Текст книги "Бесы и бесноватые"

Протоиерей Александр Введенский
Бесы и бесноватые
(По поводу современных возражений отрицательной критики)

В последнее время отношение христиан к вопросу о существовании злых духов значительно изменилось к худшему. Чистая, правая и святая вера стала осложняться примесью ложных понятий и представлений, мало-помалу искажаться, видоизменяться, терять свой первоначальный облик и настоящую ценность.

Так, в добрые, старые времена искренно верили в существование злых духов. Верили в то, что бесы влияют на судьбу человека, совращают его с истинного пути, направляют ко злу, ко греху, ко всякой неправде и беззаконию. Верили во все это, ощущали в себе действие злой, разумной силы, противодействовали ей, и просили Бога об «отгнании всякаго супротивнаго» и т.д., и т.д.

Теперь же совсем не то. Теперь ни во что это не верят. Более того, теперь даже иронизируют над теми, кто верит в силы ада, кто убежден в их могучем, непосредственном влиянии на человеческие сердца.

– Вы до сих пор в чертей верите? – смеются над верующими. Ведь это суеверие, предрассудок, пережиток глубокой, седой старины, наследие темных, непросвещенных, грубых и некультурных языческих предков. Вера в бесов – то же, что вера в колдунов, домовых и русалок. Поддерживать эту веру, – значит «подмораживать» религиозное сознание простых людей!

«Отрицание бытия злых духов и вообще всего христианского учения о злых духах, – пишет отечественный богослов, проф. II.Я. Светлов, – считается в неверующей среде вывескою передовой образованности и одним из лучших украшений ума, а вера в злых духов – уделом отсталых невежд, верящих в чертей, в колдовство, русалок и т.п. нелепости наравне с необразованными» (Христианское вероучение в апологетическом изложении. Т. I, изд. 3-е, Киев, 1910 г., стр. 459).

Вот, например, что пишет один из корифеев современной отрицательной критики: «Вспомним только о Лютере, который так сжился с этой верой в диавола. На каждом шагу представлял он себе, что иметь дело с врагом человеческого рода. Не только дурные мысли и искушения, но и внешние бедствия, посещающие людей, болезни, внезапную смерть, пожары (?) и градобития считал он непосредственным делом диавола и его мелких (?) приспешников. Это указывает на низкий уровень, но вместе с тем и на то, что у великих людей и суеверие иногда выражается в естественных (?) образах» (Штраус. Старая и новая вера. СПб., 1907 г. Пер. Шехтера, стр. 14).

В другом месте этот же самый ученый (мы говорим о Штраусе) выражается несколько сильнее. Он пишет: «Если процессы ведьм составляют одну из ужаснейших и постыднейших страниц христианства, то вера в диавола <является> одной из отвратительнейших сторон старой христианской веры, и то место, которое эта ужасная (?) фигура еще занимает в воображении людей, может служить мерилом (?) культуры» (Там же, стр. 15).

В виду такого критического отношения к одному из главных христианских догматов, не мешало бы нам, пастырям Церкви, своевременно откликнуться на ходячие возражения «совопросников века грядущего» (?), лишний раз осмотреть свои боевые позиции и возможно крепче, тщательнее утвердить главные пункты затронутого вопроса.

I

В самом деле, есть ли бесы? Может быть, их вовсе нет? Может, это суеверие, предрассудок?

Нет, бесы существуют. Это действительная, реальная сила. За ее существование – и религия, и наука, и история, и святоотеческое предание.

Чтобы не быть голословными, мы постараемся аргументировать свой взгляд возможно полнее и обстоятельнее.

Рассмотрим означенный вопрос сперва с чисто религиозной стороны.

Христиане ни на одну минуту не должны сомневаться в бытии злых духов, в существовании царства диавола. Иначе вера их будет суетной, а проповедь о Христе будет напрасной. Почему так, – мы сейчас поясним. По свидетельству св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» (1-е соборное послание св. апостола Иоанна Богослова, гл.3, ст.8). Значит, если мы отвергнем учение о злых духах, то спрашивается, зачем же тогда приходил на землю Сын Божий? Неужели затем, как справедливо замечает Успенский (Христианское умозрение и человеческий разум. Изд. 2, Москва, 1895 г., стр. 154, 1-е примечание), «чтобы разрушить дела пустой мечты»? Раз нет злых духов, то, значит, не было и нужды в пришествии Христа. В этом не может быть никакого сомнения после авторитетных глаголов св. Иоанна.

Итак, удаление такого важного камня угрожает целости всего здания христианской веры. Еще Гёте в молодости заметил, возражая Бардту, что «если существует хоть одно библейское понятие, так это именно понятие о диаволе. Потому что если Христос, как пишет Иоанн, пришел разрушить дела диавола, то не будь последнего, и во Христе не было никакой нужды» (См. Штраус: «Старая и новая вера», стр. 15).

Затем, христиане еще потому должны веровать в существование злых духов, что Сам Иисус Христос признавал их бытие и силу. Это видно, например, из следующих Его слов: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Матф., 25 гл., 41 ст.). Или: «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда он говорит ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Иоанн, 8 гл., 44 ст.). Еще пример: «Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего будет изгнан вон» (Иоанн, 12 гл., 31 ст.). «Немного Мне говорить с вами, ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Иоанн, 14 гл., 30 ст.). Последний пример: «Сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя – это сыны царствия, а плевелы – сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы – суть ангелы» (Матф., 13 гл., 39 ст.).

Если же Спаситель мира признавал существование диавола и его лукавых слуг, то мы, христиане, не должны сомневаться в их реальном бытии.

Против такой постановки означенного вопроса враги христианской веры делают обыкновенно такое возражение: «Да, Иисус Христос говорил о бесах, о диаволе, о князе мира сего. Этого нельзя отрицать. И в этом никто не сомневается. Но вот в чем дело. Иисус Христос приспособлялся к языку своего народа. Он хотел быть понятным и доступным для каждого. Посему и допускал в своих речах такие чисто народные слова и понятия, как «диавол», «бес», «дух нечистый и лукавый» и т.п.»

С таким взглядом безусловно нельзя согласиться. Он, прежде всего, противоречит нравственному характеру абсолютно правдивой личности Христа, а затем не оправдывается и евангельскими данными.

Невозможно допустить, чтобы Иисус Христос, воплощенная правда и воплощенная святость, приспособлялся к суевериям своего народа. Ведь таким путем Он потворствовал бы развитию народных суеверий и предрассудков. Между тем мы знаем, что Он и апостолы были заинтересованы совсем в обратном, именно, в том, чтобы рассеять и искоренить существовавшие в среде иудейского народа ложные понятия и представления. Кроме того, система приспособлений, к которой, должно полагать, неоднократно прибегал Спаситель, умаляет достоинство евангельских повествований. И вот почему. Всякий, принявший эту теорию на веру, будет думать, что в учении Христа есть примесь лжи, так как в нем умалчивается истина (т.е. действительные мысли Учителя). И еще: такая система приспособлений приносит не столько пользу, сколько вред, потому что ум слушателей вводится в обман неточными изречениями.

Нет, таким Христос не известен нам даже в рационалистическом изображении, посему и мы, как наиболее верующие, не станем приписывать Ему сомнительных свойств и качеств.

Помимо всего этого должно еще сказать то, что теория приспособления совершенно не оправдывается многими евангельскими изречениями.

Так, Спаситель мира не только говорил о бесах, но даже указывал средство избавиться от них. «Сей же род, – говорил Он, – изгоняется только молитвою и постом» (Матф., 17 гл., 21 ст.). Если бы злые духи представляли собою не что иное, как суеверие, предрассудок, то Господь ни в каком случае не стал бы рекомендовать Своим ученикам и последователям тех средств, путем которых можно было бы избавиться от влияния злой разумной силы. Это вне всякого сомнения. Теперь, если Он указывает разумные и целесообразные средства к избавлению от злых духов, то, значит, можно быть уверенным, что Христос и Сам признавал существование бесов. Против такого вывода и теория аккомодации (приспособления) ничего не может возразить.

Замечательно еще то, что Спаситель означенные слова (см. Матф., 17 гл., 21 ст.) говорил не народу, а апостолам. Ему не было никакой нужды приспособляться в данном случае. Апостолы прекрасно понимали Его. Они были чужды иудейских суеверий и предрассудков (Лук., 6 гл., 1–11 ст.; Марк. 2 гл., 13–22 ст.; Лук. 5 гл., 33 ст. и т.д.). Однако и с ними Христос говорил о бесах. Значит, Спаситель смотрел на бесов не как на предмет народного суеверия, а как на реальную силу.

Наконец, сама манера говорить о бесах ясно показывает, что и Господь, и апостолы употребляют слово «бесы» не иносказательно. Взять хотя бы слова евангелиста Марка: «Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» (Марк, 16 гл, 9 ст.).

Вот приблизительно все, что можно сказать по вопросу о существовании бесов с чисто религиозной стороны. Но и из этого, сравнительно ничтожного материала с необходимостью вытекает то заключение, что бесы существуют, что это реальная, а не призрачная сила.

II

Теперь осветим настоящий вопрос с чисто научной стороны.

Факт существования злых духов или бесов подтверждается живым человеческим опытом.

Кто читал творения св. отцов, тот знает, как живо и близко ощущали они присутствие вблизи себя злой силы. Эти «ощущения» для нас очень важны. Они говорят нам о том, что бесы действительно есть. Иначе святые подвижники и не ощущали бы их присутствия.

Справедливость такого вывода подтверждает такой крупный и авторитетный мыслитель, как американский психолог Вильям Джемс. В своем капитальном произведении «Многообразие религиозного опыта» (Изд. «Русской Мысли», Москва, 1910 г., стр. 46–69), переведенном и на русский язык, он путем многочисленных иллюстраций и строго проверенных научных данных устанавливает следующее положение: «Человеку присуще чувство реальности, т.е. чувство присутствия вблизи себя какой-нибудь невидимой силы. Это чувство принадлежит не только религиозной природе человека, но, вообще, всему его существу, так что если кто-нибудь неожиданно приблизится к человеку, то тот всегда почувствует это. И если какая-нибудь сила будет находиться вблизи него, то он сразу ощутит ее. Таков закон этого чувства».

Не будем приводить тут доказательств Джемса, потому что, думаем мы, каждый на себе самом испытал то, о чем он говорит.

Каждый, вероятно, знает по себе, что чужой пристальный взгляд, устремленный на нас, дает нам себя чувствовать. Мы сидим за книгой, заняты делом, ведем разговор, вдруг чувствуется нам не по себе. Мы невольно оборачиваемся, подымаем глаза и видим, что на нас пристально смотрят, как бы заставляя взором и нас ответить тем же.

Бывают случаи еще большей чувствительности и отзывчивости на стороннее присутствие. Люди, случайно попавшие в громадное темное помещение, под влиянием «чувства реальности» безошибочно угадывают, есть кто с ними тут вместе или нет, несмотря на полную тишину и темноту. Никого не видно и не слышно, а чувствуется, что кто-то есть.

Так и свв. подвижники. Они жили в пустынях, жили в полном уединении, но сердцем чуяли, что они не одни, что с ними кто-то есть, что на них устремлен чей-то пристальный взгляд. Они озираются, ищут невидимое, но чувствуемое существо. И… находят. Бесы являются им не только духовно, но и видимо, вступая часто в открытую с ними борьбу.

Возможно ли для какого-нибудь сомнения зачеркнуть это свидетельство людей духовной жизни о бытии злых духов?

Конечно нет. Это, по крайней мере, будет противонаучно.

Пойдем далее.

Мы уже говорили, что бесы, видимо, являлись святым подвижникам. А если так, то сомневаться в их реальном существовании не приходится.

Против такой постановки вопроса вооружается доктор Леманн. В своей обширной книге «Иллюстрированная история суеверия и волшебства от древности до наших дней» он вместе с многочисленными своими единомышленниками прямо заявляет что такого рода явления и видения есть не что иное, как галлюцинации (Стр. 497 гл. «Предчувствия и галлюцинации»).

Хорошо, но для галлюцинаций требуется всегда определенная почва. Теперь спросим, на какой собственно почве, по каким причинам и обстоятельствам подвергались свв. пустынножители галлюцинациям?

Известный галлюцинист Мейер так отвечает на поставленный нами вопрос: «Неправильное питание мозга при известных условиях естественно обусловливает неправильность его функций. Добровольное или вынужденное голодание, продолжительный пост в связи с молитвою возбуждением фантазии для приготовления себя к высшим вдохновениям, еще другие причины, в лицах, и без того впечатлительных, ведут к тому, что они начинают, как им кажется, слышать голоса из «того мира». Галлюцинации от неправильного питания еще легче появляются в связи с другими, вредными здоровью, условиями, как-то: недостаток сна, усиленная душевная деятельность и т. п.» (D-г med. А. Мауег: «Die Sinnestauschungen, Hallucinationen und illussionen». Wiеn, стр. 151. Выдержку, приведенную нами, можно видеть и в книге проф. Светлова «Христианское вероучение». Изд. 3-е, стр. 466–467).

Правда, на такой почве галлюцинации бывают. Может быть, даже часто. С этим мы вполне согласны. И в этом никто не сомневается. Но вот в чем дело. Демонических явлений святым подвижникам никогда и ни в каком случае нельзя отождествить с галлюцинациями, потому что те и другие совершенно противоположны.

Так, по свидетельству того же Мейера (Ibid., стр. 119) галлюцинации, возникающие на почве плохого питания мозга, отличаются тихим, ровным, спокойным характером.

Например, истощенному продолжительным голодом, кажется, что он видит хлеб, желаемые блюда. Изнуренному в боях воину часто являются, как наяву, его враги. Потрясенному смертью дорогих и близких существ иногда кажется, что он видит их живыми, вблизи его находящимися. И т.д., и т.д.

Совсем другого рода бывают демонические явления нашим святым. Эти явления, в противоположность первым, отличаются буйным и страшным характером.

Для иллюстрации приведем два–три примера.

Весьма поучительно в указанном отношении житие подвижника XI в. Исаакия Печерского.

Исаакий Печерский жил одиноко в маленькой пещере, одевался в власяницу и козлиную кожу, через день съедал просфору. Такой образ жизни он вел семь лет. Однажды, погасив свечу, он увидел двух «юнош прекрасных», лица их блистали «аки солнце». Они ему сказали: «Мы есмы ангелы, и се грядет к тебе Христос с прочими ангелы». Действительно, Исаакий увидел «множество». Один из них «паче всех сияше». Исаакию приказали поклониться этому «паче всех сиявшему» как Христу, что подвижник и исполнил. Бесы «клич велий сотвориша… наш еси Исаакие». Вся келия наполнилась бесами, которые играли «в сопели, тимпаны и гусли». Бедный Исаакий «начаша с ними скакати и плясати на мног час. Бесы, утрудивши его, оставили еле жива суща». На другой день подвижник был еле жив. Иноки «Исаакия мняше мертва быша». В продолжении двух лет Исаакий был расслаблен, постоянно лежал и за ним ухаживали иноки. Только на третий год наступило улучшение. «Он же, помалу взирая на других, вкушаше хлеба и так научишася ясти» (См. Патерик Печерский, стр. 136).

Припомним еще искушения св. Антония Великого.

В первое время своих подвигов этот святой муж чувствовал себя бодро, хорошо. Но когда заглушенные на время естественные стремления к миру и плотские пожелания проявились снова, в нем началась внутренняя упорная и продолжительная борьба с самим собою, борьба мучительная, доводившая его иногда до беспамятства. Оставаясь в пустыне один, без руководителя, Антоний вскоре подвергся искушениям диавола, и эти искушения были для него тем тяжелее, чем более отвечали возникавшим в нем чувственным пожеланиям. В нем возгорается буря помыслов, которая и служит источником нравственных страданий и раздвоенности. Эта внутренняя борьба с самим собою была настолько тяжелою, что сделалась даже заметною для посторонних («Святый Антоний Великий». Маг. дис. Ст. Лобачевского. Киев, 1906 г., стр. 38). Число таких примеров при желании можно увеличить до каких угодно размеров. Но, думаем, и этих достаточно. И эти вполне ясно характеризуют нам демонические явления святым подвижникам.

Теперь проведем параллель между явлениями первого и второго порядка, т.е. между галлюцинациями и демоническими видениями.

Первые, как мы сказали, отличаются тихим, ровным, спокойным характером. Вторые же – буйным, страшным. Первые, как чисто созерцательные, не изнуряют, не истощают человека. Вторые же, как мы видели, доводят человека до «расслабления», до «беспамятства», до «болезни». Другими словами, первые явления не имеют никаких последствий, а вторые – весьма печальные и тяжелые.

Затем, еще одно, довольно существенное различие между галлюцинациями и демоническими явлениями и видениями. Именно: у здоровых галлюцинации, особенно при частом их повторении, обязательно замечаются и постепенно излечиваются или устраняются. Чаще всего – поливанием головы холодною водою, прогулками по свежему воздуху и т.д. Психически же больными они никогда не сознаются (Вопросы философии и психологии. 1906 г., кн. 85, стр. 410–422. См. статью «Психология наших праведников»).

Проф. психиатрии В.Ф. Чиж прямо заявляет, что наши святые, видевшие демонов, были большею частью людьми ненормальными, «психопатами». Но тогда они не сознавали бы своих галлюцинаций, как это утверждает знаменитый галлюцинист Мейер (Мейер… стр. 123–124). Между тем из житий святых мы знаем, что решительно все наши подвижники великолепно сознавали все то, что происходило с ними. Отсюда видно, что видений святых угодников Божиих нельзя счесть за галлюцинации.

«Итак, для вожделеннаго отождествления демонических явлений с галлюцинациями приходится, – пишет один русский ученый, – объявить их субъектов за умопомешанных; но за это дело никто не возьмется даже при той храбрости, которая у неверия всегда является в борьбе с верою» (Светлов… стр. 467).

Слышится еще другое, в этом же роде, возражение. Говорят, что при изолированном положении святых подвижников, видения последними духов становятся естественными. Отрешившись от мира, погрузившись в самих себя и сосредоточивши свое сознание на борьбе с возникавшими в них дурными мыслями, подвижники думали, что те конкретные образы, в которых, под влиянием фантазии, воплощались их субъективные мысли и желания, имеют объективное значение, так как психологически известно, что при углублении человека в самого себя и при сосредоточии его на какой-либо идее становится невозможным восприятие впечатлений и, следовательно, теряется сознание, для возникновения и поддержания которого требуется, как необходимое условие, приток в душу свежих и новых впечатлений отвне. Без этого же притока невозможен и процесс сознания, как это бывает, например, во сне, когда наши представления о предметах и лицах становятся как бы самыми действительными предметами и живыми личностями.

Такой, или подобный, взгляд можно услышать в современном обществе от весьма многих образованных людей, либерально (в худшем смысле этого слова) относящихся к христианскому учению.

Но прилагать такое объяснение к видениям духов некоторыми людьми значит предполагать этих людей находящимися в какой-то спячке, в каком-то бессознательном состоянии. Проводить параллель между сновидениями и демоническими явлениями – значит признавать людей не умеющими отличить своих собственных сновидений от действий, происходящих наяву и в действительности, значит – признавать их находящимися в бессознательном состоянии, или же в состоянии умопомешательства. Между тем святые подвижники имели, так сказать, просветленное сознание, потому что они в своих творениях высказывают здравые и высокие мысли, что было бы совершенно невозможным, если бы они находились в бессознательном состоянии. Видения духов были и Спасителю (Лук., 4 гл. 2–13 ст.), высоту и глубину сознания Которого никто не отважится отрицать (Успенский: «Христианское умозрение и человеческий разум», стр. 171, изд. 2-е).

«Ну хорошо, – возражают нам противники христианского учения, – если бесы существуют, то почему они являются только святым и ощущаются только подвижниками. Почему, например, не ощущаются они простыми, обыкновенными людьми. Почему они не являются нам и другим? Если есть бесы, то они должны всем являться и всеми ощущаться».

Мы не можем согласиться с такими взглядами и воззрениями. Нам кажется, что если бесы и являются, то только святым. И если ощущаются, то только ими. Ведь они являются со специальною целью. Именно совратить человека с истинного пути, направить его на путь зла и погибели. Все мы, т.е. простые, обыкновенные люди, давным-давно находимся во власти диавола и потому нет никакой нужды являться ему нам и искушать нас. Совсем другое – подвижники. Они добродетельны, они святы, стоят на истинном пути, противодействуют козням бесовским и ведут постоянную, упорную и ожесточенную борьбу с диаволом. Бесам интересно таких завлечь в свои сети, соблазнить, искусить. А в нашем падении, повторяем, они совсем не заинтересованы, потому что мы и без того идем по широкому пути, ведущему в погибель. Вот почему праведникам бесы являются, а нам не являются. Ими они ощущаются, а нами нет.

Впрочем нельзя и того сказать, будто бы злые духи ощущаются только подвижниками, святыми, а нами – никогда.

«Не приводит ли нас собственный опыт к мысли о духовной силе зла? – Пишет известный апологет Лютард. – Кто из нас не испытывал, как ему в святейшие моменты, в благоговейные часы его настроения приходили такие злые и соблазнительные мысли, от которых он хотел бы отказаться и касательно которых он ясно сознает, что они не в нем имеют свое последнее происхождение? Мы все неоднократно испытываем, что нам приходится бороться не просто с плотью и кровью, но с таинственным миром темных сил, действия которых проникают в наше внутреннее существо» («Апология христианства». Изд. Тузова, 1892 г., стр. 236).

То же самое почти, только в других выражениях, говорит проф. П.Я. Светлов. Вот его слова: «Кто не ощущал в себе по временам, и даже в моменты наивысшего подъема духа к добру, движений в душе, неизвестно откуда возникающих и как раз противных общему нравственному настроению? Внезапное появление в нашей душе злых мыслей, чувств и желаний против нашей воли, вопреки общему нравственному настроению в тот или иной момент и нравственному характеру личности вообще – факт общеизвестный и не всегда объяснимый раздвоенностью нашей воли» (Рим. 7 гл. 14–23 ст.) (Христианское вероучение…, стр. 468).

Особенно часто такие явления бывают среди чистых, добрых, неиспорченных детей.

Вот маленькая, но зато яркая иллюстрация, взятая нами из одного очень интересного психологического этюда «Васина вера», приведенного бывшим арх. Михаилом в статье «Религия в семье и школе» (См. журнал «Звонарь», 1910 г., стр. 161–178).

«Васе снился ад, в котором клокотали красные волны огня и в страшной пляске крутились всевозможные чудовища…

«Ой! – вскрикивает Вася и дрожащий, весь в поту, бежит к отцу.

«Что ты, что ты? – испуганно повторяет отец. – Господь с тобой. Да ты перекрестись, сынок, помолись»…

На другой день Вася просыпался поздно и прежде всего думал о Боге: «Какой Бог страшный. Как Он больно наказывает».

И Вася – из боязни Бога еще строже начинал относиться к своим религиозным обязанностям…

Но демон-искуситель уже подкрадывается к ребенку, и в это время чем строже был Вася к своей молитве, тем чаще и чаще приходили к нему грешные мысли.

«А что если отвернуться от иконы? А если сесть на корточки? Господи, какой я грешный! – думал он и начинал молиться. И он молился, молился, но преступные мысли и желания обуревали его, окутывали его со всех сторон, ужас овладевал Васей и ему хотелось бежать куда-нибудь далеко-далеко, туда, где нет ни страшного Бога, ни выслеживающих глаз отца».

А вот впечатления детства известного польского писателя Г. Сенкевича («Без догмата»).

«Когда я был ребенком, на меня однажды нашло такое религиозное настроение, что я молился с утра до вечера, и вместе с тем в минуты величайшего религиозного экстаза в голове у меня мелькали такие богохульные мысли, что как будто их подсказывал мне демон или ветер навевал извне. Точно также я грешил против людей, которых любил всею душою, за которых без колебания отдал бы всю жизнь. Эта трагедия сильно мучила меня. Но не в том дело. Возвращаясь к этим богохульным мыслям, я думаю, что никто не должен отвечать за них, так как они являются извне, а не служат признаком зла, вкоренившегося в моральный организм».

Такие и подобные им явления всего лучше объяснять действием злых духов. Иначе, если мы отвергнем в данном случае участие бесов, то такие внезапные, безнравственные движения мысли и души будут беспричинны, чего, конечно, ни в коем случае допустить нельзя.

Известный мыслитель Паскаль в своих «Мыслях» только путем предположения диавольского обольщения считает возможным объяснить религиозный индифферентизм людей, их равнодушие к вечности, увлечение пустяками и игнорирование существенными вещами.

Да, многое бы в нашей жизни осталось необъяснимой загадкой, если бы мы посмели отвергнуть христианское учение о существовании злых духов.