Текст книги "Новые люди. Том 2"

Отряд начал спускаться вниз. Дорога обогнула холм и нырнула в рощицу узколистов. Крестьяне ехали впереди. Минора держалась от них на некотором расстоянии. Матиуш заметил, что после встречи с богом Девусом она ни разу не заговорила с односельчанами.

За каменистым ручейком начались первые домишки. По пыльной улице бродила стайка индеек. Людей было не видно. Крестьяне усердно крутили головой. Ремс еще раз выкрикнул свой клич, но деревня словно вымерла.

– Попрятались? – спросил Ардо.

– Они боятся, господин, – ответил Худой Чо. – Мне так стыдно. Нам всем стыдно.

Тем временем они выехали на деревенскую площадь. Здесь рос дуб-патриарх. Возле него была сооружена маленькая кадильня, и из черных валунов вырезано и составлено тело длинной многоножки. Она кольцами обвивала ствол дерева у корней и деревенский алтарь. Видно было, что изваяние создавало не одно поколение приверженцев культа.

– Не очень-то нас здесь ждут, – сказал Берн, оглядываясь вокруг.

Площадь была образована двумя улицами, разбегающимися в разные стороны от святого места. Сомс не выдержал и побежал по одной из них, ведущей к полям. На бегу он улюлюкал и подпрыгивал от переполняющего его гнева. Худой Чо тоже что есть сил закричал, потрясая в воздухе дорожным посохом:

– Выходите! Мы привели помощь!

– Почтенные милорды, прошу простить нас за такой прием, – сказала угрюмо Минора. – Мой отец с радостью встретит вас. Прошу следовать за мной.

Она направилась по улице, ведущей вдоль склона. Путники поехали за ней. Раймондо Сигас ехал возле Матиуша, подбоченясь и выпятив нижнюю губу. Почувствовав взгляд Ардо, он заговорщически подмигнул.

«О чем это он?» – подумал Матиуш рассеянно, оглядывая пустую улицу.

Дом старосты стоял в конце деревни, сразу за затоном. Его хижина была немногим лучше остальных деревенских домов и также была сложена из необтесанных камней, толстых буковых ветвей и покрыта слоями дранки и соломы.

Староста встретил их на пороге. Это был худой высокий старик с глубокими неторопливыми глазами и загорелой кожей голого черепа.

Минора соскочила с лошади и торопливо опустилась перед стариком на колени. Руками она крепко обняла его ноги. Староста положил ей ладонь на голову.

– Мы привели всадников, отец, – сказала она. – Прости, что уехала без твоего разрешения. Ты бы никогда не отпустил меня.

Несмотря на жест и покорную спину, голос ее не показался Матиушу испуганным или виноватым. Дочь вовсе не боялась гнева своего отца.

Старик прижал ее голову к своим ногам и долгим взглядом посмотрел на путников. Потом он низко поклонился рыцарям.

– В доме мало места, прошу, не обессудьте. Стыдно приглашать благородных рыцарей в деревенскую халупу. Прошу, пройдемте на гумно.

Они прошли за дом, во внутренний дворик. Он был сложен из плоских камней и выходил одной стороной к речке. От улицы он был отгорожен небольшим овином и воротами. Староста остался стоять, пока его гости рассаживались по соломенным тюкам.

– Нечем вас даже угостить, благородные рыцари, – сказал старик. – Мы едва протянули этот сезон. Скоро будем собирать новый урожай, тогда будет все: и еда, и молодое вино. Если опять все не заберут грабители.

– Поговорим сразу об этом, – сказал Ардо. – Сколько же в шайке рыцаря-разбойника людей?

– Верно, будет четыре дюжины.

Берн при этих словах присвистнул.

– И что же? – спросил, морщась, Сигас. – Все с хорошим оружием?

– Все на конях, в доспехах. У всех мечи, копья, и я видел арбалет, – отвечал староста.

– Нас все еще мало, чтобы справиться с такой ордой, – сказал Матиуш. – Сколько в деревне жителей? Я говорю про взрослых мужчин.

Староста задумался.

– Наверное, с полсотни наберется. Вы хотите, чтобы они тоже взяли в руки оружие?

Коч поставил руки на колени и в сомнении помотал головой.

– Пустое дело, – сказал он. – Я знаю крестьян. Этих земляных мышей не заставишь сражаться. Их будут по одному грабить, входить в их дома и забирать их женщин – они до последнего будут отсиживаться в своих норах. А вдруг пронесет, а вдруг их в этот раз это несчастье не коснется. Видел не раз такое.

– Это правда, – сказал старик. – Я староста мышей. Полгода я потратил, чтобы уговорить их поехать за оружием. Отдал свое единственное сокровище, и как они встречают вас? Позор на мою голову. Моя дочь храбрее любого из них.

– Скажи, старик, – произнес Берн, – эта река в деревне – это Сестра? С холма я видел, она становится намного шире ниже по течению.

– Это – Рожайка. За второй горой она впадает в Сестру. Там начинаются земли медведей Бернов.

– Всего день пути, – произнес Кади Берн, задумчиво рассматривая кончики своих сапог, и вдруг вздрогнул и подпрыгнул на своем месте.

В воздухе тревожно зазвучали частые металлические звуки. Все вскочили на ноги и схватились за оружие. Староста прижимал ладони к голове.

– Что это? – крикнул Сигас.

– Пожар! Это пожарная рында! – ответила Минора.

Она развернулась и побежала на улицу. За ней бросился ее отец. Рыцари в спешке позабыли про лошадей, которые остались у коновязи тревожно вскидывать головами, и тоже побежали за крестьянами по улице. Пыльные фонтаны взмыли в воздух из-под их ног.

– Ветер, ветер! Сгорит вся деревня! – кричал кто-то.

– Пожар! – Улицу запрудили сотни ног. Со всех домов, перескакивая через тыны палисадов, выскакивали мужчины, ребята и старики. Все бежали туда, откуда доносились хлесткие звуки рынды. На деревенскую площадь.

Когда они прибежали туда, Ардо пришлось пробиваться сквозь толпу. Вся небольшая площадь была забита людьми.

В середине ее по каменному червяку расхаживал рыцарь Цветов. В руках у него была большая бронзовая рында и обнаженный меч.

– Ага! – закричал он. – Набежали! Дети тараканов. Подлые трусливые создания. Испугались пожара? Где вы были, когда в вашу дрянную деревеньку прибыли благородные рыцари? Почему вы попрятались в свои норы и не встретили нас, как полагается? Трусливые земляные блохи!

Ардо остановился и упер руки в бока. Рядом тяжело дышал Йиржи. Лицо у него было изумленное.

– Забодай нога ногу! – восхищенно произнес Сигас.

Крестьяне стояли молча. У некоторых в опущенных руках были деревянные ведра. Они с ужасом смотрели на чужака, расхаживающего по каменному изваянию.

– Что вы смотрите, подлые трусливые землеройки. Вы думаете, мы будем защищать таких неблагодарных людишек? Пусть вас сто раз ограбят, убьют ваших отцов, похитят ваших женщин, продадут за море ваших детей, тогда, может, в ваших пустых головах затеплится разум, а в груди появится ярость и чувство уважения к людям, согласившимся вас защищать. Вас так много. В два, три раза больше, чем разбойников. И вы смеете трусить? Смеете перекладывать свою защиту на кого-то другого? Если бы я знал, что существует на свете деревня с такими отъявленными трусами, я давно пришел бы сюда и сам ее ограбил. С одной лишь палкой в руке.

Крестьяне стояли с опущенными плечами. На них сыпались все новые оскорбления.

– Ну вот, – сказал Матиуш смеющемуся Казимиру, – теперь с нами действительно еще один рыцарь.

Вечером зарядил дождь. Они сидели под соломенной крышей, по которой шелестели пряди теплого дождя. Всех всадников разместил у себя Ремс.

Хижина его была не самая большая в деревне, но он жил один.

– Простите, что здесь так мало места, – поклонился крестьянин. – Это маленький дождик, через одну чашку чая он пройдет… Я знаю, рыцари не привыкли спать на полу, но я сделал все, что мог. Сено очень хорошее – свежее и мягкое. Вот здесь под навесом всю ночь будет гореть огонь. В бочке чистая вода. Сейчас принесут ужин. Будет рис и целая жареная курица.

– Целая курица. На всех? – сказал со смехом Сигас. – Какая неслыханная щедрость. Когда нас обещали хорошо кормить, в голове представлялись, по крайней мере, бизоны на вертеле.

Рыцари уселись вокруг огня. Для домашнего очага в земляном полу была вырыта круглая яма, обложенная по краю речными камнями. Крестьянин вынес из клетушки круглые тюфяки, набитые травой.

– Какая странная у вас деревня, – сказал ему Кади. Он подсунул под себя сразу два тюфяка и в блаженстве вытянул ноги. – Я не увидел ни одной женщины. Только мужчины, старики и дети. Как же вы обходитесь?

– Мы все умеем делать. Мы крестьяне, – поклонился Ремс и удивленно поднял плечи, глядя на рассмеявшихся всадников.

– Что, разве у тебя нет жены? – спросил Куки. – Он стоял возле занавески и рассматривал маленькое бронзовое зеркало на довольно искусно сделанном, плетенном из ивовых ветвей шкафчике.

Крестьянин замотал головой и попятился от него. Под навес вошла старуха с глубокой миской. С ней были двое мальчишек и девочка. Они разложили на камне широкие листья мнемы и расставили глиняную и деревянную утварь.

Крестьянин согнулся и открыл крышку. Запахло вареным рисом и жареной птицей. Рыцари окружили камень.

Дети стали в сторонке и спрятали руки за спиной. Крестьянин шикнул на них, и они, один за другим, исчезли в темноте. Старуха поклонилась и поковыляла за ними. Осталась только маленькая девочка. Она смотрела блестящими глазенками, как рослый рыцарь достал кинжал и споро порубил курицу на кусочки.

– Ну, что смотришь, – спросил у нее Медведь. – Хочешь есть? Хочешь?

Он оторвал кусок лепешки, обмакнул ее в птичий жир и протянул ребенку.

– На, держи. Не бойся.

Девочка протянула обе руки и схватила угощение. Она жевала лепешку, не отводя глаз от мужчины.

– Вот хорошо, – сказал он. – Слушай девочка, а есть у тебя старшая сестра? – Он поднял руку, показывая рост. Такая же глазастая, но постарше. А? Есть?

– Не пугай ребенка, Кади, – сказал Казимир. – Тебе же сказали, они сами обходятся.

Из темноты появилась старая крестьянка. Она схватила девочку за руку, и они обе исчезли.

Всадники сосредоточенно насыщались. Куки взял комок риса, обмакнул в жир и отсел от камня к костру.

– Так как нам тебя называть, рыцарь Цветов? – спросил Ардо.

Парень перестал жевать, посмотрел исподлобья на всех. Брови его нахмурились озабоченно.

– Я забыл, – признался наконец он. – Как там было написано на этом дурацком камне. – Все негромко засмеялись. – Пусть будет, как у меня там в родословной.

– Фефел?

– Нет, лучше. Вот то второе, что ты прочел.

– Значит, Мифун? – предположил Ардо. Парень согласно кивнул. – Ну ладно, пусть будет Куки Мифун. Звучит складно…

Посмеиваясь, рыцари стали расходиться по хижине. День был длинный, и после ночлега под открытым небом душистое сено было не худшей постелью.

На следующий день Ардо вместе с Раймондо Сигасом и Казимиром Кочем занялись изучением местности. Деревня лежала между двумя холмами с одной стороны, и полями, которые переходили в низкие болота, – с другой. Речка Рожайка пересекала одну из улиц возле дома старосты.

Сигас достал из сумки кусок старого пергамента, сплошь усеянного пометками о каких-то долгах. Он немного подскоблил обратную сторону телячьей кожи и использовал ее, чтобы нанести изображение двух улиц и ряда домов за речушкой.

Матиуш был рад, что рыцарь так серьезно отнесся к планированию их военной стратегии.

– Откуда приезжали бандиты? – спросил красно-черный всадник смуглого Ремса, который увязался за ними. – С какой стороны?

Крестьянин указал на холм, который поднимался за Рожайкой. Там к домам сбегала довольно пологая дорога.

– Всегда приходили оттуда? – уточнил Матиуш.

Крестьянин подтвердил.

Они вышли на мост возле дома старосты. Он был сложен из четырех толстых бревен, сверху обмазан глиной и присыпан землей. Дорога за мостом уходила вверх налево и скрывалась за деревьями.

Матиуш прошел до поворота и посмотрел вниз. Ветви над головой скрывали мост и людей на нем. Зато дом старосты был полностью открыт. На пороге хижины стояла Минора и смотрела за его действиями. Он вернулся назад.

– А если, спустившись, они обнаружат, что мост разобран, куда они направятся? – спросил он Ремса.

– Вниз к полям, – ответил он. – Это рядом, и там легко переехать реку. Бандиты это знают.

– Хорошо, идем на нижнюю улицу.

Они направились обратно. Чтобы попасть к полям, прошли через деревенскую площадь. На площади происходило представление.

Куки Мифун, подобрав концы длинной кольчуги и заткнув их за пояс, важно ходил перед строем двух десятков крестьян. В руках у них были тонкие колья из стволов лещины и косо срезанного тростника. У некоторых были рогатины.

– Что у вас в руках? – спрашивал у них рыцарь Цветов. И, не дожидаясь ответа продолжал: – У вас в руках пики. В умелых руках это страшное оружие против конного воина.

Рыцари остановились посмотреть на это зрелище. За спиной у Мифуна уже собралась целая стайка детей.

– Теперь скажите мне, у вас умелые руки? – продолжал Куки, указывая на крестьян пальцем. – Нет! Вы скорее попротыкаете друг другу брюхо, чем скинете с лошади хоть одного воина. – Как вы стоите? Куда смотрят ваши пики? – Он сгорбился, изображая ближайшего к нему крестьянского парня, и испуганно вытаращил глаза. Дети радостно засмеялись. – Смотри на свое оружие. Ты сейчас выбьешь глаз своему соседу. Он тебя за это не поблагодарит. Делайте так: уприте нижний конец пики в землю и наклоните ее, словно на вас несется всадник. Вот так! Теперь рассыпьтесь в линию, как я учил! Будьте попроворнее и проживете подольше!

Ардо покачал головой:

– Напишите эти слова на моей могиле, милорды.

– Как? Эти тоже? – раздался сзади голос Миноры. Оказывается, она стояла за их спинами и, конечно, не смогла удержаться от едкого замечания.

Матиуш поднял на нее бровь и отвернулся. Рыцари направились на нижнюю улицу. За ними на безопасном удалении последовала и дочь старосты. Она все еще не сменила мужское платье.

Возле полей речка Рожайка делала петлю. В ее самой широкой части глубина была едва по пояс. Ардо походил по броду. Тщательно изучил ногами дно.

Сигас взобрался на невысокий курган и с травинкой во рту старательно зарисовал изгибы реки и квадратики домов. Он с одобрением посматривал вниз на бастарда, намочившего свое платье.

– Значит, если мост разберут, они пойдут сюда? – спросил Матиуш.

– Можно еще с запада попасть в деревню, – сказал Ремс. – Как мы приехали, но тогда им придется подняться на тот дальний холм, а затем уже спуститься по верхней дороге. Они будут все время на виду. Сюда быстрее.

– Значит, здесь нужно делать ловушку. Как думаешь, Райм?

– Конечно. Забодай нога ногу. Хорошо бы – колья на дно.

– Что нахмурился, Казимир? Это противоречит турнирному кодексу?

– Я понимаю, что это война, – ответил Коч. – И все равно это мне не нравится. Лошади-то ни в чем не виноваты.

– Тебя должна утешить мысль, что крестьяне наделают из конины отменной колбасы. Что, Ремс, как ты относишься к колбасе?

– Очень хорошо отношусь, мой господин, только уже позабыл ее вкус.

– Видишь, Казимир, всегда можно найти хорошую сторону в любом отвратительном деле. Ну ладно, здесь мы решили. Теперь посмотрим западную дорогу.

День напролет они исследовали деревню и обсуждали слабые и сильные стороны ее обороны. На пергаменте тушью нарисовали приличный план деревни. Теперь он висел у Ремса в хижине на стене, и крестьянин был не в силах отойти от него. Он не сразу понял, что за линии на коже наносят красно-черный рыцарь и длинноносый лорд, но, когда крестьянин увидел за кружками и черточками очертания родной деревни, восторг его был сродни почитанию бога Девуса. Чистая, быстрая магия!

Вечером рыцари обсудили положение дел. Предстояла большая работа по сооружению фортификаций. Нужно было сделать и замаскировать ловушки, укрепить деревенскую околицу, а где-то сделать и новый забор.

Рыцарь Цветов в красочной форме горячо поклялся сделать из крестьян сносных копейщиков. Симус пожаловался, что селяне не приспособлены к стрельбе из лука и обучение может превысить любые здравые сроки. Оруженосец Бистроль предложил попробовать научить их бросать дротики.

– Это мысль, да только где же мы возьмем дротики? – сказал Сигас. – У тебя, случайно, нет с собой пары вязанок дротиков, лорд Хеспенский? Мы бы у тебя позаимствовали на время.

– Конечно, еще выкованные в Благодатном крае. Я без них даже из дома не выезжаю, – ответил Матиуш.

– А что, ваш кузнец не сможет сделать наконечники для метания? – спросил Казимир у Ремса. – Дротик это просто такое короткое копье. Выглядит как стальная стрела, привязанная к древку.

– Нашего кузнеца разбойники повесили первым, он выкинул красного рака из своей кузни, как кутенка, – сказал крестьянин. – Я помогал ему раньше бить большим молотом, но к тонкой работе он меня не подпускал.

Ардо подвел итоги. Они с Медведем, Раймондо и Казимиром будут заниматься ловушками и фортификацией, для этого они завтра отправятся к старосте. Пусть тех крестьян, что не хотят брать в руки оружие, отправляет копать ямы и огораживать околицу.

Мифун, оруженосец Бистроль и сквайр Йиржи со своим слугой Лехолом пусть дрессируют из крестьян пикинеров. Нужно сделать хотя бы три небольших отряда. Времени осталось, по словам старосты, немного. Бандиты наведываются аккурат к урожаю.

Ремс убрал со стола и собрался уходить. Он поклонился рыцарям, пожелал доброй ночи. Рыцарь Цветов в этот раз не пустил его.

– Видел, где ты ночуешь – вместе с грязной скотиной. Это твой дом. Бери свою циновку и расстилай прямо здесь. Нечего рядиться. Скоро мы будем братьями по оружию, а это даже для королей важно, кто с ними рядом жизнью рискует.

Все всадники молча одобрили это.

– Правда, какая все-таки у вас странная деревня, – сказал, укладываясь и зевая в темноте, Мифун. – Ни одной девушки, ни одной молодки. Только глубокие старухи. А, Ремс?

Ремс ему не ответил.

– А как же дочка старосты? – спросил кто-то.

– Разве это девушка? – возмущенно сказал другой голос. – Это гадюка с ножками. Береги глаза – плюнет ядом.

Ардо проснулся рано. Все еще спали, кто – разметавшись по постели, раскинув во сне руки и ноги, как Казимир, кто – свернувшись калачиком, как рыцарь Цветов.

Кто-то тихо ходил в соседнем помещении, и эти осторожные движения прогнали сон бастарда.

Он встал, прислушиваясь к звукам, зачерпнул кружкой воды. Вода была свежая и не успела нагреться. Под навесом старуха возилась с утварью. Он вышел за порог, толкнув щелястую дверь.

На востоке, над самым горизонтом прорезалась тонкая голубая линия. Снизу чернела земля, а сверху висела непроницаемая чугунная туча. Поднимающееся солнце золотой каймой озарило ее нижний край.

– Красиво, – сказал бастард.

Старуха перестала греметь в своем углу и замерла. Она бесшумно проскользнула за его спиной на двор и подняла свое морщинистое лицо.

– Скажи мне, господин, на что ты смотришь? Что ты увидел красивого? – произнесла она.

– Туча, которая пытается остановить солнце, – ответил он. – Она получила золотую ленту.

Старуха постояла минуту и молча вернулась в свою коморку. Бастарду стало неловко. Он почувствовал фальшь в своих словах, хотя ее и не было.

– Как ты живешь свою жизнь, старая женщина? – повернулся он к ней. – Наверное, не всегда в твоей жизни были одни лишь заботы?

Старуха остановила движение своих рук.

– Никто никогда не спрашивал меня об этом. Мне кажется, всю мою жизнь мои руки не знали отдыха. С тех пор, как я была маленькой девочкой и умер мой отец. Тогда я попала в дом дяди.

– У тебя есть семья?

– Боги дали мне много детей. Их отец умер уже давно. И уже давно, чтобы прокормить их, я встаю за час до рассвета. Каждый день. Когда я иду к скотине, все соседи еще спят. Вокруг так пусто и тихо, что слышно, как в холмах плачут духи.

Ардо задумался.

– У тебя тяжелая жизнь. Твое тело не знает отдыха, но зато твоя душа чиста и совесть твоя спокойна.

– Нет, господин. Это не так. Когда заболела и умерла моя дочь, я радовалась в своем сердце. Я обмывала ее тело, плакала над ней и радовалась, что ее не ждет та же женская доля: быть служанкой при своем муже и детях. Мой муж любил выпить перегонного вина и, выпив, поколачивал меня. Когда он заболел, я радовалась, что у него недостает на это больше сил. Я сумела одна вырастить моих старших мальчиков. Они выросли крепкими и смелыми юношами. Они не стерпели, когда разбойники грабили наш дом, и схватились за вилы. Бандиты убили их в этом самом дворе на моих глазах. Я думала, они будут мне надежной опорой и помогут поставить на ноги младших детей, а теперь я опять рву жилы одна. Нет, господин. Душа моя скукожилась и почернела, как мое тело.

Ардо молчал. Старуха опять начала копошиться в своем углу. На дворе послышались сдержанные голоса, и Матиуш поспешил выйти за дверь, в свежесть разгорающегося утра.

Напротив хижины, на длинном неошкуренном бревне сидели староста и Минора. У девушки на поясе висел короткий меч.

Ардо пересек улицу и подошел к ним. Староста встал с бревна, приветствуя его, склонил лысую голову. Девушка осталась на своем месте, только зыркнула черными глазами.

– Пора собирать урожай, – сказал старик. – Начнем в этот раз на два дня раньше.

– Я в этом ничего не понимаю, – ответил Ардо.

– Бандиты придут в день перерождения бога Девуса. Они будут ожидать, что мы все свезем и уложим на деревенском току за священным деревом. Им только останется приехать с фургонами и забрать.

– Так и происходило?

– Этим не ограничивалось. Они все равно проходили по деревне, грабили, уводили скот.

– Поэтому в деревне нет женщин?

– Женщин они прячут, и от вас тоже, – с вызовом сказала Минора.

– Тебя же никто не обижает, – сказал Матиуш, рассматривая загорелое лицо с высокими скулами и миндалевидные черные глаза.

– Пусть бы только попробовали, – сказала девушка. – Спроси у рыцаря Цветов, где это он порезал щеку.

– Вот как?

– И у племянника Казимира, откуда у него на голове кровавая шишка.

– Потрясающе. – Бастард поднял кверху лицо и рассмеялся. – Выходит, я один не выказал тебе своего доброго расположения. – Он сделал шаг к девушке, и она растерянно посмотрела на него, затем на отца.

– Мой господин… – сказал староста.

– Пошли, старик. – Матиуш успокаивающе положил руку старосте на плечо. – Обсудим, что нам делать с твоим домом, он стоит за мостом, который нужно разобрать. А ты, Минора, будь осторожна с этой железякой на твоем бедре. Она тяжела для тебя и сильно нарушает твой центр тяжести. Знаешь, что это такое, селянка?

– Ой, упаду! Тело белое поцарапаю! – всплеснула у них за спиной руками девушка.

Они прошли через речку по последнему бревну, которое пока оставили на время. Остальные бревна разобрали и раскатали накануне. Пошли вниз по дорожке, ведущей к броду. Ардо осматривал ограду на берегу со стороны деревни.

– Я много баловал свою дочь, – осторожно сказал старик. – Ее мать давно умерла. Она выросла своевольной девчонкой. И я, конечно, сам виноват. Ей бы стоило уродиться парнем. Он бы здесь всем верховодил. Или покинул деревню с таким характером и стал перекати-поле…

– Что ты хочешь сказать, старик?

– Ничего. – Староста провел ладонью по загорелому черепу. – Я не умею сказать… Только я чувствую, добром это не кончится. Даже если вы избавите нас от Красного Борислава. На копытах своих лошадей вы привезли в деревню хворь пустого беспокойства.

Они повернули головы в сторону холмов, привлеченные каким-то воем.

Впереди медленно поднималась на уступ лошадь, кивая головой с красной гривой на каждый свой тяжелый шаг. Всадник вскинул руку, закрывая глаза от острого утреннего солнца.

Староста вздохнул.

– Сэр Сигас все же нашел. Я говорил им, это пустое дело – ежа за пазухой не утаишь.

Крестьянин со снятой овечьей шапкой в руке бежал по ложбине к всаднику. На бегу он издавал этот тонкий воющий звук, который привлек их внимание. Крестьянин обежал вокруг лошади и жалобно поднял худые руки, увидев, что вез поперек лошади рыцарь. Подвывая, он последовал вниз за всадником.

Рыцарь подъехал ближе.

– Забодай нога ногу! Думаю, куда это он ходит? Я за ним проследил… А они прячут в холмах своих баб, – сплюнул Сигас и сбросил свою поклажу к ногам крестьянина. Тот ее подхватил. Это было крепкая черноволосая девушка. Она даже не выглядела сильно испуганной.

– Ты ожидал найти что-то другое? – спросил Ардо.

– Конечно. Ты думаешь, я дурак и поверил, что Сонетр наймется служить крестьянам за чечевичную похлебку.

– Нет, не дурак. А что же ты думаешь?

– Я видел там, в трактире, золотую монету. У дочери старосты. Все ясно как белый день, почему в этой деревушке разгорелась такая война. Это золото короля Синезуба Первого. Крестьяне нашли клад. Поэтому мы здесь. Можешь ничего не говорить. Только скажи одно: дележ будет честный? Я должен знать, за что рискую своей шкурой.

– Похоже, если я буду отрицать, ты все равно мне не поверишь? – спросил Ардо. – В таком случае я честно скажу тебе: ты получишь ровно такую же долю, как и все остальные, в том числе и я сам.

– Вот именно это я и хотел услышать от тебя! – воскликнул Сигас и направил свою лошадь к деревне.

Днем Матиуш и Казимир прошли по лесу над деревней. Земля была устлана блестящими зелеными листьями. Среди них на корточках ползали дети. Они поднимали темные листья и срывали бордовые сочные ягоды. К их спинам были привязаны высокие корзинки, они ловко и привычно бросали горсти ягод себе за спину перепачканными ладошками. Весь верхний лес был полон ребятишек. Везде поблескивали темные глаза и шевелились переворачиваемые листья.

– Вот поэтому к деревне трудно подобраться незамеченным, – сказал Матиуш. – Если бы дети в ближайшие день-два и дальше промышляли здесь в холмах ягодой, они бы могли подать знак при появлении чужаков.

Они вышли на западную дорогу и стали спускаться с холма. Возле крайнего к Рожайке дома остановились. Речка здесь была совсем узкой. Можно было перемахнуть на лошади. За низким плетеным палисадником цвели сливы.

– Вот здесь, – сказал Матиуш. – Раймондо говорит, что здесь будет наше слабое место. Когда там внизу они получат отпор, пусть обнаружат, что с запада деревня никак не защищена. Здесь можно позволить налетчикам врываться на улицу через сад. Только запускать их по двое, по трое за раз. Я хотел бы, чтобы ты позаботился об этом предприятии.

– Что это там за шум? – повернулся Коч к деревне.

По улице за садом торжественно прошествовал Куки Мифун. В руках у рыцаря Цветов на длинном шесте развевалось белое полотнище с синей загнутой линией. Следом маршировали две дюжины крестьян. Они периодически вскидывали в воздух пики и шумно вскрикивали дикими котами.

– Смотри, Кади Берн только вчера вечером рассказывал о битве четырех королей у Первого Уступа и о захвате штандарта уруктаев, а Мифун уже намотал это на ус и сделал его для деревни, – сказал Ардо.

– Знамя?

– Для поднятия боевого духа. Медведь подчеркивал, как в сказании серые твари яростно защищали свой символ. Всем нужно зримое воплощение принадлежности к общему делу. Смотри, как идут крестьяне. Они пририсовали на полотнище своего бога-червяка.

Знамя воткнули в курган возле излучины. Это место было не самое высокое, но видно было со всех концов деревни. Когда крестьяне шли в поля и возвращались вечером домой, военный штандарт хлопал белым полотнищем с синей полосой над их головами. Бог Девус приветствовал свое стадо.

Это началось уже на следующий день.

Матиуш умывался во дворе у Ремса. Старуха Рота сливала ему воду на шею ковшиком. Прибежал мальчишка и, подпрыгивая от нетерпения, сообщил, что длинноносого лорда зовет рыцарь Ржавых Цветов. Голова Мифуна уже стала покрываться рыжим ежиком, и крестьяне по-своему переиначили его титул.

Матиуш последовал за мальчуганом на верхнюю улицу и вошел в мазанную известкой хатку. Там уже были остальные рыцари.

– Смотри, лорд, – показал ему Мифун тяжелый сверток на лавке, отливающий тусклым металлом. – Дело как было: мой пикинер вдруг сегодня приходит не с прежним тростниковым копьем, а с настоящим боевым. Да с каким шикарным! Начинаю допытываться, где взял? Молчит. Потом говорит – нашел. Ну да! Купил, нашел, насилу ушел. Хотел отдать – не смог догнать… У меня это дело не пройдет. Повел его в эту халупу, которую он называет своим домом, и здесь смотрите, что за богатство я увидел.

Мифун поднял обеими руками кольчугу. Матиуш подошел и провел рукой по тяжело колыхнувшейся волне металла. Ему редко приходилось видеть доспех такой тонкой работы.

– Это очень дорогая кольчуга, и делали ее на заказ. Здесь колечки подобраны другого оттенка. Они образуют надпись: «Отверни лицо». Это написано на железном языке. Интересно, как она попала к крестьянину?

– Понятно, как попала, – ответил Мифун. – Какой-нибудь рыцарь оказался беспомощным в их руках, и они убили его.

– С чего ты взял? – спросил Берн.

– Или дали умереть раненому, или убили спящего. Таковы крестьяне. Я знаю. Они как крысы. Вертятся под ногами, попискивают. Никто их не воспринимает всерьез. Человек благородный может только сморщиться и прогнать ногой со своего пути. А если рыцарь упал, повержен, остался один, здесь маленькие люди становятся смертельно опасны. Они придут ночью, навалятся на грудь. Двое, трое. Будут держать за ноги, а другие прижмут подушку к лицу.

На рыцаря Цветов было тяжело смотреть. Лицо его почернело. Он почти задыхался, когда говорил о своей догадке. Матиуш отвел взгляд. На земле лежал открытый шлем необычной, южной работы. Шишак был конической формы с закручивающимися спиралями блестящими гранями.

– А кто в этом виноват, что они такие? – спросил Мифун. – Вы – рыцари! Лорды, маркграфы и бароны. Вы проезжаете по их земле со своими сквайрами и оруженосцами по пути на войну. Топчете посевы, забираете у них еду, кормите их ячменем своих лошадей. Берете в боевые холопы их мужчин и делаете утехой для солдат их женщин. Кто об этом думает. Ведь так было всегда. Так делали и ваши отцы, и ваши деды. Кто заметит слезы маленького человека, когда впереди вас ждет славное сражение, которое запишут в красивые книги для ваших потомков. Знаете, что будет потом? Думаете, всякий утрется?

Он замолчал и закрыл лицо кулаками.

– Ты крестьянский сын? – спросил Матиуш.

Мифун не отвечал. Когда он опустил руки, глаза его были сухи и яростно горели. Коч протянул руку и положил ему на плечо. Парень оттолкнул ее и выбежал в дверь.

Рыцари переглянулись. В эту минуту в хатку ворвалась Минора.

– Вы слышали, слышали?! – свирепо закричала она. – Пустельга кричит.

– Тихо! – приказал Берн.

Все прислушались. Было слышно, как на холме над деревней жаловалась птица. Через несколько мгновений ей ответила вторая где-то немного ниже.

– Это возле дома старосты. Тот конец, – определил Йиржи.

Они выбежали из дома и побежали по нижней улице. Не было смысла даже пригибаться. Соломенные крыши скрывали их быстрое передвижение. Только возле последних хижин перед разобранным мостом они стали прижиматься к стволам шелковицы и ореховому тыну.