Текст книги "Караван"

Александр Вальман
Караван

I

Его звали Ровоам, и было ему 53 года. Пустыня, по которой он вёл своих людей, казалось, не имеет конца, как и жара, которая всё время усиливалась. Светило ещё только начинало слепить глаза возницам каравана, а Ровоаму пот уже застилал глаза. Он зажмурился и ладонью вытер лицо. Вороной жеребец под ним стоял, как изваяние.

Ровоам тронул поводья и стал спускаться с бархана, с которого осматривал окрестности, к каравану, к своим людям, которые стали его судьбой. Появившийся столб пыли на востоке привлёк его внимание: похоже, возвращался посланный ночью отряд. Ровоам подъехал к одной из повозок, спешился, бросив поводья ближайшему склонившемуся в поклоне рабу.

– Повелитель! – к нему подбежал начальник стражи каравана Авдон. – Посланная тобою сотня возвращается!

– Пусть сотник Пагиил и старший погонщиков Елиав подойдут ко мне, – тихо сказал Ровоам, направляясь к ближайшей повозке.

«Сколько веков караван двигается по земле строго на восток, – вдруг подумал он, – в писании сказано: идти тысячу жизней, идти только на восток и хранить тайну каравана. Тайна каравана.… Самое простое и самое кровавое из всех дел, что должен делать повелитель…»

Два человека подошли к нему и склонились, упав на колени. Ровоам прервал свои размышления.

– Ответь, Пагиил, – он посмотрел на того, который был весь в пыли и песке, – всё ли ты выполнил?

– Да, повелитель, всё как всегда, – человек, названный Пагиилом, поднял голову и посмотрел в лицо Ровоама, – все мужчины, женщины и дети селения, стоявшего на пути каравана, мертвы. Я привёз шестнадцать младенцев, и ты, повелитель, отбери тех тринадцать, которые останутся жить.

– Готов ли караван? – Ровоам перевёл взгляд на второго человека.

– Да, повелитель, – ответил Елиав, старший погонщик, – всё готово.

– Тогда исполняй, что предначертано! – Ровоам сделал шаг и вышел из тени, – пойдём Пагиил, покажи младенцев.

«А ведь пора думать о преемнике, о том, кто следующий поведёт караван, – пронеслось в голове Ровоама, – сколько исполнилось моему наставнику, когда он выбрал меня?»

Он не смог вспомнить.

– Здесь, повелитель. – Пагиил остановился у одной из повозок и откинул полог.

Ровоам увидел шестнадцать маленьких свёртков, шестнадцать жизней – как и говорил сотник Пагиил.

– Сколько тут девочек? – спросил он.

– Семь, повелитель, – ответил сотник.

– Оставь всех, – приказал Ровоам, – Которые мальчишки?

– Эти, повелитель. – Пагиил взял меч, лежащий рядом с младенцами, и указал каждого.

– Вот этого, – сказал Ровоам, когда сотник указал мечом на шестого младенца по счёту, который вёл про себя Ровоам, – пусть принесут в мой шатёр. Кровь оставшихся троих должна омыть жертвенник ещё до полудня.

– Воля твоя будет исполнена! – воскликнул Пагиил.

Ровоам повернулся и направился в голову каравана.

В свитках, на которых писалась история каравана, говорилось, что на двести сорок седьмой жизни повелителей караван упёрся в скалы, и сорок пять жизней повелителей рабы долбили скалу, ибо караван не может отклоняться от той точки, где восходит солнце.

– Хвала богам, – прошептал Ровоам, – резать живую плоть гораздо легче, чем долбить камень.

Ровоам был триста двадцать восьмым повелителем в пути следования каравана на восток, к точке, где восходит солнце.

13 сентября 2010 года

Таня открыла глаза и увидела белый потолок своей спальни. Она скосила глаза в сторону ночного столика, на котором стояли часы. 10-35. Однако. Для деловой женщины, какой себя считала Таня, это слишком большая роскошь. Даже если ты уснула в третьем часу ночи. Таня сладко потянулась, откинув простынь, села, опустив ноги на пол. Всё тело ныло, как после тяжёлой физической работы. Да уж, отплясывать рок-н-ролл весь вечер и полночи – это кое-что да значит.

Она встала и, ища глазами тапочки среди разбросанной по полу одежды, направилась в ванну.

Пятнадцать лет назад такие ночки давались намного легче. И даже более бурные и более длительные. Ночь без секса – потерянная ночь! Так она начертала на своих знамёнах, вернувшись из богом забытого захолустья, где проходила её первая студенческая практика, и где не было ни одного мужчины моложе семидесяти лет. Там у неё появилась привычка, с которой она так и не смогла расстаться. Впрочем, ничего предосудительного: просто спала голой. Абсолютно.

Выйдя из душа, Таня набросила на мокрое тело халат и, устроившись у туалетного столика, занялась своим лицом и волосами.

Хорошие жёны до замужества были шлюхами. Что ж, если это и правило, то у него должны быть исключения. А Таня всегда была исключительной, и во всём. Хорошая жена и верная жена. Женой Таня была отличной, вот с верностью имелись проблемы.

Окончив туалет и одевшись, Таня спустилась в зал. Боже, какой бардак! Сразу видно: погуляли на славу…

Таня направилась через зал на кухню. Здесь царил такой же кавардак. Залив водой и включив чайник, Таня принялась расчищать стол от пустых бутылок и грязной посуды.

Может ли хорошая жена иметь других мужчин до трёх раз в неделю? Таня полагала, что нет. Ни до трёх, ни до двух, ни до одного. Мужчина должен быть один, по крайней мере, когда ты замужем. А если ты замужем за другим? Тут Таня терялась. Хотя стоит ли забивать себе голову, если и так не удаётся держать себя в рамках. И не только с мужчинами.

Выпитый кофе взбодрил Таню. Не обращая больше внимания на разгром, царящий в квартире, она нашла начатую пачку сигарет, кинула их в сумку, которую перекинула через плечо, и, надев туфли, выскочила на площадку.

«Мегаполис». Банк. Хороший банк, крупный. Конечно, не самый крупный. Но в первую сотку в стране входит уверенно. Неплохо быть женой банкира, даже если это банк средней руки. Ещё лучше быть женой президента банка, даже если это средний рядовой банк.

Таня была женой президента банка «Мегаполис», и на иерархической лестнице общественного положения стояла на верхних ступенях. Где-то рядом с жёнами министров. И работала. И не в конторе мужа. И за зарплату, которая не составляла и сотой части тех денег, что давал ей муж на карманные расходы. Зачем? Ну, тут было множество причин, и главная из них – независимость. В первую очередь, перед собой. Так, по крайней мере, думала сама Таня.

Расплатившись с таксистом и взбежав по гранитным ступеням лестницы мимо небольших голубых елей, украшавших вход в здание, Таня толкнула стеклянную дверь и оказалась в вестибюле своего института. Часы в вестибюле показывали 12-10. Время обеда. Что ж, неплохо, она так и рассчитывала: войти в комнату и пройти к своему столу не под взглядами коллег, трудящихся с утра.

План оправдался частично. Старая карга сидела на месте. Под пристальным взглядом её подслеповатых глаз, прячущихся за толстыми линзами очков, Таня прошла через всю комнату к своему месту. Живёт она здесь, что ли?

Таня быстро достала из верхнего ящика стола папки с бумагами и разложила на столе. Потом повесила сумочку на спинку стула, предварительно достав оттуда косметичку, и под тем же пристальным взглядом покинула комнату. В коридоре Таня перевела дух. Коз-за. Уже два года, как должна быть на пенсии. Нет, сидит тут…

Таня скользнула взглядом по пустому коридору и направилась к лестнице – туда, где находилась туалетная комната, но, проходя мимо кабинета шефа, остановилась. Дверь кабинета оказалась приоткрытой. Плохо соображая, зачем она это делает, Таня носком ноги толкнула дверь и вошла.

Доберман стоял у окна и смотрел, как она входит. Доктор и лауреат. Член многих комиссий и учёных советов. В общем, пыль – с высот Таниного положения. И бабник.

Сделав пару шагов, Таня присела на один из двух столов, находящихся в комнате.

– Надо бы запереть дверь, – сказал Доберман и оттолкнулся от подоконника.

– Зачем? – спросила Таня.

– Просто запрём – и всё, – сказал Доберман, поворачивая ключ в двери.

Он вернулся назад и остановился рядом с Таней.

– Открой дверь, – сказала Таня.

– Зачем? – удивился Доберман. Он положил свою руку на левую грудь Тани и, найдя под тканью платья сосок, стал теребить его.

Таня шумно выдохнула. Грудь была её слабым местом. Любое прикосновение к ней мгновенно возбуждало Таню. Иногда до полной потери контроля. Но сейчас Таня смогла с собой справиться.

– Отопри дверь, – повторила она, убирая его руку, – отопри дверь или ничего не будет.

– То есть? – не понял Доберман.

Таня толкнула его в грудь и направилась к двери. Замок сухо щёлкнул.

– Нет, – сказал Доберман, – ты что, так невозможно!

Таня резко повернулась и со всего маха врезала ему по морде. Доктору и лауреату.

Рабочий день подходил к концу. Таня сидела у Ольги Маркус и слушала рассказ о её вчерашних похождениях. В комнате, кроме них, никого не было, и Ольга не стесняла себя в выражениях.

– …поехали мы на хату, – говорила Ольга, – вдвоём: он и я. Подруга его где-то шлялась и мы ей оставили подробную записку, как нас найти. По пути взяли винца, да у него ещё с собой было. В общем, приехали.

Хата эта… сплошное непотребство: кругом грязь, мусор, гора пустых бутылок. Мебели нет совсем, только на полу куча старых спальников. Он там кантуется, когда с женой уж совсем невмоготу и когда Файка от него на сторону ходит.

Ну, вот. Сели мы на эти спальники и выпиваем, закусь, как водится, одна консерва. Примерно через час звонок. Файка припёрлась. С ходу за бутылку, и прямо из горлышка. Мы с Андрюхой обалдели!

Короче, была она у врача, по своим женским делам, когда приехала в институт, нас уже там не было, но записку она нашла и отправилась за нами. И всё шло хорошо до подъезда дома, где мы гуляли. В подъезде, прямо на входе, встретила её пара: парень с девкой. Парень ей руки скрутил, а девка стала её раздевать. Ну, Файка-то дура, каких мало, решила почему-то, что эта парочка будет её трахать. И вопить начала, как резаная. Естественно, получила по башке. Очухалась, говорит, тут же, в подъезде, в чём мать родила. Конечно, ни парня того, ни девки. Плащ какой-то валяется – и всё. В этом плаще она к нам и явилась. На ней и вправду ни черта не было, только один этот плащ, так что почти всю одежду мне пришлось отдать ей.

Мы ещё посидели немного, чтобы Фая пришла в себя, и Андрей повёз её домой. А я жду, когда он обратно мою одежду привезёт. Ждала его часа три, а может и больше. Допила всё, что осталось, и жду. А куда я пойду в одной комбинашке?

Андрей приехал, когда я уже спать легла, в спальник. И этот негодяй залез ко мне!

Таня весело рассмеялась, закуривая сигарету и давая прикурить Ольге, которая продолжала:

– Накинулся на меня, как зверь. Это был ужас, он не выходил из меня до утра… Но самое интересное было, когда он Фаю провожал. Он мне утром рассказал, когда мы в институт ехали.

Фая живёт в двух остановках от дома, и они пошли пешком. Почти сразу за ними увязались два мужика, бичёвского вида. Андрей с Фаей давай петлять между домов – мужики за ними. Тогда они остановились и ждут, когда эти двое вперёд уйдут. Но только они поравнялись, один из бичей говорит другому: «Надо было топор взять». Тут Файка не выдержала, заорала и потащила Андрюху куда-то в сторону. Забежали они в первый попавшийся подъезд и стоят. Вдруг дверь подъезда открывается, и эти двое заходят. У Файки истерика, Андрей стоит, ни жив, ни мёртв. А эти мимо, в лифт, и наверх.

Зазвонил телефон, и Ольга, нагнувшись через стол, к Тане, протянула руку за её спину к трубке. Таня увидела в вырезе кофты Ольгины груди с большими розовыми сосками, и у неё перехватило дыхание. Ольга проследила за её взглядом и весело сказала:

– На мне и трусиков нет, Андрей всё изорвал.

Таня лежала на ковре, сжимая руками мужские бёдра. Его бёдра. Его член находился в Танином рту, и Таня всё больше и больше входила в раж, ощущая его силу. Она уже не заботилась о нём и его чувствах. Её пальцы раздирали его ягодицы, и он терпел, так как по опыту знал: остановить Таню невозможно.

Потом Таня смотрела, как он одевается, и думала, как же ей повезло с ним. Хотя был он, в сущности, неудачником – конечно, в сравнении с её мужем. Вечные проблемы с деньгами: сводить её в дорогой ресторан – копит, съездить с ней на уикенд в Европу – копит. Мелкий предприниматель… Вообще-то все эти проблемы легко решаемы… Но сама она ему никогда не предложит, а он у неё никогда не попросит. Может быть, Таня и спала с ним только потому, что он был единственным мужчиной в её жизни, которого она уважала. Кроме мужа, конечно.

Когда он ушёл, Таня заперла за ним дверь, сходила в душ, собрала разбросанную по полу одежду и поднялась в спальню за халатом. Везде царил идеальный порядок. Глядя на эту чистоту, становилось понятно, что с прислугой Тане повезло. Одевшись, Таня направилась на кухню, соображая, чем сегодня ужинать.

Она перемешивала салат, когда почувствовала, что за её спиной кто-то стоит. Обернувшись, Таня увидела в дверном проёме здоровенного мужика, который с ухмылкой смотрел на неё.

– То, что ты вытворяла с этим парнем, – неизвестный щёлкнул языком, – это было классно.

Он сделал движение рукой – и перед Таней легли фотографии, отснятые «полароидом». Но Таня была слишком напугана, чтобы обратить на них внимание.

– Кто…? Что вам тут…? – от страха у Тани пропадали окончания фраз.

– Резонный вопрос, но ответа на него не будет, – ответил мужчина, направляясь к Тане, на ходу расстёгивая брюки.

Таня отшатнулась и, споткнувшись, упала на пол. И тут же увидела, как над ней навис огромный волосатый живот. Пытаясь защититься, Таня выставила вперёд руку. Живот исчез, и перед Танинами глазами появилось лицо незнакомца, на котором застыл ужас. Она почувствовала, как её рука двигается в чём-то мягком и вязком. Перед глазами опять появился голый волосатый живот, но на этот раз из него торчал огромный нож, который Таня держала за рукоятку. Этот нож двигался сам по себе, вспарывая живот, висевший над Таней и увлекая за собой её руку. На лицо Тани упало несколько тяжёлых горячих капель, и в следующее мгновение на Таню обрушился водопад дымящейся крови. Вспоротый живот исчез, а на его месте появились столь же волосатые ноги, между которыми болтался половой орган, размером соответствующий комплекции своего хозяина. Этот половой орган стал стремительно надвигаться на Таню и навалился на её голову гигантским весом…

Таня выключила воду и вылезла из ванны. Насухо вытершись полотенцем и обмотав его вокруг тела, она направилась на кухню. Стараясь не запачкаться в луже крови, натёкшей на полу, она расстелила полиэтиленовую плёнку, захваченную из кладовки возле кухни, рядом с убитым, и, собравшись с духом, перевернула труп на спину.

И тут её замутило. Замутило так сильно, что Таня стремглав бросилась в туалет. Вернувшись с перепачканным кровью халатом и ведром, она собрала кровь в ведро, оставив на полу красные полосы от халата. Обернув труп плёнкой, Таня поволокла его к двери и дальше к лифту. Вызвав лифт, она втащила тело в кабину и выдернула из-под него плёнку. Нажатие кнопки – и кабина лифта с трупом поехала вниз, на первый этаж.

Таня вернулась на кухню и, забрав ведро с кровью и халатом, направилась в ванную. Она изо всех сил отжала халат и положила на край ванны. Потом вылила кровь в унитаз и вымыла ведро и плёнку. Набрав это же ведро водой, Таня вернулась на кухню. Сняв с себя полотенце, она принялась тщательно мыть пол. Пол пришлось мыть не только в квартире, но и на площадке. Покончив с полами, Таня щёткой отдраила ванну и, сложив в ведро халат, полотенце, плёнку и щётку, вымылась сама.

Захватив ведро, Таня поднялась в спальню и, одевшись, прошла в кабинет мужа. Здесь, рядом с сейфом, встроенным в стену, находилась печка, где муж довольно часто жёг какие-то бумаги. Таня сложила всё, что находилось в ведре, в печку, предварительно разрезав халат ножом, и закрыла дверцу. Печка включилась автоматически, как только защёлкнулась дверца. Остались только нож и ведро. Ведро было пластиковое, но оно не влезало в печь, а нож был металлическим.

Фотографии! Этот тип хотел, чтобы она посмотрела какие-то фотографии!

Таня бросилась вниз, на кухню. Фотографии лежали там, на столе. Разглядывая их, Таня поднялась обратно в кабинет.

Господи! Она никогда не думала, что со стороны это так пошло. Таня кинула фотографии в печку. И тут же подумала о фотоаппарате. Она достала одну из фотографий и отправилась в зал. Таня сразу сообразила, откуда велась съёмка: из окна её комнаты, которое выходило в зал почти под самым потолком. И здесь её ждало открытие: на подоконнике стоял не только фотоаппарат, но и видеокамера.

Таня вернулась к печке, и, кинув в неё фотографию, закрыла дверцу. Через минуту всё было кончено.

Итак, осталось: ведро, нож, «полароид» и видеокамера. Всё это Таня решила уничтожить завтра вне дома. Она сложила оставшиеся улики в ведро, достала из видеокамеры флэшку и, вставив её в ноутбук, стоявший на рабочем столе мужа, включила компьютер.

Таня видела десятый сон, когда почувствовала, что в постели не одна. И тут же весь накопившейся в ней ужас, который она прятала внутри себя весь этот вечер, после убийства, вырвался наружу. Истерика оказалась настолько бурной, что мужчина, обнимавший Таню, очутился на полу. Впрочем, всё быстро закончилось, и Таня, оглушённая собственным визгом, успокоилась. Мужчина оказался мужем, и Таня, всё ещё дрожа всем телом, прижалась к нему.

– Вот уж никак не думал, что напугаю тебя, – прошептал он, обнимая всхлипывающую Таню.

Таня ничего не ответила, только сильнее прижалась к нему. Она начала засыпать, как вдруг муж сказал: «извини», встал и направился в ванную. И почти сразу оттуда донёсся ужасный грохот. Таня вскочила и, как была голой, бросилась в ванну.

В ванной никого не оказалось, но весь пол усеяли осколки зеркала. Таня посмотрела туда, где висело большое, во всю стену, зеркало. Оно оставалось на месте. Ничего не понимая, она уставилась под ноги: осколки так же покрывали пол.

– Ну, знаешь! – возмутилась Таня. Она развернулась и, выключив горевший в ванной комнате свет, направилась к лестнице, ведущей вниз, в зал. На лестнице, там, где та поворачивала на сто восемьдесят градусов, на небольшой площадке темнел человеческий силуэт, подсвечиваемый снизу светом от торшера, стоящего у лестницы в зале.

– Ты что разбил в ванной?! – гневно спросила Таня и, протянув руку к выключателю, зажгла бра на лестнице.

Прямо перед ней стояла Ольга Маркус. Всё её тело было затянуто в чёрную матовую кожу. Таня, разинув рот, уставилась на Ольгу. А та, криво усмехнувшись, двинулась вверх по лестнице, к Тане. Подойдя вплотную, Ольга приблизила своё лицо к Таниному и, касаясь губами её губ, сказала с придыханием:

– Вот и всё, крошка, время пришло.

Таня в ужасе отшатнулась и налетела на стоящую за спиной Фаю. Одежды на Фае не было совершенно. Из глубины спальни, из самого тёмного её угла, появилась мужская фигура в великолепно сидящем чёрном фраке. В этой фигуре Таня узнала мужа своего, Евгения. Подойдя к Тане, он грубо оттолкнул Фаю и, взяв Таню за руки, открыл рот, собираясь что-то сказать.

Но, опережая его, заорала Таня и, рванувшись, освободила руки. Тут она сообразила, что стоит по колено в какой-то жидкости. Свет, попадающий в спальню со стороны лестницы, стал зелёным. Ольга и Фая куда-то пропали, пропал и муж Тани. Стало стремительно темнеть, и в меркнувшем свете, Таня увидела, что со стороны лестницы снизу вверх устремился поток тёмной жидкости. И тут же уровень жидкости вокруг Тани стал стремительно подниматься. Из лестницы прямо на Таню вынесло гигантскую дохлую крысу, тело которой частично сгнило. Морда крысы, не тронутая гниением, копировала выражение лица Добермана в наиболее интимные моменты близости с Таней. Проплывая мимо Тани, крыса открыла глаза и сказала голосом того же Добермана:

– Кровь и секс, что может быть лучше!

Тут наступила полная темнота, и в этой темноте Таня почувствовала, что жидкость подступила к самому горлу, и ощутила её вкус на своих губах. Это был вкус крови. До Тани долетел звук флейты, и она, обернувшись на звук, увидела в углу под потолком мерцающую зелёным цветом крысу, столь сильно похожую на Добермана. Крыса играла на флейте. Таня плавала в крови, и когда беспрерывно поднимающийся уровень прижал её к потолку, она поняла, что сейчас умрёт. И вдруг всё исчезло.

Таня лежала в своей постели, а от лестницы падал поток рассеянного белого света. И в этом потоке стояла человеческая фигура. Таня перевела дух и почувствовала, что стала липкой от пота.

– Женька, – сказала она, протягивая руку к ночнику, – иди ко мне. Такие ужасы сняться.

Щелчок выключателя лампы в тишине спальни прозвучал как выстрел. На верхней ступени лестницы стояла Ольга Маркус. Голая. Только белые лайковые перчатки до локтей – и всё. Какие-то неуловимые черты лица изменились в её облике, и в общем-то не блиставшая красотой Ольга стала ослепительно красивой.

Страх, охвативший Таню в первые секунды, когда она увидела Ольгу, исчез, и его место заняло безумное желание любить. Ольга подошла к Тане, и медленно, с натягом, сняла перчатки со своих рук. Бросив их на ночной столик, рядом с кроватью, она раскрыла объятья и упала на Таню.