Текст книги "Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел"

Судя по всему, процесс над Колеватовым действительно был заказным.

Юрий Мефодиевич Соломин много мне рассказывал о Колеватове. Он и сегодня уверен: «Думаю, он ответил за других, очевидно, взяв на себя какую-то долю ответственности других людей. Если бы снимать о его жизни кино, то надо было снимать фильм о порядочном, талантливом человеке, который при жизни справедливо получил огромнейшую славу».

Анатолия Колеватова арестовали в разгар рабочего дня, на глазах у подчиненных.

Из мемуаров Игоря Кио «Иллюзии без иллюзий»: «Когда Колеватова арестовали, это всех нас повергло в шок. Буквально дня за два до случившегося, перед моим отъездом на гастроли в Рязань, он пригласил меня к себе в кабинет. Жаловался на боль в горле, на какую-то операцию собирался лечь, но был в очень хорошем настроении – ничто не предвещало неприятностей».

После ареста Колеватова цирковых артистов начали вызывать одного за другим для дачи показаний на Петровку, 38. Чуть ли не все цирковые знаменитости, небожители, народные артисты, Герои Соцтруда вдруг оказались в списке взяткодателей. Допросы были жесткие. Мстислав Запашный, очень сильный человек, говорил мне, что даже хотел в один момент застрелиться, потому что «там» открыто говорили о тюрьме. «Тюрьма, вам всем тюрьма, если не признаетесь», – утверждал и Кио.

* * *

Следователь Анатолий Синяков, занимавшийся делом Колеватова, до сих пор помнит, что Олег Попов и Юрий Никулин в командировке узнали обо всем. Бросили дела, вернулись в Москву, каждый день ходили на допросы. К полному недоумению следователей, артисты, которые вроде бы пострадали от поборов своего начальника, вдруг начали его защищать… Сами приходили, без вызова. Мы им говорим: «Ну зачем вы ходите? Вас допросили, все, потребуетесь, мы вас еще пригласим». А они каждый день ходили, объясняли, что тут какая-то ошибка…»

Народный артист РФ, режиссер цирка Александр Калмыков объясняет: «Большинство цирковых артистов Колеватова искренне любили. Было за что! Он продвигал молодых, он выбивал им звания, устраивал гастроли. За взятки? Я не думаю, что все там платили. Наверное, кто-то что-то подарил, наверное, кто-то куда-то поехал за подарок. Но Колеватов это делал не для того, чтобы получить от них что-то, а чтобы поднять цирк еще выше. Для многих звезд цирка Колеватов был уже не просто начальник. Друг! Некоторые из артистов до последнего пытались его вызволить. Кто как мог».

Артистка цирка, наездница Энгелина Рогальская, убеждена: «Никаких взяток не было и быть не могло! На допросах я, правда, не присутствовала. На Петровку ходил мой муж – народный артист Евгений Рогальский. Он тоже все категорически отрицал: взяток не давал! И не видел, чтоб Колеватов брал. Зачем Рогальскому или Кио – народным артистам, мировым знаменитостям! – нужно было давать Колеватову какие-то взятки? За гастроли? Да за ними гонялись импресарио со всего мира, потому что наш цирк делал всегда аншлаги невероятные!»

* * *

Итак, культурная элита переживала, гадала, питалась слухами. А что же сам Колеватов? Как он воспринял свой арест?

Следователь Анатолий Синяков рассказывал нам об Анатолии Андреевиче: «Колеватова взяли в разработку еще в конце 1981 года, когда в ОБХСС появилась информация о том, что глава „Союзгос-цирка“ берет взятки с артистов практически за все – за утверждение номеров, за повышение квалификационного разряда и, конечно, за право выехать в заграничное турне в составе труппы.

Когда его брали, он был, конечно, подавлен – никак не ожидал, что его возьмут прямо в кабинете и сразу повезут на Петровку, 38. Во время обысков в квартире и на даче Колеватова оперативники изъяли ценные вещи, дорогую аппаратуру, дефицитную одежду и украшения на общую сумму два миллиона рублей. По тем временам солидные деньги. Чтобы вывести все с дачи, потребовалась грузовая машина».

Валентин Смирнитский, бывший зять Колеватова, часто бывавший у него дома, со знанием дела говорил: «Они не жили так роскошно, как некоторые подпольные миллионеры той поры. Ну да, он на посту директора „Союзгосцирка“ обзавелся новой квартирой. Но на работу ездил на служебной „Волге“, как все чиновники. По сегодняшним временам опись вещей, изъятых в доме Колеватова во время обыска, выглядит даже смешно».

* * *

Режиссер Александр Калмыков рассказывал: «В прокуратуре в Столешниковом переулке, где велось следствие, я видел фотографию комнаты с изъятыми „ценностями“ – какие-то женские туфли, кожаный пиджак, причем я не могу сказать, что какой-то особо роскошной выделки…»

Но тогда, в 1980-е годы, даже кожаный пиджак считался предметом роскоши. В стране был дефицит всего, и это накладывало отпечаток на всех, диктовало свои правила жизни.

Когда зарубежные гастроли цирковых коллективов, во многом благодаря Колеватову, возобновились, артисты начали привозить Колеватову из поездок какие-то подарки. Так сказать, в знак благодарности за то, что пустили в поездку, и ты заработал гораздо больше, чем заработал бы в Советском Союзе. В общем, несли подарки, а Анатолий Андреевич не сопротивлялся – так было принято.

Из мемуаров Игоря Кио «Иллюзии без иллюзий»: «Колеватов принимал подарки от артистов, но принимал их, совершенно не делая из этого никакого секрета. Я помню, как в восьмидесятом году, когда ему исполнилось шестьдесят лет, празднование дня рождения происходило прямо у него в кабинете на Пушечной улице. Приходили директора цирков, артисты, все с подарками. Он их принимал, не считая, что в этом есть что-либо зазорное, а уж тем более противозаконное».

Как вспоминали следователи, во время обыска у себя дома Колеватов откровенно, ничего не скрывая, рассказывал оперативникам, кто и что ему подарил. По каждой вещи он честно давал показания: „Да, это вот эту вещь мне подарила вот такая-то, эту передал вот такой-то…“». Практически он признал все. Во время обысков Колеватов был абсолютно спокоен.

Он будто до последнего не верил, что с его связями и известностью вся эта история может закончиться для него реальным сроком.

* * *

Не стоит, конечно, думать, что у Колеватова среди артистов не было недоброжелателей и обиженных тем или иным его решением. Так не бывает. Кто-то считал привезенное подарком, а кто-то – поборами. В ходе следствия недовольные утверждали, что пытались прекратить поборы и жаловались на директора. Писали заявления на имя Шауро, который тогда заведовал отделом культуры в ЦК КПСС. Но мало кто знал, что Шауро с Колеватовым – давние друзья. Он эти заявления передавал… Колеватову. Во время обыска в его кабинете в нижнем ящике стола нашли целую стопу таких заявлений.

Но кроме Шауро, Колеватов дружил еще и с министром внутренних дел Щелоковым. Так что было кому за него заступиться.

На следующий день после задержания, рано утром в управлении УБХСС, утверждали оперативники, якобы появились какие-то люди и порекомендовали им: «Прекращайте дело и освобождайте Колеватова. Пожилой человек дал признательные показания, что вам еще надо? Его можно не держать под стражей».

Связываться с Щелоковым, который был не просто министром, но и личным другом Брежнева, желающих было немного, и Колеватова отпустили домой.

Но заместитель начальника УБХСС Виктор Кораблев все же решил рискнуть и позвонил в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Там его выслушали и попросили немедленно явиться со всеми документами. Кораблев помчался в Комитет.

Вспоминает Анатолий Синяков: «Едва отпустили Колеватова, раздается звонок из Комитета партийного контроля: „Колеватова немедленно арестовать“. Оперативники поехали за ним. Приезжают к нему домой, а он еще не успел даже ботинки снять после освобождения. Оперативники говорят: „Не надо, не снимайте, поехали обратно“».

Уже было очевидно, что посадить хотели многих, не только Колеватова, дабы дело действительно выглядело солидно. Колеватов, человек чуткий и артистичный, понял этот уклон следствия и не только ничего не скрывал, а то и придумывал кое-что. Евгения Рогальского он откровенно оговорил, якобы тот подарил Колеватову какие-то браслеты. Энгелина Рогальская по сей день настаивает – никаких браслетов и в помине не было.

Многие цирковые артисты, даже самые известные, были сильно напуганы. Над знаменитым дрессировщиком Запашным очень долго висел этот топор – могут посадить. За что? А он был самый любимый артист у Колеватова. И кто-то написал следователям донос, что Запашный подарил Колеватову… золотого слона! Запашный потом показал этого слона. Дрессировщик слонов и тигров, он носил на шее цепочку с крохотным специально отлитым слоненком с надписью «ММЗ» – Мстислав Михайлович Запашный. Вот этого слона он и подарил Колеватову на память. За этого «слона» ему обещали большой срок.

«В Москве завершился суд над бывшим генеральным директором Всесоюзного объединения государственных цирков Анатолием Колеватовым. Коллегией по уголовным делам Верховного суда РСФСР вина подсудимого полностью доказана. Колеватов приговорен к 13 годам лишения свободы с конфискацией имущества».

Из сообщения ТАСС от 18.09.1984.

Чем объяснить столь суровую меру наказания для немолодого человека, который сотрудничал со следствием и дал все возможные показания, даже избыточные? Очевидно, для демонстрации борьбы со взяточничеством и в назидание другим. Весь процесс был показательным. Вместе с Колеватовым осудили и его заместителя Виктора Горского, он получил три года – как соучастник. Единственного из всех артистов, проходивших по делу, которого осудили, был Евгений Рогальский – ему дали восемь лет.

Процесс шел два года. Свидетели говорили лишь о подарках. К взяткам и причислили все подарки, включая полученные к юбилею. Несмотря на почтенный возраст, Колеватова отправили по этапу в одну из пермских тюрем, до которой он добирался 46 дней. Но и здесь друзья его не бросили. Пока Колеватов ехал к месту отбывания наказания, Юрий Никулин договорился с начальством, чтобы его определили на должность библиотекаря.

Заключенные к нему относились по-доброму, он рассказывал им массу историй из неведомой и недоступной для них жизни звезд и знаменитостей. Он вообще умел находить язык со всеми людьми.

В девяностые годы дочь и друзья Колеватова не раз обращались в Комиссию по реабилитации, с просьбой пересмотреть дело. Но приговор был оставлен в силе, очевидно, сочли, что в деле нет политической составляющей.

Пока он сидел, его супруга, которая до последнего считала, что ее мужа осудили несправедливо, покончила с собой. Начальник колонии вспоминал, как сообщил ему о гибели жены: «Умерла твоя бабушка!» Лицо Колеватова в секунду стало серым, будто и его жизнь в эту самую секунду закончилась.

Освободили его через год – «за примерное поведение». А вот возвращаться по большому счету ему уже было некуда, квартиру конфисковали, жена на кладбище. Он вернулся, собственно, на пепелище…

Неизвестно, что с Колеватовым было бы дальше после освобождения, если бы однажды его случайно не встретил на улице Юрий Мефодьевич Соломин: «Каждый Новый год я получал от него такую серенькую открыточку: „Юра, я тебя поздравляю“. Там был большой, очень длинный обратный адрес с какими-то цифрами, буквами… Разобрать было очень трудно. Но последние два года я этих открыток уже не получал. А тут иду по Неглинной, смотрю – Анатолий Андреевич… Я даже засомневался сначала: „Анатолий Андреевич, вы?“ – „О, Юра! Да, это я“. Ну, мы, естественно, обнялись. „Ну, как ты? – он спрашивает. – Что там в театре?“ – „По-разному. А вы-то как?“ Он говорит: „Никак“. – „Но вы где-нибудь работаете?“ Он говорит: „Нет“. И я говорю: „Знаете что? Давайте я поговорю в нашем театральном училище о вас. Может быть, на какую-нибудь административную работу?“ Он сразу: „Хоть дворником! Я пойду хоть дворником!“».

В то время директором Малого театра был народный артист Виктор Коршунов. Когда Соломин обратился к нему, он не просто нашел для Колеватова какую-то административную работу, а придумал для него особую должность – советник директора.

Колеватов оставался в Малом до конца жизни. Его кресло до сих пор стоит в приемной, никем не занятое. Он обычно не ходил вечером на спектакли. Но вдруг однажды неожиданно появился в театре вечером накануне своего дня рождения, причем поднялся на сцену и стал со всеми здороваться, обниматься… Говорил какие-то хорошие слова актерам, актрисам, рабочим… Видимо, что-то подсказало ему, что надо прийти и проститься с жизнью туда, где, собственно, и случилось все главное в его судьбе.

Он умер 8 июля 1997 года, на следующий день после того, как отметил день рождения. Умер легко – прилег отдохнуть после обеда и не проснулся.

Виктор Шварц рассказывал мне: «Я много раз уговаривал Колеватова написать мемуары – откровенно рассказать обо всем, что с ним произошло. Однажды он согласился. Договорились, что он сам наговорит на диктофон все, что сочтет важным и нужным. Но когда я потом включил запись, то не поверил своим ушам. Я услышал абсолютно советский рассказ о счастливом пионерском детстве, о благодарности партии, правительству за все, что у него было. Никаких откровенностей, разоблачений, никаких сенсаций, затаенных обид…»

Разумеется, Колеватов мог бы многое рассказать. Не хотел. Не считал нужным. Никакие новые подробности об интригах в цирке и в его деле уже не переменили бы его жизнь. А сводить счеты с государством, чем занимались многие в девяностые годы, он не посчитал нужным. И каждый раз, когда его начинали расспрашивать об уголовном деле, суде и тюрьме, Колеватов отвечал лишь одно: «Лучше туда не попадать».

* * *

Как говорят цирковые артисты, именно за то время, что он сидел, и началось падение советского цирка…

2019

«Краснодарский спрут» и прокурор Найдёнов

С первых дней работы в прокуратуре меня поражало убеждение большинства сограждан нашей великой страны, что разобраться и наказать виновных прокурору ничего не стоит – было бы желание. Люди считали, что закон торжествует сам собой, надо только, чтобы прокурор отдал указание. Они не представляли, каких усилий зачастую это стоит, с какими опасностями приходится сталкиваться, какие могущественные противники оказываются на пути.

Об одном из таких случаев я и хочу рассказать. В этом деле было все: небывалый накал страстей, беспрецедентное давление на прокуроров и следователей, шантаж, угрозы расправы, мужественное поведение и стойкость одних работников правоохранительных органов и предательство других, отставки и увольнения, инфаркты и инсульты у некоторых участников этой драмы, не выдержавших напряжения, и даже трагические смерти…

* * *

В 1981 году заместителю Генерального прокурора СССР Виктору Васильевичу Найдёнову исполнилось 50 лет. Этот год оказался для него роковым. Многие знали, что тучи над ним уже сгустились, и всячески от него дистанцировались, не желая «попасть под раздачу».

Именно тогда меня пригласил к себе прокурор Украины Федор Кириллович Глух. Я в те годы работал в Киеве его старшим помощником.

– Ты с Виктором Васильевичем в хороших отношениях, – сказал Глух, который, кстати, сам с Найдёновым дружбу не водил. – Поэтому будет правильно, если ты поедешь в Москву и поздравишь его с пятидесятилетием… Заодно поддержишь его от имени всех нас в этот трудный для него момент. Ему сейчас такая поддержка не помешает…

Виктор Васильевич в день встречи, а было это утром 9 сентября 1981 года, как всегда, был очень приветлив, угощал чаем… В общем, держался хорошо, по-мужски. Мы посидели, поговорили. Конечно, я не касался его неприятностей, потому что понимал: ему об этом сложно сейчас рассуждать. Так что больше говорили об общих проблемах прокурорского надзора за следствием.

Уже расставшись с ним, подумал, что, несмотря на всю его выдержку, все-таки заметно, что происходящее давит на него. И он очень сильно изменился после той, первой, встречи с ним, которая состоялась в Киеве 5 лет назад…

Было это в сентябре 1976 года в Киеве на первом Всесоюзном съезде судебных медиков. Огромная седая шевелюра и молодые глаза, которые светились добротой и умом, действовали неотразимо. Три дня в свободное от заседаний время мы гуляли по городу, осматривали его достопримечательности и разговаривали, разговаривали… Любознательность он проявлял необыкновенную. И хотя с тех пор прошло немало времени, но таких, как он, людей, я встречал очень немного.

Найдёнов был высоко эрудированным человеком. Он умел слушать других, был доступен и никогда не допускал грубости или высокомерия в отношении подчиненных. Но в то же время он не робел перед сильными мира сего, был тверд в своих суждениях, в особенности, когда речь шла об отстаивании государственных интересов либо привлечении к законной ответственности должностных лиц, какой бы высокий пост они ни занимали.

Конечно, как и всякий человек, Виктор Васильевич имел свои слабости и недостатки и, безусловно, совершал ошибки. Но не они определяли его лицо. Найдёнов был стойким бойцом, дерзновенным прокурором, перед которым закон на цыпочки вставал, но он был еще и очень интересным человеком, являя собой одновременно образ огненный и смиренный. Помню, что под его обаяние я попал сразу.

Свои борения с сильными мира Найдёнов начал в те годы, когда Генеральным прокурором страны был легендарный человек, человек с мировым именем – в прошлом Главный государственный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Роман Андреевич Руденко. И это нельзя не отметить, ибо без благословения Генерального прокурора по существующим тогда правилам игры вряд ли такое было возможно. К тому же Руденко всегда лично курировал расследования наиболее важных уголовных дел. И кто знает, отчего у Романа Андреевича произошел четвертый, последний, инфаркт, после которого он скончался. История болезни об этом умалчивает. Зато история так называемого «Краснодарского дела» говорит, что это произошло в самый драматический период его расследования. После ухода из жизни Руденко неприятности посыпались на Найдёнова, как из рога изобилия…

Но начну по порядку. Все началось с того, что в благодатном Краснодарском крае, «хозяином» которого тогда был первый секретарь Краснодарского крайкома партии С. Ф. Медунов – член ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда, близкий приятель генерального секретаря Л. И. Брежнева, секретаря ЦК К. У. Черненко и многих других важных персон, – были выявлены вопиющие факты беззакония, произвола и коррупции. Произошло это так. Следственная часть прокуратуры Союза расследовала дело по Министерству рыбного хозяйства СССР. Следственной бригадой руководил знаменитый на всю страну, опытнейший криминалист, следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Андрей Хоренович Кежоян. Он с санкции заместителя Генерального прокурора СССР Найдёнова арестовал заместителя министра рыбного хозяйства В. И. Рытова. По делу проходили многие чиновники, занимавшие высокие должности. Когда Кежоян тяжело заболел, дело принял к своему производству другой следователь по особо важным делам – Сергей Михайлович Громов, который и закончил это расследование.

Однако при расследовании дела по Министерству рыбного хозяйства СССР следователи «вышли» на курортный город Сочи. Там их заинтересовал директор первого тогда в стране сочинского магазина фирмы «Океан» А. Пруидзе, который был арестован за передачу взятки заместителю министра Рытову. Затем последовали аресты и других сочинских чиновников: заместителя директора магазина «Океан», директора базы Мясорыбторга, начальника гаража совминовского санатория и еще нескольких человек. В показаниях замелькала фамилия председателя Сочинского горисполкома В. А. Воронкова. Дело в отношении него было поручено расследовать следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Георгию Александровичу Эфенбаху, одному из лучших криминалистов страны, человеку принципиальному и честному.

Так возникло непосредственно уже «Краснодарское дело». Собственно говоря, оно не представляло собой единого целого, а состояло из ряда отдельных дел, которые следователи направляли в суд по мере их окончания, объединенных лишь своей принадлежностью к этому хлебородному краю. На каком-то этапе Найдёновым к их расследованию была привлечена чуть ли не половина сотрудников следственной части прокуратуры СССР, не считая прикомандированных следователей из различных регионов страны. Но в то же время все дела были очень тесно взаимосвязаны. Каждый следователь, занимаясь своим делом, так или иначе вникал и в то, что происходило в кабинетах его коллег. Допрашивать им приходилось не только «своих» обвиняемых, но и тех, кто проходил по другим делам. И над всеми этими делами незримо вставала фигура «хозяина» Краснодарского края Медунова.

Загадочные исчезновения, внезапные смерти, сотни поломанных судеб – таким было это грандиозное дело, которое курировал прокурор Найдёнов. Настоящая война, объявленная в Краснодарском крае взяточникам и казнокрадам. Правосудие против преступного спрута, щупальцы которого тянулись к партийной верхушке края и выше…

Краснодарский край – щедрый, плодородный, гостеприимный регион. Горы и заповедники, хвойные леса, целебные источники и мягкий климат. Сюда ежегодно приезжали более пяти миллионов отдыхающих со всего Советского Союза. Элитные санатории, солнечные ванны, лучшие здравницы в стране… Получить путевку в главный курортный город страны Сочи – заветная мечта советских граждан.

Отдохнуть от большой политики и государственных забот прилетали и особые гости – чиновные, сановитые, облеченные громадной властью.

Высокопоставленные граждане Страны Советов прибывали на курорт и убывали через VIP-зал сочинского аэропорта, где для них был всегда накрыт стол – коньяк, вино, икра, фрукты… Потом появился еще и бильярд. Со временем на каждого VIP-гостя заводился специальный «формуляр» – какие у него вкусы, предпочтения…

Учитывалось все. Этот любит, чтобы его встречали с розами, этот – машину к трапу, этот предпочитает коньяк… В карточке Алексея Николаевича Косыгина, председателя Совета министров СССР, было написано: песни Людмилы Зыкиной. Скромный был человек.

После VIP-зала – спецавтомобиль. Отличительной особенностью этого автомобиля были не только специальные номера, но и обязательно двухцветная раскраска. Она давала возможность в автомобильном потоке работникам ГАИ определить, кто едет…

В общем, с первых минут пребывания на сочинской земле VIP-гость сразу попадал в бархатные лапы спецобслуживания. В номерах санатория – мини-бар с деликатесами и всевозможными «дарами Кубани». И непременно баночка черной икры кубанского производства с Чуевского завода…

Особо важных гостей Сергей Федорович Медунов, «владыка Кубанский», принимал лично. В так называемых чайных домиках. Его как огня боялись подчиненные и уважали партийные боссы. Еще бы: первый секретарь Краснодарского крайкома – любимец Брежнева. К нему ехали завязывать дружбу важные люди со всей страны. Отношения вполне рыночные – строятся по принципу «ты мне – я тебе»… Сочи недаром называли «летней столицей страны». В период отпусков все дела решались там.

В «летнюю столицу» Страны Советов нередко наведывался и сам генеральный секретарь.

Медунова прочили ни много ни мало в преемники Брежнева. И его знаменитое в советской элите кубанское гостеприимство должно было помочь ему совершить стремительный путь наверх.

В 1978 году умер секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Федор Кулаков.

И тогда Медунов уже откровенно, с согласия Брежнева, стал метить на его место. Вопрос был практически решен. Однако у председателя КГБ Юрия Андропова были другие планы… Он лучше других знал, что такое «медуновщина». Понимал, что Медунова к высшей власти допускать нельзя. Стране нужны были перемены, Медунов же был воплощением худших сторон брежневской эпохи с ее коррупцией и взятками.

Глава КГБ уже готовил масштабную операцию по «зачистке» Краснодарского края. Ставка была сделана на прокуратуру. Тогда-то Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко и поручает навести порядок в вотчине Медунова своему заместителю – Виктору Васильевичу Найдёнову.

Найдёнов не побоялся вступить в схватку с «краснодарским спрутом». Еще молодой, полный сил, по-хорошему дерзкий, он умел держать удары.

Сразу после возбуждения уголовного дела начались аресты. Было важно показать, что прокуратура взялась за дело всерьез, а не на словах. Вслед за Пруидзе под стражей оказались и другие работники фирмы «Океан», через которую проходили гигантские объемы рыбы. На них делались огромные деньги. Банальная «усушка-утруска», приписки… Испорченную рыбу не списывали, а, подержав несколько дней в холодильных камерах, чтобы пропал запах, продавали. Красная икра реализовывалась на развес, а это и вовсе «живые» левые деньги. С каждого килограмма почти сто граммов «прилипало к рукам» продавцов. Но самое выгодное – деликатесы. Осетрина, белуга и черная икра продавались «по блату». За ними приходили к «служебному входу».

В «Океане» сложилась хорошо отлаженная система. Каждый продавец нес мзду директору магазина. Директор магазина ее собирал и отдавал значительную часть кому-то из городского начальства. Городское начальство прикрывало от строгих проверок и следило за бесперебойным снабжением магазина свежими и дефицитными «дарами моря»…

При обыске в квартире Воронкова, который, как председатель горисполкома, активно лоббировал интересы «Океана», были найдены 10 тысяч рублей, несколько сберкнижек и золотые украшения. У него был огромный загородный дом с фонтанами, гаражами, в которых стояли иномарки. Здесь закатывались гулянки для приближенных и нужных людей. Рассказы очевидцев об этих «приемах» за высоким забором передавались из уст в уста по всему Сочи. Воронков, разумеется, брал не только с «Океана». Получить квартиру без очереди, устроиться на хорошую должность директора… За все мэр брал «копеечку». А еще «брал борзыми щенками» – осетриной и жареными поросятами, дорогим хрусталем и сервизами, коврами и мебельными наборами… Свое лихоимство объяснял трогательно просто: «Жалко отказываться, если дают».

После ареста Воронкова обо всей этой вакханалии поборов заговорили открыто. В «Литературной газете» вышла статья «Ширма» о Воронкове, автором которой был Аркадий Ваксберг. Но надо прямо сказать, что за этой публикацией стояла прокуратура, которая решила привлечь на свою сторону и общественное мнение. Потому как борьба разворачивалась серьезная – покровительствовавший Воронкову Медунов был в бешенстве и готов был расправиться с теми, кто вторгся в его вотчину, где только он один имел право карать или миловать.

Изыскивались любые возможности для компрометации следствия, благо для этого появилась хорошая возможность. У одного из свидетелей по делу, председателя райисполкома Хосты, не выдержали нервы, и он после допроса покончил жизнь самоубийством. Раздались громкие крики о том, что человека довели до самоубийства следователи. Началась служебная проверка, никаких нарушений или злоупотреблений со стороны работников органов прокуратуры и внутренних дел она не обнаружила. Но нервы следователям потрепали основательно.

Руководители края делали все возможное, чтобы «закрыть» краснодарские дела. Они, разумеется, прежде всего, пытались давить на Найдёнова, руководившего ходом следствия. Когда поняли, что не удастся, стали искать другие способы.

Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко вспоминал: «В Сочи решили провести всесоюзное совещание начальников городских и районных органов внутренних дел курортных городов страны. Главная роль в этом спектакле отводилась Юрию Чурбанову (первому заместителю министра внутренних дел, зятю Брежнева). Пригласили для участия в совещании и Найдёнова. Пышно и торжественно встречали в аэропорту Адлера высокопоставленных гостей. Особенно услужливо – соблаговолившего не обделить своим вниманием мероприятие Медунова. И сегодня лежит в моих личных архивах цветная фотография, на которой в фойе горкома партии стоит на переднем плане в мундире генерал-лейтенанта внутренних войск и с огромным набором орденских колодок Чурбанов и рядом Медунов с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда. За ними – другие гости, принявшие участие в совещании, и в том числе улыбающийся Найдёнов. Глядя на фотоснимок, я всегда думал: интересно было бы узнать, что на уме в этот момент у каждого из них? Про других не знаю, но Виктора Васильевича, полагаю, волновала поступившая информация, что его намереваются пригласить на ужин, угостить спиртным, на обратном пути под благовидным предлогом остановить автомашину и спровоцировать инцидент со всеми вытекающими отсюда последствиями… Насколько правдивой и верной была информация, сказать трудно, но искушать судьбу он не стал. Сразу после окончания совещания Найдёнов с работниками КГБ уехал в Гагры, а Медунов и Чурбанов – в „резиденцию“ на застолье. Ближе к вечеру последовала команда привезти к ним Найдёнова, но рисковать Найдёнов не стал».

О том, насколько напряженной была атмосфера вокруг следствия, свидетельствует и такой факт. Через некоторое время после выхода скандальной статьи «Ширма» Аркадию Ваксбергу предстояла командировка в Сочи. Накануне отлета ему позвонил Найдёнов.

Ваксберг потом мне рассказывал, что Виктор Васильевич был очень осторожен, советовал не ехать в Сочи. Когда Ваксберг стал отшучиваться: «Мол, а что будет? Убьют?» Найдёнов шутку не принял и сказал: «А вдруг кому-то в Сочи покажется, что вы пытались кого-то растлить или изнасиловать». После этого, как показалось Ваксбергу, серьезного предупреждения он поездку в Сочи отменил.

Спасти Воронкова «краснодарским» не удалось. Он получил 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества.

А хозяин Краснодарского края Медунов продолжал принимать московских гостей в своей вотчине все с большим и большим размахом. Самое главное для него было – заручиться поддержкой Москвы. Чем больше людей при должностях будут ему обязаны, тем лучше. Экскурсии, баня, рыбалка, ужин в самых дорогих ресторанах, самые дорогие и роскошные блюда, напитки… Ничего не жалко! VIP-гостей обслуживали официанты только высшего, пятого разряда. Сервировка стола зависела от статуса персоны. Градацию гостей обозначали на своем, тайном языке: Клиент – «2 стекла», «3 стекла», «4 стекла»…

«3 стекла» – рюмка винная, винный бокал и бокал для воды.

«4 стекла» – фужер для шампанского, фужер винный, фужер для минеральной воды, рюмка для водки. «4 стекла» включали и дополнительные услуги. Это была повышенная категория – баня, девушки…

Каждое застолье обходилось в 2–3 тысячи рублей. По тем временам – огромные деньги. «Жигули» стоили 6–7 тысяч.