Текст книги "Я заберу свою дочь"

Это все гормоны! Вот они и дали о себе знать! Я нашла объяснение. Сразу становится легче. Со спокойной душой заканчиваю примерку. Константин покупает все, и даже больше. Мои протесты не слушает.

Дальше были еще магазины. Константин решил нас одеть с ног до головы. После примерки я перестала сопротивляться и задавать вопросы, с ним спорить бесполезно. Он все равно скупит половину торгового центра. Лишь в магазин нижнего белья он со мной не пошел. Остался дожидаться меня с Надюшей.

Далее был снова сюрприз, Константин организовал аниматоров и фокусников, целое мини-шоу для одной лишь малышки. Надо видеть, как она прыгала и кричала от радости. И у меня вместе с ней слезы на глазах. Дочь довольна, материнское сердце ликует.

– Пойдем, присядем, – мужчина увлекает меня к столику. Надюшка занята, она увлечена представлением.

На столе расставлены всевозможные блюда. От запахов идет кругом голова. А я, оказывается, сильно проголодалась.

– Приятного аппетита, – холодно улыбается Константин, откидывается на спинку стула и не спеша попивает кофе, пока я с космической скоростью уплетаю все, что попадается под руку.

И в этот момент мне все равно, как это выглядит со стороны. Мне слишком вкусно. Называется, дорвалась.

– Спасибо, – говорю смущенно, когда, наконец, голод отступает. Тело охватывает расслабленность.

– Тебе нужно хорошо питаться, – заявляет невозмутимо, с легкой холодной улыбкой.

Он действительно хамелеон. Где тот мужчина из примерочной? Он исчез, а на его месте снова ледяная глыба.

– Сейчас выпью чаю и можем идти, – стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Я хотел с тобой поговорить, – делает паузу, внимательно смотрит на меня. Держит взглядом. – Люба, я хочу заняться оформлением бумаг. Надежда должна стать моей дочерью официально.

– Ты хочешь у меня ее забрать?! – вздрагиваю. Разливаю чай.

– Осторожней, – подает мне салфетку. – Я намерен в кратчайшие сроки добиться твоего развода с веником.

– Это не так просто… я беременна… и вообще… – язык заплетается. Он снова выбивает почву из-под ног.

– Верно, ты беременна и я хочу, чтобы мы заключили с тобой брак, – сообщает деловым тоном, будто находится на переговорах.

– А в твои планы не входит поинтересоваться моим мнением? – на смену умиротворенности и эйфории к горлу подступает горечь.

– Я ставлю тебя в известность, – пронзает холодной сталью глаз. – Разумеется, брак будет фиктивным, – последние слова подобны клинку, четко, точно, острием в сердце. Почему так больно?

– Нет! – сжимаю в руках вилку. Мысленно уже ударяю ею гада.

– Мои юристы составят контракт. Это обезопасит тебя и детей. И по истечении срока, ты получишь хорошую компенсацию.

– Не нужны мне твои деньги! Этого не будет!

– В данном вопросе у тебя нет права голоса, – поднимается со стола и направляется к Надюшке.

Он высказался и больше не намерен меня слушать. Зачем ему брак? Даже боюсь представить. А хитроумный контракт – это еще одна западня.

Встаю и хватаю его за руку.

– Я не позволю распоряжаться своей жизнью! – впиваюсь ногтями в ткань пиджака.

– Не нервничай. Не накручивай себя. У тебя есть все для комфортной жизни. Об остальном я позабочусь, мягко высвобождается из моей хватки.

Поворачивается к Надюшке и тут же его лицо преображается. Хамелеон во всей красе!

А я чувствую, как все сильнее затягивается кольцо на моей шее. Он загоняет меня в капкан.

Праздник для дочери продолжается. А я будто в прострации. Прокручиваю в голове его слова. Фиктивный брак! Никогда! Хватит с меня Вениамина. Я тоже вышла за него не по велению сердца. Сейчас расплачиваюсь.

А Константин… тут вообще страшно подумать, что будет, если окажусь в лапах хамелеона. Я не переживу, если потеряю детей.

И совсем не к месту в голове звучит голос домработницы: «Любить любил, но вот изменял он безбожно. Такая натура мужская». Нет! Ни в коем случае не хочу с ним отношений! Но если он так поступал с любимой женщиной, то, что говорить про меня? Он же меня едва переносит. Этот его холод… Обнимаю себя за плечи. Озноб сковывает тело.

Константин сдержан и вежлив. Как всегда. А меня даже это начинает бесить. Где его настоящие эмоции? Пусть скажет мне в лицо все! А не скрывается за своими масками хамелеона.

Пока шел праздник, я изрядно себя накрутила. Гормоны точно бьют в голову. Раз все мои мысли об этом человеке. Он как заразная болезнь пробрался в мозг и пускает там корни.

Мы выходим из торгового центра уже под вечер. Покупки загружают в багажник машины. Все не влезает, остальное доставят домой. Сколько денег на ветер спустил!

– Папа! – внезапно кричит доченька.

Ничего не понимаю. Константина позвал какой-то мужчина, он на несколько минут вернулся в торговый центр. А она смотрит вдаль. И снова повторяет: «Папа!».

Смотрю в том направлении. Замираю.

– Вениамин… – шепчу, вмиг онемевшими губами.

Муж нас увидел. Застыл и смотрит на меня. Он под руку с черноволосой девушкой. По всей видимости, они направлялись в ресторан.

– Доченька моя! – орет на всю улицу. И бежит к нам.

Его спутница, виляя бедрами, тоже подходит.

– Ты ко мне пришел?! – Надюшка радостно округляет глазки.

– Ты не представляешь, как я соскучился, – приседает на корточки, расцеловывает малышку. – Как ты себя чувствуешь, моя хорошая?

За три года совместного проживания я ни разу не видела Вениамина таким. Слащаво-приторный голос, объятия, поцелуи. Он всегда говорил: «Привет, малая!», на этом нежности заканчивались. А тут не отлипает от дочери.

– Как прелестная девочка, – его спутница подходит ближе. Очень красивая женщина, эффектная, яркая.

Наверное, его любовница, которой он рассказывал, как успешно вынес мусор. Горечь подступает к горлу. Думала, смирилась с предательством. А нет.

– Ты кто? – Надюшка с интересом рассматривает женщину.

– Я Натали, подруга твоего папы, – ослепительно улыбается. Переводит взгляд на меня, – Приятно познакомиться.

– Любонька, это не то, что ты думаешь! Мы друзья! – восклицает писклявым от страха голосом Вениамин.

Чего он боится?

– Какая встреча, – как ножом в спину, сзади голос Константина.

Вернулся. Приплыли.

– Тут Надя, – оборачиваюсь и округляю глаза.

Взглядом молю, чтобы не совершал глупостей. Мне еще разборок при ребенке до полного «счастья» не хватало.

– Надюшка, папка не может без вас. Хочешь домой? – Вениамин продолжает слащаво улыбаться. Действует подло через ребенка.

– Тогда папа Константин будет скучать, – склоняет голову набок и в растерянности оглядывается на меня. – Ты к нам в гости приезжай! У меня столько красивых игрушек! – дочурка с упоением начинает перечислять свои подарки. – Папа Костя очень хороший!

– Доченька у тебя один папа! Только я! – восклицает муж.

– Ты прав. У нее один отец, – Константин, очень плавно становится между Вениамином и малышкой. – А у тебя дела, тебе пора.

– Мальчики не ссорьтесь, – вмешивается Натали, одаривает Константина таким взглядом, что мне дурно становится. Разве можно так откровенно пялиться на мужчину?!

– Любочка, у нас деловой ужин, Натали журналистка, – зачем-то продолжает оправдываться передо мной Вениамин.

– Это не имеет значения, – пожимаю плечами.

Даже если и не любовница. Разве это что-то изменит?

– Константин не хотите присоединиться? – мурлычет Натали.

– Хочу расчистить дорогу. Грязи много под ногами, – невозмутимо изрекает Константин.

– Ты! Это меня! – Вениамин поднимает руку.

Константин тут же ее перехватывает. Внешне остается невозмутимым, а вот мой муж бледнеет, на висках выступает пот, начинает скулить.

– Выбирай, ты или прощаешься с Надеждой и уходишь, или сейчас раздастся хруст? – интересуется тихо. Константин немного отводит руку вправо, муж высовывает язык, зажмуривается.

Он сейчас ему сломает руку! И это все без тени эмоций на лице! Мне становится жутко.

– Мы уходим, – пищит муж.

Хищник его отпускает. Вениамин хватается за руку. Растирает запястье. Беззвучно ругается.

– Было безумно приятно познакомиться, Любовь! – подмигивает мне Натали.

– Любань, возвращайтесь домой, ну… повздорили немного… все уладим, – и смотрит на меня взглядом побитой собаки.

– Ты не переживай, Вениамин, мы скоро тебя навестим, – с презрительной усмешкой говорит Константин и ведет нас с доченькой к машине.

Навестим? Что? Я не ослышалась?

Глава 10

Воздух в машине огненный. Горло дерет. Константин сидит напряженный, вены на шее вздулись. На меня не смотрит.

У меня на языке вертятся вопросы. Но при ребенке их не задать. Стойко храню молчание.

Странное поведение Вениамина не дает покоя. Мелькает мысль, а вдруг после неудачи на выборах он просто вспылил? А сейчас остыл и осознал свои ошибки? Я же знаю его три года. Пусть тяжелый человек, не идеальный, но он вытащил меня из пропасти. Помог вернуть нормальную жизнь. Надюшку удочерил. Нельзя игнорировать эти поступи.

Константин – темная персона. Что у него на уме понять невозможно. И если правда Надюшка его дочь, то он просто так нас не отпустит. Тем более он верит в бред, что я ношу его ребенка.

Я боюсь его гнева. Не представляю, на что он способен.

Есть еще Слава, которая предупреждает меня об опасности и хочет помочь.

– Я была рада увидеть папу Вениамина, – говорит дочурка.

Слышу, как скрипят зубы Константина. А чего он хотел? Ребенок привык к моему мужу. И не может по щелчку пальцев его забыть.

Как мне сделать правильный выбор? Ошибку допускать нельзя, у меня дети. А правильного ответа нет. И никто мне его не скажет. Я сама должна сделать этот выбор.

Как же трудно дышать. Грудную клетку сдавливают раскаленные железные обручи. А кожа, будто льдом покрывается.

Когда мы подъехали к дому, выскакиваю первой. Судорожно хватаю ртом воздух.

Надюшка устала. Ее клонит в сон.

Укладываю доченьку спать. Иду на кухню, жутко хочу пить. Сталкиваюсь с Константином.

– Что означали твои слова про «навестим»? – сразу перехожу к делу.

– А ты уже обрадовалась? – выгибает бровь.

– Хочу понять, что ты задумал.

– Соскучилась? Хотела за ним побежать? – от него уже не веет холодом. Это арктический лед.

– Тебя это не кается! – огрызаюсь.

Берет меня за руку. Наклоняется к моим губам. И очень медленно, по слогам произносит:

– Меня касается все, что связано с тобой. Ты моя, Люба. Никогда не забывай об этом.

Резко разворачивается и идет прочь. Даже не успеваю ему ничего ответить. Стою и смотрю в одну точку. Невыносимый мужчина! Как с ним существовать в одном пространстве!

Поговорили, называется…

Через пять минут вижу с окна, как ворота открываются, пропуская его машину. Уехал. Тем лучше. Без него дышится легче!

Остаток дня пытаюсь чем-то себя занять, успокоиться. А вместо этого ловлю себя на том, что очень часто выглядываю из окна. Почему? Ответ на этот вопрос знать не хочу.

Но когда он не появляется и к ночи, меня охватывает тревога. Где он шляется? Что делает в такое время? Поехал к женщине? Он же здоровый мужчина. Это логично. И меня это никак не должно заботить. Тогда почему так печет в районе сердца?

К трем часам ночи я уже полностью убеждаю себя, что он с дамой. Представляю все в красочных картинках. Ворочаюсь на постели. Не могу уснуть. Ненавижу себя за это!

Я же ничего общего не хочу с ним иметь. Более близкие отношения вообще недопустимы. Так чего я завожусь на пустом месте? Ушел… так скатертью дорога…

Где же он?!

Вскакиваю с постели, подбегаю к окну. Вглядываюсь в даль. Тишина. Пустота. А меня гложет тоска.

Только часам к пяти удается заснуть. Проваливаюсь в тревожный сон.

– Любовь Павловна, просыпайтесь! – меня будит женский голос.

– Я еще посплю, – поворачиваюсь на другой бок.

– Там к вам пришли! – дергает меня за плечо.

С трудом получается разлепить веки. Плохо соображаю. Голова тяжелая.

– Кто?

– Он в холле, – отводит взгляд.

– А Константин приехал? – презираю себя за унизительную интонацию в голосе.

– Нет.

Накидываю халат. Умываюсь холодной водой, чтобы немного взбодриться. Кто мог приехать в этот дом ко мне?

Бросаю взгляд на монитор ноутбука. Доченька еще спит. Следую за домработницей.

– Добрый день, Любовь Павловна, – незнакомый мужчина делает шаг навстречу.

Строгий черный костюм. На вид лет сорок. Шатен.

– Здравствуйте. Простите, а вы кто?

– Старший следователь по особо важным делам Андрей Яковлевич Вихрев, – достает из кармана удостоверение и раскрывает у меня перед носом.

– Чем могу помочь? – спрашиваю в недоумении.

– У нас есть все основания полагать, что хищения в особо крупном размере из фонда «Радуга» совершались под вашим непосредственным руководством.

– Это ошибка! – выкрикиваю затертую до дыр банальность.

– А вот документы указывают иное, – во взгляде улавливаю презрение.

– Андрей Яковлевич, – стараюсь говорить спокойно и взять себя в руки, – Я больше не работаю в фонде. А я бы никогда подобного не допустила… это же кощунство… Отбирать деньги у больных детей…

По его взгляду понимаю, что именно такого он обо мне мнения. Меркантильная стерва, которая не гнушается подобным заработком.

Меня будто грязью облили. Мерзко.

– Верно, не работаете. Но успели провернуть самую крупную аферу. У нас на руках все бумаги и доказательства. Отпираться нет смысла.

– А не… – и дальше не могу выдавить из себя ни слова.

Что значат мои доказательства против его «железных» аргументов. Ясно одно – меня подставили. Но понимаю это только я. Подло и низко. В постыдном преступлении. Даже сама мысль, что меня будут считать таковой, убивает.

– Я попрошу вас одеться, – передергивает плечом. – И проедем со мной.

Разворачиваюсь и иду к лестнице. У меня нет мыслей, надежды, только всепоглощающая горечь. Я морально разбита.

– Она никуда не поедет! – вздрагиваю, как от удара тока.

Оборачиваюсь. Константин! Как он тут оказался? Когда пришел? Его же не было дома?

Голова как в тумане. Плохо соображаю.

– Добрый день, Константин Владимирович, – следователь меняется в лице. Подбирается, вытягивается струной.– Любовь Павловна подозревается в серьезных махинациях, согласно статье…

– Андрей, завязывай, – перебивает его, – Мой адвокат разберется в деле, и если надо, мы потом приедем, и Люба даст показания. Но сейчас она никуда не поедет, – говорит, уверенно. Ни капли не сомневается, так и будет.

Удивительно, но его уверенность и мне передается. Чувствую – я под защитой.

– Ты не можешь на это повлиять. Бумаги подписаны, ее ждут в конторе, – прежней уверенности у следователя нет.

Константин достает мобильный и набирает номер.

– Денис Иванович, доброго здравия! Беспредел творится. Толмачева под моей защитой, она в положении. А ваш Вихрев ее забирать надумал. Я потом подъеду, мы с вами с глазу на глаз потолкуем. А пока дайте, пожалуйста, отбой своему орлу, – говорит очень спокойно, но слишком уверенно.

Смотрю на следователя, а тот бледнеет.

– Зачем вы генералу звонили? – спрашивает, когда Константин завершает разговор.

Он не отвечает. Выжидает. Раздается звонок телефона у следователя.

– Вас к телефону, – ухмыляется. – Люба, иди к себе, – кивает мне.

Вот тут я даже не думаю спорить. Разворачиваюсь и шустро ретируюсь к себе.

Только напряжение все равно не отпускает. Измеряю шагами комнату. Спасибо Константину, что вмешался. Но ведь это просто отсрочка. Если есть доказательства, от меня не отстанут.

Страх, подобно яду расползается по телу.

Константин приходит через минут пять.

– Спасибо… я не… виновата… я бы… никогда, – губы дрожат. Очень сложно говорить.

– Я знаю, – подходит и прижимает меня к себе.

Впитываю его тепло, цепляюсь, как за спасательный круг. Мне больше негде искать защиты. Мне становится так уютно, будто простыми объятиями Константин отгородил меня от всего мира и проблем.

– Но ведь там доказательства…

– Разберемся, – и я хватаюсь за эту его уверенность. Она мне сейчас необходима. Просто поверить, что из этого можно выпутаться. Что он поможет отмыть эту грязь.

Но сквозь ощущение тепла, пробивается что-то инородное. Неприятное. Отталкивающее.

Не сразу удается разобрать, что это. В нос забивается запах. Чужой. Женский. Парфюм. Дорогой. Очень приятный, легкий, цветочный.

Принюхиваюсь. Ошибки нет. От него пахнет женскими духами.

Освобождаюсь из объятий. Внимательно его рассматриваю. Одежда вчерашняя. Помятая. Лицо несвежее. Точно не спал ночь.

Чем он занимался, можно догадаться. Почему так больно? На глаза наворачиваются слезы.

Я не имею права спрашивать. Не имею права предъявлять. Он волен поступать, как считает нужным.

– Хочу побыть одна. Уходи, – голос предательски дрожит.

– Сейчас приедет адвокат, расскажешь ему все что знаешь. Но для начала поешь. Успокойся, – протягивает ко мне руку, отшатываюсь. В носу все еще стоит этот запах духов. – И надо как можно скорее уладить вопрос с разводом. Будет безопасней, если ты станешь моей женой, – добавляет будничным тоном. Как еще один список рабочих дел.

Это как удар под дых. Так чтобы напрочь выбить кислород.

– Зачем, Константин? Что ты вцепился в этот брак? – нервы не выдерживают, срываюсь, – Мне не нужна фальшивка! Я не хочу! Мне не нужен такой муж! – меня несет на огромной скорости, и я не могу затормозить. – Ты неадекватен. Я тебя опасаюсь и не доверяю. Мне неприятна сама мысль, что нас будет что-то связывать.

– А Вениамину, значит, доверяла, – меняется в лице. Бледнеет. Каменеет.

– Не сравнивай! И не трогай мое прошлое! Посмотри лучше на свой брак! Ты изменял жене… – осекаюсь. Зачем я это сказала? Но назад слов не забрать.

– Изменял, – делает шаг ко мне, – Много, – каждое слово обвивается стальным обручем вокруг горла, – Часто. Постоянно.

– Ты же ее любил? – шепчу пересохшими губами.

– Я был одержим ею, – наклоняется и шепчет мне в губы. – Болезненно. Сильно. Безумно.

– И все равно изменял?

– Да, – стальные глаза полосуют холодом.

– Ты жуткий человек…

– Зато больше ни одна змея не проберется ко мне в сердце, – впервые я чувствую его эмоции. Оголенные, яркие, дикие.

Глава 11

Константин

Опередили. Я ожидал удара. Но они сделали выпад быстрее. Не критично. Но надо ускориться.

Еще вчера утром обсуждал со Стасом и Бодей возможные варианты у меня в офисе. Только сейчас голова туго соображает. Я как на вулкане, то от злости закипаю, то зависаю на Любе.

Смотрю на нее, и прошлое оживает. Ненависть вскипает. Стерва. А потом все меняется. Как в магазине, где мы шмот выбирали. Она надевает платье, у меня челюсть до пола отвисает. Ее живот… там мой сын… Такая щемящая нежность просыпается. Оберегать, защищать. Не потому что так надо, а потому что хочу.

Эти противоречия с ума сводят. Голова кипит. Анализирую. Пытаюсь увидеть фальшь. Она определенно изменилась, любит детей, и не совсем вяжется с образом из прошлого. Но тут же я себе напоминаю, все, что она сделала. И понимаю – простить невозможно.

Даже решение о браке далось мне крайне сложно. Но так легче будет ее контролировать и защитить. И дети будут моими. Что будет дальше со мной и с Любой… не знаю. Как долго я смогу так существовать.

Еще хуже, что она пробуждает во мне желание. Мужское. Яркое. Обжигающее. Смотрю на ее губы, и думаю, какие они на вкус. Презираю себя за эти мысли.

Да и она ненавидит меня. Но готова простить своего муженька. Когда мы встретили его с Наташкой, еще бы немного и побежала следом. Вот тогда еле сдержался. Едва не прибил.

Со мной брак она не хочет. Возмущается. Смотрит зверем. А на его предложение сразу дала согласие. Жила с ним три года. Это червивое нечто к ней прикасалось и ей это нравилось. У меня внутренности выкручивает от этих мыслей, ярость ослепляет и жжет в груди.

Какое мне дело, что у них было с Веником? Он у нее не первый. Неизвестно сколько еще ухажеров терлось рядом, пока она по стране бегала.

Но истина одна – брак в классическом смысле я никогда ей не смогу предложить. Я не переступлю через прошлое, не смогу быть с ней после всего.

Да и сам я пуст внутри. Ни Любу, ни другую, никогда не подпущу к себе близко. С меня хватило Славки. Она выжгла мое сердце. Чувства могут быть только к детям, к женщине нет.

После встречи с веником очередная перепалка. Как трусливый пес сбежал из дома. Не могу видеть. Не хочу слышать. Нельзя сорваться.

Еду к Боде. Жизнь все же непредсказуема штука. Бодя долгие годы был любовником моей жены. Они встречались со Славой еще до нашей свадьбы. И она долго сомневалась, от кого зачала ребенка. В свое время я разрушил его бизнес. Месть и одержимость женой толкали меня к краю. Бодя по моей вине попал в тюрьму. А после выхода упал на самое дно. Жил на улице. Позже были реабилитационные центры.

Кто бы мог подумать, что после всего мы станем друзьями. Я дал ему работу. Вместе со Стасом мы помогли ему подняться на ноги. Но все еще опекаем его. Опасаемся срыва.

Но своей вины мне никогда не загладить. Пагубная зависимость к змеюке, превратила меня в чудовище. Я едва не угробил Бодю, а уж сколько еще грехов за мной, сложно пересчитать.

Мы заказываем еду. И болтаем ни о чем. Бодя подавлен побегом Славы. Он уверен, что она его обязательно найдет. Я и сам ожидаю удара. Бывшая обязательно будет мстить. Уже раз она Бодю едва не убила. Ввела яд ему в капельницу. Так что с ней надо действовать только на опережение.

В кармане у меня звонит мобильный.

– Костя, ты где? – раздается звонкий голосок.

– У Боди…

– Я сейчас приеду.

– Зачем? – вздыхаю.

– Ты сам меня к венику послал. Надо же отчитаться, – Наташка издает томный вздох. – О результатах твоего задания.

– Костян, ты снова спутался с Наташкой? – морщится Бодя.

Он на дух не переносит журналистку. Она первой растрезвонила про крах его бизнеса, а после и про его тюремный срок.

Только тут вынужден встать на ее защиту. Сделала она это исключительно по моей просьбе. Я украл у друга несколько лет жизни. И за эти грехи мне никогда не рассчитаться.

– Она выполняет мое задание. А наша интрижка с ней давно в прошлом, – отвечаю, прячу взгляд.

Чувство вины гложет изнутри. Надо было сразу разобраться с женой. Я же как идиот топил всех, кто к ней приближался. И с каким-то безумием продолжал жить с ней. Ненавидел, презирал, а разорвать порочный круг не мог. И не любовь это была. Что-то дьявольское, черное.

– И она также думает? Или на что-то надеется? – продолжает допытываться друг.

– Постель только все портит. Никаких отношений. Я в завязке.

После жены у меня табу на отношения. Только одноразовые связи и наутро разбежались. Но сейчас уже давно даже к такому варианту не прибегаю. Не тянет. Как отрезало.

– А твоя Любовь? – смотрит на меня с ухмылкой.

– Она мать моих детей. Это другое. С ней тем более любые вольности под запретом, – говорю резче, чем хотелось.

– Я бы на нее взглянул. Слишком много вокруг Любы возни, – глаза лукаво прищурил, ухмыляется.

– Нечего на нее смотреть, – рявкаю на него. А самого колотит.

Нервы сдают. Все она перевернула.

– Ты не думал, что тогда была просто ошибка молодости? Она же студента глупая была…

– Бодя, что это меняет? – на больную мозоль мне наступил. – Прости, но я не затем к тебе пришел, чтобы ты мне раны бередил.

Друг замолкает. Сразу просекает – перегнул.

К приходу Наташки он и вовсе ретируется в другую комнату. Видеть ее не хочет.

– Костик, ты меня заждался? – девушка окидывает меня томным взглядом и эротично снимает черную шубу. – Мог бы и помочь, – наигранно надувает красные губы.

– Сама справишься, – поворачиваюсь и иду в комнату.

Она плывет за мной.

– Грубый, холодный, неприступный, так и хочется подбросить дровишек в твой огонь, – оплетает меня руками сзади.

Резко оборачиваюсь. Смотрю в ее карие глаза. Ничего. Ноль реакции. А ведь раньше заводила она меня. Даже когда со Славкой жил, был период, что к Наташке частенько бегал. Талантов у нее много, тут отрицать глупо. Но сейчас даже это не соблазняет.

Я просто взвинчен. Не до постельных игрищ мне. Нахожу оправдание себе.

А пока я зависаю в размышлениях, она теснее ко мне прижимается, трется, как кошка.

Аккуратно ее отстраняю.

– Наташ, давай без этого, – отхожу от нее.

– Натали! Давай вспомним былые времена. Почему нет? – расстегивает две пуговицы на блузке.

– Что ты узнала? – перевожу тему.

– Скучный ты, Константин. Я тут для тебя пятую точку подставляю, а он даже каплю звериной страсти подарить не может. Ай, как некрасиво! – облизывает губы и выгибается, демонстрируя округлые формы.

– На данном этапе наши отношения надежней. Интим все портит, – подавляю желание ответить грубее.

Она баба с характером. Психанет. Хлопнет дверью. А мне инфа нужна.

– С тобой не испортит, – усмехается. – Но я подожду, пока ты свое болото разгребешь. А потом… – подмигивает.

– Что нарыла? – игнорирую ее жирный намек.

– В общем, как ты и просил, пообщалась я лично с веником. По знакомым пробежалась. На севере он знатно куролесил, – усаживается в кресло.

– Подробнее.

– Твоя Любка считает, что он дочь от банды спас. Прикрыл гадов, которые бизнес на попрошайничестве делали, а на самом деле, он их крышевал. А потом же сам их сдал и накрыл притон. Типо герой, – глаза сверкают, наслаждается произведенным на меня эффектом.

А у меня красная пелена перед глазами. Придушу гниду. Уничтожу. Заставлю так страдать, что будет о смерти умолять.

– Инфа верняковая? – уточняю хриплым голосом.

– Да. Гарантия. И это далеко не весь его послужной список. А то, что девочку удочерил, тут мотивы понятны. Любку подобрал – она ему идеальная ширма была. Сопливую историю для народа раздули. И все можно с такой репутацией в столицу перебираться и там делишки мутить. Но он тут уже очень осторожен. По фонду рыльце в пушку по самые помидоры, но доказать все сложно. Но я работаю, – перебирает пальцами пуговицы на блузке. – Вот бы мне еще стимул какой.

Резко встает и снова у меня на шее виснет.

– Кость, давай помогу напряг снять, – целует меня в шею.

– Наташ, вот счас отвали, – рычу. Уже не сдерживаюсь.

Сразу назад отступает.

– Потом договорим… мне надо… в общем, пойду… – в голове гул, стены давят. Задыхаюсь в четырех стенах.

С каким паскудой моя дочь жила. Считай с собственным палачом. Главное – горячки не напороть. Раньше времени ему шею не скрутить. А это капец как сложно.

Иду в прихожую. Накидываю куртку. Действую как зомби.

– Костя, ты куда? – Наташка выбегает следом.

– Дружище, не делай глупостей! – Бодя выбегает из укрытия.

Все слышал и боится, как бы я с цепи ни сорвался. И я действительно к этому близок.

Машу им рукой, не в силах произнести ни слова.

Бодя выбегает за мной в общий коридор. Дергает за руку.

– Давай, я с тобой!

– Нет. Я на кладбище…

Выхожу из подъезда. Сажусь в машину. В голове отравляющая боль. Мыслей нет. Не помню, как доехал. Выхожу, шатаясь из машины.

На кладбище тишина. Слышу бешеный ритм своего сердца. Старые раны кровоточат, новые адски болят. Подхожу к гранитному светлому памятнику. Трогаю крыло ангела. Сам когда-то его нарисовал. Только без толку… уже не вернуть…

– Привет, мои родные, – шепчу онемевшими губами. – Я должен перед вами извиниться… – падаю перед памятником на колени. – Я привел в дом ее… виновницу… я женюсь на ней… Простите меня, мои хорошие… Я не смогу ей отомстить. Я не смогу ее обидеть, она… она мать моих детей…

***

Стою и смотрю сквозь больничное окно на припорошенный снегом двор. За ночь сильно намело. Зима на улице, и в душе у меня холод.

Прошло два дня с нашей последней стычки с Константином. Больше он меня не трогает. Общается с Надюшкой, а я удостаиваюсь лишь дежурных, вежливых и холодных фраз. Вроде бы этого и хотела, да? Тогда почему я как ненормальная жду его с работы? Ловлю себя на том, что стараюсь пересечься с ним в доме. Завязать разговор. Что со мной происходит?

Пусть лучше бы и дальше терпеть его нападки. Но вот не это холодное безразличие. И эти мысли меня добивают. Я их не понимаю. Ведь Константин враг. Но в глубине души я его таким не считаю. Я ведь даже не думаю, как мне выбраться из его дома. Не ищу способов.

Жутко в этом признаваться даже самой себе, но я не хочу уходить. Можно сколько угодно искать оправдания, но от правды не убежать. Только почему? Чем он меня держит?

С фондом пока ничего не ясно. Эти обвинения висят надо мной. Должна признать, Константин меня оберегает, к следователю так и не пустил. Говорит, когда будут новости, скажет мне.

Сейчас моя доченька на процедурах, а я все больше запутываюсь в собственных мыслях. На беременность и гормоны больше списывать все не получится. Сама чувствую, все намного глубже и серьезней.

– Скучаете, Любовь? – вздрагиваю.

– Нет, все хорошо, – оборачиваюсь.

– Глаза – зеркало души. А они у вас покрылись инеем, и там узоры грусти и тоски, – Берхард склоняет голову, смотрит на меня пронзительно. Так что не по себе становится.

– Просто настроение немного не то, – краснею.

– Пройдемте в мой кабинет. Зачем стоять в коридоре, так и время быстрее пройдет, – осторожно берет время под руку и увлекает за собой.

– Не хочу вас отвлекать…

– Что вы, – улыбается, – Сочту за честь провести с вами время.

Эти дни он очень много времени посвящает Надюшке. И я искренне благодарна врачу. Но мне действительно лучше в одиночестве. Не до разговоров сейчас.

– Как у Нади обстоят дела? – спрашиваю, усаживаясь в кресле в его кабинете. Принимаю из его рук стакан сока, – Спасибо.

– Даже лучше, чем я предполагал. Сильная девочка. Быстро пойдет на поправку.

– Это бальзам для материнских ушей, – вздыхаю с облегчением. – Спасибо, Берхард, – вновь его благодарю.

Берхард облокотился о стол, сложил руки на груди и неотрывно смотрит на меня. Ерзаю на кресле. Чувствую себя как под микроскопом.

– Лучшая награда – ваша улыбка, Любовь, – произносит очень тихо, проникновенно.

Его поведение настораживает. Даже не знаю что ответить. Молчу. Опускаю взгляд.

– Вы очень красивая женщина, – продолжает.

Зачем он это делает?

– Спасибо, – бормочу. И больше всего хочу сбежать из кабинета.

Но и быть грубой не хочется. Он ведь лечит мою дочь.

– Я был бы счастлив, если вы составите мне компанию и завтра отобедаете со мной, пока Надя на процедурах, – выдает. А у меня челюсть медленно отвисает.

– Берхард, не думаю, что подобное понравится Константину, – сжимаю стакан с соком так, что белеют костяшки пальцев.

И вот снова я приплетаю Константина. Но это вырвалось на автомате. Даже подумать не успела. Просто ляпнула.

– Отчего же? Насколько я осведомлен, между вами существует договоренность, но ведь вы молодая женщина, о себе не надо забывать, – берет меня за руку и целует пальцы.

Мне стоит невероятных усилий не выдать отвращения. Вроде бы ничего такого. Но мне неприятны его касания. А вот когда Константин… Стоп! Даже мысль не хочу продолжать.

– Сейчас я думаю только о детях. Простите, Берхард, – осторожно высвобождаю руку. – Благодарю за компанию. Я, пожалуй, пойду – встаю с кресла и пулей вылетаю из кабинета.