Текст книги "Славянин. Естественный отбор"

Предисловие

Конец лета, а Явь нынче преподнесла возвращавшемуся из похода воинству испытание на родной земле. Небеса будто разверзлись и источали на поредевшие полки славян потоки воды, словно небо оплакивало погибших на чужой стороне. Серые тучи закрыли синеву выси почитай от самой границы с Диким полем, северный ветер теребил верхушки деревьев лесного предела, заставляя кутаться в плащи самых стойких к холодам бойцов. По лесным летникам, часто выходившим к берегам располневших от излишка воды рек, воинство утопая в грязи черноземов и песка, неспешно, в сопровождении телег с провиантом и захваченным хабаром, двигалось на северо-восток.

Ну и лето! Святослав, сын светлейшего князя Черниговского, возглавлявший поход на рода половецких бегов облюбовавших и закрепивших за собой степные просторы левобережья седого как мир Славуты, зябко поёжился, искоса бросая взгляд на старшую гридь. Мужи статные, не один поход под рукой самого князя прошедшие. Они и в бою и после сечи, и теперь возвращаясь на родную сторону, выглядели молодцами. Как говорится, на службе зубы сточили, но при этом клыки вырастили. Сей год объединившись, пришли западные куманы пограбить земли русские. Основной налет степной саранчи пришелся на городки и веси Княжества Волынско-Галицкого, как косой прошлись по равнинной ее территории. Черниговское княжество, можно сказать хвостом зацепили. Побаиваются половцы князя Мстислава Черниговского, хоть и в летах тот, да власть в кулаке держит крепко, и государство его обширно, а бояре до войны охочи и умелы. По молодости он и дружина почти не вылезали из седел. Мало того, службу послухов отстроил до селе не виданную, сродни ромейскому императору. Все обо всех знал, разве что вятичи с их зарем ему недоступны были. При всей своей мощи, нравом как был прост, так и остался. Сказывают, что к сердцу его, мог достучаться любой смерд в княжестве. А тут не смерд, сам Галицкий князь Любор при первых всполохах в вотчинных хозяйствах бояр, помощи у соседа запросил. Мол, помоги родич, сам степняков могу не сдюжить.

Первый самостоятельный поход открыл глаза на многие аспекты жизни и деятельности правителя, ветром сечи сдул с них розовую пелену юношеских чаяний и домыслов. «Остерегайся человека с орлиным носом – он ищет, чем поживиться» – кажется так говорят жители далекой страны, обитающие за непроходимыми лесами и высокими горами, из той стороны, откуда златокудрый Хорс несется по небу на своей колеснице. И ведь верно подмечено! Склонность княжича к власти проявляется во всем, а володеть землей предков он хотел всегда, сколь себя помнил. При всем при том, Святослав сибарит и идеалист, искренний и решительный. Для него еще не настал тот час, который похитит искренность умудренного жизнью правителя. Многим он походил на своего отца, не боялся услышать суждения людей в свой адрес, и крепко помнил того кто высказался о нем. На молодом лице княжича промелькнула кривая ухмылка, потеки дождя извратили ее до хищного оскала. Понукая лошадь, по летнику с трудом выбрался на подъем кручи, и если бы не ливень, без сомнения мог полюбоваться на открывшуюся панораму природных красот. Но… не судьба. Серость дня и дождь смывал впечатление. Настроение пакостное, мысли вновь вернулись к Любору Галицкому.

А ведь и верно, что родич! Еще две сотни лет в его нынешнюю вотчину, тогдашний Черниговский князь на княжий стол одного из сыновей править галичанами посадил. Земля то русской всегда была, да и осталась поныне, вот только галатами заселена, кельтским племенем. Те в свое время пробрались на нее с запада, просочились через Карпатские перевалы. Что поделать, племена славян испокон веков давали пристанище сирым и убогим, если те не с мечом к ним шли, земли то много. Галаты мирно оседали на выделенных участках, гадюкой проползли, сколь смогли, даже название этой земле дали – Галичина. Да и вообще, галлы, что те опарыши, умудрились проползти, распространиться буквально по всей Европе, где копьем и мечом действовали, а где как вот на Руси закрепились. Они по слухам не только Рим захватить пытались, где их остановили гуси, но добрались даже до северного Причерноморья и Малой Азии. Галичина совершенно естественным образом попала в поле зрения их интересов. Несколько позже в Прикарпатье пришли даки. Смешение крови ни к чему хорошему для славян не привело. Иными словами, одни смерды, более многочисленные, растворили в себе других, живших в Приднестровье до них. Поколения, возникшие в результате их смешения, говорили уже по-славянски. Но многие слова в общем для всех языке, одежда, обычаи, верования, даже танцы, ничем не схожие с хороводами вятичей, кривичей, северян, и иных русских племен, свидетельствовали о многом. Кроме княжеского рода, Волынско-Галицкое княжество населяли чужаки. Да и нынешние князья там, так разбодяжили кровь, что срамно называть их своей родней. С души воротит молодого княжича, своеобразный акцент, с которым любой галичанин коверкает русскую речь.

Намного раньше, чем осевшие племена чужаков попали под высокую руку княжеской Руси, а в частности Черниговским князьям, подчинившим так называемые червенские города, они уже долгое время платили дань польским Пястам сидевшим в своем стольном Гнезно. Дедам Святослава пришлось мечом доказывать принадлежность земли пределам Руси, но и описание событий после всех перипетий во всех договорных бумагах, не допускает двузначных толкований. Как там сказано? Память без промедления подсунула в молодой мозг заученный еще в детстве отрывок из текста. …«В лето 6489 иде княже Халег Черниговский к Ляхом и зая грады их Перемышль, Червенъ и ины городы, иже суть и до сего дне под Русью». Тогда прапрадед захватил именно ляшские города. Не вернул свое, а забрал чужое, хоть и свое. Русь снова пришла на свою землю…

С головы походной колонны послышались возгласы, до ушей княжича в шуме дождя долетали урывки словесной перепалки гридней с подъехавшими всадниками.

–Богдан, – обернувшись к стременному, распорядился молодой военачальник, – узнай, кого там нелегкая в такой час принесла?

–Счас сделаю, княже!

На лицо Святослава наползла гримаса нетерпеливого ожидания. Воин в преклонных летах, несмотря на дождь в полном боевом облачении, приблизил коня к Святославу, становясь стремя в стремя с ним, спросил:

–Кого-то ожидаешь, княже?

–Наворопников я по делу посылал, дядька Ратибор. Вот наверное возвернулись, а гридь по обыкновению норов показать горазда. Они даже в походе свое место подле князя указать готовы!

Ратибор, пестун княжича с юных лет, учитель, друг и наставник. Бойцом молодого вождя вылепил именно он. У Святослава это первый самостоятельный поход, случись что, Ратибору перед князем за сына ответ держать. Вой тихо хохотнул, проронил отповедь, расправляя дланью вислые под дождем усы варяжского образца:

–Так ведь завсегда у княжего стола обретаются.

–Вот то-то и оно.

Между тем натешив свое самолюбие, гридь вставшая рядом с летником, провожая взглядами тащившиеся по распутице полки и телеги с грузом, пропустила к княжичу тройку легкооружных конников в запахнутых плащах. Старший из прибывших первым поприветствовал княжича. Молодой воин, на узком лице, помимо бороды и усов, выделялись небольшие близко посаженные глаза, холодные, «жесткие» буравчики. Ратибор наворопника знал, просчитал его. Тот по жизни относился к своим обязанностям, как к рутинной работе, которую мог исполнять не каждый вой в дружине. Такой не станет сетовать и «заливаться слезами» при виде страданий и унижений любого встреченного на воинской стезе, будь он свой или людин чужого племени. Радость или отчаяние вряд ли проявится прилюдно, дело прежде всего. Сам Святослав приметил десятника Злобу только в походе, до этого не замечал безродного воя, коему не нашлось места средь гриди. Вороп его стихия, его потолок в миропорядке жизненного цикла. Такого приблизь, возведи в боярское сословие, и он словно дворовой пес, кормящийся с руки, будет верен тебе до поры, пока не ступит на шаткую твердь Калинова Моста. Кстати, по возвращении в Чернигов, сделал зарубку в памяти княжич, подумать над пришедшей на ум мысли.

Святослав вздернул подбородок, озвучив односложный вопрос:

–Что?

Десятник привстал на стременах, будто хотел таким образом в приветствии выразить свое почтение вождю. Верхнее веко на глазах слегка приспущено, умеет мыслить, не безголовый чурбан, ответил:

– Виделся с ним. Княже, он будет ждать тебя в пограничном погосте.

–Каком? Их по пути три.

–В Киеве.

–Это..?

–Отсель сорок верст ошуюю летника на черниговский тракт. Каменная твердыня на кручах Днепра.

Удовлетворенно кивнув, молодой вождь распорядился:

–Добро! Проводишь.

Отвернувшись к удивленному происходящим разговором дядьке, промолвил с интонацией не терпящей каких либо пояснений:

–Ратибор, я отлучусь от войска, мы уж считай по своей земле идем. Скачи вперед, пусть воевода ведет дружину по оговоренному пути. Пять десятков гридней меня проводят до Киева, нагоню вас перед самым стольным градом.

Озабоченность и «стеклянный взгляд» на лице пестуна, выдал волнение дядьки, нежелание расставаться с подопечным.

–Княже, я…

–Оставь сомнение, старинушка. Я давно уже вырос, если ты до сих пор не понял этого. Поезжай с войском, старый друже. В моем предприятии риска нет.

В шуме дождя и движения воинства, мало кто заметил как на одной из развилок лесной дороги пять десятков отборных бойцов сопровождающих князя, отделились от основной дружины и словно растаяли в мареве потоков воды, тяжелыми каплями падающей с небес…

Растаявшая в предутренних сумерках южная ночь, уносила с собой остатки света от погасших звезд. Из-за темной полосы леса Хорс поднимался на своей колеснице по небосводу, заставив розоветь верхушки деревьев. Стена тумана от недавней влаги и тепла земли придавала Яви сказочность восприятия мира. Приближалось утро. Как только отряд Святослава свернул на лесной летник, природа изменила свой ход, как по мановению волшебства дождь прекратился, предоставив воям возможность двигаться к Киевскому погосту ночной порой. Злоба уверенно вел отряд по песчаной ленте летней дороги. Редко попадавшиеся на пути деревеньки смердов спали крепким сном, после дневных крестьянских трудов, и только брех дворовых псин, да топот лошадиных копыт в темноте, будоражили округу. Где ни где, разбуженный петух, спросонья подавал голос, решив, что прогавил наступление нового дня, и тогда его собратья подхватывали призыв, певуче перекликаясь с разных концов веси, но осознав ошибку собрата, умолкали. В паре боярских усадеб, сторожа заслышав движение конной массы, проходившей мимо, зажигала факелы над крепостными заборолами. Вдруг набег степняков случился! Пограничье, здесь могло произойти всякое!

Святослав без устали скакал во главе гриди. Торопился. Уже дважды воины пересаживались на заводных лошадей. Когда повеяло речным духом, а ровная, но извилистая твердь дороги сменилась «качелями» косогоров, заставляя понукать лошадей следовать то вверх, то вниз, княжич понял, что его цель близка. Вымотались все. Сорок верст ночью, не шутка, испытание не для слабых. Куда он так торопится?.. Это знал только он, да еще десятник воропа.

Перед взором, на высоком холме появилась крепость сложенная из белесого камня. Киев. Нет, не мать городов русских. В этой реальности, городишко даже не средней руки. Пограничный погост княжества Черниговского. Но чувствуется мощь! Такое укрепление с наскоку просто на щит не возьмешь, попотеть кочевникам, да и жадным соседям придется. Внизу несет свои воды полноводный Днепр – Славута. У крепостных стен посады, хатками и садками лепятся к твердыне. Вон, видать погостный торг, по ранней поре пустующий. Чуть пройдет время, и все здесь оживет людским гомоном, а на реке появятся рыбачьи лодки и купеческие струги. Оно конечно, глубокая провинция, но везде люди живут. Матушка Русь велика.

Перед крепкими, мореного дуба воротами, кавалькада встала походным строем. Полусотник гриди Рылей, окликнул сторожу:

–Отчиняй ворота, сонные тетери!

Сверху стены, у воротных створ, послышалось шевеление и лязг железа. Не признали «кормильца».

–Кого там леший к порогу привел? – послышался недовольный голос.

–Открывай! Вишь, княжич из похода ворочается, решил к вам заглянуть, свое имение проведать. Отпирай живей!

Видно, что вот теперь признали. Забегали внутри крепости. Вскоре под шум механизмов распахнулись ворота. Утро вступило в свои права. Пришпорив лошадей, кавалькада промчалась внутрь городка, по отсыпанной неровным щебнем дороге потянулась к теремным строениям наместника князя в погосте. Город окончательно проснулся…

Боярин Ждан принимал в покоях детинца сына своего соверена. Святослав отоспавшийся после ночной скачки, с аппетитом уплетал предложенное угощение, запивая все съестное духовитым сбитнем. К хмельному меду он был пока что равнодушен. Наместник в свою очередь приложившись к хмельному питию, неспешно докладывал юноше о положении дел в погосте, о трудностях пограничной службы. Княжич казалось, слушал в пол уха, кивал, но чувствовалось думал о чем-то своем.

–…Приходят малыми кошами, в основном молодь. Лихость свою показать норовят. Сельцо какое пограбят и снова в степь с хабаром, захваченным скотом и полоном норовят убечь. На реках тож озоруют, хитрость проявляют. Подгонят к ладейной стоянке десятка три лошадок, вроде бы табун дикий к воде устремился. Купцы думая, что одичавшая животина ничейна и может послужить легким прибытком в мошну, радуясь легкой добыче, кидаются их ловить. По одиночку людин славянских куманы на аркан и берут, лодьи разграбив сжигают. Приходится догонять, отбивать купцов, смердов и пограбленное добро. Ежели за реку успеют уйти, то могем и вовсе не возвернуть. Большая орда давно не приходила. Мыслю, сия мелочь не просто так приходит. Дороги метит, селища и веси запоминает. Степняки, коих живыми споймали, все как один к орде хана Багубарса принадлежность имеют.

–Ну да, может и так. А дозоры в саму степь слать не пытался?

–Посылаю. А как же? У меня на все про все две сотни стражи имеется. Так полусотня территорию дозором кажную седмицу объезд творит. А еще тайные разъезды у весей обретаются. Но тех мало. По десять воев в разъезд посылаю. Смердов не пошлешь ведь? Они хлебушек ростят, скотину держат. В общем, сам знаешь княже, их варна в другом на сей земле. Не воины они.

–Знаю.

–Ты лучше поведай, княже. Как сам в поход сходил?

–Как сходил? – Святослав смежил брови, пасмурнясь лицом. – Как сходил! Половцев мы побили и на полонинах, а потом и в степи. Хабар взяли не малый. Своих из рабства освободили, кого нашли.

–Чего ж не весел?

–А чему радоваться?

–Так ведь победа!

–Угу! Победа. А то, что в самый трудный час, тот, кто нас о помощи попросил, нас же тайно и бросил на растерзание степнякам. Это как? Добре? А то, что галичане свои города для нас на запоры заперли, оставив черниговские дружины в чистом поле против орды щит держать. Победа?

–Как так?

–Вот и мне хотелось бы знать. Только пришлось войско на ходу перестроить под ситуацию, да нам с воеводой не малую хитрость проявить, чтоб выжить и победить, а потом еще и в степь людокрадов отогнать. Видать боги в нашу сторону глядели, своих внуков в обиду не дали, помогли победить. А победа нам малой кровью не далась, а ты ведь знаешь, кровь славян не водица. Воспитать доброго воя, в седло поднять, на то время потребно. Кто за такую победу заплатит? Галицкий князь Любор? Так он в горы ушел. Хотел я его смердов зорить, но рука не поднялась. Кто они? Простые пастухи да землепашцы. С них взятки гладки. А нас не любят. Чего не спроси, смотрит на тебя коровьим взглядом и молчит, и понятно, за душой камень прячет. Не нужно было отцу помощь Любору посылать, стали бы дружиной у своих границ и смотрели, как по Галиции степь гуляет. Так ведь родичу помочь, священный долг!

В светлицу вошел гридень. Поклонившись, обратился к княжичу:

–Княже, от ворот посыл прибежал. Каже, дозор вернулся с вестью. В русло реки Почайны лодья вошла, Велеслав сопровождаемый своей свитой пожаловал…

Святослав нервно вскочил с места, распорядился:

–На причал встанет, сюда проводи его, давно жду.

Обернувшись к боярину, велел:

–Ты иди, Ждан. Своими делами займись, недосуг мне разговор с тобой весть. Волоха встреть, вежество свое окажи. Своей боярыне наказ дай по хозяйству. Гость в твой дом едет.

Подойдя к окну, распечатанному по летней поре, стал ожидать прибытие на двор волхва. Вечерняя заря расплескала отсветы красного цвета по небосклону…

Волхв Велеслав представлял собой кряжистого старика, больше чем в преклонном возрасте, но еще крепкого, своей статью похожего на бога, коему всю свою жизнь нес хвалу. Велес Корович у славян имел много ипостасей, одна из которых – медведь. Вот на старого, умудренного жизнью, убеленного гривой седых волос на голове, с окладистой бородой и усами, лесного властелина Велеслав и похож. Пронзительные глаза его, кажется, могут заглянуть в душу любому смертному. А и правда, ведь он средь своего сословия, один из немногих. Он вещий. Наверное, тайны бытия для него, как открытая книга.

Оставшись наедине с молодым вождем, сидя в удобном кресле, неторопливо изучал будущего володетеля земель Черниговских. Сидел в своем сером одеянии. На лице у глаз скопились морщинки. Добрый дедушка! Если не знать суть человека.

Во все времена на Руси волхвов уважали, недруги боялись и ненавидели. Все потому, что случись война, вот такие добрые дедушки могли нанести значительный урон противнику. Наслать мор, погубить урожай в государстве напавших, вызвать бурю, каковая размечет вражий строй. Могли и наоборот, остановить вызванный чужим рахманом буран. Человек убивший волхва, сразу должен захватить с собой и лопату при этом, чтоб успеть отрыть себе могилу. На место убиенного служителя культа, в строй вступал его дух, который был гораздо опаснее живого оппонента. С живым всяко попробовать договориться можно, а с духом-мстителем, никогда. Бесполезно! Обидчик нес кару, к каким бы ухищрениям не прибегал, чтоб выжить. В сложившейся ситуации не могли помочь ни стрелы с серебряными наконечниками, ни осиновый кол воткнутый в тело погибшего кудесника. Победить волхва, мог только волхв. Ко всему уже известному, можно было бы добавить еще изюминку на верхушку праздничного пирога для самоубийцы замахнувшегося на славянского волшебника, дух убитого не удовлетворялся смертью своего победителя, и носясь по просторам Руси, ее лесным пределам, действуя за ее кордонами, планомерно уничтожал весь его род. Каково?!

Молодой княжич не боялся волхва. Не то воспитание. Но чувство уважения, может в какой-то степени преклонения перед старостью и знаниями, заставляла быть его не в своей тарелке.

–Что скажешь, витязь? Зачем позвал?

Зачем? Святослава прорвало, речи полились из него как из рога изобилия. Здесь присутствовала и обида и ненависть, желание отомстить Галицкому князю перед встречей с отцом, возможность узнать у вещего, как поступить. Он рассказал все, с его точки зрения, о неудавшемся походе. Спросил совет. Не пора ли земли Галичины присовокупить к княжеству Черниговскому? Велеслав в раздумье молчал. Молодой вождь спохватившись, выхватил из ножен малый кинжал, коим обычно пользовался за столом принимая пищу. Отхватил ним добрую прядь густых волос со своей головы и положил на стол перед стариком.

–Вот, прими подношение скотьему богу!

Из складок одежды Велеслав вынул небольшой мешочек из холстины, аккуратно уложил в него волосы княжича. Скорее рисуясь, чем на самом деле, по стариковски пошамкал ртом. Вновь ушел в раздумья, отстранившись от собеседника. Молодой вой ждал. Наконец жрец разлепил уста, вымолвил:

–Слушай мой сказ тебе, княже. Запомни его, но поступай как сам решишь, а там все в руках богов наших, сможешь ли с ними договориться… Длинной жизнь твоя будет. По какой дороге пойдешь, лишь от тебя самого зависеть будет. В отношении Любора Галицкого так скажу. Убитый молчит, слова сказать уже не сможет, но за него спросится. Отвернись от Галича, оставь его Пястам. Оба племени ненавидят Русь, но грызть друг дружку будут, потому как разные они. Ко всему, галаты проклятый народ, нет ему покою на все времена, завсегда под чужой пятой им бысть. Вот под кого лягут, то государство и правитель его, обязательно рассыпаться зачнет. Оно тебе надо, чужую варну на себя примерять?

–Избави нас от такого боги!

–Вот и я так мыслю. Далее. Я скажу, но знай, со мной не всякий согласен. Велика Русь, но подроблена на мелкие уделы. Светлые князья, все как один мнят себя государями. Ни боярам, ни смердам от того проку мало. Вот и подумай, не оборотить ли молодому льву, свой взор на полночь и восход? Стол Великого князя пустует. Может он для тебя в самый раз придется?

–Т-ты…

–Я же сказал, что так я мыслю! Только на пути сём помимо князей и бояр, препоны будут. Византийская церковь, спит и видит, как на Русь пробраться, сначала окуклиться, ну а потом расправив плечи, в рабов людин вольных превратить. Но они не сами по себе смогут это сделать, опору в таких как ты попытаются найти. Пройдешь ли сие испытание? Рабами правителю повелевать не сложно, у них прав мало, одни обязанности. Если станешь на другую сторону, иноземцы сделают все, чтоб наши боги не могли возвращаться в эту Явь. Наложат проклятие на все божественное! Дружба, любовь, все побоку, словно и не было сего на этой земле. Наши люди ведь испытывая сии чувства, притягивают из-за Кромки души погибших богов, жаждущих новых воплощений. Церковники Византии разрешили пастве только «возлюблять» своего врага.

–Да как же можно!…

–Не перебивай! Так вот, если не сдюжишь, споткнешься, предрекаю, объявится тот, кто остановит твои чаяния и деяния в этом мире. Станешь ты просто землей поросшей бурьяном, и память о тебе не сохранится, как не сохранится через сотни лет память обо всем твоем потомстве. Помни об этом…

Святослав зачарованный, стоял перед окном в темной комнате. С ночного небосвода в оконный проем в окружении небесных созвездий светила полная луна. Теплая, безветренная, летняя ночь давала время побыть в одиночестве, осмыслить сказанное вещим волхвом, выбрать дорогу по которой стоит идти…