Запасные ключи есть в кабине пилотов.

– Всегда может быть третий вариант.

– Будешь много болтать, у тебя их не останется вообще.

– Откуда ты знаешь, куда идти?

– Знаю. Тебе не всё равно?

Мы натолкнулись на одного из охранников – он лежал без сознания.

– А вот и ключи, – сказал Зотгар, сняв пластинку с груди Грида.

Я потёр запястья, освободившись от наручников.

– Это оружие? – спросил я, указав на нечто, висевшее на поясе охранника, напоминавшее большой пистолет.

– Оружие, но ты не сможешь им пользоваться.

– Почему?

– Из какой дыры ты вылез, что не знаешь, как выглядит и действует оружие Гридов?

– Это далеко.

– Ладно, не важно. Нам нужно в кабину пилотов, там есть более простое оружие.

Мы миновали ещё пару коридоров.

– Здесь! – Сказал Зотгар, резко открывая дверь.

Это не было похоже на кабину пилотов, скорее – какая-то подсобка. На полу, лицом вниз, лежал человек.

– Один есть, где-то – ещё двое.

Зотгар перевернул тело

– Так, весело…

Зот начал хлопать незнакомца по щекам, тот стал мычать, и вдруг резко схватил Зота «за грудки». Зот, дав ему хорошую оплеуху и оторвав от себя, крикнул:

– Зак, Это я! Приди в себя!

Тот, кажется, очнулся.

– Зот?

– Я. Ты почему в форме пилота? Договаривались ведь – как можно незаметнее!

– Производственная необходимость, – Зак потрогал челюсть. – Зачем так бить-то?

– Производственная необходимость, – Зот усмехнулся, встал, открыл и тут же захлопнул неприметный шкаф в стене. – Ты знаешь, где оружие?

– Знаю, пошли.

—///—

Я достал коробку. Не знаю, почему, за что – Оксана любила чай из пакетиков. Я же его не пил – держа в запасе, «на всякий случай». Не по каким-то особым соображениям – просто не пил. Разве что «за компанию». А может… Я вспомнил бабушкин рецепт, который любил в детстве. Пошарив в шкафу – нашёл семя укропа. Так, ещё нужен мед… Я открыл холодильник. Зачем его там держать? Всё равно ведь, ничего ему не сделается – только место занимает. Или, всё-таки, испортится? Я высыпал укроп в кружку, залил молоком и сунул в микроволновку. Уже в горячее и процеженное – добавил мёда, хорошо размешал. Оксана любит молоко – надеюсь, и это понравится.

–

Что делать, что делать, что делать… Пашка… Зачем… Почему он вернулся… И как он, вообще, меня нашёл?! Зачем, зачем?! Я не могла ни о чём думать. Пашка. Пашка вернулся. Сводный брат – у нас разные отцы, я никогда не воспринимала его, как родного. Почему, почему я чувствую себя ответственной перед этой сволочью? В своей жизни он только и делал, что отравлял жизнь всем другим. Нет, он не был ни любимчиком, ни маминым сынком, у него не было никаких привилегий. Только младше меня, на три года. Но он не был похож, ни на меня, ни на мать, ни на моего отца. Хотя, я не видела наших отцов – ни своего, ни его. По словам матери – мой папа умер через полгода после моего рождения, а о другом она никогда не говорила. Видимо, на него он и был похож. Никогда не поверила бы, наверное, что одна только наследственность может так влиять на характер…

–

– Ну, как ты тут?

Оксана подняла глаза. Мокрые, но не красные.

– Нормально.

– Держи.

– Что это?

– Молоко, попробуй.

Оксана сделала глоток.

– Вкусно. Спасибо, ты настоящий друг, Чебурашка.

Несмешная шутка… Совсем плохо. Ты стала похожа на обычную девушку, – думал я, глядя на неё. Я-то знаю, что ты умеешь плакать, хоть многие и не верят в это. Похожа на обычную… Говорят: «жизнь обломает» – имея в виду, что наберешь больше опыта, «знания жизни». Я же всегда воспринимал это как: «всё равно станешь таким, как все». Жизнь обломает… Да, против неё не попрёшь. Нельзя вечно, «в лоб», идти против толпы: растопчет, оплюет, и ещё даст всему обоснование – «мораль», для других. И все (ну, почти) согласятся. Что же у тебя случилось, Оксана? Такая мелочь, как непонимание других, тебя уже вряд ли тронет.

– Может, расскажешь, в чём дело?

Секунду она смотрела на меня. Да, ты изменилась, ты уже не та. Чуть-чуть, но, всё же… Что теперь не так?

– Расскажу. Потом…

—///—

– Ты где это ископаемое добыл?

Зотгар взял у Зака то, что, по-видимому, должно было быть оружием. Выглядело оно отнюдь не ископаемым, скорее – напоминало футуристический фен.

– Не знал, что такие ещё остались. Эс-Эр один! Это же… Как ты заряжаешь эту штуку?

– Зарядка не проблема, наши умельцы многое могут, – Зак достал и передал Зотгару ещё один, точно такой же, «фен». – Видишь различия?

– Он тяжелее.

– И мощность в два раза выше.

– Никто ведь не знает, как эти штуки работали?

– И сейчас – толком, не знают. Но мощность сумели увеличить.

– Это всё, что у тебя есть?

Зак оскалился. Не просто улыбнулся – именно оскалился! Изо рта его торчали клыки, примерно по сантиметру каждый.

– Всё, пока что. А ты хотел, чтобы я арсенал сюда притащил?

– Нет, но эти штуки… Ненадёжно.

– Пошли, тактик. Слушай стратега – тогда и оружие, может, не понадобится.

– А…

– А «вдруг» и «если» не будет!

Ну, здорово. Новый знакомый оказался… Вампиром? Оборотнем? Я поймал себя на мысли, что иду по шаблону, навязанному фильмами. Конечно, он мог быть кем угодно: вампиром; оборотнем; мутантом… Или просто – парнем, с большими клыками. Мало ли что? При желании, можно найти много объяснений. И верными, возможно, будет несколько. А может – ни одного.

– Что это такое?

– Тоже никогда не видел? Это сверхрезонатор – такая маленькая штучка, которая вызывает резонанс в любом предмете. Понимаешь, что при этом происходит?

– Понимаю. Непонятно, как такое возможно.

– Я тоже не понимаю, вижу только эффект – любой материал разрушается, под его действием.

– А вода?

– Испаряется, если немного. В ней гибнет всё живое.

– Самое интересное, что это не совсем оружие. Говорят, это было детской игрушкой, – добавил Зот.

– Как так?

– Вот так. Спортивный, или даже игрушечный, пистолет – стреляли по шарикам.

– А как же…

– У них была защита, играли на спецплощадках. Как работала эта защита – никто не знает, загадка.

– Всё, что ни изобретал человек – он пытался использовать, как оружие. Но иногда оружие – используют как игрушку. Ирония…

– А друг-то, у тебя, я смотрю, философ. Трэшк, кажется? Ты лучше по сторонам смотри.

– Трэшк. Откуда вы знаете моё имя?

– Он многое знает, – отозвался Зот.

– Всем тихо! Скоро будет пост – чтобы ни звука и на чеку.

– Но как мы пройдем?

– Пройдём, не суетись раньше времени. Зак свое дело знает.

– Всем замолкнуть!

Зак сунул руку в карман, достал вещицу, очень похожую на пейджер, нажал на нем пару кнопок и тихо сказал: «За мной!».

– Иди справа от меня, – так же тихо, сказал Зот.

Мы быстро прошли метров двести, никакого поста я не видел. Всё, что попало в поле зрения – только здания вдалеке. Никакой опасности, на первый взгляд. Зак шёл, сосредоточившись, будто по невидимой тропинке: то слишком прямо, то резко поворачивая. Зотгар шёл точно за ним, я невольно повторял движения, шагая «след в след».

– Всё, прошли.

– А где пост?

– Здесь вся земля в датчиках – но есть мертвые зоны, в которых чувствительность минимальна, – ответил Зак.

– У тебя новая «глушилка»?

Зак снова достал «пейджер» и нажал кнопку.

– Новая. И место – новое.

– Мы ведь были здесь, четыре года назад?

– Ты многое пропустил – поверь, оно новое. Почти.

—///—

Мама… Как же тебя угораздило? И ведь на сердце никогда не жаловалась. Хотя, ты почти никогда ни на что не жаловалась – не любила.

– Молодой человек, вы куда?

Охраны здесь раньше не было… Терактов, что ли, боятся? В общем-то, правильно.

– Вы к кому? – повторили чуть раздражённо.

– К матери.

– Фамилия?

– Бесстужева Дарья.

– Бестужева… – пробормотал охранник, сверяясь со своими записями. – Хм, всегда думал, что эта фамилия пишется с одной «С».

– Обычно так и пишут, но тут другой случай. Где она?

– Шестая палата, к ней нельзя.

– Почему? Всё так плохо?

– А это ты у врача спросишь, приёмное время – вон там посмотри. Охранник кивком указал на стену, где висел информационный щит.

– Может, пропустишь?

– Может, гроб сразу закажешь?

– Да ты думай, что говоришь-то!

Почти невольно – я начал сжимать кулаки и подался к нему, почувствовал, как накатывает ярость.

– А ты думай, что делаешь. Мать дорога? Сказано – не тревожить!

– Я чуть остыл – ведь он прав, отчасти.

– Что за шум? – откуда-то из отделения вышел парень, лет тридцати пяти.

– Да вот, в шестую ломится, к Дарье Бесстужевой.

– Вы кто ей?

– Сын. Как она?

– Она в порядке. Ничего, конечно, хорошего, но самое плохое уже позади. И всё же – лучше пока её не беспокоить. Тем более что она сейчас спит. Я передам ей, что вы заходили.

– Скажите, чтобы за меня не волновалась, что всё хорошо, я всё…

– Всё? – врач улыбнулся.

– Всё хорошо. До свидания.

– И вам всего доброго.

Чуть не сказал: «я всё для неё сделаю». Кого обманывать? Я прибью за неё любого, ЛЮБОГО! До кого руки дотянутся… Но не изменюсь сам. А этого она хотела бы больше всего. Шестая палата… Её окна должны быть где-то здесь. Я взобрался на дерево, заглянул внутрь. Мама спала – никаких капельниц и трубок в носу, как я уже представил. Чего только не рисует воображение, когда боишься. Мама… Прости. Прости, в который раз. Я, правда, на все ради тебя готов. Только не меняя себя – в угоду этому гнилому миру. Не потакая ему. Все хотят видеть своих детей красивыми, здоровыми, успешными… Лучше себя. И ты тоже. Прости. Ты никогда не пыталась меня переделать или воспитать вновь, ты всегда учила думать меня своей головой, не лезла в душу с нравоучениями. Спасибо тебе, этого ничем не измерить. Ничем. Говорят, что все мы в неоплаченном долгу перед родителями – это неправда. Но, так бывает. Я ещё поквитаюсь с этим мирком за то, что он сделал с тобой и с нами. Как бы дико и безумно это ни звучало.

—///—

Прошло уже два дня. Всё, вроде бы, наладилось, но я чувствовал напряжение Оксаны. Думать про это, «что-то», она не переставала. Может, стоит снова спросить её? Ведь не расскажет сама. Не расскажет…

– О чём задумался?

– Оксана… – я поднял глаза. – Я не заметил, когда ты пришла.

– Не удивительно, – она улыбнулась. – Ты ведь у нас мыслитель, у тебя телевизор из-под носа можно утащить, а ты и не заметишь. Кстати, зачем он тебе, если всё равно не смотришь?

– Смотрю, иногда… Когда ты пришла?

– Пять минут назад. Или около того.

– Оксана… Я всё хочу у тебя спросить…

– Я расскажу. А ты – сделай мне свой укроповый чай, пока что.

– Я ведь его процедил тогда. Сразу поняла, что это было?

– Сразу, мне такое мама давала.

– Хорошо, сейчас сделаю. Жди, – я обнял её. – Ты ведь не убежишь?

Она не ответила – только снова снисходительно посмотрела на меня. Сколько же ещё загадок мне суждено найти в ней, сколько раскрыть… Вернулся я через пару минут – Оксана переключала телеканалы, не задерживаясь ни на одном, как только я зашёл, она выключила телевизор.

– Ничего интересного нет. Может, продашь его? Или отдашь нуждающимся?

– Пускай стоит. Держи, – я подал ей кружку.

Отпив, она поставила её на столик рядом с креслом.

– Спасибо.

Я взял её за руку.

– Рассказывай.

– У меня есть брат…

– А…

– Я не хотела о нём говорить, – опережая мой вопрос, сказала Оксана. – У нас разные отцы, да и братом я могу его назвать с натяжкой. Он… Никогда не был похож ни на меня, ни на мать, хоть и жил, рос с нами до пятнадцати лет. Отца его я никогда не видела, мама о нём ничего не рассказывала. Соседи – всякое говорили… Одни – что в тюрьме сидит, другие – что нет, что кто-то, мол, недавно, видел его. Кто-то тут же подхватывал, что он сбежал. Много чего. И что мошенник он, скользкий тип, и как только таких – земля носит. Рассказывали, что убили его. Есть ли в этом хоть часть правды – не знаю. Сплетни, что с них взять. Пашка родился, будто для того, чтобы испоганить нам жизнь. Нехорошо, может, так говорить, но иначе не могу. Мама, после того как его родила, заработала кучу болячек, и хоть говорят, что вторые роды проходят проще первых – рожала тяжелее. Он младше меня на три года. До пяти лет он постоянно болел, до девяти… Наверное, это были самые тихие годы. А после – он убежал из дома. Лучше бы и не возвращался. С нами он прожил до пятнадцати лет, потом ушёл. Говорил тогда, что живёт у отца. Иногда заваливался к нам домой, за полночь, пьяный. Мама умерла через четыре года, я продала квартиру и уехала в другой город, там купила квартиру поменьше. Прошло совсем немного времени – он меня нашёл, начал требовать денег. Я снова продала квартиру, снова уехала. Денег на новую – уже не хватило бы. Да и не хотелось сидеть на одном месте. Снимала жильё, искала работу… Иногда – жила у знакомых. Вот так. Он как чёрт – только и делает, что портит жизнь другим. И преследует меня… Я… – Оксана осеклась, голос её дрогнул. Запрокинув голову и закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла, перевела дыхание. – Я больше ничего не хочу говорить.

Я подсел к ней на корточки, взял за руки.

– Ты и так сказала достаточно. Столько, что мне кажется – я узнал того, о ком ты говоришь. Ты не должна больше уезжать, быть одна.

– Он везде меня найдёт.

– И что? Оксана, тебе самой это не надоело? Мы с тобой, давно уже – куда больше, чем «просто знакомые». А живем, будто… Не назовёшь, как. Не бывает так, нонсенс. Я-то всё думал, почему ты не хочешь оставаться. Про семью и не заикнёшься. А ты – боишься, неизвестно чего. То есть, конечно, известно, только вот… Неправильно это.

– Я не хочу никому портить жизнь.

– Оксана, испортить себе жизнь – мы можем только сами.

– Я, по-твоему, сама просила его, чтобы он доставал меня?

– Конечно, нет. Но пыталась ли ты с ним, хоть как-то, разобраться?

– С ним бесполезно говорить.

– А кто говорит о беседе? Если кто-то не понимает слов – с ним общаются по-другому.

– Он же брат мой…

– Ты уверена? Это не брат, это отпрыск твоей матери. Не сын – выродок. Хоть ты не хочешь это признавать.

– Мама болела, он болел… Я всегда чувствовала какую-то ответственность перед ним…

– Ответственность… Кстати, какая ещё ответственность? Тебе же было только три года, когда он родился!

– Ты забыл? Я же была чудо-ребёнком, – Оксана, впервые за разговор, улыбнулась.

– Ты всегда была чудом, – я крепче сжал её руки, поднёс к губам. – Ты не должна уходить.

—///—

– А у вас здесь неплохо… Даже, уютно.

Я осматривал место, куда мы, наконец-то, пришли. На подвал, как мне представлялось раньше, это не было похоже. Скорее, на обычный дом. Только окон не наблюдалось – мы, всё же, находились под землёй.

– Ещё бы, – сказал Зак. – Мы сейчас же можем законсервироваться – и жить здесь, лет двадцать.

– И как вы всё это устроили? Не своими же силами?

– Конечно, – Зак усмехнулся. – Таких бункеров много.

– И все заброшены? Никак не контролируются?

– Почти.

Но ведь мы совсем рядом с каким-то поселением… Власти что, на другой планете? Я понял, что почти уже с минуту стою на одном месте, и улыбаюсь. Как идиот. Да, вряд ли этот мир так сильно отличается от нашего. Если улыбаешься непонятно чему – значит, идиот. Следуя такой логике – глухой от рождения мог бы назвать идиотами всех остальных. Но кого это волнует… Куда все подевались? Я начал подробнее осматривать убежище и вышел из комнаты в большой зал. Даже странно, зачем такой большой? Собирать народ для важных сообщений? Он напоминал большую гостиную – огромную и нелепую: пара диванов; пара кресел в центре зала, с высоким(!) потолком; хаотично разбросанные стулья; вдоль стен – какое-то подобие лавок; несколько шкафчиков. Будь это помещение более вытянутым, оно напомнило бы школьный спортзал. Интересно, сколько же здесь человек? Я сел в кресло, решив просто дождаться кого-нибудь. Лучше, если это будет Зак… Только теперь я понял, что не спал почти уже два дня – глаза слипались. Я «растёкся» по креслу и «отключился».

—///—

– Зот, зачем ты его привёл?

– Мне кажется, что он перебежчик. Ты ведь помнишь – лет семь назад, уже случалось подобное?

– Я не уверен, что в тот раз был перебежчик, скорее – просто псих. Но, даже если он из другого мира, что это нам даст? Неужели, ты снова хочешь сбежать?

– Посмотрим. А тебе, разве не интересно? Что, если это шанс?

– Хочешь найти дверку, чтобы шастать туда-сюда? В одном месте нагадил – и, тут же, в другое?

– Ты как всегда проницателен. Не пойму только – чего ты, до сих пор, в этом дерьме копошишься?

– Дерьме? – схватив приятеля за грудки, Зак прижал его к стене и выпусти клыки. – Слушай, ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Я много чего видел в этой жизни, даже научился кое-кого понимать и жить с теми, кого презираю. А ты – каким был, таким и остался. Тебе что, мало приключений на свою задницу?

– И ты остался таким же. Всё так же делаешь вид, что ничего не случилось.

– Это было двадцать пять лет назад!

– Забавно. Двадцать пять лет – а постарели всего на десять. И помню всё, будто оно произошло два года назад.

– Что тебе делать там? Откуда ты, вообще, знаешь, что попадётся мир, лучше этого?

– Не знаю. Но чем чёрт не шутит? Тебе, разве, нравится в этом гадюшнике?

– Хорошо там, где нас нет… Не думаю, что в другом месте намного лучше. Везде одно. Даже язык. Хотя, конечно, он другой… Помнишь – мы гадали, как будем общаться с аборигенами? А вышло…

– Случайно. Случайно попали, случайно оказалось то, что мы понимали, о чём говорят нам, а то, что это не наш язык – стало ясно, только когда начали учиться писать… Ты ведь был лучшим. Эксперименты, что мы ставили – никто не мог, да и не хотел повторять.

– И доэкспериментировались. Нравится результат?

– Не очень. Но знаешь, иногда я рад, что всё именно так. Что было делать? Киснуть в лаборатории? Нет, я точно занялся бы чем-нибудь, «не соответствующим моральным нормам и облику».

– Пессимист ты.

– Зато ты у нас – неисправимый оптимист. С чего ты взял, что твой генератор вышел бы из лаборатории? Энергетики такого никогда не допустили бы. Вот здесь – он бы нам пригодился. Только ты теперь боишься. И случайностей, и науки.

– Генератор работает, он здесь. Им уже можно запитывать бункер, но стоит ещё чуть доработать.

– Так чего ты ждешь? Только ты сможешь собрать аппаратуру для портала!

– Потому что здесь – теперь мой дом. Какой бы ни был. А там – совсем ничего.

– И я ещё, после этого, пессимист.

– Ты сам знаешь, почему. Здесь стареешь в два раза медленнее, здесь можно успеть больше. Здесь, хоть и не блеск – но можно работать. И работы хватает.

– Ты бредишь. Какой работы? Ты под носом у Гридов! Ты что, возомнил себя всемогущим?

– Конечно, нет. Но я уже могу намного больше.

– Всё хочешь мир спасти? Не стареют душой ветераны…

– Я могу его создать – незачем спасать то, что прогнило насквозь. Фанатика давно уже нет, остался только прагматик. Может быть – когда-нибудь, я вернусь. Но не сейчас.

– Когда-нибудь… Ты прекрасно понимаешь, что это значит – никогда. А к новенькому – приглядись.

—///—

Темнело. Я уже три часа бесцельно слонялся по городу. Может, всё-таки, учиться пойти? Мама всегда хотела, чтобы я «получил хорошее образование». Пора домой. Неохота… К Серёге зайти, что ли? Я медленно шёл по набережной и снова думал, что мне нет здесь места. Не тот мир, не то время… Не те нравы, не те люди. Были ли они, когда-нибудь, другими? Если, по сути? Оксана, Сережина знакомая – говорила, что суть никогда меняется, всегда остаётся такой же. И люди – такие разные и похожие одновременно – и их стремления. Очень может быть, что так. Только, что мне толку с того? Понимание, что мир не изменить? Так это и так понятно. Изредка – приходит кто-то, кто меняет ход истории. Но меняется лишь форма, а люди – всё те же.

– Здорово, Дрон!

Я обернулся. На меня смотрел Сергей – непривычно весёлый. Вспомнил, что мы уже неделю не виделись, натянуто улыбнулся.

– Привет, Серёга. От Валерки нет вестей?

– Нет. Да и как он сможет связаться?

– Ну, кто ж знает – он ведь как-то растворился у нас на глазах. Неизвестно, что он ещё сможет.

– Хочется надеяться.

– Чего такой весёлый?

– Женюсь.

– Да ну?

– Вру, конечно, но повод есть. А вот ты чего такой задумчивый?

– Тоже, повод есть. И зачем нам для всего нужны поводы?

– Зачем нужны? Не похоже на тебя.

– Мы ещё мало знакомы. Ты откуда?

– Из дома, как раз к тебе хотел зайти.

– Что за дело?

– Мне кажется, мы можем найти нашего общего знакомого.

– Как? Или…Ты о ком?

– Чёрный.

– Я знаю, что он в городе, но искать его не хочу. Пришибу ведь, ненароком.

– Ты не такой дурак, чтобы это сделать.

– Да ну?

– Ну да!

– Ладно – выкладывай, что у тебя.

– Я не могу сказать точно, но у меня большое подозрение, что Чёрный – брат Оксаны.

Я чуть опешил. Сериал… Если это так – я им не завидую.

– Ну, кино. Не повезло девчонке, если так.

– Он постоянно преследует её. Похоже, они виделись совсем недавно. Думаю, не в последний раз. Поможешь встретить?

– У ты какой. А если нет?

– Упрашивать не собираюсь, – голос Сергея отвердел, а сам он враз стал серьёзнее. – Ты ведь знаешь, что всё не просто так.

– Знаю. Помогу. И всё равно – гад ты…

– Все мы не ангелочки. Пошли на пустырь?

– Пошли.

–

Пустырь… Странное место. Вроде бы, ничего особенного. Но, думается здесь – иначе. Здесь спокойно, видно почти весь город – с его домами, магазинчиками и помойками. До боли банальная картина, даже чуть удручающая, если представить потом. Но здесь – видишь всё по-другому. Не знаю, почему. Закат тут кажется нереальным, восход – ещё красивее. Раньше я часто ходил сюда, просто так. А теперь… Вроде бы и не без цели, но непонятно, зачем. Что мы можем сделать? Только ждать. Прошёл уже месяц после того, как Валерка растворился. Чего ждать? Если только того, что он вдруг появится из ниоткуда, как и исчез. Что-то мне всё это напоминает. Постоянно ищешь «нечто», бьёшься головой об одно место на стене, только изредка отбегая в сторону. И не видишь ничего другого. Уже не умеешь, не знаешь, как смотреть. Возможно ли этому научится, или с этим нужно родиться? Таким, как Валерка. Сколько его помню, он всегда делал что-то своё, что-то не очень понятное. Будто знал – или видел то, чего другие не видят. Видел – и пытался показать другим. А может – просто хотел изучить, больше узнать. Узнал. Как говорится: «меньше знаешь – крепче спишь». Это правда. Только иногда приходит мысль, что чего-то не хватает… Но думать об этом некогда. Зачем искать что-то невидимое – если и так проблем хватает? Самое интересное то, что решают эти проблемы – именно такие вот, непонятные люди. Их не видно, они не управляют. Очень многие их не воспринимают, не учитывают – считают непонятными, ненужными придурками. И, напротив, немногие понимают, что именно такие чудики – порой, решают судьбы мира. Что благодаря им – мы видим вокруг то, что называем «прогресс». Хотя… Они же могут, вдруг, «совершенно случайно» – уничтожить мир. Правда, это скорее сделают другие, пусть и с их помощью. Любую идею можно использовать во вред… Нет, это и правда, какое-то аномальное место – сам удивляешься своим мыслям. Если бы мне кто-нибудь попробовал такое рассказать – покрутил бы пальцем у виска, и слушать не стал. А тут… Само в голову лезет. Закат… Красиво. А там…

– Серёга, смотри!

– Да я уж давно смотрю, не хотел тебя отвлекать. Сам знаю, как тут иногда уходишь в себя, – Он улыбнулся краем рта, а я смотрел на то самое место, где исчез Валерка.

– И что это?

Серёга пожал плечами – откуда знать? Воздух прыгал и «тёк», как в пустыне. Будто кто-то снизу подогревал землю…

—///—

– Эй, Трэшк! Просыпайся!

– Серега, дай поспать…

– Просыпайся, говорю!

Да что ж случилось-то? Я не хотел открывать глаз. Стоп! Мысль буквально взорвалась в голове. Я подскочил бы, наверное, если бы не был, только что, со сна. Сейчас – лишь резко поднял голову, осознание происходящего пришло через пару секунд. Это мне не приснилось! Я… Я правда… Хм… Неизвестно где. Хорошо хоть – помню, как сюда попал.

– Привет, Зот. Такой сон снился… – Я зевнул, мир вокруг, наконец, обрёл ясность. – Правда, вспомнить уже не могу – редко запоминаю.

– Ну-ну. Хотел поспать – у нас места поудобнее есть. Я скоро ухожу, так что – осваивайся дальше сам. Зака ты знаешь, он тебе все расскажет, почти всегда найдёшь его в соседнем зале.

– Где?

– Найдёшь, не беспокойся. Вон та дверь, пройдёшь прямо по коридору.

– Мне надо обратно.

– Куда? К Гридам? Ты что, смерти ищешь? Осмотрись пока, а с этим всегда успеешь. Я вернусь, – Зотгар осёкся, по лицу его пробежала тень. – Примерно, через неделю. Осваивайся, потом поговорим. Пока слушай, что Зак скажет – он мужик умный, хоть и с «прибабахом».

– Да, думаю, ты прав, – Я встал, чуть потягиваясь и разминая затёкшие ноги. – Мне, на самом деле, лучше пока осмотреться.

И получше разобраться в том, что здесь происходит. А то, что Зак с «прибабахом», так это даже лучше – очень может быть, что больше получится узнать. Кто из нас не без причуд? Разве что – совсем пустые люди. Гений – почти всегда стоит рядом с шизофренией. Так уж получается, что без фанатизма – ты вряд ли добьёшься значительных высот. Просто – всему своя мера… Да, ещё место и время. Жаль, что, чаще всего – так не получается. Гениальные люди всегда опережают своё время, почти всегда – им суждено быть непонятыми. Тем временем, мы слепо превозносим обычных шизофреников-подонков, а отнюдь не гениев. Ведь «шизо» – вовсе не означает одарённость, обратной связи здесь нет. Жаль, что так. Зот ушел, я всё ещё разминал затёкшее тело – нечасто мне приходилось засыпать сидя, не привык. Интересно, сколько времени я так провёл? Хотя, не суть. Самое важное теперь – побольше узнать, найти выход. Побольше узнать… Последнее время, мне всё чаще кажется: узнавая что-то – ты неизбежно что-то теряешь. Даже, когда это незаметно, когда думаешь, что стало только лучше… К чёрту бы всё. Однако сильно я затек, – подумал я, заканчивая разминаться. Всё, пора искать Зака. Я направился к нужному коридору, снова оглядывая зал. Искать не пришлось, Зак шёл мне навстречу.

– Здорово, бегунок!

– Привет. Кто?

– Так мы называем всех новопришедших. Зот объяснил тебе ситуацию?

– Сказал, что ты меня посвятишь.

– Ну – пойдём, раз так.

Мы зашли в тот самый зал в конце коридора – он напомнил собой большой, закрытый офис. Или не офис… У меня не с чем было сравнивать. Да и незачем. Сравнивая – ты куда больше подвержен стереотипам. Здесь было много столов с компьютерами, много шкафчиков и полок с книгами (или чем-то похожим на них). Отчасти это напоминало библиотеку – своей тишиной и отсутствием суеты. Здесь каждый, казалось, был полностью поглощён своим занятием: кто-то смотрел в монитор, стучал по клавиатуре; кто-то чертил; а кто-то, похоже, вовсе ничего не делал – просто сидел с закрытыми глазами, в наушниках.

– Здесь наше всё – и вычислительный центр, и библиотека. И игровая, иногда. Садись на любое свободное место – везде есть доступ к информационному хранилищу, там ты найдешь ответ почти на любой вопрос.

Я сел на ближайшее кресло. Как всё похоже – клавиатура, мышь… Всё почти такое же, как и у нас – кроме символов на клавишах: совсем другие, незнакомые – лишь отдалённо они напоминали буквы. Я шевельнул мышкой – экран ожил. Сказать, что я был удивлён – значит, ничего не сказать. Билли, ты и здесь наследил? Я смотрел на рабочий стол самой известной ОС. Конечно, это был не он, но как похоже! Я кликнул на кнопке «Пуск» – точнее на той, которая должна была бы ей быть, на этой горели неизвестные мне символы. И меню похоже – как с включенной опцией «Классическое». Неужели, бывают такие совпадения? Как, вообще, такое возможно? Здесь другая письменность – это логично. Но почему я понимаю, о чём говорят? Странно, что эта мысль пришла мне только сейчас. Если бы мне всё это снилось… Как бы всё было проще! Нет, увы – так не получится… Что же делать?

– Зак… Я ничего не понимаю, ничего не помню. Не могу ничего прочесть – всё будто на чужом языке. Я же рассказывал – я потерял память. Тогда, у Гридов…