Текст книги "Карфаген. «Белая» империя «черной» Африки"
Автор книги: Александр Викторович Волков
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
В персидских сетях дипломатии
Тучи сгущаются на востоке. Несметное войско собрано там. Куда оно двинется? На Балканы, где греческие племена кичатся отвагой и прячутся в своих крепостях? Или в сторону Ливии, где за пустыней, в стране кочевников, высится богатый город Карфаген. Скоро начнется война. Какие города она поразит?
По рассказу Геродота, персидский царь Камбиз, завоевав Египет, решил напасть на Карфаген, однако планы его были сорваны строптивостью финикийцев, не пожелавших предоставить персам флот. Финикийцы считали карфагенян своими детьми, а те почитали их как родителей. Их отношения, по-видимому, были скреплены клятвой. Жители Тира ссылались на нее, отказывая в помощи царю персов. В греческом мире подобный союз соединял метрополию с ее колониями.
Другой персидский царь, Ксеркс, переменил отношение к карфагенянам, увидел в них не врагов, а возможных союзников. Готовясь к новой войне с греками, персы развили необычайную дипломатическую активность. Известные военные историки Тревор и Эрнест Дюпюи подчеркивают, что «эти приготовления обнаружили замечательную персидскую способность к дипломатии, а также к стратегическому и административному планированию». Послы и агенты Ксеркса направились в различные государства Балканской Греции и даже в Карфаген. Ксеркс посвятил в свои планы карфагенян, мечтая найти в них союзника. Между ними был заключен равноправный договор.
По преданию, персы и карфагеняне решили одновременно – на востоке и западе – начать наступление на греческие земли, стремясь взять их словно в клещи. Современные историки порой скептично относятся к такому толкованию событий, полагая, что карфагеняне лишь использовали удобный момент для нападения на Сицилию, когда никто не мог прийти на помощь местным колониям греков.
Договорились и греки. По Геродоту, представители греческих городов собрались в 481 году до нашей эры в Коринфе, чтобы обсудить, как действовать при нападении персов. Они решили, например, направить послов на Сицилию, в Сиракузы, чтобы запросить у их правителя Гелона помощь. Тот был готов прислать 200 боевых кораблей, 20 тысяч гоплитов и по две тысячи всадников, лучников, пращников и легковооруженных воинов (у современных историков эти цифры вызывают сомнение), а также в течение всей войны снабжать греческую армию хлебом. Однако планам не суждено было сбыться.
В год нападения персов на Грецию война вспыхнула и на Сицилии. Если верить Геродоту (а он на удивление расточителен в цифрах), на город Гимеру, лежавший на северном побережье острова, двинулись 300 тысяч солдат – карфагенян, ливийцев, иберов, сардов и корсов. Ими командовал лучший карфагенский военачальник Гамилькар, сын Магона.
Все западные племена восстали на сицилийских греков подобно тому, как на Элладу двинулись все восточные народы. Немецкий историк Г. Бузольт отмечает, что Геродот (возможно, ради литературного параллелизма) «зачислил» в войско Гамилькара столько же солдат, сколько отправилось под началом Ксеркса в Грецию.
Сиракузский тиран Гелон, узнав о вторжении, отказался поддержать греков в войне с персами и даже подумывал покориться Ксерксу, если тот разобьет эллинов. Так он мечтал сохранить власть, злоупотребление которой и побудило карфагенян выступить в поход. Ведь Гелон стремился расширить область, подвластную Сиракузам. Карфагеняне боялись, что скоро обнаружат сиракузские войска и в своих владениях, поэтому решили упредить врагов.
Решающее сражение состоялось якобы в тот же день, что и битва при Саламине, 20 сентября 480 года до нашей эры. Под командованием Гелона было 50 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников. Он победил. По легенде, вся несметная карфагенская рать либо полегла в бою, либо была продана в рабство.
В Карфагене даже опасались скорого вторжения греков в Африку. Чтобы избежать его, карфагеняне обещали выплатить грекам 2000 талантов и построить два храма, в которых будет храниться текст мирного договора. Обрадованные нежеланием греков продолжать войну, они даже подарили супруге Гелона золотую корону стоимостью в сто талантов. Условия мира были, действительно, умеренные, поскольку греки боялись скорого нападения других врагов – этрусков. Гелон был доволен хотя бы тем, что распалась коалиция Карфагена и Этрурии. Он был достаточно умен, чтобы не продолжать войну; он не посягнул на сицилийские владения Карфагена и ограничился контрибуцией. Часть полученных денег пошла на пышные дары, принесенные в святилища в Дельфах и Олимпии.
По словам Диодора, греки в день разгрома застали карфагенян врасплох. Гелон узнал, что Гамилькар собирается принести жертву богам и ждет отряд всадников из Селинунта. Тогда он направил к ставке карфагенского полководца свой конный отряд. Приблизившись к Гамилькару, всадники бросились на его спутников и перебили их. Погиб и сам полководец. После этого они подожгли пунические корабли, а затем основные силы греков ворвались в лагерь карфагенян, оставшийся без командиров, и умертвили многих.
Сохранился и другой рассказ о гибели Гамилькара. Ожидая исхода битвы, Гамилькар развел костер, чтобы сжечь на ней жертвенных животных и получить, – он на это надеялся, – добрые предзнаменования. От зрелища жертвы, пожираемой огнем, его отвлекли бегущие солдаты. Армия была рассеяна греками, и этот факт был реальнее любых мистических знаков. Тогда, уверял Геродот, полководец сам бросился в огонь.
Уже для античных историков битва при Гимере стала поворотным пунктом в мировой истории: наступление варваров на Грецию было отражено и на востоке, и на западе. В боях при Саламине и Гимере родилась античная демократия.
На длительное время карфагеняне отказались от завоевания Сицилии и стали покорять земли, лежащие близ Гибралтарского пролива. Возможно, после 480 года до нашей эры они захватывают Мадейру и Канарские острова, основывают колонии в Западной Африки.
Сицилия же почти семьдесят лет жила в мире. Это было время процветания. По свидетельству историков, никогда и нигде в Греции люди не жили в такой роскоши, как в Акраганте – втором по величине городе Сицилии, который разбогател на торговле с Карфагеном.
Путь через Геркулесовы Столпы
В годы правления Магонидов, – «в эпоху могущества Карфагена» (Плиний), – карфагенский мореход Ганнон совершил плавание вдоль берегов Западной Африки и, вероятно, достиг Камеруна.
«Ганнон, ливиец родом, двинувшись из Карфагена, выплыл в море через Геркулесовы Столпы, имея слева Ливийскую землю. Он плыл по направлению к востоку 35 дней. Когда он повернул к югу, то встретился с большими трудностями: с недостатком воды, палящей жарой, потоками огня, вливающимися в море», – сообщал греческий писатель Арриан.
Описание этого плавания было выгравировано на бронзовой табличке и выставлено для всеобщего обозрения в храме верховного бога Баал-Хаммона. До нашего времени оно сохранилось в одной-единственной рукописи Х века нашей эры, сокращенном переводе финикийского оригинала на греческий язык (в научном мире оно известно, как «Перипл Ганнона»). По-видимому, описание-отчет составил сам суффет Ганнон, руководитель экспедиции и, как предполагают, внук Магона.
Греки довольно рано, – вероятно, еще в V веке до нашей эры, – узнали об этом «Перипле». Следы знакомства с ним встречаются, например, у Псевдоаристотеля и Евдокса Книдского. Тут нет ничего удивительного. В то время греки регулярно посещают Карфаген и даже живут в нем.
Ниже приведены некоторые выдержки из этого сухого, лаконичного документа, о котором французский писатель Шарль Монтескье заметил: «Великие люди пишут всегда просто, потому что они больше гордятся своими делами, чем своими словами».
«1. И он (Ганнон. – А.В.) отплыл, ведя 60 пентеконтер (галер с 50 гребцами. – А.В.) и множество мужчин и женщин, числом в 30 тысяч, и везя хлеб и другие припасы.
2. Когда, плывя, мы миновали Столпы и за ними проплыли двухдневный морской путь, мы основали первый город…
9. Мы прибыли в самую отдаленную часть озера, над которой поднимаются высокие горы, населенные дикими людьми, одетыми в звериные шкуры. Эти люди, швыряясь камнями, наносили нам раны, не давая сойти на берег.
10. Плывя оттуда, мы вошли в другую реку, большую и широкую, в которой было много крокодилов и гиппопотамов…
16. Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем; в середине же был некий огромный костер, достигавший, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей богов (очевидно, вулкан Камерун. – А.В.)…
18. В глубине залива есть остров… населенный дикими людьми. Очень много было женщин, тело которых поросло шерстью; переводчики называли их гориллами… Трех женщин мы захватили; они кусали и царапали тех, кто их вел, и не хотели идти за ними. Однако, убив, мы освежевали их и шкуры доставили в Карфаген» (пер. И.Ш. Шифмана).
Рассказ о плавании Ганнона крайне скуп, но его достижения несомненны. Во время экспедиции было сделано столько открытий, сколько португальские мореходы ХV века, плывшие тем же маршрутом, совершили за 70 лет.
Вряд ли отчет Ганнона случайно хранился в одном из карфагенских храмов. Уже в новое время побережье Гвинейского залива, где побывал Ганнон, получило характерные названия: «Золотой берег», «Берег слоновой кости», «Невольничий берег». Возможно, богатства здешнего края оценили еще современники Ганнона. Однако пока мы не располагаем никакими сведениями о торговой деятельности карфагенян в этой части Африки. Ничего не известно и о созданных ими колониях. После падения Карфагена маршруты экспедиций его купцов, издавна хранившиеся в тайне, были забыты потомками. Африканское побережье, методично исследованное тайными экспедициями, превратилось в сплошное белое пятно на позднейших географических картах.
Критики отмечают, что сухой и точный отчет во второй своей части превращается в яркий и даже пугающий авантюрный роман. Ганнон пишет об опасностях, которые поджидают мореходов: о диких, воинственных людях, крокодилах, извержении вулкана. Коммерческий успех предприятия якобы был ничтожен: три шкуры горилл – вот и все богатства, привезенные из этого страшного края. Очевидно, Ганнон пытался скрыть подробности плавания от возможных конкурентов. Разумеется, мало кто из купцов, узнав о подобном итоге путешествия, рискнет повторить его. Пускались ли сами карфагеняне в новые плавания в Тропическую Африку? Может быть. Нам ничего не известно об этом. Если бы одна-единственная рукопись, сохранившая отчет Ганнона, погибла в Средние века, мы мало что знали бы и об этом плавании.
Немногое знаем и теперь. Исследователи долго спорили даже о точной дате плавания. Одно время считалось, что Ганнон отправился в путь после 450 года до нашей эры, поскольку Геродот ничего не сообщает о нем. Однако в своей «Истории» Геродот писал в основном о событиях, происходивших в восточной части Средиземноморья. Например, он даже не упомянул такие города, как Рим или Массалия, да и о Карфагене мало что рассказал. Кроме того, отчет Ганнона хранился в одном из храмов, и его жрецы вряд ли разглашали эту тайну. Плавание считалось секретным; о нем не полагалось знать чужеземцам. Обобщая аргументы историков, можно сказать, что плавание Ганнона состоялось в период между 480 и 450 годами до нашей эры.
Цифры, приводимые в отчете, кажутся преувеличенными. Тысячи колонистов? Многие десятки кораблей? Это напоминает эпоху переселения народов, а не пору географических открытий. Средневековые колумбы и да гамы, отправляясь в неизведанный край, не увозили с собой экипаж, равный по численности населению крупного (по тем временам) города.
Пытаясь объяснить происходившее, британский историк Б. Уормингтон предположил, что в «Перипле Ганнона» переписчик (или составитель?) соединил рассказ о нескольких плаваниях. Возможно, карфагенянин Ганнон лишь исследовал побережье Африки, пригодное для поселения, а уж затем повез к заранее обследованным берегам многотысячный караван колонистов. Так были основаны перечисленные в документе колонии: Фимиатирион, Гитт, Акра, Мелитта, Арамбис. Следы этих поселений так и не найдены археологами.
А может быть, Ганнон плыл вдоль хорошо разведанного берега? Ведь за полтора века до его экспедиции финикийские мореходы, состоявшие на службе фараона Нехо, совершили плавание вокруг Африки и, несомненно, исследовали ее побережье. За несколько десятилетий до Ганнона в плавание «по Атлантическому морю» (Сенека) отправился грек Эвтимен. Часть западного берега Африки была, очевидно, известна жителям Гадеса и Могадора. Подчинив себе финикийские колонии в Африке, Карфаген стал наследником древних открытий. По маршрутам, известным опытным финикийским лоцманам, отправились экспедиции карфагенян.
Длительность плавания Ганнона тоже нельзя точно установить; по-видимому, карфагеняне были в пути несколько месяцев и подошли к экватору. В таком случае они непременно достигли горы Камерун – единственного действующего вулкана на западном побережье Африки. Здесь они застали его извержение, увидели «огромный костер», что достигал звезд, миновали огненные потоки, которые выливались в море, а, попытавшись подойти к берегу, убедились, что «из-за жары сойти на берег было невозможно».
Впрочем, эта часть пути описана в «Перипле Ганнона» крайне расплывчато; точные данные почти отсутствуют. Невозможно локализовать перечисленные здесь топонимы. Основные пункты плавания Ганнона были, видимо, таковы: река Себу (Марокко), река Сенегал, вулкан Камерун. Ганнон вторично, после экспедиции фараона Нехо, открыл около 6 тысяч километров африканского побережья. Сведения о флоре и фауне Западной Африки, приводимые в «Перипле», соответствуют научным фактам и отличаются от обычных греческих представлений об этой части мира.
После взятия римлянами Карфагена среди трофеев, доставшихся победителям, оказался и отчет о плавании Ганнона. Вскоре римляне организовали собственную экспедицию к западным берегам Африки; ее возглавил греческий историк Полибий, очевидец падения Карфагена. Его путешествие, пусть и было повторением плавания Ганнона, тоже явилось одним из величайших путешествий древности. Римляне достигли устья реки Сенегал.
Впоследствии, вплоть до ХV века, никто больше не рисковал плавать вдоль западных берегов Африки по направлению к экватору – маршрутом, давно знакомым карфагенянам.
Канарские острова карфагенян
«В середине океана против Африки находится остров, отличающийся своей величиной», – писал Диодор. Остров обнаружили карфагеняне; он находился в нескольких днях пути от материка. Множество лесов покрывало его. Земля на острове была плодородной, а деревья в изобилии приносили плоды. Приятен был местный климат: здесь не было ни сильного холода, ни ужасного зноя. Поэтому «даже среди туземцев успело распространиться занесенное извне верование, что здесь должны находиться Елисейские поля».
Разумеется, речь не может идти об открытии карфагенянами Америки; до нее плыть гораздо дольше. Очевидно, они совершали плавания на Канарские острова и, может быть, на Мадейру.
«Ни на американских островах, ни на обоих западных материках, – писали И.П. Магидович и В.И. Магидович, – до сих пор не найдено ни одного предмета, который бы свидетельствовал о посещении Америки древними средиземноморскими народами, хотя, теоретически, случайные посещения ими Америки возможны». Все сообщения о находках «после проверки оказывались ошибочными или лживыми».
Британский географ Э. Банбери убедительно показал, что этот загадочный остров – Мадейра, вновь открытый в ХIV веке итальянцами и в 1419 году – португальцами. В древности это был лесистый остров, а здешняя земля приносила богатые урожаи.
Об этом острове в народе ходили легенды, отголоски которых запечатлены на страницах «Саламбо»: «За Гадесом в двадцати днях пути по морю есть остров, покрытый золотым песком и зеленью, населенный птицами. На горах большие благоуханные цветы качаются, как вечные кадильницы. В лимонных деревьях, выше кедров, живут змеи молочного цвета и своими алмазными пастями стряхивают на траву плоды. Воздух на острове такой мягкий, что там нельзя умереть».
Рихард Хенниг, впрочем, предположил, что первыми Мадейру и, очевидно, Канарские острова открыли не карфагеняне и не финикийцы, а, может быть, критяне, «морские походы которых еще за 2000 лет до финикиян простирались на всю западную часть Средиземного моря, вплоть до океана».
Если карфагеняне достигли Канарских островов, то они могли совершать туда плавания регулярно. Ведь на этих островах произрастает особый лишайник – орсель (Roccella tinctoria); он содержит качественный краситель, который использовали при изготовлении пурпурных тканей. Для окрашивания тканей годилась также кроваво-красная смола драконова дерева (Dracaena draco) – так называемая «кровь дракона».
Впоследствии нумидийский царь Юба II, чья держава возникла «на развалинах» Карфагенской державы, даже оборудовал на Канарских островах мастерскую по окрашиванию тканей в пурпур, и сами острова тогда называли «Пурпурными». Прибыв на острова, нумидийцы не обнаружили там людей, но нашли остатки старинных строений.
У этого предания есть и другая концовка – страшная. По легенде, власти Карфагена, опасаясь, что Канарские острова захватят соперники, для сокрытия туда пути, решили убить всех поселившихся островитян. Они послали отряд воинов. Те напали на ничего не подозревавших жителей и всех перебили.
Возможно, карфагеняне достигли и Азорских островов, но документальных свидетельств тому нет. Зато в 1749 году швед Юхан Подолин обнаружил на острове Корву клад. Найден он был случайно. Буря размыла фундамент разрушенной каменной постройки. Показался глиняный сосуд, в котором лежало множество монет. Их раздали собравшейся толпе. Несколько монет попали позднее в Мадрид. Среди них были две золотые, пять медных карфагенских монет и две медные киренские.
Ранее считалось, что Азорские острова были открыты португальцами в годы правления Альфонса V. Вряд ли кто-то из них или бывавших здесь позже моряков мог закопать в развалинах дома древние монеты. Их оставили, наверное, карфагеняне. Возможно, здесь находилась карфагенская фактория, а может быть, пунический корабль попал сюда по случайности, занесенный непогодой, и кто-то из купцов или моряков, боясь потерять богатство, спрятал его. Первые исследователи находки сразу вспомнили плавание Ганнона к берегам Африки и основанные им колонии. Один из кораблей, плывших туда, мог быть отнесен к острову Корву. Судя по датировке монет, это случилось в 330–320 годах до нашей эры.
На пути к олову
Во времена Магонидов карфагеняне пускались в экспедиции не только в экваториальные воды, но и далеко на север. Они решили завладеть оловянными рудниками, находившимися где-то на островах к северу от Испании. До сих пор они выменивали ценный металл у иберийских племен, перекупавших его друг у друга.
«Карфагеняне, подчинив себе древний рынок олова – Тартес, – писал Рихард Хенниг, – захотели проникнуть в Эльдорадо олова – Британию». На поиски Британских островов отправился флотоводец Гимилькон, – возможно, брат суффета Ганнона, совершившего в те же годы плавание в Африку.
От португальского побережья корабли отплыли на север. Как писал Плиний, Гимилькон был послан «исследовать внешние границы Европы» (возможно, он искал еще и Страну янтаря). К сожалению, отчет об этом плавании утерян. Упоминания о нем имеются лишь у Руфа Феста Авиена в его поэме «Морские берега», написанной почти тысячу лет спустя.
Непонятно, как Авиен узнал подробности экспедиции. Сам он ссылается на «пунические анналы». Возможно, что отчет о плавании Гимилькона, выгравированный на металлической табличке, тоже хранился в одном из карфагенских храмов, позднее был внесен в сочинение какого-нибудь карфагенского историографа.
Описание стран, где побывал Гимилькон, столь же туманно, как и вторая часть «Перипла Ганнона». Плавание оказалось долгим: то буря задерживала моряков, то штиль, заставлявший корабль замереть на «ленивой поверхности тихих вод». В другие дни мешал плыть густой туман или пугали «чудища морей», насылая «великий страх» на плывущих, а то и водоросли, как брошенный якорь, останавливали судно посреди бурливых волн. В коротком рассказе о плавании Гимилькона каждая строка – жалоба на обстоятельства, перечень бед, которых чудом избежал Гимилькон. Там «мрак одевает воздух как будто какое одеяние»; там «глубина вод настолько мелка, что едва покрывает лежащие под ней пески». И нет ни одного точного указания. Невозможно сказать, где именно побывал Гимилькон. В Англии? В Ирландии? В Саргассовом море?
Очевидно, карфагеняне пытались скрыть маршрут экспедиции от греков и других своих конкурентов. По словам британского историка географии Дж. О. Томсона, «может быть, в то время принято было распространять только искаженные версии о путешествиях, в которых обычно преувеличивались опасности, чтобы запугать соперников». Карфагеняне всегда старались хранить свои открытия в тайне. «Эта склонность к конспирации, когда дело касалось путешествий и открытий, суливших торгово-экономические выгоды, – замечает немецкий историк К. Х. Бернхардт, – могла быть причиной того, что в истории почти не осталось сообщений об их морских экспедициях». Отчет Гимилькона был умышленно составлен так, чтобы отбить всякое желание плыть в тот далекий край – тем более что северные моря считались в древности несудоходными. Правда, немецкий историк Х. Бергер предположил, что именно этот жутковатый отчет вдохновил грека Пифея отправиться на поиски Британии.
Современные географы полагают, что Гимилькон достиг берегов Южной Англии и Ирландии. По предположению Рихарда Хеннига, карфагеняне вплоть до II века до нашей эры совершали плавания к полуострову Корнуэлл. В то время на атлантическом побережье Испании и Португалии существовало более двух десятков пунических гаваней.
У Авиена есть и строки, посвященные океану, что раскинулся к западу от Геркулесовых Столпов: «Далее на запад от этих Столпов море безбрежно, как говорит Гимилькон… Никто не доходил до этих вод, никто на эти моря не посылал своих кораблей». Вдохновили ли слова Гимилькона кого-то из карфагенян отплыть на запад?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?