Текст книги "Жизнь рядом с нами"

* * *

Близилось время зимней спячки. Солнце лениво и блекло отпускало световые сеансы, не поднимаясь к полудню на былые небесные высоты. Лист уже опал шелестящей под ногами подстилкой, прикрывая почву от предстоящих холодов. Первый снег припорошил землю, раскидав белые покровы по тенистым уголкам. Миша, отъевшийся и хорошо упитанный, был готов к зимовке, но выжидал последние дни до наступления снегопадов и холодов. Они-то и оказались роковыми. К той поре обстановка в тайге основательно изменилась. В заполошное и смутное время «перестройки к худшему» голод и нужда погнали людей во все грехи тяжкие: на криминал, разбой и прочую добычу, – заставляя забыть о добропорядочности и нарушать правила, сроки разрешенной охоты. Вооруженные добытчики звериного мяса рыскали по лесам, утратив чувство допустимого. Начались массовые отстрелы зверья, численность которого стремительно убавлялась.

Попал под горячую пулю и Михаил, друг закадычный, к которому прикипело сердце пасечника. Валерий наткнулся на алые следы крови на белом снегу, которые тянулись вперемежку с отпечатками медвежьих лап. Сердце остро сжалось в тревоге. Конечно, это его следы, изученные за годы до мелочей. Медведь шел на трех лапах; одна из передних, перебитая пулей, бессильно волочилась по снегу, по листве, оставляя неровную борозду.

За ним! Скорее за ним! Сможет ли он чем-то помочь истекающему кровью другу? Слишком неуверенная походка, местами он заваливался без сил, но снова вставал и ковылял куда-то. Вот и место, куда он стремился. Солонцы. Ему нужна была соль, но на этот раз он не стал выгрызать ее из почвенных отложений, а разорвал заготовленный мешок, впервые нарушив правило «не брать чужое». Но как много он съел соли! Раненый зверь ощущал предсмертное состояние, ему надо было остановить кровь, но других лекарств он не знал. Кровавые следы вели дальше от солонца, на спуск, к низине, где протекала река Чёрная. Вот он припал всем телом к заснеженной земле, жадно хватал пастью снежные комья, заглушая соленость. На снегу оставил две кровяные лунки: одну – от лапы, другую, крупнее, – из пробитой груди.

Картошкин уже бежал под уклон, не смахивая с глаз тяжелые мужские слезы. Еще одно потрясение он испытал, когда увидел след спустившегося со снежной горки израненного зверя. Он скатился с той же самой бугристой горки, что и на заре их зарождавшейся дружбы! Зачем? Чтобы облегчить спуск? Или повторить давнее счастливое мгновение? С какими чувствами умирающий медведь спускался по катушке, которая когда-то приносила ему, жизнерадостному семилетнему чаду тайги, столько удовольствия? На этот раз он, взрослый медведь, познавший радость дружбы с человеком, скатывался в объятья смерти. Следы, все более неуверенные, вели к реке. Ужей здоровые лапы едва отрывались от земли, сгребая по пути ворохи снега. Зверь изнемогал, чаще заваливался, но вставал снова и снова, упрямо продолжая героически идти в последний из долгих походов по территории, изученной им до мелочей.

Следы привели к берегу реки и оборвались на нем. В продолжении к ним тонкий налет прибрежного льда был взломан, и в образовавшейся полынье плавали, покачиваясь на подводных завихрениях, прозрачные стеклышки льда. Да, медведи купались в воде, сбивая жар в разгар лета, но в этот раз нестерпимый внутренний жар гнал животное в холодную реку. Валерий пытался ментально войти в организм верного друга, но энергия, направленная на желанный объект, уходила в безнадежную пустоту. Миши не стало.

Михаил оставил в наследство живому сообществу подведомственную территорию, обожаемую пасеку и пожелал долгой жизни своему доброму покровителю. Очеловеченный медведь ушел под воду, чтобы не оставить себя, неподвижного и бездыханного, на растерзание людишкам, которым понадобилось его мертвое тело. Он, хозяин тайги, жил годами по правилам, установленным человеком, но в ответ за благопристойное поведение получил предательский и смертельный удар.

В древности на Руси люди верили, что медведь – тот же человек, которого в наказание за грехи Бог превратил в зверя. Поэтому медведь сохранил известные ему повадки человека, умение ходить на двух ногах. Медведица кормит грудью детей, заботливо нянчит и воспитывает их. В наш просвещенный век медведь стал символом русской нации и тем заслуживает почитания и уважения, особого к себе отношения и покровительства. Уже многие века с непобедимым русским медведем считается весь мир.

Заноза

Животные – те же люди,

хотя и с меньшим разумом.

Хейнрот

Боль становилась невыносимой. День проходил за днем, ночь – за ночью, а нестерпимые мучения только нарастали, не позволяя забыть о них, отвлечься хотя бы на мгновение. Даже голод едва напоминал о себе; она машинально питалась ягодой, бесцельно ковыляя по лесу на трех лапах. Останавливалась и страдальчески смотрела на рану в ступне передней лапы, где торчала предательская щепка, или прижимала лапу к себе, словно больное дитя.

Когда же закончатся эти страдания? И закончатся ли? Прошло уже несколько дней, а состояние только ухудшалось, ступня раздулась, из раны сочилась густая желтая жидкость, перемешанная со сгустками крови. Что предпринять? Где искать спасение? Только у них, бледнолицых и покрытых одеждами, которые везде и всюду ведут себя как хозяева, которые умеют и могут все. Это они, боги на земле, запускают в небеса огромных железных птиц, строят себе крепкие и уютные дома и убивают зверей на расстоянии из страшных ружей, извергающих громы и молнии. Медведица знала, какой опасности подвергнет себя, если пойдет к охотникам, которые гоняются по лесам за их обитателями, беспощадно уничтожая всех встречающихся на пути, от мелких рябчиков до крупных лосей.

Она знала эту опасность и все же решила идти за помощью к богам-убийцам. Ведь хуже уже не будет.

На окраине небольшой деревушки ютился обычный крестьянский дом, в котором проживали две женщины. Одна из них, Ирина, работала медсестрой в фельдшерском пункте. Другая, ее мать, Любовь Ивановна, трудилась на колхозном скотном дворе. Они готовились ко сну, обмениваясь нехитрыми деревенскими новостями за прошедший день, когда за окном раздался приглушенный рев, заставивший их содрогнуться. Собеседницы уставились на окно, откуда на них с той же сосредоточенностью смотрела большая медвежья голова! Что за гость явился к добропорядочным жителям и для чего? Присмотревшись, увидели, что странный пришелец настойчиво выставляет на обозрение лапу. Женщины осторожно подошли к окну, и им стало ясно: зверь нуждается в хирургической помощи. Наступило минутное замешательство.

– Не пойдешь! – заявила Любовь Ивановна, предугадывая намерения дочери.

– Ты же знаешь, что ему больше никто не поможет, – спокойным, даже отрешенным голосом ответила Ирина.

Мать знала: не идти же бедолаге в соседнее село, где располагается районная больница. Помнили они, мать и дочь, удивительные пересказы о раненом волке где-то в Западной Сибири, который прокрался однажды к дверям районной больницы, когда его хребтину разворотил заряд дроби. Он ушел тогда от погони охотничьих собак, но пришел к людям в белых халатах, определив место врачевания по лекарственным запахам. Не обманулся серый скиталец в надежде на исцеление – на операционном столе извлекли дробины, зашили порванную шкуру и выпустили его на волю. Поражались тогда хирурги терпеливости дикого клиента, стойко перенесшего болезненные ковыряния в ране.

Но к ним, слабым женщинам, пришел даже не волк, а медведица, могучая лесная зверюга! Она словно по неведомой подсказке вышла к дому сестры милосердия. Слова-то какие благочестивые и располагающие к доверию и почитанию: милая сердцу сестра… Можно ли обратиться еще к какому-либо должностному лицу так тепло и нежно? Что за авторитетная инстанция удостоила такой высокой почести скромную и добродетельную профессию? Что за философия движет целителями, делящими людей и божьих тварей по простому принципу: на здоровых или нуждающихся в оздоровлении, будь то добропорядочный гражданин или преступник, домашнее животное или дикий зверь? Не могла она, сестра милосердия, проявить бессердечие и оставить страдающую хозяйку тайги без помощи! Ирина молча проверяла содержимое походной аптечки: обязательно пинцет, мазь, перевязочный бинт. Еще фонарик, чтобы осмотреть рану. Зачем-то надела белый халат. Любовь Ивановна, смирившаяся с решением дочери и знавшая пристрастия домашних животных к еде, приготовила для ублажения грозной посетительницы ведро корма, куда слила и мясной суп. Ирина подошла к окну, всматриваясь в мохнатую пациентку: пусть она увидит и признает врачевателя. Медведица тихо рычала, в глазах мольба и покорность, от легких движений пораженной лапы на стекле оставались гнойные подтеки. Можно было идти.

Встреча прошла в мирной и даже дружелюбной обстановке. Ирина взяла тяжелую лапу, осматривая рану и успокаивая разговором пациентку, а еще более – себя. Любовь Ивановна – с ведром в руках – стояла поодаль, с тревогой наблюдая за необычной операцией в уличных условиях. Вытащив занозу решительным рывком, Ирина показала ее медведице, обработала и перевязала рану. Женщины поставили гостье корм и поспешно удалились.

Через три дня, в сумерках, новая знакомая объявилась с визитом дружбы в памятном ей окне, заявив о приходе умиротворенным рычанием. Ирина, в том же белом халате, смело вышла на улицу. Недавняя больная уверенно стояла на четырех лапах. Повязка была сорвана. Беспокойство овладело Ириной, ведь людское соседство может слишком дорого обойтись доверчивой медведице. Охотников в селе было немало. «Уходи! – строго приказала она “подруге”, указывая рукой на таежные просторы. – Уходи и больше не возвращайся!»

Наутро женщины увидели на крыльце большую рыбину, прокушенную с боков крупными клыками. Пусть добрые бледнолицые боги знают, что звери тоже умеют быть благодарными.

Музыкант

Лишь природа может доставить истинное наслаждение.

Д. Драйден

Роман шел едва приметной таежной тропой, взбираясь на перевал. Он поднимался по южному склону, направляясь к затерянной в Баргузинских горах деревеньке. Тропинка выводила одинокого путника на редколесье, открывая ему синеющие гористые дали. Северные широты Прибайкалья, край нетронутой изначальной природы. Здесь все было настоящее, дышало древней величественностью. Роману казалось, что, кроме него, не было другой живой души на планете, только таежная нива выстилалась внизу по взгорьям и долам да раскаленный шар, зависший над редкой облачностью, излучал с высоты живительные потоки тепла и света.

Одолев подъем, Роман сбросил с себя рюкзак, присел передохнуть на валежину и окинул взглядом пройденный путь. От увиденного он буквально обомлел. К самой линии горизонта простиралась широкая долина, с обеих сторон обрамляемая горными грядами. По ней извилистой лентой протекала полноводная река. Но не земные красоты поразили путника, а великолепная картина природной живописи, что полыхала на голубом полотне небесного свода. Над долиной горела радуга, а выше, уже с меньшей насыщенностью красок, – вторая, еще выше – третья, четвертая… Их было пять! Пять радуг, словно гимн первозданной природе, светло и торжественно сияли на небосклоне.

Роману доводилось видеть две и даже три радуги, разгоравшиеся в земной атмосфере, но не пять же! Радужница – яркий союз трех неразлучных стихий: солнца, воздуха и воды – ярко играла над землей, занимая полнеба. До чего же хороши небесные забавы Всевышнего Творца, ниспославшего землежителям Божью благодать! Им, осчастливленным обитателям райского уголка, оставалось жить во благодарение Господне, сохраняя в нетронутой чистоте благотворную среду обитания, чтобы никогда не гасла над землей лучезарная красота…

Очарованный странник неотрывно любовался разноцветными дугами, вспыхнувшими при преломлении солнечных лучей в моросящих водяных взвесях, пока они не померкли. Сеанс природного чудодейства был завершен. Роман встал и пошагал дальше. Ему надо было спуститься с горы, перебраться по броду через реку, а там и рукой подать до селения. Переход складывался благополучно до тех пор, пока с пригорка не донесся странный дребезжащий звук. Роман замер на месте, прислушиваясь. Постепенно затихая, дребезжание прекращалось, но через мгновение возобновлялось с новой силой. Что оно могло бы означать?

Заинтригованный слухач осторожно пошел на звук, доносившийся откуда-то сверху. Исследователь лесных мелодий ожидал увидеть что угодно, но только не ту картину, которая предстала его изумленному взору. Действие происходило на сосне, ствол которой был наполовину сломан бурей. На суку обломленного дерева устроился косолапый хозяин тайги. Вот дребезжание прервалось, и медведь, выждав паузу, зацепил когтями торчавшую в месте разлома высокую острую щепку и дернул ее. Звук возобновился, и Роман увидел, что мишка явно увлечен извлекаемым благозвучием. Тугоухий медведь музицировал! Он склонил голову набок, ублажая слух звуками, лившимися со сломанной деревянной струны. Вот и скажи после этого, кто кому на ухо наступил, умилился Роман лесному музыканту, продолжавшему тренькать себе в удовольствие…

Неисповедимы пути Господни! Природа полна всяческих чудес. Только что Роман восторгался живописными ее творениями, горевшими на небесах, как забайкальский медведь преподал ему наглядный урок на таежном музыкальном инструменте. Не здесь ли кроются истоки искусств, подхваченные в модных салонах человеческим воображением? Искусство… Слово-то какое искусственное. Оно подсказывает, что искусство есть ремесло человеческого свойства в тщетных попытках воспроизвести природное естество. Какое произведение художника может подняться до уровня живых окрасов поднебесья или неброской прелести скромного уголка природы? Какая музыка выдержит сравнение с шумом морского прибоя? И какой зодчий воздвигнет здание, перед которым померкла бы монументальная архитектура крутых скалистых каньонов, пробитых в горах неутомимыми реками?

Но не в соседстве же с медведем предаваться размышлениям об искусстве! Роман попятился от опасного артиста, дававшего концерт на расщепленном инструменте, и спешно подался по тропке к реке, от греха подальше. Брод через приток Витима был приметный. На него выводила полузатопленная лиственница, рухнувшая с берега поперек реки. А дальше? Путник, давно не переходивший реку, помнил, что на брод надо выходить наискосок от дерева. Но в какую сторону: направо, налево? Роман стоял в задумчивости у самой воды, не решаясь на ее форсирование. Внезапно каким-то звериным чутьем он ощутил чей-то взгляд и, оглянувшись, осмотрел берег. За корневищем поваленного дерева во весь рост стоял медведь. Склонив голову, он внимательно разглядывал пришельца от цивилизации. «Музыкант!» – обожгло сознание Романа, но позже он не мог вспомнить, что происходило с того момента…

Когда таежный путник пришел в себя, он с удивлением обнаружил, что находится на другом берегу. «Музыкант» уже исчез. Беглец смотрел на реку, пытаясь разобраться, каким образом ему удалось преодолеть водную преграду. Ноги были почти сухие. Но не на крыльях же он перелетел с берега на берег! Где же все-таки располагался брод?.. Роман присел на прогретый солнцем валун, собираясь с силами, а потом продолжил свой путь. Впечатлений от таежного перехода у него было хоть отбавляй.

Медвежатник

Поиски счастья -

это один из главных источников несчастья.

Э. Хоффер

На Всесоюзную ударную комсомольскую стройку по прокладке железнодорожной магистрали Хребтовая – Усть-Илимск прибыл отряд из Тамбова. В его составе оказался заядлый охотник, горевший желанием завалить в Сибири хотя бы одного косолапого хозяина тайги. Он был глубоко благодарен судьбе за эту выпавшую ему поездку в далекие таежные дебри. Казимир – так звали тамбовского медвежатника – в свое время хаживал и на оленя, и на кабана, но за настоящую охоту признавал только медвежью. В пылком воображении охотника рисовалась захватывающая дух картина, где он хладнокровно берет на прицел ревущего зверя и посылает в раскрытую пасть одну за другой точные, разящие наповал пули. И вот поверженная туша лежит перед торжествующим стрелком…

Едва оказавшись на месте расположения строительного отряда, Казимир принялся наводить справки у местных жителей насчет организации противостояния с топтыгиным. Его заверили, что в окрестной глухомани за такой оказией далеко идти не придется. И действительно, через пару дней таежники сообщили, что по речному распадку, в кедровом урочище, бродит медведица. «Мне бы лучше на медведя», – посетовал охотник, считавший ниже своего достоинства убивать особь слабого пола, но за неимением другого пришлось идти на медведицу.

Наводчиками вызвались двое любителей охотничьего дела из числа знатоков родного края. Добровольцы скромно заявили, что на медведя они не ходоки, лишь выведут Казимира на место его обитания, а сами при случае постреляют рябчиков или другую мелкую живность. У них и ружьишки-то слабоватые. «Да вы не смущайтесь, – покровительственно поддерживал их крутой соратник по звериному промыслу. – Я тоже когда-то так начинал. Всякое дело берет начало с малого…»

На излучине реки удалые охотники пошли на подъем, углубляясь по пологому взгорью в таежную глушь. Вот она какая, настоящая глухая тайга, дикое насаждение вечнозеленых хвойных великанов, заслоняющих собой яркую небесную синь. Здесь царствовала вечная тишина таинственного мира, где обитатели не выдавали своего присутствия лишним неосторожным звуком. Только беззаботные птахи, готовые вспорхнуть при малейшей опасности, оглашали чащобу тонкими посвистами и щебетанием. Неожиданно открылся небольшой распадок, где по берегам говорливого ручейка приютились редкие березки.

– А что за грибы? – заинтересовался любитель медвежатины, указав на их желтую россыпь, весело облепившую березовую валежину.

– Дак энто опяты, – ответил один из проводников на непривычном для горожанина местном диалекте.

– Опята? Вот бы не подумал. Первый раз вижу у опят такие крепкие, толстые ножки. – Знаток тамбовских лесов сорвал «толстоногий» опенок, разглядывая ножку толщиной с палец. – А почему в наших лесах у опят ножки тонкие, как гвоздики?

– Дак оттого што те растут в лесочке, а энти – в тайге-матушке, разность, поди, какая есть, – последовал ему вразумительный ответ.

«И все-то у них по-другому в “энтой” тайге, опята – и те великаны», – размышлял Казимир, преодолевая каменистые кручи и преграды из рухнувших сосен следом за проводниками. И то верно – тайга открывалась неизвестной ему стороной, непривычной для ухоженных тамбовских лесов. Настоянная под тенистыми кронами прохлада освежала забредших путников. В непроходимых буреломах представала необузданная дикая стихия, неподвластная человеку…

На далекого тамбовского гостя сибирская тайга произвела должное впечатление – он присмирел, сбавив поучительность тона в общении с соучастниками похода. Вспомнилось горьковское описание диких лесов, по которым гонимые чуждым племенем люди пробирались в поисках мест проживания: «…и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплетались их ветви между собой; как змеи, протянулись всюду корни… Сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу сквозь густую листву до болот в ядовитом смраде… И деревья казались живыми, простирающими корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей… Еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям» («Старуха Изергиль»),

Охотники зашли в кедрач. Здесь заказанное рандеву могло состояться в любой момент. Казимир выдвинулся в авангард отряда, группа поддержки продвигалась следом, чуть поотстав от смельчака, державшего наизготове проверенный в делах нарезной карабин. Так оно и случилось. Из-за сосны обхватом в добрых пять метров вышла могучая зверюга и грозно рявкнула на оруженосца, сотрясая таежную тишину. «Ну сейчас будет!» – промелькнуло молнией в сознании приотставших попутчиков, но то, что увидели свидетели охоты, совершенно не укладывалось у них в головах…

С оглушительным ревом Казимир как бы частично утратил рассудок, и было отчего. Медвежий рык сходен с тигриным, который буквально парализует человека и животных от охватывающего их ужаса. По заключениям биологов, феномен состоит в том, что низкочастотные тигриные вибрации воздействуют на кожу, а значит – на весь организм. Охотники бывали очевидцами того, как при таком устрашающем рычании кожа лошадей по всему корпусу сотрясалась дрожью от испуга. Так, по свидетельству газеты «Московский комсомолец» (от 24.12.2014), некоторые животные при звуке тигриного рыка натурально сходят с ума. Они начинают выть или скулить, беспорядочно метаться из стороны в сторону и в итоге бегут, словно под действием гипноза, прямо в лапы неумолимого хищника.

Что-то подобное произошло и с бравым охотником. Одновременно с коротким упреждающим ревом осерчавшей медведицы из вскинутых кверху рук истребителя дикого зверья выпало уже бесполезное оружие, а дальше в развернувшейся таежной драме последовало такое, что не пришло бы в голову и самому смелому фантазеру. Ноги покусителя на жизнь медведицы подкосились, и он оказался на коленях перед суровой властительницей.

«Извините, я пришел не за вами, я – за рябчиками», – пролепетал медвежатник, оказавшийся во власти намеченной жертвы. Потревоженная медведица благосклонно отнеслась к учтивости, проявленной сдавшимся ей на милость охотником. Известно, что сердца особ женского рода славятся отходчивостью и склонностью к прощенчеству. Выслушав покаянную речь разоружившегося охотника, хозяйка тайги сменила гнев на милость – она примирительно прорычала и скрылась за той же лесиной.

Казимир оставался в коленопреклоненном состоянии, с поднятыми руками, плохо понимая, что же с ним произошло. Помощники поставили стрелка на ноги и вручили ему выпавшее при встрече с медведицей боевое оружие. За весь обратный путь любитель медвежатины не проронил ни слова. Эта суровая и неприветливая тайга предстала ему чужим и угрюмым миром, напрочь отторгнувшим тамбовского пришельца. Раньше он даже не представлял такой планету. Да и местные медведи оказались совсем не теми добродушными животными, повадки которых он изучал на телевизионных экранах, а совершенно жуткими, прямо-таки кошмарными чудовищами… «Ох и почешут языки остряки-самоучки! Как же некстати подвернулась эта злосчастная поездка в своенравную Сибирь…» – сетовал на незавидную участь опростоволосившийся медвежатник.

Желающих взять у Казимира интервью об охоте было хоть отбавляй:

– Казимир, признайся честно: что тебе сказала медведица, когда ты ей принес извинения?

Одни насмешники не отставали от других:

– Казимир, вечером приходи в нашу палатку флаг из простыни шить.

– Зачем?

– Так для тебя. В следующий раз встретишь медведя – сразу поднимай белый флаг, а то на слово он может не поверить…

Медвежатника домогались со всех сторон:

– Казимир, готовь ружье, завтра идем бурундуков бить, а то с этими медведями одна морока…

Жизнь в лагере стала несносной, и Казимир досрочно отбыл на родину.