Текст книги "Кулинар"

– Хватит прибедняться, дядя Сережа. – Надя, пританцовывая на месте, сунула ему еще два червонца. – Ты еще мужчина хоть куда, в полном расцвете сил.

– Это что же, – Чинарский сделал вид, что обиделся, – как Карлсон, что ли? – Он взял протянутые червонцы, и глаза его загорелись в предвкушении выпивки.

– Кончай строить из себя красну девку, Чинарский, – помотала головой Надежда. – И дай мне пройти.

– Ты куда? – живо заинтересовался любопытный Чинарский, зная, что опохмелиться он всегда успеет.

– Пошли со мной, если хочешь. – Чтобы сосед ее больше не задерживал, Надя решилась на хитрость. – По дороге расскажу.

– Давай, – быстро согласился Чинарский, у которого особых дел до следующей пятницы не намечалось. – Только подожди секунду. Айн момент.

Он скользнул в магазин, примыкавший к зданию редакции, и через мгновение появился, держа в руках бутылку «девятки».

– Ну, рассказывай, что у тебя за дела?

– Вот. – Надя на ходу протянула ему листок бумаги с двумя едва различимыми компьютерными фотографиями. – На кулинарном сайте обнаружила. Понимаешь, Чинарский, там любой пользователь может добавить свой рецепт с фотографией блюда. Так вот этот кретин опубликовал там это.

– Что-то я не совсем понимаю. – Чинарский прищурил глаза, пытаясь разобрать плохонькую копию.

– Нужно машину налаживать, – бросила Надежда. – Здесь на одной фотке женские груди, обложенные апельсиновыми дольками, а на другой – обезглавленное тело, да еще какое-то полосатое.

– Матроска? – Чинарский повернул голову и вопросительно посмотрел на соседку.

– Не шути так, Чинарский, – покачала головой Надя. – Если это настоящие фотографии, а не монтаж, будет сенсация.

– Так ты о том писала в своей статейке? – почесал он затылок сквозь вязаную шапочку.

– Ага… – машинально кивнула Надя. – Только про груди.

– Ну, ты там еще на зажим прессы жаловалась, – усмехнулся Чинарский. – Мы, мол, журналисты свободной страны, а нам мозги канифолят…

– Вот именно.

– А куда мы идем? – Шаркая подошвами, Чинарский едва поспевал за быстро идущей Надей.

– Туда и идем, где эта… без головы…

– Откуда ты знаешь, где это? – Он сделал два быстрых глотка пива и опустил бутылку.

– Оттуда, Чинарский. Из Интернета, – пренебрежительно бросила Надежда. – Этот придурок и адрес там поместил.

– Ух ты, – покачал головой Сергей Иваныч, – до чего додумался. Может, это розыгрыш какой?

– Сейчас узнаем. – Надя вырвала листок из рук Чинарского, который он безропотно отдал. – Теперь уж они не скажут, что это обычное убийство, теперь уж им придется в полный голос заявить о том, что в городе действует маньяк!

Ее синие глаза воинственно сверкали.

Они зашли во двор, и Чинарский сразу понял, что дело пахнет керосином. Возле среднего подъезда хрущобы сгрудились несколько машин – в том числе «Скорой помощи» и милиции. На лавках сидели пожилые гражданки в вязаных беретах и старички, таращившие на машины свои подслеповатые глаза. Поодаль от стариков и старух стояли несколько бодрых, если не сказать возбужденных, молодых людей, у одного из которых на плече лежала профессиональная телекамера.

– Да здесь целый митинг, – удивился Чинарский.

Он на секунду замешкался, чтобы поставить бутылку на газон. Быстро подхватившись со скамейки, к ней тут же засеменила одна из старушек. Когда Чинарский догнал Надю, она уже стояла в окружении своих коллег. Она показала им копии фотографий, и они начали их обсуждать. Правда, обсуждение быстро закончилось. Кто-то – кажется, телекорреспондент – предложил прямо сейчас отправиться в квартиру и потребовать объяснений.

– Правильно, – поддержала Надя товарища и первой направилась к подъезду.

Казалось, она совсем забыла о Чинарском. Да и он, честно говоря, попав в незнакомую компанию, немного стушевался. Не то чтобы он был такой робкий, а просто не знал, что будет делать в обществе этих молодых людей. Может быть, ему было бы приятнее посидеть на лавочке со стариками, хотя и они не внушали ему доверия. Тем не менее, прикурив сигарету, он двинулся следом за журналистами.

Глава VII

Дудуев открыл дверь и нос к носу столкнулся с голубоглазой блондинкой с косичкой. Блондинка была ничего себе: в блестящей бежевой курточке, пухленькая и, как показалось майору, чересчур бойкая. В ее взгляде майору виделась нерастраченная энергия неофитки. Она еще ничего не сказала, а он уже понял, что придется от нее отбиваться. За спиной блондинки Дудуев заметил парня с телекамерой, которую тот направил на него. Слегка отстранив девушку, майор вышел на лестничную площадку. Он не слишком-то привык к вниманию прессы, поэтому несколько стушевался. Внизу, на лестничном марше, толпились еще несколько человек с диктофонами и блокнотами. Майору показалось, что он заметил какое-то знакомое лицо на площадке между этажами, но рассмотреть его не успел. Блондинка сунула ему под нос диктофон.

– Что у вас здесь происходит? Жители города хотят быть в курсе, – заявила она и выжидающе посмотрела на майора.

– Девушка, чего вы так кричите? – Майор невольно отстранился.

– Я вам не девушка, я официальное лицо, – вскрикнула блондинка. – Надежда Кулагина, корреспондент газеты «Столица провинции». С кем имею честь?

– Майор Дудуев, – неохотно ответил опер. – Нечего здесь шум поднимать.

– Что происходит? – тут же задала следующий вопрос Кулагина.

Майор уже начинал ее ненавидеть. Была бы его воля, он бы двинул кулаком по ее хорошенькому личику, чтобы не выдрючивалась и не мешала людям работать. Но полковник велел выяснить, что и откуда им известно, да и не мог майор распускать руки принародно.

– Убийство, девушка, – ответил он.

– Кого убили?

– Хозяйку квартиры.

– Фамилия?

– Я тебе… вам… уже сказал, – едва сдерживаясь, пояснил майор.

– Вашу фамилию, товарищ Дудуев, я хорошо запомнила, – парировала блондинка. – Я спрашиваю фамилию хозяйки.

– Самахова, кажется. – Майор наморщил лоб.

– Это было ритуальное убийство? – напирала Кулагина.

– Почему вы так считаете?

– А как же иначе? – Журналистка широко распахнула свои голубые глаза. – Труп обезглавлен, исполосован. Что вы на это можете сказать?

– Во-первых, я хочу спросить, гражданка Кулагина. – Майор вспомнил наставления полковника. – Откуда вам известны такие подробности, вы что – уже были в квартире? Может, вы что-то знаете и скрываете от следствия?

– Не порите чепуху, господин Дудуев, – вспыхнула Кулагина. – Конечно, я там не была.

– Откуда же вы вообще узнали об убийстве? Почти одновременно с милицией, да еще в таких деталях.

– Эта информация, – презрительно заявила девица, – висит в Интернете. С подробным адресом и фотографией.

Она сунула ему под нос копию, снятую с компьютера. Майор взял у нее бумажку и не без интереса принялся рассматривать. Вообще-то, эта девица – ничего, даже хорошенькая. Если бы не ее вздорный характер, Дудуев был бы не прочь с ней встретиться где-нибудь в укромном местечке.

– Кстати, – Кулагина продолжала напирать на майора, – там есть и еще одна фотография с отрезанными женскими грудями. Почему вы утаиваете от прессы и от жителей, что в городе орудует маньяк?

Озабоченный своими думами, майор не расслышал вопроса. Он глядел на фотографии и понимал, что сделать их мог только убийца. Или человек, который попал в квартиру сразу же после него. А может, преступников было двое или даже трое? Нет, такие преступления совершают в одиночку.

– Что же вы молчите? – Кулагина едва не трясла его за рукав. – Отвечайте же.

– Сейчас прибудет наш сотрудник по связям с общественностью, у него все и узнаете, – рассеянно пробормотал майор и собирался исчезнуть в квартире, чтобы избавиться наконец от назойливой журналистки, но она крепко держала его за руку.

– Вы должны дать нам осмотреть место преступления, – почти выкрикнула Кулагина.

– Ничего я вам не должен. – Дудуев легко высвободил руку и отстранил девицу. – И вообще, двигайте отсюда. Проводятся оперативно-следственные мероприятия, никого посторонних в квартиру пускать нельзя.

Он вытер со лба выступивший пот и взялся за ручку двери. Но тут его взгляд снова скользнул по междуэтажной площадке. Теперь майор вспомнил этого человека. Несколько лет назад он работал с ним в одном отделе. Только тогда он не был таким заросшим и опустившимся.

– Серж, Чинарский? – негромко произнес майор. – Ты чего здесь делаешь? Тоже в журналисты подался?

Стоявшие на лестнице корреспонденты дружно обернулись и посмотрели на Чинарского.

– Да, Дуда, решил подзаработать на жареных новостях, – снизу улыбнулся бывший оперативник, вовсю дымя сигаретой. – Говорят, за них неплохо платят.

– Что-то не слишком ты похож на журналиста, – пренебрежительно скривился майор.

– У тебя там что, и вправду кого-то разделали? – через головы журналистов спросил Чинарский.

– Тебе-то что? – Дудуев не собирался устраивать дискуссию.

Он недолюбливал Чинарского по двум причинам. Во-первых, тот не заискивал перед начальством и поэтому к тому времени, когда в отделе появился Дудуев, уже лет десять сидел в чине майора. Во-вторых, он был умнее Дудуева. За какое бы дело он ни взялся, все у него получалось как бы мимоходом, между делом. И это при том, что Чинарский каждый божий день приходил на работу под мухой. Дудуев, правда, списывал его достижения на счет просто фатального везения, но в глубине души понимал, что Чинарский сыщик от бога.

– Мне-то ничего. – Чинарский улыбнулся, обнажив желтые от табака зубы. – А вот тебе придется попотеть, чтобы найти этого придурка. Если правда, что он готовит какие-то блюда из человечины, значит, у него с головой не все в порядке.

– Нужно еще доказать, что это один и тот же тип, – буркнул Дудуев.

– Если это два разных человека, – Чинарский бросил окурок на площадку и раздавил подошвой ботинка, – то у тебя две проблемы вместо одной. Я так понимаю, что любителя грудок вы еще не нашли.

Следя за их словесной пикировкой, журналисты, словно марионетки, переводили взгляды с Дудуева на Чинарского и обратно. Дудуеву это страшно не нравилось, но оставлять последнее слово за Чинарским он не хотел.

– У нас уже есть определенные наработки, – как-то вяло произнес он.

– Знаю я ваши наработки. – Чинарский закашлялся и махнул рукой. – Он хоть какие-то следы оставил?

– Это секретная информация, – гордо выпрямился майор. – И ты это прекрасно знаешь. Или забыл? – Дудуев попытался таким образом уколоть Чинарского, напомнив тому, что он уже не служит в органах. Он хотел еще предупредить Чинарского, чтобы тот не лез не в свое дело, но тут снова вмешалась эта настырная журналистка.

– Товарищ Дудуев, когда вы сможете сообщить о ходе расследования? – громко спросила она. – Наши читатели хотят знать, могут ли они спать спокойно?

Майор чуть не обложил ее трехэтажным матом. Он вовремя сдержался, вспомнив, что на него смотрит объектив телекамеры да еще полдюжины диктофонов фиксируют каждое его слово. «Нужно заканчивать этот бардак», – решил Дудуев. Досчитав про себя до трех, чтобы успокоиться и не ляпнуть лишнего, он повернулся к Кулагиной.

– Ваши читатели могут спать спокойно, – с усилием растянул он губы в улыбке, – а теперь я должен заниматься делами, – многозначительно добавил майор и скрылся за дверью квартиры.

– Погодите, товарищ Дудуев. – Кулагина попыталась остановить майора, но он оказался на редкость проворным. – Вот черт! – Надежда вздохнула и с досадой посмотрела на своих коллег-приятелей. – Что будем делать? Ждать?

На лестничной площадке возникла оживленная дискуссия, грозившая перейти в затяжной спор. Кто-то предлагал попытаться проникнуть в квартиру, кто-то заявлял, что нужно сообщить жителям хотя бы то, что уже известно, кто-то предлагал еще немного подождать. Чинарскому ждать не очень хотелось. Тем более что в кармане лежали деньги, которые одолжила ему Надя Кулагина. Деньги жгли карман, заставляя Чинарского нервно переминаться на месте. Наконец ему все это надоело, и он, не прощаясь, развернулся и стал спускаться вниз. С Надей он как-нибудь потом разберется.

* * *

Александр не ожидал такой удачи. Журналистку он решил убрать, чтобы не путалась под ногами, но она оказалась в его вкусе. Блондинка, открытое лицо, ямочки на щеках. Так что планы в ее отношении пришлось поменять. Что ж, тем лучше. Только вот ее ухажер… или кем он ей приходится? Да какая разница! Он просто не оставляет ее ни на минуту. А Александру необходимо время. В спешке ничего путного не получится.

Александр узнал, как его зовут, – Эдик. Эдуард. Дурацкое имя. Невкусное. Да, этот Эдик – высокий, сильный, красивый, наверное. С ее точки зрения. Хотя не заметно, чтобы она его сильно любила. Может, просто использует? Ха-ха.

Он заявлялся к ней после работы, ночь они проводили вместе, а расставались только утром. Пришлось заняться им вплотную. Все-таки интересно наблюдать за человеком, когда он не знает этого. Вот он выходит из подъезда, поправляет прическу. Чего там поправлять! Стрижка короткая, деловая. Идет не оглядываясь. Ничего не чувствует. Александр бы сразу заметил, если бы кто-то за ним следил. На всякий случай он обернулся. Кажется, никто его не видит. Сложив газету, которую читал, вернее, делал вид, что читает, Александр двинулся следом за Эдуардом. Торопится. Слишком задержался. Никак не мог оставить свою подружку. Теперь придется бежать за ним чуть не вприпрыжку! Этот Эдик даже пальто не застегнул.

Вот он останавливается. Что-то случилось? Ага, шнурок на туфле развязался. Эдик поставил черный кейс на асфальт, водрузил ногу на бордюрный камень и торопливо зашнуровал башмак. Туфли мог бы купить себе получше. Да и их коричневый цвет не гармонирует с серо-стальным цветом костюма. Хотя сами по себе туфли неплохие. Кажется, итальянские.

Не забыв про кейс, Эдик пошел дальше. Отпустив его немного, Александр двинулся следом. День обещает быть неплохим. С утра светит солнце, редкие облака кучерявятся в небе, словно кочаны цветной капусты. Взрослые с озабоченным видом торопятся на работу. Студенты в институт. Дети в школу. Все куда-то спешат. Сумасшедший народ. Неужели нельзя выйти заранее, чтобы насладиться прекрасной погодой? Редко встретишь прохожего, который бы куда-то не бежал.

Но не стоит отвлекаться! Чуть не потерял Эдика из виду. Впрочем, это не так и важно. Александр уже наизусть знает его маршрут. Сейчас он спустится к проспекту и повернет направо. Минует аптеку, супермаркет и войдет в здание фондовой биржи. Что за работа – целый день сидеть в офисе и пялиться в экран монитора, следя за курсом акций?! Он даже на обед не выходит из здания. Перекусывает в буфете. Зачем Александр вообще следит за ним? Он ведь действует как запрограммированная машина. Никакой фантазии! Теперь он выйдет только в шесть вечера. Проследив, как за Эдуардом закрылась массивная деревянная дверь, Александр постоял пару минут и двинулся в обратном направлении. Он вернется сюда вечером.

* * *

К вечеру погода испортилась. Уже после обеда подул сильный северо-западный ветер, нагнавший облака, которые стали темнеть и превращаться в серые тучи.

Без пяти шесть Александр был на месте. Двери биржи открывались, выбрасывая клерков на улицу пачками. Все такие одинаковые. Серые. Серые одежды, серые лица, серые мозги. Интересно, почему мозг назвали серым веществом? Александр прекрасно знал, что мозг совсем не серый. Свежий мозг – розовато-бежевого цвета. Нежнейшей консистенции.

Александр поправил бежевый шелковый шарф, снял очки в тонкой золотой оправе и протер стекла носовым платком. Снова водрузив их на нос, он заметил своего клиента. Тот как раз выходил на улицу с очередной группой сослуживцев. Стадо баранов! Александр нервно поморщился. Как они все ему противны!

Эдуард свернул налево и быстро пошел в сторону аптеки в сопровождении какого-то субъекта. Какого черта! Этот хмырь в планы Александра не входил. Несколько дней, пока Александр изучал повадки Эдика, тот все время возвращался с работы в одиночестве. Неужели сегодня что-то изменилось? Как раз в тот день, на который у Александра намечена акция.

Он двинулся следом за Эдуардом и его приятелем. Ну конечно, это просто случайность. Дойдя до перекрестка, на котором Эдик обычно сворачивал с проспекта, приятель пошел прямо. Значит, все идет как обычно.

Александр проверил газету, которая, свернутая в несколько раз, лежала во внутреннем кармане пальто. Нет, газету Александр не читал. Он даже не помнил ее названия. Просто в газете было кое-что завернуто. Кое-что, что понадобится ему буквально через несколько минут.

Александр прибавил шаг, надевая перчатки. Сегодня нельзя отпускать Эдика слишком далеко. Нужно поравняться с ним в тот момент, когда он будет входить в подъезд. Только бы никого не было рядом! Это даже хорошо, что погода испортилась. Не будет этих любопытных старух на лавочках возле подъезда. Еще один поворот, и Эдуард войдет во двор дома своей сожительницы. Как все-таки люди умеют устраиваться! У самого небось квартира имеется.

Достав из кармана газету, в которую был завернут длинный кухонный нож, заточенный как бритва, Александр переложил ее в левую руку. Эдуард в это время остановился у подъезда и начал набирать номер на кодовом замке. Одна цифра, вторая, третья… Дверь распахнулась.

– Не закрывайте. – Александр стоял у него за спиной.

Эдуард бросил на него короткий равнодушный взгляд и шагнул в подъезд. Скользнув следом, Александр хлопнул дверью. Он догнал Эдика в тот момент, когда тот стал подниматься по ступеням. Под потолком горела тусклая лампочка, спрятанная за металлической решеткой. Александр взял нож за рукоятку, газета с легким шелестом упала на бетонный пол.

Видимо, почувствовав опасность, Эдик хотел обернуться, но не успел. Разрезав пальто, острое блестящее лезвие скользнуло по ребру и вошло в тело чуть левее позвоночника. На удивление легко. Острие пронзило сердце насквозь и уперлось в грудину. Все оказалось почти так, как Александр и предполагал.

Он схватил Эдика за шею левой рукой и ощутил, как по телу жертвы пробежала легкая конвульсия. Через секунду все его напрягшиеся на мгновение члены расслабились. «Ах ты, черт!» – Александр чуть не выругался вслух. Кейс, который был у Эдуарда, выпал из бесчувственных рук и с грохотом упал на площадку. Как же он забыл про чемоданчик? Так ведь недолго и влипнуть в историю!

Он прислушался, не щелкнет ли где замок, не хлопнет ли дверь, но в подъезде было спокойно. Если кто и услышал шум, то не обратил на него особого внимания.

Продолжая держать нож за рукоятку, Александр оттащил мертвое тело в сторону и опустил лицом вниз. Потом вернулся за чемоданчиком и поставил его рядом с трупом. Затем вытащил нож из раны, приподнял полу пальто и тщательно вытер лезвие. Подобрал упавшую газету, свернул ее вдоль и, спрятав в ней нож, сунул в карман. Дело сделано. Он одернул пальто, поправил очки и шарфик. Кажется, все в порядке. «Черт, чуть не забыл!» Он нагнулся и, пошарив по карманам убитого, достал связку ключей на брелоке в виде серебряного североамериканского доллара. Штучка была занятная.

Александр отделил от связки один ключ, остальные сунул обратно в карман. Слегка приподняв труп, вытащил из внутреннего кармана пальто бумажник. Здесь же вынул из него все деньги и, не пересчитывая, положил в свой карман. Бумажник швырнул рядом.

Александр шагнул к двери, щелкнул задвижкой и вышел наружу. У дома никого не было. Он захлопнул за собой дверь, повернулся, не спеша пересек двор и оказался на улице. Его никто не заметил.

* * *

Через два дня после обнаружения трупа Галины Самаховой майор Дудуев зашел к Ресницкому.

Патологоанатом сидел в своем кабинете, размещавшемся в здании городской клинической больницы. Его кабинет совсем не походил на врачебный, а скорее напоминал офис бизнесмена средней руки. Черный матовый стол с компьютером, такой же черный шкаф с открытой полкой, уставленной справочной литературой. Черный цвет мебели выгодно оттенялся мягким угловым диваном, обтянутым бледно-оранжевым гобеленом, и такими же креслами, стоявшими перед журнальным столиком. Травянисто-зеленый ковролин почти полностью заглушал шаги. Только белый халат Аркадия Семеновича напоминал о том, что хозяином кабинета является врач.

Ресницкий сидел на диване, закинув ногу на ногу, и потягивал из пузатой рюмки коньяк, початая бутылка которого стояла перед ним на журнальном столике. У Ресницкого были огромные залысины спереди, сзади же седые волосы спадали почти до самых плеч.

– А, это ты. – Аркадий Семенович вяло пошевелил свободной рукой. – Заходи.

Дудуев прикрыл за собой дверь и прошел вперед. Ресницкий не встал ему навстречу, не подал руки и вообще сделал вид, что забыл о том, что они договорились с майором о встрече. Дудуев знал о причудах Ресницкого, поэтому его не слишком удивило такое поведение.

– Садись, коли пришел. – Ресницкий показал на соседнее кресло.

Майор сел и выжидательно посмотрел на патологоанатома.

– Будешь коньяк? – спросил Ресницкий и, не дожидаясь ответа, добавил, показав на шкаф: – Возьми там рюмку. Я чертовски устал, ты уж не обижайся.

Дудуев не смог отказаться от такого заманчивого предложения, хотя сегодня ему еще нужно было встречаться с полковником. Он сходил за рюмкой и вернулся на свое место.

– Наливай, чего ждешь? – недовольно посмотрел на него Ресницкий.

Он подождал, пока майор наполнит рюмку, взял бутылку и добавил себе еще. Снова откинулся на спинку дивана, закинув на сиденье обе ноги. Он замолчал, как будто забыл о присутствии Дудуева. Немного подождав, майор понял, что тостов произносить никто не собирается, и припал к рюмке.

– Хороший коньяк, – похвалил он, ставя рюмку на столик.

– За неимением гербовой – пишется на простой, – буркнул Аркадий Семенович. – «Кавказ» – не самый лучший коньяк, но… – Он вздохнул с такой горечью, что Дудуев подумал о том, что тому, наверное, тяжело живется.

«Естественно. – решил Дудуев. – Каждый день кромсать трупы, исследовать содержимое их желудков, перебирать кишки, пахнущие тухлой рыбой… Не самое лучшее занятие».

Он налил себе еще коньяка и одним махом проглотил.

– Ты по поводу этой гильотинированной девицы? – Ресницкий словно вспомнил о посетителе и повернул голову к Дудуеву. – Если заключение тебе не срочно, я попробую своими словами. На ее теле осталась соль. Прежде чем начать хлестать розгами, приятель натер ее солью.

– Зачем? – не понял Дудуев.

– Ты не пробовал посыпать солью маленькую ранку? То-то же. А теперь представь, что у тебя все тело – сплошная рана, да еще натертая солью! Она потеряла сознание от болевого шока, но он продолжал ее стегать. Она была еще жива, но уже ничего не чувствовала. После этого он отделил ей голову. Очень аккуратно. При помощи одного только ножа. Смерть наступила около двенадцати часов дня в результате большой потери крови. Да что там большой – у нее почти вся кровь вытекла. Скорее всего, он собирал ее в тазик и выливал в раковину или в унитаз.

Ресницкий замолчал, налил себе коньяка и принялся пить мелкими глотками.

– А потом? – не выдержал Дудуев.

– Потом, – буркнул Ресницкий, – потом он вскрыл ей брюшную полость, вырезал печень и покрошил ее на мелкие кусочки. Остальное ты и сам знаешь. Что тебя еще интересует? – усталым голосом спросил он.

– Как насчет Веры Рощиной?

– Это у которой отрезали груди и залили апельсиновым соусом?

– Да. Это тот же самый псих?

– Скорее всего, – кивнул Семен Аркадьевич. – По крайней мере, нож, которым действовали, в обоих случаях был исключительно острым. Как ты помнишь, Рощину он сначала заколол. Нож вошел в тело со стороны спины, прошел между шестым и седьмым ребрами и пробил сердце. Смерть наступила мгновенно. Можно только порадоваться, что девушка не мучилась.

– Да уж, много радости, – невесело резюмировал Дудуев.

– Тебе-то, конечно, все равно, – философски заметил Семен Аркадьевич, – а я бы предпочел не мучиться.

– Ну и юмор у вас, – качнул головой майор.

– Поэтому и пьем. – Ресницкий снова наполнил свою рюмку.

– А как насчет секса? – вспомнил майор.

– У меня? – Семен Аркадьевич удивленно посмотрел на своего гостя.

– Да нет, – замотал головой Дудуев, – у убитых. Он их изнасиловал?

– Нет, – презрительно поморщился Ресницкий, – никаких следов спермы.

– Выходит, он импотент?

– Вот этого, батенька, утверждать не могу, – вздохнул патологоанатом. – Все остальное указано в акте вскрытия. Пришлю тебе его завтра. Хотя там и вскрывать-то особенно было нечего. Уже все было сделано. Да, – встрепенулся Ресницкий, – анализ показал присутствие в крови обеих девушек клофелина. Видимо, он выпивал с ними накануне и добавлял лекарство в вино, чтобы усыпить.

– Спасибо, Семен Аркадьевич. – Дудуев поднялся. – Я пойду.

– Да, давай, вали отсюда, – согласился Ресницкий, допивая коньяк, – у меня сегодня еще два вскрытия.