Текст книги "Души"

– Не это ищешь?

Пить я больше на работе не буду. Зарекаюсь. Нафиг мне не нужны такие проблемы. Смотреть в дуло своего же пистолета. Официантка, не застегнув до конца блузку, стояла возле двери подсобки. Руки неловко держали оружие.

– Опусти его.

– Я же говорил. Шли бы вы своей дорогой.

Мужчина забрал камеру со стола и сунул в карман. Он считал себя победителем. Вполне заслуженно. Глупо спорить. Но я пока жив. А живучесть – моя лучшая черта.

– Ты дверь закрыл? – спросила официантка сектанта.

– Да.

– Вот и хорошо. А теперь ты. Вытаскивай всё своё оружие и клади на стол. Только без резких движений.

Я выложил нож и кастет. Был ещё маленький ножик в ботинке, но она про него не догадывалась. Пусть пока останется на месте.

– Он звонил какой-то Вике, попросил водителя сюда приехать.

– Вот как? Давай-ка телефон. Медленно. Не то отстрелю твоего мохнатого друга.

Это даже обидно было. Стоило над ней так потеть, чтобы потом шуточки выслушивать.

Я вытащил телефон двумя пальцами и положил на стол.

– Напиши этой Вике, что поездка отменяется. Нам же не нужны непрошенные гости? – обратилась она к сектанту.

– Секунду. Тут экран глючит. Поменять бы. – он посмотрел на меня и добавил: – Хотя вам уже поздно об этом думать.

«Ничего не поздно» – ответил я про себя.

Вика в жизни не поверит, что я такую важную команду смской отправил. Она девочка умная. Ещё и пальцев подтянет на всякий случай. Надо только дожить до этого момента.

– Готово. Вот. Сразу и ответила.

– Что ответила?

– Говорит «Ок, шеф».

– Это какое-то кодовое послание? – официантка нервничала.

– Нет. Мы всегда так общаемся.

– А почему она не спросила, всё ли в порядке?

– Мне то откуда знать? Она новенькая. Многое не понимает.

– Новенькая? Где?

– В полиции. Где ж ещё.

– Что, простите? – переспросил сектант.

– Ты же вроде не глухой был.

– Сестра. Мне кажется у нас проблема.

– А что ж ты пьёшь в рабочее время?

– Серьёзно? Тебя вдруг заволновал моральный аспект? Это с пистолетом то в обнимку?

– А ну заткнулся. Пока я не отстрелила тебе что-нибудь.

Мы остались в тишине. Я ждал их решения. Они не могли подобрать слов, чтобы сказать хоть что-то. Убить человека это совсем не то же, что убить полицейского. Как-то я слышал от одного бакалейщика, что капля лимонного сока может придать вкус целой бочке воды. Если в этой бочке не окажется обычной капли, изменений даже не заметишь. Но если убрать лимонный сок, вкус поменяется. Можно назвать это профессиональным самомнением, но себя я ценил высоко. А мои коллеги вряд ли станут спорить.

– Так. Ладно. Что будем делать? – официантка прервала затянувшееся молчание.

– Я думаю ты и сама знаешь. – сектант удивительно легко вернул спокойствие, либо очень хорошо это изображал. – Мы должны избавить его от уз бренной плоти. Выбора он нам не оставил.

– Что, прям здесь?

– Нет-нет. Лучше на складе. Пойду, разложу целлофан.

Какие аккуратные. Боятся огурцы кровью забрызгать. Потом есть будет неприятно.

– Я понимаю, что ты велела заткнуться и все дела. – Начал я, когда мы остались с официанткой вдвоём. – Но мне помирать скоро. Поговорить охота.

– Слишком ты разговорчивый. Лучше молчи.

Она была слаба. Такие люди не становятся убийцами по своей воли. Они могут хамить и грубить только незнакомцам. Цеплять на себя маску неприступной глыбы. Но с близкими они как безмолвные рыбы. Терпят и глазами хлопают. Могут и зубы показать, а потом убегают в себя и боятся слово сказать. Им нужна опора. Пусть даже колючая, как кактус. И в её присутствие будут поступать, как приучили. Говорить то, что от них ждут. Но кактус сейчас на складе. А мне приоткрылось окно на свободу.

– А умирать, кстати, больно.

– Откуда тебе знать? Ваш брат только убивать умеет.

– Наш брат много чего умеет. Например с призраками разговаривать.

– Ты же говорил, что не веришь в них.

– Говорил. Врал. Прости за это. Но ведь и ты много чего говорила.

– И что они говорят? – заинтересовалась она.

– В тот момент, когда душа отделяется от тела, она испытывает жуткую боль. Настолько сильную, что потом её забывают. Несколько недель они не помнят как и когда умерли. Но потом вспоминают и могут рассказать. Тебе когда-нибудь отрезали хоть что-то? Без анестезии. На живую.

– Нет.

– Нет… Но ты ведь можешь взять нож, встать у разделочной доски и попробовать отрезать мизинец. Даже не полностью. Фалангу. Просто представь, как ты будешь перебирать в руке этот нож. Будешь заносить его и в последний момент отводить в сторону. Ты будешь только предчувствовать боль, но она уже станет невыносима. Представила?

– Да. – на лбу выступила испарина, рука задрожала. Действительно представила, хотя могла пропустить мой рассказ мимо ушей. – Только я не понимаю. Зачем мне отрезать себе пальцы?

– Ты ведь убить меня хочешь. Просто так. Потому что не вовремя пришёл и не то сказал. Ну тогда хорошо бы понять, что я испытаю.

– Ты врёшь! Ты всё придумал. Просто заговариваешь зубы. Андрей, ты скоро?!

– Ещё пять минут! – тихо отозвался голос сектанта из глубины кафе.

Пять минут жизни и я не знаю, как их использовать в свою пользу. Хоть бы сигарету дали. Перед расстрелом милое дело.

– Сигаретки не найдётся?

– Не курю.

– Я тоже. У меня знакомый врач как заведённый повторяет, что вредно для здоровья.

– А зачем тогда спрашиваешь?

– Мне, вроде, больше не надо об этом заботиться. Вот и захотел попробовать, что там за смертельная опасность такая.

– То есть ты считаешь, что они преувеличивают?

– Понятия не имею. Я не врач даже рядом, чтобы спорить.

– Тоже врут. – заключила она.

Что ещё я мог ей сказать. В фильмах так просто уговаривают на что угодно. Нужные слова приходят как по мановению волшебной палочки. Убийцы не попадают, долго болтают и в целом откровенные мерзавцы. Хотелось бы, чтобы всё это оказалось простым кино. Ну или книгой. Каким-нибудь дешёвым детективом в мягкой обложке. Где герой бессмертен. Пуля скорее отскочит оладушком от его лба. А если в самолёте упадёт, то слегка бровь поцарапает.

Но это не книга. Наверное. Я так думал.

– Веди его.

– Слышал? Ну так иди! – крикнула официантка.

Я старался найти любую возможность спастись. Но малейшее резкое движение и она выстрелит. Это точно. Она слишком испугана, чтобы думать. Просто сделает то, что сказали. Может даже глаза закроет когда нажмёт на курок. А дальше попадёт или нет вопрос удачи. Кто её знает, каким боком она сегодня ко мне повернулась. Испытать хотелось. И чем ближе склад, тем больше хотелось.

Думал, когда войду, спрячусь за стену. С сектантом справиться не долго. Главное с линии огня уйти. Думал. Но меня уже ждали. Сектант вооружился топором для мяса и держал его наготове.

Все стеллажи он накрыл чёрным целлофаном. Такими грядки на дачах накрывают. Где только сектант нашёл его в таком количестве?

– Вставайте к той стене. – приказал он.

– Неужели вы не понимаете, что вас всё равно найдут?

– Не найдут.

– Я номера твоей машины уже сообщил. Это просто дело времени.

– Мы её утопим.

– Она на вашу секту записана. Вам устроят такую райскую жизнь, что сто раз пожалеете.

– Не пожалеем. Ты просто ничего не понимаешь

«Сам ты ничего не понимаешь» – подумал я в ответ.

– Последнее желание перед смертью положено даже при настоящем расстреле.

– Чего вы хотите? Сигарету?

– Он уже у меня спрашивал. – тихо добавила официантка.

– Мы всё равно не курим.

Ну что за любовь к здоровому образу жизни. Не удивлюсь, если они к тому же вегетарианцы. Сидят на своей крохотной кухоньке вечерами, хрустят капустой, вгрызаются в морковь. Как кролики. Только мысли их пропитаны кровью. На западе любят стэйки малой прожарки. Почти сырые. А у этих в мыслях что ни человек, то стэйк. С кровью, с мясным соком. И его надо есть понемногу. Выпячивать свои манеры. Ножичком отрезать, вилочкой подцепить и жевать. Пятнадцать раз за одной щекой, пятнадцать за другой.

– Вы так спокойны. Особенно ты. – я кивнул на сектанта. – Сколько надо убить, чтобы научиться?

– Это неважно. Жизнь лишь крошечный этап перед вечностью. Можно сказать, мы делаем тебе одолжение.

– Ну и зря. Спасибо вам говорить не буду. Мне с моей плотью очень неплохо живётся.

– Вы просто ещё ничего не поняли.

– Что ж ты заладил? Никто ничего не понимает, один ты у нас гуру какой-то. – не выдержал я.

– Потому что так оно и есть. Тайны мира не проявятся, если ты не откроешь им свою душу.

– Что ж ты тогда сам себя не убьёшь? Как ты говоришь… не освободишь от уз бренной плоти.

– Видишь, какие низменные вопросы ты задаешь? Просветление несёт свои обязанности. Нужно помочь всем тем, кто никогда не откроет глаза.

– То есть ты себя мессией возомнил?

– Нисколько. Я лишь песчинка, обтачивающая лезвие. Есть силы куда более могущественные. И пока они не покинут тени, вы не сможете понять величия наших сторонников.

– Ну да, старая песня. А когда они, говоришь, выйдут из тени? Уж не перед концом ли света случайно.

– В своём сером скудоумие ты смог угадать ответ. Только ирония не к чему. Конец света произойдёт так скоро, что и представить себе не можешь. Но хватит болтать. Сестра, убей его.

Официантка твёрже перехватила пистолета. Прицелилась. К чёрту! Помирать, так с музыкой. Я бросился на неё как загнанная крыса. Пускай стреляет. Мне терять нечего.

И она выстрелила. Раз. Пуля просвистела рядом с ухом. Оглушила. Поцарапала. Два. В левый бок. Боль пронзила тело, но останавливаться нельзя. Три. В правую грудь. Под ключицу.

– Косая дура! – закричал сектант. Кончилась его выдержка.

Он замахнулся топором, ринулся на меня. Не успел. Я всем телом налетел на официантку. Вырвал из рук оружие. Пронёс её, как пушинку к двери. Держал только одной рукой за шею. Смотрел, как лицо её наливается кровью, как пытается ухватить ртом немного воздуха. Душить не время. Рукоятью ударил её по голове и отпрыгнул. Вовремя. Но приземлился на левую ногу и едва не упал. От боли нога подкосилась, в глазах потемнело.

С пистолетом всё становится так просто. Пока сектант в ужасе смотрел на топор для мяса, застрявший в официантке, я прострелил ему обе ноги. Чтобы не сбежал. Он рухнул на пол и заорал.

– Ну что ты так орёшь? У меня тоже в теле две свежие дырки. Будь хорошим мальчиком. Потерпи.

Я отполз в дальний угол, сел поудобнее и тяжело дышал. Раны пульсировали, голова гудела. Сил ни на что не оставалось. А ведь ещё упырём заниматься надо.

– Мне не больно! – орал в ответ сектант.

– Верни лучше телефон.

– Пошёл ты к чёрту.

– Я думал, ты в него не веришь.

Он замолчал. Только стонал и ворочался.

В дверь постучали. Громко, навязчиво. Кто это мог быть? Я надеялся, что мои ребята. Немного бы пораньше им появиться, не истекал бы сейчас кровью. Но лучше так, чем никогда.

Терпя боль, стиснув зубы, я поднялся. В глазах танцевали искры. Прошёл мимо сектанта. Тот попытался схватить меня. Зачем? Это уже ничего не поменяет. Зато вспомнилось зачем я здесь.

– Выворачивай карманы. – направил я на него пистолет. – Только учти. Мёртвого обыскивать проще.

Он выругался, но начал выкидывать мои вещи. Затем вылетела камера и с треском преземлилась на пол.

– Осторожнее

Последним он достал маленький пластмассовый квадратик и положил к моей ноге.

– Что и требовалось доказать.

Так и подмывало выпустить в него ещё пару пуль, но сдержался. Я не убийца. Чтобы там они себе не придумали.

Официантка мирно сидела, облокотившись на стену. Топор так и остался в её голове. Странно. Она в меня стреляла, хотела убить. На самом деле хотела. Пусть и не получилось. Но я ей смерти не желал. Даже жаль её было. Особенно после того, что между нами случилось считанные минуты назад.

– Иду! – отозвался я.

Помощники могли пойти на штурм, а это уже лишнее.

Ключ оставался в замке. Я повернул его и с удовольствием подтвердил догадку. Два пальца с оружием наготове и водитель чуть подальше.

– Иван Петрович, вы ранены! – сказал один вместо приветствия.

– Спасибо, я знаю.

– Мы спешили, как могли. Только название перепутали. – оправдывался другой.

– Я в этом не сомневался. Ладно. Неважно. Там на складе два товарища. Один ещё жив. Пусть таким и останется.

Они приняли под козырёк и прошли в зал. А я наоборот вышел.

Планы изменились. Теперь надо заехать к Данае. Ведьме квартала проституток. Так мы её в шутку называли. И она не обижалась. Да и с чего бы. В старом трёхэтажном доме все квартиры занимала свора индивидуалок. И только Даная, хоть и никогда не одевалась, сохраняла целомудрие.

Уже в пути я позвонил оператору.

– Вика, ты умница. – опередил я её. – Только ребята всё равно опоздали чуть-чуть.

– Вас ранили? – Спросила она робко, заранее зная ответ.

– Да. Но это пустяки. Заеду к Данае и всё будет в порядке. Пошли кого-нибудь на завод, где я Веркиолиса пристрелил. Пусть посмотрит, как там обстановка.

– Хорошо, Иван Петрович. Уже делаю. Но Даная… Вы уверены, что больница не лучше? Всё-таки ведьма…

– Нет у меня времени на больницу. Всё. Держи меня в курсе. До связи.

– До связи.

Глава 3
Рождающая чистоту

Мы прорывались сквозь городской сумрак. Жёлтый свет фонарей падал на зеркала свежих луж. Диким хищником вгрызались в них колёса. Разрывая на части, раскидывая в стороны миллионом капель. И не замедляя хода продолжали свой путь. Дальше и глубже. Пока не встретились другие машины и не остановились волей светофора.

К старому бараку подъехали на полшага обогнав ночь. Я изнывал на заднем сиденье. Каждый ухаб неровной дороги отразился на мне. Одежда пропиталась кровью и оставила на обивке мокрый след. Водитель не заметил этого. Его волновало не умру ли на его глазах. Комиксы к такому не готовили. А я знал, что доживу. Боль лишь ещё один признак жизни. Может потому меня больше беспокоил испачканный салон. Теперь придётся его чистить. А то и менять.

Водитель помог выбраться. На левую ногу опираться не получалось. Сразу передёргивало и норовило разогнуть в другую сторону.

Квартал проституток умел приветствовать гостей. Сегодня по программе полуголый мужик в одних семейниках. Он еле держался на ногах, но вывалил на балкон третьего этажа и орал во всю глотку. Руками крепко ухватился за ограду. Но она уже шаталась.

Внизу собрались люди. Следили за чудаком с интересом, обсуждали его неприглядные складки. Кто-то поддерживал, другие подтрунивали. Одна снимала на телефон в ожидании лайков.

– Чего он там надрывается? – спросил я.

– Говорит, обокрали его, а потом плату потребовали. – ответила девушка из толпы.

– Вы все мерзкие шлюхи! – Кричал мужик. – Последние штаны с…

– И что, правда украли?

Я не имел ни малейшего желания влезать в их проблемы. Не мои это обязанности. Своих проблем хватало. А на десерт – Даная. Моя старая подруга и одноклассница. Мог ли я своим носом вездесущим пошатнуть её авторитет? Разве что самую малость. Но дружба меня сдержала.

– Верните мои деньги, бл*ди! Сколько можно над человеком измываться! – не унимался мужик.

– Да кто её знает? – ответила мне девушка. – Анжелика раньше она никого не кидала. Хотя бывало всякое.

– Заканчивай концерт, голодранец! – подтрунивала дама с пышными формами.

– Ты мне не указывай! Деньги мои верните! Зарплату всю увели! Мне жрать теперь не на что!

Балкон и сам уже качался. Трезвый бы замер в страхе, ушёл бы оттуда, пока не поздно. А мужик наоборот раскачивал ещё больше. Сильнее. Как безумный стремился обрушить его.

– Остановись! – призвал его я.

Опоздал. Под оглушающий визг балкон не выдержал. Отломился. С грохотом пол провалился на этаж ниже. Осталась только ограда. И мужик её не отпускал. Он протрезвел в один момент, но слишком поздно. Завис над землёй и с жадностью отсчитывал последние секунды. А толпа отстранилась, но с нетерпением ожидала трагедии.

– Я не хочу на это смотреть.

Шепнул я водителю. Тот откликнулся не сразу. Слишком увлёкся. Но я дёрнул его за рукав. Если хочет зрелище, пусть идёт в кино.

Уже в подъезде мы услышали, как охнула толпа и что-то грохнулось на землю. Водитель тоскливо обернулся. Досадно ему было, что развязки не увидел. А я прислонился к стене перевести дыхание. Оставил на потрескавшейся зелёной краски сочное кровавое пятно.

Поднялись на третий. Каждая ступень становилась горой и приходилось её штурмовать. Как скалолаз, я пыхтел и отдувался. Карабкался в обнимку с перилами всё выше и выше. Вершина казалась недостижима. Но последний Эверест покорился и мы оказались перед обшарпанной коричневой дверью. Я уже совсем повис на водителе и еле держался на ногах. В глазах то и дело темнело, коленки дрожали.

– Ваня! Сколько я тебе говорила не бродить по притонам!

Даная распахнула дверь прежде, чем я нажал на звонок. Я знал, что она меня ждала. Это её главная черта. Знать всё заранее. Даже когда в седьмом классе я ей вручил пожухлый букет тюльпанов и пригласил в кино. Тогда она рассмеялась. Сказала, что пойдёт, но уже в кинотеатре я встречу свою судьбу. И ведь права была. Катя сидела рядом и весь сеанс мы проболтали о всякой всячине. Не помню, что за фильм тогда шёл, но никогда не забуду, как экран отражался в её глазах. Как на щеке, на шее её игрались цвета взрывов. Даная не обиделась ни на секунду, но я долгие годы выпрашивал её прощения.

Так же она предсказала и Катину смерть. За месяц до того самого дня она позвонила. Через слёзы просила не лететь в командировку, отговаривала как умела. Но Катя не согласилась. Либо карьера, либо вера в гадалкины сказки. Так стоял вопрос. И Катя выбор сделала. Кто бы мог её винить? Но я винил. Я слишком хорошо знал Данаю. Даже когда она перестала одеваться и поселилась в квартале проституток. Быть может я единственный остался тогда уверен в её здравомыслие. И Катю я винил за вечное неверие. Только что теперь могло это изменить?

– Не угадала ты, мать. Не в притоне, а в кафе. – ответил ей с ехидной улыбкой.

– Да? – она задумалась и между прочим добавила: – Значит это в другой раз будет.

Я ввалился в квартиру. Без спроса, не ожидая приглашения. А водитель застыл на месте. Он с открытым ртом рассматривал её упругое тело. И ей это нравилось. Сладкая победа маленького безумия.

– Ты не пригодишься. Иди на кухню. – сказала она ему. – Не забудь поздороваться. Его зовут Зеша. А ты, Ваня, проходи в гостиную. Раздевайся.

Я послушался. Прошёл в небольшую комнату с пузатым телевизором и лесом горшочных цветов. Воздух от этих джунглей стал таким же влажным и тяжёлым, как в гуще экваториальных лесов. От него голова закружилась ещё больше.

Стянул с себя куртку. Обидно даже. Пули прошли между пластин. Зря их таскал получается.

Следом снял рубашку. Бросил на пол и свалился сам. На диван перед телевизором. Между фикусом и филодендроном. Даная шуршала за дверью.

– Здравствуйте, Зеша. – прозвучал за стеной растерянный голос водителя.

Он не понимал, с кем говорит и зачем. Стоило ему объяснить. Речь шла о фонаре за окном. О его плотном жёлтом свете, проскальзывающем через распахнутую форточку. Даная уверяла, что он живой. Рассказывала, что скоро понесёт от него спасителя. Никто не мог представить, как это должно случиться. И никто в это не верил. Кроме меня. Даже самые дикие небылицы, сказанные Данаей, сбывались. Глупо спрашивать, как оно случиться. Всё равно не угадаешь.

– Лежишь уже? Хорошо. Сейчас я буду делать тебе больно. – она принесла несколько пыльных банок и пакет с красной смесью. – Не думай, что мне это не нравится, но кричать я тебе не позволю. У нас в соседней квартире дети маленькие. Так что пожуй вот это.

Сунула мне в рот ложку вязкой жижи. Горькой, тошнотворной. Я попытался выплюнуть её, но не смог. Она стекала по горлу, наполняла желудок приятным теплом. А через секунду по всему телу пробежала волна. Начало покалывать. Сначала в пальцах ног, потом выше. Дошло до шеи и только тогда я понял, что не могу пошевелиться. Боль не утихла, даже наоборот как будто усилилась. Хотелось прижать рану рукой. Повернуться поудобнее.

Даная могла дать обезболивающее. Она знала сотню зелий, убирающих самую сильную боль. Но не дала. Любила издеваться.

Предчувствие заставило отвести глаза. Я разглядывал жёлтые пятна на белом потолке. Личная замена облаков для затворницы. Жить под самой крышей наверно не самое милое дело. Особенно если знать, как они любят обваливаться.

В телевизоре жалобно рассказывали о неудачной любви. Очередная мелодрама, снятая чуть ли не на телефон. Как их смотреть только можно? Хотя сюжет западных фильмов не лучше. Просто они западные, вот и смотрят их охотнее. Все промахи списывают на перевод, отвратительную актёрскую игру называют талантливой. Так и получается, что одни срывают миллионные кассы, а другие крутят около полуночи.

Только я нашёл благодатную тему для ворчания, отвлёкся от боли, как почувствовал в себе лишнее.

Острыми, как спицы, пальцами, Даная влезла в рану на боку. Обжигающая боль заставила меня крикнуть. Если бы не зелье, я именно так бы и поступил. Но я не мог. Даже мычать получалось едва слышно. А она ковырялась. Долго. Вводила пальцы всё глубже. В какой-то момент мне представилось, как она пронзает меня насквозь. И я даже не мог на неё посмотреть. Голова не поворачивалась, как бы не старался.

– Вот и первая пуля.

Она поднесла к моим глазам окровавленный кусок железа. Задержала, чтобы получше рассмотрел. И убрала только когда несколько капель упали на щёку.

Теперь настал черёд второй дырки. Даная пересела ближе. Я поймал её глазами и не отпускал ни на секунду. Уловил запах её мыла. Цветочного. Она ведь только из душа вышла, когда мы заявились. А теперь от чистоты не осталось следа. Влажное от пота тело, в маленьких красных капельках моей крови. Волосы, измазанные в тот же цвет по краям. И только этот запах мыла остался доказательством чистоты.

Как же больно! Она снова вонзила в меня свои стилеты. Нахмурила брови и пристально смотрела в одну точку. Ковырялась ещё дольше. Раз за разом задевала кость. Мне бы крикнуть матом. Как бы легче сразу стало. Но нет. Ведьма на то и ведьма, чтобы издеваться над людьми.

– Во какая! – опять она сунула мне пулю почти в самый нос. – Повезло тебе, что кость не задела.

«Хорошо везение.» – подумал я в ответ.

– Ладненько. Теперь чуток поколдуем, и свободен.

Она отпила из одной банки больше половины. Встала, пробубнила под нос какой-то несвязный бред, пару раз прыгнула на месте и хлопнула в ладоши. Потом насыпала горсть красной смеси на ладонь, взяла в рот и туда же добавила немного мутной жижи из другой банки. Долго и тщательно пережёвывала, болтала между щеками. В конце концов выплюнула на руку получившуюся кашицу. Смазала ей обе раны. Растёрла. Может даже слишком тщательно. Чтобы сделать ещё раз больно. А потом открыла мой рот и вытряхнула туда остатки. Я боялся, что опять какая-нибудь дрянь. Но нет. Сладенькая. По вкусу похожая на инжир. Она таяла на языке как сахарная вата.

– Ну что, Ветров. – строго сказала Даная. – Пока я тебя реставрировала, Маша таки сказала Максиму, что беременна от Влада!

– Что? Кто? Кому? – не понял я. Даже не заметил, что снова могу говорить

– Да… – махнула рукой Даная. – Долго объяснять. Я тебе сейчас рубашку найду. А потом чай будем пить. Тебе стаканов десять надо. Не меньше.

Пока она обыскивала шкафы и сундуки, я смаковал последние нотки инжира. Хотелось ещё. Это как с любой вкусной конфетой. Одной всегда мало.

А боль постепенно уходила. Она ещё на несколько дней останется слабым отголоском, а потом и вовсе пройдёт. Это лучше больниц. Операции там безболезненные. Но потом замучаешься уколы делать.

Хорошо, если есть проверенные ведьмы. Но их так мало. Всё больше шарлатанок и мошенниц. Потомственные, степеней и ступеней разных. Раньше был один институт колдовства и никто не сомневался в его выпускниках. Теперь же десятки, если не сотни. Академии, колледжи, университеты. Чего только нет. А выпускники шалфей от шафрана не отличат.

– Мужского ничего не нашла. – Даная вернулась с голубой кофтой. – Но есть у меня вот такая. Она, конечно, к твоим глазам не очень подходит. Если тебя это вообще волнует.

Меня не волновало. Подумаешь, женская. Наготу прикрыть можно и пальмовыми листьями. Разве можно уязвить аборигена далёких островов этим? Сказать ему: «Вы сегодня одели женские листья». Абориген не поймёт. Просто смерит спросившего непонимающим взглядом и, не ответив, побежит по своим делам. Главное, чтобы движений не сковывало. А мода – просто добровольное ограничение. Как и любой стереотип.

Я оделся и прошёл на кухню. В маленьком квадратике с трудом размещался стол, плита и холодильник. Свет включать не требовалось. Фонарь справлялся лучше. Он наполнял Зешей комнату, доставая до самых потаённых уголков. Таким ощутимым, живым. Он, казалось, мог говорить, стоило только прислушаться.

Водитель сидел за столом, увлёкшись телефоном. Когда я появился в двери, он посмотрел на мой вид и с трудом подавил смех. Ну и пусть. Даже если бы рассмеялся, я не обиделся бы. Он сегодня заслужил.

– Иван Петрович, как вы? – спросил он, поднимаясь.

Я сел.

– Дырок во мне лишних больше нет. С этим можешь поздравить. Теперь надо чай попить. Стаканов десять.

Водитель поспешил ставить чайник на огонь. И Даная вошла с первыми пузырьками.

– Уже закипает? Очень хорошо.

Она извлекла из-под стола ещё один табурет и села, перекрыв выход.

– Значит говоришь не в притоне тебя ранили? Странно. Я этого не видела.

– Может не обязательно видеть всё?

– Про всех – не обязательно. Но ты не все. Ты был у меня как на ладони. Я видела каждый твой шаг до самой смерти.

– Ты не говорила никогда, что видела мою смерть. – перебил я её. Слишком это важная часть, чтобы говорить о ней вскользь.

– А зачем?

– Как это зачем? Предупредить. Может получиться исправить что-то.

– Ветров. Ну какой ты иногда дурак бываешь. Смерть не обманешь. Я столько раз пробовала и ни разу не получилось. Будущее, как оказалось, такое же неминуемое, как и прошлое. Знаешь такую поговорку «Что было – то было»? Ну вот «Что будет – то будет» так же верно.

Чайник закипел. Даная встала, расставила три чашки. Протиснулась между водителем и холодильником. На секунду замерла. Лукаво глянула на него. Зажатого, вытянувшегося в струну, с волосами, горящими светом фонаря. «Так-так» прошептала еле слышно. Но опомнилась и потянулась за чайником.

Аромат чая с бергамотом осел испариной на стекле. Из сладкого оказалось две конфеты. Ими Даная гостеприимно не поделилась. Съела одну, а вторую оставила на полке.

– И когда же я умру? – продолжил я, слегка отхлебнув.

– Не скажу.

– Серьёзно! А вдруг сегодня?

– Тебе ещё в притоне надо побывать. Ты забыл?

– Завтра?

– Как ребёнок, честное слово.

– Ну скажи, я должен знать!

– Ничего не скажу. Хоть пытай. Хоть к трубе пристёгивай.

– Что ты несёшь? Смотри меньше свои мелодрамы.

– Кстати иногда они неплохие завороты используют. Вот вчера была… не помню название. Они все одинаковые. Так вот начиналось как обычно. Одна ушла от мужа, уехала в родной город, а муж с актрисой познакомился. Он журналистом крутым был.

– Дань, ты ведь не собираешься мне пересказывать дешевую киношку?

– А мне интересно. – напомнил о себе водитель.

– Вот! – она торжественно протянула к нему руки. – Хоть один нормальный человек в вашей этой милиции…

– Полиции!

– Неважно. Я говорю, у вас там людей нормальных мало. Этот первый. Как вас зовут, товарищ?

– Тимофей. – ответил водитель.

– Так вот. Если человеку интересно, не перебивай меня, Ветров. На чём я…? Ах да. Крутой журналист нашёл актрису. А она, якобы, фонд возглавляет, который детьми торгует. И сама не знает.

– А потом оказывается, что знает?

– Иван Петрович. Ну дайте послушать.

– Постой-ка. А откуда ты знаешь? Смотрел! Точно, смотрел. Попался, рыбий глаз!

Я молча отпил чай и не ответил. Всё равно не поверят. Просто сюжет оказался слишком предсказуем.

– Иван Петрович, честно, я никому не расскажу.

– О том, с какой жадностью ты слушал пересказ женской мелодрамы?

– Сам, значит, смотришь, а другим нельзя. Посмотрите на него. Тимофей, ты видишь, каков у тебя начальник. Я бы от него бежала без оглядки.

Водитель промолчал.

– Ты удивилась, что меня в кафе ранили. Почему?

– Потому что я этого не видела. Я же уже сказала.

– И что это значит?

– Не знаю. Я последнее время начала замечать, что есть вещи, которые мне не видны. Хотя должны быть. Как будто их и вовсе не произошло.

– Может твой дар теряет силу?

– Нет. Это было бы слишком просто.

– А что, если это не люди в Ивана Петровича стреляли? – Предположил водитель.

– Кто тогда? Упыри? Оборотни? Привидения? Всех их я тоже увидела бы.

– Может ты хотя бы расскажешь, как твои видения происходят? – спросил я. – Это как картинки из кино?

– У меня по-твоему вместо глаз камеры? Нет конечно. Я вижу души тех, кто участвует в событие. Такие же, как призраки, только более яркие. Место представить гораздо проще. Предметы мертвы и внутри них пусто. А вот души различаются по цвету и размеру. У каждого она уникальна.

– А у меня какая?

– Не скажу. И не перебивай меня. Сколько можно? Так вот. Если человека бьют, я вижу бьющего. Если стреляют, я вижу стреляющего. Когда тебя ранили? Кто? Дай руку.

– Два сектанта за городом. Новые грани называется их церковь.

Я протянул руку и она прижала её к груди. К своей нежной коже. Я чувствовал, как часто бьётся её сердце, как запястье касается упругого соска. Но насладиться не успел. В один момент всё закружилось. Кухня превратилась в грязную кляксу и меня едва не стошнило. А затем снова оказался на том складе. Между стеллажами, закрытыми чёрным целлофаном. На меня наставляет пистолет ещё живая официантка. Рядом с ней сектант. Вертит в руках топор. Что-то говорит, но я ничего не слышу. Всё вокруг мутное, расплывчатое.

– Ты здесь один? – слышу голос в своей голове. Сложно понять слова. Из-за эха он слышится целым хором повторений. – Соберись, Ветров. Сколько человек рядом с тобой?

Я пытаюсь сосредоточиться. Улавливаю отдельные слова и постепенно их понимаю.

– Нет. – говорю. И теперь мой голос становится хором.

– Я не вижу никого, кроме тебя. Сколько их.

– Двое.

– Люди?

– Да. Мужчина и женщина.

– Где они стоят? Покажи.

Я через силу поднимаю руку. Она будто ватная, чужая. пальцем под ноги официантке. Она этого не видит. Для неё я стою неподвижно.

– Здесь женщина. – говорю. Потом указываю на место сектанта. – Здесь мужчина.

– Пусто. Там никого нет.

Даная отпустила мою руку и я выскочил из видения. Понадобилось осушить чашку, прежде чем сознание успокоилось.

Водитель налил мне ещё. Не говоря ни слова. Может боялся нарушить ход ритуала. И правильно делал. Кто его знает, какие последствия будут от малейшего неверного чиха.

Даная долго молчала. Водила ложкой в черной воде и задумчиво сжимала брови над переносицей.