Текст книги "Ушаков и Нельсон: два адмирала в эпоху наполеоновских войн"

1.8. Строительство Россией новых портов на Черном море

Большие проблемы возникли при управлении Азовской и Черноморской флотилиями и портами из-за удалённости от центрального морского управления в Петербурге. В виду этого князю Потёмкину в 1785 году пожалован кейзер-флаг и предоставлено право производить в чины до капитана 2 ранга включительно, и было положено иметь 12 кораблей с пропорциональным числом фрегатов и других судов.

К этому времени наряду с Херсонским портом на Чёрном море Россия приобрела новый порт, по своим удобствам уступающий разве только Босфору с его Золотым Рогом. На юго-западном берегу Крыма, близ татарской деревни Ахтиар, у развалин древнего Херсонеса, находился обширный глубокий залив, в котором мог спокойно поместиться огромный флот. Небольшие бухты, вдающиеся из залива в берег, представляли полное удобство для устройства при них адмиралтейства, верфи и других портовых сооружений. Глубина этих бухт в некоторых местах давала возможность большим линейным кораблям подходить к самому берегу. Широкий проход бухт был удобный: при всех ветрах выход с рейда в не замерзающее море круглый год. Укрепления, возведенные на береговых возвышениях, могли защищать рейд от нападения неприятеля, а прекрасный теплый климат и отсутствие болот служили признаком того, что это здоровая местность, получившая название Севастополь.

По суше Севастополь граничит: на юго-востоке – с Большой Ялтой, на северо-востоке – с Бахчисарайским районом, с запада и юга омывается водами Черного моря. Крайними точками являются: мыс Тюбек – на севере, мыс Сарыч – на юге, мыс Херсонес – на западе, гора Тез-Баир на Ай-Петринской яйле – на востоке. Территория города изрезана бухтами, которых насчитывается более 30, самые крупные из них – Севастопольская, Южная, Стрелецкая, Круглая, Камышовая, Казачья, Балаклавская. Севастопольская и Южная бухты делят город на Северную, Корабельную и Южную стороны.

Освоение Севастополя началось ярким солнечным утром 2 мая 1783 года, когда в Ахтиарскую бухту вошла эскадра из пяти фрегатов и восьми других судов под командованием вице-адмирала, первого кавалера ордена Святого Георгия среди русских моряков. Ф. А. Клокачева (1739–1783), испытанного в морских сражениях флотоводца. Чуть позже, 3 июля 1783 года, в бухту Ахтиар вошла эскадра из девяти фрегатов и ряда мелких судов, ранее приписанных к Азовской флотилии, под командованием русского контр-адмирала шотландского происхождения Томаса Маккензи, принимавшего участие в победоносном для русских Чесменском бою в подчинении контр-адмирала Самуила Грейга.

Моряки провели в этом месте целый год. Они построили казармы недалеко от татарской деревушки Ахтиар, что была брошена жителями. Соорудили бытовые строения, а главное – изучили место для нового города и гавани, провели промеры бухты и их картографическую съёмку, изучили направление ветра и свойства донного грунта для стоянки кораблей. Летом 1783 года на месте будущего Севастополя в Сухарной балке появились девять мазанок. Первые каменные строения – жилые помещения и магазин – были заложены командами российских кораблей в конце лета того же года. Официальное название «Севастополь» у форта появилось 10 февраля 1784 года, как и предписывалось в указе Екатерины II князю Г. А. Потёмкину: «Устроить большую крепость Севастополь, где ныне Ахтиар».

Первым главным командиром Севастопольского порта стал Томас Маккензи, который как начальником эскадры и держал свой флаг на фрегате «Крым». По его инициативе приступили к строительству адмиралтейства, госпиталя и церкви, а также казарм и жилых домов для офицеров. Его заботами устроены были каменоломни и печи для выжигания извести. Было налаженное хозяйство на отведённых морскому ведомству землях, которое давало большую часть предметов, необходимых для снабжения тогдашнего деревянного флота и питания команд. Для адмирала был построен каменный дом, в котором впоследствии останавливалась императрица Екатерина II, напротив начали строить каменную пристань. Назвали её Графской. Приводим выдержку о большом доме, о пристани и о Меккензи из путеводителя 1907 года.

Для строительных нужд неподалеку от города были устроены каменоломни известковых пород и было налажено производство известковых блоков. Новый город получался красивый и белокаменный.

Естественно, не хватало строительных материалов: леса, кирпича, цемента. Кое-что добывали на месте. Камень, например, велено было брать из руин Херсонеса или использовать камень из каменоломен в Инкермане. Лес искали в окрестных горах, пытаясь организовать доставку с помощью местных жителей, но все это не решало проблему. Большую часть инструментов и материалов везли из Таганрога и Херсона. Были большие трудности с поставкой питьевой водой. Первые поселенцы отрыли колодцы по берегам бухты, но вода в них оказалась солоноватой, да и той не хватало. Наконец, в одной из балок была найдена вода хорошего качества. С этого места, называемого Сарандинакиной балкой, начали тянуть водопровод. Гончарные трубы изготовили местные умельцы. Однако из-за нехватки средств работу завершили лишь через несколько лет. Поиск новых источников воды продолжается до сих пор.

3 июня были заложены первые четыре каменных здания. Уже 2 июля командир севастопольской эскадры Меккензи доложил в Петербург о создании в Ахтиарской гавани небольшого адмиралтейства. Представляло оно собой кузницу, мачтовый сарай, лесной и канатный склады, площадку для килевания судов на берегу одной из бухт.

Кроме моряков город строили также местные вольнонаемные люди – жители Балаклавы, многие со своими лошадьми и повозками, на которых подвозили строительные материалы. Затем «работные люди» стали прибывать из других мест Крыма и даже из центральных губерний России. К весне 1784 года появились первые улицы, набережная отделывалась камнем, вырастали дома, прокладывались тротуары, обсаженные фруктовыми деревьями.

Указом Екатерины II от 10 февраля 1784 город получил имя Севастополь. Этим же Указом князю Г. А. Потемкину предписывалось построить в Ахтиарской гавани большую крепость с адмиралтейством для кораблей первого ранга, а также порт и военное поселение. В это время в бухте уже находилось 26 кораблей с 4-мя тысячами матросов и офицеров. Началось строительство порта и военного поселения при нем. Руководителем строительства был флаг-офицер лейтенант Д. Н. Сенявин.

21 февраля 1784 г. русское правительство объявило о свободной и беспрепятственной торговле заграничных и местных купцов в Севастополе, доставляющих товары как морским, так и сухопутным путем. Весной этого же года в городе появились первые торговые суда керченских и таганрогских купцов. В честь основания Севастополя в Петербурге отчеканили памятную медаль.

Утверждение России в Северном Причерноморье, присоединение Крыма к России и строительство Севастопольской военно-морской базы и крепости вызвали резкий протест Турции. Ее поддержали Англия и Франция. Вокруг «Крымского вопроса» началась дипломатическая борьба, продолжавшаяся несколько лет. Во главе антирусской компании стала Англия. В сложной международной обстановке Екатерина II предприняла «путешествие в Тавриду». Оно стало политической демонстрацией против антирусской пропаганды в западноевропейских странах и имело целью показать подготовленность России к войне на Черном море. Свита Екатерины II была особенно поражена всем увиденным в Севастополе 22–23 мая 1787 г. В бухте выстроился молодой, но сильный флот из 27 военных судов и 8 транспортов, приветствовавший гостей пушечной пальбой. Был устроен торжественный смотр эскадры и продемонстрирована «атака» флотом берега – Северной стороны. Французский посланник Сегюр, сопровождавший Екатерину II в путешествии по Крыму, писал: «Боюсь, как через 30 часов флаги ее (Екатерины II) кораблей могут развеваться в виду Константинополя, а знамена ее армии водрузятся на стенах его».

В 1792 году в Севастополе насчитывалось 15 тысяч жителей. В порту стояло 58 кораблей с 1322 орудиями и личным составом свыше 9 тысяч человек. В достройке находилось еще 18 судов. Росла торговля, только за четыре месяца (февраль-май) в Севастополь и Балаклаву прибыло 20 иностранных судов.

В 1797 г. Павел I переименовал Севастополь в Ахтиар. Однако после его смерти городу было возвращено прежнее название.

В 1804 г. русское правительство официально объявило Севастополь главным военным портом Черноморского флота (вместо Херсона), а в 1809-м – военной крепостью. Главный командир флота и портов Черного моря с 1805 г. одновременно являлся и губернатором Севастополя.

Моряки Черноморского флота вписали не одну яркую страницу в историю Русского флота. Уже в первые годы своего существования Севастопольская эскадра под командованием Ф. Ф. Ушакова совершила в 1799 г. поход в Средиземное море, во время которого были взяты 16 городов и крепостей, в том числе и считавшаяся неприступной крепость Корфу.

Все эти достоинства Ахтиарского залива были хорошо известны морскому начальству от офицеров, которым прежде случалось заходить на рейд, и потому в мае 1783 года контр-адмиралу Меккензи поручено было устройство здесь порта и города, названного Севастополем и впоследствии вполне оправдавшего свое имя, в переводе означающее «Знаменитый город». В создании Черноморского флота много сделал князь Потемкин. Он умел схватывать главные основы всякого нового дела и предусматривал выгоднейшие условия для его развития. Потемкин, сознавая особенную важность флота, для скорейшего увеличения его собирал отовсюду нужные материалы и деятелей. Вскорости Потёмкин назначил начальником Севастопольского флота порта контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова, что положительно сказалось на быстром строительстве нового порта.

Важным в морском отношении успехом российского флота было взятие небольшой крепости Гаджибея, лежащей верстах в 60 к западу от Очакова при обширной бухте, из которой в то время турки вывозили большое количество хлеба. На этом месте впоследствии был построен город Одесса. В этом же 1789 году, при слиянии рек Буга и Ингула, на месте более удобном, чем в Херсоне, устроена новая корабельная верфь. Основанный при ней город назван Николаевым. Первое судно, заложенное на Николаевской верфи, был 46-пушечный фрегат, носивший имя «Николай».

За время с 1762 по 1796 годы для Черноморского флота был построено 14 линейных кораблей и более 50 фрегатов. Большинство фрегатов имело от 36 до 44 орудий, и были 58-пушечные. Из кораблестроителей этого времени самый деятельный был И. И. Афанасьев (1730–1793) – корабельный мастер высокого ранга, построивший большинства линейных судов для Азовского и Черноморского флота.

На верфях при постройке «новоизобретённых кораблей» работал сын Ивана Ивановича Афанасьева – Семён, которому в некоторых источниках приписывается авторство строительства кораблей отца. Однако в этот период Семён Афанасьев был слишком молод, и будучи корабельным подмастерьем, занимался только поиском строительного леса для корабельных работ.

В 1771 году за постройку прамов и «новоизобретённых кораблей», а также за руководство поиском лесов для строительства кораблей Иван Афанасьев был пожалован денежной премией в 1260 рублей, а 31 декабря 1772 года ему было присвоено звание корабельного мастера полковничьего ранга. Прам – крупное плоскодонное артиллерийское парусно-гребное судно, применявшееся в качестве плавучей батареи, а также для перехода мелководья. В 1773 году Иван Афанасьев построил на Павловской верфи два больших палубных вооружённых бота и два галиота.

При достройке прамов Иван Афанасьев познакомился с молодым мичманом, будущим адмиралом Фёдором Ушаковым, который на верфи занимался доставкой корабельного леса и трудился на достройке «своего» прама № 5, впоследствии получившего название «Троил». В январе 1774 года начал строительство 42-х пушечных фрегатов «Пятый», «Шестой» и «Седьмой».

В связи с созданием большой Черноморской флотилии возникли серьёзные проблемы по доставке строительного леса для корабельных работ. По этой причине вице-адмирал А. Н. Сенявин в начале сентября 1771 года издал приказ по созданию экспедиции, которая отправилась по берегам Черного моря от пролива Еникальского до Балаклавы под видом будто бы для снятия берега и осмотреть леса, пригодные для строительства кораблей. Уже 25 октября первопроходцы положили на стол начальству свое донесение. «От пролива Еникальского… до Кафы никакого леса не видали, а от Кафы до города Судак есть только один прутняк; за Судаком в шестидесяти верстах к местечку Ялта между горами в буераках растет дубовый лес двух видов, перваго – вышиной до трех сажень (1 сажень – 2,13 метра), толщиной от четырех до осьми дюймов; другого виду – вышиной не более сажени, толщиной от четырнадцати до шестнадцати дюймов – на расстоянии от берега Черного моря, ближний верстах в десяти. А от Ялты до города Балаклавы, проезжая прямо в средину гор, находим лес сосновый длиной от одной с половиной до трех сажень толщиной от четырех и семи дюймов – на расстоянии от берега Черного моря верстах в десяти и двадцати. А от Балаклавы до города Козлова кроме прутняка никакого леса нет; а от Козлова же следовали прямой дорогой в Кафу, и там все степь…».

Экспедиция Н. И. Басхакова с целью более полных наблюдений позволил себе отклониться от заданного маршрута в глубь полуострова. Там она обнаружила подходящие леса в верховьях рек Черной и Бельбек. Кроме того, эта экспедиция произвела геоботаническое районирование Крыма и довольно точно выделила границы физико-географических районов Крыма. В дальнейшем известно, что Н. И. Баскаков в 1784 году стал капитаном 1 ранга, с 1793 года – капитан-генерал майорского ранга. В 1800-м вышел в отставку. Хорошую карьеру сделал и второй участник экспедиции – С. И. Афанасьев, который являлся главным специалистом по корабельному лесу. Спустя 15 лет после первой крымской лесной экспедиции он уже «корабельный мастер подполковничьего звания»; с 1789 года – обер-интендант, т. е. бригадир.

Как известно, качество и способы просушки древесины существенным образом влияли на срок службы судна. В результате корабль российской постройки обычно «проживал» около 10 лет, тогда как английские и испанские плавали по полвека. Действительно, у англичан культура производства была получше, да и инженеры тоже. В начальный период в России корабли строили из сырого леса. В дело шла дешёвая сосна. Корабль из нее дешевле, но и тяжелее, хуже противостоит ядрам и нашествию моллюсков. Моллюски-древоточцы буквально за навигацию превращали днище корабля в труху. Поэтому важен своевременный ремонт, который требовал сухих боксов.

Корабли той поры обычно классифицировали по количеству орудий и орудийных палуб (деков). Если сравнить русский и британский трехпалубный 100-пушечный корабль, то внешне – вроде корабли одинаковые. Но если бы мы сравнивали их по водоизмещению и размерам, то мы бы удивились. Английский корабль крупнее, хотя снаружи выглядит все одинаково. За счет этого англичанин был устойчивее, нес больше парусов и предоставлял лучшие условия работы команде. Не надо забывать, что на таких кораблях размером с современный корвет плавали экипажи под тысячу человек!

Основным строительным материалом для строительства парусных кораблей был дуб, так как он намного лучше противостоял ударам ядер. Причем корабельную древесину считалось правильным высушивать 20–30 лет. В России же в периоды застоя, когда возникал вопрос, «что завтра война, а дуба нет, то сосну нарубить можно. Построим флот из сырой сосны. Войну как-нить отвоюет, а после войны нам такой флот не нужен». Так начиналась первая война с турками, когда Черноморский флот имел всего четыре линейных корабля. Остальные строились уже после начала войны. Разумеется, с таким подходом и офицеров не хватало. Поэтому быстро набирали иностранцев.

Для строительства линейных парусных кораблей для постройки киля должен использоваться цельный огромный и прямой дуб. Естественно, таких великанов мало, поэтому английские закупщики рыскали за ними по всему свету. При этом, чтобы ствол и его волокна соответствовали форме доски. Подобрать такие материалы было совсем не просто. А ведь на каждый линейный корабль надо до 5 тысяч дубов.

Срок службы английских и французских кораблей поражает своей долговечностью. Например, флагманский корабль адмирала Горацио Нельсона «Victory» с высотой грот-мачты 67 м, что выше 20-этажного дома, и поперечными реями плавал более 50 лет, а сейчас он находится на вечной стоянке в Портсмутской гавани. Другой корабль – «Royal William» сошел на воду в Порсмунте в 1719 году, не тимберовался до 1757 года, когда замене подлежит не менее половины принципиальных частей корпуса. Он прослужил до 1792 года, без малого 100 лет. Подобных примеров множество.

Для постройки линейных кораблей обычно использовался дуб, реже тик или красное дерево, которое отбиралось самым тщательным образом, затем вымачивалось (морилось) и высушивалось в течение ряда лет, после чего тщательно укладывалось несколькими слоями. Толщина одной только наружной обшивки на некоторых линейных кораблях достигала 60 см, а у испанского уникального судна «Сантисима Тринидад» общая толщина внутренней и наружной обшивки достигала около 95 см. Английской казне постройка одного линейного корабля обходилась почти 24 тонны серебра. А периодические ремонты «Виктори» в печение 42 лет обошлись казне 215 тысяч футов, т. е. 80 тонн серебра. При этом надо сообщить, что французские и испанские корабли всегда были в лучшей боевой форме, чем английские, поскольку они имели большее количество доков для ремонта судов.

Прочность кораблей зависела прежде всего от качества употребленного леса. В Англии издавна испытывали различные способы для придания дереву большей прочности. Было выяснено, что употребление свежего, плохо просушенного леса, крайне вредно для строительства судов. Поэтому минимальный срок просушки составлял пять лет. Срубленный лес около года держали на месте срубки, сложенный стопами. По доставке на верфь лес два-три года держали в просторном сарае, и только после этого он считался годным к строительству. Набранные корпуса на несколько месяцев оставляли на просушку.

Лес на английских верфях сортировали по породам дерева (например, дубовый находился отдельно от соснового) и по размерам, деревья, сложенные в просторном сарае, не соприкасались друг с другом. Нижний ряд располагался от земли на расстоянии около фута, остальные – наподобие перекладины, расположенные одна над другой на расстоянии трех футов.

Другой вид леса принадлежал к мачтовому и хранился иным способом, а именно в особых бассейнах с водой, также разделенных перекладинами. Содержание мачтовых лесов в воде считают полезным потому, что тогда соки скорее в дереве разлагаются, также сохраняются от трещин и получают меньший вес и более гибкости, что особенно важно для мачтовых деревьев.

Несмотря на отменные качества английского дуба, на королевские верфи доставляли дуб из индийских колоний, из Африки. В большом количестве импортировали дуб из Мемеля, Данцига, Риги и Норвегии. При строительстве и ремонте корабля для каждой части набора применялся свой вид дуба. Например, из молодого итальянского дуба изготавливали шпангоуты, индийский и турецкий шел на тимберовку, английский, ост-индский и африканский – на бимсы, палубы, гальюн, данцигский и норвежский – на корму. Из высокогорных районов центральной и южной Европы англичане привозили сухую и крепкую серебристую ель, шедшую на изготовление палуб и частей рангоута. Французы доставляли сосну из Испании, Корсики и Греции. Красную сосну доставляли из Канады и желтую – из Северной Америки.

Толщина корпуса имела судна имела чрезвычайно важное значение при обстреле кораблей в ближнем бою. Примером тому может служить то, что небольшое 18-фунтовое ядро может пробить 32 дюймовый (то есть почти метр) борта на расстоянии до 30 ярдов – 27 метров. На дистанции 100 ярдах (~91,44 м) 24-фунтовое (среднего калибра) ядро пробивает толщу дуба в 5 футов 2 дюйма (~1,57 м) и разбивает стоявшие за ней лафеты орудий. Но при увеличении расстояния на 300 ярдах (~274,3 м) даже тяжёлое ядро калибром 32 фунта может пробить лишь 4 дюйма дубовой обшивки, застревая в её толще. Таким образом, эффективное поражение крупного деревянного корабля сплошными ядрами было вполне возможно, но лишь с небольшой дистанции – до 100–150 м, сравнимой с размерами самих кораблей. Это задавало очень малые дистанции боя враждующих кораблей.

В отличие от англичан, испанцы и французы рассматривали военные корабли как боевые платформы для солдат и орудий в расчёте на абордажный бой. Эта стратегия часто приводила к тому, что дисциплина на испанских кораблях отсутствовала, что, по моему мнению, и было одной из причин поражения Испании в Трафальгарской битве. Боевая тактика испанцев сводилась к тому, чтобы меткими залпами снести мачты вражеских кораблей, а затем неуправляемое судно брали на абордаж.

Тактика англичан заключалась в том, чтобы целиться в корпус корабля и крушить его ударами ядер. По этой причине англичане первыми заменили традиционный фитиль для запала орудия на кремневый. Это позволяло поджигать заряд почти мгновенно, что увеличивало вероятность попадания ядра в цель прежде, чем корабль в очередной раз начнет крениться.

Точность стрельбы русских кораблей была подтянута Ушаковым, в виду того, что русские корабли были гораздо тихоходнее турецких, и единственной возможностью взять хоть какие-то призы была быстрая и точная стрельба. Из уст в уста передаётся информация, что Ушаков платил рубль за сбитие штаги или мачты, и 50 копеек за попадание в корабль – очень большие деньги для сержантского состава. Нельсон, соприкасавшийся с русскими на Средиземном море, говорил, что «московиты стреляют гораздо лучше французов». Встречалась численная оценка выстрел в 1,5 минуты (лучшие команды англичан – 1 выстрел в минуту, французы в массе своей – один выстрел в три минуты), но русские стреляли ПРИЦЕЛЬНО.

Морская артиллерия к 60 годам XVIII века была в России не в самом неудовлетворительном состоянии. Пушечные станки ломались, не выдерживая значительного числа выстрелов. Плохо отлитые орудия разрывались, поражая людей и угрожая кораблю пожарами. Для улучшения положения по приказу императрицы Екатерины II были закуплены современные пушки, а из Шотландии был приглашён отличный знаток литейного дела Гаскоин. Под его руководством и наблюдением адмирала Грейга на петрозаводских заводах сделаны были многие изменения, благодаря которым в России начали отливать хорошие орудия. Кроме олонецких петровских заводов орудия изготовлялись еще на сибирских, камских заводах, в Сестрорецке и также на заводах частных лиц. Наконец, ввиду важных преимуществ медной артиллерии перед чугунной, приступили к вооружению кораблей медными орудиями. Был увеличен калибр орудия, а для стрельбы вместо фитилей введены кремневые замки, а потом и скорострельные трубки.