Текст книги "Адъютант палача. Книга 1"

Глава 3

Три дня меня заставляли соблюдать постельный режим, а потом я натурально взвыл. После долгих препирательств мне разрешили ходить с тростью, но в сопровождении лакея, дабы дитятко не грохнулось в обморок. Единственным человеком в семье Козелл-Поклевских, кто мог перечить матери, был ваш покорный слуга. Но меня просто обезоружили, окружив заботой и любовью. Поэтому пришлось смириться с тростью и нянькой.

Скажу честно, моё старое сердце в теле юного шляхтича начало давать сбой. Нет, со здоровьем всё было замечательно. Меня принялись терзать самые настоящие душевные страдания. Буквально в течение пары дней я привязался к этой властной и одновременно очень доброй женщине. Под маской строгости она скрывала любовь к своим детям. Только на «ангелочка» Юзека не распространялись никакие правила, и пани Юзефа просто таяла в присутствии своего сына. Лишённый материнской ласки в детстве, я невольно тянулся к этой женщине. Общаясь с нею, я полностью выключал себя прошлого и выпускал на свободу остатки личности прежнего владельца тела. Как это у меня получалось – не знаю. Думаю, именно поэтому никто не заподозрил подмены. Ещё и постельный режим, периодически возникающая мигрень, мешавшая толком общаться. В общем, сошлось немало факторов, которые позволили мне влиться в местную реальность. Плюс я старался следовать прежней установке – больше слушать и меньше говорить. Мне даже удалось скрыть изменившуюся моторику благодаря трости, с которой пришлось перемещаться по поместью.

Целых две недели я совершенно искренне наслаждался жизнью. Прогулки по огромному парку, чтение газет, семейные обеды и общение с интересными людьми. Давно я не испытывал такого всепоглощающего спокойствия и умиротворения. Куда-то на задворки подсознания ушли воспоминания о прошлой жизни. Помер – и ладно. Семья от голода не умрёт. Жалко только, что больше не смогу получать наслаждение от общения с внуками. Но их образы как-то быстро растворились и стали просто светлым воспоминанием. Может, виной тому эмоции настоящего Юзефа, которые просто переполняли меня, когда приходилось общаться с родными. Да и новое тело требовало постоянных умственных и физических нагрузок. У меня просто не было времени вспоминать о прошлом.

Общий ажиотаж и суета, предшествовавшие подготовке к Рождеству, тоже вызывали исключительно положительные эмоции. Даже мучения с костюмом, который шил портной из Сморгони с классическим белорусским именем Кива Гвонтмахер, не сбили меня с позитивного настроя. Было приятно окунуться в эту уже забытую мной атмосферу ожидания праздника и сказки. Подумав, я внёс несколько интересных предложений по украшению ёлки и конкурсам. Развлечений в это время хватает, но мои новации были встречены на ура, в первую очередь сестрой. Кстати, на предстоящем торжестве ей собирается сделать предложение сын нашего соседа. Так что у нас получается двойной праздник.

Под это дело я отпросился у матери и сгонял в Минск. Естественно, меня отпустили только в сопровождении Зенона с несколькими слугами. Ещё и обложили скамью кареты подушками, будто это спальня восточного паши. В будущей столице Белоруссии мне нужен был ювелир. Так как у меня есть желание заработать денег, то я долго пытал достопамятного портного Гвонтмахера по раскладам в столице губернии. Мне не нужен состоявшийся мастер и тем более ювелирный дом. Были у меня некоторые планы по этой прибыльной сфере бизнеса. Я и в прошлой жизни держал ювелирный магазин. Почему не попробовать здесь? Заодно попросил мать с сестрой показать их драгоценности. Разного рода дорогие гарнитуры, которые надеваются по случаю пафосных мероприятий, были сразу отложены в сторону. А вот украшения для более простых празднеств не впечатляли. Но ведь это такой простор для грамотного человека! Нужен только талантливый исполнитель.

Мне сразу понравился один из кандидатов, имя которого я выпытал у Кивы. Смущала скромная обстановка мастерской, но её хозяин производил впечатление умного человека. Ещё он явно фанатик своей профессии. Недавно открывший собственное дело ювелир Хаим Залманович (странно, если бы его звали Олесь) чуть ли не вырвал у меня листок с дизайном брошки. Идея была простая. Я решил заказать для сестры украшение в виде стрекозы. Так Марию называли в детстве за непоседливый характер. Художник из меня не самый великий, но вроде удалось нарисовать относительно вменяемый эскиз.

Немного пообщавшись с мастером, я понял, что с заказами у него плохо. Поэтому кроме разовой работы предложил долговременное сотрудничество. Хаим размышлял недолго, особенно когда я рассказал, что могу набросать пару десятков рисунков изделий наподобие стрекозы. Мой дизайн и маркетинг из двадцать первого века в коллаборации с талантом ювелира могли дать неплохой выхлоп.

– Но почему работа именно с более дешёвыми материалами? – Ювелир всё никак не мог понять основную идею моего замысла.

– Население империи растёт и богатеет. Но далеко не каждый её житель, даже купец или обеспеченный мещанин, может позволить себе бриллианты и прочие дорогие украшения. Более того, я бы даже не делал основной упор на золото. Можно создать достаточно интересные вещи из серебра с полудрагоценными камнями.

– Это не объясняет вашего нежелания связываться с бриллиантами, – не сдавался Хаим.

– Лезть в такую специфическую сферу, как алмазы – очень рискованное занятие. Плюс конкуренты, которым точно не нужны новые игроки с необычным товаром. Наверняка есть ещё и разного рода подводные камни, о которых мне неизвестно. Позже мы попробуем и бриллианты – глупо упускать большие деньги. Пока же у нас просто нет стартового капитала, я уж молчу про иные сложности. Нам хватит изделий из полудрагоценных камней для людей попроще. Да и более респектабельная публика будет заинтересована в нашей продукции. Вам же самому понравилась стрекоза? Значит, будет спрос и у покупателей. Тем более скоро можно провести эксперимент. Посмотрим на реакцию шляхты, когда моя сестрица получит подарок. Дело теперь за вами.

В итоге мы договорились, что еврей сам привезёт подарок. Заодно Хаим обещал успеть сделать брошь для мамы в виде пчёлки. Тоже, знаете ли, такой презент с намёком. Я же должен набросать несколько интересных эскизов и бизнес-план к его приезду. Вот так я практически случайно запустил свой первый стартап в новом мире. Бумаги оформить решили чуть позже. Не думаю, что ювелир захочет меня обмануть. А если алчность возьмёт верх над разумом, то значит, придётся искать нового компаньона. Я никуда не тороплюсь, а ювелира просто аккуратно устраню. Коля Смирнов никогда не любил кидал, тем более если пытались поиметь его самого.

Братца я нашёл в местной ресторации, вернее, кафе. Приличных ресторанов в моём понимании в городе ещё не было, а кабаки представители нашего семейства игнорировали. Заведение носило забавное название «Цукерня пана Эйсьнера» и являлось кофейней для шляхты. При ближайшем рассмотрении место оказалось необычайно примечательным. Кроме весьма приличной кондитерской здесь располагались бильярдная, читальный зал с газетами и самая настоящая библиотека. В цукерне собиралась не только непосредственно знать, но и творческая интеллигенция – поэты, писатели, музыканты, художники и актёры. Здесь же устраивались разнообразные творческие вечера, проходило чтение стихов, обсуждались новые книги и народ просто сплетничал. Эдакий клуб любителей культуры. В первую очередь польской, конечно.

Всё это мне поведал Зенон, который был погружён в мир местной культуры, – в отличие от меня здешнего, предпочитавшего уроки фехтования, стрельбу из любого вида оружия и конные прогулки. Последнее немудрено, будущий кавалергард, как-никак.

В большом зале было приличное количество посетителей, причём встречались и знакомые лица, с которыми я вежливо раскланялся.

– А кофе здесь действительно недурной, как и выпечка, – говорю брату, что-то внимательно изучающему во французской газете.

– У меня скоро кофе из ушей польётся, а сахар из другого места, – возмущённо ответил Зенон. – Чего ты так долго копался с этим жидом? Я уже успел сыграть три партии в бильярд, прочитал две газеты и просто объелся. Единственный плюс, что за игрой удалось пообщаться с паном Быковским о поэзии Дунина-Марцинкевича, который ранее часто бывал в этом заведении. Но сейчас сей поэт вынужден скрываться от властей, которые увидели крамолу в его творчестве.

– Что за деятель, ещё и с двойной фамилией? О каком творчестве идёт речь? Я о нём даже ни разу не слышал. Наверняка какой-нибудь проходимец. Поэты – это Бёрнс, Мицкевич, Пушкин или Байрон, наконец. Но точно не какой-то Дунин.

– Ты просто невыносим и сейчас нагло врёшь, изображая святую невинность! Ещё постоянно хочешь казаться глупее и невежественнее, чем есть на самом деле. И почему-то все считают это юношеской эксцентричностью, а не банальным хамством. Самое главное – тебе прощают все выходки! Ещё эти матроны с дочками на выданье надавали кучу приглашений в гости, – продолжил жаловаться Зенон, резко сменив тему.

А людей, которые пришли целыми семействами, в заведении хватало. Девиц особо не наблюдалось, но почтенных шляхтичей с супругами – более чем достаточно.

– Кому сейчас легко? Да и жениться тебе пора, – отвечаю с улыбкой, но вижу, что братец начинает злиться, поэтому перевожу разговор: – Выиграл хоть?

– Что? А, конечно! У меня и в столичном офицерском клубе практически не было соперников, не то что в этой дыре!

– Я горд за тебя! Ты не посрамил честь Козелл-Поклевских! Но жениться тебе всё равно придётся. Надо будет по приезде обсудить это с маман. – С трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать: уж больно забавное лицо стало у братца.

– Убью! – тихо произносит он.

– А я маме пожалуюсь! – Здесь мы не выдерживаем и начинаем смеяться.

В таких разговорах и пикировках прошла обратная дорога. Периодически Зенона заносило, и он начинал вещать о политике. Но я к этому уже привык и воспринимал просто как небольшой пунктик замечательного человека. Отличное настроение портила только одна мысль – ведь мне скоро воевать с этими прекрасными людьми, которые за короткий срок стали моей семьёй. Я судорожно искал выход, но пока не находил. В крайнем случае можно отойти в сторону и не влезать в конфликт, так как его итог всё равно известен. Только, зная свой характер, сильно сомневаюсь, что Юзефу Козелл-Поклевскому удастся отсидеться в сторонке. Да и не получится соблюдать нейтралитет с такой фамилией.

* * *

Далее наступил сам праздник, который должен был продлиться три дня. Но до этого мы готовились, и усадьба напоминала растревоженный улей. Работа нашлась всем, ибо у пани Юзефы не забалуешь. Даже мне нашли занятие, поручив заняться украшениями, которые я сам и предложил изготовить. Поэтому в сопровождении моей кузины Зоси, девчушки восьми лет, и младшего брата Михаила мы приклеивали к окнам разноцветные снежинки из бумаги.

Заниматься хозяйственными делами было неохота, поэтому я подкинул идею мелкой пигалице. У той сразу загорелись глаза, и уже через десять минут Зося прибежала вместе со служанкой, несущей бумагу, краски и ножницы. В глазах ребёнка было самое настоящее счастье, когда я показал ей, как вырезать снежинки. Этим мы и занимались целый день, пока не истратили всю бумагу, зато получили массу удовольствия. Вечером я выпросил у мамы ещё и куски разной материи, которые тоже пошли в дело. На следующий день мы начали изготавливать из остатков бумаги разноцветных бабочек в лучших традициях оригами.

Когда мама зашла в комнату посмотреть, чем занята молодёжь, то застала забавную картину. Изгвазданные в краске, но жутко довольные, мы крепили бабочек с помощью ниток к ветке. Помогал нам Михаил, который использовался как курьер, бегавший в парк за ветками, и помощник, помогавший держать всю конструкцию. Выглядело это действительно смешно, и пани Юзефа громко расхохоталась.

– А я думаю: куда же пропал наш Михаил? Наверное, опять отлынивает от работы. Но оказывается, он выполняет важную работу – его используют в качестве подпорки для ваших игрушек. С учётом его нежелания учиться и низкого уровня знаний вы нашли для Миши наилучшее применение.

Теперь уже хохотали мы с Зосей, игнорируя насупившегося братика. Надо сказать, что он действительно был эдаким увальнем. К четырнадцати годам вымахал выше всех в семье, но особой тяги к учёбе не проявлял. Вот маман его периодически и подкалывала.

– Ничего. Зато он нам ещё и стремянку заменит, когда мы начнём крепить бабочек к потолку! – Опять смех, кузина так вообще буквально валялась на полу.

Даже Михаил улыбнулся, так как юношей он был добрым и неконфликтным.

– Как же я рада, что ты приехал! – обратилась ко мне Юзефа, а в уголках её глаз появились слёзы. – В доме опять смех, веселье и твои обычные придумки с проказами. Знал бы ты, как я счастлива!

Дверь закрылась, а я некоторое время сидел не шелохнувшись, будто заледенев. Такое ощущение, что мне в сердце воткнули кинжал. Хорошо, что сразу активизировалась Зося, потребовав продолжать вешать веточки с бабочками на нашу каланчу.

Затем мы обклеили снежинками самые большие окна, а веточки с оригами повесили в нескольких комнатах. Одну штуку кузина забрала себе, впрочем, она оказалась не единственной. Прибежавшая Мария просто-таки вырвала у нас одну веточку и быстро рекрутировала Михаила в свою комнату помогать пристроить забавную новинку.

Вечером состоялся семейный ужин. Народ веселился, рассказывая, кто и чем занимался. Все хвалили Зосю, которая, по мнению присутствующих, сделала главную работу. Ребёнок был доволен и горд. Я подарил кузине забавного лисёнка, которого вырезал и раскрасил у себя в комнате. Теперь она была ещё и счастлива. Да и все остальные явно испытывали чувство эйфории от предстоящего праздника.

Кто бы знал, что это будет последний ужин семьи Козелл-Поклевских в полном составе.

А назавтра начался очередной дурдом. Хорошо, хоть всё было подготовлено, но маман явно нервничала, периодически заставляя слуг проверять комнаты, или шла на кухню, дёргая там поваров. Папахен по своей привычке тихонько слинял в кабинет. Остальные с трудом убедили мать, что всё в порядке и вообще ей пора одеваться. Ахнув, что надо ещё делать причёску, Юзефа убежала в свою комнату.

Мы тоже отправились по своим делам. Мужчинам во все времена было легче в плане костюма. А женщинам сейчас вдвойне сложнее, с учётом более монументальных нарядов. Помаявшись от безделья более часа, я нашёл Зенона и сел с ним играть в шахматы. Отличная игра, которая ещё и отвлекает тебя от внешнего мира. Не заметил, как к нам присоединились остальные братья и даже Зося, выглядевшая как маленький ангелочек. Вот в таком составе, обсуждая разные темы, мы и дождались первой кареты с гостями.

* * *

Обстановка была самая праздничная! Десятки гостей, общая обстановка веселья и ожидания чего-то лучшего. Ещё и Агнешка, при виде которой моё сердце предательски застучало, а лицо покрыл румянец. Сестра это заметила и не упустила возможности потроллить любимого брата. При этом на её платье была прикреплена брошь в виде стрекозы, вызывающая заинтересованные и даже завистливые взгляды многих дам.

– Это подарок моего несносного братца, – объяснила происхождение украшения эта язва. – Я уж думала, что он совсем забыл о сватовстве и обручении. Даже вспомнил моё детское прозвище и заказал у ювелира такое чудо.

Присутствующие девушки оценивающе посмотрели на рекомого братца. Судя по нахмурившимся бровям Агнешки, она увидела в этих взглядах что-то опасное для себя. Аккуратно отпихнув парочку паненок, девушка встала рядом со мной.

– А знаете, какую брошь Юзек подарил маме? – продолжила Мария и улыбнулась. – Пчёлку! Маман сначала понять не могла, похвала это или какая-то шутка.

Девицы тут же начали обсуждать, какой я молодец, мол, оценил хозяйственные способности пани Юзефы.

– А какую брошь ты подарил бы мне? – тихо произнесла Агнешка, когда мы отошли от шумной толпы девиц.

На самом деле я тоже думал об этом. Милое личико, отличная фигура, которую не может скрыть даже платье середины девятнадцатого века. Но главное – это огромные серые глаза и пушистые ресницы. И, насколько я помню свою подругу по детским играм, характер у неё присутствовал. Неженкой и избалованной сибариткой соседка точно не была. Кстати, она настояла на том, чтобы получить хорошее образование, и родители устроили её в Варшавский институт благородных девиц. Не знаю, как насчёт качества учебного процесса, но, скорее всего, речь шла об эмансипации. Тогда совсем девчонка, Агнешка уже была достаточно независимым человеком. С учётом того, что брат был гораздо старше, а других детей в семье не было, молодая девица вертела родителями как хотела.

– Ты похожа на ласку, – отвечаю с улыбкой. – С виду такая красивая, добрая и пушистая. Но когда надо, можешь стать быстрым и опасным хищником.

Агнешка обдумывала мои слова, будто пробуя на вкус новую сладость. Глаза прикрыты, на пухлых губах полуулыбка.

– А мне нравится! Ласка! – наконец вынесла вердикт Сероглазка, как я решил называть девушку. – Ещё и с двойным смыслом. Юзек, тебе пошло на пользу пребывание в Петербурге. Я думала, что Пажеский корпус превратит тебя в солдафона и гуляку. И что мы видим? Мало того что наш герой устроил развлечение юной Зосе и вы создали какие-то изумительные поделки из бумаги, ты ещё и научился говорить комплименты!

Ещё одна язва, как и моя сестрица, которая тут как тут.

– О, что я слышу? Наш оловянный солдатик приобрёл столичный лоск!

Обе девушки захихикали. Хотя и я улыбался. Ведь вокруг много приятных людей, которые хорошо к тебе относятся. А одна сероглазая особа вроде испытывает гораздо более глубокие чувства.

Вот так и проходил вполне себе великосветский раут, пусть и провинциального масштаба. Обед, танцы, игры и конкурсы. В это время знать умела развлекаться. Что удивительно – практически не было пьяных, за исключением потенциального рогоносца пана Гротского.

А потом всё испортили разговоры о политике. Меня будто окатили ледяной водой. Все эмоции прежнего Юзека растворились под всепоглощающей ненавистью к людям, которые собираются убивать русских. Вернее, во мне пламенел сплав из двух взаимоисключающих чувств. Потом были танцы, которые немного улучшили моё настроение. Особенно приятно было танцевать с Агнешкой. Но пришлось соблюдать приличия, поэтому я уделял внимание и другим дамам.

Глава 4

Второй праздничный день начался немного позже обычного. Танцы закончились достаточно поздно. Это мне удалось сбежать пораньше и завалиться спать. Зенон ещё похрапывал, когда я оделся и выбрался на утреннюю прогулку. По дворцу активно сновали слуги, которые занимались уборкой и готовили столовую к завтраку.

Я же начал постепенно приводить себя в порядок. Пока это были регулярные прогулки и лёгкие тренировки, что сразу положительно сказалось на организме. Вчера вон целых семь танцев выдержал. Хотя реально устал. Утренняя прогулка по зимнему парку – самое лучшее, с чего можно начать день. Тем более что делать мне особо нечего. Можно сказать, что мой распорядок дня не поменялся по сравнению с прошлой жизнью. Раньше я гулял два раза в день, остальное время читал и сёрфил. Здесь ситуация похожая. Только вместо лазания по интернету – живое общение и игры с Зеноном или Зосей. Вчера вот разнообразил своё времяпрепровождение танцами. Только настроение сегодня не особенно хорошее. Политическое сборище никак не выходит из головы и занимает все мои мысли.

Но сейчас не хочется думать о чём-то плохом. Чудесный парк, который совершенно преобразился по сравнению с ночными видами. Слуги с утра почистили дорожки и посыпали их песком. Схожу с тропы в сторону огромной ели и, как в детстве, дёргаю за ветку. Не успеваю выбежать из-под ветвей, запнувшись за какой-то корешок, и меня буквально засыпает снегом. Отряхиваюсь, пытаясь вытащить снег из-за шиворота, и слышу заливистый смех.

Агнешка с мелкой Зосей тут как тут. Обе в соболиных шубах, лица раскраснелись на морозе, а в глазах плещется веселье. Не удержался и начал смеяться вместе с девчонками. Что же со мной происходит? Сначала какие-то детские порывы, теперь веду себя будто беззаботный юноша. Ну, так я нынешний он и есть. Наслаждался бы этой жизнью и далее. Только есть одно большое но.

Сероглазка сразу заметила перемену в моём настроении и задала вопрос:

– Юзек, ты иногда задумываешься или уходишь в себя – даже не знаю, как правильно объяснить, но это меня пугает. Сначала я вообще тебя не узнала, было ощущение, что общаешься с другим человеком. Правда, постепенно вернулся наш прежний весёлый ангелочек.

Красивые ямочки стали милым дополнением к прекрасной улыбке девушки. Зося же смеялась, не сдерживая эмоции.

– Всё дело в предстоящем восстании? Но ведь это наше право и реальная возможность получить независимость от проклятых москалей. По крайней мере, так говорит мой дядя. – Агнешка стала говорить тише, чтобы не услышала скачущая впереди нас Зося. – Или ты изменил своё мнение, пожив в столице России?

– А твой дядя ничего не говорит о том, что он восемь лет вполне добровольно служил императору, которому давал клятву? И как он будет поступать со своими знакомыми и сослуживцами поляками, не предавшими присягу, или, прости Господи, москалями? А про их семьи он ничего не говорил? – Чувствую, что срываюсь, и с трудом останавливаю готовые сорваться более жёсткие слова.

Сделав большой вдох и выдохнув облачко пара, я продолжил:

– Меня беспокоят жертвы, в первую очередь среди простых людей. Видишь ли, я не являюсь сторонником идеи, что в любом восстании или революции потери среди мирных граждан закономерны. И вообще, пойдём в дом, там наверняка уже готов завтрак.

Но Агнешка меня не отпустила, а просто развернула к себе. Смотрю в эти глаза и понимаю, что тону. До чего же она красивая! Хотя догадываюсь, что это не совсем мои ощущения.

– Ты действительно изменился, Юзек. Только взрослый и здравомыслящий человек в первую очередь будет думать о последствиях, к которым могут привести его действия. Я тоже скептически отношусь к некоторым нашим лидерам, но всей душой за будущее восстание!

Решаю прекратить нелёгкий разговор простым, но очень приятным способом. Целоваться девушка не умела, попытавшись сначала вырваться, но затем обмякла и страстно ответила. Мне самому кровь ударила в голову. Я уже и забыл, что обыкновенный поцелуй любимой девушки может буквально сводить с ума и доставлять такое наслаждение!

Хихиканье мелкой занозы разрушило всё очарование. Мы быстро оторвались друг от друга. Щёки девушки пылали, а огромные глазищи смотрели с каким-то трогательным удивлением. Думаю, у меня лицо мало чем отличалось. Поворачиваюсь к Зосе, которая откровенно скалится, и строго произношу:

– Если кому-то растрезвонишь или будешь дразнить нас «жених и невеста», то придётся рассказать маме, кто разбил её любимую вазу.

– Так нечестно! – уже под наш с Сероглазкой смех надула губы кузина, но её хватило ненадолго. – А вы правда скоро поженитесь? Юзек, а ты уже приготовил кольцо?

Зося так и пытала нас своими вопросами вплоть до входа в дом. Наконец Агнешка не выдержала и так строго посмотрела на девочку, что та сразу замолчала и сделала самое невинное лицо. Это было так забавно, что мы хохотали уже втроём.

Эх, как же хорошо! Ловлю себя на мысли, что у меня никогда не было таких беззаботных и счастливых дней. Нет, я радовался рождению детей и внуков. Но моя прошлая жизнь больше состояла из борьбы, когда просто нельзя было расслабиться. А потом – просто одиночество полусбрендившего мужика, который сам не знает, чего хочет.

На завтрак, как и ожидалось, вышли не все гости. Часть мужчин переборщила с алкоголем, а многие дамы в принципе раньше двух часов не просыпаются. За столом собралась в основном молодёжь и публика постарше. Магдалена была без супруга и периодически бросала на меня откровенные взгляды. Сидевшая рядом Агнешка не выдержала и, улыбаясь, прошептала мне в ухо:

– Если ты ещё раз посмотришь на эту курву, то приобретёшь ещё одну травму головы. Канделябр упадёт, или там ножка стула переломится.

– Но ведь канделябры стоят на столах и тумбах, – решаю подыграть ревнивой девушке.

– А на тебя упадёт. Может, два или три раза подряд.

– Понял – не дурак.

Не знаю, что пани Гротская прочитала во взгляде Сероглазки, но в мою сторону она больше не смотрела. Нет, ну просто бандит в юбке, хотя и очень красивый.

Далее народ решал, где провести время перед обедом. Старшее поколение предложило поиграть в фанты или рифмы. Я вот нисколько не стихоплёт, поэтому проголосовал за более известную мне игру. Но молодёжь хотела гулять, поэтому минут через тридцать мы дружной толпой двинулись в парк. Снега было не так много, но я предложил слепить снежную бабу. Молодёжь поддержала идею гулом одобрения. Двоих слуг послали за морковками и вёдрами. А остальной народ, разделившись на четыре компании, приступил к действию.

Смех и радость били через край. К нам присоединился ещё и мамин пудель по прозвищу Мюрат. Я так подозреваю, что кличка была выбрана, чтобы позлить папахена. Собака носилась между нашими компаниями, добавляя хаоса и веселья. Всё-таки дети и молодые люди одинаковы во все времена и независимо от страны. Ну, если только это не какие-то оголтелые сектанты и откровенные дикари. Вместе со всеми куражился и я, забыв обо всём на свете. Когда снежные бабы были готовы, народ начал доводить их до ума. Кто-то крепил камушки, изображающие глаза, другие старательно искали веточки, похожие на руки. Один попаданец из будущего решил пошутить и прикрепил к нашему снеговику дополнительную морковку.

– Юзек! – Глаза Агнешки округлились, розовые щёчки стали алыми. – Ты не меняешься!

– Чего там? Дайте мне посмотреть! – Под дружный смех Зося пыталась пробиться к пошлому снеговику, которого уже оскопили.

Затем я вдруг получаю снежком прямо в лоб. Это панна Свенторжецкая решила так меня наказать. Пока лепил ответку, получил ещё пару подарков. В итоге всё закончилось снежным побоищем. Утрирую, конечно. Смеха и притворных визгов было гораздо больше, чем какой-то борьбы. Всё-таки здесь середина девятнадцатого века и куражится высокородная публика. Это не наши зарубы с одноклассниками в восьмидесятые – те сражения периодически заканчивались массовой дракой.

Жутко довольные, со скачущей впереди честной компании Зосей, поддерживаемой пуделем, мы вернулись домой. Марта, наша экономка, всплеснула руками и сразу начала созывать служанок. Порезвились мы на славу и промокли основательно. Прибежавшие слуги разобрали продолжавшую веселиться молодёжь. Объявление, что скоро всех напоят глинтвейном, было встречено одобрительными криками.

Эх, хорошо быть дворянином или просто богачом! Как только я скинул мундир, тут же появился слуга с чистым костюмом. Я быстро умылся в принесённом тазике и начал одеваться. На ноги надел специальные сапожки, похожие на татарские ичиги. Уже через пятнадцать минут причёсанный и весь такой благообразный, я пил подогретое вино со специями. Постепенно ко мне начали присоединяться другие участники прогулки. Девушки, конечно, прибыли последними.

Опять воцарилась весёлая и душевная атмосфера. После обеда мы немного поиграли в эти самые фанты. Далее гости, в первую очередь дамы, разбежались готовиться к очередным танцам. Меня же перехватил Зенон и сообщил, что через пару часов состоится важное мероприятие в малой зале, так как участники просто не поместятся в кабинете папахена.

* * *

Сегодняшнее собрание мало напоминало вчерашнее представление. Не было пафосных речей и прочего словоблудия. Все присутствующие выглядели максимально собранными и серьёзными. Если брать знаковые фигуры, то наша компания пополнилась Зыгмунтом Сераковским[4]4
  Зыгмунт Сераковский (1826–1863) – польский патриот демократических взглядов, капитан русского Генерального штаба, участник восстания 1863–1864 годов. Член-сотрудник Русского географического общества.


[Закрыть]. Это был хмурый и невысокий тип с неприятным лицом. Я пересекался с ним в Питере, где он собственноручно организовал и бессменно возглавлял тайный кружок офицеров-поляков. Вторым новичком был Людвиг Нарбут, поручик, естественно, русской армии. Он переговаривался с третьим гостем. Им оказался ещё более молодой человек в штатском по имени Александр Парадовский. Как я позже узнал, он был тоже поручиком, но кавалерии.

С удивлением услышал новость, что между литовским и польским комитетами существуют серьёзные разногласия. Поляки хотят выступать практически через месяц, а местные товарищи к этому не готовы. Нет, энтузиазма у них хватает. Но ощущается острая нехватка оружия с обмундированием, часть которого ожидается из-за границы, и пока не сформированы все отряды. То есть руководителей этих самых повстанческих полков хватает – проблема с личным составом. Только для настоящих патриотов это не препятствие, что и заявил пан Сераковский.

– Панове, несмотря на все существующие разночтения, мы обязаны поддержать варшавян. Пока есть такой удобный момент – им нужно воспользоваться. – Голос у одного из идеологов польского сопротивления был звонким и красивым, сильно диссонирующим с его внешним видом. – Предлагаю всем утвердить план пана Калиновского и ждать сигнала. Офицерам, которые служат в близлежащих губерниях, лучше вернуться в свои полки. Остальным сообщить командованию об отпуске, приступив к формированию отрядов и их подготовке. Сам я возвращаюсь в Санкт-Петербург, так как есть подозрения, что за мной следят. Как только начнётся восстание, я с группой патриотов прибуду в Вильну. Вы хотели что-то сказать, пан Звеждовский?

– Примерно то же самое, что и вы, Зыгмунд, – улыбнулся Людвиг, явно страдающий прогрессирующей формой нарциссизма. – Пакеты с порядком действий для каждого полковника, который будет действовать на территории Литвы, уже готовы. План восстания давно составлен нашим лидером паном Домбровским, и я считаю, что нет никаких оснований его менять.

Далее Нарбут раздал части присутствующих, в том числе моим братьям Винценту и Яну, запечатанные конверты. Совещание продолжалось ещё минут тридцать, и мне удалось узнать много интересной информации. Несмотря на разрозненность и плохое вооружение, восставшие собирались атаковать русские войска с разных направлений. Первоначальной задачей являлось неожиданно напасть на гарнизоны и захватить оружие, в первую очередь артиллерию. Затем наращивать количественный состав войск и бить наши войска по частям, так как командование будет вынуждено распылять силы. Генерального сражения не планировалось, разве что уничтожение войск численностью не более батальона. Большая надежда у заговорщиков была на помощь диаспоры как людьми, так и оружием. Должны были прийти несколько пароходов, но в детали сегодня не углублялись.