Текст книги "Быт и дух русского народа"

Избы и простота сельской жизни в самой столице

Недостаточные и простолюдины жили даже в столице в дымных избах, часто без труб или с деревянными трубами. По изготовлении кушанья гасили огонь, за чем смотрели нарочные приставы. Картина сельской жизни не изменялась долгое время в Москве: вокруг домов зеленели рощи, луга, огороды и сады; у Кремлевского дворца косили сено, и в нем красовались три больших царских сада; мельницы на реках Яузе и Неглинной довершали деревенские нравы75.

Распространение каменных домов

Борис Годунов, любя пышность, ослепляя богатством народ и чужеземных послов, воздвигал каменные палаты и хотел распространить вкус и изящество, но его желание не исполнилось: оно начало распространяться не ранее царствования импер. Елизаветы, которая с благополучным своим правлением умела поселить вкус к изящному – с открытием Академии художеств (1758 г.). Вообще должно сказать, что до пол. XVIII в. царствовало однообразное направление в постройках не только в простом сословии, но и в боярском. Ближние люди и бояре жили в деревянных домах без украшений. В пол. XVII в. был уже отведен для царских послов каменный дом76.

У знатных людей находились на дворах летние дома и церкви. Дома делались уже просторнее; но в окнах вставляли вместо стекол слюду, которую получали из Карелии (нынешней части Финляндии)77.

Достоверно неизвестно, что вошло прежде в употребление в России: стекло или слюда? Хотя никаких не имеем сведений из нашей старины, однако мы думаем, что стекло, будучи вывозимо из Царьграда, употреблялось богатыми и в княжеских палатах; что недостаточные закрывали окна ставнями или залепляли пузырной кожею, как это делалось в Германии и Франции в полуобразованном их состоянии; что приобретение слюды и ее доставление, будучи сопряжено с великими трудностями по отдаленности места, сделалось известным у нас не ранее XVI в. и то в Северо-Восточной России, а в Юго-Западную не заходила тогда – в ней она поныне составляет предмет редкости.

Строение домов и изб в половине XVII века

Дома поселян и городских жителей не улучшились и в пол. XVII в.; строились, как и прежде, с высокими крышами; не сделались ни обширнее, ни красивее, и плотники наши при строении своих изб с маленькими окнами не употребляли других орудий, кроме топора, пилы и скобеля. Дома богачей и знатных особ были обширнее и выше обыкновенных. Расположение комнат было почти повсюду одинаковое. На одной половице находилась большая комната, которая разделялась на две или три части, и вся эта часть называлась светлицею. В ней окна были гораздо больше, нежели в других покоях, и по большей части выкрашенные, отчего они получили название красных окон, в противоположность волоковым, или обыкновенным. Волоковые окна находились в четвероугольных отверстиях, в кои вкладывались рамы со стеклами, или те отверстия задвигались на ночь вделанною в стену доскою – это доселе в употреблении по деревням. В светлицах делывались деревянные трубы, и эти светлицы топились из сеней. Против светлицы находилась простая комната, называвшаяся избою; между светлицею и избою были устроены теплые сени, в коих иногда находилась кладовая, именовавшаяся чуланом. В сенях жили горничные девушки, называвшиеся тогда сенными; печи делались из битой глины или муравленые, поды были кирпичные; под жилыми покоями делались подклети.

Русская деревня (Северная деревня). Художник В.Д. Поленов

В дальнем расстоянии от хором стояли конюшни, клети, спальни, терема, чердаки и бани.

Украшение покоев, сады и рыбные пруды

Внутренности каменных покоев обшивали досками в том мнении, что от этого в комнатах воздух здоровее, суше и теплее; стены ничем не окрашивали. У некоторых они были расписаны или обиты голландскою позолоченой кожею. Комнаты царицы Ирины, супруги Феодора, были расписаны великолепно: стены были изукрашены мусиею с изображением на ней Спасителя, Божией Матери, ангелов, иерархов и мучеников; на потолке лежал прикрепленный к своду лев, который держал в зубах змею с висячими на ней роскошными подсвечниками. Две царские палаты, Большая Грановитая и Золотая Грановитая, были расписаны событиями из священной и русской истории, аллегорическими изображениями добродетели и порока, времен года и явлений природы78. Картины, портреты и эстампы появились в это время, и первый стал употреблять боярин Арт. Серг. Матвеев, украшая ими внутренность своего дворца, который, однако, был деревянный. Почти при каждом доме находился сад, но наилучшее украшение домов составляли рыбные пруды. Двор обводился частоколом или плетнем, называвшимся тыном; ворота были вальящатые, вереи дубовые, подворотина – из доски или бревна.

Появление ягод, плодов и махровых роз

До XV в. были у нас овощи сладкие; в XVI в. встречаются во множестве орехи, малина, смородина, яблоки и вишня. Груши, сливы, дыни и арбузы только что разводились. Дыни славились отличным своим вкусом. Многие иностранцы утверждали, что за Самарою, между р. Волгою и Доном, растут дыни удивительные: они наружным видом похожи на ягненка и со всеми членами этого четвероногого животного, потому называются баранцами. Эти барашки по созре<ва>нии перекатываются с места на место в длину своего стебля, выходящего из пупа к корню, и пожирают растущую вокруг них траву. На баранцах образуется курчавая кожа, как на ягненке, из коей можно приготовлять зимнюю одежду. Олеарий даже пишет, что в Москве ему показывали несколько небольших лоскутков одеяла, сшитого из баранцев: шерсть из них была легкая и курчавая. Иностранцы долго верили, что у нас находятся животные из растительного царства, называемые естествоиспытателями зоофитами, пока ученый Кемпфер, живший в XVIII в., не объяснил, что овчины получаются не из растений, а из овец79. Из яблок особенно славились наливные, потому что они были нежные и прозрачные. В пол. XVII в. появились садовые и махровые розы; в начале XVIII в. появились в садах оранжереи; сады и дворы обводились уже дощатыми заборами80.

К особенной чести наших предков должно сказать, что они были хорошие домохозяева, начиная от селянина до великого князя. Владимир Мономах в духовной к своим детям наставляет их между прочим: «В хозяйстве сами смотрите за всем внимательно, не полагаясь на отроков и тиунов, да гости не осудят ни дому, ни обеда вашего».

Пышность хором, превозносимая песнями

В старинных песнях начала XVIII в. превозносятся роскошные украшения домов, наприм. в рассказе о Соловье Будимировиче:

 
Гой еси вы, мои люди работные!
Берите вы топорики булатные,
Подите к Запаве в зеленой сад,
Постройте мне снаряден двор,
В вишенье, в орешенье. —
С вечера поздним поздно,
Будто дятлы в дерево прощелкивали,
Работала его дружина хоробрая;
Ко полуночи и двор поспел.
Три терема златовeрховаты,
Да трои сени косящатые. —
Хорошо в тереме изукрашено:
На небе солнце, в тереме солнце;
На небе месяц, в тереме месяц;
На небе звезды, в тереме звезды;
На небе заря, в тереме заря. —
И вся красота поднебесная.
 

Изображение богатого дома новгородского купца Терентьева:

 
В стольном Новегороде
Было в улице во Юрьевской,
В слободе было Терентьевской.
А и жил-был богатый гость,
А по имени Терентьишше.
У него двор на целой на версте,
А кругом двора железный тын,
На тынинке по маковке,
А и есть по жемчужинке.
Ворота были вальящатые,
Вереи хрустальные.
Подворотина рыбий зуб.
Среди двора гридня стоит,
Покрыша седых бобров,
Потолок черных соболей,
И иматица-то валженая,
Была печка муравленая,
Середа была кирпичная.
А посереди кроватка стоит,
Да кровать слоновых костей;
На кровати перина лежит,
На заголовье молодая жена,
Авдотья Ивановна.
 

Из удалой жизни Дюка Степановича – его дом:

 
Ой ты, ой еси, Владимир Князь!81
В том ты на меня не прогневайся:
Печки у тебя биты глиняны,
А подики кирпичные,
А помелечко мочальное;
В лохань обмакивают.
А у меня, Дюка Степановича,
А у моей сударыни матушки:
Печки биты муравлены,
А подики медные,
Пометелечко шелковое. —
В сыту медвяную обмакивают,
Калачик съеш, больше хочется.
 

Описание богатства у Ставра-боярина:

 
Что это за крепость
У великого князя Владимира?
У меня-де, Ставра-боярина,
Широкий двор не хуже города Киева;
А двор у меня на семи верстах,
А гридни, светлицы белодубовы,
Покрыты гридни седым бобром,
Потолок во гриднях черных соболей;
Пол середа одного серебра;
Крюки да пробои по булату злачены.
 

Богатство Чурилы Пленковича, витязя Владимира I:

 
Чурила живет не в Киеве,
А живет он пониже малого Киевца.
Двор у него на семи верстах,
Около двора железный тын,
На всякой тынинке по маковке
А и есть по жемчужинке.
Середи двора светлицы стоят,
Гридни белодубовые,
Покрыты седым бобром,
Потолок черных соболей,
Матица-то валженая;
Пол середа одного серебра;
Крюки да пробои по булату злачены.
Первые у него ворота вальящатые,
Другие ворота хрустальные,
Третьи ворота оловянные82.
 

Нет сомнения, что прадеды наши завидовали роскошной жизни своих предков, а мы завидуем их простоте.

Чурило Пленкович. Художник А.П. Рябушкин

Истребление деревянных домов от пожаров

Дома, сады и дворовые места огораживались плетнем или досками, а мостовые делались из брусчатого дерева, отчего во время пожаров истреблялись нередко целые города. Приведем замечательные пожары. В 1124 г. июня 23 и 24 сгорело в Киеве одних церквей около 600; 1185 г. апреля 13 во Владимире-на-Клязьме 32 церкви; 1192 г. в июне там же истреблено 14 церквей и более 1000 домов; 1194 г. горели города Русь, Ладога и Новгород, и жители со Дня Всех Святых до Успения Богородицы должны были жить на открытом поле; 1199 г. в июле сгорело во Владимире-на-Клязьме 16 церквей и около половины города; 1212 г. в Новгороде 25 церквей и 4300 домов, а 1217 г. в мае 15 церквей; 1227 г. во Владимире-на-Клязьме обращено в пепел 27 церквей, в том числе дворец в. к. Константина Всеволодовича с его церковью и редким книгохранилищем; 1231 г. истреблена в Новгороде вся славянская часть; 1267 г. в мае вся неревская часть превращена в груду пепла; 1299 г. та же часть вновь опустошена, и тогда сгорело великое множество домов и 22 церкви; 1340 г. истреблена пожаром большая часть Новгорода; 1355 г. то же случилось с Москвою, причем весь Кремль и 13 церквей обращены в пепел; 1349 г. сильный пожар в Новгороде поглотил множество домов, восемь каменных и две деревянные церкви; 1412 г. сгорела в Твери на Волге крепость Городень с церковью Пресвятой Богородицы и княжеским дворцом; 1445 г. июля 14 почти вся Москва превращена в пепел. Не только истреблены тогда пламенем деревянные строения, но и каменные, пали даже городские стены. Множество жителей погибло в огне. Семейство великокняжеское должно было переехать в Ростов до построения дворца. Никогда огонь не свирепствовал так ужасно в Москве, как в 1547 г. Апреля 12 сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостиные казенные дворы, обитель Богоявленская и множество домов от Ильинских ворот до Кремля и реки Москвы. Высокая башня, где лежал порох, взлетела на воздух с большей частью городской стены, и реку запрудило кирпичами; апр. 20 обратились в пепел за Яузою все дома, в коих жили гончары и кожевники; июня 21 вспыхнул пожар за Неглинною в страшную бурю: огонь разлился рекою и вскоре запылал Кремль, Китай и большой посад. Вся Москва представила собой зрелище необъятного пылающего костра; вверху носились черные тучи густого дыма. Рев бури, треск огня и вопль людей заглушались взрывами пороха, хранившегося в разных частях города. Царские палаты, сокровища, оружие, древние хартии, книги и иконы – все сгорело. Из Успенского собора едва успели вынести образ Св. Марии, писанный св. Петром-митрополитом, и правила церковные, привезенные Киприаном из Царьграда. Ни огороды, ни сады не уцелели; деревья обратились в уголь, трава в золу; сгорело 1700 чел., кроме младенцев. В три часа ночи угасло пламя, но развалины дымились несколько дней. Нельзя, по сказанию современников, изобразить этого бедствия. Люди бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища; искали детей, родителей, остатки имения, не находили и вопили в отчаянии! «Счастлив, – говорит летописец, – кто, смирясь душою, мог смотреть на небо и плакать!» Утешителей не было. Царь Иоанн IV удалился с вельможами в село Воробьево как бы для того, чтобы не слыхать народного вопля. Приближенные объявили царю, что Москва сгорела от чародейной силы злодеев, и через два дня он приехал в Кремль. Собрали граждан на площади и спрашивали: кто жег столицу? Злоумышленники отвечали: «Глинские! Их родная мать, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, разъезжая по Москве». Государь с трепетом услыхал обвинение на свою бабку. Он не верил, но, видя ярость черни, спешил укрыться в церкви Успения; народ вломился за ним, убил пред его глазами родного дядю; извлекли тело из Кремля и положили на Лобном месте. Никто не унимал! Царь дрожал, добродетельная Анастасия молилась. Тогда явился Сильверст, и Москва успокоилась83.

Прекращая сим исчисление опустошительнейших пожаров, нельзя пройти без внимания известия двух иноземцев: Олеария и Таннера. Первый говорит, что в бытность его в Москве редкая неделя проходила без пожаров; иногда ночью загорались дома в двух и трех разных местах и целые улицы выгорали84. Второй говорит, что в его время шесть раз горела Москва и всякий раз обращалось в пепел более 1000 домов85. Их известия правдоподобны: тогда дома строились близко; дерево было сухое, и пламя, обхватив один дом, распространялось быстро по прочим так, что не было возможности тушить.

Пожары, оставляя по себе следы печальных опустошений, были тогда ужасные. В наше время, когда столько придумано спасительных мер, часто деревни и города делались добычей огня. Но ни в каком году не было столько бедствий от огня, как в 1842 г. Во всех пяти частях света происходили тогда неслыханные пожары, поглощавшие многолюдные города. В России также погорело множество селений, деревень и городов; но самый большой пожар, истребивший 1375 домов, был в Казани (августа 29). 1842 год может назваться пожарным годом. В этот бедственный год огненные искры как будто бы вылетали из небесных сводов и зажигали обреченные в жертву города. Народ трепетал и молился.

Пожар в деревне. Художник Н.Д. Дмитриев-Оренбургский

Меры для предупреждения пожаров

О внутреннем устройстве городов, порядке и безопасности жилищ мы никаких не имеем сведений. Назначение же чиновников, которые надзирали за всеобщим спокойствием обывателей, появляется не ранее XV в. Наместники и воеводы были блюстителями вверенных им городов: они собирали подать, судили и решали спорные дела и наказывали нарушителей спокойствия. Иоанн III первый учредил для безопасности жителей разъезды в Москве, доверяя их знатным лоюдям. В 1504 г. устроены рогатки по улицам; каждая часть города была обведена решетками; никому не позволялось ночью ходить без надобности по городу без огня, и смотрение за внутренней безопасностью возложено было на городскую стражу, избираемую самими жителями86. В XVII столетии находились по разным местам улиц часовые, которые производили оклик, давали знать о пожаре и били в деревянные доски равномерно о пробитии часа, с которого времени никто не должен был ходить по городу87. В пол. XVII столетия издан уже наказ для городского благочиния, который касался одной Москвы. Назначенные тогда для объезда по городу Ив. Новиков и подьячий Викула Панов имели обязанностью прекращать воровство и смотреть за огнем. Во время разъезда они имели при себе пять решеточных приказчиков и с каждых десяти дворов по человеку с рогатинами, топорами и водоливными трубами; наблюдали еще, чтобы в жаркие дни не топили изб и бань и к ним прикладывали печати – и чтобы не сидели поздно с огнем. Для приготовления кушанья и печения хлебов велено делать русские печи в поварнях; у кого не было отдельных, тем приказывалось устраивать на огородах или полых местах вдали от хором и прикрывать их от ветра щитами.

Служители, кои непосредственно наблюдали за городскою чистотой и гасили огонь, назывались земскими ярышками и огневщиками. Земские ярышки носили в Москве красное и зеленое платье, а в других городах иного цвета; на груди нашивались буквы «З. Я.», означавшие их звание. При крестных ходах и выезде царя стояло готовых несколько человек с метлами и лопатами, которые, находясь впереди, мели улицу и не допускали тесниться народу. Ссорившихся или дравшихся они брали немедленно и отводили в городскую избу. Огневщики же были пожарные служители.

Заведение собственно полицейского порядка принадлежит Петру I. Он учредил в Петербурге (1718 г.) главную полицию и генерал-адъютанта Девиера назначил генерал-полицмейстером; потом учредил ее в Москве (1722 г. мая 19), дал полицмейстерскую инструкцию (в том же году дек. 10) и московского обер-полицмейстера подчинил генерал-полицмейстеру. С утверждением полиции на нее возложено непосредственное попечение о спокойствии и безопасности горожан. Таковые меры распространены впоследствии на все города в России, и полиция, дотоле неизвестная, заняла почетное место в области государственных постановлений. В наше время для содействия городской полиции учрежден еще корпус жандармов.

При появлении где-либо пожара определено было особым градским чинам, а потом стрельцам давать знать жителям битьем в доски и трещотки и звоном колоколов, приказано разламывать смежные дома или покрывать их мокрыми кожами, поливая беспрестанно водою. В половине XVII в. (1649 г. в апреле) постановлено в Москве иметь при каждых пяти дворах по одной медной водоливной трубе, а при каждом дворе по одному деревянному ведру. Впоследствии (в начале XVIII в.) заведены со стороны городской стражи пожарные трубы, постановив жителям в обязанность содействовать тушению пожара. По улучшении пожарной стражи возложена на нее обязанность гасить пожар. В начале XIX в. подтверждено, чтобы не только в городах, но в селах и деревнях иметь каждому дому по запасному ведру, а богатым людям готовую бочку с водою и чтобы все содействовали прекращению огня. Эта мера принята в таких лишь местах, где не существует пожарной стражи.

Ни одна из пожарных страж, быть может, во всей Европе, сколько мне ни случалось ее там видеть, не поступает с таким самоотвержением, как петербургская. Ужас обнимает, когда смотришь на действующих во время пожара. Сквозь пламень и ад огня пожарный служитель взлетает бесстрашно на крайнюю высоту здания: он горит! Но он не заботится об этом: ему надобно спасать несчастных. Испепеляющий жар, дым столбом, огненное облако искр охватывают его: он погиб! Нет, он спасает: на своих плечах он выносит ребенка или дряхлого старца, передает другому и вновь летит спасать, не думая ни о себе, ни о своем семействе! Товарищи его, обожженные и обгорелые, отуманенные удушливыми облаками дыма и охватываемые огнем, носят смерть в своей груди, но они ничего не видят, кроме своей обязанности. Иные, держась одной рукою на лестнице и часто вися на воздухе, схватывают другою остатки имущества несчастного; другие, не зная смерти, кроме смерти других, устремляются на огненный костер и вырывают из его вулканических челюстей вопиющих о спасении! Вот уже валятся бревна, рассыпается дом с ужасным громом, ничто не сопротивляется сокрушительной силе. Но один противится русский! Он действует бестрепетно, идет навстречу смерти и если падает под грудою развалин, то умирает с благороднейшим самопожертвованием, свойственным русскому.

Строение по плану

Несмотря на предосторожности против пожаров, сильные огни беспрестанно опустошали города. Это происходило от множества деревянных домов, строенных без плана, почти кучей; от неправильных, кривых и узких улиц, в коих никому нельзя было действовать с успехом, мгновенно охватывались части города, и все обращалось в пепел. Каменные дома появлялись изредка даже в больших городах. При построении новой столицы, Петербурга, ей стоило великих трудов выстроиться из кирпича – по недостатку в нем. Изобилие леса и удобство в доставлении его предпочиталось <по> прочности каменным зданиям. Москва же до 1812 г. строилась большею частью из дерева – пожар этого года заставил ее строиться по плану и из кирпича, хотя она издревле слыла белокаменною. О других городах нечего говорить – все из дерева. Правда, есть города, как, например, Харьков, Одесса, Тверь, Новгород, Нижний Новгород, Казань, Ярославль, Тула и еще некоторые, где распространяются каменные здания; но они составляют там роскошь, а не потребность. Много раз подтверждалось городским жителям строиться по плану и из кирпича для безопасности от огня; но эти меры не были приводимы в исполнение самими жителями по причине несостояния и нераспланировки города. В конце XVII столетия предписано уже было, чтобы строящимся в Москве выдавать пособие из Приказа Большого дворца. Указом 1681 г. окт. 23 повелевалось, чтобы все строящиеся крыли дома тесом, а поверх теса засыпали землею и укладывали дерном. Кто не мог этого сделать, тот должен был крыть дранью на подставах, дабы во время пожара легче было снимать кровлю. На палатном дворе воспрещалось строить деревянные хоромы. Жившим на большой улице и погоревшим недавно велено отпустить кирпичу в долг из Приказа Большого дворца по указной цене: по полтора рубля за тысячу, рассрочив платеж на десять лет88. Эти меры не изменили образа постройки. Петр I повелел при построении Петербурга всем строиться по плану, и ежели не из камня, то по крайней мере на каменном основании, и чтобы дома ставились окнами на улицу, а конюшни, сараи и другие здания – внутри двора. В 1718 г. указано то же самое в Москве; в 1722 г. поведено крыть дома железом; в селениях же и деревнях обзаводиться чистыми домиками, и запрещены в Москве черные избы без труб и с одними деревянными трубами; подтверждено иметь заливные пожарные и расписано каждому из обывателей: кому с чем являться для тушения пожара. С этого времени несравненно реже случались опустошительные пожары.