Текст книги "Вариации на тему любви"

Александр Золотько
Вариации на тему любви

Макс специально приезжал поздно. Осторожно открывал входную дверь, бесшумно пробирался в ванную, раздевался, принимал душ, а потом входил в спальню. Ему нравилось смотреть на спящую Марию.

Вначале – смотреть.

Иногда проходило десять минут, прежде чем он подходил к кровати. Марии казалось, Макс хочет убедиться, что она спит, крепко, по-настоящему. И Мария очень боялась его огорчить, притворялась спящей, следила за своим дыханием, старалась, чтобы веки не дрожали предательски.

Она спит. Она даже не подозревает, что Макс стоит в дверях спальни, возбуждаясь с каждой секундой все больше. Они никогда не обсуждали этого, он никогда не просил ее притворяться – она сама почувствовала его желание и сделала все, чтобы любимый мужчина был счастлив. Однажды она даже хотела принять снотворное перед его приходом, но поняла, что не сможет, уснув по-настоящему, ласкать его, отвечать на его движения, словно бы случайно, словно подчиняясь волшебству его желаний.

Это не страшно, что она обманывает. Это ведь для любимого, для того, чтобы он был счастлив. Вот сейчас он стоит в дверях, слышно его дыхание. Он, наверное, возбуждает себя рукой, Марии так кажется, она всегда борется с желанием подсмотреть. К ней Макс приходит уже напряженный. Он не сразу входит в нее, он может долго гладить ее тело, ласкать, разглядывать и целовать.

А она не просыпается, она крепко спит, она видит сны, и его ласки кажутся ей продолжением сна. Дыхание Марии становится хриплым, она сбрасывает с себя одеяло, тело словно сводит судорогой, но сон, забытье держит ее, держит, превращая в игрушку для любимого. Он может делать все, что захочет. И он делает все, что хочет.

Его ласки, почти неощутимые поначалу, становятся все требовательнее, пальцы сжимают ее тело все решительнее и крепче… Но она – спит. Она стонет, извивается в его объятиях, но не может открыть глаз – слишком глубок сон. И тем больше его власть.

Он входит в нее, вначале мягко, осторожно. Почти в миссионерской позе, лицом к лицу. Мария чувствует его дыхание. Он смотрит на ее опущенные веки, нежно касается их губами, словно боится разбудить. Или в самом деле – боится. Потом его движения ускоряются, он будто бы пронзает Марию, уверившись, что она не проснется, что бы он ни делал.

Он переворачивает ее лицом вниз, она стонет, выгибаясь в истоме. Ей не больно, что бы он ни делал. Не больно, потому что она его любит. Макс больше не боится ее разбудить, он теперь словно специально проверяет ее сон на прочность – все резче, все сильнее, все глубже…

Как ей хочется в этот момент сказать ему, что он может делать все, что угодно. И куда угодно. И как угодно. Нет ничего такого, что бы она не могла ему разрешить.

Потом приходит его оргазм. Но он не останавливается, продолжает – и наступает ее очередь. Мария вскрикивает, сжимает руками его тело, если лежит на спине, мнет подушку или комкает простыню, если на животе, – и кричит, не притворяясь и не сдерживаясь.

Она жалеет только об одном – после этого он уходит. Мария слышит, как шумит вода в душе, потом слышит, как щелкает замок на входной двери. И все. И тишина. Бешено стучащее сердце успокаивается, Мария встает с постели, идет в ванную.

Полотенце еще хранит его запах. Мария бросает полотенце в корзину с грязным бельем, достает новое – без чужой вони. Тщательно моется, полощет рот и чистит зубы: Макс очень любит оральный секс, и теперь нужно удалить этот мерзкий привкус.

Мария вытирается, разглядывает себя в зеркало. Красные пятна на груди, на бедре уже сформировался синяк – сегодня Макс был особенно груб. Хотя он всегда оставляет на ее теле отметины, не может сдерживаться. Наверное, поэтому и надувными бабами не пользуется, боится прокусить и порвать.

Ничего, мазь до утра все исправит.

Теперь можно идти спать. Завтра предстоит трудный день.

– И что, – спросил новичок, разглядывая обнаженное тело женщины, – вот так каждый день можно смотреть реал-тайм порнуху? Вам за это по голове не стучат?

– С чего бы это? – лениво поинтересовался Умник, открывая банку с пивом. – Это почему нам должны стучать по голове?

– Ну… – неуверенно протянул новичок. – Когда я пас девок на улице… и потом, когда развозил по адресам, мне нельзя было даже пытаться подсмотреть или еще что… Старший так прямо предупреждал – упаси тебя господь, Малыш, такой фигней страдать. Поймаем – яйца… это самое… вы понимаете. Если бы девка пожаловалась, что я ее только облапил, меня бы так облапили…

– Ты что, Малыш, так ни одной и не трахнул? – удивился Умник. – Пас девок, но так и не смог?..

– Почему? Смог и не один раз. По обоюдному согласию…

– И не противно тебе было в мусорку конец совать? – поинтересовался Умник. – А если бы болячку какую подхватил?

– Дурак, что ли? Какую заразу? Девки предохраняются, плюс еще эта… как ее, биологическая блокада. Без шансов заразиться, наши гарантию дают. Если чья-то девка болячку клиенту подарит – лицензию отобрать у фирмы могут, а девку, если она не досмотрела, так вообще в клочья порвут… Я как-то видел одну, она не заразила клиента, она его оттолкнула, когда он один фокус с ней решил попробовать. Брезгливая, видите ли… Так ее учили-учили… Причем свои учили, девки. Я так думаю – правильно делали. Брезгливая – не лезь в профессию. Милостыню проси или, если талант имеется, стриптиз работай. Так что тут все чисто. И по обоюдному согласию, без денег. Что я, урод какой – бабки за это платить? – Малыш усмехнулся, приглашая Умника согласиться, что не урод. И что бабки за это платить – себя не уважать.

Умник покачал головой и глянул на Старика, который сидел на диване в углу и в разговоре участия не принимал.

– У него подруга есть, – сказал Старик. – С весны вместе живут.

– А… – протянул Умник.

– Что – а? – повысил голос Малыш. – Что – а? Подруга, да. Считай, жена. Захотим – дитенка заведем, пацана.

– Из своих подопечных выбрал? – Умник прищурился, словно целился в Малыша. – Из шалав?

– Рот свой поганый закрой, козел! – Малыш вскочил, выпрямился во весь свой двухметровый рост, навис над Умником и схватил его за плечо. – А то я его…

– Сядь! – сказал Старик. – Сядь и успокойся.

Малыш оглянулся, потом разжал пальцы и сел в кресло возле пульта. Выдохнул, успокаиваясь.

– Значит, – констатировал Умник, глядя на пульт, – реакции у нас нормальные по всем позициям. Возбудимость чуть выше нормы, но ведь сдержался, морду бить не полез.

Умник положил на пульт шокер, который все это время держал в левой руке.

«Это, значит, он в любой момент мог меня вырубить, – сообразил Малыш. – И это он меня проверял, урод головастый. Реакции, значит, смотрел. Ладно. Потом как-нибудь разберемся, по-свойски и без приборов».

– Медицинские показатели – в норме, давление, пульс и все такое… С центрального пульта пришло даже подтверждение уже. – Умник снова оглянулся на Старика. – Чего это они так торопятся? Обычно…

– Обычно-необычно, – хмыкнул Старик, вставая с дивана. – Значит, спешить им нужно. Имеют резон. Ты, Малыш, пока на диванчике посиди, пусти старшего в кресло… А ты, Умник, еще раз кинушку запусти. Вначале – спальню, а потом – когда она в ванной моется…

– Проняло? – осклабился Умник. – Как он ее! И туда, и сюда… Малыш, твоя подруга так умеет? Разрешает проказничать? Нетрадиционным, так сказать…

– Пошел ты…

– Так я оттуда и не возвращаюсь никогда. Мы все там живем, имей в виду. Кто поглубже, кто с краюшку, но все соседи, мать его… почти родственники. Тебе оттуда хорошо проекцию видно? Ты, если что, не стесняйся, можешь походить вокруг, присмотреться. Может, чему новому научишься. Я своей бывшей как-то показал «двойную спираль», так она чуть не померла от удовольствия. Где, спрашивала, я о таком узнал? – Умник запустил запись, убрав онлайн-трансляцию с камеры в спальне на боковой монитор. То, что Мария сейчас спит одна, не отменяет необходимости постоянно ее контролировать.

На проекционной площадке снова Мария была с Максимом.

– Звук добавь, – приказал Старик.

– Да пожалуйста. Только что ты планируешь тут услышать нового? Все только охи да ахи, плюс его…

– Что его? – переспросил Старик.

– Твою мать, – пробормотал Умник, торопливо запуская аудиотест. – Максик-то у нас разговаривать начал, красавец!

Комп отсеял помехи, убрал стоны и вздохи, оставил только то, что почти бесшумно говорил Макс в постели.

– И как ты, Старик, услышал?

– Потому что Старик. Ты текст запиши и быстренько сбрось на Центральный.

– Да нет тут ничего такого, только мат. Возбуждает себя мужичок, градус повышает… Ничего такого.

– Ага, – подал голос Малыш. – У нас один такой тоже – градус повышал в номерах. Вначале материться начал, потом руки стал девчонке пожестче заламывать, потом предложил в удушение поиграть… А потом девку мы схоронили, а его…

– А его – отпустили, – пропел Умник. – Отпустили же? Клиент небось денежный был. А девка… Что девка, девку еще найти можно. Сколько их в Сектор приезжает за красивой жизнью. Выбирай.

– А его живым в землю закопали. – Малыш нахмурился, вспоминая, как выл тот козел, когда понял, что шутить с ним никто не будет. – И полиция не искала, между прочим.

– Это бывает, – не стал спорить Умник. – Еще как бывает…

– Выведи на проекцию ее данные. – Старик достал сигарету, закурил. – ИЛ покажи мне и уровень стимуляции. У нас же уровень стимуляции стоит на автомате?

– Ну, при средних показателях он всегда стоит на автомате. С чего бы менять?

– Ты картинку из ванной внимательно смотрел?

– Ну. Меня подмывающиеся женщины не особо возбуждают. К тому же я здесь уже два года работаю, меня скоро вообще бабы перестанут заводить.

– Какое время после акта обычно у Марии уходило на возвращение к оптимуму?

– До часа. А что?

– Она обезболивающее приняла, ты не обратил внимания?

– Где? – переполошился Умник. – Какое обезболивающее?

– На пятой минуте, промотай…

Изображение Марии мигнуло, засуетилось, задергалось, потом остановилось.

Женщина открыла шкафчик у зеркала, достала бутылочку, высыпала на ладонь три таблетки и проглотила, не запивая.

– Три, – сказал Старик.

– Мать твою, – выдохнул Умник. – Через пятнадцать минут после… Да она в ванную пришла уже при нулевом ИЛ. Вот, даже с отрицательным, елки…

– А уровень стимуляции в процессе какой? Ты сегодня, Умник, все прозевал, будто это не я на пенсию собрался, а ты…

– Так ты на пенсию? – удивился Умник, но продолжать не стал, замер, увидев значения основных показателей. – И еще раз – мать… Уровень стимуляции пополз на десять… тринадцать процентов вверх. Ни хрена себе… Если бы Макс еще чуть-чуть поработал над ней, то там и еще выше могло подняться… Мама родная, бедная Мария…

Малыш слушал разговор и ничего не понимал. Вроде как и на родном говорят, только понять ничего не получается. Проценты, индексы, блин. Будто в лаборатории, мать ее так.

– Ты можешь поспать, Малыш, – не отвлекаясь от пульта, сказал Старик. – До утра ничего интересного не будет. Мы тебя разбудим. Нам тут немного поработать нужно…

– Ага, – кивнул Малыш.

Проекция мужчины на проекции кровати снова драла проекцию женщины, но внимания это уже не привлекало. Будто изображение голой женщины на плакате в клинике вызывает только легкую брезгливость.

Уже улегшись на диване и закрыв глаза, Малыш спохватился и спросил:

– А что такое ИЛ?

– ИЛ? Индекс Любви, – ответил Старик. – Настоящей, без обмана.

Мария проснулась внезапно, словно ее кто-то толкнул. Испуганно посмотрела на часы – шесть утра. Хорошо, подумала Мария. Вовремя. На мгновение она закрыла глаза, представила себе радость и удивление на лице Виктора, когда он придет домой и увидит, что Мария его ждет, уже приготовила завтрак – блинчики. Это, наверное, вредно – блинчики с утра, но за время командировки Виктор соскучился по домашней еде. Он ей говорил, что уже на третий день разлуки начинает мечтать о завтраке, который приготовит ему Мария.

Виктор много работает, много ездит, редко бывает дома. Мария по нему очень скучает, не может не думать о нем… По телу прокатилась сладкая истома – от одной мысли о приближающейся встрече с Виктором у Марии начинала легонько кружиться голова.

Скоро. Совсем скоро он откроет входную дверь своим ключом и войдет в дом. Услышит, что Мария на кухне, придет к ней…

Мария встала с кровати, постель она сменила еще вчера, перед тем, как уснуть. Может быть, сегодня ей повезет, и Виктор останется на целый день. И на целую ночь. Вот было бы хорошо, если бы он вообще перестал уезжать, подумала Мария, встав под душ. Она все-таки эгоистка. Это ей было бы хорошо, а о его чувствах она даже не подумала – это неправильно.

Виктор не может без работы. И фирма без него не может обойтись. Для Виктора работа – смысл жизни. Это Мария понимает и, как ни печально, даже не пытается потребовать от любимого проводить дома хотя бы чуть-чуть больше времени. Она может об этом только мечтать. И поэтому то короткое время, которое они проводят вместе, доставляет Марии такое наслаждение.

Мария набросила халатик на голое тело – Виктору нравится, когда она в одном халатике. Виктор подходит к ней, обнимает, гладит ее тело, соскучившееся по мужской ласке…

Наверное, это счастье, подумала Мария. Счастье, когда есть человек, которого ты любишь.

Она уже почти дожарила блинчики, когда Виктор вошел на кухню. Мария разом ослабла, когда он обнял ее, прижал к себе, коснулся губами ее шеи.

– Я… – прошептала Мария. – Я сейчас. Я закончу готовить завтрак… я быстро… Ты пока сходи в ванную, а я…

– Не хочу, – хрипло сказал он. – Не хочу в ванную, я хочу тебя… Я так по тебе соскучился, последние часы в пути были настоящей мукой. Я больше не могу ждать и терпеть.

Мария успела сдвинуть сковороду с огня, потом, кажется, уронила ложку, и тарелки, кажется, слетели со стола, когда Виктор жадно припал к ее телу. Если бы сейчас полыхнул пожар или обрушился потолок, Мария не услышала бы этого, не почувствовала – для нее сейчас существовал только Виктор, его губы, его тело, его желания…

Она вскрикнула от радости, оттого что могла доставить ему хоть несколько минут удовольствия, ради этого она жила, ради этого…

Потом они вместе убирали с пола осколки посуды, достали из шкафа новые тарелки, он опять извинялся за разгром, а она говорила, что это пустяки, что когда посуда бьется – это к счастью. Он обещал сегодня заехать в магазин, купить самые красивые тарелки… а еще лучше – небьющиеся.

– Зачем нам небьющиеся тарелки, – спросила она. – А как же счастье?

И он согласился – да, им не нужны эти дурацкие несчастливые небьющиеся тарелки…

Она накрыла на стол, он наклонился над своей тарелкой, жадно втянул запах еды и застонал, почти так же, как в момент оргазма.

– Ты чудо, – сказал он и поцеловал ее ладони. Она улыбнулась и поцеловала его в макушку, в наметившуюся лысинку. Ей нравилось целовать его, а ему нравилось, когда она его целует.

– Время, – сказал Умник. – Кто-нибудь следит за временем? Если ты, Старик, уже на пенсии, то расскажи Малышу, что делать. Так же нельзя – потом с нас ведь вычтут…

– Остынь, не нервничай, у него еще почти десять минут. – Старик постучал пальцем по циферблату.

– Ну да, десять минут. – Умник скривил губы в пренебрежительной усмешке. – А в прошлый раз его еле выпихнули. Забыл? Сам же говорил, что нужно ему пораньше напоминать – увлекается очень.

– Это да, – кивнул Старик, набрал на голопанели номер. – Это ты прав…

Виктор вздрогнул, когда его инфобраслет подал голос. Поморщился, взглянув мельком на стенные часы, но на сигнал не ответил. Сделал вид, что ничего не происходит. Он знал, зачем его вызывают.

– Тебе звонят, милый, – сказала Мария, мягко коснувшись его руки. – Неужели они не могут оставить тебя в покое хотя бы после командировки?

– Мне не хочется уходить, – в голосе Виктора прозвучало почти отчаяние. – Я не могу уйти…

– Но ты же потом будешь волноваться и корить себя. – Мария обняла Виктора за плечи и поцеловала в щеку. – Ты же…

– Да-да, конечно, – Виктор прикоснулся к сенсору браслета. – Слушаю.

– Привет, – сказал Старик в микрофон. – С возвращением. Я знаю, что ты только что вернулся, что устал, но шеф требует, чтобы ты немедленно ехал в офис. В третьем филиале снова завал… и только ты можешь все разрулить… Шеф обещал премию и отпуск, когда вернешься. Так что – приезжай. Или за тобой заехать? Прислать кого-нибудь?

– Нет-нет, – быстро сказал Виктор. – Не нужно никого присылать, я сам. Я… У меня есть еще несколько минут…

– Ты прошлый раз опоздал на две минуты, помнишь? Чуть не возникли проблемы. Ты уж лучше сразу собирайся и езжай…

– Да, хорошо… – Виктор выключил браслет и встал из-за стола, даже не доев свой завтрак и не выпив кофе. – Мне нужно ехать, милая… Мне нужно ехать… Черт бы их всех побрал!

– Как жаль, – сказала Мария. – Эта твоя работа… Я иногда тебя даже ревную к ней…

Виктор потянулся к Марии, но та, запахнув халат, отступила:

– Тебе нельзя опаздывать, – сказала она. – Шеф обещал тебе отпуск, правда? Мы тогда сможем побыть вместе подольше… Или даже поехать куда-то. Может, на целую неделю?..

– На неделю, – упавшим голосом произнес Виктор. – Да, конечно…

Он неловко поцеловал Марию в щеку, кое-как поправил на себе одежду: заправил рубашку в брюки, застегнул пиджак.

– До скорого! – сказал он Марии, задержавшись на пороге дома.

– До скорого! – ответила она и закрыла за ним дверь.

Вернувшись на кухню, Мария постояла несколько секунд возле стола, потом взяла мусорное ведро и сгребла в него посуду и оставшиеся блинчики вместе с сиропом и джемом.

Жирная противная масса. Это Виктор может позволить себе не следить за собой, жрать всякую дрянь, а Марии нужно питаться правильно. Она залила молоком мюсли, достала баночку йогурта и начала завтракать.

– И что? – мысленно спросил у себя Малыш. – И какого черта здесь происходит?

Он успел перекусить бутербродами, запил кофе из термоса и с интересом посмотрел, как парочка занималась сексом на кухонном столе. Все вроде просто, все как всегда – есть баба, не отказывающая никому, есть мужики, готовые за это платить. Баба прикидывается, мужики ведутся…

Так себе, кстати, бабенка. Не первой свежести. Нет, с ней, конечно, и сам Малыш не отказался бы покувыркаться, но чтобы деньги платить, да еще, как этот, командировочный, слезу пустить перед захлопнувшейся дверью… Это ж насколько нужно себя не уважать?

С такими… или почти такими, Малыш сталкивался на своей предыдущей работе. Что-то клиент не рассчитал, или девочка его завела, да не доиграла… Ты ему – все, время, а он – ну еще немного, совсем чуть-чуть осталось. Продлять будем? Не меньше, чем на час. А иначе… И особенно противно, когда клиент ныть начинает, денежки пересчитывает, а денежек на час не хватает, их только минут на пятнадцать осталось, а меньше чем на час продлять нельзя… Некоторые начинают ругаться, клясть шлюху распоследними словами, кричать, что это она, она затеяла разговор в самый последний момент, сбила с настроения, а если бы она молчала да делала свое дело, то клиент бы все успел, да еще и не один раз…

Девица, да, девица – молодец, это они умеют клиента на второй виток запустить, а то и на третий, но это не повод милостыню просить и права качать. Если клиент сразу понимает, что ничего ему не обломится, то Малыш просто уводил девочку на базу, иногда – редко – клиент начинал руками махать, получал в рыло и снова-таки оставался ни с чем…

Нет денег и есть желание? Накопи себе на куклу. Хоть на орган только, тебя интересующий, хоть на целую бабу. Для таких, как ты, сейчас в секс-шопах модульная система введена. Как в мясной лавке: хочешь – ножку, хочешь – голову или даже только рот со щеками. Или задницу – потом докупишь остальное, по кускам. Можешь только отдельные места покупать, без соединительных частей. Грудь, бедра, голова, задница – разложишь в отдельные пакетики и коробочки, пользуйся. На ощупь – от живой плоти не отличишь. И даже кричит, если клиент хочет. Кричащая нога – это за пределами понимания Малыша. Но кто-то же на это ведется?

Виртуалка так вообще дешево выходит: комбинезон надел, реал-шлем, программу запустил – наслаждайся. Там тебе любую виртуальную девочку соорудят. Малыш как-то по пьяни пробовал – так себе, отдаленно напоминает настоящий секс, зато можешь иметь кого угодно. Любую звезду, любую комбинацию звезд. Грудь от этой, ноги от той, задницу вообще нафантазируй. Любых размеров и конфигураций. Некоторые русалок и кентавров заказывают, место любое, время – любое, и все за сущие копейки.

А здесь?

Бабе лет под тридцать, хата эта… обычная хата, ничего такого крутого. Ни камина, ни джакузи, ни глюк-зала. Домик и домик. И вся эта аппаратура – зачем? Малыш слабо представлял себе цены на такие прибамбасы, но площадка для голопроекции таких размеров должна стоить сумасшедших бабок. Не в каждом кабаке Сектора такие есть, а тут – для наблюдения за одной-единственной женщиной и ее клиентами.

Малыш сгоряча поначалу даже решил, что это подсадная птица. К ней выводят нужных людей, она их окручивает, а потом клиентов отснятыми эпизодами шантажируют. Такое часто встречается, некоторые на этом целые капиталы наваривают, если не наскочат на совсем уж серьезного пациента. Но для шантажа хватило бы и обычного плоского кино. Любого качества, лишь бы можно было разобрать лицо бедняги и что именно этот бедняга вытворяет.

И ведь не объясняют, гады! Будто и нет Малыша в комнате, сидят, рассматривают не столько то, что вытворяют голопроекции, сколько пульт. Туда-сюда запись проекции гоняют, переговариваются все также непонятно.

– И снова – индекс на нуле через… – Умник постучал пальцами по краю пульта. – Считай, сразу после акта. Уровень стимуляции, правда, в норме, наверх не полез, но ведь и не снизился, между прочим. Мария должна была выйти на оптимум только через полчаса после прощания. Плавненько, по глиссаде. А мы тут имеем почти падение графика. Почему?

– Это ты у нас Умник, ты и отвечай. – Старик вздохнул, оглянулся на Малыша. – Тебе, я смотрю, не интересно?

– Мне непонятно, – сказал Малыш. – Что тут вообще происходит?

– Тут, мальчик мой, бизнес происходит. Крутой бизнес. – Старик невесело усмехнулся.

– Это я понял, – отмахнулся Малыш. – Это даже дурак бы понял.

– Серьезно? – приподнял бровь Умник. – Даже дурак? Значит, и у тебя проблем не будет.

– В рожу хочешь? – Малыш спросил спокойно, будто поинтересовался между прочим. – Я ведь могу устроить.

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь… – кукольным голосом заверещал Умник. – Ты такой страшный…

– Малыш, перестань, не ведись на дешевые подколки. – Старик влепил Умнику подзатыльник. – Если кто-то надумает устроить здесь драку… Или перенесет разборку с напарником в другое место, то мало того, что вылетит с работы, еще на такие деньги попадет, что придется почку продавать, не считая квартиры, машины и обручального кольца. У нас с этим строго…

– А чего он?..

– Так разговоры никто не запрещал. И ты ответь. Спроси у него, почему от него бывшая ушла?

Умник сразу стал серьезным, ехидная улыбка исчезла с лица, будто и не было.

– Слышь, Умник! – теперь уже улыбнулся Малыш. – А почему от тебя бывшая ушла?

Это Старик молодец, вовремя подсказал. Теперь Умника можно дожать, глянуть, насколько его хватит.

– Чего молчишь, Умник? Ушла ведь?

– Ушла, – глухим голосом ответил Умник. – Почему ушла? А потому, наверное, почему и твоя уйдет. Ты думаешь, тебе такое жалованье положили за просто так? За накачанную шею? За рассматривание веселых картинок? Обломайся, пацан! Думаешь, неадекватного клиента с Марии снимать – самое трудное в твоей новой работе? Как бы не так. Я, вон, тоже думал – обеспечить работу аппаратуры, связь с Центром… Как же, как же…

– А что – не так? – Малыш посмотрел на Умника, потом перевел взгляд на Старика. – Мне сказали, что это… наблюдать и вмешаться, если нужно… Не так?

Старик встал со стула, прошелся по комнате. Остановился возле проекции – Виктор и Мария снова отчаянно занимались любовью на обеденном столе, только посуда летела во все стороны, разбиваясь вдребезги.

Кстати, подумал Малыш, надо будет как-то с Ингой вот так… Неожиданно. Когда она будет завтрак готовить. Хотя… Малыш попытался представить реакцию подруги на такую его выходку и покачал головой – в рожу он получит, а не радость с удовольствием. За разбитую тарелку или чашку Инга его недели две гнобить будет, не меньше.

– Ладно, – сказал Старик. – Ты, Умник, подготовь отчет – с графиками, с картинками.

– Может, обследование внеплановое устроить? – Умник полез в карман за сигаретами, губами вынул одну из пачки и стал искать зажигалку. – Внеплановое.

– Умный, значит? – спросил Старик. – Самый умный? Твое дело какое? Следить и сигнализировать. Вот и сигнализируй. А потом выполняй то, что прикажут. Да? И сигарету убери, здесь курить запрещено, забыл?

– А сам?

– А я, во-первых, курил вчера, сейчас уже все выветрилось, да и ваших дурь-сигарет, с химией, я не потребляю. Во-вторых, через час нас будут сменять Палец и Дрон, хочешь, чтобы они стуканули? И, в-третьих, мне тут неделю работать осталось. Мне на все наплевать. А тебе? – Старик вернулся к пульту и сел в кресло. – Можешь сходить на улицу подымить. И Малыша можешь с собой забрать… Ты как, Малыш, насчет здоровье попортить и по мозгам себе настучать?

Малыш встал с дивана и пошел к выходу. Умник двинулся за ним.

– Драку только там не устраивайте, я ведь все равно увижу, – сказал вдогонку Старик. – Держите себя в руках.

– Кстати, о руках, – у самого выхода сказал Умник. – Ты, Старик, за своими-то следи, пока нас не будет. Нехорошо в твоем возрасте рукоблудить перед проекцией.

Малыш подумал, что Старик сейчас что-то ответит резкое, но тот только засмеялся.

– Такие дела, – сказал Умник, когда они вышли во внутренний домик. – Закуривай, бедняга, подыши удовольствием!

Малыш закурил, выпустил струйку дыма вверх, посмотрел, как она тает. Картинка перед глазами качнулась, но устояла. Крепкую дрянь Умник потребляет.

– Угораздило тебя… – Умник пнул ногой жестянку из-под пива. – Ты ведь на улице работал?

– Не-а, – мотнул головой Малыш. – Я уже развозил девочек. Еще немного, и получил бы свой участок. Но Стык сказал, что нужен толковый мужик на серьезную работу. Он когда мне сказал, сколько получать буду, я сразу не поверил.

– Платят тут хорошо, – согласился Умник. – Я даже тратить всего не успеваю…

– Серьезно? Я так если сам не справлюсь, мне Инга поможет. Пара походов по магазинам – и все. Она у меня такая. А ты… – Малыш хотел спросить про бывшую Умника, но вовремя спохватился. – У тебя сейчас кто-то есть?

– Время от времени, – сказал Умник. – Время от времени…

– Шалав кадришь?

– А почему нет? С девочками ведь все проще. И дешевле.

– Ага, – засмеялся Малыш. – Как же – дешевле! Или ты совсем уж с дешевками вяжешься? Или виртуалишь?

За домом что-то взорвалось, Малыш оглянулся, увидел, как над крышами расцветает огненная орхидея – недешевая пиротехника, между прочим. Кто-то сейчас взял и спалил половину зарплаты какого-нибудь работяги с рыбзавода. В Секторе сорили деньгами – за это обитатели Даунтауна секторных недолюбливали.

– Почему с дешевками? – Умник докурил сигарету, достал из пачки новую, закурил. – Дамы из «Люкса» для тебя не дешевки?

– Из «Люкса» – нет. Но там и цены. Сотня в час?

– Две.

– И ты хочешь сказать, что жена или подруга выходит дороже?

– А ты посчитай. Сколько по времени ты у нас можешь с дамой кувыркаться? Не шампанским поить, а сразу к делу. Час?

– Почему – час? – обиделся Малыш. – Я и два, и…

– Хорошо, потешим твое эго. – Умник вздохнул. – Значит, четыреста монет. Сколько раз в месяц ты это с подругой проделываешь?

– Ну… Я не считаю.

– Только не нужно мне грузить, что каждую ночь. Раз в неделю? Два?

Малыш задумался.

В принципе, это не Умника дело – сколько раз в неделю они с Ингой… Но, если честно, не так уж и часто. То он занят, то она не может… или не хочет…

– Да не отвечай, не нужно, – Умник похлопал Малыша по плечу, сигареты уже действовали, мир становился добрым и красивым. – Про себя посчитай, можешь мне результаты не открывать. Я со своей бывшей когда жил – в кабак раз в неделю нужно сходить? Нужно, я ведь не жмот, да и она требует. В кабак или в клуб. Сколько стоит в кабаке не самом шикарном посидеть вдвоем? В «Паладине» том же? При свечах, с вином? Никак не меньше пяти сотен, не так? Даже если в клуб пойдем, там вроде и не нужно столько платить сразу, а только один коктейль сколько стоит? А за ночь вдвоем на сколько выпить получается?

Много, про себя согласился Малыш. Это Умник правильно подметил.

– А шмотки? Моя бывшая как шопинг устраивала, ну, пусть хоть раз в месяц, минимум пять сотен. Твоя меньше? То-то же! А если порядочную кадрить на одну ночь, так тоже дороже выходит. Цветы, ресторан, презент, такси, а то и катание над городом… Можно, конечно, по пьяному делу или под дурь какую-нибудь пьяненькую зацепить, так и удовольствие потом… не очень. Проснулся – рядом не пойми кто, и что у вас ночью было… и было ли вообще? И самое главное – потом еще от нее отвязаться нужно, от порядочной. Ты меня любишь, пусик? А мы еще встретимся? А давай сходим в ресторан… – Умник щелчком отправил окурок через забор. – И самое главное – ты же с ней никогда не знаешь, что получишь. Сунешься – а она тебе: я так не буду, это я не позволю, как ты смеешь мне такое предлагать вообще? С проститутками проще – обсудил, что собираешься делать, она все поняла и обеспечила. Если чего-то особенно захотел – набросил к тарифу… Дело сделали, попрощались и разошлись. Я даже телефончик не беру – смысла нет. Все у всех одно и то же… У тебя не так?

– Нет, – отрезал Малыш.

– А, ну да, у тебя же Инга, – кивнул Умник.

Дурь у него в сигаретах была слабая, но две подряд дозы свое дело сделали – речь Умника стал тягучей и вязкой, словно жевал он слова, но не мог ни выплюнуть, ни проглотить.

Малыш посмотрел на свой браслет – скоро смена. А он так ничего и не понял о своей новой работе.

– Так что тут у нас происходит? – спросил Малыш. – Понятно, что Мария эта за деньги работает, почему все так…

– Одна проститутка… очень давно сказала… Говорит: «Они нам платят за секс, а получить хотят любовь». – Умник задумчиво посмотрел на пачку сигарет, прикидывая, а не вкурить ли еще порцию, облизал губы и спрятал сигареты в карман. – Слышал такое?

– Слышал.

– Ну так мы продаем любовь. Настоящую. Искреннюю. Большую. Такие дела.

Когда Малыш и Умник вернулись в комнату, Мария как раз занималась любовью с сантехником. Это Малышу так поначалу показалось. Потом присмотрелся и понял, что сантехник странный. Неправильный сантехник.