Электронная библиотека » Александр Забусов » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 29 декабря 2017, 20:19


Автор книги: Александр Забусов


Жанр: Русское фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2

Жизнь – это бесконечное повторение. То, что

мы недопоняли в первый раз, происходит с

нами снова. Чуть-чуть по-другому. Если мы

по прежнему не понимаем, событие возвращается

до тех пор, пока мы не усвоим урок окончательно.

Высказывание неизвестного…

За три дня, которые Лиходеев прожил в доме Монзыревых, познакомился со многими молодыми людьми, посещавшими семейство на правах близкой родни. Общаясь и с парнями и девушками, узнал, что все они прошли через горнило десятого века, и о княжестве Киевском знают непонаслышке. А то, что сумели вернуться, ставят в заслугу, самому Монзыреву. Получив «добро» на общение с Лиходеевым, молодежь рассказывала о прошлой жизни все до мелочей. Именно они заставили Егора не тупо уйти по переходу в неизвестность, а перелопатить десятки исторических справочников, вычитывать подборки информации о средневековом периоде Руси в интернете. Он словно студент зубрил материал экзаменационных билетов, зная, что принимать экзамен будет не университетский профессор, а может быть сама жизнь. Если что не сложится, пересдачи не будет! Возмущался по поводу скудного написания летописей, разнящихся в них фактов и событий, разного толку несоответствий.

Вымотавшись морально, Егор намекнул Монзыреву, что пора бы ему уже уходить. Николаич кивнул, соглашаясь с его выбором. Этим же вечером приехали Горбыль с Ищенко. Шумно ввалившись в дом, бросили под ноги Лихому объемную спортивную сумку.

–Что в ней? – спросил подполковник.

–От нас с Андрюхой презент тебе, – широкой улыбкой расплылся Горбыль.

–Викторович, мы тут с Санькой по сусекам поскребли, решили, что там, куда вы намылились, Калаш, два цинка патронов и "Стечкин" с полной снарягой, ну никак лишними не будут. – Поддержал друга Ищенко.

–Ну, тогда принимайте подарок и от нас с Толиком.

В отведенную для гостя комнату вошла Галина, в руках она держала ноутбук, скупо блестевший "черным лаком" пластика.

–Людмила накачала его массой информации, нужной и не очень. К этому электронному мозгу, внизу в гостиной сумка аккумуляторов прилагается, заберете с собой. Если расходовать экономно и только по делу, вам их надолго хватит.

–Спасибо. – Поблагодарил за заботу.

–Анатолий еще одежду привезет, стилизованную под моду десятого века.

Ранним утром, миновав пост ГАИ, вороньим гнездом прилепившийся к дорожному полотну асфальта при выезде из райцентра, две иномарки набрали скорость, и на одном дыхании проскочив еще с десяток километров, встали у обочины лесного коридора. Пестрая компания людей разного возраста, военных и гражданских, разобрав увесистые спортивные сумки, вошла под сень леса. Особо не заботясь о тишине на маршруте движения, люди гуськом вытянулись в колонну, без лишних разговоров шли, петляя между деревьями.

Давно проснувшийся утренний лес распевался птичьим многоголосием. Высокая трава шуршала под ногами. Иногда только треск сухой ветки, да неровное дыхание людей, прорывавшееся из легких, нарушали сложившийся покой дикой природы. Народ в руках нес тяжелые баулы.

–Сашка!

–Да, командир!

–Узнаешь места? По-моему идем верно.

–Ну-у, вроде да.

Шедший за Горбылем молодой парень подал голос, обращаясь к возглавлявшему колонну Монзыреву:

–Батька, правее нужно брать.

–С чего ты взял, Мишаня?

–Когда в прошлый раз выходили, этот сосняк от нас по правую руку был. Если пойдем как сейчас, аккурат в него влезем, а нам ближе берез держаться нужно.

–А ведь точно!

Сделав поправку, народ через короткое время оказался на площади поредевшего леса, основной флорой которого были кусты лещины, боярышника, да березняк, своей черно-белой рябью бросавшийся в глаза. Зелень травы из светлой, поменяла цвет на бирюзу. Появились первые признаки "места силы". Стволы деревьев тянулись к небу не ровными стрелами в обрамлении ветвей, а кособочились и искривлялись под разными углами.

–Стой! – подал команду Монзырев.

Сумки упали к ногам. Можно было перевести дух, перекурить. Хотя никто, за исключением Лиходеева, табаком не баловался.

–Переодевайся, Викторович. С нашими прощайся. Дальше только я тебя во-он до тех скрученных узлами берез провожу. Ну, а там, как Бог даст.

–Добро. Саня, – обратился к Горбылю, – на, возьми ключ от моего гаража.

Майор осклабился, пошутил:

–Вот спасибо, наследство подвалило…

–Ага. В подвале, во втором ящике найдешь пластиковые папки. Почитай, а там решишь кому их отдать.

В непривычной одежде, Лихой чувствовал себя в роли клоуна. На фоне современных рубах и джинсов, военной хэбэшки, он в своем новом прикиде напоминал ряженого. Хмыкнув, на прощанье обнимая своего бывшего сослуживца, Горбыль постучал ладонью по кольчужным кольцам на спине друга.

–Ничего, Егор, привыкнешь. Будем считать, свой должок я погасил. Удачи тебе подпол!

–Спасибо, прощай.

Теперь только вдвоем, оставив остальных издали наблюдать за переходом, Монзырев с Лиходеевым подошли к скрученным узлами деревьям. Лихой с интересом разглядывал пульсирующую пелену зеркала мембраны, прикрывшую туманом дорогу через время и пространство. Его возбужденный взгляд краем мазнул по бледному лицу вдруг вставшего столбом и ежившегося как от холода Монзырева.

–Что, Николаич?

–Все, Егор, мы на месте. Дальше мне хода нет. Перед тобой точка невозврата, ты еще можешь все переиначить. Подумай крепко – стоит оно того?

–Молчи! Я все для себя решил. Прощай, Николаич, спасибо тебе.

–Тогда загружайся сумками, роль верблюда отвлечет тебя от лишних переживаний.

Покашливание и тихое хихиканье неподалеку, направило внимание обоих людей на куст шиповника, росший в пяти шагах от перехода.

На пеньке, торчавшем из высокой травы, сидел потешный старикан, одетый в холщевую рубаху и порты, в лаптях, на голове напялен соломенный брыль с надорванным краем. На лице старика выделялись: нос картофелина и улыбка, заблудившаяся в седой растрепанной бороде.

– Эх, Анатолий Николаевич, и до чего же вы навязчивы, любезный друг, прилипчивы, как банный лист. Ведь хлебнули неприятностей полной ложкой, я уж думал, что после всего не вернетесь к "двери". А вы полезли. Мало вам? Любят вас боги славянские, не дали погибнуть, но нужно и меру знать.

–Это кто? – спросил, оглянувшись на Монзырева Лиходеев.

–О-о, Егор Викторович! Этот дед на то здесь и поставлен, чтобы мозг тебе выносить.

Дедок переключил внимание на Лихого.

– А, я, видишь ли, милок, продукт виртуальной реальности, – уже совсем с другой интонацией в голосе ответил дед.

– Что-о?

– Тупой что ли? Голограмма я! Вот он знает, – заскорузлый палец указал на Толика. – А вообще можешь считать меня посредником информационного поля земли. Ты попробуй, дотронься до меня.

Сбросив с плечь тяжелые баулы, Лиходеев решительно подошел к старику, протянул руку. Рука насквозь прошла через улыбающегося деда.

– Ну, что, убедился? Какие еще вопросы?

– Ну и зачем твое явление здесь?

– Смотрю, решил попытать счастья там, куда Макар телят не гонял, и отговорить тебя от глупого поступка, явно не получится. В мои обязанности входит, еще раз объяснить, что не надо совать пальцы в розетку, тряхнуть может так, что ни один дохтур потом не откачает. Дорога тебя не выбирала, сам к ней пришел. Решил идти – иди. Токмо ведь там, – старик снова указал пальцем, но теперь в сторону бирюзовой поляны. – Там тебе не пройти. Хе-хе! Мало того, что с такой поклажей в переходе раздавить может, так еще и дверь сия закрыта.

–Не понял?

–А, чего здесь понимать?

Старик на глазах, песком ссыпался в траву, и тут же, песок из травы стрельнув вверх материализовался в нового персонажа. Перед Лиходеевым и Монзыревым стоял упитанный, зажравшийся чиновник таможенного ведомства Российской Федерации. Самодовольно осклабившись, сочным баритоном объявил:

–Так, граждане, граница на замке! Период прохождения терминала начнется через семь лет, три месяца и восемнадцать дней.

Смотреть со стороны на Лихого было прикольно. Сам факт того, что в глухом уголке леса стоял таможенник, производил на него неизгладимое впечатление. Нижняя челюсть самопроизвольно пошла вниз.

–Понятно, – вывел из ступора Лиходеева Монзырев. – Егор, поворачиваем оглобли, номер не прошел.

–А если послать его куда подальше?

–Можешь. Вот только результат этого, нулевой.

–Вот-вот, слушайся дядю, дядя умный! Он все на своей шкуре опробовал и больше не хочет. Так?

Работник таможни показательно издевался над ними, это сквозило с его наглой морды. Лиходеев знал такую породу людей, ненавидел их. Чисто на автомате провел удар пяткой в лоб наглецу. Нога не встречая сопротивления, прошла сквозь голову человека в форме.

–Ай-яй-яй, Лиходеев! Тебе же русским языком говорено, перед тобой голограмма. Ах-ха-ха-ха!

Смех внезапно оборвался. Преобразившимся голосом голографическое изображение проговорило:

–Пошутили и хватит. Напоследок скажу тебе Лихой. Ты сейчас ближе к двери перехода, чем думаешь, только дверь твоя в другом месте находится. Успеешь ли воспользоваться?

Пучки электронов раздергали в стороны тело представителя информационного органа вселенной, и он в одночасье пропал.

–Что, правда раздавит?

–Может, – односложно подтвердил Толик.

–Ну и хрен с ним! Двум смертям не бывать…

–Стой!

Лиходеев в один миг подхватил сумки, сцепив зубы, бросился к серой пелене перехода. Из горла рвался рык, бодрящий организм перед осознанной катастрофой или подвигом. Ну, это как кому покажется. Натура упертая.

–…Дурак, спрячем тебя в Сибири у нашего друга, казака-характерника, ни одна собака не сыщет.

Окрика Монзырева не слышал.

Нырнул в неизвестность, как ныряет человек в холодный источник. Помнится, Монзырев довольно подробно объяснял, что может происходить с ним при переходе, какие ощущения будет испытывать, выскочив на "другую" сторону. Но такое…

Егору казалось, что он блуждает в тумане. Пелена была настолько плотной, что шаг в сторону мог привести к потере ориентации не только во времени, но и в пространстве. Ко всему прочему, в какой-то момент Лихому почудилось, что его тело сдавили тисками, а на плечи добавили еще килограмм пятьдесят веса. Он пошатнулся, его повело в сторону, ноги заплетаясь под навалившейся тяжестью, изменили направление движения.

Ох, и не хрена ж себе! Может остановиться повернуть назад? Глядишь, полегчает? Как же хочется еще хоть раз увидеть синее небо над головой, услышать щебет птиц, коснуться босыми ногами зеленой травы на нагретой солнцем земле. Душевная боль черной тенью закралась, заползла в душу, а следом шмыгнула и ее сестра – паническая тревога. Обе нашептывали в уши: "Вернись! Пропадешь!". Усилием воли прогнал обеих, как прогонял когда-то не раз на войне. Нет, шалишь! Назад он не повернет. Это как в бою – пошел на удар, добивай, не оставляй в живых того, кто может выстрелить тебе в спину.

Несмотря на плотность пелены и телесный дискомфорт, Лиходеев протиснулся в сумерки дальше. Вот сейчас он выйдет из темноты, и как рассказывал Монзырев, очутится на поляне, а там до реки рукой подать, остудит в воде уставшее тело. Еще шаг, еще! Непонятная тяжесть исчезла с плеч, стало легче дышать. Еще шаг, еще, и сознание целиком и полностью отринуло страхи и подспудные мысли о возвращении. Ну-у!

Тело вывалилось из "перехода" в другой мир. Именно в другой, и именно вывалилось. Запнувшись ногами за корягу, он с размаху повалился в… снежный сугроб, мягко навернувшись теперь уже в белую холодную пелену.

«Мать твою так! Ну, почему зима?»

Лежа на снежной перине, отжался на руках, ощущая ладонями холод снежных колючек. Повернув шею, оглянулся за свое плечо, щурясь от залепивших глаза и нос снежных пробок. Пресловутая, не раз упомянутая Монзыревым мембрана, серо-стальным, зеркальным отливом, водной зыбью морщилась за спиной. Прямо на его глазах, ее сюрреалистическая поверхность проявила иероглиф руны, похожий на телесную татуировку. Короткая вспышка, заставившая зажмуриться, сморгнуть, и зыбь исчезла, будто ее и небыло.

Лиходеев перевалился на спину, черпанув белого крошева за шиворот. Слегка побарахтавшись, с трудом поднялся на ноги. Одежда и обувь, ранее такая удобная и разношенная, сейчас болталась, будто при переходе ее растянули, сделали размеров на пять-восемь больше. Прислушавшись к ощущениям, понял, что и с одеждой и с обувью, не все гладко.

«Мать честная! Что за…»

Взгляд чисто случайно зацепился за кисть его же руки. Это не его рука! Худые, мальчишеские руки, покрасневшие от холодного, стаявшего с них снега, выглядывали из широких рукавов рубахи. Вся одежда обвисла на нем, как на огородном пугале. Повеявший зимней поземкой ветерок, ухватив горсть легкого морозного снежка, бросил в лицо, заставил сознание работать в нужном направлении.

Монзырев упоминал тот факт, что при переходе каждый из прошедших временной коридор, стал обладателем особого дара, умения, запредельного для обычного человека качества. Лихой и сам ожидал чего-то подобного. Оно конечно хорошо, сбросить с плеч энное количество лет, стать моложе. Но не настолько же! Интересно, сколько сейчас его телу, биологических лет? Двенадцать, четырнадцать, может шестнадцать? Бр-р-р! Холодно как. Вот тебе бабушка и Юрьев день. Рассчитывал, что попадет в лето. Попал! Действительно попал. В какой же это год он загремел?

Не заморачиваясь на мыслях, руки самостоятельно проводили работу. От двух сумок с оружием, компом и шмотьем остались одни ручки, остальное сгинуло внутри прохода. Взгрустнул. Обидно, понимаешь! Определился с направлением движения, почапал.

Проваливаясь ногами в глубокий рыхлый снег, оставляя за собой пропаханную тропу, Лиходеев шел, стараясь не думать о том, что ждет его впереди. Стояла задача выжить в зимнем лесу, выйти к людям. Сам лес был густым, и Егору часто приходилось преодолевать бурелом, ну а ко всему прочему прибавлялись овраги и подъемы на возвышения, и все это по глубокому снегу. Лесной массив, за исключением снежного покрова, ничем не напоминал природу средней полосы России. Кое-где, на снежной целине встречались следы животных. Егор не раз натыкался на заячий след. Следуя строго в одном направлении, перпендикулярно пересек следы, оставленные часа три назад волчьей стаей.

Полевой разведчик по прежней жизни, он знал, что зимой волки бродят по огромной территории, выходя на поиски добычи в сумерки и по ночам. Днем прячутся по оврагам. Если стая из схрона вышла днем, значит, припекло, значит оголодали. Сколько их в стае, сказать трудно. Пробежали трусцой друг за другом, ставя лапы точно след в след, как спецназовцы. Глубокий и рыхлый след мешает преследованию добычи. Скорее всего, где-то неподалеку деревня. Видно, даже для них снег настолько глубокий, что звери проделали в нем траншею. Егор и сам вымотался торить тропу, пот заливал лицо и мороз ощущался лишь слегка. Если он остановится, горячий пот покроет тело холодом влаги, мороз войдет в поры кожи, заставит мозг безразлично воспринимать окружающий мир, а глаза сами собой захотят слипнуться, погрузиться в отдых. Хренушки вам! Пусть его новое тело и не тренировано, пусть ему тяжело, но он молод, а мозги старого воина не допустят безразличия. Он выдержит любые нагрузки! Короткий привал. Отдышаться!

Двинулся дальше. Пушистые, первозданно чистые, лежат под деревьями сугробы. В этой действительности нет химических заводов, и выбросов в атмосферу таблицы Менделеева нет. На зелени исполинов повисли белые шапки снега, ветви опустились под их тяжестью. Эти высокие сосны, укрывшись одеялом, уснули до весны. В своем беспробудном сне, они лишь убаюканные ветром раскачивают тени на нетронутых сугробах. Молодые деревца, изредка попадавшиеся то тут, то там, по направлению движения, стволами согнулись под тяжестью белого кружева налипшего инея и снега на них. Протиснулся между кустарником и старой елью, чуть задел лесную красотку, и с ее высокой вершины, прямо ему на голову и плечи, сорвалась огромная белая шапка, рассыпаясь серебристой легкой пылью, погребла в снежном мареве.

С трудом продравшись через заросли, выбрался на свободное пространство, каким-то чудом неширокой полосой растянувшееся в обе стороны от него. А по сторонам этого пространства, вздымались непролазные стены леса.

Дорога!

Дорога засыпанная снегом, сугробы на которой были никак не меньше чем в лесу. Дорога, по которой никто не ходит и не ездит. Почему? Куда ведет она? Куда она может привести его?

В раздумье стоял посредине нехоженого, заметенного снегом тракта. Все виденное ним в этом мире доныне, на рассказы Монзыревских орлов, никак не походило. Может, ошибся с направлением? Ни реки, ни летника на ее крутом берегу, и в помине небыло. Информации об этой дороге у него никакой. Помнится, говорили, что выйдя из леса, они повернули в левую сторону. Что ж, он тоже свернет!

Загребая рыхлый снег непомерно большой обувью, поглядывая на призрачное зимнее солнце, клонившееся к закату, Лихой торя ногами сугробы, посеменил в выбранную сторону. Курить хотелось неимоверно, но вот беда, сигарет нет. Привыкший выкуривать пачку в день, Егор страдал. Уши опухли до слонячьего вида. Последнюю сигарету выкурил днем, а сейчас уже вечер.

Дорога делая поворот, вильнула за угол, и Лихой встал столбом, словно кто ноги вкопал в снежную целину. Шумно перевел дух и непроизвольным движением ладони, вытер капли пота на лбу и лице. Тракт проходил через большую деревню, одна сторона которой прилепилась к лесной опушке, за околицей, на другой, хорошо просматривалось пространство пажитей и огородов. Снежный покров, как одеялом накрыл пространство полей. Смущало Егора только то, что даже издали сразу было понятно, деревню не пожалели, сожгли. И пожар в ней был давно, еще до того, как лег на землю первый снег. Делать было нечего, он скрипя сердцем, направился в мертвое поселение. Черные углистые, сильно закопченные бревна, во многих местах торчавшие из-под снега, контрастно смотрелись в окружении сугробов. В центре славянской веси, мертвый покой и тишину нарушал монотонный и глухой, почти не громкий стук. Ветер раскачивал дверь, повисшую на ременных петлях, ударял ее об косяк недогоревшей стены строения, в прошлом явно бывшего теремом. Каркас сооружения покосился и обуглился, но не до конца, удерживал двускатную крышу, когда-то изначально покрытую дранкой, теперь всю в почерневших больших прорехах. От крыльца в его центральной части, остались, наверное, одни воспоминания, можно только домыслить какой он был до пожара. Это ж, в какой год он попал, если на Руси деревни жгут за здорово живешь? Особо набожным Егор не был никогда, но сейчас осенил себя крестным знамением, поклонился «погорелице», тем самым выражая скорее уважение стойкости строению, чем верованию во что-то небесно-высокое. Вокруг «красовались» печи без труб на плешах выгоревших почти до основания изб. На задних «дворах» заметил пару сараев, нетронутых огнем по причине того, что поставили их на отшибе и огонь не смог дотянуться к ним.

«Вот, так компот! Что за невезуха такая? И куда теперь идти прикажете? Считай почти раздетый, ночь на дворе».

Лихой сдвинулся с места, побрел к одному из сараев, отсутствие стены на котором, показывало, что прежний хозяин завалил внутрь сена почти под самый потолок.

«Перекантуюсь до утра, а там видно будет», – решил он.

Несмотря на усталость, развел костер. Ощущая голод, ножом вскрыл банку рисовой каши с бараниной, «НЗ» сохраненный чисто случайно, кое-как разогрел ее на огне, металлической ложкой вычерпав полухолодный продукт, с аппетитом умял его. Через нору проделанную в сухом сене вполз в импровизированную берлогу, обвалил за собой лаз и свернувшись в позу эмбриона отключился. Заснул.

* * *

Метель, начавшаяся с приходом ночи, к утру разгулялась не на шутку. Ветер за стенами завывал так, словно за оконцем затянутым бычьим пузырем проснулось неведомое чудовище. Беловод проснулся среди ночи. Старость! Он уж привык чувствовать непогоду загодя, не хуже волоха мог определить, что вытворит природа. Теперь уж не заснуть! Отбросил с себя покрывало из шкур, уселся на лавке, потянувшись, достал поленце, бросил в почти затухшую жаровню, за ним второе. Искры от соприкосновения дерева с угольями вырвались к невысокому потолку, закопченной кляксой отмеченному на обчищенной от коры древесине над местом костровища. Ночь не успела сожрать тепло в избушке, языки нового пламени осветили нехитрый интерьер комнатушки. Прошел к столу, сунул горящую щепку в светильник на столешнице, поджег фитиль. Теперь и пламя на столе отпугнуло, разогнало по углам темень. Хозяин жилища грузно осел на скамейку, рукой подпер лоб на буйной головушке.

–У-у-му-у! – вырвался из глотки не то стон, не то тихий вой.

Нет, не от боли страдал Беловод. Что ему боль? Он стар, но крепок и умел, вот только беда, не скакать ему по половецкому полю на горячем коне, не водить вороп к кочевьям и вежам! Он последний из рода. Происходил из воинского сословия. Его предки два века тому, пришли в Гардарики с Халегом, с ним осели в северных землях, где стал княжить их вождь. Варяжский князь прославился вещим знанием, Царьградским походом, склонил под свою власть многие племена и народы в своем княжестве, и всюду за ним в его дружине следовали мужи Беловодового корня. Минуло время, нет уж Халега на этом свете, а трое его сынов разделив меж собой отчину, разошлись по разные стороны, дали новую поросль отпрысков, кои в свою очередь раздробили дедово наследие. Род Беловода прилепился к князьям Курским, а в правление Златимира, так и вовсе в гору пошел Нет, они не богачи, серебра в их сундуках не столь много, как у некоторых ближников. И палаты с подворьем, у бояр их рода не широки и не высоки были. Они никогда кичливостью не славились. Они вои. Им тяжело смотреть на то, как Халегово племя погрязло в склоках и междоусобицах, и все из-за столов княжеских, из-за власти, из-за старшинства. Минуло уж без малого пять годов, как он здесь. Как раз накануне свадьбы Изяслава, старшего из княжичей Курских, на Любаве, княжне-полочанке, случилась распря. Святослав Черниговский, усмотрел в сем браке усиление стола Курскрго, бросился собирать рать, восхотел подвинуть родичей на южных территориях, заставить поделиться столами. Старшим в роду в то время и был Беловод, а вотчинное родовое сельцо их как раз лежало у границ чужого княжества, мало того, на торговом тракте. По лету семейство в полном сборе проживало в вотчине. И собравшееся войско супостата, к добру или к худу для себя, напоролось на дружину боярина Беловода. Сторожи донесли о нарушении рубежей и малая сила, коршуном слетела на княжью рать. Билась ожесточенно и отрешенно, без оглядки на оставленных за спиной жен и детей, да и полегла вся до последнего человека.

Узнав кто так сильно потрепал его воинство, князь Святослав повелел истребить село. Всех от стара, до млада вырезали захватчики, в полон не взяли ни одной смазливой девки. Запылали избы под властью красного петуха, превращая само место в лысую плешь на теле земли. Бурным потоком расплескалась война по Курскому княжеству, да только изгнали черниговцев восвояси, а многих и в полон взяли. Города и села после братской междоусобицы до сих пор голые, да погорелые стоят, избы пустые, ушел народ с насиженных мест.

В той давно минувшей сече, Беловод рубился в самой гуще врагов. На дальней стороне поляны он видел Святослава, закованного в панцырь светлого железа с высоким шоломом на голове, подгонявшего своих бояр. Рвался к нему. Оттеснили его от основной силы дружины. Сразу справиться не смогли, живым боярина взять хотели, да не получилось. Когда поняли бесполезность сего поступка, потеряв десятка три воев, стрелами ссадили того с седла. После боя, тела витязя найти не смогли. Как пошептал кто, да так умело, что тот растворился средь леса! В себя боярин пришел не скоро. Три седмицы минуло, когда открыл глаза, увидав склонившегося над ним старца, пытавшегося влить в его уста лекарское зелье. Не зная всей правды о свершившемся с родом несчастье, боролся с хворобой, на поправку пошел, а встав на ноги, пеше добрался к сельцу.

Избы и родовое капище, терем и хозяйские постройки встретили его тишиной давно потухшего пожарища. Сельцо умерло, и воскресить его уже не смог бы сам Сварог. Припав к непрогревшейся весенним солнцем земле, боярин ревел раненым туром, чувствовавшим приближение скорой кончины. Жизнь и любовь умерли для него водночасье, соседский набег поставил жирный крест на судьбе Беловода. Калика перехожий, вот кто он есть! А по нынешним временам, таковой не нужен никому – проку никакого, одни проблемы с ним, опять же лишний рот.

Отдышавшись, по едва заметной тропе направился в лес, айною, «заблудившейся» в лесной чащобе, верстах в пяти от веси вышел к реке. Когда-то давно, заложил сруб у самого берега. Строил для баловства, поохотиться да порыбалить вдали от глаз людских. Еще тогда знал, что уйдет с ратной службы, под старость лет уединится. Все дела по хозяйству вела жена, а шустрые невестки ей во всем помогали.

Избенка стояла на месте, как и рухло с обстановкой в ней. На задках пристройка со стойлом для лошади. В пристройке развешаны сети, сложены капканы на мелкую живность и зверя покрупней. В закрытой крышкой кади полно ячменя. Все нетронуто, все надежно по-хозяйски уложено на местах. Значит, не заходил сюда захватчик, а жители сельца не хоронились в заветном месте. Видно черниговцы ночью напали.

Не желая общаться с племенем людским, остался Беловод у реки, превратился из воина в смерда, разве что хлеб не сеял да огород не возделывал. Ловил рыбу, силки и капканы ставил на зверя лесного.

Прошло лето, за ним осень, после снежной зимы, весна привела с собой новый год. И снова лето, за ним осень. Телесно Беловод оклемался давно. Совсем не беспокоили зажившие раны. Лишь старость тихо подбиралась к нему, костлявой рукой бередила колени и поясницу, временами, хоть плачь. Вот и сей ночью подняла на ноги. Да, и не она одна. Сон приснился. Приснилась, не понял и кто. Толи Мокошь, толи Мара, не поймешь!

«Сходи, – говорит, – Беловод в мертвую весь. Только рано утром, до света иди! Отрок в ней замерзает, приюти его, жизни научи, несмышленыша. Оба вы с ним увечные. Нет, не телесно, души у вас до дна считай, выгорели. Вот и обопритесь спина к спине. Глядишь, сам к жизни вернешься воин, совсем ведь закис, себя жалеючи».

Вот и думай, в руку ли сон, али какой дух лесной нечистый от спячки проснулся, побаловать восхотел. Оно и правда, закис. В капище почитай, года четыре не хаживал.

Метель к рассвету угомонилась, завалив избенку сугробами. Кое-как выбравшись из теплого жилья, Беловод, одетый в короткий полушубок, перепоясанный ремешком с мечом, в шапке из бобра на голове, оставляя за собой траншею по рыхлому глубокому снегу, не путаясь и не петляя, пошел в сгоревшее село.

Совсем развиднелось, когда озираясь по сторонам, пытался понять, где может быть тот отрок, которого разыскать потребно. Выходило так, что ежели у тех двух сараев на отшибе никого не сыщет, знать сон одно баловство.

Пригляделся. Чуть заметный пар поднимался над сараюшкой. Так парует в берлоге ведмедь. Подойдя, услыхал едва различимое дыхание в сене. Спит, значит. Ага! Ништо, Беловоду торопиться некуда, подождет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации