Текст книги "Ожидания Бена Уикса"

А потом над ступенями замаячило лицо Ахмеда, и спустя пару мгновений он поднялся на пирс. Ахмед нес кожаный, карамельного цвета сэтчел, похожий на портфельчик, а на ногах у него красовались неуклюжие белые баскетбольные кеды. На плечи было наброшено одно из его темно-коричневых, мохнатых, как ковер, полотенец. Как-то раз, оставшись в комнате один, Бен, не удержавшись, пощупал такое полотенце, потерев между большим и указательным пальцами. Это было очень и очень солидное полотенце.

Ахмед обрадовался, увидев и Бена на пирсе. Для него это означало, что, прослышав на математике про всеобщий сбор, он сделал верный выбор. Пока что Ахмеду здесь все казалось расчудесным. А доброжелательный куратор при знакомстве сказал ему: «Если понадобится помощь – обращайся».

Все ребята, что сидели вокруг Бена, обернулись к Ахмеду.

– О господи… – тихо выдохнул Эван.

Три девушки, загоравшие поблизости, тоже повернули головы.

Ахмед помахал рукой Бену, однако, вместо того чтобы к нему подойти, устроился рядом с Хайдео, который сидел в одиночестве у самого края настила.

Поприветствовав Хайдео, Ахмед аккуратно разложил рядом с ним свое полотенце, затем выудил из сэтчела большущую фотокамеру Nikon SLR и принялся фотографировать сам пирс и деревья вокруг водоема. По всей пристани прокатился звук автоматической перемотки кадра. Затем Ахмед направил объектив прямо к небесной сини и щелкнул еще раз. Потом запечатлел Бена и наконец положил свою камеру поверх кожаной сумки.

Бен опустился спиной на полотенце, закрыл глаза, и солнце красным свечением сразу стало пробиваться сквозь веки. Хатч принялся заговаривать с отдыхающими рядом девушками. Услышав, что они из корпуса Пейдж, Бен сделал вывод, что именно в том общежитии и обитают красивые девушки, подчинившие себе провидение. Когда Бен снова открыл глаза и сел, он обнаружил, что та самая девушка уже застегнула верх купальника и теперь сидела, обхватив руками колени.

– Уикси, ты идешь? – поглядел на него Хатч, вытягивая ноги из шлепанцев.

– Дай полежу немного, хочу сперва как следует прогреться.

– Ты, мой друг, сколько ни грейся на солнышке, горячим парнем все равно не станешь.

– Иди топись уже, – отозвался Бен, и ему показалось, что прозвучало это довольно круто. Он потихоньку начал понимать, как ему поскорее освоиться в здешнем мире.

Хатч с Эваном прошли в самый конец пирса и нырнули, оказавшись единственными купальщиками на озере.

Бен вновь лег на полотенце и сомкнул веки. Когда он начал стабильно выигрывать в сквош, он ожидал, что его тело тоже как-то изменится, станет больше походить на мужское…

– Погоди-ка! «Уикси»? Ты что, брат Тедди Уикса?

Бен снова открыл глаза. Из «лагеря» слева на него смотрела другая девушка. У нее оказались мягкий безвольный подбородок и немного близко посаженные зелено-карие глаза. На ней был легкий голубой свитшот, в котором она явно не парилась, несмотря на жару, и сидела она, точно так же обхватив руками колени, как и другая девушка парой минут раньше.

– Так ты брат Тедди Уикса? – снова спросила она.

– Нет, – за последние дни Бен уже хорошо отрепетировал эту фразу, – это он мой брат.

– Погоди… что?

– Ну, просто… Почему бы ему не быть моим братом, вместо того чтобы я был его?

– Что-то я… Не очень понимаю.

Другие девушки с ней рядом уже вслушивались в их разговор – одна азиатской наружности и одна блондинка, причем обе не особо симпатичные.

– Я хочу сказать: почему меня надо непременно характеризовать через него?

– Ну и отлично! Потому что я хотела сказать, что он был редкостный придурок, но поскольку ты через него не характеризуешься, то мне и не придется тебе это говорить. Но тем не менее вы все же… хм… родились от одной матери? Которая вас зачала от одного и того же мужчины?

– Ага.

– Ну и как зовут тебя, не-Тедди?

– Я Бен.

Они чуть наклонились друг к другу, чтобы пожать руки, и Бен понял, почему эта девушка не снимает свитшот. Когда она подалась к нему и протянула руку, кофточка упруго натянулась под тяжестью груди. Теперь Бен едва сдерживался, чтобы не пялиться.

– Элис, – произнесла девушка и легонько качнулась назад, чтобы снова спрятать свою грудь за согнутыми коленками.

– А я Бен.

– Ну да, ты это уже сказал.

Тут на них повеяло ветерком, и Бен ощутил ее запах, но на столь краткий миг, что не мог бы сказать с уверенностью, что это от нее. Внезапно до него дошло, что если он сейчас же что-нибудь не скажет, то разговор будет безнадежно испорчен.

– А что, он в самом деле прыгнул в воду с крыши этого сарая? – спросил Бен.

– Кто?

– Тед…

– Уж не знаю, кого именно ты имеешь в виду. Но этот Тедди такой…

Бен рассмеялся.

– Да ладно.

Он снова поглядел на перед ее свитшота, но теперь там виднелась лишь собравшаяся комком материя.

Между тем по ступенькам на пристань поднялись еще две девушки, беззаботно чему-то смеясь. Заметив блондинку, сидевшую в компании с Элис, они кинулись к ней, душевно обнялись, пристроили рядом свои вещички и начали обсуждать, кто и как провел лето. Чтобы дать место новоприбывшим, всем пришлось немного подвинуться, и теперь Элис оказалась настолько близко к Бену, будто они намеренно расположились рядом. Бен на сей раз безошибочно уловил ее запах. И аромат ее шампуня, и запах собственно кожи. (Потом, уже вечером, когда Бен проходил в столовой мимо Ванессы Бейтс, его опять окутал душистый аромат. Но у Ванессы запах напоминал скорее чистую и совершенно пустую комнату.) Если бы Бен попытался это сформулировать, то Элис рядом с ним, на пирсе, чуточку пахла оставшимся на пальцах соком розмарина, чуточку – как только что высохшая слюна, чуточку – как потревоженный песок, что некоторое время калился на солнце, чуточку – как ношенная несколько дней одежда. Бен оказался не готов к этому новому ощущению и был совершенно обескуражен.

Запах Элис напомнил Бену о Нине из его родного городка, и с мыслями о ней он зажмурился на ярком солнце. Нина очень ему нравилась, и, после того как он выиграл Национальную лигу, Бен попытался запустить руку ей под блузку, хотя и знал, что она бы этого не одобрила.

Поднявшись в его доме на второй этаж (притом что мама осталась внизу в кухне), они с Ниной притворялись, будто играют на верхней площадке в бильярд на миниатюрном брукстоновском столе. Наконец Бен склонился к Нине и поцеловал ее в губы, и она вернула ему поцелуй. Ему не так уж и необходимо было тянуться ладонью к ее груди: он и так пребывал в полном изумлении, просто целуясь с ней. И все же его подмывало это сделать. Пальцы его нащупали край застегнутой на все пуговицы блузки. Но как только его рука коснулась ее кожи возле пупка, Нина, все так же его целуя, положила ладонь ему на грудь, будто бы лаская, а на самом деле локтем отстранив его руку. Притворившись, что принял эту фальшивую ласку за чистую монету, Бен снова запустил пальцы под край блузки. И опять, не переставая целовать его, Нина локтем крепко прижала его ладонь к своему животу, и больше притворяться он уже не мог. И он сказал тогда с досадой про себя: «Зато в Сент-Джеймсе моя девушка захочет, чтобы я это сделал». Теперь-то Бен понимал, что тот порыв забраться рукой к Нине под блузку навеян был тем, что он слышал летом о Хатче и Хизер Риз.

Он снова уловил запах Элис и уже никак не смог припомнить, как пахла некогда Нина.

– У тебя все норм? – спросила Элис.

– Что, прости?

– Ну, в общаге хорошо тебе? – уточнила она.

– Ну да, пока что все отлично!

– Врун! – усмехнулась Элис.

Бен тоже улыбнулся.

Он быстро заглянул ей в лицо, стараясь, чтобы это не выглядело чем-то выходящим за рамки.

– А в каком ты классе? – поинтересовался Бен.

– В четвертом.

– И что, до сих пор трудно привыкнуть? Мучает тоска по дому и все такое?

– Я здесь уже год, а все еще как будто привыкаю.

– Ясно.

– А у тебя есть сосед по комнате? – спросила она.

– Вон, видишь, мистер Лоск сидит, – сильно понизив голос, произнес Бен, – в ортопедических туфлях, с фотокамерой и с этой бесячей кожаной сумкой? Это и есть мой сосед по комнате.

Элис на мгновение обернулась посмотреть на Ахмеда, а потом улыбнулась Бену уже без малейшей теплоты, и он забеспокоился, не вышел ли в ее глазах грубияном.

Между тем Элис внимательно разглядывала Бена, сидящего рядом с ней на своем полотенце, – его угольно-черные волосы и длинное, ровное, даже напоминающее змеиное тело.

Он был еще слишком неуверен в себе, этот мальчик, чтобы оформиться внешне, стать солиднее. Но Элис знала, что очень скоро он преодолеет свою неловкость и застенчивость. Скоро он освоится, удачно напишет несколько тестов и почувствует, что вполне способен справиться со здешней учебой; он заметит, как улыбаются ему девушки после большого ужина, даже если его шутки и не были так уж смешны; и непременно выиграет несколько соревнований, каким бы спортом он там ни занимался; и рано или поздно растворится в этой ставшей уже привычной легкости жизни. Элис повидала здесь уже много таких же точно мальчишек, с которыми происходили подобные перемены: которые первое время неловко жались к стеночкам на танцах или возвращались с футбольного поля, скрывая лицо под глухим, точно у космонавта, шлемом, а потом мало-помалу становились развязнее в речах, вольготно плюхались на кресла в столовском зале отдыха, вопили и улюлюкали в обеденном зале, когда кто-то за столом отваживался произнести слово «пенис» чуть громче, нежели остальные, и, наклоняясь поцеловать какую-то девушку, нисколько не сомневались в том, что она ответит взаимностью. Они позволяли себе говорить во время урока, рассчитывая, что убедительность их слов проявится сама собой и мысли обретут форму уже в процессе высказывания.

Элис уже сейчас чувствовала, как с каждым мгновением, что Бен сидит рядом с ней, с ним происходят эти изменения. Иногда ей очень хотелось отломить и себе хоть кусочек такой уверенности. Подкрасться бы незаметно и срезать ножницами, словно прядь волос!

Элис вновь посмотрела на Ахмеда, потом перевела взгляд на Бена:

– А у него правда с собой было двое слуг, помогавших обустраиваться в комнате?

– Ты что, уже знаешь об этом?

– Об этом уже вся школа знает.

Внезапно Бена пронзила мысль о том, что Ахмед наверняка слышит их разговор. Однако когда он обернулся, чтобы в этом убедиться, Ахмед глядел совсем в другую сторону – на ребят, поднимающихся по ступеням к пирсу.

– Ну что ж. Что-то теряешь, что-то находишь… – задумчиво произнесла Элис. – А как тебя угораздило отколоть кусочек зуба?

– Новичок из Хоули лишнего не болтает, – усмехнулся Бен.

Но Элис это не показалось смешным.

За спиной у них трое старшеклассников побежали в конец пирса, размахивая над головой руками и театрально вопя. Неожиданно на самом краю настила они застыли на месте и рухнули в воду, точно подрубленные деревья. Хатч с Эваном уже собирались вылезти сбоку на пристань, но тут оттолкнулись от нее и поплыли за компанию со старшеклассниками. Стайкой они двинулись по диагонали от левого переднего угла пирса. Рассекая это водное пространство, они словно придавали ему зримый человеческий масштаб, и Бен даже сумел прочувствовать объем воздуха над раскинувшимся перед ним водоемом.

Спустя какое-то время пловцы замедлили темп, распределились вширь и стали двигаться напористыми неторопливыми зигзагами. Наконец один из них остановился с внезапностью, которая показалась неестественной на открытой воде, и что-то прокричал. Остальные быстро поплыли к нему – а он тем временем скорчился спиной к небу, после чего немыслимым образом поднялся во весь рост над поверхностью воды, едва доходящей ему до щиколоток.

– Смотрите! – восторженно вскричал Ахмед. – Смотрите-ка!

Бен повернулся и поднял брови, показывая, что он тоже это видит, а Ахмед вскинул фотокамеру и сделал несколько снимков.

– Надо же, в очередной раз там впервые обнаружен Христов камень, – хмыкнула Элис.

Теперь уже четверо приплывших компанией парней стояли над водой – все, кроме пока что Эвана и Хатча. Ребята сгрудились потеснее друг к другу. Верхняя часть камня была, похоже, размером с крышку холодильной камеры в магазине.

Элис вернулась к разговору с подружками, а еще несколько парней повскакивали с мест и бултыхнулись в воду. В течение следующих двадцати минут разные ребята попеременно вставали во весь рост на камне. Они тесно жались в кучку и дрожали, полуголые, несмотря на очень теплый воздух.

Наконец Бен тоже сдвинулся с места, взялся за полотенце.

– Пойду окунусь! – объявил он и посмотрел на Элис. – Кто со мной?

– Валяй один, – отозвалась она и так и осталась сидеть, обхватив руками колени.

Бен поднялся и стянул с себя, извиваясь, футболку, отчаянно желая поскорее скрыть свое тело в воде, чтобы ни Элис, ни кто-либо еще не заметил, какой он бледный и тощий. В голове у него даже промелькнул собственный образ в виде цепочки-выключателя, свисающей с потолочного светильника. Ему хотелось разбежаться как следует и нырнуть, однако обшивка пристани была слишком неровной и шла под уклон, к тому же то тут, то там из нее торчали шляпки гвоздей, а потому он вынужден был осторожно идти до конца пирса у всех на виду, со стыда сгорая от своей полунаготы. Наконец, дойдя до края, Бен наклонился, коротким, неторопливым нырком погрузился в воду и, подобравшись, кувыркнулся под ней, отчетливо видя, как между пальцами ног струится вода, после чего перевернулся, чтобы, поднявшись на поверхность, оказаться на спине.

Он заметил, что все на пирсе смотрят на него, как будто наблюдая за его движениями в воде. На миг Бен подумал, произвело ли на Элис впечатление то, какие пируэты он сейчас выделывал, но тут же понял, насколько это глупо.

Бен откинулся назад и поплыл в собственном стиле на спине. Вода казалась просто идеальной – почти той же температуры, что и тело, – и в какой-то момент даже трудно было бы сказать, где заканчивается его плоть и начинается вода. Бен поглядел на стайку облаков, как будто неподвижно застывших на небе. Настроение у него было чудесным.

Вволю напрыгавшись с камня, старшеклассники поплыли назад к пирсу, чтобы снова погреться на солнышке, и скрывающийся под водой валун оказался наконец доступен для новичков. Первыми на него забрались Хатч с Эваном. Они выпрямились на камне, гордо выпятив грудь, упершись кулаками в бока и отважно глядя в будущее, точно альпинисты, позирующие для фотографии со ждущей их горной вершиной.

Бен оглянулся на пирс и на мгновение встретился глазами с Ахмедом. И тут же пожалел об этом: казалось, будто импульс его взгляда поднял того на ноги. Ахмед подступил к краю пристани, все так же в футболке и кедах. Его упитанный торс издали напоминал мешочек с помадкой у декоратора тортов. До Бена вдруг дошло, что Ахмед наверняка не умеет плавать.

Не снимая футболки и не разуваясь, Ахмед сиганул в озеро, вытянув перед собой руки, как будто готовился к падению. Наконец голова его показалась над поверхностью воды, и он поплыл, изгибаясь, вперед. На лице у него застыло то выражение решимости, что бывает у человека, отчищающего нечто очень грязное.

Бен перевернулся на живот и с закрытыми глазами сделал несколько довольно сильных гребков, затем поднял голову и обнаружил, что на несколько футов сбился с нужного направления. Выправив курс, он сделал еще несколько мощных движений, надеясь добраться до камня раньше, чем к нему подоспеет Ахмед. Хатч с Эваном по-прежнему оставались единственными обитателями валуна.

Солнце как-то внезапно добралось до того положения на небосклоне, которое возвещало наступление вечера, и Бен посмотрел через озеро на здания библиотеки и капеллы, светившиеся разными оттенками янтаря. Он подплыл к краю камня, глядя вверх на одноклассников, у которых волосы от воды заметно потемнели, а на груди уже пробивалась первая растительность.

Они освободили местечко для приятеля, и Бен, ухватившись за широкую верхушку валуна, выбрался на него, причем Эван придержал его за предплечье, пока Бен поднимался на ноги. Наконец Бен встал на камне твердо и устойчиво. Из-под воды светлела поверхность валуна, и под ступнями она ощущалась гладкой и скользкой, так что приходилось сгибать ноги в коленях, удерживая равновесие. Бен оглядел ровное темное пространство вокруг себя и окружающие его деревья.

Довольно далеко от них, вздымаясь над густой зеленью листвы, блестел округлый серебристый купол той самой обсерватории, которой его дядюшка Рассел подарил телескоп. В последний раз, когда они все вместе собирались в Палм-Бич, семье Бена не один раз сообщили, что, хотя Рассел и мог назвать эту обсерваторию в свою честь, он все же скромно от этого воздержался.

Как бы ни пытался Бен мысленно оттолкнуть Ахмеда, тот непоколебимо к ним приближался. Когда он подплыл совсем близко, вся троица, стоявшая на камне, развернулась к нему лицом. Достигнув валуна, Ахмед взялся ладонями за его край. Он тяжело дышал, хотя в лице его не отражалось ни малейшей паники, и Бену подумалось, что это, пожалуй, самый дальний в его жизни заплыв. Плавал ли он вообще где-либо, кроме бассейна?

– Я люблю плавать, – поднял лицо Ахмед, слишком запыхавшийся, чтобы изображать улыбку.

Хатч с Эваном рассмеялись, и Ахмед, пытаясь отдышаться, все же сумел улыбнуться. Бен, однако, понял, что смех Хатча и Эвана совсем не добрый. Ахмед приник грудью к краю камня и оперся на руки, чтобы подтянуться и вылезти.

– Салагам тут не место, – заявил Эван.

– Прости, что? – поднял голову Ахмед, еще пытаясь выбраться на камень.

– Он сказал, салагам тут не место, – повторил за приятеля Хатч, – особенно всяким избалованным соплякам.

– Вы ведь тоже такие же новички.

– Может, твои слуги вознесут тебя на камень? – ехидно спросил Эван.

– Или ты, может быть, купишь Христов камень для личного пользования? – продолжил Хатч.

– Может, построишь тут какой-нибудь кондоминиум, или таймшер, или казино, или торговый центр?

Ахмед усмехнулся без малейшей склонности к веселью, пожал плечами в ответ на их издевки и продолжил забираться на валун.

В этот момент Хатч потянулся ногой и оттолкнул правую руку Ахмеда от камня. Бен хотел было отпихнуть другую руку, но Эван его опередил. Бен даже успел представить, как его нога наталкивается на пухлые пальцы Ахмеда… И внезапно он забеспокоился: а вдруг Элис увидит, как скверно они обходятся с его соседом.

Бен ожидал, что тот взглянет на него с мольбой о помощи, однако Ахмед даже не посмотрел на него, а легко оттолкнулся от камня и поплыл обратно к пирсу.

Когда Бен поднял глаза, он увидел, как бело-голубая, размером с ноготок кофточка Элис исчезает за лодочным сараем.

* * *

Солнце уже закатилось за кромку деревьев, и Бен с Хатчем и Эваном решили отправиться в столовую. Повязав полотенца на пояс, компания почти дошла до бокового входа, и там к ней присоединились двое парней из Вудрафа, того общежития, где поселили Хатча с Эваном.

Бен уже искал глазами Элис. Всякий раз, боковым зрением завидя кого-то, похожего на нее, он чувствовал в душе подъем – и тут же мрачнел, когда это оказывалась не она.

А потом Бен заметил, как по той же боковой дорожке к столовой идет Мэнли Прайс. Просто пожилой мужчина с заметной скованностью в коленях, явно не имеющий никакого понятия о том, где находится сейчас Бен. Но что-то в его прямой осанке и полном безразличии к своему одиночеству навевало мысль об одинокой сосне, стоящей выше всех на горном склоне. Они встретились глазами, и Прайс сделал неопределенный жест, даже не отрывая руку от пояса, отчего Бен замедлил шаг. Остальные ребята нетерпеливо оглянулись, однако поняли, что пойдут дальше без него.

Наконец Прайс поравнялся с ним.

– Я слышал, тебя сегодня не было на капитанской тренировке.

Бен покраснел от стыда, а также от ощущения, будто он пропустил свою очередь и его отставили дальше, к концу.

– Я совершенно об этом забыл. Все пошли сегодня к пирсу.

Вместо того чтобы как-то отчитать его или с укором покачать головой, Прайс улыбнулся и подался к нему чуть ближе, все так же продолжая путь к столовой.

– Я помню твоего брата.

– Правда?

– Тедди, кажется. Да?

Бен про себя удивился, что Прайс не знает имени его брата точно, и утвердительно кивнул.

– Такая никчемность при таком-то крепком теле! Всякий раз, как он являлся на корт, казалось, будто он играет в первый раз. Ему, похоже, это просто было не по душе. По Тедди всегда было видно, что мысленно он где-то в другом месте. Пару раз я пытался турнуть его из команды, но он все равно возвращался.

Хатч с остальными уже скрылся за массивными двойными дверями. Бен с Прайсом тоже наконец до них дошли, и Бен открыл левую створку, пропуская тренера. Не сбавляя шага, Прайс проследовал через двери. Когда они оказались в коридоре с именными табличками, под каменными арками и со множеством учеников вокруг, спешащих на ужин, Бен ожидал, что Прайс заговорит с ним более тихим и доверительным тоном, однако голос у того остался громким, как и прежде:

– Когда Тедди последний раз вернулся в команду – он учился в пятом, если не ошибаюсь, классе, – у нас собралась тогда довольно сильная команда, хотя и не самая, скажем, лучшая на моем веку. У нас имелся шанс побороться за титул, но времени оставалось уже мало. И каждый день, когда Тедди появлялся на корте, он приносил с собой свой плесневелый ленивый настрой. И наконец я сказал ему, что если он заразит мне этим гнилым духом остальную команду, если я замечу среди ребят какие-то роптания по поводу излишних трудов или разговоры о чрезмерных усилиях, то заставлю его за это заплатить.

Говоря это, Мэнли Прайс прямо на ходу развернулся к Бену.

– Твой противник всегда старается избежать надрыва. Но ты как раз стремишься к этому, ты ищешь для себя самого трудного. И если ты этого не боишься – ты побеждаешь!

Он вновь отвернулся, глядя перед собой.

– Помнится, Тедди тогда в качестве оправдания лишь закатывал глаза. Я понимал, что он уже портит мне команду, хотя и делает это не при мне. И тогда я постарался сделать так, чтобы он уже никогда к нам больше не вернулся, – и мы победили.

– Что значит «постарался»?

Прайс расплылся в улыбке.

– Я сказал остальным ребятам в команде, что если увижу Тедди ближе чем на расстоянии двадцати шагов от кортов, то всем им придется поработать веслами в двухкилометровой гонке. Причем тех троих, что придут последними, будут ждать еще два километра, а тому из этой троицы, кто окажется самым тихоходным, надо будет пройти еще два километра. Больше я его ни разу там не видел.

Когда они проходили зал отдыха, Прайс остановился. Вместе с ним замедлил шаг и Бен. Прайс пристально воззрился на него. Его глаза были выцветшими, кожа лица – загорелой и обветренной.

– Ты считаешь, что это жестоко. Однако это лучшее, что я сумел для него сделать. Тедди полагал, что если он станет играть в сквош, то кому-то от этого будет радость и счастье – вашему отцу например. Но это неправда. И он тратил целые часы своей жизни на то, к чему у него совсем не лежала душа. Никто и никогда не должен так делать. Я просто заставил его принять такое решение, на которое у него самого не хватало духа. И все до единого в команде были этим довольны. И ему тоже было хорошо.

– А чем он в итоге занялся?

Прайс откинул назад голову и нахмурился.

– Понятия не имею.

Спустя мгновение он подступил к Бену вплотную и положил сжатую в кулак руку ему на плечо. И снова Бен ощутил у него изо рта дух прелых листьев.

– Ты, Бен, не волнуйся. Знаю, ты сейчас напуган. И я действительно прижму тебя как следует. Но в тебе есть любовь к сквошу. Я видел, какое удовольствие ты получаешь от игры, и это удовольствие, поверь мне, еще ярче, когда ты проходишь через несколько завес мучительных усилий. И вот когда ты способен одолеть все, даже самую последнюю преграду, а твой соперник не в силах это сделать – ты можешь жить такой жизнью, какой не обретешь никаким иным путем… Так вот, покуда осень – ходи себе на лодочную пристань, играй в футбол или в другую какую чепуху. Но вот потом, когда нарезвишься вдоволь, придет горячая пора.

И Прайс отошел от него прочь, как будто разом выкинув все это из головы, так что Бен даже не сразу понял, что разговор закончен. Спустя пару мгновений он взял поднос и пристроился в очередь за едой.

* * *

После случившегося на Христовом камне Бен заметно нервничал, предвкушая встречу с Ахмедом, а потому, вместо того чтобы делать уроки в общежитии, предпочел пойти в библиотеку. За низким столиком в двухъярусном читальном зале с окнами, глядящими на пруд, двое ребят, отложив на время книжки, играли в нарды.

Бену вновь припомнился тот последний день во Флориде, когда они отдыхали расширенным составом семейства. Все они пытались как следует расслабиться в крытом баре с видом на зеленые корты клуба Bath and Tennis – особенно в субботу вечером, прежде чем вылететь домой.

Его отец и дядя затеяли игру в нарды. Рассел знал, как бесится Гарри, когда кто-то подолгу не выкидывает очки, а потому встряхнул кости в кожаном, подбитом войлоком стакане и как будто собрался его перевернуть, но потом вновь поднял вертикально стакан и продолжил трясти.

Во влажном жарком воздухе лица у обоих были красными от солнца и пинаколады. Отец Бена не сказать чтобы проигрывал в каждом заходе, однако выражение лица у него сильно отличалось от братова. Для Рассела это был один из способов развеяться, приятно задействовать те части мозга, которые не напрягались на работе или дома. Выпустить чистокровного скакуна на роскошное пастбище, дабы тот почувствовал почву под ногами.

Гарри между тем настроен был нешуточным образом. Едва не нависая головой и верхней частью туловища над пробковой доской, он шевелил слегка губами, от места к месту отсчитывая передвижение по ней фишек из дымчатого пластика. Рассел потряс кости и придержал их в стакане, потом еще раз потряс и опять придержал, улыбнулся. И Гарри попытался улыбнуться ему в ответ.

Своего отца Бен всегда считал успешным человеком, пока не видел его рядом с Расселом.

Бен нашел в читальном зале еще не занятое кресло и взялся за чтение. Когда он пришел на вечернюю проверку, имея еще массу невыполненных заданий, Ахмед ему улыбнулся с непередаваемой простотой и непринужденностью, и Бен про себя порадовался, что не он все же столкнул его руку с камня.

Ахмед решительно заявил, что намерен играть в школьном футбольном клубе – причем тренировку там назначили уже на следующий день, – но, дескать, не уверен, что у него это получится и сумеет ли он тогда справиться со всем остальным.

– Да нет, это тебе даже поможет, – успокоил его Бен. – Тебе каждый вечер придется совершать хорошую пробежку, а после нее ты будешь куда больше готов сосредоточиться на учебе.

Лицо Ахмеда озарилось улыбкой:

– Бен, с тобой я тут мигом все освою!