Текст книги "Фигня (сборник)"

– Я вам не завидую, ебена мать, – прямо заявил Маккензи стажерам. – Старина Пак из вас котлету сделает.

– Этот божий одуванчик? – удивился Заблудский.

– Угу. Божий, – Маккензи сплюнул кровью.

Старичок появился в длинной белой хламиде, под которой невесомо колебалось его тщедушное тельце. Сложил морщинистые ручки перед собою и поклонился партнерам.

– Раздевайтесь, – приказал Маккензи.

Он уже развалился в кресле, потягивал джус.

– Парни, я не смогу его бить. Ему же за восемьдесят, – сказал Иван, раздеваясь.

– Ну, ты осторожнее… Мягче… Ногами не бей, – посоветовал Леша.

Иван разделся до своей чемпионской формы и вышел на татами. Поклонился старичку.

Однако тот посчитал, что уже кланялся русским, поэтому вместо приветствия просто вспорхнул в воздух, как бабочка-капустница, и произвел ногами какое-то движение, которое никто не уловил в силу его абсолютной молниеносности. Наблюдатели успели зафиксировать только сам момент касания пятки старичка иванова носа. Пятка была тоже морщинистая, чистенькая. Вообще старичок был ухоженный.

Ивана откачивали десять минут. Старик в это время дремал на татами в положении стоя. А может, медитировал.

Когда Иван пришел в сознание, он спросил:

– Что это было? Какой прием?

– Радушный, – сказал Заблудский.

Иван вышел на татами и сразу, уже без прежнего пиетета, бросился на старичка. Он тоже хотел поразить его пяткой, красиво полетел на него в положении стрелы, но старик, неуловимо отклонившись, перехватил пятку Ивана и, продолжив его стремительное движение, направил дальше.

Иван улетел метров на десять и рухнул на ковер, как подбитый самолет.

Последующие пять минут были посвящены полетам Ивана над, рядом и даже под старичком. В это время старик напоминал юного авиаконструктора, который проводит испытания новой летающей модели. Наконец ему это надоело, и он прикончил свою модель коротким ударом ребра ладони по печени, когда Иван в очередной раз, матерясь, пролетал мимо.

Ивана унесли, а на ковер вышел бледный капитан Богоявленский. Он попытался сразу провести удушающий прием, старик дал себя обнять, и Вадим изо всей силы сдавил его, как вдруг, охнув, стал оседать и сполз по старичку вниз.

Кореец сделал знак врачам, чтобы они действовали быстрее. Видимо, прием был серьезный. Но какой – об этом оставалось только гадать.

Заблудский вышел на татами с широкой улыбкой и сразу направился к корейцу с протянутой растопыренной пятерней. Хотел, видно, пожать ему руку, поблагодарить за прекрасное владение ушу. Старик тоже улыбнулся, польщенный, и протянул узкую ладошку Леше. Однако тот, схватив ладошку, тут же резко дернул руку старика вниз и подставил колено, чтобы встретить его лицо. Невесомый кореец врезался бороденкой в лешино колено и упал. А Заблудский, недолго думая, ухватился за край его хламиды и натянул ему на голову, лишив экзаменатора ориентации. Запакованный в собственное одеяние старик беспомощно барахтался на татами. Алексей поднял его, как мешок, из которого торчали ноги, и раскрутив, бросил за ковер. После чего, победно ткнув кулаком в небо, удалился с ковра.

Когда потрясенный кореец выпутался из хламиды, он подошел к Заблудскому и, упав на колени, ткнулся лбом ему в ступню.

– Ничего, отец. Бывает… – ласково проговорил Алексей.

Заблудский получил отлично и второй значок с Чарли Чаплином, остальные довольствовались тройками…

Вечером пили у себя в номере. Алексей живописал события устно, Ольга строчила статью в «Курьер», посвященную экзамену, Вадим сочинял рапорт в ФСБ.

Перевязанный с ног до головы Иван прислушивался к желудку, где, как бомба замедленного действия, лежал яд Маккензи. Затем ушел в туалет. Через пять минут оттуда донесся его торжествующий рев.

– Просрался… – счастливо улыбнулась Ольга, оторвавшись от статьи.

Глава 31
Распределение

Не успели затянуться экзаменационные раны, как курсантов пригласили на распределение. Уже имелся факс из Москвы, в котором генерал Карамышев давал разрешение на использование новоиспеченных агентов в Интерполе в течение шести месяцев. Это была плата ФСБ и милиции за обучение.

С Заблудским было сложнее. С одной стороны, комитет по культуре никак не рассчитывал получить назад дипломированного агента Интерпола, поэтому платить за обучение не собирался. Более того, Заблудского уже заочно уволили из библиотеки за прогулы. С другой стороны, он был отличник, прошедший испытания без единой царапины с двумя почетными знаками. Кроме того, умел распознавать наркотики. Интерпол задним числом оформил Алексею стипендию, которую и засчитали в качестве платы за обучение.

Оставалась Ольга. Ей не составило труда продлить заграничную командировку и получить новое задание: следовать за агентами хоть на край света и расписывать их подвиги. Вместе с заданием пришли гонорар и командировочные – целых четыре тысячи долларов, часть из которых тут же пропили.

Наконец через пять дней после экзамена курсанты предстали перед той же комиссией, на этот раз усиленной генералом Ферри О’Нейлом и ослабленной отсутствующим корейским специалистом Паком, который все еще находился в больнице после общения с Заблудским.

Генерал О’Нейл был брав и эффектен, как дюжина попугаев. Он затмил Джеральда, который был весь в бинтах, к тому же простужен и с приступом острого остеохондроза. Совсем скрутило мужика.

Комиссия восседала за столом, накрытым красным бархатом. На столе лежали удостоверения, жетоны Интерпола в виде небольшого овального платинового знака с чеканкой IP, крепящегося к оборотной стороне лацкана, и несколько маленьких цветных упаковок непонятного происхождения и назначения.

Стажеры вытянулись перед комиссией. Ольга в стороне, пристроив на треноге свою «Минолту», запечатлевала торжественную сцену.

– Учтите, мадемуазель, при публикации фотографий на всех лицах должны быть черные маски, – сказал генерал Ферри.

– Заретуширую, – пообещала Ольга.

– Итак, господа, – обратился генерал к стажерам, – вы закончили полный курс стажировки и успешно выдержали экзамен, – генерал покосился на Маккензи, который, скрючившись, сидел за столом, положив на колени забинтованные кулаки. – Я имею честь вручить вам удостоверения и нагрудные знаки агентов Интерпола.

Маккензи зашевелил забинтованными конечностями.

– Е… бекхх… накхх… матькхх!.. – прокашлял он.

– Вы сидели бы, капитан, – укоризненным шепотом обратился к нему полковник. – Счет три-ноль в пользу русских.

– Четы-кххх… ре-кхх… – прокашлял Маккензи. – Старикхх Пакххх…

Ферри О’Нейл в это время, выпятив грудь, вручал стажерам удостоверения с жетонами.

Стажеры благодарили специально созданной в недрах ФСБ фразой:

– Служу России и международному сообществу!

Один Заблудский, как всегда, перепутал и произнес по привычке:

– Служу Советскому Союзу! Тьфу!..

Но непонимающий по-русски генерал Ферри уже прикреплял к его пиджаку жетон.

Ольга щелкала «Минолтой», одновременно стараясь представить себе полосу «Курьера» с физиономиями на фотоснимках, залепленными черными прямоугольниками. Получалось плохо.

А Ферри, раздав жетоны, приступил к формулированию задания.

– Мы направляем вашу группу в Южную Америку, в Касальянку… – сказал он значительно.

Маккензи застонал, облапив бинтами загипсованную голову. Ферри покосился на него.

– И чего стонать? Нормальное задание… – неуверенно проговорил генерал.

Он отошел от стола и откинул занавеску на стене, обнаружив под ней карту Южной Америки.

– Где-то тут… – пошарил он авторучкой по карте. – То ли в Колумбии, то ли в Парагвае… Придется поискать. Есть сигналы, что там что-то нечисто. Туда тянутся нити.

– А чего нечисто-то? – подал голос Иван.

Заблудский перевел.

Генерал вернулся к столу, взял одну из разноцветных упаковок, протянул Алексею.

– Подойдите сюда, агент. Говорят, вы обнаружили недюжинные способности… Определите, что это за наркотик.

Алексей подошел, взял упаковку, понюхал. Потом развернул, высыпал на ладонь щепотку зеленоватого порошка, попробовал на язык.

– Черт его знает… Фигня какая-то… – с сомнением проговорил он.

– Правильно! Молодец! – прогремел Ферри. – Это фигня!

На упаковке в зеленом кругу была нарисован увесистый желтый кукиш, а по ободу написано: FIGNIA.

– Этот новый вид наркотика поступает на мировой рынок из Касальянки. Вам поручается установить производителя наркотика, объем продаж, рынки сбыта. Обезвредить местную наркомафию.

Маккензи опять глухо застонал.

– И не сомневайтесь, капитан! – повысил голос Ферри. – Если эти парни проявят такие же способности, как на экзамене, наркомафии придется туго.

Маккензи наконец утвердительно замычал.

Ферри опять выпятил грудь.

– Агент Иван Середа!

– Я! – выпалил Иван.

– Интерпол назначает вас старшим группы.

– Есть!

– Как?! – взвился Вадим. – Старший группы – я. Меня назначили в ФСБ!

– Нам ваша ФСБ не указ, – веско ответил Ферри. – Прошу принять к сведению.

Богоявленский принял к сведению, но не согласился.

– Возможно, в Касальянке, если вы ее найдете, будет опасно, – продолжал генерал. – Учтите, что Интерпол страхует каждого из вас на миллион долларов. Ваши наследники получат неплохой капитал.

– Можно вопрос? – спросил Иван.

– Говорите, – кивнул Ферри.

– А если наследников нет?

Генерал подумал.

– Вы поплывете туда на теплоходе, чтобы немного отдохнуть после трудной стажировки. Плыть туда неделю. Можно успеть, – сказал он.

– Чего успеть? – не понял Иван.

– Сделать наследников, идиот! – прошипел Вадим.

– А-а, – протянул Иван.

Ольга почему-то покраснела.

Глава 32
У постели больного

В частной клинике Марка Шабри, на втором этаже, в палате люкс проходил курс послевзрывного лечения Перес де Гуэйра. Он лежал в специальной кровати с множеством приспособлений, растяжек, подвесок, на которых живописно покачивались его загипсованные конечности. Перес напоминал краба в панцире с растянутыми на веревочках клешями. При этом бормотал песенку Высоцкого: «Вот лежу я, весь загипсованный, каждый член у меня расфасованный…» Собственно член был в полном порядке, цел и невредим.

Перес просматривал газету «Северный курьер», которую услужливо развернул перед ним Максим. Донья Исидора, облаченная в белый халат, кормила Переса из ложечки кашей. В палате находился также Бранко Синицын, который, устроившись в углу просторной палаты за столиком, чистил боевое оружие – пистолеты и автоматы, а также производил инвентаризацию гранат. Как всегда, был очень увлечен делом.

Перес внимательно рассмотрел фотографии на полосе, где были запечатлены финальные акты стажировки – экзамен и распределение. Глаза всех снимавшихся были запечатаны черными прямоугольниками.

– Как дети, ей-богу… – бормотал Перес. – Будто я никого не узнаю. Вот этот – Маккензи, а это старик Пак. А вот и наши русские друзья… Где они теперь? Уехали? – Перес посмотрел на донью.

– Еще нет, – опустила она глаза.

– Бранко, ты когда вплотную ими займешься? – повысил голос Перес.

– Так я все время… вплотную… – отозвался Синицын.

– Видим, как ты вплотную, – Перес пошевелил пальцами под гипсом. – У тебя динамит остался?

– Это плохой динамит, господин, – кротко ответил Бранко.

– Почему?

– Потому что вы находитесь здесь, а не на кладбище.

– Динамит прекрасный! Это ты взрывник хреновый. Ищи их и взрывай! – приказал Перес.

Раздался стук в дверь, затем она приотворилась, и в палату вплыл огромный букет роз. За букетом не сразу удалось разглядеть Ивана и Вадима в выходных костюмах, при галстуках и почему-то в шляпах-канотье. Они были похожи на танцоров степа.

Бранко вскочил, схватился за автомат, но тут же смутился, увидев, как Вадим протягивает букет Пересу. Загипсованный Перес принять букета не смог, Максим услужливо перехватил цветы у интерполовца.

– Дон Перес, мы весьма сожалеем, – начал Вадим по-французски. – Путаница машин произошла не по нашей вине. Мы вскоре покидаем Париж и пришли пожелать вам скорейшего выздоровления.

– Цветы для мой успех… – прошептала донья.

– Твои цветочки, Исидора, – тихо признался Иван. – Ты уж прости, с деньгами туговато.

– Один слово – и ты будь золотым! – жарко прошептала донья, пока Перес нюхал букет из рук Максима.

– Спасибо вам за гостеприимство, – закончил Вадим.

Перес повернул голову к Синицыну.

– Бранко, угости друзей.

Бранко вновь схватил автомат, заправил рожок с патронами, навел дуло на гостей.

– Ты сдурел! – прикрикнул на него шеф. – Я говорю, подай виски со льдом, кретин!

Когда Бранко принес поднос с разлитым по фужерам виски «Королева Анна» с содовой и со льдом, Вадим поинтересовался как бы в шутку:

– Отравлено? А то тут нас один тип травил…

– Кто? – живо поинтересовался Перес.

– Один американец.

– Я не занимаюсь отравлениями, – гордо заявил Бранко. – Я взрывник!

– В моем доме можете пить смело, – сказал Перес и первым отхлебнул из бокала, который поднесла ему донья Исидора.

Все выпили как добрые друзья. Так, в сущности, и было. Все свои, все соотечественники, кроме Исидоры, что им делить? Иван Середа, добрый парень, расчувствовался и, поднимая второй фужер виски, произнес тост:

– За нашу встречу!

– Ну, это вряд ли, – усмехнулся Вадим.

– А что? Все может быть, – сказал Иван.

– Мы в Россию не собираемся, – улыбнулся из гипсового панциря Перес.

– А мы не в Россию едем. За океан, – загадочно улыбнулся Вадим.

– За океан тем более, – сказал Перес.

Попрощались совсем по-родственному, по-русски. Кто старое помянет, тому глаз вон. Бранко об этом позаботится.

Когда интерполовцы ушли, в палате еще минуту стояла просветленная тишина.

– Может, не взрывать их, господин? – подал голос Бранко.

– Самому не хочется. Но надо, – ответил Перес.

Внезапно в палату вбежал запыхавшийся Федор. Он был чем-то взволнован.

– Шеф! Я купил место распределения интерполовцев! С вас триста баксов!

– Хуяксов! – спародировал Федора Перес. – Они только что тут были, сами рассказали. За океан едут, – ответил Перес. – Плакали твои баксы.

– Во-первых, не едут, а плывут, – обиженно засопел Федор. – А во-вторых, за океаном места много. Например, Южная Америка.

Перес насторожился. Его черный глаз хищно выглянул из белого короба.

– Говори!

– А баксы дадите?

– Говори!

– Касальянка, – буднично произнес Федор.

– Что?! – взревел Перес, разом обрывая все веревки, на которых были подвешены его конечности.

Он вскочил с кровати и принялся лупить загипсованными руками по железной спинке. Гипс разлетался на куски.

– Что ты делать! Мой бог! – вскричала донья.

– Ты не понимаешь! Касальянка! Это святая святых моих владений! Источник всех богатств!

Он размял отекшие руки, сел на кровать, задумался.

– Слушайте сюда. Мы с вами летим в Касальянку, – обратился он к Максиму и Федору. – Исидора сопровождает ментов. Бранко их взрывает.

– Всех?! – ужаснулась Исидора.

– Ну если сумеешь откачать своего Иванушку-дурачка, то я ему в Касальянке рыло начищу, – улыбнулся Перес.

– С вас триста баксов, шеф, – напомнил Федор.

Глава 33
Круиз траха

Не прошло и трех дней, как из Марселя отплыл в круиз на Буэнос-Айрес белоснежный теплоход под греческим флагом компании «Эпиротики». Теплоход назывался «Ренессанс», капитан назывался Папаиоанну, остальные члены команды назывались Попандопулосами. Попандопулосов было сто тридцать два человека.

Интерпол не поскупился. Иван и Вадим получили номер люкс со множеством зеркал, но с одной, правда непомерной ширины, кроватью.

Ольга и Алексей поселились в двухместных каютах третьего класса. Их соседями были французские круизные пассажиры.

– Зашибись! – сказал Иван, зайдя в свою каюту.

Вадим лишь поморщился.

– Вы во сне не дергаетесь? – спросил он Ивана, внезапно снова перейдя на «вы».

– Да откуда ж я знаю, Вадим? – искренне удивился Иван. – Я же сплю, значит, в отключке. Поспишь рядом, узнаешь.

Вадим еще больше скривился.

После назначения Ивана командиром группы между друзьями по борьбе пробежала черная кошка. Вадим оставался командиром по российским законам, Иван стал главным по международным правилам. Вадима это весьма задевало, Иван же – в силу чисто природной деликатности – старался не заострять вопроса. Правда, и повода покомандовать пока не было.

На корабле собралась неплохая компания: возвращались домой из Европы баскетболистки сборной Чили – двухметровые смуглые девки с раскосыми глазами и лапищами, как ковш экскаватора; плыли куда глаза глядят беженцы из Боснии; перевозил груз в две тонны тельняшек из России аргентинский купец Сильво. В Аргентине наблюдался ажиотажный спрос на тельняшки.

Кроме вышеназванных пассажиров пересекали океан агенты Переса: несравненная донья в люксе с огромным, но неиспользуемым по назначению сексодромом, и старик Бранко в трюмной каюте на двоих, напичканной динамитом.

Остальные пассажиры были в основном молодая французская шелупень, производившая много шума и вибраций. Эти ехали в круиз отдохнуть.

Надо сказать, что Бранко удалось пробраться на теплоход незамеченным для интерполовцев, и теперь, вот уже вторые сутки, он сидел в своем трюме, выше третьей палубы не поднимался, то и дело меняя динамитные шашки в холодильнике. Он где-то вычитал, что динамит лучше сохраняется при низкой температуре, но весь запас в холодильник не умещался, и Бранко охлаждал шашки по очереди.

Кстати, жара была жуткая. «Ренессанс» приближался к экватору.

Наши ребята, впервые окунувшиеся в роскошь тропических круизов, двое суток прожигали жизнь и доллары на верхней палубе у бассейна с баром, валяясь на топчанах с пластиковыми подстилками и в шезлонгах.

Ольга тут же обгорела и стала мазаться йогуртом, что тоже обходилось в копеечку.

На третий день, еще до обеда, Леша Заблудский быстро просадил свои командировочные в баре, выпив оглушительное для бармена количество мексиканской текилы – двести семьдесят граммов! – и упал в бассейн, где плескались две чилийские баскетболистки. Появление пьяненького тщедушного русского паренька позабавило двухметровых красоток, и они принялись перекидывать его одна другой, как баскетбольный, а точнее сказать, ватерпольный мяч.

Заблудский пьяновато хохотал от щекотки.

Эта разминка настолько возбудила одну из чилиек, что она, приняв очередной пас, не выпустила мяч из рук, а вылезла из бассейна с Заблудским на спине и, крупно шагая, удалилась по направлению к своей каюте.

Леша висел на ее плече, как полотенце. Совершенно потерял волю.

Иван и Вадим в это время возлежали в шезлонгах, нацепив черные очки, а Ольга пряталась под тентом, потихоньку слизывая йогурт с обгоревших рук.

Вынос Заблудского их взволновал.

– Куда она его? – спросила Ольга тревожно.

– Трахать, – пояснил Вадим.

– Господь с тобой, Вадик! У него ж не встанет со страху! – простодушно возразила Пенкина.

Капитан, пользуясь эвфемизмами, объяснил, что это совсем не обязательно и чилийка сможет добиться цели, используя другие конечности Заблудского – ноги, руки… На худой конец голову.

– У него и голова не встанет. Напился, как змей, – сказала Ольга.

Иван заерзал на топчане. Направление разговора ему явно не нравилось.

Вадим снисходительно улыбнулся и пояснил, что мужчина всегда должен оставаться мужчиной. Не успел он закончить свое изящное рассуждение, как из бассейна, будто стратегическая ракета из шахты, выдвинулась оставшаяся чилийка. Вода стекала с нее водопадами. Чилийская девушка была раздосадована потерей русского юноши и искала замену. Ее раскосый взгляд скользнул по обнаженным телам и остановился на капитане Богоявленском.

Не успел Вадим охнуть, как могучая чилийка (центровая чилийской сборной, как позже выяснилось), шагнув к Вадиму, вырвала его из шезлонга и, забросив на спину, пошла вслед за товаркой.

Вадим извивался у нее на спине, как уж на сковородке. Но Иван не пошевелился. Он не мог вступить в поединок с женщиной. Пускай уж Вадим остается мужчиной. Если сможет.

– Понесли пристраивать миллион, – прокомментировала Ольга.

– Как? – не понял Иван.

– Ну, страховочный миллион наследникам. Если эта чилийская каланча родит от Вадима, а его пристрелят в Касальянке, интерполовский миллион уедет к чилийскому младенцу. Понял, Иван?

В последних слова Ольги было столько скрытой горечи и нежности, что у Ивана мурашки поползли по спине.

– Вряд ли она родит… – пробормотал он.

Насчет того, что Богоявленского пристрелят, сомнений было меньше.

– А мы, Иван? – прямо спросила Ольга.

– Так где же, Оля? Где? – с тоской воззвал лейтенант. – Не на палубе же?

– Ты не хочешь, – сурово сказала она.

– Хочу, Оля! – насколько мог страстно воскликнул Иван.

Они помолчали, соображая.

– Я могу попросить Марианну… – робко проговорила Ольга.

Иван понял. Марианна была соседкой Ольги по каюте.

– Не надо, Оля. Не унижайся. Они могут подумать, что для нас это самое главное. А это не главное, – сказал лейтенант.

Они опять помолчали.

– Надо же… Такой большой корабль, а места нет… – удивился Иван.

И тут на верхней палубе вновь появилась чилийская центровая. Она бережно, как ребенка, несла на руках капитана Богоявленского.

Чилийка подошла ближе и опустила Вадима в шезлонг.

– Сорри, – сухо сказала она.

После чего с шумом упала в бассейн и принялась бешено метаться стилем баттерфляй от стенки до стенки, производя массу брызг. Расходовала неиспользованную энергию.

– Ну? – в один голос спросили Иван и Ольга.

– Как вы могли подумать?! – возмутился капитан. – Я на такие варианты не иду. Принципиально. Мне только СПИДа не хватало.

Иван придвинул шезлонг ближе к капитану.

– Вадим, я что хотел вас попросить… Вы не уступите место в нашей каюте? Только на одну ночь…

– Кому еще? – поднял брови Вадим.

– Нашему товарищу Ольге.

– Зачем?!

Иван потупился.

– Мы же не спрашивали вас, зачем вы ушли с чилийской девушкой.

Вадим чуть не задохнулся.

– Так у меня… так у нас… У нее ничего не получилось! – наконец нашелся он.

– А у нас получится, Вадим, – проникновенно сказал Середа.

Чилийская девушка между тем, практически вскипятив воду в бассейне, выбралась из него и растянулась на палубе от мачты до мачты.

И тут из недр теплохода появился Леша Заблудский в плавках наизнанку. В руке у него была зажата пачка купюр. Он подошел к бару, хватил фужер текилы с лимоном и солью, затем орлиным взором окинул палубу.

– Откуда у него деньги? – шепотом спросила Ольга.

– Заработал, – ухмыльнулся Иван.

– Неужто сутенером заделался?

– Это не сутенер. Это хуже, – пояснил грамотный Вадим.

Но как хуже – не объяснил. А половой гигант Заблудский направился прямо к центровой и без всяких церемоний хлопнул ее по заду. Центровая перевернулась на живот и посмотрела на Заблудского взглядом Гулливера, проснувшегося в стране лилипутов.

– Сейчас вмажет… – прошептал Вадим, почему-то потирая скулу.

Но чилийка не вмазала, потому что в эту минуту на палубе появилась ее двухметровая подружка. Она двигалась так томно, с таким отрешенным выражением на смуглом скуластом лице, что центровая, мгновенно оценив ситуацию, вскочила на ноги, сграбастала Заблудского под мышку и унесла его внутрь теплохода мимо своей удовлетворенной и счастливой напарницы.

– По рукам пошел, – прокомментировала Ольга.

– Ничего. Пускай парень деньги заработает на выпивку, – сказал Иван.

– Таким способом? – иронически спросил Вадим.

– Ты и таким не можешь, – прямо сказала Пенкина.

Капитан сплюнул в досаде и поднялся из шезлонга.

– Будет вам место, – сказал он.

Он переоделся в белый костюм и направился к пассажирскому помощнику капитана Попандопулосу, чтобы попросить себе какую-нибудь каюту на ближайшую ночь. При этом размышлял о том, что наметившийся роман Ольги и Ивана может отрицательно сказаться на ходе операции. Вдобавок этот пьяница и бабник Заблудский. А еще интеллигент… Не зря в ФСБ интеллигентов не любят. На словах интеллигент, а копни его глубже – пьяница и бабник. Если не педераст.

Вадим нашел служебную каюту пассажирского помощника и постучал.

– Камин, плиз! – донесся голос.

Богоявленский вошел и застыл на месте.

Попандопулос в белом кителе с шевронами сидел за письменным столом, уставившись в стену, где были вмонтированы четыре телевизионных экрана. На каждом из них показывали порнофильм.

На первом экране дама в летах на роскошной кровати с балдахином кувыркалась с двумя молодыми людьми, по виду мексиканцами. Те трахали ее в хвост и в гриву, издавая мексиканские вопли.

На втором экране пожилой мужчина, зажав в объятиях молодую любовницу, лобызал ее круглые загорелые груди, на которых был четкий след от купальника. Девушка была в стереонаушниках.

На третьем молодые влюбленные трахались в бешеном ритме, как кролики, осыпая друг друга каплями пота.

На четвертом было месиво обнаженных негритянских тел, человек шесть, разобрать, что там происходит, не было возможности. Все смешалось: жаркое дыхание, придыхание, крики и стоны, похлопывание по ляжкам и незатейливый постельный разговор.

– Так хорошо?

– Да.

– А так?

– Тоже хорошо.

– А та-ак?!!

– О-оо!

Попандопулос не сводил глаз с экранов. Вадим кашлянул.

– Простите, сэр, что я отрываю вас от приятного времяпрепровождения…

Помощник капитана взглянул на него недовольно.

– Это моя служба, милейший. Я наблюдаю за порядком на корабле.

– Вы хотите сказать, что все это происходит здесь, на борту? – Вадим показал на экране.

– А где же? В Голливуде?! – захохотал Попандопулос.

– Я думал, видеофильмы…

– Вы плохого мнения обо мне. Я не смотрю порно. Порно оскорбляет нравственность, – обиделся Попандопулос.

– А это что?! – вскричал Вадим, указывая на экраны.

– Люди отдыхают. Они имеют право отдыхать, как им нравится. Они же не снимаются в кино.

Пожилой любовник внезапно перевернул девицу на живот и набросился на нее сзади так страстно, что с нее слетели наушники.

Негритянский группенсекс колыхался в едином ритме, издавая урчание.

– Вы хотите сказать, что подглядываете тайком? – спросил Вадим.

– Я не подглядываю. Я слежу за порядком и безопасностью пассажиров. В каждой каюте установлена видеокамера. Я могу переключать каюты с первого класса по четвертый… – Попандопулос защелкал ручками.

В каютах либо трахались, либо было пусто. Вдруг на первом экране возник Бранко Синицын, который засовывал что-то в плоской коробке под широкий матрас двуспальной кровати.

– А это что за тип? – спросил помощник.

– Это Бранко Синицын, – сказал Вадим.

– Вы его знаете?

– Прекрасно.

– Ну, тогда все в порядке. – Помощник переключился на новый экран, где трахались гомосексуалисты.

– Я вас прошу… – поморщился Вадим.

Попандопулос восстановил пожилую затраханную мексиканцами леди.

– Какие проблемы? – спросил он.

Вадим попросил на одну ночь пустую каюту без всяких объяснений. Попандопулосу объяснять было не нужно. Он очень хорошо знал, зачем люди берут пустые каюты.

– Пятьдесят долларов, – сказал он.

Вадим отвернул белый лацкан и показал жетон Интерпола.

– О! Нет вопросов! – грек поднял вверх ладони. – У вас какая каюта?

– Семнадцатая.

Попандопулос перевел экран кают первого класса на семнадцатую каюту. На экране снова возник Бранко, который на этот раз засовывал длинный провод под махровый ковер на полу каюты.

– Ваш друг, – сказал грек.

– М-да… – протянул Вадим, а сам подумал: «Что он там делает? Наверное, документы ищет?»

– А где его женщина? – спросил грек.

– Какая женщина?

– Ну, зачем он в каюте без партнера?

– А-а… Он старик. Ему не нужно. А попробуйте посмотреть, что происходит в каюте люкс номер три, – попросил Вадим.

На экране возникла голая донья Исидора, которая читала книгу «Русская кухня», лежа на широченной кровати.

– Тоже без партнера, – удивился помощник. – Странная у вас группа.

Вадиму стало обидно за русскую честь, и он попросил грека настроиться на каюту чилийских баскетболисток.

Там происходило нечто чудовищное. Алексей Заблудский с задранным к потолку членом, который был едва ли не больше его самого, прыгал на животе центровой, как на батуте. Она при этом издавала утробный чилийский смех. Затем поймала его за инструмент и направила в себя, как направляют шприц с противозачаточной мазью. Заблудский стал работать с частотой отбойного молотка.

– Интересный пассажир. Он уже третью обрабатывает, – заметил грек.

– Вторую, – поправил Вадим.

– Третью. Первая была утром, до завтрака.

– Ну, шустрила! – вырвалось у Вадима по-русски.

– Его так зовут? Шустрила? Он ваш друг? – заинтересовался грек. – У него невиданный фаллос. Кстати, перед этим здесь был один типчик вот с таким крошечным фаллосом, – засмеялся грек, оттопыривая мизинец. – С этой же леди. Но он ничего не смог сделать. Наверное, не из вашей команды.

Вадим покраснел.

– Какую вы мне дадите каюту? – сухо осведомился он.

Грек переключил тумблер. Возникла одноместная пустая каюта, в которой на стене висела кожаная плеть.

– Номер тридцать девять.

– А плетка зачем?

– На всякий случай. Среди пассажиров встречаются садисты и мазохисты. Упаси Бог, мистер сыщик, к вам это не относится, – рассмеялся Попандопулос.

Капитан получил ключ и отправился в свою новую каюту. Там он снял со стены плетку и засунул ее в шкаф, после чего принялся искать глазок видеокамеры. Найдя его под потолком, капитан залепил объектив жевательной резинкой и улегся на кровать в расстроенных чувствах.

– Фаллос… – бормотал он. – Придумали же слово, суки греки…