Текст книги "Темный лик двойника"

«Откуда ему известно о моем отношении к Гоголю?».

– …Надеюсь, не ошибся? Вы любите Гоголя?

– Конечно!

– Я так и думал. Он невероятно близок русской душе. Особенно такой, как ваша. Но к делу!

«Да, да, скорее бы он перешел к делу».

– Итак, у меня к вам интересное предложение.

– Предложение? – Наш Герой снова внутренне сгруппировался. Преамбула закончилась, иностранец ловко влез в его душу, а что последует дальше?.. Невдалеке невольно замаячили тени сотрудников ОГПУ.

– Если примите его, вам никто не будет страшен, вы станете недостигаемым для любой власти, любого правителя.

– Смеетесь! У нас сейчас каждый под прицелом, многие из тех, кто еще недавно мнил себя новым фараоном, попрятались по квартирам и дрожат. Человек смертен…

– Правильно, – перебил его навязчивый немец, – но это еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен… Только вас это пусть не тревожит. Я предлагаю бессмертие.

«Он сумасшедший?».

– Не подумайте, будто я рехнулся или говорю о бессмертии физическом. Вот этого не смогу, увы и ах! А вот духовное бессмертие писателя, коего вы достойны… Над ним не властны ни время, ни политические бури. Для времени, породившего бессмертного, безразличны степень его общественного признания, которая при его жизни может быть очень невысокой, или ее вообще нет. Пройдут года, десятилетия, иногда столетия, и над всем будут поставлены нужные точки. Против бессмертного можно сплести заговор, убить его тело, но никогда не уничтожить его дух. Так было, например, с Пушкиным.

– Против Пушкина существовал заговор? – спросил хозяин.

– У вас есть сомнения?

– Его убил царь?

– Помилуйте! Зачем царю убивать человека, которого он крепко поддерживал? Берите выше!

– Они?..

– Точно! – подмигнул немецкий гость.

– Я так и думал. Жаль, что нет доказательств. У вас, наверное, тоже.

– Есть доказательства. Если обещаете хранить тайну… – тут Вернер оглянулся по сторонам, точно комната прослушивалась и просматривалась не одним десятком глаз. – Дело в том, что я лично был там. И слышал, как строился этот заговор.

«Да он сумасшедший! И, скорее всего, никакой не иностранец».

Первое настораживало, второе успокаивало. А Вернер, как ни в чем не бывало, продолжал:

– В тот день я спрятался в маленькой потайной комнате и видел всех их… На диване развалился… Впрочем, извините, я обещал некоторым людям не выдавать имен.

– Ваши сведения чрезвычайно интересны. Однако у меня есть кое-какие дела, так что…

– Бросьте! Нет на сегодня у вас никаких дел. Вы сдали статью и получили два дня отгула. «Кто ему рассказал?!»

– Никто мне не рассказывал. Я вообще терпеть не могу получать информацию через других. Ведь пересказывая историю, человек обязательно добавит что-то свое. Так уж он устроен. Поэтому – только сам! Своими ушами!

И он так едко ухмыльнулся, что Нашему Герою сделалось жутко до одурения. Возникло новое предположение по поводу того, кто в реальности его неожиданный гость, предположение настолько невероятное, что хозяин вторично чуть не лишился чувств. Глаза Ральфа Вернера – черный и зеленый – вдруг зажглись ярко-красными огоньками, ужалившими собеседника, так больно, что тот вскрикнул. Вернер изобразил на лице удивление, потом не без ехидства заметил:

– Вы чего-то или кого-то опасаетесь, дорогой друг? Неужели тех, кому уже давно служите?

– Кому я служу? – Наш Герой был так подавлен страхом, что не мог адекватно воспринимать слова гостя. Тот пояснил:

– Я имею в виду редакцию, начальство и прочее. Они вводят вас в определенные рамки и никогда не позволят выйти за них. А вы достойны колоссальных перспектив, ваш талант поднимается над всей этой нелепой людской суетой, обывательщиной. Короче, я хотел бы подкинуть вам идею удивительного романа. Необыкновенного романа, аналога которому в мировой истории, пожалуй, еще и не было.

– Благодарю, но… Нет, нет, простите.

– ?!!

– Я привык пользоваться собственными идеями. Тем более, раз я (как вы сами изволили сказать) достоин колоссальных перспектив, то уворовать чужую мысль… Не по мне это. Не по мне!

– О чем вы?! Гениальный Гоголь пользовался подобными подарками Пушкина. И не считал это зазорным. А Шекспир? У него вообще все сюжеты взяты либо из английской истории, либо из древнегреческого эпоса, либо из итальянских новелл Средневековья. Другое дело, когда за известную фамилию пишут «рабы», а мифический автор спокойно пережевывает результаты чужой славы. Знал я одного такого, двадцать человек работали на то, чтобы сделать из него знаменитого литератора. У них даже было разделение труда: один пишет первые три главы, второй – другие три, и так далее. Сперва «знаменитый литератор» хотя бы прочитывал принесенный «рабами» материал, потом и от этого отказался…

– Даже не читал то, под чем ставил имя? – удивился Наш Герой.

– Какое! А как же бесконечные встречи, выступления на диспутах, рассказы о своем творчестве? Если еще и писать, то на все это времени не останется. А тут «рабы» как-то не договорились по развитию сюжетной линии и основным персонажам. И пошло поехало! Сначала главный герой был высоким блондином, потом вдруг превратился в низенького брюнета, первоначально говорилось, что он из мещан, а затем вдруг – из пролетариев; в первых строках он холостяк, в последующей главе – вдовец. Подобных нестыковок – уйма.

– Может, они сделали это нарочно? – страх хозяина на мгновение отступил, и он впервые за весь вечер улыбнулся.

– Может быть. Рабы всегда стараются насолить господам. В этом суть рабства.

– А как пропустил редактор?

– Скорее всего, и редактор не читал.

– И чем все закончилось?

– Большим скандалом.

Однако развивать тему далее гость не стал, и хрипло кашлянув, предложил вернуться к первоначальной теме разговора:

– Итак, я дарю идею… Не только ее, но и удивительный материал к ней. Мои знания, уж не обессудьте, несколько глубже ваших. Да и по возрасту я гораздо старше. Просто выгляжу моложавым.

И снова Нашим Героем овладел страх. Он пробовал убедить себя, что его недавние фантазии насчет сути Ральфа Вернера – полное сумасшествие. Да только руки почему-то тряслись. Слово «нет» звучало в голове громче всего остального. И он выдавил его из себя.

– Жаль, – вздохнул Ральф Вернер, – что ж, счастливо написать следующую статью.

Последняя, вроде бы ничего не значащая фраза, буквально перевернула душу Нашего Героя, НЕНАВИДЕВШЕГО СВОЮ РАБОТУ В ГАЗЕТЕ.

И тут же он подумал над предложением гостя под другим углом зрения: если концепция романа интересна?.. Почему бы не воспользоваться?

В который раз хитрый немец перехватил его мысль и, как бы невзначай, сказал:

– Идея – это как клад с несметными сокровищами.

– Только не у нас, – вздохнул собеседник. – У нас за идеи…

И тут снова вздрогнул, зачем сболтнул лишнее?

– Да, да, многое поставлено с ног на голову, – вдруг промелькнули металлические нотки. – Но когда-то же надо возвращать все обратно.

«О чем он?! – хозяину пришло в голову, что здесь кроется политика. – Что возвращать? Уж не?..»

– Запугали вас! – покачал головой Ральф Вернер. – Вон как глаза округлились от страха. А я, между прочим, имею в виду не старый режим, а ситуацию, основанную на нормальной человеческой логике. Идеи первичны, ибо они двигают общество.

«Он прав и в первом случае – трус я стал первостепенный. И во втором, насчет идей… Но как он?.. Словно мысли читает?!».

– Наверное подумали, что я читаю мысли? – усмехнулся странный гость. – Увы, нет. Просто вы слишком предсказуемы. А нужно от этого отходить, книга потребует. На все нужен нетрадиционный взгляд. Например, на проблемы христианства.

– Вот уж чего не хотел бы касаться, – ответил хозяин, а про себя подумал: «Затронуть их, как нужно мне, не смогу, а как нужно нашему беспощадному времени – не собираюсь».

– Вы затронете их так, как нужно и вам, и обществу. Пусть не сегодняшнему, но завтрашнему обязательно.

– Я вас не понимаю?

– Все очень просто: мы немного изменим Евангельский сюжет.

– Зачем?

– Ай-яй-яй, какой непонятливый. Для одних вы выступите замаскированным проповедником христианства, для других – антирелигиозником. Последние сейчас у власти, и со временем, когда примитивные безбожники канут в лету, они не станут чинить препятствий продвижению вашего романа. А дальше, сами понимаете… читая вас, отторгнутые от веры люди обратят взоры на Святое Писание, откроют его и придут в лоно Церкви.

Наш Герой почему-то подумал не о возможной провокации со стороны иностранца, а о… старике Фаусте, гордыня которого заставила «чуть-чуть изменить» Божественное откровение на собственный вымысел…

Написано: «В начале было Слово»…

 
Да в переводе текст я должен изменить,
Когда мне верно чувство подсказало.
Я напишу, что мысль всему начало…
 

И тогда к нему явился… Мефистофель!

– У Гете… – осторожно начал Наш Герой, и его тут же прервал немецкий гость:

– Правильно! В эпиграфе у нас будет цитата из Гете.

– Надеюсь, не Мефистофеля?

– Именно его! «Частица силы я, желавшей вечно зла, творившей лишь благое». Таким образом, мы избежим и будущих проклятий религиозных клерикалов, которые посчитают вас чуть не посланцем темных сил.

– Нельзя вырывать из контекста одну цитату; меняется смысл сказанного. Ведь после слов Мефистофеля у Гете следует реплика Фауста: «Кудряво сказано; а проще что такое?». И тогда даже сам прародитель зла признается: «Я отрицаю все – и в этом суть моя».

– Еще как возможно! Мало того, необходимо! Пусть за всеми спорными проблемами читатель увидит лукавство дьявола. С вас тогда и взятки гладки. Ловко придумано?

– В этом что-то есть, – задумчиво произнес хозяин. – Но не получится ли, что властитель преисподней будет… главным героем?

Вернер так посмотрел на Нашего Героя, что у того потемнело в глазах; и речь немца полилась мощной рекой, в бурных водах которой тонуло сознание собеседника. Вскоре Наш Герой был уже словно парализован и только безропотно внимал чужому голосу.

– Это будет первый в истории роман о властителе бездны, о торжестве поразившего мир зла. Но не хвалу вы ему споете, вы покажете, что сами люди распахивают перед пороком свои сердца. Даже беззаветная любовь, величайший из подарков Создателя человечеству, часто зиждется на пороке, управляется им.

– Как же так?.. Почему?.. – в полузабытьи шептал Наш Герой.

– Представьте себе: он – Маэстро, написавший новое евангелие, услышанное из уст прародителя зла, она – жена крупного советского сановника, тайно посещающая своего возлюбленного. Чтобы спасти Маэстро от царящей инквизиции, она переступает границу Добра и зла, становится ведьмой, летит на помеле над уснувшей ночной Москвой. Любовь отшельника и ведьмы – такого до вас не воспевал ни один властитель слова!

– Но ведь это против правил?..

– Кто их устанавливал? Уж не те ли лицемеры, что живут двойной жизнью?

– Да, они часто живут двойной жизнью…

– И тогда все они получают по заслугам от зла, к которому так стремятся – осознанно или нет; у того, кто не «слишком порочен», наказание помягче и наоборот. Так властитель бездны, сам того не желая, утверждает правосудие.

– А что будет за жанр? Трагедия? Фантастика? Социальная драма? А может… комедия?

– Жизнь многоцветна, вот и мы, как в пьянящем голову коктейле, перемешаем все жанры.

Таинственная река чужого познания стремительно поглощала Нашего Героя; теперь она была для него и надеждой вырваться из стойла, куда его загнали, и смыслом будущего бытия. А вокруг – заросшие плевелами берега, причем чаща разрасталась, густела, сквозь нее уже ничего не разглядишь. В нереальной тишине раздавался только голос неведомого гостя:

– Ваш роман родиться в муках долгих лет, даже десятилетий; каждая сцена, да что там, каждая строка заберет в себя частичку вашей души, сердца…

– Понимаю… – река окончательно уводила в свой мир, в свою стихию.

– Творение может не увидеть свет при вашей жизни.

– И к этому я готов.

Аромат опиумной зелени усыплял, наступало полное забвение реальности ради последующего вознесения ее на недостижимый пьедестал. Наш Герой закрыл глаза («ненадолго!»), но разомкнуть веки не смог… Зазвучала последняя осознаваемая им фраза Вернера, фраза, поймавшая его, как ловят дичь в капкан:

– Согласны?

Наш Герой просто кивнул, ибо ответить был не в силах. Наступил сон: глубокий и тревожный.

Вернер подал сигнал, и сразу в комнате возник двойник хозяина квартиры. Двойник глядел на Вернера боязливо, подобострастно.

– Ты все слышал? – спросил загадочный немец.

– Так точно. Он согласился.

– Согласился, – кивнул Вернер. – Только боюсь, что завершать МОЕ ТВОРЕНИЕ придется тебе.

– Всегда к вашим услугам, – раболепствовал двойник.

– Готов завершить работу.

– Надо же, он готов! – иронично вымолвил Вернер.

– Что-то не так?

Что мог ему Вернер ответить? Что копия способна только подражать, потому гениальные задумки оригинала упрощаются и бледнеют. Загадочному немцу казалось, что он уже читает предвещающий вселенскую грозу роман, и доходит до его окончания, которое как будто уводит в никуда. Губы Вернера прошептали: «…жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат».

– Чего изволите? – тут же спросил услужливый двойник.

– Закончишь роман этим именем.

– Слушаю-с! – голова двойника моментально склонилась вниз.

Глава шестая
Первая ласточка

– …Знаешь который час? – спросила Светлана.

– Какая разница! Вы почивали, а я работал.

– Пора завтракать и вообще: «Пора в путь-дорогу!».

Я поднялся со странным чувством: будто только что разорвали нить, связывающую меня с реальными событиями прошлого. Я даже спросил себя: «Это впрямь был сон?».

– Что с тобой? – поинтересовалась Светлана. – Взгляд какой-то… отрешенный.

– У тебя такого не бывает?

«Удивительный сон! Я словно сам был участником тех событий на Патриарших, ходил рядом с героями, слушал полные драматизма диалоги. Я изнывал от жары, ощущал запах листвы того далекого лета, а потом сидел в квартире пойманного в силки гения, видел его страх, растерянность, которые постепенно сменялись любопытством и последующим желанием родить ребенка: прекрасного и чудовищного. Наконец, я воочию лицезрел игру его оппонента, лицемера и циника, каждый раз находившего нужные для соблазнения аргументы… Ральф Вернер? Это имя мне раньше не встречалось».

– …Можешь принять ванну перед завтраком, – милостиво разрешила Светлана, – правда, уже скоро обед.

– Спасибо, моя царица.

– Только не долго.

– Слушаюсь! А где наши чаровницы?

– Выпорхнули из гнезда, дабы в поте лица добывать хлеб насущный.

– Они где-то работают?!.. И кого они осчастливили своим удивительным талантом?

– Зря иронизируешь. Твоя Виолетта, например…

– Моя Виолетта?

– Я что ли с ней кувыркалась? Так вот, твоя Виолетта – ценный работник в одной из дипломатических миссий.

– Теперь понятно, почему наша дипломатия столько раз… не буду употреблять неприличное слово.

– Хватит философствовать, быстро в ванну и к столу!

Я зашел в ванную, напоминающую маленький зеркальный дворец, в круглом бассейне вода играла, бурлила, пенилась. Едва я разоблачился, как пред очами вновь возникла хозяйка.

– Он еще разгуливает голышом! Время, друг мой!

Я нырнул в пену, Светлана присела на краю бассейна, бросив одно слово:

– Итак?

Она хотела знать, до чего я додумался. Хороший вопрос для человека, у которого пока ни одной дельной мысли. Но Светлане я этого, естественно, не скажу.

– Есть кое-что, – постучал я себя по черепушке. – Но не проси, не проболтаюсь. Пока лишь догадки, предположения…

– Уже неплохо, – удовлетворенно заметила Светлана.

– Всегда предполагала, что в твоей голове роятся дельные мысли. Давай вымою ее! У меня отличный шампунь.

– Блеск! Еще бы спинку и животик?..

– Ладно, – с удивительной покорностью промолвила Светлана.

Под журчание воды и массаж ласковых рук недоступной для мужчин красавицы я готов был снова заснуть. И вдруг… едва не вскочил. Но причина здесь не в Свете; наконец-то возникла первая стоящая идея!

Я решил позвонить другу детства Толе Алексееву, с которым мы отчаянно хулиганили в школе; наша компания была грозой сначала класса, потом и всего района. Как же я сразу о нем не подумал, ведь сейчас Толя – ценный работник прокуратуры? Вот с кем проведу первую консультацию. Возможно, он даст хоть какую-то информацию об убийстве в гостинице.

Солидный басок на другом конце провода добродушно произнес:

– Привет, привет. Появилось красное солнышко, чтобы переброситься парой фраз с простым смертным?

– Низкого же мнения ты о себе! Одно слово: скромник.

– Точно! – вздохнул он. – Старый приятель перестал общаться со мной напрямую, и говорит теперь либо с экрана, либо со страниц книжек, поучая меня разным премудростям. А я покорно принимаю это как данность.

– Ничего, ничего, – подбодрил я друга. – Наша служба и опасна и трудна…

– А я недавно прочитал твой новый роман.

– Ты научился читать?

– А как же: твоя книжка – как букварь. Так вот: один герой слишком уж напоминает Толю Алексеева. Придется брать с автора деньги за использование образа.

– Зато какая реклама для скромника!

– Для чего мне реклама? Наша служба не только опасна и трудна, но и, на первый взгляд, как будто не видна. Ну, какое ко мне дело?

– А без дела позвонить не могу?

– Не можешь, свинтус.

– Думал пригласить тебя в наш любимый бар. По кружечке пива, а?

– Не откажусь. Завтра.

– А если сегодня?

– Все-таки что-то у тебя случилось.

– Не то чтобы у меня…

– Сегодня вечером, в семь. Раньше не могу, человек подневольный.

Толя всегда выделялся колоритной внешностью: высокий, крепкого сложения, лицо немного вытянутое и меланхолическое, на голове – шапка густых вьющихся волос. У него было ценное качество для сотрудника правоохранительных органов – точность! Сказал в семь, значит в семь! Я же прибежал задолго до срока и, находясь в томительном ожидании, успел пропустить две кружки. Мы обнялись, присели.

– В чем проблема? – безо всяких переходов начал Толя.

– Вот, – я так же, не откладывая дело в долгий ящик, протянул ему газетную заметку об убийстве в гостинице «Синяя птица».

– И?..

– Что известно об этом происшествии?

– А что тебя интересует?

– Имя жертвы.

Обожавший курево Толя сунул в рот сигарету и сказал:

– Знаешь, сколько в Москве преступлений совершается ежедневно? В том числе убийств?

– Думаю, немало.

– Вот-вот! И ты хочешь, чтобы я имел сведения обо всем на свете?

Он залпом отпил почти половину кружки и спросил:

– А зачем тебе этот парень?

– Видишь ли…

– Если есть сведения, проливающие хоть малейший свет на преступление, ты обязан сообщить органам. Говорю не ради красного словца.

– Да нет у меня сведений. В том-то и заковыка!

– А конкретнее?

Я рассказал, как Светлана увидела в газете фотографию убитого, а незадолго до смерти этот человек принес в наше издательство свою неоконченную рукопись. Сведения, которые он о себе оставил, оказались выдуманными. Вот меня и попросили разузнать об авторе.

– …Он подписался Петром Непряевым, однако фамилия не настоящая. Но в гостинице он мог зарегистрироваться под своим именем.

– Если он там проживал.

– Но его тело обнаружили…

– Это еще не значит, что он проживал в «Синей птице», – повторил Толя.

– Тогда он к кому-то пришел? К кому?

Анатолий не ответил, задумчиво помолчал и задал свой вопрос:

– Рукопись интересная?

– Нет.

– Тогда почему им интересуется твой издатель?

«Что бы ему сказать, чтобы не сказать ничего?».

– И почему ты, писатель, должен заниматься сыском? Это порой небезопасно.

– Видишь ли… В моем следующем романе важную роль играет следователь, он у меня – центральная фигура. Вот я и решил побывать в его шкуре, понять психологию…

– Вранье! – перебил Анатолий.

– Это еще почему? – я обиженно надул губы.

– Потому что вранье.

– Ладно. Материалы, которые убитый принес в редакцию, были очень любопытными.

– Политика? Бизнес? – сразу оживился мой друг.

– Я когда-нибудь занимался подобными мерзкими вещами? Нет, там проблема астральных двойников. Слышал о них?

И я рассказал ему то, что уже узнал сам. А в заключение добавил:

– Вдруг нападу на какой-нибудь оставшийся у него архив! Роман так и просится!

Анатолий внимательно посмотрел в мои честные глаза:

– Опять врешь.

– Вот сейчас – нет.

– Предположим, я тебе поверил, но ведь сам понимаешь, я этим делом не занимаюсь.

– Понимаю, – тяжко выдохнул я.

– Совсем никакого отношения к нему не имею…

– Очень жаль.

– Можно попытаться кое-что разузнать, если информация не секретная, не задевает интересов национальной безопасности…

Я стал сама скромность, произнес еле слышно:

– Сколько?

«Главное, чтобы с нас не содрали «слишком кругленькую» сумму. Светке это ох, как не понравится!».

Толя усмехнулся:

– Знаешь про основной закон диалектики человеческой жизни?

– Просвети безграмотного.

– Все, что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги; что нельзя купить за большие деньги, можно – за очень большие; а что нельзя за очень большие, можно получить бесплатно, по старой дружбе. Постараюсь позвонить тебе завтра, хотя обещать что-либо конкретное не стану.

Я уже говорил, что дело Петра Непряева, или того, кто прятался под этим именем, постепенно захватывало меня, а теперь заинтриговало настолько, что ни о чем другом и думать не мог. В который раз перечитывал рукопись, пытаясь найти новые нюансы, на которые ранее не обратил внимания. Почему-то все сильнее росло убеждение, что автор не случайно дает намек на Старый Оскол и не случайно приводит имя доктора Савельева.

Старый Оскол… Старый Оскол… Я как сыч бродил около большой карты России, развешенной у меня на стене в кухне, и в который раз вонзал взор в крохотный черный кружочек, что на северо-востоке Белгородской области. Точка была магнитом, кладовой неведомых загадок; неизвестный город зазывал, как бермудский треугольник исследователей всего мира…

«В принципе, до него рукой подать!».

БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК… Странно, что мне вдруг вспомнилось это избитое сравнение? Таинственное место часто несет гибель… Поездка в Старый Оскол принесла бы мне… неприятности?

Я опять будто бы возвращаюсь в бар и слышу голос рассудительного Толи Алексеева: «…Почему ты, писатель, должен заниматься сыском? Это порой небезопасно». Именно в тот момент я впервые подумал, что ДЕЛО МОЖЕТ БЫТЬ ОПАСНЫМ. Проще всего сказать Светлане – передумал, она, конечно, поворчит, поругается, но простит.

Не передумаю я! И с какой стати возникла легкая паника?

Бывают случаи, когда интуиция приказывает остановиться, иногда в самой безобидной ситуации. Любая логика здесь бессильна, здравый смысл отдыхает! Надо просто довериться этому звучащему внутри тебя голосу. На мгновение я словно услышал его: «Ты пытаешься проникнуть в мир, закрытый для жадных в своем неуемном любопытстве человеческих глаз. Остановись, пока не поздно!».

Голос нарастал, буквально оглушая мое левое ухо, но в правом раздалось иное: «У тебя есть шанс узнать удивительные вещи; настоящий исследователь ради познания рискует многим. А какой риск у тебя? Ты его выдумал». Голос в правом ухе постепенно креп, в левом – затихал…

Зазвонил мобильный, Толя сообщил, что следствие пока так и не установило личность убитого. Никакой ясности в деле…

– …Но как он останавливался в гостинице?

– Зарегистрировался под именем Петра Илларионовича Пасечникова. Документы оказались фальшивыми. Никакого Петра Илларионовича Пасечникова не существует. Место и человек, изготовивший фальшивку, не обнаружены.

Чем больше загадок, тем сильнее интерес. Я снова залез в Интернет; начал переписывать фамилии всех основных ученых, занимающихся проблемами двойников; опять – В. Мешалин, Б. Искаков, А. Чернетский и так далее. Савельева нет! Может, в работах этих исследователей существуют ссылки на него?

Два следующих дня я провел в Румянцевской библиотеке, где перелопатил массу литературы; я узнавал все новые и новые теории относительно астральных двойников, некоторые казались вполне научными, другие – бредом сумасшедших, но нигде – никакой ссылки на Савельева. Да, вероятно, мое прежнее предположение верно: все это выдумка автора. Взял и написал «Савельев». А мог назвать Ивановым, Петровым или Сидоровым. Ему ведь и свою фамилию поменять не сложно.

Я отложил книги, пошел прогуляться по мраморным залам библиотеки. Когда бродить надоело, мрачно застыл у одной из колонн, наблюдая за толпой рыщущих в поисках нужной литературы людей. Думы доканывали, верх начала брать версия, что смерть Непряева (буду называть его старым именем) никакого отношения к описываемым им событиям не имеет, убить его могли за что угодно. А рукопись… праведник и преступник хотят попробовать свои силы в литературе; сочинительство – страсть неуемная. А мне пора закругляться, не получилось!

Кто-то кашлянул за спиной, да так, словно специально старался привлечь мое внимание. Я обернулся и увидел седого как лунь старичка в очках в роговой оправе. Где-то его уже встречал?.. Конечно! В читальном зале он сидел рядом… Он уже тогда бросал заинтересованные взгляды в мою сторону. Но я не обратил на это внимание, поскольку привык к подобному; после обычно просят автограф. Иногда, правда, попадаю в нелепые ситуации: как-то иду по улице, подходят двое с таким вот явно просящим взором, жму каждому руку, говорю: «Давайте подпишу». А они хотели узнать, как пройти на соседнюю улицу.

– …Вы меня извините, молодой человек, – снова деликатно кашлянул старичок, – всего два слова?

– Пожалуйста.

– Вас очень интересует проблема астральных двойников?

– Конечно!

– Я заметил. Неисчерпаемая тема! Разрешите полюбопытствовать: а для чего вам это? Диссертацию пишите?

– Нет, роман.

– Похвально, что и среди романистов нашелся тот, кто взялся за такую проблематику.

«Он сказал: среди романистов?»

– Я не просто романист, я – Александр Павлов, один из популярных писателей сегодняшнего дня. Иногда пишу под псевдонимом Алекс Павлович.

– Ради бога, простите! – перепугался старичок. – Я мало знаком с современной литературой. Как-то больше Толстой, Достоевский…

Я милостиво простил его, поскольку конкурировать с классиками все-таки не решался. Старичок продолжал:

– Я тоже изучаю проблему двойников, изучаю долго и упорно. Разрешите представиться: Хомский Илья Иванович.

– Читал вашу работу! Вы – один из тех, кто считает, что наши мысли материальны, и созданные мыслеобразы могут возникать не только в нашем сознании, но и вне его. И что эти мыслеобразы «сгущаются» до тех пор, пока не становятся видимыми постороннему глазу. А максимальная энергонасыщенность человеческого тела, особенно в период больших стрессов, приводит к выделению из него двойника. Двойники могут проходить «различные уровни материализации»: иногда остаются прозрачными, едва видимыми, иногда же доходят до уровня практически нормальных людей – своих бывших хозяев.

– Как будто сдаете экзамен! Моя гипотеза подкреплена практикой, в том числе личными опытами.

– Расскажите!

– Хорошо, пройдемте в комнату отдыха.

Мы вошли в небольшой зал, где ученые прогуливались, беседуя и споря, или же сидели на маленьких диванчиках в задумчивой отрешенности. Хомский так же предложил присесть и начал:

– Некоторое время назад по приглашению Британского Королевского Общества я был на севере Шотландии, в одном из старинных замков; о нем ходили необычные слухи, будто бы там обитает привидение хозяина, по легенде убитого сыновьями почти двести лет назад. Я провел в этом замке несколько бессонных дней и ночей, и однажды мне удалось увидеть, как по коридору медленно движется, нет, не движется, а плывет сгусток энергии. Плыл он в темноте, уже было за полночь, напоминая большое белое пятно. При приближении стало видно: это не просто пятно, оно чем-то напоминало человеческую фигуру.

Зрелище было настолько необычным, что моя ассистентка едва не лишилась чувств. Одно дело слышать разговоры о привидении, другое – увидеть его воочию. Я же, поскольку уже сталкивался с подобными вещами, сдержал эмоции и сделал несколько снимков. К сожалению, получились они не слишком четкими.

Передать все мои ощущения, испытанные в тот момент, сложно, я их просто не помню. Но одно зафиксировал четко: когда фигура проплывала мимо меня, я вдруг ощутил толчок, причем настолько мощный, что еле удержался на ногах…

– Что дальше?

– Пятно в виде человеческой фигуры исчезло в темноте, в конце коридора. После этого мы дежурили в замке почти неделю, однако больше ничего подобного не повторилось. Этот случай подтверждает гипотезу моего уважаемого коллеги профессора Искакова о том, что при насильственной смерти энергонасыщенность человека бьет через край, и выходящий двойник может долго бродить по земле;

вот вам и привидение!

– А вторую категорию двойников, тех, кто имеет массу и плотность, вам встречать не доводилось?

– Доводилось.

– И фантом ничем не отличим от человека?

– Внешне – ничем. Но по духовному наполнению это могут быть иные существа, иногда полностью противоположные своим хозяевам.

– Я читал, как недавно в Праге водитель трамвая сбил человека…

– Да, да! – воскликнул Хомский. – Но вы наверное слышали и о другом случае, когда в один из минских психоневрологических диспансеров привезли бомжа. И вдруг все увидели, что он как две капли воды похож на руководителя отделения психиатрической экспертизы, уважаемого доктора.

– Нет, об этом не знаю.

– Когда доктор увидел двойника, у него случился гипертонический криз. Бомж через неделю сбежал, следы его так и не нашли. Доктор же после удара не смог оправиться, и вскоре умер. Я перед смертью встречался с ним, и скажу, что даже он, уважаемый врач, не в силах был объяснить внезапную причину своей болезни. Двойник, выходит, разрушил его жизнь.

А вообще появление двойников с массой и плотностью часто вызвано целенаправленным воздействием на человека другого лица. Как-то раз на одной научной конференции ко мне подошел мужчина и рассказал, будто он проводил опыты по созданию двойников. У него были свои подопытные. Жаль, что я не смог продолжить с ним разговор, меня вызвали в президиум. А после искал его, но не нашел. Только фамилию запомнил: Савельев.

Меня точно током рубануло, задыхаясь от эмоций, я приглушенным голосом спросил:

– А имени своего он не назвал?

– Нет.

– Как он выглядел?! Простите за назойливость, я давно искал встречи с ним.

– Понимаю… Как выглядел? Так, ничего особенного: лет сорока, или чуть больше, среднего роста, рыжеватый, с усиками и бородкой. В темных очках.

– А еще?.. Походка? Манера разговаривать? Какие-то другие детали?

– Не припомню. Было это три года назад, да и не слишком я запоминаю детали… Ничего особенного, кроме рыжих волос.

– Он не говорил: в Москве живет или?..

– Нет. Мы этой темы вообще не касались.

– Его можно разыскать?