Текст книги "Недоучка"

Из-за стола поднялся молодой мужчина выше среднего роста, блондин, с чистым волевым лицом. Острый цепкий взгляд карих глаз не стал фокусироваться на ком-либо из присутствующих, а был направлен к окну. Похоже, разговор за столом его не очень заботил, лишь отвлекал от чего-то иного, интересного только ему.

Все замолчали. При этом всеобщем молчании он в раздумье прошел к гигантскому панорамному стеклу, отделяющему помещение от внешнего мира. За ним проглядывалась бесконечность вселенского космоса, подсвеченная зыбким сиянием далеких светил.

Космос прекрасен и весьма удивителен. Планеты вращаются вокруг звезд, которые умирают и снова гаснут, а все в галактике вращается вокруг сверхмассивной черной дыры, медленно засасывающей то, что приближается к ней. Планеты, звезды, галактики и форма орбит – все напоминает круг. Но туманность – облако газа интересной формы – она квадратная. Эдакий красный квадрат.

На самом деле это не совсем квадрат. Если внимательно присмотреться, можно заметить, что в поперечнике форма образована двумя конусами в точке соприкосновения. Но опять же, в ночном небе не так много конусов. Туманность в форме песочных часов светится весьма ярко, поскольку в самом ее центре находится яркая звезда. Именно в этой точке свечения конусы соприкасаются. Эта звезда взорвалась и стала сверхновой, в результате чего кольца у основания конусов стали светиться интенсивнее.

В космосе все постоянно движется: по орбите, вокруг своей оси или просто мчится через пространство. По этой причине – и благодаря невероятной силе притяжения – галактики постоянно сталкиваются. И когда две галактики, содержащие миллиарды звезд, сталкиваются, локальной катастрофы все же не происходит. Дело в том, что помимо того что космос сам по себе велик, он также сам по себе довольно пуст. Вероятность того, что две звезды столкнутся, практически равна нулю.

Да! Вселенная! Она бескрайна. И все это сделали они.

Мужчина обернулся к присутствующим. Окинул сидевших за столом проницательным взглядом. Вполне может быть, что старался определить степень усталости каждого из присутствующих. Может, действительно устали? С тех пор как они обрели телесную оболочку, кажется, вместе с нею получили и свойства, присущие гуманоидным расам. Кто они теперь?

Аструс сам себя поймал на мысли, что его людская ипостась все же нравится ему больше, чем бестелесная духовная суть, обладавшая превосходством над любым типом материи.

Он и еще двое, сидевшие за столом, – это Творцы, Создатели или, иначе говоря, Логос Вселенной. Для большинства смертных – триединое божество, включающее в себя трех главных строителей Космоса. Бог Дух – это он сам, Аструс; именно он взаимодействует с черной материей и является хранителем матрицы Вселенной. Дир – Бог Отец и Рэм – Бог Сын, оба отвечающие за белую материю. А еще Гелия – богиня, выражающая две божественные сущности, проникающая всюду и взаимодействующая с материями. Можно сказать, Богиня Мать. Все остальные – семейство, ближний круг, без которого нельзя, без которого любой род ущербен. Бог не может быть одиночкой.

Они создали Вселенную, запрограммировав всю эволюцию ее от начала и до конца: либо до тепловой смерти, либо до схлопывания в сингулярность. И кроме того запрограммировали возникновение жизни и генетический код, который тоже был создан опытным подбором. Это была всеобъемлющая программа, реализованная именно с Большого взрыва, чтобы появляющиеся разумные существа смогли свести концы с концами в плане космологической модели. Чтобы комар носа не подточил. Чтобы казалось, будто все родилось само собой.

Хотя первые цивилизации уже настолько оперились, что перестали верить в возможность самозарождения жизни без посторонней программы. А между прочим зря! Самозарождение – невообразимо редчайшее событие, которому тринадцати миллиардов лет явно не хватит, но оно возможно. Теперь эти продвинутые цивилизации гадают: с какой целью кто-то создал Вселенную?

А ведь ответ на поверхности: с утилитарной целью. В рамках программы экспериментальной космогонии. Поскольку время во Вселенной течет с огромной скоростью по сравнению с их темпом, то они вполне могут увидеть конец эксперимента, который наступит через… гм, скажем, через сто миллиардов планетарных лет. А для них восьмерых это будет не более чем рабочая неделя. Или годик-другой. Ну, может быть, пятилетка.

А может, и они, Творцы, участвуют в чьей-либо программе, где их мир всего лишь один из многих. Матрешка в матрешке. И таких миров-матрешек может быть сколько угодно на лабораторном столе еще более продвинутого Логоса.

Иногда вспомнишь былое: с чего начинал? Удивишься, насколько просто все это начиналось. Сейчас не так. На плечах груз ответственности, а опереться можно только на семью, которая неустанно контролирует ими же созданный административный аппарат. Всех этих контролеров, кураторов, управляющих секторами, позициями, администраторов переходов.

Половина из них – духовные энергетические образования, способные принимать любую форму жизни и трансформироваться во всех ее измерениях. Все потому, что сила духа, всеобъемлющей любви и добра, парадоксально переплетается со всеми живыми и мыслящими материями в существующих мирах. И главное, Разум не может быть жестоким… Или все же может?

Семейство молчало. Смотрело, как Основной размышляет и просчитывает ситуацию, ее варианты. Для всех любое озвученное им мнение является истиной в последней инстанции.

Обернулся. Задал вопрос самой младшей:

– Что по поводу планеты Сэрсэя думаешь ты, Кава?

Девушка встала: не станешь же сидеть, если старший на ногах.

– Считаю, что с планетой нужно что-то кардинально решать. А то ведь не уследишь, и тут же руки родственничка дотянутся до сознания смертных. Превращать Сэрсэю в очередной отстойник смысла нет. У нас и так уже три отстойника на балансе. Вселенский потоп не помог ни на Зее, ни на Вопре, ни на Земле. Перемолоть ее в одной из черных дыр, успокоиться и забыть.

После высказанного младшей предложения Аструс глянул на Дира. Старикан практического склада ума, неунывающий оптимист, в этот раз даже взглядом не хотел дать совет, предоставив главе клана самому принимать решение.

«Или все же, может, позволить себе быть жестоким? Задать им всем вопрос о Разуме? Хм! Три отстойника – это не так уж и много в объеме Вселенной. Но и не мало, если учитывать тот факт, что только начни плодить – не остановишься…»

Отстойник представлял собой тюрьму для душ. Широкая часть космоса мониторится установленным электронным силовым полем, которое управляет всеми проявившимися энергетическими сущностями, не имеющими оболочки, позиционирующими себя кодом «Я-БЫТЬ». Электронный экран силы сделан так, чтобы в области отстойника обнаруживать его и препятствовать тому, чтобы безоболочная сущность, по иной трактовке – душа, покинула район. Если кодированная сущность пытается проникнуть через экран силы, ее захватывают в электронную сеть. В результате захваченный нарушитель Я-БЫТЬ подвергается очень серьезной операции по стиранию памяти и далее возвращается на место.

Процесс перестал быть кропотливым и громоздким. Единственный недостаток – воздействие на нарушителя электрического тока величиной порядка миллиарда вольт. Испытанный шок полностью стирает всю память Я-БЫТЬ, лишая возможности помнить, кто она, откуда произошла, каковы ее знания или навыки, память о прошлом и способность быть духовным существом. Чистая, как пустой белый лист, душа снова ввергается в бессмысленное автоматизированное бытие.

Это стирание памяти не только для одной жизни или одного тела. Оно стирает все накопленные события почти бесконечного прошлого, так же как и идентичность Я-БЫТЬ. После шока к каждому Я-БЫТЬ применяют серию гипнотических посылов, используемых для установки ложных воспоминаний и ложной ориентации во времени. Включая также команду «вернуться на базу» после того, как тело умрет, так, чтобы снова получить тот же самый вид шока и гипноза и делать это снова и снова. Всегда.

Может, Кава по-своему и права. Перемолоть планету. Родственничек – это Манкур. Отпочковавшись от Совета Творцов, занимается ерундой, опытным путем плодя мыслящих особей, иногда из антивещества, заражая планеты нежитью и деклассированным элементом сущностей, противостоящих добру в понимании всей семьи. Найти его штаб-квартиру сложно: Вселенная бесконечна, а Повелитель Царств Тьмы, как он себя позиционирует, величина мизерная. В гигантском хозяйстве за всем уследить не всегда получается.

Одно время предполагалось, что ренегат обосновался на Земле, но это не подтвердилось. Единственный плюс в возне с планетой-отстойником – отлов энергетических сущностей высокой отрицательной полярности и помещение их в матричный сектор под печать. За что руководитель проекта, чиновник 5-го разряда Соломо, за рвение при выполнении задачи был повышен в служебном положении до секторального правителя.

«И все же по Сэрсэе…»

Аструс принял жесткий вариант. Кивнул, перевел взгляд на Рэма, распорядился:

– Так и поступим. Рэм, проследи за исполнением воли Совета.

– Я понял.

Какая-то мысль зацепила сознание, но спряталась среди других ей подобных. Ах да! Вспомнил. Обратился к Гелии:

– Что там с посланными на Землю?

– Я думала, ты уже знаешь.

– Нет.

– Девять команд уже вернулись назад. Две, которые занимались непосредственно отродьями Манкура – Падшими, сбежавшими из матрицы, – сгинули при зачистках этих тварей. Одну, в которой из пяти охотников выжил лишь один, тоже можно считать уничтоженной.

– Тоже энергосущности постарались?

– Нет. Этих вампиры упокоили. Откровенно говоря, куратор отстойника доносит, что сами виноваты: сработали топорно. При нейтрализации гнезда умудрились уничтожить полторы сотни землян. Права на такое им никто не давал.

– Ну что ж. Я думаю, есть с кого спросить.

– С того, кто выжил?

– Естественно. Других кандидатур не вижу. Чтоб другим неповадно было. И обязательно информацию о наказании довести до всех, кого это может хоть мало-мальски коснуться в дальнейшем.

– Как-то это все по-людски выглядит, не находишь? – поморщилась женщина, но тут же взяла себя в руки и с безразличным выражением на лице спросила: – Отправить обратно в отстойник?

– Ну, зачем же Манкуру удовольствие доставлять… – Он подумал и решил: – Кава?

– Слушаю, Аструс.

– Подбери одну из молодых планет, такую, чтоб цивилизация находилась в зачаточном состоянии. Закиньте его туда и на сто лет забудьте. Пусть поживет среди дикарей без права выхода в цивилизованные миры, подумает над тем, что можно делать, а чего нельзя. Да! И самое главное, лишить возможности передачи знаний ученику.

– Не слишком ли ты строг к Наделенному?

– Строг? Строг. Чему он научит? Как смертных пачками ни за что ни про что жизни лишать? И еще! – Он снова перевел тяжелый взгляд на Каву. – Средств на продление жизни этому Наделенному не предоставлять. Гелия, узнаю, что ты к неисполнению такого наказания руку приложила, обижусь.

«Обидится он!» – в душе возмутилась женщина. Это не семейные разборки, а совещание равных по положению и силе. Гелия все же отвела взгляд, чуть склонив голову, ощущая, как у нее начинают пылать щеки. Уже само предупреждение вызывает чувство противоречия. «Пусть считает, что будет, как он сказал, а там посмотрим, что можно будет сделать».

Кава насчет распоряжения старшего вообще не думала. Просто согласно кивнула, произнеся отрывисто:

– Слушаюсь.

Домочадцы покинули стены центрального зала. Разошлись, разъехались по своим делам. Здесь, в этом заповеднике вечной жизни Создателей, которых на большинстве планет мыслящие существа называют богами, иногда тоже можно заскучать. Здесь время движется по-иному, предоставляя конструкторам Вселенных возможность при желании пускать его вспять.

Оставшись в одиночестве, Аструс загрустил. Давно привык к своему положению, к своей безграничной силе и значимости. Он творец жизни. А что такое жизнь? Всего лишь четыре химических компонента. Водород, углерод, кислород, азот – четыре столпа, на которых зиждется органическая жизнь. Без этих элементов она невозможна. Все они обладают уникальными свойствами, но главное в том, что вероятность случайной комбинации этих элементов, необходимых для возникновения этой самой жизни, практически равна нулю.

И вот тогда он, главный Творец-Создатель Аструс, равного которому не найти, смешивает компоненты в нужной пропорции и как сеятель, как садовник выплескивает содержимое в нужную точку бесконечного космоса. Процесс запущен. А далее в колыбели жизни родившийся младенец-планета в течение длительных геологических периодов, многих сотен миллионов лет, вскармливается, пестуется в созданных и поддерживающихся особо благоприятных для него условиях. Условия эти регулирует универсальный термостат.

А что произойдет, если он перестанет действовать? А вот что.

Если содержание кислорода в атмосфере снизится до четырнадцати процентов и менее, огонь на планете не сможет загореться. Если оно, наоборот, повысится до двадцати пяти процентов и более, даже сырая древесина и мох будут воспламеняться. Одной молнии окажется достаточно, чтобы началась всемирная катастрофа, столь ужасная, что не приснится и во сне. В результате бесконечных пожаров возрастет содержание углекислого газа в атмосфере, что, в свою очередь, стимулирует производство кислорода морскими растениями, вырабатывающими значительную его часть. Пожары будут шириться, и жизнь на суше станет невозможной.

Представленные в его надзирающие структуры расчеты помощников и наблюдателей в секторах показали, что количество кислорода должно увеличиваться на один процент каждые двенадцать тысяч лет. Но этого не происходит. Да-да! Так и есть, действительно должно происходить. Только ведь он не бездействует. Он всегда на страже. Вселенский компьютер периодически включает механизм, препятствующий отклонению содержания животворного газа от стабильного уровня в двадцать один процент. Зачем? Чтобы сохранить жизнь!

Такому хрупкому цветку, каким является любая из планет, нужен сад, за которым хорошо ухаживают. А скорее даже не сад, а теплица. Чтоб теплица приносила урожай, в ней с повседневным упорством обязан работать хозяин или наемный рабочий. У Аструса роль этого наемного рабочего исполняет административный аппарат, который расширяется неимоверно, но не может порой уследить за всем, что на него возложено.

Бог вздохнул, через гигантское панорамное стекло всмотрелся в бесконечность, на время позабыв о бередивших разум мыслях.

Почувствовал, что не один. Обернулся. Глазами встретился с застывшей у стола Гелией. Вернулась, а он почувствовал это только сейчас. Спросил:

– Что-то хотела?

Она кивнула. Вернулась, потому что разговор касался непосредственно их обоих и никого больше, а тянуть с решением проблемы ни времени, ни охоты не было.

– Девочка выросла, – со вздохом сказала мать.

– Да, – согласился отец.

Лилла, естественно, родилась с даром. Будь такое на отсталых планетах, считалось бы, что этот дар – проклятье или, наоборот, источник света. Там можно получить дар по наследству, а можно приобрести другим способом. Дар проявляется практически сразу после рождения. Как правило, изначально он нейтрален. Решить, как использовать его – во благо или во вред, – должна сама обладательница. Лилле такой выбор делать нет нужды, она дочь Создателей, можно сказать, богов.

Принцесса – она и есть принцесса! С раннего детства проживает в красивом месте, в красивом доме, окруженная красивыми людьми, только смертными. И выходить из этого красивого мира ей категорически запрещено.

Все, что она в своей жизни видела, – это то, что ей разрешали видеть; все, что она знала, – то, что разрешали знать. Внешний мир – табу. Он под контролем. Более того, ей постоянно внушали, что место, в котором она живет, единственное, что существует на свете, а за его пределами либо вообще ничего нет, либо есть сплошная тьма и скрежет зубовный.

Такая жизнь устраивает лишь до определенного возраста, а вот дальше сродни тому, будто на голову надвинут колпак, закрывающий от девчушки весь остальной мир. И вот когда девочка подросла, стала превращаться в прекрасную девушку, то счастливой себя ощущала, если сквозь дыры в этом самом колпаке могла видеть хотя бы проблеск света.

Почему так происходило? Все просто! Будь ты хоть самым верховным божеством, всегда найдется антипод, который захочет по силе и власти сравниться с тобой. А враг был. Причем враг одной с отцом линии родства. Властелин темной стороны миров. Тьма и свет не могут существовать по отдельности, они всегда ходят парой. Зная это, девушку берегли и лелеяли.

Между тем враг не зевал. Горел желанием что-то предпринять. Начал собирать силы и искать способы стать первым. Кто знает, при каком варианте развития событий во Вселенной у него может появиться такой шанс. Однако речь даже не о Манкуре сейчас.

С Лиллой приключился парадокс. Не доглядели. Так уж случилось, что она увидела тьму и поняла: это не то, что нужно как можно скорее вырезать из мира и отбросить. Умная! Вся в отца! Или в мать? Сама додумалась, никто не подсказал. Тьма может стать ей врагом-помощником. Начав видеть, пришлось забыть о том, чтобы быть счастливой в обычном понимании.

Каждый имеет право бороться с демоном, заграждающим путь в бескрайней пустоте космоса, ведь Лилла унаследовала ответственность родителей. Ответственность для нее – это часть бытия младшего Создателя. Ведь так часто случается – нет времени для выяснения моральных устоев и отношений. Нужно решать быстро. Кто ты? Где ты? С кем ты? Если ты опоздал, твое решение уже никому не нужно. Такова жестокая реальность планетарных систем и жизни на них…

– Что думаешь делать, Аструс?

Надолго задумался, прежде чем ответить. Был риск сделать ошибку. Да, был. Так как все во Вселенной и прежде повторялось.

– Она еще очень юна, но будет только хуже, если ограждать ее от семейных дел.

– Пубертатный период? – поморщилась Гелия.

– И это тоже. Пусть Кава приглядит за ней. Вдвоем пусть и разберутся, что делать с Сэрсэей. Да и вообще, тебе не кажется, что пора от этих отстойников избавиться? Зарсала, Земля, Ката. Они как кость в горле встали. Благодаря братцу стали рассадниками приспешников Хаоса.

– Жалко!

На минуту он сбросил защитный покров божественного безразличия, внешне выказал обуревавшие его чувства… Ведь это он создавал их, вдыхал жизнь в субстанцию камня и влаги, дарил души смертной органике… Закрылся в себе. Голосом, полным безразличия, произнес:

– Ничего. Как показывает практика, наплодим новых. Относительно Кавы: пусть не сама выводы делает, а Лиллу перед выбором ставит. Разве что советы и поправки предложит. Сама их обеих о моем решении оповести.

Как-то само вырвалось, без анализа и осмыслений:

– Муж мой, тебе совсем не жалко ребенка?

Замолчала, как бы ожидая от собеседника и мужа возражения или согласия изменить точку зрения и, может быть, решение.

Аструс ничего не сказал, но и не возмутился. Он знал, что четвертая по значимости среди Создателей ошибается, руководствуясь в первую очередь материнскими чувствами с их рефлексиями и инстинктами, однако не считал, что будет какой-нибудь прок, если он скажет ей об этом.

У Гелии кроме большого энергетического потенциала было кое-что еще, что в случае форс-мажора с Лиллой могло бы заинтересовать Манкура, темного родственничка, желающего все, до чего он может дотянуться, превратить во вселенский Хаос. Это кое-что – ее уязвимость в отношении их единственной дочери, которая появилась на свет в результате частного эксперимента.

Относительно Сэрсэи старший Зодчий для себя давно уже все решил. Решение это было принято не на пустом месте. Сотни его личных наблюдателей всю информацию по отстойнику разложили на составляющие и выдали рекомендации.

Выходило так, что, даже если исключить на Сэрсэе возможность глобальных катастроф, если люди будут только питаться, размножаться и заботиться о комфорте (в чем ничего плохого или страшного нет), в конце концов все на планете, отвергающей божественные принципы, будет съедено, материальные ресурсы израсходованы, воздух выпит, а та энергия, которая все эти века оживляла человечество, снова растворится в космосе, и не останется ни одного ангела-наблюдателя, чтобы на прощание махнуть сэрсэанам крылом.

Так почему бы, приобщая дочь к семейному делу, не воспользоваться тепличной обстановкой в давно решенном вопросе и не проконтролировать решение проблемы?

Избегая резких полутонов в голосе, он сказал как отрезал:

– Она давно не ребенок, и допущенный нами пробел в воспитании нужно срочно восполнить. Это все. Хочу побыть один…

Планета Земля. Реальность 1164-3

Россия, город Москва. Сергей Рязанцев

Сколько себя помнил, он был худым болезненным ребенком, послушным, ранимым и легко поддающимся влиянию ближних, находившихся подле него. Когда подрос, с каждым прибавленным в возрастную копилку годом добавлялись фобии. При разводе родителей – ему было уже пятнадцать – как-то уж слишком отчетливо осознал свое одиночество и ненужность обеим сторонам. Мать – известная в стране актриса – как мотылек продолжает порхать в избранном обществе, лишь иногда, мельком, снисходя до того, чтоб поинтересоваться, как у сыночка дела, задарить примитивными подарками. Отец – ведущий инженер в иностранной компании. Тому, кажется, и дела нет до отпрыска. Он всегда занят, погрязнув в работе.

Одна престарелая нянька готова, как квочка, опекать Сереженьку, но он-то знает: из-за хлебного места старается, ей семью кормить нужно, а в стране не то чтобы бардак, но инфляция скачет, так и норовит сожрать все имеющиеся у народа ресурсы. Вот и приходится Стефании Германовне на старости лет вместо своих внуков Сергея пестовать. Лично у него к няньке никаких нареканий нет. Лямку тащит прилежно, что та ломовая кляча. Накормит, напоит, выпроводит, встретит, спать уложит. Чего еще от нее надо сироте при двух живых родителях? Тепла? Так где ж ему взяться? Чай не кровиночка. Ну да ладно!

Можно считать, он со своей стороны тоже лямку тащит. Пубертатный период шероховато прошел и, кажется, с опозданием. Может, потому, что в гимназии среди одноклассников друзей не нажил, как, кстати, и врагов. Скучно всем было потешаться над ущербным ботаном, субтильным, слабохарактерным, но с матерью – киношной дивой, гребущей деньги лопатами. Случись что с сыночком, ведь и засудить наверняка сможет.

Вот и рос в коллективе, но как-то обособленно, все равно что вне его. Лишь иногда, уже в старших классах, сложившийся школьный коллектив приглашал его на сейшен, чтоб на гитаре побренчал. После возрастной мутации голос у Рязанцева в музыкальном плане стал довольно неплох. В сочетании с абсолютным слухом и умением играть на гитаре это был жирный плюс на фоне сверстников, в большинстве своем умеющих только тыкать в кнопки на телефоне.

Очередной год канул в Лету. Сдав ЕГЭ на высокие баллы, сделал умозаключение: стремление учиться в вузе отсутствует. Подавать документы куда-либо не торопился, благо маман находилась на гастролях, не удосужившись хотя бы по телефону узнать обстановку в собственном доме. Папашка тоже не торопился, но у того уже другая семья, другие проблемы. Может, просто забыл, что Сергей в этом году должен школу закончить.

То, почему Сергей пересмотрел свои взгляды в отношении учебы в вузе, лежало на поверхности. Дернул же черт не вовремя телевизор включить! Включил на свою голову, напоролся на показ международного экономического форума. Ведь никогда ни политикой, ни экономикой толком не интересовался, а здесь на тебе: тиктокер нарисовался – интересно стало.

Возраст парня – чуть постарше Сережки. Смотрится ну дебил дебилом. Толком двух слов связать не может, а уже звезда ТикТока, на рекламе деньги тоннами загребает. Его высказывание о смысле бытия добило вконец: «Жить нужно весело, интересно, красиво, тогда оставишь след в истории».

Может, действительно прав? Потому как невооруженным взглядом видно: умные и богатые дядьки, цвет мировой политики и бизнеса, сделали ход конем – пригласили урода, за всю жизнь не прочитавшего ни одной книжки, одетого в женские шмотки, покривляться и покуражиться в качестве спикера форума. По общественному телевидению показали. Зачем так-то? Спятили? Не-ет!

А потому, что у каждого есть дома экран монитора, а этот юный гнус превосходно объяснит любому: необязательно учиться и трудиться, можно ведь и поиному достигать результатов в жизни. Прозу жизни Сережке, как и его сверстникам, особо понимать не хочется, она вся без прикрас за бортом остается, и потому безграмотный паренек с экрана своим примером побуждает молодежь принимать решения, нужные таким монстрам банковского сектора, как…

Ох, даже подумать страшно! Через двадцать-тридцать лет кто-то должен будет управлять страной. Кто?

Ну и зачем учиться?

Звонок мобильника оторвал от размышлений. На широком дисплее высветился номер Гарика Метелкина, одноклассника.

– Да! Слушаю?

– Серега, привет! Ты как, свободен вечером?

– Свободен. А что?

– Народ из класса собирается отметить окончание экзаменов. Девчонки и мальчишки совместно. Ты как, за?

Сергей быстро переварил предложение. Идти было лень, но напористый голос одноклассника сподвигнул его согласиться.

– Я за, – промямлил он в трубу.

– В общем-то, я так и предполагал. Значит, тогда берешь бабки и к пяти часам подруливай. Все!

– Куда подруливать?

– Ах да! На «банки». Знаешь это место?

– Да.

– Тогда пока.

Сергей, зайдя на кухню, объявил домоправительнице:

– Стефания Германовна, ужин можете сегодня не готовить и вообще отправляться домой.

Женщина удивилась.

– С чего бы это? – с интересом осмотрела она подопечного. – Поголодать решил?

– Нет. Вечером с одноклассниками встречаюсь.

– Ага. Тогда я все же уходить погожу. Тебя дождусь, – предложила она. – А может, не пойдешь? Знаю подобные встречи, которые потом в пьянки превращаются.

Он поморщился, словно лимон укусил. Ему и самому идти не хотелось. Может, действительно, ну его? Хотя нет. Пойдет.

Не согласился, аргументировав:

– Но вы же знаете, я алкоголь не употребляю.

– Это до поры до времени. Когда молодежь соберется, рюмку нальют и выпить заставят. Чтоб от коллектива не отрывался.

Уперся, отстаивая свою позицию:

– Пойду.

– Ну так и я останусь. Тебя дождусь.

Перед уходом в прихожей он глянул на себя в зеркало, поморщился. Н-да! Не Шварценеггер. Лицо худое, костистое. Расчесанные, густые и отросшие почти до плеч волосы делали его слегка комичным, это потому, что глаза большие и ресницы пушистые, какие не у всякой девчонки имеются. Отражение фигуры не лучше: высокий, худой и сутулый.

«Постричься, что ли?» – подумал Сергей.

Окончательно оставшись недовольным своим внешним видом, после тяжелого вздоха он покинул квартиру, тихо прикрыв за собой наружную дверь.

Прозорливая «домомучительница» оказалась права. И налили, и выпить заставили. А еще его порядком развезло, но добрые приятели под девичий смех подначили сходить в ближайший к месту сходки супермаркет и докупить спиртного.

– Так ведь не дадут! – попытался возразить он, соловыми глазами окидывая улыбающуюся компанию уже почти бывших одноклассников.

– А ты постарайся, – приобняв Сергея за плечо, подбодрил Иван Каверзон, при этом хитро подмигивая развеселившемуся народу. – Серега, ты же у нас умный, придумаешь чего. Значит так! Две бутылки дагестанского коньяка. Четыре бутылки шампанского. Девчонки, хватит?

– З-за глаза!.. – подытожила Надька Величко. Раскатисто рассмеявшись, изрекла: – Только не дагестанского!

– Крымского возьмешь, – решил Иван. – Иди. Только не телись. Помни, что тебя друзья ожидают, у которых в горле пересохло.

Вскоре Сережкин длинный и худосочный силуэт под шаркающие звуки непослушных ног скрылся в наступающих из близкого лесного массива сумерках.

Улица с праздношатающимся народом встретила его призрачным светом фонарей. Десятый час вечера. Зайдя в супермаркет, он почувствовал прохладу, нагоняемую в торговый зал мощными кондиционерами. Кажется, что даже полегчало, алкоголь в крови притих на время. Людей в зале на удивление мало, а потому и работники заведения не напрягаются, скучковавшись группками по интересам, лениво болтают, не слишком отвлекаясь на клиентов. Касса и та лишь одна работает.

«Ну и где спиртное?» Повел головой вправо-влево, взглядом проникая по ряду. «Дальше, наверное».

Поплелся в самый торец зала. Подумал запоздало: «Еще нужно найти того дурака, который согласится прикупить кучу бутылок».

Стеллажи с нужным ему товаром нашлись в самом конце помещения с высоким потолком. Присмотрелся. Приценился, хватит ли у него средств. Теперь дело за малым, но самым главным для его возраста.

Выглянул в общий проход. Пара женщин, явных домохозяек, укладывающих в тележки всякую всячину. Не то! Молодая девушка с корзинкой, разглядывающая ряды баночек кофе. Может… Мужчина бомжеватого вида, застывший у полок, уставленных пирамидами банок с рыбными консервами. Стоит, ценники гипнотизирует.

«Этот, кажется, подойдет. В крайнем случае на чекушку раскошелюсь. Согласится».

Подошел к нему.

– Здравствуйте.

– Вечер добрый, молодой человек, – прозвучало в ответ.

Сергей смущенно потупил глаза. «Гм! Из интеллигентов, что ли? Пол-литра, не меньше».

При ближайшем рассмотрении товарища покупателя консервированной рыбы мнение менялось на глазах. Мужчина явно не бомж. Да, одежда не первой категории, может, даже с чужого плеча, но опрятная. Удивило лицо. Вернее, его выражение. Спокойное. Уверенное. Интеллигентное. Взгляд пытливый, проникновенный. Показалось, что этот человек за короткое время уже успел рассмотреть Сергея, сделать первоначальный вывод о нем и теперь ожидал лишь подтверждения своих умозаключений.

– Вы что-то хотели спросить, любезный?

– Д-да. Нет!

– Смелее.

– Попросить хотел.

– Внимательно слушаю.

Действительно, интеллигент. Речь правильная выдает. Очень может быть, что в прошлом учитель словесности… И взгляд – оценивающий, цепкий.

– Понимаете…

Заикаясь, пряча глаза, скользя ими по чему угодно, только не по собеседнику, Сергей прямолинейно обрисовал ситуацию.

– Я вас понял. Что ж, оказать помощь ближнему своему – долг каждого культурного человека. Вижу, корзину вы взяли.

– Д-да.

– Ну, тогда идемте, исполним предначертанное нам обоим.

«Эк загнул! Однако приятно общаться с умным человеком».

– Сюда!

– Вы корзинку-то поставьте на пол. Шампанского брать сколько?

– Пять бутылок.

– Так. Этой марки? – он указал на бутылки с этикетками, стоявшие на нижней полке.

– Да.

– Теперь коньяк. Это вон там, у самой стены…