Текст книги "Юмор в науке, в истории и в жизни"

Вместо микробиологии

Обманутый микроб

Долго люди боролись с воспалением легких. Много всяких лекарств испробовали, но ни одно из них как следует не помогало. Очень уж хитрый был микроб – пневмококк. Яды ему разные подкидывали – не берет, ловушки – обходит, голод – переносит. Ничем его не возьмешь. А как только человек простудился, так он у этого человека витамины отнимает. Отнимет и съест. Да еще яд (токсин) из них сделает и в кровь человеку пустит. Из-за этого человек и заболевает воспалением легких.

Неплохо устроился пневмококк. Посмотрели ученые, как же он все это делает. Оказывается, хватает он витамин и через одно отверстие, специально для этого витамина сделанное, к себе внутрь затягивает. Лекарства же в это отверстие не входят: размер не тот, да и форма не подходит, как ключ к замку от другого сейфа. И живет себе пневмококк за этим замком припеваючи. Внутри пневмококка на витамин сразу набрасывается фермент, и – будьте здоровы! – нет витамина. (Уж как работают ферменты, мы знаем!)

Пораскинули ученые мозгами и кое-что придумали. Стали они искать что-нибудь очень похожее на тот витамин, который так понравился прожорливому пневмококку. Нашли. Это оказался сульфамид. Ну совсем он как витамин, один только атом не такой, и тот посредине сульфамида находится, так что снаружи его и не видно совсем.

Подкинули сульфамид пневмококку. Тот, ничего не подозревая, сульфамид через дырочку протянул и ферменту подает. Фермент его – хвать – пополам. Глядит, а там, в середине, атом не тот.

Тут уж извините. Раз атом не тот, ничего не выйдет. Фермент дальше работать отказывается и предлагает микробу этого нахала наружу выкинуть. Микроб, делать нечего, давай его через ту же дырочку выталкивать.

И тут-то – стоп! Застревает сульфамид в этой дырочке, ведь его же фермент слегка покалечил. И ни туда, и ни сюда. Так и бегает микроб с сульфамидом в дырочке, как заклепкой во рту. А человек тем временем выздоравливает.

Теперь даже целую науку по обману других микробов и ферментов создали, и называется она «Учение об антиметаболитах» (обманщиках, значит).

Предусмотрительный Луи Пастер

Возвращаясь после неудачной рыбалки домой, Петя Рябчиков обнаружил, что к полудню стало очень жарко, и он захотел пить. Очевидно, о том же думала собачонка, стоявшая с высунутым языком у колодца. Стоит и дружелюбно помахивает хвостиком. Когда же Петя повернулся к колодцу и нагнулся, чтобы достать ведро воды, напиться и собачонку напоить, паршивый пес вцепился ему в ногу и сразу бросился наутек. Даже стремительный бросок спиннинга запоздал, так поспешно смылась эта дворняжка.

Поехав домой, Петя по пути зашел к участковому врачу, чтобы забинтовать ногу, и с ужасом узнал, что он стал опасным для общества человеком. Ему предложили заполнить анкету с подпиской о невыезде, пройти курс уколов по Пастеру в специализированной клинике или привезти туда на исследование голову виновной собаки.

Отыскать собачонку Пете не удалось, и он отправился в клинику один. У указанного кабинета сидело человек 30.

– Вы что, все покусанные? – усомнился Петя.

– Здесь других не бывает! – хором ответили ему.

Вскоре выяснилось, что во всем виновата жаркая сухая погода. Она стояла 2 недели подряд. А в жаркую погоду, как оказалось, многие животные бесятся и тут же лезут кусаться. Даже не подумаешь, на что они способны.

Тут были всякие жертвы: двоих укусили кошки, одного – мышка, одного клюнула сова. Она села на голову весьма почтенного гражданина, когда тот прогуливался вечером по парку, здорово долбанула его по затылку и улетела вместе со шляпой. Одного укусила соседка, остальных покусали собаки.

Страшного ничего не было. Всего 21 укол предложил в этом случае Луи Пастер. Уклониться от них было нельзя. Санитары забирали уклоняющихся покусанных с работы, да еще и с начальством из-за этого начинались неприятности.

Теперь в жаркие летние дни, обходя собак далеко стороной или, наоборот, первым бросаясь на них с длинной палкой, Петя частенько думал об одном: «Ведь предложил же великий Луи Пастер сразу колоть всех собак, а не людей?». Однако всесильные бюрократы этого не допустили.

Женщина побеждает чуму

Георгий Викторович Пробиваев, молодой человек тридцати лет, микробиолог, решил погибнуть, но излечить чуму. Работоспособности и эрудиции, а также организаторскому таланту этого юноши можно было только позавидовать. Эти качества сочетались с решительностью, смелостью и неограниченной способностью к самопожертвованию. Людям именно такого типа и обязаны наука и человечество прогрессом в практической повседневной жизни за последнюю пару-тройку столетий.

Результат был налицо. Количество животных, погибающих в опытах, все уменьшалось, и наконец наступил день, когда все 100 % зараженных чумой животных остались живы. Противочумная вакцина была отработана, и автор решил сообщить о ней публично.

Авторитетные комиссии Министерства здравоохранения и Академии наук констатировали действенность нового противочумного средства и рекомендовали его в практику. Общественные организации и печать подняли Георгия Викторовича на щит. Заключительный доклад о вакцине, методе ее изготовления и перспективах применения решено было заслушать на совместном заседании Министерства здравоохранения во главе с министром и Президиума Академии медицинских наук во главе с президентом. Должен был собраться цвет руководства и медицинской мысли.

Чтобы исключить всякие сомнения и неуверенность видавших виды академиков, Георгий Викторович решился на невероятный шаг – заразиться чумой и на себе продемонстрировать силу вакцины.

Эта деталь потрясла медицинскую общественность, и к началу заседания налицо были все члены Президиума Академии, хотя раньше некоторых из них не могла вызвать к жизни даже угроза лишения гонорара. Прочих желающих из-за их несчетного количества пускали строго по спискам.

Четкое изложение результатов блестяще проведенных исследований, а главное, цветущий вид подопытного экспериментатора и его личное обаяние произвели неотразимое впечатление. Заседание было кратким, триумфальным и результативным. Решение – победоносным и категоричным: «Одобрить. Освоить. Внедрить».

После доклада все без исключения – от самых скромных работников Министерства до президента и министра – сочли своим первейшим и приятным долгом пожать руку победившему чуму. Около Георгия Викторовича выстроилась очередь, и он занимался этим более часа.

Вечером был банкет для избранных. Утром Георгия Викторовича нашли мертвым в его номере гостиницы. Чума не шутка. В медицинских кругах началась паника. Опасность потерять мыслящий цвет медицины из-за контакта через рукопожатие была вполне реальной.

Чрезвычайно жесткие инструкции, разработанные специально для таких случаев, немедленно вступили в действие. Взять и изолировать участников совещания и членов их семей на основании имевшегося списка приглашенных не составляло труда.

Работники противоэпидемиологической службы выполняли эти инструкции не только, как всегда, пунктуально, но даже с большим моральным удовлетворением, как не попавшие в число избранных на заключительный банкет. Теперь уж исключений не было ни для кого. Все участники заседания были подвергнуты жесточайшему карантину. Министр и президент были посажены в соседние одиночные камеры, которые именовались палатами.

Посещение родственниками или даже знакомыми запрещалось. Они об этом пункте инструкции ничего не знали и потому нарушать его не пытались. Все необходимые меры были приняты.

Но успокоения не наступило. Было установлено, что в 5 часов утра из номера Георгия Викторовича стремительно вышла женщина, села на первое попавшееся такси и уехала в неизвестном направлении.

На ноги была поставлена служба безопасности. Никаких дополнительных сведений или примет незнакомки установить не удалось, но тем не менее она была найдена через 3 часа. Незнакомка рассказала, что, придя в сильное волнение, они с Георгием крепко повздорили, в результате чего она была вынуждена незамедлительно покинуть номер в 5 часов утра.

К тому времени экспертизой с величайшей степенью точности было установлено, что Георгий Викторович умер в 5 часов 10 минут от инфаркта.

К космической биологии

Редкое явление

Есть ли жизнь на других планетах, в других мирах, других галактиках?

Вопрос этот интересует сейчас всех. Все хотят летать на ракетах и в то же время опасаются, как бы не вышло неприятности с возможными хозяевами отдаленных уголков Вселенной.

Наиболее пикантные варианты возможных космических скандалов уже описаны в популярных антинаучных романах и повестях.

Однако оснований для беспокойства пока нет. Совместная мысль физиков, биологов и математиков уже дала на этот счет весьма четкое заключение: жизнь не авантюра, а явление закономерное и поэтому крайне редкое. Для ее возникновения требуется целый ряд непременных условий: определенная температура, освещенность, газовый состав, сила тяготения, магнетизм, приличный уровень радиации и даже зарплаты.

Математики подсчитали, что вероятность сочетаний всех этих условий на одной планете ничтожна. И астрономы утверждают, что в пределах нашей Галактики находится всего около 100 тыс. небесных тел, которые могут иметь все эти условия. В хороший телескоп ученые могут разглядеть пока около 10 млн галактик.

Математическое понятие «малая вероятность», как видите, не всегда совпадает с житейским.

К вопросу о стенке

Хорошо с Землей работать. Выдрессировали старушку. Она что угодно выдержит. Вот и используют ее долготерпение и выносливость кто как может. Начнут, например, с радиоактивными веществами работать и, чтобы от их лучей защититься, ставят прямо на Земле железобетонные стены в 1, 2 и даже 3 м толщиной. Держит Земля. И людям работать безопасно.

А вот космос не таков. Его еще как следует не выдрессировали, и поэтому стенки даже в метр толщиной он на себя ставить не позволяет. Самое большее – 5–10 см на небольшом звездолете.

Лучей в диком космосе не очень много, но защищаться от них надо. Как быть? Звездолетов со стенкой в метр не построишь. А построишь – так в центр Земли на таком звездолете влетишь, а с другой стороны уже не вылетишь.

Приходится обходиться стенкой толщиной в 2–10 см, хоть она полностью от космических лучей защитить и не может.

Однако на безрыбье и рак рыба. Стал Алексей Борода исследовать, как действует такая неполная защита на животных при излучениях, похожих на космические. При ускоренных протонах, например. Брал он этих протонов много больше, чем их имеется в космосе, для того чтобы результат был более четким.

Ставил Алексей стенку в 1, 2, 3 см, и чем толще была стенка, тем злее становились протоны и сильнее они на животных действовали. Черт знает что такое!

Поглядел он на эти протоны повнимательнее и все понял. Протон, разогнавшись, очень быстро бежит», совсем как сотрудник, когда на работу опаздывает. Так быстро, что даже встречных почти не толкает. Некогда ему, да и скорость не позволяет. А попробуйте его слегка затормозить, как протон тонкой стенкой, окликните погромче твердым голосом и обязательно по фамилии, сотрудник сразу от мысли о возможных неприятностях притормозит, оглянется, и уж тут-то он непременно сшибет парочку прохожих: надо же кому-то лишнюю энергию передать.

Так и протон. Если его сразу до конца не остановить, а только притормозить, много может дров и молекул в конце пути наломать – ионизировать. Оттого и страдают животные сильнее при такой неполной защите. Ведь протон в их теле останавливается и сразу много молекул разрушает. А открыл эту закономерность ученый радиобиолог Брег, он даже кривую нарисовал, по которой эти протоны бегают.

Вот и защищайся от лучей в космосе! Хорошо, что их там не так уж много.

Общая угроза для водолазов и звездолетчиков

Скажете тоже – общая угроза! Это для водолазов и звездолетчиков? Общего у них не больше, чем у меня с Рокфеллером. Лезут они в разные стороны, и каждый как можно дальше. Чем дальше они в разные стороны расходятся, тем меньше у них общего.

Есть, конечно, у водолазов и звездолетчиков коренное отличие. В воде давление растет с глубиной, а в атмосфере, наоборот, с высотой падает. Водолазы с поверхностью Земли шлангом связаны, а звездолетчики отрываются от Земли полностью и никакого шланга за собой не тащат. Не сделали им пока такого шланга.

А в шланге все дело. Ведь известно, что болезнь у водолазов только от шланга и бывает.

Пожалуйста – доказательство. Кто глубже ныряет – кашалот или водолаз? Кашалот за спрутами на 1–1,5 км в глубину уходит. Раз в 10 глубже хороших водолазов. И выныривает быстро, без остановок. И не болеет, хоть и дышит легкими, как водолаз. Во всяком случае, в больницах нездорового кашалота еще никто не встречал.

Хотите знать, что такое болезнь водолазов – декомпрессионная болезнь то есть?

Чем глубже ныряют водолазы и кашалот, тем сильнее на них вода давит. Кашалот эту воду в легкие забирает, а когда наверх выныривает, он ее фонтаном из себя выбрасывает. Человек на такое не способен. Фонтана у него не получается. Чтобы вода в легкие не вошла, подают ему по шлангу под давлением воздух. А воздух – это 78 % азота, 21 % кислорода, 1 % углекислого газа и других примесей. Чем глубже ныряет водолаз, тем под большим давлением ему воздух подают, чтобы давление воды уравновесить.

На глубине 50 м давление уже в 5 раз больше, чем на поверхности. Раз давление повышается, больше газа в тело водолаза входит. Совсем как в газированную воду: без давления ее ведь тоже газированной не сделаешь.

Весь этот воздух водолазу по шлангу подают. Если будет водолаз быстро подниматься вверх, лишний азот из него быстро выходить начнет, как из газированной воды, и соберется в крупные пузырьки.

Ведь азот – инертный газ, и организм его не потребляет. Закупорят эти азотные пузырьки кровеносные сосуды, и умрет человек. Чтобы этого не случилось, медленно велят водолазам подниматься. Тогда успеет азот из них потихоньку по молекулам выйти и в крупные пузырьки не соберется.

У кашалота ничего подобного быть не может. Ему сверху воздух не подают, а того, что он с водой в легкие наберет, для образования пузырьков недостаточно.

У звездолетчиков шланга нет. Так что в нормальных условиях они, как и кашалоты, болезнью водолазов не страдают. Разве вот, когда метеор пробьет борт звездолета, выйдет из него воздух и сильно внутри космического корабля давление понизится. От этого может действительно азот в теле у звездолетчиков в крупные пузырьки собраться, совсем как у поспешного водолаза.

Чтобы этого избежать, не рекомендуют звездолетчикам с собой много азота в воздухе брать. Пусть дышат почти чистым кислородом. Он в тканях организма используется, и поэтому от него при повышении давления болезнь водолазов гораздо легче протекает.

Ну-ка, догони!

Великое дело – автоматика. Спасает она людей в любом случае. Когда ее не было, трудно было людям путешествовать. Чтобы правильно курс держать, нужно было днем на солнце, а ночью на звезды глядеть. Стоял рулевой у штурвала и мотал головой вверх-вниз, вверх-вниз, как лошадь, когда ее мухи кусают.

Теперь не то. Поставят автомат, и он сам все определяет. А рулевой на корабле или пилот в самолете дремлет. Раз в полчаса или час посмотрит на стрелки и, если что не в порядке, какую-нибудь рукоятку слегка повернет.

А в космосе и совсем хорошо. Отправили как-то в дальнюю галактику звездолет с людьми. Далеко им лететь. Чтобы они в пути ни в чем не нуждались, насовали им в звездолет, как в Ноев ковчег, и животных, и птиц, и рыб, и растений, и, сверх того, кое-каких полезных микробов. Ной-то в свое время, в 2350 году до нашей эры, про них забыл совсем, так к нему ненужные микробы сами сели. И жидкого кислорода ему бог не подбросил, по старинке газообразным питал. Ну и автоматов, конечно, в ковчеге у Ноя не было.

Нацелили эти автоматы на искомую галактику и скорость звездолету приличную придали, равную четверти скорости света. Чтобы люди при такой скорости ту галактику не проскочили, им еще и автомат времени поставили. Он должен был людей в звездолете через 5 тыс. лет предупредить, что они к месту назначения подлетают.

Так и жили люди вместе на том звездолете. Пили, ели, веселились, размножались да иногда автоматы проверяли.

Работают автоматы. Точно курс на заданную галактику держат. Но через 5 тыс. земных лет началась на звездолете паника. Автомат времени точно сработал, но в ту галактику они не прилетели.

Только следующее поколение звездолетчиков разобралось, в чем дело. Оказывается, эта галактика была «убегающей» и удалялась от нашей Галактики со скоростью 20 тыс. км/с. Чтобы ее быстрее догнать и обратно на Землю вернуться, надо бы лететь со скоростью большей, чем скорость света. А этого теория относительности А. Эйнштейна не позволяет. Не разрешает она скоростные методы в космосе применять. И никто пока другой теории не предлагает.

Роковой сон

Британский министр благоговел перед историей. Британской историей, конечно. Особенно благотворно действовали на него исторические романы, в которых его предшественники – министры Британии – жали руки министрам Испании и Франции. В Европе был мир. А в это же время у берегов Южной Америки, Вест-Индии, Африки и в Тихом океане при встрече двух кораблей под различными флагами сильный всегда первым нападал на слабого. Гремели пушки, и в неравном бою падали паруса меньшего корабля.

Победитель рвался к золоту, мехам, пряностям и драгоценным камням. Пленных пускали ко дну с ядрами на шее. Трофейный корабль взрывали. Без вести гибли отдельные корабли и целые армады. Следов не оставалось.

Чаще других на морях побеждали британцы. Беззащитные туземцы под дулами пушек безропотно отдавали победителю все, что имели.

Благодатные сны о славном прошлом видел министр после таких романов.

Но первый же сон о будущем был тревожным. В пространствах далеких миров он увидел британский звездолет. Навстречу ему шел землянин под красным флагом. Что это? Они обменялись приветствиями? Что случилось с британцами? Так ли раньше поступали их предки? Сейчас же в бой! Ведь на Земле же мир. И британцы начали бой. Полет боевых ракет и ядерные взрывы, блеск лазерных лучей и бешеное вращение звездолетов. Их трудно различить в этом адском водовороте лучей, взрывов, вспышек и колебаний. Но вот один из звездолетов пошел прямолинейно. У него кончился запас аварийных броневых плит для перекрытия пробоин. Размер пробоин стал больше критического. Скорость выхода кислорода через них превышала возможную скорость выхода его из запасных резервуаров. Давление падало. Снижалась температура. Резервуары пустели. Люди гибли.

С удовлетворением увидел во сне министр на борту звездолета-победителя штамп с гербом Британии и задышал ровнее и спокойнее: «Так эту красную заразу! С ними всегда надо начинать бой первыми».

Победителей не интересовали драгоценности. В наш век есть вещь подороже этих безделушек – материализованная человеческая мысль. Показания приборов и их схемы, журналы с протоколами, образцы брони, реактивного и ядерного горючего, конструкции реакторов – весь итог мысли иной социальной системы взяли британцы. В трофейный звездолет заложили водородную мини-бомбу и подорвали. Следов не осталось.

Но что это? Еще большевик? Нет. Это и не китаец. Звездолеты такого типа не выпускала Земля. Дети неведомого мира сходу начали бой. Снова ракеты и лучи, вспышки и удары, скрежет металла и пластмасс. И явно инозвездцы стали одолевать британцев. Все больше пробоин, все ниже давление. Если бы рядом был землянин! Пусть большевик. Исход боя был бы иной.

Но не было уже никого. И погибли британцы. Иные существа овладели всей мыслью Земли. Все схемы и составы, принципы и возможности людей стали им известны. С новым, специально разработанным вооружением вторглись они на Землю. И беззащитные люди погибли.

Министр проснулся. Вокруг – мгла. «Люди! Будьте едины!» – вырвалось у него и улетело вместе со старыми убеждениями. В тот же день министр подал в отставку. В отставке от активно критиковал своих преемников – новых министров, продолжавших его старую политику.

О роли вирусологии

Доминанта

Это такое состояние, когда человек, поглощенный своими мыслями о какой-нибудь идее, весьма слабо реагирует на все прочее. О таких случаях сообщают: «Переходя улицу, он очень задумался и попал под трамвай».

Вот и с учеными это иногда случается. Особенно когда работа у них идет успешно, возбуждает и в то же время манит, требуя максимума мысли и внимания.

Анатолий Яковлевич Пискарь не был исключением, тем более что работа у него действительно шла успешно. Едва окончив институт, он уже оказался в центре биологических исследований. Он освоил электронный микроскоп, который увеличивал в 30 тыс. раз.

Только с помощью этого прибора можно рассмотреть вирусы. А в обычный световой микроскоп виден только покс-вирус, который оспу вызывает.

Вы не знаете, что такое вирусы? Толя тоже как следует узнал их, только посмотрев на них в электронный микроскоп. В простой микроскоп, который увеличивает в 100 000 раз, видны только микробы, те самые, которые вызывают тиф, малярию, корь и понос.

А вирусы – это как бы микробы для микробов. И болезни они совсем другие вызывают, например, грипп, оспу, дерматит, чуму, клещевой энцефалит, ящур, полиомиелит и многие другие. Вирус попадает внутрь микроба (как микроб попадает к нам) и вызывает у него нечто среднее между тифом, корью, малярией, а может быть, и простой понос. Этого никто не знает, и даже в электронный микроскоп этого не определишь.

Самое интересное в том, что до сих пор идет спор, что такое вирус и, вообще, живой он или нет.

Потому-то грипп никак и не вылечат. Ведь у вируса нет ни головы, ни ног, ни пищевода, ни тем более нервной системы. Нет даже ядра, как у приличных микробов. Он даже пропадает на некоторое время полностью. Знаете когда? Когда он проберется внутрь микроба. Нет его – и только. И не видно, и не слышно. Потом вдруг микроб заболевает, ровно через 24 минуты разваливается и из него – будьте здоровы! – вываливаются сотни юных вирусов и набрасываются на соседних микробов. Как они там внутри микроба размножились – неизвестно. Говорят, репродуцировались, то есть самовоспроизвелись.

Вот поэтому некоторые ученые и думают, что вирус – это нечто неживое. Ведь не может живое совсем исчезать, хотя бы на короткое время. Считают, что это одна большая молекула своеобразной формы – молекула нуклеиновой кислоты.

Изучая поведение вируса в различных условиях, Толя открыл целый ряд закономерностей и пришел к выводу, что вирус не только живой, но даже обладает всеми свойствами живого организма. Вирус – это же просто неклеточная форма жизни. Эта мысль полностью овладела Толей. Чем больше он работал, тем больше получал доказательств.

Это была его первая научная работа, и она его полностью захватила. Вирусы превратились в причину застойного очага его личного возбуждения. Толя думал только о вирусах, говорил о них дома и на работе, рассматривал все с точки зрения вирусов и видел их во сне, круглых и загадочных. Доминанта была «на лице».

Для стимуляции роста молодых научных сотрудников и расширения их кругозора научная часть института присылала им на рецензии статьи их коллег, работающих в других областях биологии. Однажды и Анатолию Яковлевичу прислали работу «О количественной характеристике чувствительности центральной нервной системы».

Анализируя эту работу на основе своего научного опыта, Толя сразу заметил в ней целый ряд недостатков. Во-первых, при изучении возникновения ранних реакций центральной нервной системы авторы совершенно не учитывали нарушения синтеза нуклеиновых кислот, имеющихся в ядрах клеток нервной системы и составляющих основу вирусов. Во-вторых, при рассмотрении индивидуальной чувствительности был обойден вопрос о роли процессов репродукции применительно к неделящимся клеткам нервной системы. В заключении разгромной рецензии А. Я. Пискарь категорически предложил авторам изучать роль нервной системы на основе полученных им данных о репродукции вирусов как основе формирования свойств живой материи.