Текст книги "Казус Рюмкина, или Из новейшей истории дивного города Грибоберово"

Рюмкин, кстати, в меру сил помогал Расхватову во время кризиса с ветеранами. Он под разными предлогами отказывал одному из них в выделении участка на кладбище в связи со смертью жены до тех пор, пока Расхватов не проявил участие и не «заставил» его прекратить бюрократические проволочки.

Юрий Карлович немного побаивался Расхватова и очень надеялся, что не выдавал своего страха. Теперь они должны были быть в одной упряжке. Очевидно, Громада назначил Расхватова его наставником на пути к должности мэра.

Рюмкину было сложно проанализировать свое состояние, хотелось заморозить момент и тщательно все изучить, но на это не было времени. В итоге возбуждение трансформировалось в сомнения, а в качестве защитного механизма организм автоматически выбрал тупость.

– Ну что ж, – сказал Расхватов, радостно потирая руки, – поздравляю вас, Юрий Карлович! Большое дело затеваем, и вам отведена основная роль.

"Какая роль? Что он имеет в виду? Я что, участвую в какой-то игре? Или меня разыгрывают?" – подумал Рюмкин, но вслух сказал иное:

– Я ошеломлен, Роберт Вильевич. Неожиданно все это. Непривычно.

А вот Расхватов выглядел как всегда уверенно, хоть он тоже не понимал замысла Громады.

– Времена меняются, дорогой Юрий Карлович. Меня тоже Громада удивил. Но, значит, требования политического момента именно таковы.

Надежда на то, что Расхватов сейчас все прояснит, подбодрит и направит в правильном направлении, угасла.

– Но мы отвыкли… Я сейчас стою тут и понимаю, что нет ни одной мысли что делать, с чего начать, от кого выдвигаться. Кто я? Что я, чтобы выдвигаться? Какие у меня ресурсы? И кто пойдет за меня, за директора кладбища голосовать? Усопшие?

Рюмкин задавал именно те вопросы, которые у Расхватова тоже возникли. У него не было ответов, точнее, они генерировались прямо сейчас, в момент открытия рта Расхватов еще не знал, что будет говорить, но как-то успевал сложить слова во внятные предложения.

– Это вы зря, Юрий Карлович. Что значит «просто директор кладбища»? Вы Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых. Вы знаете, как людей волнует тема смерти? Все религиозные доктрины в конечном итоге выстроены на определенной концепции смерти и того, что за ней следует. А вы, так сказать, ближе всех к тому месту, где главная тайна человеку наконец открывается… Вы – хранитель тоннеля, по которому душа покидает бренное тело. Это вы обозревали череп бедного Йорика вместе с Гамлетом…

Захлестнувшая Рюмкина нервная тупость стала проявляться, и он не нашел ничего лучшего, чем спросить:

– Я?

Расхватов уже не мог остановиться. Собственно говоря, он больше говорил для себя, а не для собеседника. От Рюмкина требовались только уши, испуганный взгляд и предельное внимание.

– Вы. Вы вместе с принцем Датским выбрасывали черепа из могил…

– Я? Я ничего такого не делал…

– …и понимающе кивали, когда Гамлет вспоминал бедного Йорика. «Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио…».

Рюмкин был немного шокирован, он даже повернул голову в ту сторону, откуда Расхватов призывал Горацио, и спросил:

– Кого?

Расхватов (после паузы, как будто секунду вспоминал, зачем затеял весь этот разговор) сказал:

– Это Шекспир. Гамлет. Не читали?

– Нет.

Рюмкин еще больше занервничал. И зачем он так ответил? Он же знал сюжетную линию «Гамлета». Для этого не нужно его читать, есть произведения, которые не читал, но ты по поводу них достаточно информирован, чтобы поддержать разговор. И тут источник и способ приобретения информации не так важны. Он же будущий мэр, надо правильно реагировать на такие ситуации. А если завтра придется публично общаться с журналистами?

– Ну, не важно. Забудьте. Если честно, я тоже не читал. Впрочем, для выборов Гамлет вам вряд ли пригодится. Фигура, конечно, трагическая, но сомнительная с точки зрения приобретения электоральных симпатий… Нам нужно нечто другое.

Рюмкину показалось, что их разговор выходит на знакомую тему.

– Деньги? – спросил он.

Расхватов поджал губу и помотал головой из стороны в сторону.

– Деньги – это инструмент. Нам нужен образ. Нужна предвыборная идея, предвыборная фишка, которая захватила бы умы населения. Но она должна быть связана как-то с вами, с вашей жизнью, работой, но при этом должна как-то перекликаться с темами федеральной политической повестки. Понимаете? Если губернатор хочет показать политическую конкуренцию, то нужна идея, вокруг корой строится программа.

Это было очевидно. Точнее, как только Расхватов что-то произносил вслух, это становилось очевидным.

Рюмкин напрягся и выдал первое, что пришло в голову:

– Даааа… Но что это может быть? Борьба с коррупцией?

– Заезженная тема. Превратилась в общее место. Автоматически входит во все программы как неотъемлемая часть. Потом, неужели вы хотите дискутировать с Толкалиным вместе с его «досталятами»? Такая фишка подошла бы Светлане Отобраз или Муржикову, но не вам. Это точно. Вам нужна тема, как-то связанная с родом вашей деятельности.

– А как насчет темы захоронения тела Ленина?

Вроде как нервная тупость потихоньку отступала холодному рассудку.

– Опросы показывают, население нашего города против.

– Тогда наоборот, тема защиты его имени и недопущения посягательства на мавзолей…

Расхватов внимательно посмотрел на Рюмкина. Он не ожидал от него такой готовности развернуть повестку на сто восемьдесят градусов. Идеологическая беспринципность выдавала в нем перспективного политика, который во главе угла ставит целесообразность, а не туманные принципы. «А может, Громада прав? Что-то же он нашел в этом Хароне?» – подумал Расхватов.

– Увы, друг мой, не наше это поле. Оно занято коммунистами. Да и не соответствуем пока масштабу. Это вопрос не для нашего захолустья, оставим для федерального уровня. Но мне нравится ход ваших мыслей. Я вижу, вы уловили суть предвыборной фишки.

Рюмкин мучительно искал варианты.

– Улучшение медицинского обслуживания?

– Вам не поверят. Успехи в медицине снижают смертность и одновременно с этим доходность кладбищенского дела, что прямо противоречит вашим бизнес-интересам.

По этой логике самым перспективным кандидатом мог быть ресторатор. Он точно по роду основной деятельности был бы заинтересован, чтобы все были здоровы, богатели и ходили к нему на ужин. Или кандидат-производитель спортивной одежды. Даже обычный муниципальный служащий, связанный с оказанием услуг гражданам, выглядел бы более интересным кандидатом. Ну, кроме разве что сотрудников службы эвакуации автомобилей.

– Понимаете, – продолжал Расхватов, – предвыборная фишка как элемент пазла должна присоединяться к вашему образу директора кладбища, не противоречить ему, не рушить, а дополнять, но при этом быть социально полезной или хотя бы оставлять такое впечатление.

Рюмкин задумался. У него не было идей.

– Что же это может быть?

Расхватов разговаривал скорее с собой:

– Может, строительство жилья? Хотя для кого? Вся молодежь мечтает отсюда уехать. Тема ЖКХ? – самоубийство. Энергоэффективность и энергосбережение? – нет ресурсов.

Рюмкин заглядывал ему в глаза с надеждой, но прозрения у Расхватова не было.

– Надо подумать, Юрий Карлович. Переспать с идеей.

– Так нет же идей! – произнес Рюмкин с тревогой в голосе.

– Ну, переспать с задачей, если хотите. Или еще с чем-нибудь и кем-нибудь… Вот что я предлагаю. Давайте встретимся завтра с нашими. С активом, с «отцами города», так сказать, и подумаем все вместе. Надо бы собраться где-нибудь без посторонних глаз.

– Может, в моем офисе? Тут не бывает случайных людей.

Это было подходящим местом, в крематорий по своей воле никто не приходил. К тому же это было единственным в городе местом, где не были ни разу замечены общественники некоммерческой организации «Достали». Хотя, по мнению Расхватова, именно здесь им и было место. Причем навеки… Причем быстрее.

– Хорошо. Я обзвоню коллег, устроим мозговой штурм.

– Только это на территории кладбища. 2-й вход. Первая дверь в крематорий, вторая – в мой офис. Надеюсь, коллег это не отпугнет.

– Почему же. Потом все там будем рано или поздно, пусть привыкают.

Это была одна из самых заезженных шуток. Рюмкин за свою карьеру директора кладбища ее слышал тысячу раз. У него даже было несколько вариантов для ответа, для Расхватова он выбрал самый нейтральный: «Всему свое время».

Рождение фишки

На следующий день «постоянные члены совета безопасности» и примкнувшие к ним Максим Чатов с Борисом Тричопкой собрались в просторном кабинете Рюмкина. Когда-то это была приемная генерального директора, но Рюмкин объединил ее с кабинетом, переустроил, и теперь рабочий кабинет примыкал в виде широкой ниши к большому пространству приемной. В комнате было много мягкой мебели, расставлены они были так, что создавали возможность группироваться втроем, вчетвером, по двое, либо в случае разворота мягкой мебели к центру комнаты превращали пространство в единую аудиторию. Если бы выкатить рабочий стол Рюмкина и вместо него поставить барную стойку, получилось бы уютное кафе или пивной бар, но место расположения в административном здании городского кладбища вряд ли было бы привлекательным для потенциальных посетителей. Хотя, как знать, как знать…

«Отцы города», включая «матерь города» (или мачеху) Светлану Кирилловну Отобраз, расположились в мягких креслах. Двое работников закатывали в комнату огромный монитор.

«А Сомов не пришел», – отметил про себя Максим.

Все выглядели расслабленными, как студенты на очередной паре, когда до экзамена еще далеко. Только Рюмкин, чувствовалось, был не в своей тарелке, ранее ему не приходилось при таких сборах быть в центре внимания почтеннейшей аудитории.

Полковник Муржиков внимательно разглядел монитор.

– Богато живете, Юрий Карлович.

– Если честно, это я в крематории позаимствовал. На нем ранее только сжигание в печи демонстрировалось. Я его временно забрал сюда, новости смотреть, презентации отшлифовывать…

Расхватов не ожидал от сегодняшнего сбора сильного прорыва, но действовать надо было в любом случае. Действовать и организовывать – это было его амплуа. К тому же вечером надо было позвонить губернатору, доложить хоть что-то в части выполнения его поручения.

– Ну что ж, господа, предлагаю приступить к делу. Мы собрались сегодня, чтобы обсудить предвыборную стратегию Юрия Карловича. Нужно, так сказать, определить стержень и вокруг него строить всю кампанию. Есть у кого-то предложения?

Добросовестно к этому сбору готовился лишь Тричопка, он реально обдумывал домашнее задание Роберта Расхватова в надежде предложить что-то дельное коллегам (?)… сообщникам (?)… соратникам (!)

– Я размышлял над этим, господа. Что мы можем пообещать избирателю в рамках кампании? С моей точки зрения, в России всегда был и будет актуальным вопрос о земле. Что если строить кампанию вокруг проекта наделения горожан земельными участками для садоводства и огородничества? Как считаете?

Тричопка, строго говоря, был из младших в составе «отцов города», поэтому следовало сначала дождаться мнения старших товарищей, а не соваться с вопросом о раздаче земли. Тем более что он серьезно задевал интересы полковника Муржикова, тот хлопотал о выделении земли для бизнес-нужд компании, принадлежащей его супруге. А уж с кем-кем, а с главным полицейским Грибоберова в силу истории их отношений Тричопке следовало считаться.

Муржиков холодно посмотрел на выскочку и прокомментировал:

– Позвольте, Борис Евгеньевич, позвольте… Неужели вы полагаете, что для предвыборных целей можно разбазаривать землю?!

До Тричопки дошло, на чью территорию он покусился. Он позабыл свое место в стае, это было очевидно.

– Нет, я просто хочу, чтобы мы с чего-то начали.

Чатов не смог сдержаться:

– Обратите внимание. Он сказал пообещать, а не наделять.

Отобраз всегда была на страже порядка, когда либералы подавали голос:

– Максим, вы, я так понимаю, вжились в роль либерального интеллигента и фрондера. Предложите вы что-нибудь. А то критиковать мы все мастаки.

Если она хотела таким образом заткнуть рот Чатову, не на того напала:

– Есть у меня предложение. Давайте, пусть Юрий Карлович будет землю предлагать не для огородничества, а для вечного покоя. Каждому горожанину гарантированное место на кладбище! Вдумайтесь только. Избиратель смог бы при жизни приходить на свою будущую вечную обитель, облагораживать ее, сидеть на лавочке, размышлять о прожитой жизни. Это вообще какая-то новая форма организации жизни в городе, новая философия бытия!

– Вам бы все дурачиться и смеяться, – сказал Муржиков.

У Расхватова появилось ощущение, что решение близко. Он не мог еще сформулировать победную мысль, но нечто подобное бывает при решении головоломки, когда ответа еще нет, но ход мысли вселяет надежду, что он где-то рядом.

– Давайте серьезнее относиться к этому вопросу. Хотя справедливости ради можно отметить, что есть что-то в этом предложении. «Новая философия бытия»! Но вряд ли действующее законодательство позволяет покупать похоронные участки при жизни. Это будет непреодолимой преградой. Хотя обращаю ваше внимание на то, что мы должны быть открыты для все предложений, в том числе неординарных.

– Так он же не всерьез предлагает, просто забавляется. Я это и имею в виду под фрондерством и позерством. Как до дела доходит, все эти критики болтологией прикрываются, – добавила Светлана Кирилловна.

Затем все заговорили одновременно.

– Ну хватит уже. Давайте к делу.

– Я предлагал вполне серьезно…

– Кстати о кладбищенских местах…

– … проверить уровень принятия решений, может, это региональное законодательство…

– Имеет смысл сравнить с выборными кампаниями наших соседей…

– Не надо мудрствовать, берем последнее программное выступление президента и вытаскиваем тезисы, применимые к нашим реалиям.

– … позволит увлечь молодежь…

– … должна быть приемлемой для основного состава электората – для пенсионеров…

– … и выглядеть достойно перед губернатором.

Рюмкин глотал каждое слово, смотрел с надеждой на каждого, затем возвращался в свои мысли, даже несколько раз открывал рот, но под прессом сомнений вновь его закрывал, чтобы не оказаться смешным. Все-таки это была высшая лига, тут размышляли вслух профессионалы политических интриг. Однако ничего толкового во всеобщем гвалте он выхватить не смог, поэтому тихо и неуверенно сказал:

– У меня есть фишка, я думаю.

Никто бы на это не обратил внимание, но Расхватов его услышал.

– Что? Потише, господа! Юрий Карлович, что вы говорите?

Гомон стих, все обратили взоры на Юрия Карловича Рюмкина.

Рюмкин неуверенно оглядел присутствующих, вдохнул побольше воздуха и выдал:

– Я глаз вчера не сомкнул. Все думал и думал. Потом в интернет залез и копался там почти до утра.

– Нашли интересную идею? – ободряюще спросил Тричопка.

– Да, вроде. Понимаете, сложно придумать что-то новое, чего ни у кого бы не было. Такое ощущение, что все уже сказано неоднократно, и все идеи для мобилизации электората уже использованы. Я в поисковик тупо вводил слова «кладбище», «крематорий», «предвыборная идея», «энергоэффективность», «прогресс» и сочетания этих слов. И вот одно из этих сочетаний помогло набрести на интересную статью.

– Прогрессивное кладбище? – прервал Чатов, но все присутствующие на него зашикали, и он смолк.

Рюмкин оглядел присутствующих, ему хотелось выглядеть торжествующим, но на самом деле получалось не очень.

– Нет. «Энергосберегающий крематорий».

Реакция аудитории не была понятна.

– Вот послушайте. Зачитаю вам статью.

«Крематорий в Осло подал заявку в муниципалитет на присоединение своих печей к системе теплоснабжения города. Для обеспечения горячего водоснабжения будет использоваться тепло сожженных тел. С технической точки зрения вопрос вполне решаем. Есть только нравственный аспект. Насколько этично использование тепла крематория, где в качестве топлива используются тела усопших…». Ну и так далее… Вот… Вот это может быть предвыборной фишкой? Я как прочитал эту статью, меня осенило. Вот она – идея. Наш крематорий, кстати, вполне пригоден для этих целей. По моим прикидкам, мы могли бы обеспечить горячее водоснабжения и отопление ближайших многоквартирных домов, практически половины квартала. Чисто технически это решаемо. К тому же нет никаких запретов на такое использование вырабатываемого крематорием тепла. Конечно, нет и регулирования, но разве отсутствие запретов не означает, что такая деятельность возможна?

Чатов засмеялся, остальные молчали, призадумавшись.

Пауза.

– Вы чего молчите? Вы что, правда этим заинтересовались? Сжигать умерших и отапливать живых? Вы это серьезно? – с недоумением спросил Максим Чатов.

Не дорос еще Чатов до «отцов города». Они были настоящие политические животные, им не нужно было быть особо образованными, чтобы поймать и прочувствовать перспективную политическую идею не умом даже, а животом, увидеть периферийным зрением, а может, и рассмотреть, пусть и туманные, но свои будущие дивиденды.

Предполагалось, что первым выскажется Расхватов:

– Я слышал, что есть такая практика в Дании.

Тричопка не определился, но хотелось что-то важное сказать, поэтому вспомнил, что противопоставление с Западом – общепризнанный тренд, и выдал:

– Ну вот почему датчанам можно, осл… ословцам… ослинам… или ослинцам можно, а мы должны воротить нос от такой новации?

Далее стало ясно, что консенсус по предложению Рюмкина, в принципе, есть.

– А почему бы и нет?!

– Чем мы хуже?

– Скандинавы плохого не предложат…

– Очень интересная идея…

Светлана Отобраз была осторожнее других:

– Интересно, как эту идею оценит Афанасий Зевсович. Роберт Вильевич, может, вам прозондировать почву?

– Уверен, он поддержит, – опередил Тричопка.

– Спрошу, конечно, – ответил Расхватов. – Знаете, чем больше я про это думаю, тем больше мне идея нравится. Необычная идея, перспективная. Дааа, Юрий Карлович, не ошибся в вас губернатор, есть у вас серьезный потенциал.

Муржиков расстроился, что он первым упомянул губернатора.

– И я об этом подумал. Очень прозорлив Афанасий Зевсович.

Светлана Кирилловна по своей натуре была заточена под анализ рисков.

– Будут, конечно, противники.

– Это несомненно, – поддержал Муржиков.

– Назовут тлетворным влиянием Запада…, – продолжила Отобраз.

Расхватова эти риски не пугали.

– Тем интереснее, господа. Представьте, какое кипение страстей, какие политические баталии! Внимание федеральной прессы гарантировано без каких-либо финансовых вложений. А главное, что может противопоставить такой идее конкурент? Разве что представить в группе поддержки марсиан.

Рюмкин сиял, но хотел выглядеть скромными и неуверенным:

– Все же вы, пожалуйста, разрешение Афанасия Зевсовича испросите.

– Разумеется, разумеется, – заверил Расхватов. – Первым делом. А потом приступаем. Решено. Позвоню чуть позже губернатору, расскажу, что у нас творится. Но у меня хорошее предчувствие. А потом, Юрий Карлович, давайте готовить заявку на подключение к тепловым сетям.

– Это не так просто. Нужны расчеты, вычисления, прогнозные цифры.

– Параллельно. Возьмите пока приблизительные цифры. Готовьте заявку. Нужно быстрее выносить тему в общество. Гарантирую, Юрий Карлович, после заявки о вас будут говорить все, весь город и даже губерния.

У Максима Чатова было ощущение, что все-таки что-то важное от него утаили, то ли все договорились его разыграть, то ли какая-то эпидемия началась, которая по таинственным причинам его не зацепила.

– Театр абсурда какой-то.

– Почему бы и нет. Надо сбить с толку электорат, вывести из зоны комфорта, разрушить все его стереотипы и шаблоны, – Расхватов, с одной стороны, возражал Чатову, с другой стороны, это была репетиция его речи перед губернатором.

Полковник Муржиков тоже поддерживал идею выборной фишки, но с некоторой настороженностью, не так горячо, как хотелось бы. Для уверенности требовалось одобрение губернатора, а также положительное заключение всех типов правоохранительных органов. Улучшив момент, он наклонился к Светлане Отобраз и сказал:

– Не переборщить бы. А то можем доиграться. Бунтарей будем взращивать.

Отобраз очень хорошо понимала ход его мыслей:

– Давай пока понаблюдаем. Хотя я просигнализирую по своей вертикали, что мне становится немного тревожно… Шаблоны они ломать собрались…

С другой стороны, их участие в этом сомнительном обсуждении оправдывалось вовлеченностью Расхватова, не зря ведь он считался особо доверенным лицом губернатора.

Расхватов в особых случаях любил говорить лозунгами:

– Ну что ж, господа, за дело! Давайте творить политическую историю нашего города!

Гвоздь программы

После «мозгового штурма» Расхватов направился на лесозавод. Не мог он говорить с губернатором на ходу, надо было расположиться в кабинете, а заодно дать выиграть время, чтобы еще раз обмозговать все услышанное, смоделировать свой разговор с Громадой, понять его возможную реакцию, продумать ответы на возможные вопросы. Двадцать минут в дороге от кладбища до административного корпуса лесозавода было вполне достаточно.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж административного корпуса, он еще не был уверен в том, как Громада воспримет идею Рюмкина. В коридоре встретил сотрудников лесозавода, кивнул механически и прошел мимо, погруженный в свои мысли. Секретарь Алена открыла было рот, чтобы поздороваться, но не успела, Расхватов прошел приемную быстрым шагом и скрылся за дверью своего кабинета.

Алена была опытным помощником, поэтому, лишь посмотрев на своего руководителя, сразу встала и начала там же в приемной готовить травяной чай. Через пять минут прозвучал звонок по внутренней связи, Алена нажала на кнопку ответа и услышала то, чего и ждала:

– Алена, принесите мне травяной чай… Да, и добрый день!

– Добрый день, Роберт Вильевич! Да, конечно.

Сразу после этого она приоткрыла дверь в кабинет руководителя и занесла чай. Ей очень нравилось демонстрировать Расхватову, как она умеет предугадать его желания. Он это очень ценил.

– Спасибо, Алена!

Роберт Вильевич сидел в кресле за своим рабочим столом и повторял про себя текст, который должен был сообщить губернатору. Следовало быть лаконичным, исключить свои оценочные суждения, сообщить только факт рождения идеи и реакцию на нее коллег из «сонма равновеликих».

Расхватов набрал телефонный номер приемной губернатора:

– Клавдия Андреевна, добрый день! Расхватов. С начальником сейчас можно переговорить?

– Здравствуйте, Роберт Вильевич! Сейчас уточню.

Через пять секунд Расхватов услышал:

– Соединяю, Роберт Вильевич.

– Да, Роберт, говори. Как дела? – спросил Громада.

Расхватов начал с другой темы, работа и финансовые показатели лесозавода всегда были в приоритете. Громада кивал, как будто его собеседник мог это увидеть. Афанасий Зевсович с утра уже провел несколько совещаний, прочитал обращения в свой адрес, расписал резолюции, выговорил заместителю по ЖКХ, в общем чувствовал себя уставшим. Афанасий Зевсович вытянул ноги, сам откинулся в кресле назад, золотые очки стянул на подбородок, давая глазам отдохнуть, и попробовал прислушаться, но мысли перескакивали на другие темы.

Громада, как всегда, слушал на громкой связи. Сам, кстати, терпеть не мог, когда при разговоре с ним кто-то включал спикерфон. И не без оснований. Как-то в телефонном разговоре с руководителем аппарата полпреда он назвал его начальника «полупердом». Глава аппарата чуть замялся, а потом сказал: «Афанасий Зевсович, извините, сразу не предупредил, вы на громкой связи, вот, как раз начальник тоже присоединился». Громада думал, что его инсульт хватит, а в трубку проблеял нечто невразумительное. И тут этот говноаппаратчик рассмеялся и сказал, что это была шутка, полпреда рядом нет. Убить за такое мало!

Громада в долгу не остался. Раз в год губернаторы собирались на неформальную встречу, которую организовывали поочередно. Это был губернаторский клуб, в который входили все главы регионов данного федерального округа, а также полпред, глава его аппарата и почему-то начальник управления ФСИН. Для прессы существовала публичная часть, какое-нибудь совещание по вопросам экологии или улучшения инвестиционного климата. Главное событие ждало гостей вечером. Каждый хозяин мероприятия пытался представить что-то оригинальное, чтобы сбор не сводился лишь к застолью и традиционной бане. Например, глава республики Эрик Лубецкий своих гостей на двух микроавтобусах завез в чрево огромного самолета, который производится на его территории. На борту их ждали прекрасные блюда и профессор инженерии, который представил гостям прототип создаваемого робота «Кноп». Это было здорово. «Кноп» замышлялся как администратор гостиницы, и, по крайней мере, на уровне прототипа все работало хорошо. Обычно такие идеи умирали на стадии запуска серийного производства.

А вот губернатор Фарнасов устроил «сбор римских патрициев». После официальной части гостей привезли в загородную гостиницу. Члены клуба переоделись в тоги, спустились в цокольную часть с двадцатипятиметровым бассейном, вокруг которого были расположены лежаки, стилизованные под древнеримские. Перед каждым лежаком стоял низкий столик с яствами. Губернаторы возлегли и стали неспешно беседовать, попивая вино и поедая ужин. Хозяин мероприятия хотел обеспечить максимальную аутентичность, поэтому официанты играли роли рабов. Глава аппарата полпреда раньше всех напился и в какой-то момент затащил арфистку в душевую. В общем, мероприятие получилось запоминающимся. Через пару дней Громада вспомнил про арфистку и решил вернуть долг по розыгрышам. Он позвонил аппаратчику и взволнованным голосом сказал: «Сева, нам п…ц! Посмотри новости федерального канала через 15 минут. Оказывается, один из официантов сделал видеозапись на вечеринке, сейчас покажут сюжет. Не знаю точно, какие кадры у них есть, но, видимо, эпизод с арфисткой попал, потому что она пишет уже заявление в прокуратуру об изнасиловании». Сева потерял дар речи и в полном ошеломлении уставился в телевизор. Это были мучительные пятнадцать минут. Громада был отомщен.

В текущем году была очередь Афанасия Зевсовича. Но до сих пор у него не было «гвоздя программы», не было чего-то оригинального, что бы запомнилось коллегам на долгие годы. Он подумывал о вечеринке в институте судебной психиатрии, можно было дать команду главврачу, чью дочь по его звонку в прошлом году перевели на бесплатное отделение пединститута, подобрать наиболее интересные случаи в текущей практике, провести заседание комиссии, в рамках которой пригласить реальных пациентов, особенно было бы зрелищно рассмотреть случаи симуляции уголовно преследуемых лиц, ошибки симулянтов, методы их выведения на чистую воду, рассмотреть их в установленном порядке, только в присутствии своих гостей-губернаторов. Было бы забавно понаблюдать, а потом со специалистами пообсуждать увиденное. К тому же жизнь такая непредсказуемая штука, кому-то из гостей этот опыт мог бы пригодиться в реальной жизни. Все они ходили под потенциальными уголовными делами, как минимум по статьям взяточничество и злоупотребление властью. Но пришлось отказаться от этой затеи. Ведь не скрыть от общественности. Набегут потом всякие журналисты, общественники, интернет-оппозиция типа Толкалина, начнут муссировать тему защиты прав пациентов, слепят Громаде образ начальника концлагеря.

Громада как раз с сожалением размышлял о том, что придется расстаться с идеей вечеринки в институте судебной психиатрии, когда до него дошли слова Расхватова про предвыборную фишку Рюмкина. Громада хотел было прервать доклад на эту тему, но, полагаясь на интуицию, промолчал. Пока Роберт Расхватов рассказывал ему о возможной поляризации общественности, он сам мигом все это смоделировал. Тема была взрывная и, скорее всего, не проходимая. С другой стороны, он мог пресечь ее на более поздней стадии, а пока понаблюдать, собрать материал, может, даже небольшой фильм смонтировать для просмотра в губернаторском клубе. К тому же было бы забавно не показывать пока однозначную позицию власти, дать волю активной части населения, замерить политическую температуру общества.

– Тааак… А в Норвегии правда есть такие крематории?

– Судя по интернет-статье, да, есть. Я поищу еще более надежные источники, чтобы убедиться… Потом у нас в Грибоберово хороший исторический опыт: все, что перекликается с Норвегией, для нас оказывается выигрышным. Я сейчас порыскал на сайте Минэнерго и Минстроя, думал, может, там попадется оценочное суждение от министров, но нет ничего. Предварительно могу сказать, что мне идея нравится, но для меня существует лишь один критерий: как это скажется на вашей политической карьере.

Громада не стал спешить с ответом. У него случались неверные прогнозы. Самый обидный просчет был в начале двухтысячных, когда только начинали тему прозрачности закупок для государственных нужд. Он не принял изменения всерьез. Застрельщиком темы выступало министерство экономического развития. Громада был уверен, что тема закупок – это дань моде, некий этап в декларируемой борьбе против коррупции. Наверняка останутся «черные ходы» для узкой группы лиц, – предполагал он. И ошибся. Система оставила возможность отказа от конкурентных процедур, но исключения не могли реализовываться кулуарно, без привлечения внимания к своей персоне. Конечно, он стал более уязвимым. Ему приходилось даже отказываться от некоторых выгодных проектов. Как-то аффилированная с ним компания проиграла конкурентный отбор по поставке машин сельскохозяйственной авиации ресторану «Бараны и баранки», пришлось санэпидстанцию привлечь, чтобы победитель конкурса отказался от поставки.

Или другой пример: декларирование имущества государственными служащими. Все, что нужно было, Громада оформлял на дочь и жену, кое-что оформлялось на тестя. Громада предполагал, что таким образом исключает возможность публичного появления компрометирующей информации. Кто тогда мог подумать, что рыскать на просторах интернета и доставать информацию будут различные журналисты, общественные расследователи, правоохранители и оппозиционеры. Позднее он получил существенные удары в прессе, особенно касательно владения лесозаводом в Грибоберово.

Поэтому всякая новая идея требовала вдумчивого подхода. В возможность запуска энергоэффективного крематория Громада не верил. Но у него была возможность появиться в нужный момент и пресечь любые поползновения в эту сторону. А пока можно было расслабиться и понаблюдать.

– Пусть занимается, Роберт! Я имею в виду, пусть Рюмкин будоражит Грибоберово. Только я тебя предупреждаю, никаких официальных ссылок на меня. Если позиция региональной власти понадобится, пусть ее озвучивает Вилен, на то он и зам по энергетике. Я про это ничего не знаю. А свое мнение выражу как договорились – на Дне города. И «отцы» пусть подключаются, выскажут свою гражданскую позицию. Они обязательно будут тебя кулуарно расспрашивать про мой подход. Скажи, про энергоэффективный проект Громада не высказывался, но вот Рюмкина сделать мэром твердо решил.