Текст книги "Режиссер Советского Союза – 3"

Смотрю вслед уходящей паре. Вот скажите мне, что у баб в голове? Он на неё напал, замахнулся на меня. Но вдруг хулиган превратился в принца, а я стою как оплёванный, и смотрю им вслед. Не везёт мне здесь с бабами. Положительно – сегодня надо напиться, а то крыша поедет. Но какая же она красивая!

Глава 2

– Дорогие товарищи, хочу ещё раз объяснить ситуацию с вашими письмами. Нам очень приятно, что передача пользуется огромной популярностью. Это оказалось для нас приятной неожиданностью. Но в данный момент мы просто физически не в состоянии ответить на все ваши письма. Коллектив в свободное время обрабатывает часть корреспонденции и отвечает на понравившиеся вопросы. Также мы, по возможности, озвучиваем ваши вопросы в эфире. Только прочитать все письма и телеграммы просто нереально.

У меня сегодня последний эфир на радио. Решил не перекладывать всё на Лаврову и отработать самому. Заодно объяснил причину ухода и свои дальнейшие планы. Ещё нужно окончательно убедиться, что моя креатура потянет программу.

Прямой эфир в течение полутора часов – достаточно сильная нагрузка. По крайней мере, меня она эмоционально выхолащивает. Понятно, что часть материала у нас информационного характера и ребята просто читают новости кинематографа. Но приходится и поработать, особенно в последние двадцать минут, когда у нас прямое общение со слушателями. С учётом того, что наша публика более образованна и интеллектуально развита, то частенько надо напрягать извилины.

К тому же народ начал жаловаться, что мы не отвечаем на их вопросы. Но обработать вал писем, который начался сразу после второго эфира, стало физически невозможно. Капитонова вообще взвыла. У неё корреспонденция приходит самыми настоящими мешками. С другой стороны, это отлично, что местная публика так погружена в кино и музыку. Только нанимать специально людей для ответа на письма – форменная глупость. Пока выкручиваемся, как можем.

Сегодняшний эфир веду совместно с Лавровой. Человек она понимающий, и не тянет одеяло на себя. Просто иногда вставляет свои реплики. Но на пару вопросов ответила очень уверенно и развёрнуто. Думал, что уже всё, и передача плавно подойдёт к концу. Ответим ещё на пару дежурных вопросов, и я переверну эту страницу своей жизни. Всё-таки быть ведущим – это не моё. Мне нравится поговорить о кинематографе или музыке, но желательно в узком кругу. Работа на огромную аудиторию, да ещё и в прямом эфире, когда можно ляпнуть что-то идеологически неверное, стала для меня обузой. Я привык, что труд должен приносить удовольствие. Здесь же ощущаешь себя как сапёр, который может совершить только одну ошибку. Местным гораздо проще – это их естественная среда обитания. Я же постоянно ловлю себя на мысли, что чужд этому миру. Потому и решил, что мне надо как можно дальше держаться от публичных выступлений.

Тем временем дежурный редактор делает нам знак, что есть ещё звонок от слушателя. Сосредотачиваюсь, как перед прыжком, в прямом эфире нельзя расслабляться. Заодно молюсь, чтобы не позвонили двое из наших постоянных слушателей. Не повезло.

– Здравствуйте, товарищи ведущие. Это Алевтина Котова из Н-ского дворца культуры. Я уже звонила вам на прошлой неделе. Товарищ Мещерский, у меня очередной вопрос. В интервью «Советской Культуре» вы упомянули про «новое направление» советского кинематографа. Только коснулись этого вскользь. Можете пояснить более детально, чем поэтико-живописное направление отличается от поэтико-документального? Почему фильм «Иваново детство» вы отнесли к первой категории, а например, «Заставу Ильича» ко второй?

Чувствую, что у меня начало дёргаться левое веко. Ещё и Лаврова смотрит на меня, а её глаза откровенно смеются. Ну-ну. Вот поработает хотя бы месяц, и я посмотрю, как она будет смеяться. Особенно когда ей зададут свои стандартные вопросы Алевтина Котова из дома культуры и её брат по разуму – пенсионер из Москвы, товарищ Анатолий Сидоров. Наша передача более лёгкого и развлекательного характера, чем «Кинопанорама». И общение с большинством зрителей, в массе своей, тоже ненапряжённое. Но всегда найдётся пара зануд, которые должны поумничать. Думаю, каждый в своей жизни встречал подобных персонажей. А меня достают целых двое. Ещё, мне кажется, что им доставляет удовольствие пытать ведущих вопросами, интересными только им одним. Эти двое ещё и редакцию письмами заваливают. Может, людям просто делать нечего, или это черта характера? Вот потому я бегу с радио, дабы как-нибудь им не нахамить.

Но делать нечего. Пришлось напрягать мозги и детально отвечать слушательнице. Я ещё и «заставу» плохо помню. Благо, времени до конца эфира осталось мало и мне удалось выкрутиться. Редактор даёт команду, и я с наслаждением снимаю наушники. Включается музыкальная заставка, и мы уступаем место новостникам. Лаврова уже откровенно смеётся, глядя на мой вид.

– Смейтесь, Татьяна, – произношу с максимальной ехидцей в голосе, – Это была только одна из наших въедливых слушательниц. Их как минимум двое, а может, больше. Представьте себе подобные вопросы. Чем новая волна отличается от авторского кино или нуара? И ведь зададут вопрос с максимальной подковыркой. Так что я, на вашем месте, срочно бы занялся матчастью.

Вижу, что Лаврова призадумалась и перестала улыбаться. А как она хотела? Советский народ сейчас весьма образован и любопытен. На фоне дефицита информации, подобные Алевтины и атакуют разного рода передачи. В моё время было проще. Любой вопрос можно было посмотреть в интернете. А развивающие и образовательные передачи заменены на разного рода говношоу. Зачем России человек-мыслящий? Нам нужен потребитель, жующий подаваемую жвачку, думающий исключительно о желудке, или как лучше разместить в тепле свою жопу. В этом времени люди тянутся к знаниям, даже пенсионеры.

Тем временем пошли обычные новости. Мы тоже немного изменили формат их подачи, сделав ставку на события в мире. При этом меньше словоблудия, информации про всяких доярок, а просто больше голых фактов. Одобрили всё это со скрипом, но судя по рейтингу второй волны Всесоюзного радио, народу новинка понравилась. На фоне камерной подачи информации других СМИ, наш вариант более интересен.

Вслушиваюсь в голос нашего диктора. А ведь недавно произошло знаковое событие. Теперь служба в армии будет длиться два года вместо трёх. Более интересно послушать про мировые новости, там тоже много всего интересного. Во Франции чудовищная авиакатастрофа, а в Гонконге лютуют китайские террористы. Прямо как из «Москва слезам не верит» – нет в мире стабильности, кроме СССР, конечно.

Но я стараюсь более детально вникать в новости. Уж слишком сильно было моё погружение в личные дела, как верно заметил Каплан. Дослушав блок новостей, машу рукой народу, напоминаю про планёрку в понедельник и бегу в гардероб. На улице меня уже ждёт машина нашего ТО. Далее едем на «Мосфильм», где, несмотря на субботу, мы заканчиваем цикл комбинированных съёмок.

На входе сую хмурой тётке временный пропуск. Та с важностью мелкой букашки, которой доверили ответственную должность, долго сверяла данные, написанные на бумажке. С другой стороны, лучше такая жаба, чем бред моего времени. Сотни тысяч молодых алкашей и бездельников со всей России вдруг стали охранниками. В Москве так вообще в каждом киоске уже сидит изрядно пованивающий житель какого-нибудь Курска или Саратова, изображающий из себя охрану, без которой нам не жить. При всём уважении к жителям этих городов, как и многих других, ситуация абсурдная. Ну, нет работы в ваших регионах – так её хватает на разнообразных вахтах и стройках. Там денег можно заработать, но придётся пахать. Только народ работать отвык, а может, никогда не умел. Лучше получать тридцать тысяч, но сидеть в сторожке, нажимая на кнопочку и зарабатывая геморрой. При этом страна нуждается в рабочей силе и завозит нам разного рода новых граждан. Терпеть не могу эту публику. Ладно, не буду о грустном, у меня сейчас очень важный эпизод.

– Стоп! – вскрикиваю достаточно громко.

– Чёрт! Чего опять не так? – возмущённо шипит Клушанцев.

Я же перехожу на французский и обращаюсь к Ривьеру. Мы его сегодня красиво убиваем, в фильме, конечно.

– Жорж, люди не умирают с таким лицом, – слышу, как переводчик синхронно довёл мои мысли до советской части съёмочной группы.

Снимаем достаточно сложный эпизод, с попаданием пулемётной очереди в кабину самолёта. Вот же не было печали. Суббота прошла нормально, и отсняли материал практически без накладок. Небольшая сценка с Демонжо, далее был Васильев, и мы сразу отпустили актёров. Занялись эпизодическим героями, и тоже всё было замечательно. Воскресенье началось вполне себе бодро. Белов ограничился двумя дублями, хотя у него более сложный элемент, изображающий высший пилотаж.

И вот затык с французом. Уже третий дубль, но мне совершенно не нравится. Зельцер начал посматривать на меня с подозрением. Мол, не переношу ли я свои личные проблемы на съёмочную площадку. От сплетен никуда не денешься, и народ думает, что я до сих пор страдаю по упорхнувшей Татьяне. Делать мне больше нечего, чем мешать работу с личной жизнью. Решаю ещё раз объяснить диспозицию французу.

– Мсье Ривьер, вы играете не героя из какого-то приключенческого романа. У нас суровая проза войны и одна из самых чудовищных мясорубок в воздухе. Никто не отрицает, что все лётчики герои. Только давайте вспомним, что есть самый главный человеческий инстинкт. Самосохранение у нас в крови, иначе человечество бы не выжило, как вид. Вы понимаете, что пришёл конец. Но делать такое пафосное лицо просто глупо. Отчаяние, грусть, ненависть к врагу, но только не этот героический взгляд. Давайте все успокоимся, перекурим и попробуем ещё раз.

Ух! С четвёртого раза получилось! Француз – неплохой актёр, но работает по некоему шаблону. Может, тем и отличаются великие лицедеи, что за минуту могут изобразить вам любые чувства. Жорж Ривьер всё-таки хороший такой середнячок, но звёзд с неба не хватает. Хотя мы и с Васильевым в некоторых моментах намучились. Да и Демонжо давала прикурить всей группе. Надо нам отдохнуть друг от друга. Пусть народ займётся своими делами, расслабится, и через две недели с новыми силами приступит к работе. Мы же с Зельцером, Акмурзиным, Клушанцевым и технарями засядем в монтажной. Только мне ещё придётся скакать как ненормальному по всей Москве. Но это уже мои проблемы. Правда, было ещё одно дело, которое надо решить до отъезда иностранцев. Вернее, пока Дино ещё в Первопрестольной.

* * *

– В принципе, неплохо, – говорит итальянец, прослушав последнюю композицию, – Но я бы внёс небольшие изменения. У вас получается излишне однотипная музыка. Рок или лирика в русском стиле. Может, привлечь более маститого композитора? Пусть даже советского.

– Так идея как раз заключается в том, чтобы принести в фильм совершенно иное музыкальное сопровождение. Что касается других композиций, то они есть, и часть пишется. Меня тоже кое-что не устраивает.

Прошу нашего звукорежиссёра поставить новую катушку. Минут через тридцать, прослушав новые мелодии, итальянец откинулся на спинку кресла.

– Третья, четвёртая и шестая, – произнёс ди Ларунтис через некоторое время, – Их нужно будет ещё доработать. И две мелодии я бы исполнил при помощи симфонического оркестра, а одну просто на гитаре.

Теперь уже я впал в задумчивость. В принципе, нет смысла спорить. Думаю, вообще придётся делать разное музыкальное сопровождение для советской и западной версии фильма. Это тоже отнимает уйму времени. Зрители, которые смотрят уже готовый фильм, просто не представляют объём проделанной работы. Возвращаюсь на грешную землю и перестаю жалеть сам себя.

– Что вы думаете о базовой композиции? Предлагаю перевести её на английский. По французам надо думать.

Дино опять задумался.

– Часть песен оставим на русском, просто пустим титры, – ответил продюсер, – Насчёт английской версии – вариант интересный. Я всё-таки надеюсь, что фильм понравится англоязычной публике. Начнём с Британии и Канады, а далее зайдём в США. Что вы предлагаете?

– Есть два малоизвестных певца, которые хорошо подойдут по вокалу. Одни американец – Ронни Джеймс Дио. Сейчас он выступает в собственной группе и не особо популярен. Второй кандидат – из Британии, его зовут Иэн Гиллан. Он поёт в составе малоизвестной группы Episode Six. Но, думаю, у обоих великое будущее в рок-музыке. В данный момент можно выйти на них и попробовать записать сингл. Перевод песни готов, со специальными пометками для англоязычного корректора. Некоторые вещи могут достаточно странно звучать, если их дословно переводить с русского.

Вопрос продюсера меня удивил. Вернее, он напрашивался давно.

– Откуда всё это, Алексей? Я в шоке, что простой советский человек, ещё и настолько молодой, может обладать таким обширным уровнем знаний. Откуда вы узнали про двух малоизвестных музыкантов? Кроме того, у вас весьма оригинальный подход к съёмкам, что используют единицы из режиссёров на Западе.

Не знаю, слушают нас или нет, но подстраховаться не мешает. Кручу ручку бобинного магнитофона и делаю звук громче. Из колонки раздалась новая песня в исполнении Нины. Надо сказать, что эта песня про любовь и прочую морковь, в следующем году станет хитом. Особенно на фоне фильма, где она прозвучит. Но сейчас не об этом. Решаю подколоть итальянца.

– Я специальный агент КГБ, который должен втереться в доверие западному истеблишменту и разрушить капиталистический мир.

Хохочущего ди Лаурентиса я уже видел, но сейчас у него была форменная истерика. Сняв очки, он вытер платком выступившее слёзы. Потом ещё несколько раз всхлипнул, и наконец, ответил.

– Это было первое, что мне пришло в голову. Уж больно вы разносторонний товарищ, – взгляд у продюсера мигом посерьёзнел, – Только всё гораздо глубже. Не удивлюсь, если вам помогают спецслужбы. Но это не отменяет ваших многочисленных проектов. Пусть часть заимствована на Западе, но остаётся кино. А здесь идёт новаторство, особенно это касается комбинированных съёмок и вообще самой подачи картинки. Сеньор Клушанцев – гений, но в данном случае он исполнитель ваших замыслов.

Думаю, что ответить. Не говорить же правду про попаданство. Ещё сочтёт меня сумасшедшим, да и не собираюсь я раскрываться.

– По музыкантам всё просто. Наше ТО серьёзно занимаемся музыкой. Да и в СССР многие слушают БиБиСи и другие иностранные радиостанции. Что касается остального… Видите ли, Дино. Вы же хорошо знакомы с творчеством Калатозова и Хуциева? – ди Лаурентис улыбнулся и поднял вверх большой палец правой руки, – Они весьма нестандартные режиссёры, очень сильно выбивающиеся из советского стиля. Есть у меня мысль, что чужеродность некоторых наших деятелей кино является обратной стороной сложившейся ситуации в обществе. После долгого периода тяжёлого давления, произошла оттепель. Вот самые талантливые и проявили себя с нестандартной точки зрения. Своим творчеством они попытались донести до людей своё видение ситуации. Надолго ли их хватит – не знаю. Большинство режиссёров продолжает снимать в прежней манере. За исключением представителей новой волны. Но никто не отменяет давление со стороны власти. А оно возросло в несколько раз, по сравнению с началом шестидесятых. Вот мы и получили некий всплеск, в том числе недовольства. Далее, как всегда, наступит реакция, и вы можете забыть о необычном советском кинематографе. Но пока самые смелые пытаются творить, и заодно ломают рамки стандартного кино. И это замечательно!

Чувствую, что моя речь излишне сумбура. Намешал всё в одну кучу. Плюс я не владею всей информацией, что и как повлияло на отдельных великих советских режиссёров. Только период с конца пятидесятых до середины шестидесятых сильно выбивается из общей истории нашего кино. Речь точно не о комедиях, пусть и ставших классикой отечественного кинематографа. Итальянец вроде меня понял и слушал очень внимательно.

– Что касается меня, – продолжаю монолог, – То я просто имею склонность к анализу. Практически всё, что я делаю, не является новинками. Это обыкновенная грамотная переработка уже существующих аналогов. Ещё мне удаётся удачно организовывать рабочий процесс и подобрать толковых людей. Ведь большую часть работы делает наш коллектив, моя роль в процессе часто условна. А главное, у меня есть мечта – снять фильм, который станет популярным во всём мире. Вот к этой цели я иду. Банальных сюжетов и ходов в кино хватает. Поэтому приходится придумывать ещё и что-то своё. Такой гремучий коктейль и называется – Алексей Мещерский.

Чего я опять несу? Какая чушь! Самому стало смешно. Лёша совсем загнался. Пора останавливаться и сходить с Дино в кабак. Но ди Лаурентис вроде проникся и стал посматривать на меня с уважением, что ли. А меня чуть не распирало от смеха. Всё, хватит. Надо срочно выпить. Хотя если честно, то очень хотелось поехать в одну кафешку и увидеть девушку с зелёными глазами. Но раз мне дали от ворот поворот, то поеду с одним итальянцем в «Прагу».

* * *

Сегодня, на удивление, пришёл домой пораньше. Вроде все процессы более или менее устаканились. Монтаж идёт в плановом режиме, и моё присутствие там не особо нужно. Я присоединюсь уже к финальной части. На радио вообще всё замечательно. Коллектив, отвечающий за телевизионные проекты, требует контроля, но кардинально вмешиваться в их дела уже не нужно. Народ пообтесался, и уже сам может двигать в массы идеи, которые я предложил.

Да и мне стало тяжело находиться в нашем молодом коллективе. Особенно в радиотелевизионном отделе. Обилие молодых и весьма симпатичных особ радует глаз. С учётом того, что женщины у меня не было достаточно давно – это становится похожим на какой-то насильственный целибат. Здесь ещё и Светочка сверкает грозным взглядом на любую молодку, пытающуюся строить мне глазки. При этом со мной мадам Капитонова старается держаться исключительно по-деловому и даже сухо. Вот и пойми этих баб.

Нет, при желании я бы соблазнил, например, нашу дикторшу Веронику. Только времена немного иные. Пришлось бы жениться, или иметь огромные проблемы с разного рода товарищами, следящими за моральным обликом строителя коммунизма. Только сами девушки были более нацелены на брак, с учётом того, что многие приехали в Москву из провинции. И не такая я свинья, чтобы ломать жизнь симпатичным девицам ради банальной похоти.

Чертыхаюсь от вида очередной молоденькой красотки, идущей впереди и умудряющейся выглядеть сексуально даже в пальто. Добредаю до подъезда и поднимаюсь на второй этаж. Хозяин квартиры опять в долгом вояже. Давно пора уже задуматься о собственном жилье. Но в общагу я не хочу, снять жильё проблематично, а отдельная квартира мне пока не положена. Сюр. Заработал для страны денег на пару-тройку многоэтажек, но за свои труды получил несколько сертификатов в «Берёзку». Ладно, потерплю немного. А вот организм уже не может без этого самого.

Ладно. Есть один неплохой вариант. Подхожу к достаточно редкому аппарату в советских квартирах под названием «телефон». Поднимаю массивную трубку и начинаю крутить диск.

– Привет. Ты сегодня свободна? Адрес? Диктую.

Часа через полтора раздаётся звонок в дверь. Открываю обшитую дерматином конструкцию, и дамочка в дорогой шубке переступает порог.

– У меня всего часа два – три. Клавдия Ивановна повела Мишеньку на концерт, а я вроде как к подружке, – начала щебетать Леночка, пока я помогал снять ей шубу.

– Тогда не будем терять времени, – подхватываю хихикающую красотку и несу её в спальню.

Через час мадам запросила пощады. Уж очень я был настырен и ненасытен. Отдышались и просто лежим, глядя в потолок. Узкая ладошка с ярким маникюром водит по моей груди. Ну, прямо-таки кино снимай.

– Не пойму, чего ты столько времени от меня шарахался. Как только ты позвонил, то я всё бросила и тут же прибежала, – произносит Леночка и тут же без перехода перескакивает на другую тему, – А ты знаешь, что у Зойки скоро свадьба?

И сама смотрит вроде как своими невинными глазами. Нужной реакции Леночка не дождётся. Отвечаю ей истинную правду.

– Мне всё равно. У Зои своя жизнь, а у меня своя. И вообще, что за разговоры? Нам больше заняться нечем? – под звонкий смех этой блудливой козы начинаю целовать её аппетитную грудь.

Сижу на кухне и уплетаю сваренный вчера борщ. Готовить я умею, поэтому сухомяткой не перебиваюсь. Думаю о недавно уехавшей Леночке. Надо будет периодически её приглашать. Ничего так – весьма страстная особа! Где-то даже получше Зои, но похуже Танечки. Только до мадам Капитоновой им всем как до Луны. Хотя я получил, что хотел, реальность даже превзошла мои ожидания. Но при этом в сердце образовалась какая-то пустота. В мыслях то и дело возникал гневный взгляд прекрасных зелёных глаз. Да плевать на них всех! Подошёл к холодильнику, достал бутылку, налил полстакана и махнул одним глотком. Буду жить, как я хочу, и не подстраиваться под обстоятельства. Захочу сегодня Леночку – значит, она будет моей. Веронику с радио? Почему нет, если деваха сама не скрывает своего желания пообщаться поближе. Надо будет – всю редакцию в койку затащу. Хватит уже рефлексировать и вести себя как болван. Давно пора начать отрываться и пользоваться ситуацией, если девушки сами этого хотят.

Но на душе всё равно хреново. Налил себе вторую порцию водки.