Текст книги "Хеопс и Нефертити"

Побег

В тот день я пришел домой раньше обычного. Покормил Пуританина и маму, принял ванну и неожиданно для себя оказался втянутым в диспут о поступке Нефертити. Диспут проходил на нашей коммунальной кухне. Иван Петрович варил кофе, Лидия в халатике что-то жарила на сковородке, а я давал показания им и маме.

Общественность уже знала о возвращении Нефертити. Слониху провезли по улицам средь бела дня. В спешке даже забыли про брезент. Естественно, что слухи распространились сразу.

Я коротко изложил факты. Интерпретация соседей была различной.

– Прекрасно ее понимаю, – сказала Лидия. – Старый слон. Грязный слоновник. Ни поговорить, ни почитать… Я удивляюсь, как она выдержала там целую зиму.

– А каково ему? – вздохнул Грач.

– Перетопчется, – заметила Лидия.

– Да, молодежь теперь ищет, что поинтересней. Чувства их не волнуют, – сказала мама.

– При чем здесь молодежь? Речь, кажется, идет о слонах, – сказала Лидия и вышла со сковородкой.

– Значит, она снова поступила к вам на баланс… – задумчиво сказал бухгалтер.

Я сказал, что плохо понимаю насчет баланса. Разве дело в балансе?

– Кормить ее надо, ухаживать. Это стоит денег.

– В общем, сын, ваша затея провалилась, – резюмировала мама. – Смотрите, чтобы так не произошло с кошечкой. Ее надо научить приносить котят.

– Легко сказать! Это сложнейшая техническая проблема, – сказал я.

– Ну уж! – засмеялась мама.

Я заснул поздно. Ночью меня разбудили звонки в дверь. Звонили два раза – значит, к нам. Я быстро оделся и вышел в прихожую обеспокоенный. Ночные звонки тревожат.

Из своей комнаты выглянула испуганная Лидия.

На всякий случай я посмотерл в дверной глазок. Там была сплошная темень. Я приоткрыл дверь и выглянул. На широкой лестничной площадке возвышалось нечто бесформенное и грандиозное – почти до потолка. Я раскрыл дверь пошире и увидел слона. Это был Хеопс.

Он угрюмо стоял перед дверью, ожидая, когда я его впущу. Пауза длилась несколько секунд. Я отступил назад и сказал:

– Прошу…

Хеопс, осторожно ступая, вдвинулся в прихожую и заполнил ее всю. Лидия, продолжавшая выглядывать из двери, сделала круглые глаза.

– Ох! Да куда же это… – охнула она.

Я махнул на нее рукой и открыл дверь своей комнаты. Жестом я пригласил Хеопса туда. Он вошел. Я успел подумать, что это счастье – жить в старом доме с высокими потолками и двустворчатыми дверями. В нынешних квартирах трудно принимать слонов.

Я тоже вошел в комнату.

Хеопс стоял посредине, свесив хобот. Его глаза тревожно смотрели на меня.

– И что же будем делать? – спросил я.

Хеопс, естественно, ничего не ответил. Я посмотрел на часы. Была половина четвертого. Внезапно из-под тахты выпрыгнул Пуританин и черной молнией взвился на шкаф. В его глазах сверкали искры ужаса.

– Ладно, Хеопс, не бери в голову, – сказал я. – Утром разберемся.

Заснуть, конечно, не удалось. В темной комнате тяжело вздыхало тело Хеопса. Я поворочался на тахте, то закрывал, то открывал глаза. Потом встал и принес Хеопсу яблоко. Моей руки коснулся теплый и мягкий кончик хобота. Яблоко исчезло с ладони.

Утром я выскочил в коридор и поймал Лидию в тот момент, когда она провожала незнакомого мне молодого человека.

– Если кто-нибудь узнает о слоне – будет плохо, – грозно сказал я. – Я расскажу ему, и он перевернет все вверх дном. Понятно?

– Понятно, понятно… – закивала Лидия.

Молодой человек тоже кивнул. Он хотел кивнуть небрежно – подумаешь, мол, о чем тут говорить! Слон в квартире! Но согласие вышло принужденным.

Затем я предупредил маму: Грачу – ни слова. Мама отнеслась к появлению Хеопса спокойно. Все-таки ничего, кроме ковриков, маму по-настоящему не волнует.

После этого я позвонил Папазяну.

– Что новенького, Аветик Вартанович? – осторожно спросил я.

– Новеньким, Тиша, залиться можно! По самую крышу! – возбужденно прокричал Папазян. – Хеопс пропал!

– Как?

– А вот так. Ночью сорвал с крыши сарая оцинкованный лист, положил его на шипы и вышел, как по мостику. След собака не взяла.

– Какая собака?

– Овчарка милицейская. Его уже вся милиция ищет. Слон в городе, представляешь! Прости, Тиша, мне некогда сейчас, позвони позже…

Не знаю – почему, но я не сказал правды Аветику Вартановичу.

Хеопс все так же понуро стоял посреди моей комнаты. Светильник, подвешенный к потолку, упирался плафонами в его темя. В глазах слона была страшная тоска. Он словно хотел что-то сказать мне – и не мог. Он был бессловесной тварью, которой суждено страдать молча.

– Что-нибудь придумаем… Что-нибудь… – твердил я.

Слон начал медленно раскачивать хоботом. Серая толстая труба тяжело летала по комнате, аккуратно избегая встречи с мебелью.

В комнату вошла мама.

– Сын, слоника нужно покормить, – сказала она.

Я не ожидал от мамы такой чуткости. Позвонил в КБ, сказал, что приду позже, а сам взял пустой рюкзак и побежал в овощной магазин. Рюкзак я набил морковкой и репой. Когда я вернулся, Хеопс отдыхал, стоя на коленях, а мама творчески работала. Она шила портрет Хеопса в интерьере. Позвякивали ножницы в маминых руках, на пол падали цветные лоскутки, строчила машинка. Фантастическая картина – слон на фоне книжных полок – возникала под мелькающей иглой.

Я положил перед Хеопсом рюкзак. Мама встала из-за машинки и позвала меня в коридор.

– Сын, пойди и поговори с ней, – сказала она. – Объясни ей ситуацию. Невозможно – он так страдает!

Я опять почувствовал себя бессловесным идиотом. Неужели я сам не мог до этого додуматься?

– Я побуду с ним, – сказала мама.

Я побежал в КБ. По дороге я набил портфель репой, чтобы заправить Нефертити. Я сомневался, что ее догадались покормить. Так оно и было. Слониха стояла выключенной в пустом помещении сборочного цеха. Она уже никого не интересовала. Я высыпал ей в пасть репу и дернул за хвост.

– Привет, – сказал я. – Как настроение?

– Убийственное, – сказала она.

Я очень осторожно рассказал о ночном визите Хеопса.

– Он сидит у меня. Настроение у него тоже не ахти, – сказал я.

И вдруг слониха, молчавшая, пока я рассказывал, зарыдала в голос. Из синтезатора речи лились всхлипывающие звуки. Кто учил ее этому? На искусственных глазах Нефертити появились слезы. Ничего такого для слез не было заложено в схему. Это я знал точно.

– Что вы сделали?.. Что вы наделали! – рыдая, говорила она. – Я не знаю – кто я! Не слон, не человек, не женщина, не слониха… Что я могу ему дать? Мне кажется, я научилась его понимать… Но я не могу, не умею быть ласковой с ним. Это значит – обманывать его, обещать больше, чем я умею… Провались вся ваша наука!

– Перестань… Ну, пожалуйста, перестань!.. – говорил я, гладил ее по хоботу, и мне казалось, что он теплый, согретый живой кровью.

– Разберите меня, – тихо попросила она. – Я так не могу.

– Это пройдет, держись, – сказал я. – Очень непросто быть понимающим существом – слоном, человеком. Тяжело это. Ты должна стать слонихой. Во что бы то ни стало…

– Вряд ли я сумею, – сказала она.

Я пошел к Карлу и спросил, что будем делать дальше. Естественно, о Хеопсе я помалкивал.

– Все уже решено, Тихон Леонидович, – сказал Карл. – Эксперимент завершен, мы получили много данных. Надо их обрабатывать и включаться в работу над нашим котеночком.

– А Нефертити?

– Мы передаем ее на Выставку достижений. Я уже договорился. Завтра отгружаем ее в Москву. Неплохая реклама для КБ, как вы считаете?

– И что же она будет там делать?

– Демонстрировать свои способности трудящимся. Ей есть что показать.

– Так-так… – сказал я. – Так-так…

План созрел у меня в голове мгновенно. Я не колебался ни секунды, хотя знал, что это будет, вероятно, моя последняя акция в КБ. Но игра, безусловно, стоила свеч.

Возвращение

Прежде всего я достал дубликат ключа от помещения сборочного цеха. Это не составило особого труда. Затем я пошел домой. Мама уже вышила портрет Хеопса. Коврик висел у меня над тахтой. Округлая фигура слона из серого бархата и цветные полоски, изображавшие книги, шкафы, стулья. Слон выглядел беспомощным в городской квартире.

Я переоделся, быстро поел и отправился готовить операцию. Я разведывал безопасный путь и устранял преграды. В одном месте пошире распахнул ворота, в другом отодвинул бревно.

По улицам носились милицейские мотоциклы в большом количестве. Поиски слона были в разгаре.

Мне хотелось действовать в перчатках, как преступнику, чтобы не оставлять следов.

Вечер прошел в томительном ожидании. В полночь я надел плащ и сказал Хеопсу:

– Пошли. Только тихо…

Мы осторожно спустились по лестнице и вышли на улицу. В нашем городке рано ложатся спать, поэтому на улице не было ни души. Мы пошли разведанной тропой, избегая главных улиц, по дворам и переулкам. Громада Хеопса неслышно ступала за мной.

Наконец мы пришли к воротам КБ. Я рассчитал точно – только что сменился вахтер. Заступивший на пост старик в форме стрелка ВОХР вышел из своей будки и удивленно уставился на мой пропуск. В пропуске стоял штампик на право прохода в КБ в любое время суток.

– А это? – растерянно спросил он, кивая на слона.

– Разве вас не предупредили? – спросил я небрежно. – Я прогуливал Нефертити согласно программе.

Он повертел головой и отправился открывать ворота. Створки запирались со двора на железный засов. Лязгнуло железо в ночной тишине, и Хеопс прошел во двор.

Я повел его к дверям сборочного цеха. Долго возился с замком. Хеопс заметно волновался. Крупная дрожь пробегала по его телу. Наконец двери распахнулись. Я хотел деликатно включить Нефертити, но Хеопс опередил меня. Он сразу направился к ней, провел хоботом по спине и осторожно потянул за хвост.

Щелкнул выключатель.

«Господи, он все знает!» – подумал я.

Нефертити повернула к Хеопсу голову, их хоботы встретились, поднялись вверх, сплелись в замысловатый узел и замерли.

Я поспешно вышел во двор и закурил.

Прошло полчаса, потом час. За дверью не было слышно ни звука. Я терпеливо ждал и надеялся. И вдруг я услышал тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в проеме показалось могучее тело Хеопса. Он вышел, не оборачиваясь. Нефертити шла за ним.

Они направились к воротам. Я пошел рядом, стараясь не смотреть на них, будто боялся спугнуть.

Обезумевший вахтер снова выскочил из будочки. На него двигались две гигантские тени. Не хотел бы я быть на его месте.

– Куда?! – закричал он, размахивая руками. – А пропуск?.. Почему два? Вынос материальных ценностей… – шепотом закончил он, провожая слонов глазами.

Хеопс был уже у ворот. Он играючи отодвинул засов одним движением хобота и распахнул створки. Слоны выплыли со двора, как корабли из шлюза. Я последовал за ними. Вахтер что-то бормотал, схватив меня за рукав, но Хеопс замедлил шаг, оглянулся и внимательно посмотрел на вахтера. Пальцы того сами собою разжались.

Мы пошли в зоопарк по ночному городу. Жаль, что этого шествия никто не видел. Сторож зоопарка тоже чуть не тронулся, увидав слонов. Но пришел в себя быстрее, потому что впускать материальные ценности легче, чем выпускать.

Через пять минут мы были у слоновника. Из-за облака выглянула полная луна. Спины слонов отливали серебром. Хеопс нашел доску и положил ее на шипы. Оба слона перешли по доске на свою площадку. После этого Хеопс швырнул доску подальше, и она раскололась.

Они встали на площадке в лунном свете и повернулись ко мне. Прекрасная пара слонов. Они подняли хоботы и протрубили мне на прощанье. Трубящие слоны приносят счастье, как говорил Карл. Теперь я знал, о чем они трубят.

– Счастливо! – прошептал я, махнув им рукой.

Я шел по ночному городу, и на душе у меня было хорошо. Первый раз в жизни я почувствовал, что сделал стоящее дело. Это так редко бывает!

Но за хорошие дела нужно платить. Расплата наступила уже на следующий день. Так сказать, не отходя от кассы. Конечно же, разразился жуткий скандал. Меня вызвал Карл, топал ногами по ковру и кричал, что он во мне ошибся, что я даже не псевдоученый, а хуже – антиученый. Он заявил, что я должен покрыть убыток в три миллиона рублей, заплаченных нам за Нефертити, если ее не удастся извлечь из слоновника.

В общем, чепуха какая-то.

Кончил он традиционным предложением писать заявление по собственному желанию. И то лишь руководствуясь гуманными соображениями. Меня следовало отдать под суд за использование служебного положения в преступных целях.

Я пошел писать заявление, а группа специалистов во главе с Карлом выехала в зоопарк, чтобы разработать методику похищения Нефертити.

С заявлением я справился быстро и тоже поспешил в зоопарк. Меня тревожили их планы. Было бы обидно, если бы моя затея провалилась.

У слоновника толпились эксперты. Я заметил, что площадка уже наполовину огорожена забором из толстых сварных железных прутьев. Сварщик с автогеном брызгал искрами металла. Этот забор устанавливали по требованию милиции, как я потом узнал. Андрюша безуспешно обстреливал Нефертити запросами. Слониха не реагировала.

В толпе был Папазян. Он издали подмигнул мне, пряча улыбку. Я понял, что Аветик рад такому стечению обстоятельств. Слонов на площадке не было.

Я подошел ближе к специалистам. Карл демонстративно повернулся ко мне спиной. Они обсуждали планы выключения Нефертити ночью во время сна, изоляции от Хеопса и изъятия с помощью вертолета. Хеопса предполагалось усыпить искусственно.

Слоны вышли из дома и стали резвиться. Настроение у них было великолепное. Они прыгали по площадке, шлепали друг друга хоботами, радостно трубили и угощали друг друга булками.

Сварщик приваривал очередной прут. Внезапно Нефертити, как бы шутя, подсочила к ограде и легким движением выхватила автоген из рук сварщика. Он растерялся, поднял голову в маске, из-под нее послышались его крики. Никто глазом не успел моргнуть, как Нефертити поднесла горелку к своему хвосту у самого его основания. Вспыхнул сноп искр, и хвост отвалился. Нефертити вернула автоген, посмотрела на экспертов уничтожающим взглядом и вернулась к Хеопсу.

Хвост с выключателем лежал на земле. Нефертити обрезала его, навсегда сварив провода, ведущие к выключателю. Она соединила их накоротко пламенем автогена. Выключить ее теперь стало невозможно.

Когда это дошло до сознания Карла (понадобилось несколько секунд), он впал в бешенство и накинулся почему-то на Папазяна.

– Аветик! Это государственное дело! Нужно перестать ее кормить, чтобы полностью – слышишь, Аветик? – полностью обесточить!

– А Хеопса? – спросил Папазян.

– Изолировать!

– Карлуша, – мягко сказал Папазян. – Она живая. Ты сам видишь. Она более живая, чем мы с тобой. Ты убьешь животное?

– Я сам его делал, это животное! – закричал Карл.

– Но теперь она тебе не принадлежит.

– Она принадлежит народу. За нее заплачены государственные деньги.

– Спроси у народа, – пожал плечами Папазян.

У ограды стояли посетители с детьми. Они с восторгом наблюдали за слонами. Давно на площадке не было такого веселья.

Карл засунул руки в карманы и пошел к выходу.

– Мы еще посмотрим – кто кого, – сказал он.

Специалисты двинулись за ним нерешительной гурьбой.

Тихон

И все-таки это сделал я – Тихон Леонидович Ворсиков!

Так редки были в моей жизни самостоятельные поступки, что этим делом я всерьез горжусь. Но оказалось, что если сказал «а», то нужно говорить и «б» – чтобы не уронить марку.

Я ушел из КБ-квадрат и вернул себе свою законную фамилию.

Затем я поступил работать в зоопарк к Папазяну методистом по вопросам кормления крупных млекопитающих. Проще говоря, я стал разрабатывать рационы питания для тигров, львов, жирафов, бегемотов.

И, конечно, для моих любимцев – Хеопса и Нефертити.

Попутно я начал готовиться к поступлению на заочное отделение ветеринарного института. Мама восприняла эти новшества не так, как я ожидал.

– Ты становишься мужчиной, сын, – сказала она. – Я давно этого жду.

Карл предпринял несколько административных попыток вернуть Нефертити и вывезти ее на Выставку достижений. Он писал письма и отношения дирекции зоопарка, брался изготовить специальный контейнер и обучить людей для квалифицированного отлова Нефертити.

Папазян со свойственным ему чувством юмора послал Непредсказуемому заказной бандеролью хвост слонихи с выключателем.

В письме Папазян написал: «Карлуша! Прилагаем единственную часть слонихи, которую мы в силах вернуть. Я очень боюсь за людей, которых ты хочешь обучить такому тонкому делу, как отлов слона. Это доброе животное весьма опасно в разъяренном состоянии. А в том, что они добьются такого состояния, я не сомневаюсь. С приветом, Аветик».

Надо отдать должное Карлу – он не обиделся. Служба службой, а дружба дружбой. Говорят, он приспособил хвост с выключателем в будке вахтера для включения аварийной сигнализации.

Хвост обязан был напоминать о допущенной в свое время вопиющей халатности охраны.

Теперь о кошке.

Карл изготовил блестящую кошечку с синтетической шерстью. Модель снова изваял Кембридж. Кошечка прошла испытания и полный курс обучения по скорректированной программе.

Затем кошечку запустили на чердак одного из домов, где в изобилии водились коты. Андрюша рассказывал мне, что контакт с котами продолжался несколько секунд. Раздались пронзительные кошачьи крики, шипенье, электронное мяуканье кошечки, потом она испустила по радио вопль: «Караул!» – и все кончилось.

Группа контакта, поднявшись на чердак, обнаружила разорванную котами электронную кошечку с торчащими из нее проводами.

Карл восстановил ее, научил ловить мышей и отправил в Москву, в уголок Дурова. Для Выставки достижений кошечка была мелковата.

Мама сказала:

– Я всегда говорила, что кошки – умнейшие из животных. Твой мудрый Хеопс до сих пор не обнаружил подделки, а бродячие коты – моментально!

– Он просто добрее котов. И духовно богаче, – сказал я.

Я проводил много времени со своими слонами. Я радовался, наблюдая их крепнущие отношения.

Поначалу я делал попытки тайком от Хеопса поговорить с Нефертити, но она не отвечала мне, хотя относилась очень дружелюбно.

Оба слона любили катать меня на хоботе. Я ложился животом на толстый хобот, обхватывал его руками, как ствол дерева, и слон плавно поднимал меня в воздух. Когда это делала Нефертити, я пытался прислушаться к шуму двигателей внутри, но ничего не слышал.

Они нежно относились друг к другу. Иногда часами стояли, уткнувшись один в другого лбами. Мне кажется, что так они разговаривали о жизни.

А жизнь у них была простая. Они гуляли, купались, ели фрукты и овощи, забавляли детей.

Очень скоро у слонов появилась развлекательная программа, с которой они выступали по воскресеньям. В эти часы к слоновнику было не пробиться. Особенно нравилась детям игра в волейбол, когда слоны перекидывались большим разноцветным мячом.

Я первым обнаружил, что Нефертити стала полнеть. Это меня обеспокоило. Я подумал, что произошла какая-то неисправность во внутренних органах. Шли месяцы, а живот слонихи медленно и неуклонно увеличивался.

– Как хочешь, Тиша, а Нефертити ждет слоненка, – сказал Папазян.

– Это совершенно исключено, – сказал я.

– Почему? Все может быть, – философски заметил Папазян.

– Только не это. Это лежит за грянью науки.

– А оно и должно там лежать, – сказал Папазян.

– Аветик Вартанович! – взмолился я. – Бог с вами! Вы представляете себе ее устройство?.. А я представляю. Я каждую деталь держал в руках. Слоненку просто неоткуда взяться.

– Э-э, Тиша! – хитро подмигнул Папазян. – Дети от любви берутся – вот откуда они берутся.

И действительно, в назначенный природой срок Нефертити родила слоненка.

Это был обыкновенный серенький и смешной слоненок с коротеньким хоботком.

Смотреть на него сбежалось все КБ во главе с Карлом. Непредсказуемый был в состоянии шока. Настоящему ученому нелегко видеть, как рушатся все его представления.

– Аветик, я тебя заклинаю, – проговорил Карл. – Когда Нефертити и этот слоненок… словом, когда их не станет… Ты обещаешь подарить их тела науке?

– Зачем так говоришь? Слоны долго живут, – нахмурился Папазян. Потом он улыбнулся и добавил: – Мы, надеюсь, этого не увидим… Подари лучше себя науке.

– Если бы я представлял такой интерес… – с тоской сказал Карл.

Слоненок начал расти. Счастливая слоновья семья жила дружно и весело.

Я часто бываю у них в гостях, дружу со слоненком и, кажется, научился его понимать.

И еще я научился понимать, что бессловесная тварь ничем не хуже твари словесной.

А что там у слоненка внутри – как он устроен, из каких частей и прочее – эти вопросы почему-то меня не волнуют. Видимо, я не такой настоящий ученый, как Карл.

Кстати, забыл сообщить о слоненке самое главное. Папазян назвал его Тихоном, в мою честь. Таким образом я стал крестным отцом слоненка. Теперь я знаю, что на свете есть по крайней мере два живых существа с этим когда-то ненавистным мне именем – Тихон Леонидович и Тихон Хеопсович.

1976