Текст книги "Химера"

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали?

– Рассказывала, конечно. Я же говорю – начальнику охраны. Толку никакого.

– Понятно.

– Вы только не подумайте, что я все это выдумала, – встрепенулась она. – Еще несколько человек похожее видели. Люди боятся. Я сама к Истре близко не подхожу с тех пор. Вообще. Лучше так, чем снова услышать это бубубу с чмоканьем. Или еще хуже – пропасть, как те девочки.

– Думаете, эти события связаны?

– А как не связаны? Бу-бу-бу было у воды. И девчонка пропала у воды. Как не связано-то?..

– Что же это было? Человек, животное?

– Вы спросите чего полегче… Я в бога не верю, но люди, которые в церковь ходят, говорят – чертовщина на Истре завелась. А что за чертовщина, я вам не объясню. Да и никто не объяснит.

– Абрамов, значит, велел об этом молчать?

– Когда первую девчонку нашли, собрал всех и велел не распускать языки. Говорит, услышу, кто сплетничает, с работы вышибу. А у меня детей двое и муж второй месяц сидит без зарплаты. Так что проглотили языки и трудимся дальше. А куда деваться? Денежка всем нужна. Только страшно очень. Все боятся…

Некоторое время они шли молча.

– Вам хорошо, – грустно сказала она. – Приехали из Москвы, через неделю-другую назад уедете. А нам здесь жить. На месте дочки металлурга, допустим, я могла оказаться. Но меня так искать не стали бы – шлепнули бы на стенд УВД снимок фас, и все дела…

– Вы говорили, кто-то еще видел бу-бу-бу? С кем можно поговорить?

– С рыбаками. В поселках поспрашивайте. Местные вам много чего расскажут.

Дорожка привела к особняку, на котором белел номер «4F». Горничная оттеснила Митю от тележки.

– Дальше я сама, – сказала она. – Еще раз спасибо.

– Не за что. – Митя кивнул на дом. – Новые клиенты?

– Да. То ли депутат, то ли вице-мэр приезжает – не разобрала. Пашешь с утра до вечера, не разгибая спины, едва на еду хватает да ребятишкам сапожки или курточку купить. А эти как сыр в масле катаются за казенный счет. Вы только, пожалуйста, не говорите никому о том, что я вам тут…

– Конечно.

Митя смотрел, как она затаскивает тележку на крыльцо.

* * *

Вернувшись на пляж, Митя наблюдал общение Натали с мускулистым серфером, но не стал чинить допросы. Во-первых, он привык доверять своей половинке. А во-вторых, ревность была не тем чувством, которое занимало его в данный момент.

Отыскав в сумке мобильник, Митя отошел в сторону и набрал номер Леонидыча.

– Какой Дмитрий? – не понял инспектор. В трубке хлюпала вода. – Димка, что ли? Биолог? Так бы сразу и сказал. Здорово, Димка, здорово! Чего звонишь?

– Есть новости насчет вчерашнего. Но по телефону долго объяснять.

– Я к тебе сейчас подъеду. Ты в отеле? Только к причалу подходить не хочу – я сегодня утром с хозяином отеля поругался. Типа, не понравилось ему, что без его ведома у причала с аквалангом нырял. Вот козел!

– Вы разговаривали с Абрамовым?

– Кажись, так его звали.

– Вообще-то он мой тесть, – сказал Митя.

– Оп… – говорливость Леонидыча как отрезало. – Прости, не знал.

– Да нет, – Митя украдкой оглянулся на жену, но та была далеко, чтобы услышать. – Он и правда козел.

Леонидыч рассмеялся, потом объяснил, куда Мите следует подойти, велел ждать там. Сказав Натали, что он ненадолго отлучится, Митя берегом прошел до конца территории, где забор отеля подходил к воде. Там присел на кочку и, катая в ладони сосновую шишку, принялся ждать.

Минут через десять из-за мыса послышался далекий гул, и вскоре на широкий водный простор вылетело знакомое суденышко. Возле берега катер сбавил ход, ткнулся килем в песок.

Леонидыч молча пожал Мите руку, сердито глянул на двух мужиков, нырявших с причала поселка Сосновый. Недовольно покачал головой.

– Все бесполезно, – объяснил он. – Я сегодня утром объезжал места для купания, таблички расставлял, что купаться запрещено. Думал, послушают. Но нашим людям надо на каждый пляж по часовому с «калашом» поставить.

Он снял куртку и присел у воды, собираясь ополоснуть лицо.

– Фу, ну и жара в самом деле!..

Теперь, при свете дня, Митя как следует разглядел татуировку на плече инспектора. Это был змей, обвивающий якорь. Тело змея усеивали плавники. Митя подумал, что символ означает некую категорию моряков, к которым раньше относился его новый знакомый.

– О чем ты хотел поговорить? – спросил Леонидыч, фыркая в ладони.

Пока он умывался, Митя рассказал историю про бу-бу-бу.

– Мне это все не нравится, – сказал Леонидыч, вытирая лицо рукавом тельника. – Твой рассказ только туману напускает. А надо четко разобраться, что за чудо-юдо гуляет по нашим водам и откуда оно появилось. Пока не разберемся, все будет по-прежнему.

– Горничная говорила, что местные могут что-то знать. Рыбаки, жители деревень. Может, поговорить с ними, как вы думаете?

– Как раз собирался. У тебя вообще какие планы? Не хочешь со мной прокатиться?

Митя не ожидал такого поворота. Оглянулся на желтеющий за кустами пляж, где осталась Натали.

– Что загрустил? – спросил Леонидыч. – Боишься? Так я вчера еще сказал, что без спасжилета не повезу. А в жилете, знаешь ли, трудно утонуть, хотя, я слышал, находились виртуозы. Но в тяжелом алкогольном и не такое случается…

– Да нет, не совсем в этом дело.

Дело было не в страхе. Спасательный жилет и крепкие борта катера ограждали от связанных с водой опасностей, а личность Леонидыча придавала уверенности. Дело было в другом. Хотя Митя и доверял супруге, ему все-таки не хотелось оставлять ее одну на пляже, когда вокруг вились накачанные белозубые мачо.

Но с другой стороны, а что может случиться? Натали – женщина замужняя, отдыхает в компании малолетнего ребенка. А маленькие дети обычно отпугивают любителей сорвать вишенку.

«Точно, – подумал Митя, – Маруся последит за мамой».

– Давайте прокатимся, – решился он. – Только мне надо предупредить супругу.

Глава 7

Около пяти часов вечера гости отеля собрались на просторной лужайке перед спортивным корпусом, где устраивался турнир по крокету. На стриженой траве в лучах солнца сверкали проволочные арки и воротца, по краям поляны белели укрытые скатертями столы с выпечкой и сладостями. Между столами сновали официанты, разносившие чай и напитки гостям и участникам турнира. Крокет был удивительной игрой, сочетающей полдник с легкими физическими упражнениями.

Натали вошла на лужайку, катя коляску, в которой полулежала, щурясь от солнца, недавно проснувшаяся Маруся. Коляска была навороченной и имела несколько вариантов трансформации, в одном из которых, кажется, превращалась в смертоносную машину, плюющуюся гранатами и очередями пуль. Голову Натали украшала шляпа с огромными полями. Легкое платье в горошек изящно облепляло фигурку. Предприниматели и менеджеры забывали о любовницах с женами и провожали ее завороженными взглядами.

Однако в этот раз мужское внимание не радовало Натали. Сердито толкая перед собой коляску, она думала о странном поведении Савичева. Все утро он пропадал неизвестно где, вместо того чтобы проводить время с семьей, а под конец и вовсе сообщил, чтобы обедали без него – ему якобы надо прокатиться куда-то на катере. Натали отложила фриволите и, посмотрев ему в глаза, заметила, что Митю используют. Он повелся на чужие игры, и теперь его втягивают в дела, которые его совершенно не касаются. Мужа задели эти слова. Он ответил, что не маленький и сам разберется, что его касается, а что нет. И ушел. Натали очень обидело, что он все-таки ушел.

Митя не вернулся ни после обеда, ни после Марусиного сна. А когда она ему позвонила, то услышала лишь скороговорку, что ему сейчас некогда с ней разговаривать, он перезвонит позже. Она кинула трубку, кипя от злости. Ему, видите ли, некогда! Бросил одну с ребенком на целый день. Не интересуясь, что она чувствует, что у нее на душе. Превратил в няньку. А между тем она прекрасно помнила слова, сказанные им после свадьбы. Он сказал, что они должны распределять семейные обязанности поровну. Сейчас это звучало лицемерно. Чтобы изгнать беспокойные мысли, Натали решила развлечься и отправилась сюда.

Лица многих людей на лужайке выглядели знакомыми. Кое-кто с ней здоровался, и в голове смутно всплывали фамилии и должности. Она давно не общалась с ближним кругом отца и забыла многих его друзей и знакомых. Да что знакомых – своих двоюродных и троюродных родственников могла вспомнить не всех. А родни у отца и матери было достаточно. Их братья и сестры женились, заводили детей, разводились, заводили детей от нового брака, в результате чего клан Абрамовых ветвился и множился. Отец по мере сил помогал всем: сводил с нужными людьми, устраивал контракты, сажал на должности. Благодаря ему родственники становились богатыми и влиятельными. Их было много, но за годы учебы, а затем и замужества Натали всех позабыла. Неудивительно, если некоторые из гостей, которые здоровались с ней на лужайке и которых она не узнавала, были связаны с ней кровным родством.

Официант провел ее к столику, расположенному в стороне от остальных. Отец сидел один, курил сигару и наблюдал за происходящим на лужайке, словно Наполеон за полем битвы.

Натали села напротив, одной рукой придерживая коляску.

– Забавный вид спорта, – сказала она, глядя на пышную даму в шортах, неуклюже державшую деревянный молоток на длинном черенке. Дама примерялась к лежавшему в траве шару, собираясь закатить его в проволочное кольцо – без особого успеха, по мнению Натали.

– Мне как-то попалась статья о царской России, – ответил Абрамов, выпустив клуб сизого дыма. – Там говорилось, что в конце XIX века крокет был весьма популярен.

– Почему?

– Можно играть мужчинам и женщинам вместе. Умений не требуется – бей по шарам и попадай в воротца. А самое главное, игру можно совмещать с едой и беседами. Нечто вроде бильярда на открытом воздухе.

– Меня всегда восхищало твое умение зарабатывать на пустом месте, – ответила Натали с раздражением.

– Ого! Чувствую, моя дочь рвет и мечет. Что случилось?

– Все в полном порядке.

– Ладно, не говори, дело твое… Кстати, поиграть не желаешь? Могу включить тебя в ту команду. Очень приличные люди. Вон тот длинный с бородкой – мой хороший знакомый и не последний человек в «Тройке-диалог».

– Нет, спасибо. Хочется посидеть в тени, здесь не так жарко.

В ветвях мирно щебетали птицы. Натали вытащила Марусю из коляски, чтобы та погуляла по травке голыми ножками. Официант в белой ливрее с серебряными пуговицами поставил перед девушкой чашку чая и кусок сырного пирога. Натали отломила ложечкой дольку. Уммм, божественный вкус!

– Это тебе. – Отец протянул ей через стол коробочку, украшенную декоративным бантом. Натали развернула обертку…

– Папа, мои любимые! – воскликнула она, обнаружив под оберткой золотистую коробочку.

– Я знаю, – ответил Абрамов, довольно затягиваясь сигарой.

Натали была ему благодарна. Неделю назад у нее как раз закончился флакон, и она попросила мужа купить новый. Обычно просьба выполнялась моментально. Однако в этот раз, вместо того чтобы сделать себе пометку в ежедневнике, Митя заметил, что она пользуется очень дорогими духами. Натали была растеряна. Именно в тот день она поняла, насколько у них печально с финансами.

– А где твой муж? – спросил Абрамов, словно прочитав ее мысли.

– У него дела.

– Дела, – неодобрительно хмыкнул отец. – Хороший бизнесмен не позволяет делам нарушать ему отдых. Вчера, когда у него не нашлось времени составить тебе пару, тоже были дела?

– Не знаю я, что у него было вчера, – раздраженно бросила Натали. – Вляпался в неприятности.

– Слышал, слышал…

– Пошел бы со мной на ужин, и ничего бы не случилось.

Официант откупорил бутылку вина, разлил по бокалам. Абрамов дождался, пока он отойдет.

– Натальюшка, послушай меня. Я тебя очень люблю…

– Спасибо, папа. Я тебя тоже.

– …и желаю тебе только добра. В конце концов, все это… – он обвел рукой лес и здания, – только ради тебя! Я очень хочу, чтобы моя девочка, моя принцесса была счастлива.

– Счастье – понятие относительное.

– Для меня нет. Разведись с ним.

Натали опешила.

– Ты о чем?

– Разведись со своим Митей. Он тебе не пара.

– Что ты такое говоришь!

– Я знаю, что говорю. Ты в курсе, что происходит с его фирмой?

– Я-то в курсе. Но это его бизнес. Зачем ты суешься в него?

– Потому что он женат на моей дочери и меня беспокоит его финансовое положение. Натали, родная, его бизнес трещит по швам, и это для тебя не секрет. Видишь ли, Митя – слаб. В нашем бизнесе такие не выживают. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Скоро вам будет не на что купить еду и одежду. Я с ужасом представляю, в каких условиях будет расти моя внучка… Ты умная, привлекательная, молодая женщина. Я уверен, ты сможешь найти себе кого-то более подходящего. Митя тебе не пара. Тебе нужна стабильность. Иначе жизнь, к которой ты привыкла, исчезнет, как весенний снег.

– Тебя заботит моя жизнь? Как-то ты не очень нам помогал после свадьбы.

– Я хотел проверить, чего вы способны добиться без моей помощи. Как выяснилось, вы способны лишь вляпаться в долги.

Натали почувствовала, что снова злится. То, что она копила для мужа, выплеснулось на отца.

– Папа, можно, я тебе тоже кое-что скажу? Ты самовлюбленный эгоист. Ты думаешь только о деньгах, а между тем не это главное в жизни.

– Неужели? – изобразил удивление Абрамов.

– Мне жаль, что это для тебя открытие. Он мой муж. Я его люблю. Мне совершенно неважно, куда ездить и во что одеваться. Поэтому… – Она на секунду замешкалась, а затем толкнула коробочку через стол. – Забери. Тебе трудно понять, что в жизни главное. У тебя есть только один идол. А Митю ты ненавидишь с тех пор, как он отказался на тебя работать. С тех пор между вами и пошел разлад.

– Дело не в нем. Дело в тебе. Ты совершила ошибку.

– Я взрослая и сама определяю, как мне поступать. Если я вышла замуж за Митю, значит, я все продумала. И никто, в том числе отец, не будет мне указывать, что делать!

Игроки в крокет дружно вскрикнули, празднуя удар. Рассыпались аплодисменты. Натали поймала бегавшую вокруг стола Марусю и запихнула в коляску.

– Мы уходим.

– Все считаешь подвигом, что твой Митя тогда отказался на меня работать? – закричал отец ей вслед. – Да он просто струсил. Испугался ответственности. Твой муж – трус!

Натали вдруг густо зарумянилась, но не обернулась и не остановилась. Вскоре ее платье в горошек растворилось среди других платьев, футболок и шорт.

Глава 8

Катер летел по воде, пружинисто подпрыгивая на волнах. В лицо хлестало ветром и брызгами. Перегнувшись через борт, Митя касался воды кончиками пальцев, с интересом изучая, как упругая волна и отталкивает, и пропускает их сквозь себя. Страха он не испытывал. Вместо него в груди играла позабытая детская радость.

Леонидыч держал курс на север. Обогнув мыс, на котором раскинулся отель, они поплыли мимо огромного массива смешанного леса. Кое-где в прогалинах мелькал яркий нейлон туристических палаток, а в кустах сидели рыбаки – на складных стульчиках, свесив над водой длинные удилища. Катеру ГИМС они приветственно махали. Инспектор в ответ или кивал, или дружественно поднимал ладонь, а одному мужику со спиннингом, который стоял в воде по пояс, крикнул: «Смотри, как бы тебя щука за яйца не укусила, Петрович!» Петрович ответил что-то про неплохую приманку. И вообще, что угодно, лишь бы эта сука клюнула.

В пути Леонидыч немного рассказал про водохранилище. Истринское было самым крупным в Московской области – тридцать три квадратных километра. Плотину на реке Истра возвели в 1935 году зэки Беломоро-Балтийского и Дмитровского лагерей ОГПУ. Товарищ Сталин планировал сделать водоем составной частью канала имени Москвы, чтобы соединить Волгу с Москвой-рекой – судоходство, грузы, все такое. Но потом канал проложили по другому маршруту, а Истринское превратилось в естественный резервуар, снабжающий столицу питьевой водой.

– В зону затопления попало несколько деревень, – говорил Леонидыч, когда они шли на малой скорости над мелководным участком. – Дома снесли, а людей расселили. Например, Алехново, ты мимо небось проезжал, когда ехал в отель, раньше на семьсот метров левее стояло, на самом берегу реки. Сейчас там все затоплено. Старожилы рассказывают: дома разбирали и по бревнышку переносили на новое место. Правда, на дне кой-какие развалины остались: фундаменты домов, печи, сельхозинвентарь. Очертания дорог видны. Кладбище – без крестов, правда, два ряда холмиков под слоем ила. Вот так. Мы здесь плаваем, а раньше люди жили.

Митя уронил взгляд за борт. И вновь сердце пощекотал неприятный холодок.

– Большое водохранилище, – задумчиво говорил Леонидыч. – Рельеф холмистый, берега изрезаны, заливов много. Тяжело будет найти это животное.

– А куда мы плывем? – спросил Митя.

– Правильно говорить «идем», привыкай. За лесом будет деревня. Там большинство участков раскуплено, но заборы не такие высокие, как у элиты в Сосновом – люди могли что-то видеть или слышать. Да и попроще они, чем господа из трехэтажных особняков, говна в них меньше. А потом, значит, дойдем до реки Чернушка, там местные рыбаки часто сиживают. С ними побазарим. Думаю, узнаем про твоего бубубу… Кстати, Димка, утром имел любопытный разговор с охраной поселка Сосновый, где первая девчушка-то пропала.

– Охранники что-то видели?

– Нет. Если бы видели, рассказали бы полиции. Тут другое интересно. Они говорят, что ни с того ни с сего вдруг пропали все кошки.

– Кошки? – удивился Митя. – В смысле, домашние животные?

– Ага. Их по окрестностям, говорят, раньше много бродило. На мышей и землероек охотились. Возле караулки крутились: охранники им молочка нальют или косточек куриных насыплют – скучно службу нести, а тут какое-никакое развлечение. А когда снег сошел, кошки куда-то подевались.

– И что это значит?

– Хрен его знает. Но странно, правда? А мы ведь с тобой странности собираем, так?

– Так, – ответил Митя.

Из-за лесистого поворота показались деревня и пристань с катерами и скутерами. Леонидыч причалил на свободном пятачке, попросил Митю первым сойти на мостки, чтобы принять концы.

– Накрути вокруг кнехта восьмеркой… – командовал он, – потуже, потуже… вот так.

Дома первой линии – новые, высокие, ладные – напоминали неприступные фортификационные сооружения. В их ворота Леонидыч не стал стучаться. Он пошел в глубь деревни, выбирая жилища попроще: обшитые избы и щитовые домики. Они с Митей стучали в калитки и двери, окликали хозяев, ловили их во дворе за домашними делами. Представившись, Леонидыч ненавязчиво, с шутками задавал вопросы. Молодые мамы, хозяйственные мужики, пенсионеры, дети, попав под обаяние инспектора, охотно отвечали.

Выяснить удалось немного. Местные проводили у воды много времени: рыбачили, купались, устраивали пикники на берегу. Однако странностей не замечали. Громкий плеск? Может быть. Необычные повреждения у лодок? Такого не помним. Тени под водой? Не видели. В общем, никаких прямых свидетельств Леонидыч и Митя не получили.

Зато неожиданно подтвердился рассказ охранников из Соснового. Народ в один голос заявил, что домашние животные исчезают, это верно. Кошки, собаки, курицы. Причем пропажи начались еще в прошлом году, а в этом продолжились. Одна из женщин, которая обстригала яблоню, назвала ситуацию с домашней живностью «эпидемией какой-то».

Самым любопытным был рассказ старушки, которую они встретили у магазина. Зоркий глаз Леонидыча безошибочно угадал в ней коренную обитательницу здешних мест, а подвешенный язык завязал знакомство и подвел к нужной теме.

– Коза у меня была, – с охотой рассказала старушка. – Для внучки держала, у нее аллергия на коровье молоко, у внучки-то. Значит, привязала ее однажды к колышку на лужайке и ушла. Вернулась – нет козы! Одна веревочка болтается.

– А лужайка была на берегу? – спросил Леонидыч.

– От воды рукой подать.

Леонидыч многозначительно посмотрел на Митю.

– Я думаю, козу бомжи украли, – поделилась подозрениями старушка. – Ходили тут одни, подозрительные, во дворы заглядывали. Олежка из седьмого дома милицию вызывал, но пока те приехали, бомжей след простыл.

Обойдя деревню, они вернулись на пристань. Возле суденышка Леонидыча появился большой белоснежный катер, которого тут прежде не было. На кокпите у никелированного штурвала маячила спина в клетчатой рубахе.

– Руки вверх! – гаркнул Леонидыч. – Рыбнадзор!!

Митя напрягся, не зная, чего ожидать. Глянул на Леонидыча, на человека в катере.

Владелец судна поднял полуседую голову, глянул на мостки.

– Не стреляя-я-яйте! – притворно протянул он. – Сети, динамит – все отдам!

Леонидыч рассмеялся.

Мужик выбрался из катера и поздоровался с инспектором за руку.

– А это, Димка, мой старый товарищ Павел Сергеевич Сухин, – представил Леонидыч, – полковник МВД. Замечательный человек, ты себе не представляешь!

– Ладно тебе, – отмахнулся полковник. – Не вгоняй в краску перед людьми.

– Если бы не Павел Сергеевич, если бы не этот вот человек – я бы до сих пор в Одессе без работы сидел. А сейчас, смотри, государственный инспектор на самом большом водохранилище в Подмосковье.

– Ну хватит, хватит, – сказал полковник.

Оглядывая его, Митя отметил, что знакомый Леонидыча в самом деле «замечательный». Шестиметровый катер. Золотые часы на запястье. И один из домов-крепостей на первой линии в личной собственности. И все на полковничью зарплату небось.

– Вы, Павел Сергеевич, гляжу, много времени на воде проводите, – сказал Леонидыч. – Рыбку удите, да? Не замечали странностей? Говорят, на Истре чертовщина завелась.

– Ну, с тех пор как здесь поселился российский шоу-бизнес…

Они оба загоготали над шуткой.

– А если серьезно, Павел Сергеевич? – продолжал Леонидыч, отсмеявшись.

Полковник наморщил мясистый лоб.

– Странное, говоришь? Не видел. Да и некогда смотреть по сторонам – в кои-то веки выберешься на рыбалку. Хотя… – Полковник задумчиво потер двухдневную щетину. – Слышал как-то от деда Матвея.

– Что слышали?

– Да ересь какую-то. Я и не вспомню.

– Матвей из поселка Пятница?

– Не знаю, где он живет. Рыбачит на деревянной лодке. Вечно в стельку пьяный.

– Точно, он.

– Извини, Леонидыч, до вечера бы с тобой болтал, но едва на ногах держусь. С четырех утра с фидером наперевес…

– Не смею задерживать, товарищ полковник. Нам тоже пора бить склянки.

Они тепло попрощались. Полковник кивнул Мите и, скрипя досками, прошагал по причалу на берег. Леонидыч и Митя погрузились на свой борт.

– Картина потихоньку вырисовывается, – задумчиво сказал Леонидыч, оттолкнув мостки багром. – Сейчас дойдем до Чернушки, там с людьми поговорим, а потом, может, навестим деда Матвея.

Леонидыч завел мотор и стал сдавать назад на малом ходу.

– А что вы делали в Одессе? – поинтересовался Митя.

– Я бывший моряк дальнего плавания. Одесса – порт приписки. Квартира там была, но я в ней почти не жил. Семьи не было. Да и какая семья: уйдешь на полгода в море, вернешься ненадолго, а потом… Как там у Высоцкого: чтобы снова уйти на полгода.

– А плавали куда? Ходили то есть.

– Далеко, – скупо ответил Леонидыч. – И в Заполярье, и в Арктику…

– На рыболовецком траулере?

Леонидыч неопределенно кивнул. Митя понял, что он не хочет развивать эту тему, и не стал больше спрашивать. Однако через некоторое время инспектор вдруг заговорил сам.

– Когда в море ходил, хорошо было, – вздохнул он с тоской. – Чувствовал себя кому-то нужным. А вышел на пенсию, едва от скуки не помер. В Одессе работы не было. Ну так, по мелочи. Рыбалку устраивал для больших людей. Для Пал Сергеича в том числе, он к нам отдыхать приезжал.

– Бычок, ставрида? – проявил Митя осведомленность.

– Не мой размер. Я больше по белуге и катрану.

Савичев удивленно присвистнул, но Леонидыч пренебрежительно махнул ладонью.

– А, ерунда, не рыба… Значит, перебивался я случайными заработками, а потом Павел Сергеевич мне и говорит: чего тебе здесь? Давай к нам, в Подмосковье. У нас тоже море, и не одно. Так и оказался здесь.

– А что означает татуировка?

– Татуировка-то? Ничего особенного. Все кололи, ну и я за компанию.

Леонидыч явно не собирался рассказывать о прежней жизни. Митя больше не стал задавать вопросов.

* * *

В широкое, окруженное лесом устье Чернушки они вошли в половине четвертого. Рокот мотора стелился по воде и гулко отскакивал от берегов. Митя, оставшийся без обеда, мучился пустым желудком, но старался не подавать виду, глядя на стойкую, точно вырезанную из дерева фигуру Леонидыча в низком креслице за рулем катера. Бывший моряк выглядел так, словно мог сутками обходиться без пищи и воды.

Мимо проплыла деревня, потянулись турбазы, возведенные в советское время. Приблизительно тогда ему позвонила Натали, и Мите пришлось объяснять ей, перекрикивая шум двигателя, что он пока не знает, когда вернется. Она отключилась, не попрощавшись. Обиделась. Ладно, он поговорит с ней вечером.

– А расскажи-ка мне, дорогой ты мой человек, – произнес инспектор, не отрывая взгляда от русла реки. – Отчего ты воды боишься? Вода – она как мать. Мы все из нее вышли.

Митя смутился и долго молчал.

– В детстве я плыл через реку, – признался он наконец. – Захлебнулся. Едва не утонул.

– Сухое, мокрое утопление?

– В смысле?

– Горловые связки закрылись или набралась полная коробочка?

– Последнее.

Леонидыч сочувственно кивнул.

– А данные у тебя неплохие, – заметил он. – Я имею в виду для подводного плавания. Грудная клетка широкая, значит, вместительные легкие, воздух надолго можешь задержать.

– После того случая под водой не плавал, – ответил Митя. – С девяти лет. Не могу себя заставить.

– Понятно, – хмыкнул инспектор.

Они вошли в просторный залив, у берегов поросший камышами. С одной его стороны, закрывая солнце, вздымалась стена густого ельника, с другой простирался зеленый луг. Посреди залива застыла резиновая плоскодонка с тремя фигурами, подозрительно зашевелившимися при появлении катера ГИМС.

– Вот они, – объявил Леонидыч. – Эти могут рассказать побольше тружеников огорода. Везде плавают, все закутки знают. Настоящие асы своего дела.

– Что значит «асы»? Профессиональные рыболовы?

– Слишком профессиональные.

Леонидыч заглушил мотор. Катер, двигаясь по инерции, плавно подошел к нагруженной лодке. Судна встали друг напротив друга, покачиваясь на легких волнах.

– Здорово, мужики! Удачного клева!

– Спасибо, Леонидыч, – ответили ему разноголосицей из лодки.

Теперь вблизи Митя мог хорошенько разглядеть всю компанию. Ближний к ним мужичок средних лет нахально лыбился и ерзал по лавке. Угрюмый парень на корме глядел с подозрением, словно ожидал от предстоящего разговора исключительных гадостей. Третий, пожилой рыболов с красным обветренным лицом, сидел между первыми двумя и своей невозмутимостью напоминал главу итальянской мафии. Митя мысленно прозвал их: Живчик, Молодой и дон Бывалый.

– Не многовато вас в одной лодке? – осведомился Леонидыч. – Не перевернетесь? Волнуюсь.

За всех ответил дон Бывалый:

– У нас спасжилеты есть. – Он расстегнул дождевик, в который был облачен несмотря на жаркую погоду. Из-под ткани болотного цвета выглянул ярко-красный уголок. – Все чин по чину, командир.

– А тебя, Леонидыч, каким ветром сюда? – радостно поинтересовался Живчик. – Здесь вроде на скутерах не рассекают, простора нет.

– У меня все водохранилище подведомственная территория. Как клев?

– Фиговый, – ответил Живчик. – Не берет, зараза. Не знаешь, чего ей надо.

– А на сетку?

– Леони-идыч… – Мужичок сменил улыбку на обиженную гримасу. – За кого ты нас принимаешь? Да разве мы…

– Ладно вам, я не рыбнадзор. Знаю, что сети ставите, а потом рыбу на рынке продаете. Но мне до этого дела нет, не моя зона ответственности. Я поболтать с вами хочу по-дружески. Расскажите, как рыбка клюет. Много ли продать удается. Может, выйду на пенсию, тоже займусь.

Рыболовы смущенно покряхтели. Дон Бывалый произнес:

– В том-то и дело, что сетку давно не ставим. Ушла вся рыба.

– Куда?

– Хрен ее знает. Вишь, на удочку ловим всякую мелочевку. – Он показал ведро, в котором серебрились окуньки. – А крупная рыба с начала лета ушла. Бывает, повезет взять одну-две. И все. Что такое хороший улов – забыли давно.

Небольшое течение отнесло катер от лодки. Леонидыч включил мотор, и катер с тихим урчанием вернулся обратно.

– А раньше? – не унимался инспектор. – В прежние годы такое бывало? Сами знаете, я здесь недавно. Сергеев, ты всю жизнь рыбачишь!

– Рыбы всегда было завались, – ответил дон Бывалый, оказавшийся Сергеевым. – Всегда. И всем хватало.

– Лето нынче жаркое, – предположил Леонидыч. – Может, рыба на глубину опускается, в прохладу?

– Не в этом дело, – покачал головой Сергеев. – В семьдесят втором лето было тоже жаркое. На улов никто не жаловался. Я тогда еще с отцом рыбачил… Тут еще такая канитель. В прошлом году началась. Сети наши – то утащат, то порвут. Достаем из воды – вооот такие дыры! – Дон Бывалый развел руки, показывая. – Мы поначалу на рыбнадзор грешили. Думали, они у нас сетки тралом рвут. Однако спрашивали у Абрамяна – говорит, рейдов не было.

– Так тебе Абрамян и расскажет, – возразил Леонидыч. – Зачем ему тебя о рейдах информировать?

– Так ведь спрашивали не до, а после. Короче, я без понятия, че тут творится.

– А может, эта штука виновата, которая в кустах бормочет? – предположил Живчик. Дон Бывалый устало закатил глаза. – А что, я серьезно! Мне Женька Москалев рассказывал. Ездил как-то на лодке на другой берег к родственнику. Вдруг слышит в кустах – словно разговаривает кто-то. Думал, парень девку на интим уламывает. Правда, место странное, почти у воды, кусты сплошные. Женька поддатый был, крикнул чего-то в шутку. А там ка-а-ак зашевелится, а потом ка-а-ак ухнет в воду! Брызги столбом.

– Где это было?

– Неподалеку от «Восхода», бывшей базы отдыха.

Леонидыч кивнул.

– Зло завелось в этих водах, – вдруг произнес до этого молчавший Угрюмый. – Я верю в то, что дед Матвей рассказывает.

– Матвей алкаш, – отрезал дон Бывалый. – Свою белую горячку пересказывает.

– А народ верит, – уперся парень. Он повернулся к Леонидычу. – Вот вы ехали сейчас по Чернушке – много людей купается? В такую жару, а? Много?

Митя действительно обратил внимание на пустые пляжи.

– Никто не купается и детей в воду не пускают, – продолжал Угрюмый. – Потому что люди знают. Зло поселилось на Истре. И Матвей его видел.

Повисло молчание. Только лягушки квакали у берега.

– В каком доме живет Матвей? – спросил Леонидыч.

Ответил Живчик:

– Там, в Пятнице, любого спроси. У него изба старая, черная, покосилась вся. Говорят, за участок денег предлагали миллион. Не продал. Говорит, здесь родился, здесь и помру. Во как!

– Никто ему миллион не предлагал, – возразил дон Бывалый.

– Да как не предлагал. Он сам говорил.

– Ладно, мужики, – Леонидыч хлопнул ладонью по борту. – Спасибо за беседу. Поедем мы. Удачной рыбалки!