Текст книги "История одного человека"

День первый.

22 мая. 23:15. Стоял теплый, весенний вечер. Только-только закончился дождь. На небе ярко светила Луна. Она излучала магический, синий свет, который ярко отбивался в луже. Себастьян лежал на лавочке у своего двора и наслаждался тишиной, стоящей вокруг. Тишина несла счастье и умиротворение. Себастьян лежал, закинув нога на ногу, а под голову намостил себе подушку с курточки и вдыхал свежий воздух вперемешку с запахом цветущих цветов. Это была прекрасная ночь. Полна магии и таинств. Дождь освежил все, а Луна наполнила ее волшебством.

– Прекрасная погода, – сказал про себя Себастьян.

Он достал из кармана шоколадку, распечатал ее, оторвав половину бумаги, и, сжав ее, сунул себе в боковой карман. Он держал эту плитку, будто ей нет цены. Такие мелочи, но так делали его счастливым. Вкусный шоколад, теплый вечер со свежим воздухом и возможность просто этим наслаждаться, раскинув ноги. Он поднес шоколадку, вдохнул ее приторный аромат и начал слегка посасывать ее край. Он не хотел кусать, но насладиться всем вкусом. Она таяла, таяла, пока почти не поплыла в его рту, и только тогда он откусил. Это был божественный вкус, сладкий, приторный, молочный. Вкус, дарящий вдохновение и море сил. В горле у него начало слегка першить, драть. Он прокашлялся. Но это был кашель не болезни, не боли в горле, а божественного вкуса, с которым не хотелось расставаться. Он откусил еще кусок и еще, и еще.

– Вкусно? – послышался мягкий женский голос за спиной.

Себастьян поперхнулся .

– Та спокойно, – сказал голос с насмешкой. Это была его соседка Лиза. Стройная женщина 25 лет. Она обладала выразительными зелёными глазами, глазами ведьмы и черными волосами. Своим видом она походила на цыганку, но светлая кожа и добрый, милый взгляд без толоки хитрости говорили об обратном. На ней были лёгкий сарафан и светлая майка, с под которой выглядывала большая упругая грудь. Она стала прямиком над ним.

– Двигайся, – резко сказала Лиза, толкнув Себастьяна ногой.

Себастьян хмыкнул и поднялся. Лиза подсела рядом, забросил нога на ногу. С под сарафана выглянуло ее бедро. Себастьян попытался спрятать свой взгляд, но это было тяжело. Глаза сами смотрели. Он понимал, что хочет ее.

– Ладно, – ответил Себастьян, – пошел я.

– Э, – удивленно спросила Лиза, – уходишь. Мы же и не поговорили даже.

– А о чем говорить? – спросил Себастьян, пытаясь быстрее уйти.

– Та просто пообщаться, – сказала Лиза, посмотрев на него серьезным взглядом. Себастьяна на минуту это заставило засомневаться, стоит ли уходить, но посмотрев еще раз на ее выпуклую грудь, он определенно решил, что лучше ему уйти.

– Извини, Лиз, – снисходительным тоном сказал Себастьян, – но мне действительно нужно идти. Давай в следующий раз, – предложил он и улыбнулся.

– Эх, ну ладно, – безысходно ответила Лиза. Она поднялась, поправила рукой сарафан. Прядь ее волос спала на лицо. Лиза отодвинула ее за ухо и, мило улыбнувшись, подошла к Себастьяну и дружески поцеловала его в щеку. Себастьян весь напрягся, как камень. Ему в голову ударил вожделенный аромат ее волос и желание прикоснуться к влажным ее губам, но она отодвинулась и резким шагом пошла домой, веляя бедрами. Себастьяну лишь оставалось смотреть в след и желать, а руками прикрывать штаны. Он вздохнул. Запиликал телефон. Он сунул руку в карман. На дисплее светилось сообщение от Лизы.

…

– Передерни хорошенько на меня, – в конце стоял мигающий смайлик.

…

– Вот сука, – сказал Себастьян и сунул телефон обратно в карман, – всё-таки заметила. Он хмыкнул и медленно, пригнувшись, пошел во двор. Себастьян закрыл за собой калитку, которая издала скрипучий звук и направился в дом. В окнах было видно, что в гостиной горит свет. Себастьян краем уха услышал работающий телевизор и разговор его сестры с отцом Ему хотелось избежать расспросов, где он был, кого видел, с кем общался, поэтому он решил, пока они не лягут спать, пойти принять душ и сходить в туалет и может чего-то перекусить на кухне, а потом уже идти спать. За это время они лягут, и он спокойно пройдет к себе в спальню, которая проходила через гостиную и находилась в самом конце их дома. Не то, чтобы было что-то страшное в разговоре с семьей или плохого, и не то, чтобы он не хотел. Просто он не любил пустые расспросы и такие же разговоры, не несущие ничего полезного, но они всегда имели место быть. И пока он сделал все надуманное, никто так и не ушел, поэтому он с осознанием того, что сейчас начнутся расспросы, поднялся наверх, к гостиной, где ещё ярко горел свет и звучал телевизор.

– Привет, сынок, – дружелюбно сказал отец, когда Себастьян вошел в гостиную. – Где был?

Отец с его сестрой лежали на диване. Отец был мужчиной стройного телосложения, с черными волосами, немного прижмурливыми глазами ярко зеленого цвета, отдающего желтоватым оттенком, которые излучали умный, пытливый и сильный взгляд. На первый взгляд, то был мужчина неземной силы, которому чуждо все мирское, но неисчерпаемая любовь к детям и доброе сердце противоречили этому. Его сестра уже начинала дремать. У нее были тоже темные волосы, как и у отца. Она согнулась калачиком под рукой у отца и тихо сопела, уткнувшись лицом в подушку, а отец еще полон сил смотрел телевизор. Ему хотелось поговорить с сыном, сблизиться. Они не особо общались, не особо даже знали, что сказать друг другу, а порой в их общении проскакивали секунды неловкого молчания, когда ты сидишь, смотришь и не знаешь, что сказать своему собеседнику. И и вот это утерянное общения не давало ему покоя. Он хотел поближе узнать, что нравится его сыну, а что – нет, в чем они близки, а а чем – нет. Конечно, он и так любил его и не чаял души, и вдруг чего-то, то сразу готов умереть ради него. И тем не менее, ему этого было мало.

– Да так. Сидел на лавочке. Встретил Лизу, – скудо ответил Себастьян.

– О Лизу? – удивлённо спросил отец, – как она? Что говорит?

– Да так, ничего, – ответил Себастьян, присев рядом на второй диван, – мы недолго общались. Минут пять. Просто поздно уже, и я решил пойти домой.

– Понятно, – сказал отец.

– Па, – обратился Себастьян, – я спать пойду. Очень уж устал, – он посмотрел на него с улыбкой, на которую отец ответил взаим. Ему хотелось ещё поговорить с сыном, но тот, не думаю, сразу пошел спать. И тем не менее, сам отец был доволен этими несколькими минутами, проведенные с сыном. Хоть и было это мгновением, но в них чувствовалась искренность. Отец улыбнулся и почувствовал, как его тоже начинает клонить в сон. Себастьян уже лежал у себя в комнате, на кровати, и засыпал. Отец отнес дочь в ее комнату, положил на кровать и укрыл пледом, а сам вернулся на диван и под звуки стрелки часов, лежа в кромешной темноте, закутался в одеяло и стал потихоньку засыпать. Он пытался не думать или только следить за своими снами, чтобы они сами шли по себе, а он в это время медленно погружался в сон, пока не уснул. Ещё с детства ему было тяжело засыпать, а своих снов он боялся как монстров. Хоть кошмары ему и не снились, но сны его были страшнее кошмаров…

…

На улице стояла глубокая, пасмурная ночь. Облака закрыли Луну и звёзды, и среди темных туч виднелись вспышки молнии, за коими следовали ужасные раскаты грома. Окна в доме ходили ходором. Себастьян проснулся. Его мучила жажда и позыв в туалет. Он приподнялся с кровати и присел на нее, а в окне мерцала молния. Он покрутил головой по сторонам, встал, и, сглотнув, вышел с комнаты, и медленным, тихим шагом пошел в туалет. Он пытался идти спокойно, перекатываясь с ноги на ногу, чтобы никого не разбудить. В гостиной на диване никого не было.

– Папа в комнате, значит, – подумал Себастьян и дальше пошел, ступая таким же шагом.

Подойдя к туалету, он заметил какую-то промелькнувшую тень на улице. Он немного вздрогнул, испугавшись, дыхание замерло. Он так и не выдохнув, а стоял, как вкопанный на одном месте, даже не опустив ногу с пальцев на пятки, но все же собрался с силами, пригнулся и подошел к окну. Себастьян пристально опрокинул взглядом весь двор, пытаясь не упустить каждую деталь. Но нигде никого не увидел. В дворе все, вроде, стояло по своим местам. Себастьян решил, что ему показалось, поэтому развернулся, чтобы зайти в туалет, но перед глазами опять мелькнула тень, не успев он даже повернуться.

Теперь его дыхание участилось, а ноги стали подкашиваться. Ему было страшно. Если закричать, могут заметить и ворваться в дом, если в дворе кто-то все-таки есть, а если никого, то только разбужу отца с сестрой и напугаю их по пустякам, та еще и подумают, что больной. Нужно было убедиться, что наверняка. Он еще раз тихо подошел к окну, присел на корточки, чтобы выглядывали только макушка с глазами

Что за? – удивленно произнес он, поднявшись в полный рост. Он оперся о подоконник и, прижавшись лбом к окну, стал смотреть: в кромешной тьме, посреди самого двора, стоял его отец, развернутый к нему спиной. Он стоял на коленях, и пристально смотрел в небеса, будто воздавая молитву. Он склонил свою голову к коленям. Себастьян вздрогнул. Окно запотело от его дыхания, закрывая обзор. Он отодвинулся от окна, чтобы протереть рукой и дальше стал смотреть, но отца уже не было.

– Что за хуйня? – сказал Себастьян про себя, стоя в оцепенении. Он откинулся от окна и повернулся, чтобы бежать в комнату, но напротив него, впритык из ниоткуда возник отец. Он молча стоял с закрытыми глазами. Себастьян дрожал, он не понимал, что происходит. Он взглянул на дверь. Она закрыта. Никто не входил. – Но как тогда.

– – Папа? – осторожно произнес Себастьян, посмотрев в его глаза.

– Прости сынок, – прозвучали слова, но был не голос это отца. Его глаза открылись, и с них, ярких, испускающих желтый свет, полились реки огня.

Себастьян лежал на полу, держа рукой нож, торчащий в груди. Он понимал, что если выймет, то умрет, та если и оставить, долго тоже не протянет. Все произошло быстро. Нет ни вопросов, ни разбирательств. Уже поздно. С его раны немного сочилась кровь. Он дернул нож, скривился от боли, и река крови полилась с груди. Темно, в глазах темно. Силуэт отца с глазами, разливающих свет, – последнее, что он видел. Уже поздно, что-то выяснять…

…

День второй

…

– Вставай, – закричал отец и стукнул дверью в комнату, – давай. Поднимайся, – он подошел к сыну и слегка постучал его. Себастьян перевернулся с живота на спину. Его глаза еще были зажмурены, а волосы взъерошены. Тело ныло, чувство сна не покидало его. – В школу пора. Не забывай, что нам еще к деду вашему заехать сейчас нужно

– УУУ, – промычал Себастьян и перевернулся опять, уткнувшись носом в подушку.

– Пеша пойдешь, – сказал отец и покинул комнату.

Пока Себастьян просыпался, а его сестра приводила себя в порядок в ванной, отец ушел на кухню приготовить завтрак. Он растопил плиту, поставил сковородку, налил масла, и, подождав, пока сковорода накалится, залил овсянку кипяченым молоком, и разбил 6 яиц на сковородку. Масло затрещало, полетели брызги капель. Он быстро, чтобы не испачкать одежду, накрыл сковороду крышкой, прежде немного сверху посыпав солью саму яичницу. Овсянка уже почти запарилась, осталось лишь добавить сахара и варенья. В одну он добавил и то и другое, как любит Себастьян, а во вторую лишь немного сахара. И сразу поставил на стол.

– Привет, пап, – прозвучал голос дочери сзади. Она подошла к отцу и нежно поцеловала его в щеку, одарив милейшей улыбкой и сразу же уселась за стол.

– Привет, Маш, приятного аппетита, – ответил отец, переставляя сковороду с яичницей на другую панель. Он подождал, пока она остыла и стал перекладывать яйца по тарелкам. – Твой брат собирается идти? – спросил он.

– Та должен бы. Голодным он же не пойдет в школу. Овсянка с сахаром? – переспросила дочь, поднеся ложку ко рту.

– Совсем немного, как ты и любишь, – отец подошел к ней, улыбнулся и поставил тарелки с яичницей на стол и три стакана сока.

Себастьян быстрым шаго зашел на кухню и сел сразу за стол. Он был одет в легкую, просторную рубашку белого цвета и синие джинсы. Он ничего не говорил, а лишь молча сел и так же молча за две секунды, как впроголодь, съел все приготовленное отцом. Пока Маша только закончила кашу, Себастьян уже собрался, поставил посуду в машинку и, смотря в свой телефон, пошел на улицу, к машине.

– Спасибо, пап, – кратко и тихо ответил он у двери и вышел, все также глядя в смартфон.

Отец тоже закончил свою яичницу, он гренкой собрал оставшийся желток с тарелки, загрузил и пошел за сыном

– Я что, сама остаюсь? – грустным тоном спросил Маша, доедая второе яйцо

– Так давай быстрее, – ответил отец, – а то опоздаете на занятия, а я на работу.

Она забросила остатки яйца себе в рот, и с набитыми щеками, пытаясь переживать, последовала за отцом на улицу. Ее тарелки так и остались стоять на столе.

Они сели в машину и поехали в школу. На часах было 08:22. Занятия начинались ровно в 9, как и его работа. Он понимал, что уже опоздал, и его ждет очередной штраф, но ничего не поделать. Оставалось лишь торопиться, поэтому он вжал педаль и поехал. К школе они подъехали ровно в половину. Дети быстро выпрыгнули с машины и побежали на занятия, а отец развернулся и рывком полетел на работу. Он сидел в машине и торопился, но мысли его не покидало общение с сыном. Он любил его, но все равно между ними была стена, и как ее преодолеть, он не знал. Он сначала пытался это спихнуть на возраст, но ему уже 17 лет, это уже далеко не переходной возраст, это взрослый человек, и именно поэтому он еще больше хотел с ним сблизиться, ведь кто тебе может стать лучшим другом, как не сын, и он пытался идти на контакт, но тот пока не сильно отвечал взаимностью, хоть отец и понимал, что Себастьян его любит, но доверия у них не было.

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Дима. Отец ответил.

– Да, слушаю, Дим.

– Никит, ты вообще где шляешься?

– Еду я, еду, – закричал Никита.

– Я тебя то прикрыл, но не уверен, что это сейчас поможет.

– Что. Все так плохо? – спросил Никита, скривившись.

– Ну, Матвеевич не в духе сегодня.

– Понятно, – кратко ответил Никита. – Спасибо, что прикрыл. Скоро буду.

– Ну, ты поторопись.

– Да, да, я понимаю, – сказал он и отключил телефон. Никита вжал педаль и поехал быстрее. При отсутствии пробок к офису можно было добраться в районе 10-15 минут, и он очень надеялся на это.

…

В школе

Себастьян сидел за первой партой и переписывал с доски задания. Ему было скучно, голову наполняли совсем другие мысли. Переписать – он то переписал, но делать их не мог. Ему более было интересно, как найти какого-то чувака, который бы согласился зарегаться на сайте, чтобы ставки поставить на спорт, поскольку ему нет 18, это его тоже очень бесило. Он понимал, что уже не ребенок, умнее многих, кому и по 20 и даже 25, смышленее, взрослее, оценивал всю ситуацию. Он понимал, что совершеннолетие зависит не от того, сколько тебе лет, а от того, насколько физиологически и психологически ты созрел. Что это очень относительно и индивидуально. Нельзя всех под одну копирку, но ничего не поделаешь, приходится крутиться и наебывать всю систему. В его возрасте были и другие минусы, на которые большинство закрывало тупо глаза. К примеру: можно попасть в аварию, сбив кого-то или мочконуть кого-то и свалить на того, кто был с тобой, кому уже за 18, убедить, что это он заставил сделать, или переспать с какой-то телкой и обвинить в изнасиловании. К сожалению за домогательство или совращение это не сойдет, если уже есть 16, но после неплохого траха, можно и бабла срубить. Именно все эти мысли и говорили о том, то это уже явно не ребенок, и он не понимал, почему все это видят, но тупо закрывают глаза, ведь такие мрази живут, а их все детками нарекают, а эти ,сука, детки понимают это и пользуются.

Преподавательница сидела напротив него и заполняла журнал. Она видела, что Себастьян нихрена не пишет, а лишь тупо тычет в окно, та и похер ей было. Все равно ставить по годовым придется. Она не может ему поставить меньше, чем поставят другие преподы, та и все оценки за прошлые года не дают ей право ставить ему что-то менее высокого балла, но пустой лист она тоже принять не могла.

Прозвенел звонок. Дети еще сидели и дописывали. Себастьян молча встал и положил листок на преподавательский стол.

– Себастьян, это что? – спросила учительница.

– Ольга Евгеньевна, ничего в голову не лезет, – сказал он, опершись о стол

– Себастьян, же не могу принять чистый лист? – сказала она и посмотрела на него укоризненно, приподняв одну из бровей.

– Я понимаю, но я же вам все равно хрень какую-то сдам. Можно я дома напишу и завтра принесу. Пожалуйста, – сказал он после небольшой паузы.

Она вздохнула и выпрямила спину. В этот момент Себастьян обратил внимание на ее выпирающую, упругую грудь, ее лифчик просвечивался сквозь рубашку. Она не была большая. Она была упругая, немного смуглая. Себастьян вздохнул.

– Эй, ты, – сказала Ольга Евгеньевна, толкнув его в плечо, – куда смотришь?

Себастьян покраснел.

– Извините, – ответил смущенно Себастьян

– Ладно, бери, только, чтобы завтра утром, к первому уроку была, – сказала она и мило улыбнулась ему. Ей нравилось, как он смотрел на нее, как он хотел ее. Этот юный, полный сил парень хотел ее. Если бы не занятие в классе, она тут бы же на него напрыгнула, но много людей, и она его учитель.

Себастьян развернулся и пошел прямо с класса. Ученики тоже один за одним стали подносить листы. Себастьян стоял в коридоре, у окна, чувствуя, как его член выпирает и давит ему в штаны, доставляя дискомфорт.

– Сейчас бы Лизу сюда, но она блядь дома вечно торчит,– подумал он. – Отсосала бы мне в туалете.

…

На работе у Никиты

Никита подъехал к офису и, не найдя, где припарковать место, поставил машину напротив других, перекрыв им выезд. Он выскочил из машины, на лобовое стекло бросил свой номер и побежал. На часа было без десяти девять. Уже было понятно, что влетит, поэтому он морально настроился выслушивать упреки и получить выговор, и штраф. Вопрос был в том, когда это будет. Ему хотелось бы поскорее, чтобы это чувство предвкусающего взьеба ушло. Он подошел к лифту, нажал кнопку. Открылась дверь. Мимо него, наклонившись с лифта вышел его босс. Он смотрел что-то в планшете. Никита затаил дыхание, он вздрогнул, его мышцы сократились и напряглись, он почувствовал комок в области горла. Он тихо, не подавая виду, зашел в лифт.

– Пронесло, – сказал он, вздохнув. Никита развернулся, расслабил свои руки. Было чувство, будто камень с души спал. Он нажал кнопку.

– Неа, – ответил его босс, повернувшись. – Штраф, – сказал он и улыбнулся яхидной улыбкой. Дверь лифта закрылась.

Он вздохнул, но ему даже легче стало, пустило, не нужно объясняться уже, что-то говорить. Уже все понятно: штраф. Точка. Все просто.

…

В школе

Никита и дальше стоял у окна. Нашедшее на него возбуждение никак не отпускало. Он смотрел на детей, что играли, пытался занять свои мысли чем-то существенным или просто другим, лишь бы умерить свой стояк до того, как идти на урок. Следующий урок начинался в соседнем кабинете, через 10 минут. Но все его попытки не приносили никаких результатов. В голову возвращались мысли о груди его учительницы. Он пытался трясти головой, но и это не помогало. Оставался один вариант: пойти и подрочить в туалете. Скребя зубами, он повесил свой почти пустой рюкзак, всего-лишь с несколькими тетрадями и ручками, на плечи и направился на второй этаж, в туалет. Он шел быстрым шагом, прикрывая рубашкой стояк и расталкивая людей. Его рюкзак подпрыгивал в такт с его движениям, а тело вспотело от жары в школе.

Он зашел в туалет. Стоял едкий запах отходов и химикатов. Себастьян скривился и зашел в открытую кабинку. До него доносился запах сигарет. Он терпеть не мог его. Сам не курил и также не выносил, когда кто-то рядом это делал. Он сел и прикрыл нос своей рубашкой, в ожидании, когда он уйдет. Прошло пару минут. Прозвучал смыв бачка, хлопнула дверь и послышались легкие шаги, которые все отдалялись и отдалялись. Себастьян оттянул свой воротник от носа, и сделал вдох, но ему в нос ударил резкий запах мочи. Он скривился. Его возбуждение за это время ни капли не уменьшилось, напротив член стоял колом, может это и извращение, но так оно и было. Он расстегнул брюки.

В офисе

Никита сидел за рабочим столом и набирал отчет.

– Здорова, – прозвучал голос за его спиной. Это был Дима. Его друг. В руках он держал две чашки горячего кофе. Одну он поставил на стол, рядом с клавиатурой Никиты, а с другой пил сам. Он похлопал Никиту по спине и сделал глоток кофе, затем издал странный звук похож на выдох только шепотом. Никита кивнул головой, но даже не повернулся. Он был поглощен работой. Пальцы стучали о клавиатуре, а глаза прижмурливо смотрели в монитор. Его спина немного была согнута, а шея вытянута вперед, словно он удав.

Дима сел на свое рабочее место и повернулся к монитору. Они сидели друг к другу спиной и продолжали печатать, делая почти синхронно глоток кофе за глотком. Была сплошная тишина, молчание, лишь звук стука пальцев об клавиатура и вздохи Димы после каждого глотка кофе.

– Ты где был, – не выдержав молчанку, заговорил Дима

– Дома, – кратко ответил Никита

– Ты хоть бы мне спасибо сказал, – ответил Дима, продолжая печатать. – Он здесь бегал искал тебя. Красный весь был. Мне, кстати, тоже из-за тебя попало

– Спасибо, – с тем же тоном ответил Никита

– Пожалуйста, – его интонация была груба и резка. Дима встал, взял свою чашку и пошел за кофе. Никита откинулся в кресле. В его ногах было легкое онемение, а спина вспотела, рубашка прилипла к стулу. Он немного расправился, чтобы спина отошла. Дрожь прошла по ногам. Он опять сел в кресло, но уже откинувшись на спинку, и покачал медленно шеей со стороны в сторону. Да так, что кости стали хрустеть. Это немного его расслабило.

– О, ты уже не работаешь, – сказал Дима, держа чашку кофе в руках.

– Как видишь. Пойдем покурим, – предложил Никита, посмотрев на Диму.

– Пойдем, – Дима одобрительно согласился и поставил чашку на стол. Он достал с ящика в столе пачку сигарет и последовал за Никитой в курилку.

В школе

Себастьян стоял у окна и быстро, охапкой потягивал стрельнувшую у физрука сигарету. Он курил быстро, тайком, осторожно, чтобы никто с преподов не увидел. Урок начинался через две минуты. Не успев закончить всю сигарету, он сделал еще одну затяжку, и потушив ее об подоконник, Себастьян поднялся на стоящий рядом стул, открыл форточку в окне и махнув рукой, бросил далеко сигарету. Нужно было торопиться. Прозвенел звонок. В коридоре прозвучала минутная суматоха и толкотня. Все бежали на урок. Себастьян тоже. Он забросил жвачку в рот, сполоснул немного руку, чтобы от нее не пахло сигаретами и побежал на занятие.

В классе уже все были на своих местах. Преподавателя еще не было. Но журнал уже лежал на столе вместе с его сумкой. Себастьян медленно прошел между рядами и сел на свое место, поставив рюкзак сбоку.. Рядом с ним сидела красивая девушка с длинными, белокурыми волосами и глубоко-посаженными синими глазами. Ее облегала тонкая, шелковистая рубашка, которая подчеркивала ее упругую грудь. Она сидела приталено и облегала все выпуклости. Это была Лера, его одноклассница. Пару лет назад она перевелась с другого города. Лера сидела прямо, прогнув свою спину из-за чего ее попу эротично выпирало, а из под рубашки сзади выглядывала тонкая полоска черных трусиков. Себастьян сидел и пристально осматривал Леру, пожирая ее глазами, ее упругие формы, золотистые волосы и пухлые, немного влажные губы. Лера мельком взглянула на него, мило стрельнув глазами, и стряхнув волосы назад. Аромат ее духов донесся до Себастьяна. Он его пьянил. Зашел преподаватель. Он быстрым шагом, смотря в книгу, прошел к своему столу. Бросил книгу на стол и пристально стал смотреть на весь класс в ожидании, когда они встанут. Все начали подниматься. Себастьян отвел свой взгляд от Леры и тоже встал. Его охватило чувство злобы и опустошения, что пришлось перестать смотреть на формы Леры. На душе стали скрести кошки.

– Здравствуйте, ребят, – сказал преподаватель.

– Здрасьте, – пробормотал каждый про себя. Дети стали садиться по местам, а преподаватель, сел за стол и стал копошиться под ним, доставая очки виртуальной реальности.

– Освободите парты и наденьте ваши очки, – сказал он.

– Егор Юрьевич, – а можно выйти на две минуты, – попросился Себастьян

– А что? – сказал грубым голосом учитель, когда достал свои очки и окончательно уселся на стул. Стул немного заскрипел. Преподаватель имел пышные, темные волосы и выразительные карие глаза. Глаза были большими, а взгляд пронизывающим. Он их всегда немного прищуривал, из-за чего по бокам появились складочки. От этого взгляда всегда по телу проходили мурашки, становилось страшно и не по себе. Дальше желание продолжать разговор или что-то даже спросить по мелочи просто на просто исчезало, но не у Себастьяна. Он понимал, что преподаватель просто так поддерживает порядок в классе, и это выглядело убого.

– Ну, мне бы в туалет сходить.

– Иди.

Сразу после ответа Себастьян встал и медленным шагом пошел к выходу, а все стали надевать свои очки.

В офисе

Дима с Никитой стояли у окна и курили, ведя непринужденную беседу. Возле них также стояли еще несколько человек, две девушки лет 25-ти и мужчина лет 30-ти. По лицам было заметно, что они уставшие. В их руках крепко были зажаты кружки с кофе, и они еле моргали опухшими глазами, пытаясь изо всех сил еще выдавить улыбку.

Никита сел на подоконник и распахнул окно. Внутрь зашел свежий воздух. Он потихоньку затягивался сигаретой, терпкий дым которой оседал на небе, оставляя горьковатое послевкусие. Ему было не по себе. Он мимо ушей пропускал все истории Димы. И мертво потупив взгляд, смотрел вниз, на дорогу, где одна за одной неслись машины и пешеходы. Он все и дальше искал, как найти подход к сыну, которого так безмятежно любил, но все мысли в голове сводились к единой точке.

– Никит? – закричал Дима

– А, – отозвался Никита, оторопев. – Что

– Ты вообще слушал, что я говорил?

– Да, конечно, – сказал Никита и встряхнув головой.

…

Он стоял посреди кладбища, усеянного трупами, залитого кровью. Везде все пылало, небо было темным и тучным вперемешку с дымом, дул сильный ветер, разнося потоки пыли. Далеко не посмотришь. В воздухе стоял смрад мертвецов и испражнений, а с земли стали виднеться пальцы рук. Их были сотни, тысячи. Они проскальзывали везде, отовсюду, пробивались сквозь таких же мертвецов, лежащих на земле.

– Что за хуйня – сказал он про себя в непонимании. Никита стоял оторопевший, не зная, что происходит. Ему стало начинать казаться, что он сошел с ума.

– Никита? – за спиной прозвучал милый женский голос .

Никита обернулся. Перед ним стояла прекрасная, пышногрудая шатенка с немного раскосыми глазами. Она пристально смотрела на него, прищурив свой взгляд.

– Диана? – неуверенно, по слогам сказал он..

– Никита? – с таким же тоном сказала она

Они стояли и смотрели друг на друга в непонимании. Диана кинулась к нему.

– Не подходи, – закричал Никита и сделал повелительный знак рукой. Она остановилась и стала двигаться медленнее. – Не подходи, – еще раз завопил Никита.

Диана остановилась.

– Какого черта, – завопил Никита. – Ты же умерла.

– Здесь все мертвы, Никита. Посмотри вокруг.

– Тебя нет. Что вообще происходит?

Она смотрела на него желеющим взглядом, полным сострадания.

– Любимый мой, ты нужен сыну.

…

– Никита, ау, ты слышишь меня, – закричал Дима.

– А, – спохватился Никита.

– Что а? Ты меня слышишь? Говорю, ты нужен боссу. Тебя зовут.

– А. Иду, – сказал Никита, встав с подоконника. Он встряхнул голову и направился в кабинет.

…

Никита подошел к двери. Это была большая деревянная дверь с чистого дубового массива, на которой ярко висела табличка с именем директора. Он робко постучал. За дверью послышался голос начальника, что можно входить. Никита нажал на ручку вниз, и дверь отворилась перед ним. Столь робким шагом, демонстрирующим подчинение, он вошел в кабинет. Начальник сидел за столом и пристально с насупленным взглядом смотрел бумаги. Он пересматривал лист за листом, откладывая один, и, беря сразу другой. Порой возвращался к предыдущему.. Это был взгляд серьезного, сосредоточенного человека, придающего внимание каждой детали, даже, если изначально, она таковой и не кажется. На нем приталено сидел черный костюм, а волосы были аккуратно подстрижены и уложены назад.

– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Мне сказали, что Вы хотели, чтобы я пришел.

– Да, Никит, проходи, – спокойным голосом произнес начальник, продолжая и дальше шелестеть бумагами. – Ты присаживайся, – сказал он, подняв свой взгляд на Никиту, и, одарив его милой улыбкой.

Никита отодвинул стул, что стоял напротив стола и сел в него. Кожа слегка заскрипела. Это был удобный, большой стул. Садясь в который, ты будто утопаешь в чем-то столь комфортном, что словами не описать. Никита ерзал в стуле, а его начальник все также беззаботно сидел, пролистывая бумаги. Его взгляд был безмятежным, спокойным. Он не промолвил ни единого слова, а лишь монотонно перекладывал лист за листом.

…

В школе

Себастьян стоял в туалете у окна и медленно потягивал сигарету. Он не волновался. Волнению не было причины. Дверь в туалет он подбер шваброй, а снаружи повесил табличку “убирается”. Единственное, что могло повлиять его наслаждению, – это уборщица, которая могла бы увидеть эту надпись и что-то заподозрить. Эта и только эта мысль тревожила его, но даже с таким раскладом, что она увидит, он бы точно успел докурить и смыть окурок, хоть его это и торопило курить. К сожалению, в полной мере поэтому он и не мог насладиться сигаретой, что стрельнул у физрука, когда тот пресовал какого-то малолетку. Пар он спросил минуту назада, сигарету докуривал. ТЕперь можно было бы и идти на занятие. До конца оставалось каких-то 15 минут. Идеально урок прошел: покурил, вздрочнул. Жаль только, что сам себе, а не Лиза ему, но дальнейшие уроки теперь должны были пройти полностью с его присутствием, как физически, так и ментально. Себастьян зашел в кабинку, бросил туда окурок, и тот отправился в дальное плаванье по канализации под звуковое сопровождение слива. Себастьян достал с кармана жвачку и забросил в рот две подушечки, как кто-то стал яростно ломиться в дверь. Себастьян насторожился. Вдруг это уборщица. Застав его здесь, появится много вопросов. И что же делать. Он стоял замертво в оцепенении и ждал, что будет дальше. Было понятно, что нужно что-то предпринять, иначе его точно здесь застанут, а потом мало не покажется, но страх его сковал и не давал двигаться. Ему было не столь страшно, что попадет, поскольку на это причин не было. С сигаретой не застукан, дымом не воняет. Дрочку точно никто не видел, но сама суть того, что теперь будут разборки, почему он там закрылся, его действительно заставляла вздрогнуть. ДОн и дальше стоял в оцепенении, ожидая. Стук прекратился. Себастьян размеренным шагом, с осторожностью охотника, засевшего в засаде, подошел к двери и приложил ухо. Ничего не слышно. Он вздохнул и медленно открыл дверь. Осмотрев все по сторонам, было видно, что в коридоре никого не было. Прозвенел звонок.