Текст книги "Фигня (сборник)"

Глава 34
Планы доньи

Донья дочитывала рецепт приготовления блинчиков с мясом, а мысль ее металась в поисках выхода из создавшейся ситуации.

Бранко Синицын доложил ей утром, что все готово к взрыву, украден дубликат ключа от каюты интерполовцев, и днем он будет минировать матрас в каюте Ивана и Вадима, пока агенты загорают. А ночью взорвет к ядрене фене. Последних слов донья не поняла, но страх за судьбу Ивана охватил ее. Ядреня феня представлялась чем-то чрезвычайно опасным.

– Ты мочь делать взрывать? – спросила донья.

Печальный умный взгляд Синицына выражал надежду на то, что на этот раз интерполовцы не избегнут своей участи.

Поэтому блинчики и ватрушки, голубцы и пельмени, которыми донья намеревалась потчевать Ивана на своем ранчо в Техасе, пока отступили на второй план. Сначала спасти Ивана, потом кормить. Никак не наоборот. Так решила Исидора.

Днем Исидора несколько раз выходила на палубу, где загорал Иван рядом с этой несносной толстой русской журналисткой, вымазанной йогуртом. Донья махала Ивану ручкой, он не отвечал. «Ничего, – думала донья, – он еще не знает о чеке и блинчиках с мясом».

Она решила похитить Ивана вечером. Для этого необходимо было приготовиться. Донья еще раз поднялась на вертолетную площадку рядом с трубой. Там стоял небольшой вертолет, возле которого в шезлонгах загорали пилоты – белобрысые молодые шведы Улле и Уве.

– У вас все готово? – спросила донья.

– Так точно, мэм! – Шведы вскочили на ноги, вытянули руки по швам.

– Завтра утром. Пассажиров двое. Курс – Флорида, – отчеканила донья.

– Нет проблем!

Принципиальная договоренность о фрахте вертолета была достигнута еще вчера. Побег с борта лайнера стоил двадцать пять тысяч долларов. Остальные девятьсот семьдесят пять тысяч донья собиралась вернуть Ивану в Техасе.

Едва она вернулась в каюту и переоделась в соблазнительное короткое платьице, как в дверь кто-то заскребся. Донья подумала, что это Бранко, отворила.

На пороге стоял Вадим в белом костюме, с красной гвоздикой в петлице и в шляпе-канотье.

– Добрый вечер, мадемуазель, – он галантно приподнял шляпу.

– Здоровый, – холодно кивнула она.

– Да, здоровый, – подтвердил он, не поняв, что донье это слово заменяет русское «здравствуйте».

– Что ты хотеть?

– Я тебя хотеть, – с готовностью откликнулся Вадим, вынимая гвоздику из петлицы и протягивая донье.

– Все хотеть, – сказала она явную неправду, поскольку претендентов больше не наблюдалось.

– Я больше хотеть, – сказал он твердо и шагнул в каюту.

Появление разгоряченного капитана в шляпе-канотье путало все планы доньи. Она быстро размышляла, что проще и потребует меньших затрат: отдаться ему сразу и отпустить, либо выгонять, применяя физическую силу и зовя на помощь попандопулосов.

После минутного колебания донья решила отдаться. Заодно и проверить силу чувств капитана. А то на словах все горазды. «Больше хотеть!» Вот мы и посмотрим.

Кроме всего прочего, это был запасной вариант для Техаса. Слабый, конечно, после Переса и Ивана, но все же из ФСБ. В Америке можно продать какой-нибудь скучающей миллионерше.

– Гут. Я себя тебе давать. Гут, – кивнула донья деловито и, расстегнув молнию, скинула платьице.

Капитан снял канотье и вытер платком внезапно вспотевший лоб. Донья жестами дала понять, что, кроме шляпы, нужно еще кое-что снять. Капитан дрожащими руками стал расстегивать ремень. Донья нетерпеливо отвела его руки от ремня, положила себе на талию. Сама же занялась ремнем. Вадим стал стаскивать с нее лифчик через голову, забыв расстегнуть. Этим страшно мешал донье, у которой заклинило ремень. Наконец практически одновременно они справились и оказались оба в одних трусах.

Донья с типично испанским гиканьем изящно спустила трусы капитана на пол, он же замешкался, проделывая то же самое, зачем-то нагнулся до полу и вдруг уперся лбом в лобок доньи. Это так его поразило, что капитан закатил глаза и без звука осел на пол. Голая донья склонилась над ним.

– Давать дальше! Дальше давать! – потребовала она.

– Жарко… – пробормотал капитан.

Донья ударила его ногой по спине. Шлепок получился звонким – спина капитана была мокра от пота. Он вскочил на ноги, подхватил донью липкими потными руками и поволок на кровать. Донья успела утереться краем простыни и перевернулась на спину, закрыв глаза и приняв классическую позу. Прождав минуту, она открыла глаза.

Вадим стоял перед нею на коленях и, скосив страшные глаза вниз, повторял свистящим шепотом:

– Встать! Встать, сволочь!

Будто требовал почтить чью-то память. Вероятно, память о собственной дееспособности. Его инструмент с диковинным греческим названием не реагировал на эти призывы.

Донья, повинуясь какому-то непонятному приступу человеколюбия, попыталась ему помочь. Инструмент остался безмятежным и прохладным, несмотря на жару. Будто его только что вынули из холодильника.

– Ты хотеть меня? – спросила донья.

– Я хотеть, он – не хотеть! – капитан был в отчаянии.

– Ты договариваться с ним, потом договариваться с Исидора, – обрисовала программу донья.

Капитан ушел в ванную договариваться с фаллосом, а донья опять принялась за «Русскую кухню».

Через три минуты радостный капитан с исправным с виду инструментом выскочил из ванной и прилетел на кровать к донье. Она, как контролер ОТК, проверила готовность и не удержалась от сарказма:

– Два дюйм. Это есть размер мальчик девять лет.

От этого замечания размер сократился до одного дюйма, и фаллос опять стал некондиционным.

Вадим натянул трусы, надел шляпу и уселся в кресло. Донья тоже принялась одеваться.

– Прости меня, – сказал он. – Я никогда не пробовал в тропиках.

– Следующий тайм – Северный полюс, да? – рассмеялась донья.

И тут капитан зарыдал, как мальчишка. Всю сознательную жизнь он носил с собою свой мужской позор, который, как утверждают специалисты, вовсе не является позором. Но это все слова! Каждый раз, завоевывая женщину, капитан страшился момента, когда она скажет «да». Потому что два дюйма – это судьба.

Исидора подошла к нему, погладила по затылку.

– Не плакай. Я куплю тебе электрический. Вот такой! – Она отмерила руками полметра.

Вадим улыбнулся сквозь слезы.

– Он дорогой, наверное…

– Здоровье дороже, – сказала донья по-испански.

Вадим натянул брюки, надел пиджак, сунул гвоздику в петлицу.

– Очень красивый! Не снимать ничего никогда. Такой все любить, – искренне восхитилась донья.

– Я тоже думаю, что постель – это не главное, – сказал капитан. – Должна быть духовная близость.

Донья не поняла, но согласилась.

Когда Вадим ушел, она влезла под душ, борясь с приступом желания. Как ни был слаб и потен капитан, он все же возбудил ее. Теперь эта энергия понадобится для похищения Ивана.

Исидора не заблуждалась: Иван добровольно не сдастся. Ежедневное подношение букетов не сломило его, он спешит на задание и вряд ли его соблазнит техасское ранчо. Поэтому надо брать его силой.

План Исидоры был таков. Вечером, после ужина, когда все пассажиры корабля собираются в музыкальном салоне на танцы, дождаться выхода Ивана в туалет. Там его лишают сознания с помощью хлороформа два попандопулоса и тащат к вертолету. Еще три грека в это время отвлекают внимание друзей Ивана: один танцует с Ольгой, другой пьет с Заблудским, а третий разговаривает с Вадимом о Ельцине.

Вертолет взмывает в воздух и берет курс на Флориду. Иван приходит в сознание уже в Америке. А дальше из газет он узнает о гибели своих друзей после взрыва на «Ренессансе» и, конечно, благодарен Исидоре. Все было логично.

Однако с этими русскими всегда все не так. Чем логичней план, тем абсурднее он приводится в исполнение.

После ужина донья спустилась в музыкальный салон.

Все пятеро попандопулосов, получившие уже аванс, были наготове. Однако русских в салоне не наблюдалось. Наяривал сиртаки греческий оркестр, плясала французская шелупень, а интерполовцев нигде не было видно. И это было странно, потому что предыдущие два вечера все четверо не вылезали из музыкального салона.

Исидора прошлась по барам – никого. Зашла в видеозал – никого. Вышла на верхнюю палубу – то же самое.

Тогда она последовательно обошла все три каюты русских. Никто не отозвался на ее стук. И это неудивительно, поскольку Ольга с Иваном никому не отворяли, Заблудский продолжал работать с чилийскими баскетболистками, а Вадим находился в каюте для мазохистов, не известной донье, где истязал себя морально.

Тогда донья направилась к Бранко. Старик сидел в своей каюте с собранным чемоданом и держал на коленях пластмассовую кнопку величиной с блюдце.

– Все готово, мэм, – рапортовал он. – Взрыв назначен на два часа ночи.

– Я отменяю взрыв, – сказала Исидора. – Русские где-то спрятались. Взрывать будешь по моему сигналу.

– Слушаюсь, мэм. – Старик с кнопкой под мышкой удалился в ночной бар, где заказал себе стаканчик апельсинового сока. Он уселся с ним за столик, выложил кнопку дистанционного взрывателя перед собою и принялся дисциплинированно ждать сигнала.

А донья расставила подручных-греков у дверей интерполовцев, а сама взяла себе джин с тоником в баре музыкального салона и уселась за столик, решив дождаться кого-нибудь из русских. Не могли они сквозь землю провалиться, тем более что на тысячу километров кругом земли не было.

Глава 35
Влюбленные

Иван с Ольгой впервые остались одни и заробели.

Ольга пришла в каюту мужчин, успев переодеться и смыть йогурт, тогда как Иван был еще в плавках. Поэтому он, извинившись, исчез в ванной и через пять минут вышел оттуда в вечернем костюме и штиблетах.

– Поговорим, Ольга?

– Поговорим.

Их лица пылали – от солнца, от стеснения, от счастья. Они уселись в креслах за круглый столик и посмотрели друг на друга.

– А о чем, Ваня? – спросила она.

– О жизни, – просто сказал он.

Но никто не начинал, оба молчали. Слов уже не нужно было, они понимали друг друга без них. Посидели минут пятнадцать.

– Вот и поговорили, – сказал Иван, поднимаясь.

– Знаешь, что я забыла сказать? Домик хочу. На Карельском перешейке. С огородом…

– С банькой… – добавил он.

– С кошкой…

– И собакой.

– И веранда. Чай будем пить…

– Постой, я тебя правильно понял? У нас трое детишек будет? – спросил Иван.

– Трое, правильно, – кивнула она.

– Тогда нужно не откладывать… – обеспокоенно сказал Иван, оглянувшись на широченную кровать.

– Так-то оно так… – вздохнула Ольга.

– Че вздыхаешь? Чай не дрова колоть, – пошутил Иван, хотя его уже колотила нервная дрожь.

– Да уж лучше дрова, – сказала она, опускаясь на кровать.

Иван уселся рядом, положил руку Ольге на колено, но, подумав, снял.

– Ты знаешь, как дальше? – спросил он.

– Откуда ж, Вань?

– А я думал – знаешь… – вздохнул он.

– А я думала – ты знаешь. Не впервой ведь…

– В том-то и дело, что впервой, – признался он.

– И я впервой.

– Во влипли! – сказал Иван, и оба расхохотались.

Решили действовать как в кино. Разделись самостоятельно. Ольга сказала, что так ей нравится больше. Когда Ольга, морщась от боли в обожженном теле, стянула лифчик, Иван умилился:

– Титечки…

– Титек не видел?

– Да где ж увидишь? В РУВД, что ль? Только в кино.

Он потрогал их пальцем.

– Мягкие…

И не без смущения стянул с себя трусы.

Теперь пришла очередь удивляться Ольге.

– Какой… твердый… – уважительно сказала она. – Он всегда такой?

– Не… Обычно по утрам, – сказал Иван.

– Сейчас же вечер.

– Ну, не знаю… А ты что, не видела раньше?

– Да где же? В кино голых теток показывают, а голых мужиков – редко. Порнуху я не смотрю. К нудистам не ходила. Где, Вань, на хуй посмотреть?

Насмотревшись друг на друга, задумались: что делать дальше? То есть в принципе знали, но очень уж это представлялось нелепым. Нельзя же так не уважать друг друга!

Тут в дверь требовательно постучали, и Ольга с Иваном в испуге юркнули под одеяло. Иван вырубил свет, и они притихли, прижавшись друг к другу.

– Вания! – взывала из-за двери донья. – Я есть хотеть любить!

– Вот привязалась… – пробормотал Иван, теснее прижимаясь к Ольге.

Исидора ушла. Ольга умиротворенно посапывала на плече у Ивана. Она была горячая и мягкая, гладкая, как атлас. От нее пахло малиновым йогуртом. Иван поцеловал ее в ухо, счастливый, и заснул.

Проснулся он глубокой ночью, точнее, уже под утро от быстрых горячих прикосновений ольгиных рук. Ее пухлые губы касались его лица, осыпая его поцелуями. Неизвестно, бодрствовала ли Ольга при этом, скорее всего нет, но Ивану было все равно, ибо он почувствовал необычайный прилив во все члены и впервые дал рукам делать то, что они захотят.

Честно говоря, он сам удивлялся их желаниям, потому что руки проникали туда, куда он не то чтобы не хотел, но просто боялся подумать. Ольге это нравилось, судя по ее стонам и бормотаниям. Ее мягкие ладони тоже творили чудеса, так что через несколько минут Иван соколом взвился над кроватью и спикировал сверху на готовую к любви Ольгу.

Их пронзила дрожь первого проникновения (потом уже Иван сравнивал это острое ощущение с первым прыжком в бандитский притон с пистолетом наголо), и они принялись любить друг друга столь яростно и отчаянно, что корабль «Ренессанс» приобрел дополнительную качку.

Поскольку оба не знали, чем это должно закончиться, то воспринимали взрывы, время от времени сотрясавшие их вместе или порознь, за некий промежуточный результат и ждали чего-то совсем уж необыкновенного.

И оно пришло! После шести-семи промежуточных взрывов, когда мокрый от пота и счастья Иван приподнял голову и бросил взгляд в иллюминатор, увидев край восходящего солнца, он от полноты любви издал торжествующий рев, совпавший с пронзительным криком Ольги, и в этот момент влюбленных подняло в воздух могучей волной, и они полетели, полетели, не отрываясь друг от друга, в поднебесную высь, где ангелы Божьи пели песнь торжествующей любви.

Они даже не слышали адского грохота, сопровождавшего столь невиданный оргазм.

Это взорвались под матрасом пятьдесят килограммов динамита.

Глава 36
Взрыв

А получилось это так. Донья Исидора дождалась окончания танцев в музыкальном салоне, поглотив семь коктейлей, а друзей не дождалась. О Бранко она попросту забыла, напившись джина, и отправилась спать. Верные попандопулосы продолжали дежурить у кают русских.

Бранко Синицын столь же дисциплинированно продолжал дежурить у красной кнопки в ночном баре. Голова его клонилась все ниже, и наконец Бранко заснул, уронив свою буйную шевелюру на стол и продолжая обеими руками держать кнопку.

Вокруг пили последние посетители. Шел четвертый час утра.

И тут в ночном баре появилась шумная компания, состоявшая из двенадцати чилийских баскетболисток во главе с тренершей и Алексея Заблудского – осунувшегося, но гордого собою.

Алексей только что с большим запасом побил рекорд Гиннеса, принадлежавший одному пуэрториканцу, который на мюнхенской Олимпиаде сумел удовлетворить легкоатлетическую женскую эстафету 4х400 из Кении за одну ночь.

Чилийские девушки тоже были довольны, включая сорокалетнюю тренершу, которая экзаменовала Алексея последней. По этому поводу они заказали уйму шампанского, сдвинули столики и уселись неподалеку от спящего Бранко.

Пока бармен носил бокалы и бутылки, Алексей прошелся по бару, чтобы размять ноги, и заметил спящего Бранко.

– О-о, старик! Что ты здесь делаешь? – удивился он.

Бранко не реагировал.

– Проснись, отец! – продолжал Алексей, нажимая ладонью на красную кнопку, которую обнимал спящий. – Дзынь-дзынь!

Где-то вдали громыхнул взрыв, от которого «Ренессанс» заметно качнуло.

– Слышите! – поднял палец Алексей. – Салют!

От грохота Бранко проснулся и с ужасом уставился на Заблудского.

– Ты… нажал… ты… – Губы не слушались старика.

– Да, я нажал, – благодушно объяснил Алексей. – Что ты так волнуешься, отец? Надеюсь, это не адская машина?

– А что же еще?! – заорал Бранко, бросаясь к двери.

Алексей побежал за ним, оставив недоумевающих чилийских великанш. Они мчались по коридору мимо кают, где просыпались испуганные пассажиры. Паника охватывала Ренессанс, как пожар. Люди поспешно натягивали одежду, выскакивали в коридоры, бежали неизвестно куда. По громкоговорящей трансляции шли без остановки сигналы шлюпочной тревоги.

Бранко и Алексей прибежали к каюте, которую занимали Иван и Вадим. В коридоре уже, пошатываясь, стоял полуодетый Вадим Богоявленский. Перед ним было пустое обугленное пространство, где прежде была каюта. Дверь в коридор была высажена, а также полностью исчезла стена каюты, где был иллюминатор. Прямо за каютой начиналось море, которое плескалось метра на два ниже уровня пола.

Оцепенение прошло. Все трое устремились на палубу, где обезумевшие от страха пассажиры штурмовали спасательные шлюпки и завязывали спасательные жилеты. По трансляции передавали увещевания капитана, который заявлял, что опасности для корабля нет, пробоина находится гораздо выше ватерлинии.

Им встретилась растрепанная донья. Она схватила Вадима за грудки, крича:

– Где Вания?! Где мой Вания?!

– Его спроси, – указал Вадим на Бранко.

– Почему меня?! – взвизгнул старик. – Его спроси! – Он ткнул пальцем в Заблудского.

– Ну, где он?! – зарыдала донья.

Заблудский воздел глаза к небу.

– Взлетел, мадемуазель.

– Куда?!

– В воздух. Адская машина, мадемуазель.

Донья зарыдала пуще. Внезапно за ее спиной возникли пилоты вертолета Уве и Улле. Оба в синей форме и в белых перчатках.

– Нештатная ситуация, мэм. Мы ждем указаний.

Донья сверкнула глазами.

– Бранко и вы… все! В вертолет, немедленно!

– Я не одет, Исидора, – попытался возразить Вадим.

– В вертолет! – грозно повторила она.

Улле и Уве сопроводили Бранко, Алексея и Вадима в вертолет. Донья еще раз проверила, при ней ли чек на миллион, и пошла следом.

У вертолета метался полупьяный торговец Сильвио с мешком тельняшек.

– Спасите меня! Спасите мой товар! – устремился он к донье.

– Никто не собирается тонуть. Возьмите себя в руки, – парировала она.

– Куда же вы направляетесь?! – вскричал негоциант, увидев, что шведы начинают разогревать мотор.

– На прогулку… Ладно, так и быть, давайте товар, – смилостивилась донья, глядя на полуголого Вадима.

– Спасибо, мэм, вот мой адрес, мэм! – кричал негоциант, пока пропеллер вертолета раскручивался. Потом уже ничего не стало слышно.

Вихрь от пропеллера прогнал любопытствующих и паникующих, вертолет мягко оторвался от палубы и взмыл в воздух.

– Флорида, мэм? – спросил Улле.

– Нет, Касальянка. Южная Америка, – изменила маршрут донья.

– Пятьдесят тысяч, – невозмутимо изменил цену Уве.

– Почему так дорого?

– Мы не знаем дороги. Кроме того, пассажиров в два раза больше.

– Согласна, – сказала Исидора.

Пассажиры вертолета прильнули к окнам. На безбрежной глади утреннего моря с восходящим на горизонте огромным солнцем покачивался белоснежный «Ренессанс» с дыркой в боку. Паника постепенно утихала, путешественники разбредались по своим каютам. Солнце выкатывалось в небо.

– Смотрите! – закричал Вадим.

В полукилометре от теплохода на воде покачивалось белое пятнышко.

– Бинокль! – потребовала донья.

Уве протянул ей бинокль. Донья приставила окуляры к глазам и к своему ужасу и радости одновременно увидела плывущий по волнам океана широкий белоснежный матрац, на котором в костюмах Адама и Евы безмятежно занимались любовью Иван и Ольга.

Они не заметили взрыва. Они вообще ничего не замечали.

– Карамба! – воскликнула донья.

Вертолет взял курс к матрацу с влюбленными.

Часть 2
Русский чай

Глава 1
Вперед в Касальянку!

Куда же понесло вас, любезные вы мои? Куда понесло меня вместе с вами?

В Касальянку!

Да видел ли кто эту Касальянку, знает ли что о ней? Может, вовсе нет никакой Касальянки, лишь кричат какаду в сумрачной сельве над Амазонкой да скалятся из мутной воды зеленые аллигаторы-кайманы.

Ни души во всей Амазонии, хоть пройди ее всю из края в край с револьвером наизготовку.

Но вот звук из прошлого века: было, говорят, в тех местах поселение русских народников, сбежавших от царизма и основавших на краю света колонию социалистического толка. Об этом писал журнал «Нива» в 1903 году, а граф Лев Толстой переписывался с тамошним главным колонистом Петром Молочаевым, имея даже намерение посетить Касальянку, но не успел.

Потом долго ничего не слышно о Касальянке, до 1942 года, когда вдруг оттуда пришла в Москву посылка – три бочки целебного настоя, приготовленного из плавников барракуды, всего четыреста сорок литров. Потом этот настой широко применялся во фронтовых условиях и входил составной компонентой в мазь Вишневского.

И наконец, уже в эпоху перестройки Касальянка всплыла в прессе последний раз, когда министр иностранных дел Шеварднадзе сделал в Женеве заявление о том, что отныне уголовные преступники, отбывшие наказание, будут направляться в ссылку как на Восток, то есть на Колыму, так и на Запад, то есть за рубеж. В качестве одного из пунктов высылки русских, тогда еще советских, уголовников в числе других промелькнуло ничего не говорящее название Касальянка.

Но об этом тут же забыли, тем более что так и осталось неизвестным – осуществился ли план Шеварднадзе.

Вот в такую неизвестную, прямо скажем, область направлялся вертолет, ведомый невозмутимыми шведами Улле и Уве.

В пилотской кабине Иван Середа в длинной тельняшке на голое тело, напоминавшей мини-платье, вертел ручку настройки радиоприемника. На голове Ивана были наушники. За его спиной стоял Вадим тоже в тельняшке и в трусах.

– Алло! Интерпол?.. Алло! – взывал Иван в микрофон. – Докладывает командир группы лейтенант Середа. Держим курс на Касальянку… Вы слышите меня? Жду указаний…

По-видимому, указания последовали, потому что Иван, схватив авторучку, спешно принялся что-то записывать на клочке бумаги.

Вадим попытался заглянуть в листок, но Иван отгородился туловищем.

– Вас понял! – закричал Иван в микрофон. – Буду выходить на связь регулярно в это же время. Конец приема.

Иван поднялся с кресла, уступив Вадиму место. При этом командиры обменялись выразительными взглядами. Вадим занял место за передатчиком и настроился на новую волну.

Иван не ушел, теперь уже он ревниво следил за действиями товарища.

– Алло! Москва?.. Докладывает командир группы капитан Богоявленский, – начал доклад Вадим. – Подлетаем к Касальянке. Жду ваших указаний… Понял! Записываю… Дай карандаш! – повернулся он к Ивану, после чего принялся так же конспиративно строчить указания из Москвы.

– Вас понял! Да! Группа в полном составе. Есть даже лишние. Буду докладывать регулярно. Отбой!

Вадим снял наушники, взглянул на Ивана.

– Ну, что тебе передали?

– А тебе? – осведомился Иван.

Вадим, не ответив, направился в салон, где ожидали их остальные участники экспедиции. Исидора с Ольгой, забыв о соперничестве, как подружки, склонились к одному иллюминатору и разглядывали бесконечные тропические леса верховьев Амазонки. Донья что-то объясняла Ольге, на которой, кстати, была надета такая же русская тельняшка.

Бранко с Заблудским резались в кости. Оба тоже были в тельняшках – за компанию.

Увидев начальство, все оставили свои занятия и ожидающе уставились на Ивана и Вадима.

Командиры переглянулись. Никто не хотел первым раскрывать карты.

Донья решила показать – кто есть кто на борту этого вертолета.

– Ну, что сказать Интерпол? Этот старый мудадайло Джеральд?

Командиры проглотили новый термин «мудадайло», посчитав его испанским словом.

– Интерпол передает всем привет, – начал Иван. – Донье будет смягчена статья за спасение агентов. Бранко Синицыну не будет. Отягчающие обстоятельства, отец. Капралу Заблудскому поставлено на вид за неосторожное обращение с детонатором…

– Они говорить так, будто я есть их карман! – возмутилась донья.

– У них есть сведения, что Перес де Гуэйра имеет непосредственное отношение к Касальянке и уже вылетел туда с двумя подручными.

Донья презрительно расхохоталась.

– Как это по-русски? Снег прошлой зимы! Открывать Америка!

– В Касальянке изготовляется новый наркотик, донья, чтоб вы знали. Называется «фигня», – сказал Иван.

– Фигния? – удивилась донья. – Мой не знать.

– А наш знать, – сказал Иван и посмотрел на Вадима. – У меня все. Я по-честному. Что у тебя?

Капитан заглянул в бумажку.

– То же самое. Только про «фигню» они еще не знают. Добавлено, что Перес де Гуэйра и Яков Вениаминович Чеботарь, дважды судимый – одно и то же лицо.

Донья засмеялась еще пуще:

– Новость для твой? Да?

– Исидора, – прервал ее смех Вадим, – Яков Вениаминович когда-нибудь говорил вам, что занимался проблемой Тунгусского метеорита?

Донья посерьезнела:

– Нет, никогда. Клянусь мадонной!

– А что это такое, Вадим? – спросил Середа.

Вадим взглянул на него сверху вниз.

– Серость – бич советской милиции! – наставительно произнес он.

– Сам ты бич, – парировал лейтенант. – Мы оперативники, академий не кончали. Рассказал бы лучше.

– Тунгусский метеорит – загадочное явление природы. В 1908 году свалился в тайге неподалеку от Байкала, леса повалил до черта, небо сияло неделю… А сам метеорит не нашли.

– Куда же он делся? – спросила Ольга.

– Никто не знает… Наш Перес три раза в экспедицию ездил на Тунгуску, искал… – сказал Вадим.

– Ну а к наркотикам это какое отношение имеет? – спросила Ольга.

– Вот и в Москве спрашивают – какое? Мы должны выяснить.

– В огороде буза, а в Киеве брат отец, – продолжала демонстрировать знание русского языка Исидора. – Никаких отношений! Яков много есть чего делать в жизнь. Сидеть тюрьма, элементарный частица, торговля… Он как это есть… Бриллиант! У него много поверхность.

Пока осмысляли текст доньи, из кабины вышел Уве.

– Касальянка, мэм. – сказал он.