Текст книги "Римса из древесного массива"

– Валялась в гамаке, – сразу ответила Римса. – Злилась на вас. Хотела уйти, а потом…

Она запнулась. Рассказывать или нет о том, что было потом? Рассказать все, значит, признаться в собственной глупости и в том, что чародей оказался прав, удерживая ее во дворце.

– А потом плохо спала, – пришел ей на выручку Грибас.

– Ужасно, – промямлила  Римса.

Она украдкой взглянула на чародея. Знает он или нет о ее вчерашних приключениях?

Чародей невозмутимо перебирал на столе тонкие белые листы и, кажется, не обращал на юную Са никакого внимания. Может быть, нарочно не обращал. Так почему-то подумалось Римсе. Знает или нет, теперь это неважно – решила она.

– Где ваше могущество, которое обещали? – прежняя самоуверенность и некоторое нахальство быстро вернулись к ней, ведь это обычное состояние всех молодых и неопытных Са.

– Что же, поговорим о могуществе, самое время, – предложил Грибас. – Насколько сильной ты хочешь стать?

«Все-таки он что-то знает», – подумала Римса, а вслух выпалила:

– Как белластунги!

Она вдруг вспомнила, как быстро рыжий гигант взметнулся на вершину древесного массива, как бегал по веткам и ловко скакал по земле.

– Значит, ты хочешь стать размером с белластунга? – уточнил Грибас.

– Конечно, – подтвердила Римса.

– Это можно, – сказал чародей и, пока лицо его собеседницы медленно вытягивалось от изумления, добавил:

– Но ты по-прежнему останешься Са. Ты не сможешь прыгать по деревьям и перелетать с ветки на ветку, ты просто станешь очень большой Са. Может быть, даже чуть больше самого крупного  белластунга. И, конечно, ты станешь сильнее. Но при этом заметнее для других обитателей леса.

– Так что с того? – Римса, наконец, пришла в себя.

– Кто в лесу сильнее белластунга? Если я буду такого же размера, то перозавру просто выдерну хвост и обломаю крылья, когда он вздумает ко мне приставать. А вы, действительно, можете сделать меня такой?

– Могу, – уверенно сказал чародей.

– Так давайте, чего ждать?

– Ты не боишься боли? – неожиданно спросил чародей. – На превращение уйдет несколько дней, когда ты будешь увеличиваться в размерах. Это неприятно, иногда очень больно.

– Я потерплю, – лаконично ответила Римса. Она уже представляла, как быстро побежит на новых длинных ногах вверх по течению ручья к родному пепелищу, как будет срывать небесную ягоду и гулять, не скрываясь от хищников.

– Я так и думал, – тихо сказал чародей.

Он привел Римсу в пещеру с высокими сводами в дальней части дворца.

– Здесь ты будешь лежать, – чародей указал на просторную травяную подстилку. – Каждый день я буду давать тебе снадобье, от которого ты начнешь расти. Через несколько дней ты станешь такой, какой желаешь.

Чародей ушел за снадобьем и унес светильник. Римса осталась в полной темноте. Она забегала в радостном нетерпении. Споткнулась о невидимый коврик, упала. Села на пол, растирая ушибленную коленку. Она готова перенести любую боль, лишь бы только никакое водяное чудовище больше не могло проглотить ее. Это унизительно, когда кто-то так запросто отбирает у тебя жизнь. Если же она найдет родственников, то станет их защитой и опорой. Никто в вековом лесу больше не сможет обидеть малюток Са и причинить им вред. Скорей бы возвращался чародей. Скорей бы…

Словно отвечая ее мыслям, отдаленный свет заскользил в коридоре, и чародей вновь ступил в пещеру. На этот раз в руках у него был красивый прозрачный кувшин с темной жидкостью. Римса в нетерпении потянулась к нему.

– Постой! – чародей задержал кувшин. – Последнее предупреждение: в какой-то момент, когда тебе станет очень больно, ты можешь захотеть все бросить и остановить свое превращение. Так вот, я не смогу тебе помочь. Назад хода нет. Если процесс начат, он должен быть завершен.  Его нельзя прервать посередине, даже если ты будешь сходить с ума от страдания.

– Нет, нет, я не передумаю, я готова на все! – крикнула Римса.

– Я предупредил, – еще раз сказал чародей и после некоторого раздумья налил немного жидкости в стакан, такой же прозрачный, как и кувшин.

Римса выпила залпом и откинулась на коврик.

– Что теперь? – спросила она.

– Ничего, – откликнулся волшебник. – Просто лежи и жди. Если захочешь есть, позвони.

Чародей поставил у изголовья Римсы маленький серебряный колокольчик и ушел.

Высокая зеленая свеча рядом с колокольчиком горела ровно, пламя почти не колебалось. Римса лежала, прислушиваясь к себе, к тем изменениям, которые вот-вот должны были начаться. Но ничего не происходило. Время текло. От напряженного ожидания зазвенело в ушах, а на глаза навернулись слезы. Ничего. Может быть, чародей обманул? Может быть, снадобье давно выветрилось и потеряло силу? Может быть, она сама не способна к изменениям? Римса взялась за колокольчик. Серебряный звон покатился под сводами пещеры и дальше, в сумрак коридора.

Неслышно, словно тень, вернулся Грибас, посмотрел вопросительно.

– Сколько времени прошло? – одними губами спросила Римса.

– Половина дня, – так же тихо ответил чародей.

– У меня ничего не происходит, – сказала Римса уже громче. – Почему ничего не происходит?

– Подожди еще, – уклончиво ответил чародей.

– Сколько ждать? – Римса говорила уже во весь голос. – День? Два? Три? Месяц? Может быть, год?

Чародей вздохнул. По всему было видно, что он ожидал такой реакции.

– Я надеялся…, – начал он.

– Так я и знала! – не дослушав, завопила Римса. – Ваше лекарство слишком старое. Оно больше не действует!

Са вскочила с подстилки. Она задыхалась от бессилия и обиды.

– Я вернусь, когда ты успокоишься, – сказал чародей, развернулся и ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

Римса сделала несколько шагов вслед за ним. Что теперь делать? Куда идти? Лес огромен и полон ужасов. Как жить, если больше нет древесного массива, колонии, близких, ничего, никого!  Она может еще раз попытаться дойти до родных мест. Может погибнуть по пути.

Римса опять легла на сухую траву. Коврик дышал теплотой полуденных цветов. Счастливые мурамсы сплели его. Безмятежные толстушки, окруженные работящими мужьями, гомонящими детьми, – огромной дружной семьей в одном доме. У нее тоже так было.

«Зачем все? – подумала она. – Ничего не имеет смысла».

Какое-то время Римса  лежала без сил, следя за движением теней на потолке. Она чувствовала себя очень усталой и пустой. Ей не хотелось идти домой. Не хотелось также оставаться во дворце чародея. Ничего не хотелось. Может быть, только провести вечность в мерцании свечи на коврике счастливых мурамс.

Свеча выгорела почти полностью, когда вновь появился Грибас.

Он тихо сел у изголовья.

– Ты не дала мне договорить, – начал он. – Ты кричала. А я не люблю перекрикивать кого бы то ни было. Ты неправа. Снадобье действует. Недостаток в тебе самой. Тебе не хватило терпения. И теперь придется начать все заново. Прежняя доза сгорела в твоих эмоциях.

Кувшин звякнул о край стакана. Римса смотрела на темную жидкость без всякого энтузиазма.

– Все равно тебе не остается ничего другого, – вздохнул чародей. – Пей еще раз.

«И то правда», – вяло подумала Са и выпила снадобье, на этот раз медленно, по глотку.

Почти тотчас после этого она заснула. Ей приснилась боль. Боль растягивала сосуды, распирала тело. В холодном поту она открыла глаза и поняла, что боль не сон. Чародей не обманул. Снадобье начало действовать. Боль росла. Время перестало существовать. Приходил и уходил чародей. Давал ей еще какое-то питье. Страдания затихали, потом возвращались с прежней силой. Раз или два появлялся шусенок. Пушистой тенью он скакал у изголовья и бил в огромный бубен. Боль растворялась в мерных ударах, расплывалась, становилось легче дышать. Потом все внезапно закончилось. Сошли тишина и легкость. Римса ощущала тишину и легкость в каждой клетке своего тела. Просторная пещера словно съежилась в размерах. Римса могла поклясться, что достанет потолок, если только протянет руку. А прежде он казался таким высоким.

– Ты выросла, – сказал чародей. – Превращение окончено.

– Превращение окончено, – пискнул следом шусенок.

«И этот туда же», – подумала Римса. Она повернула голову на звук их голосов и вздрогнула от неожиданности. Сначала она увидела малюсенькую дверь. Может быть, во время превращения, когда  сознание застилалось пеленой  боли, ее каким-то образом перенесли в другую комнату? Прежняя дверь, в которую она входила, была огромная и тяжелая. Надо спросить у чародея. Но где же он? Римса оглядывалась в полумраке.

– Нельзя ли побольше света? – попросила она.

Крошечной свечи, мерцающей в углу, казалось явно недостаточно.

В ответ на ее просьбу вспыхнуло еще несколько огоньков, и в их отблесках Римса увидела, наконец, чародея. Она вздрогнула еще раз. Крошечная фигурка, задрав седую голову, смотрела на нее откуда-то совсем снизу, совсем с пола. Рядом с ней шевелилось существо еще меньшего размера, похожее на клочок пуха.

«Да это шусенок! – пронзило Римсу. –  А этот, седой, – чародей. Какие они маленькие!»

– Сейчас мы выпустим тебя отсюда! – прокричал снизу чародей.

Он повернул невидимый рычаг в углу. Стена поехала в сторону. Яркий свет, ароматы цветов и теплой травы хлынули в пещеру.

– Вылезай! – скомандовал чародей.

Римса подползла к открывшемуся выходу и просто перевалилась через край наружу. Она скатилась на землю. Чародей и шусенок спустились следом по веревочной лестнице.

– Попробуй встать, – сказал чародей.

Научиться перемещаться в новом состоянии оказалось непросто. Но постепенно Римса все же привыкла соотносить каждое свое движение с приобретенным размером.

Мир вокруг также изменился. Надо было позаботиться о новом укрытии, потому что пень, даже такой просторный, как дворец Грибаса, больше не мог служить ей домом. Чародей показал Римсе глубокое дупло неподалеку. Весь день ушел на обустройство нового жилья и добывание еды. После превращения Римсу одолевал мучительный голод. Она то рвала небесную ягоду, то грызла орехи, попробовала даже сырые грибы. Но они показались ей невкусными. Тогда Грибас научил молодую Са разводить огонь и жарить грибы на каменной пластинке. Последующие несколько дней Римса училась взбираться на кусты и невысокие деревья и добывать все новые виды пропитания. Грибас предложил  ловить и жарить водяных обитателей, но она отказалась. Са никогда никого не убивали, чтобы съесть. Римса предпочла обходиться ягодами, орехами, грибами, луковицами некоторых растений, выкапывать которые ее опять же научил чародей.

Наконец, она почувствовала, что больше не умрет от голода в любой части леса. Ее ноги достаточно окрепли для долгих переходов. Она больше не уставала от нового крупного тела и носила его легко и свободно.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала она однажды чародею

– Пожалуй, иди, – согласился он. – Ты готова к путешествию. Знай, что в любой момент можешь вернуться сюда за помощью.

– Вряд ли она мне теперь понадобится, – отмахнулась Римса. – Кто крупнее меня в здешних местах? И кто сильнее?

Чародей ничего не сказал. Только посмотрел печально и загадочно. Римса терпеть не могла этот его взгляд. Ей казалось, что чародей говорит про себя: «Дурашка Са, поскакушка, никчемушная Са. Ничего у тебя не выйдет». Чтобы заглушить обидные мысли, Римса сказала преувеличенно громко:

– Может, и вправду свидимся! Когда-нибудь… Прощайте!

Она подхватила узелок с луковицами и сушеными грибами, оглянулась в последний раз на пень. Грибас стоял там, на краю тронного зала.

– А почему вы не сделали себя таким же большим? – неожиданно задала она вопрос, который давно вертелся на языке, а тут вдруг взял и выскочил.

– Мне не нужно могущество, – просто ответил чародей. – Хватит и того, что есть.

– Ну, да, я так и думала, – сказала юная Са и солгала. На самом деле, ей до сих пор было непонятно, зачем Грибас живет в старом пне, хотя с его способностями и знаниями мог бы устроиться в этой жизни куда лучше. Впрочем, это не ее дело.

– Прощайте, – только и сказала она, повернулась и зашагала в лес, не оглядываясь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Она шла довольно смело, не скрываясь. В их лесу не было других хищников, кроме белластунгов и перозавров.  Теперь, когда Римса стала  большой, они не представляли опасности. Впрочем, поначалу Са вздрагивала, завидев рыжую шубку белластунга или стальной клюв перозавра. Она даже невольно пригибалась, чтобы стать менее заметной. Пригибалась и тут же вспоминала, что прятаться больше незачем, и смеялась счастливым смехом  победителя.

Ручей журчал, солнце сверкало, дом становился все ближе, и ближе, и ближе…

После полудня она решила отдохнуть. Берег и местность показались неуловимо знакомыми. Не здесь ли подземелья шусей, в которых они пировали, кажется, уже так давно? Римса наклонилась к земле. Она разглядела что-то вроде едва приметной тропы, бегущей от берега к упавшему дереву.  Там, в нагромождении обломанных сучьев и вывороченных корней, должны были быть потайные ступеньки вниз. Она искала вход какое-то время, пока не сообразила, что шуси, наверняка, надежно замаскировали свое жилье. Снаружи кажется, что всюду только трава, и мох, и опавшая хвоя. Но где-то под ними надежно закрытые люки. Век ищи, не найдешь.

Она попила воды. Помыла ноги в ручье. Пожевала сушеных луковиц. Лес вокруг притаился. Своим прежним инстинктом маленького существа, которому надо постоянно беречься и прятаться, она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней, как за непонятной угрозой, неизвестным хищником.

– Ау, выходите, – позвала она. – Это я, Римса. Я вас не  трону. Я была у вас вместе с Шусем, помните?

Ни звука, ни шороха в ответ.

– Ну, как хотите, – сказала она слегка обиженно.

Растянувшись на земле в листьях ландыша, она увидела лесных лошадок. Те суетились, как всегда, тащили щепочки и соломинки, бежали доить талс.

– Эй, привет, – помахала она им рукой. – Как дела? Не дадите ли молока?

Но мурамсы даже не остановились, не оглянулись. Казалось, они вовсе не слышат ее, не замечают.

Римса вздохнула. Конечно, в новом мире она никого не боялась. Но и поговорить стало не с кем. Одиночество – с этим она никогда не сталкивалась. Прежде мир вокруг жужжал, пищал, шептал, поскрипывал. Она понимала всех, и ее все понимали. Теперь ее просто не слышали или сторонились, как сторонятся белластунгов и перозавров.

«Вот цена могущества», – подумала Римса, но не расстроилась. Ей пришло в голову угостить шусей свежей небесной ягодой. Она стала наклонять нежно-зеленые стебли, срывать самые сочные, самые душистые экземпляры и складывать у предполагаемых входов в подземелье. То-то удивятся пушистые! Скажут, что  Лес-отец послал им подарок, а это всего-навсего она, маленькая Са, которая стала большой, сделала для них чудо.

«Обыкновенное чудо. Обыкновенное могущество», – напевала Са, продолжая срывать и носить ягоды. Она не оглядывалась по сторонам, уверенная в полной безопасности, как вдруг… два огромных глаза появились прямо перед ней. От неожиданности Римса споткнулась и выронила ягоды. Те покатились по земле. Два огромных глаза сияли, как голубое небо, и находились на огромном лице. Лицо было белым, с розовыми щеками.

– Агу! – сказало лицо большим ртом. Рука с пухлыми пальцами схватила небесную ягоду и потащила ее в рот. Римса стояла, как вкопанная. Существо зажевало ягоду. Пухлые пальцы потянулись теперь к самой Римсе. Юная Са отпрыгнула в гущу кустов. Вместо Римсы существо поймало колючий стебель и оглушительно заревело. Земля затряслась. Еще одно существо, гораздо большего размера, подбежало к меньшему, подхватило его на руки, запричитало громовым голосом. Потом все стихло.

Долго Римса сидела в глубине кустарника. Ее трясла крупная дрожь. Что это было? Кто это был? Она никогда раньше не видела ничего подобного! Когда первый страх прошел, ее одолело любопытство. Оказывается, в лесу есть какая-то тайна. Она должна непременно раскрыть ее.

Римса осторожно продвинулась к краю кустарника и выглянула наружу. Впереди лежала поляна. Обычная, каких много в лесу, покрытая цветами, согретая солнцем. Но там, в самом ее центре, возвышались они, загадочные огромные существа. Их было несколько. Они сидели, вставали, ходили. Они переговаривались громкими голосами. Они развели большой огонь. Римса напрягла зрение и увидела, что над огнем существа жарят крупных водяных обитателей без голов и хвостов.

О-го-го! Так вот кто спас ее из чрева водяного чудовища! Вот как это произошло! Огромные поймали чудовище, чтобы съесть его. Они вычистили внутренности, и Римса была выброшена вместе с желудком.

От этого открытия Са пришла в необыкновенное возбуждение. Вот так сила, вот так могущество!

Она еще долго наблюдала за огромными, пока те не ушли в свое укрытие, большой дом, который они сами же и установили на глазах у восхищенной Са. Они устроили свое жилье легко, просто и быстро. Римса вспомнила, как тяжело трудились отец и мать целое лето, чтобы выдолбить и отделать хотя бы одну спальню для своей семьи внутри древесного массива. Еще несколько лет ушло на постройку гостиной, кухни и дополнительных спален.

Тем временем солнце зашло, и на поляне стемнело. Огромные ушли в свое убежище.

Но они оставили на поляне огонь, который теперь горел все медленнее, пока, наконец, не обратился в груду мерцающих головешек. Как всегда вечером, воздух заметно посвежел. Римса выбралась из кустарника и  подползла к стану загадочных существ. Все было тихо. Наверное, огромные тоже нуждались в отдыхе и теперь спали. Римса присела у тлеющего костра. Здесь она нашла остатки от пиршества огромных и осторожно начала пробовать их пищу. Что за странные восхитительные вкусы заключались в неведомых кусочках, и обрезках, и крошках! Римса не могла оторваться, пока не отяжелела от сытости и тепла. Наевшись, она решила не уходить далеко от стана. Благо, совсем рядом было упавшее дерево. Там, в сплетении переломанных  сучьев, в заросшей травой яме она свернулась калачиком и крепко заснула.

Пробуждение было ужасным.  Кто-то бесцеремонно и крепко схватил ее поперек туловища. Са попыталась вырваться, но кто-то, обладающий железной хваткой, продолжал тянуть ее из укрытия на белый свет. Римса опять увидела перед собой огромное  лицо, но глаза в этот раз были не голубые, а карие. Лицо улыбнулось. Римсу поставили на землю. Пальцы разжались. Недолго думая, Са рванула в сторону, но ее опять поймали, подняли и куда-то понесли. Ноги беспомощно болтались в воздухе. Страх мешался с чувством унижения, уже испытанным однажды, когда водяное чудовище проглотило ее. Огромное существо побежало, что-то крича высоким тонким голосом.  «Наверное, зовет других. Все, мне конец!» – подумала Римса. И тут мир полетел вверх тормашками. Она сама полетела, выскочила из ослабевших пальцев существа и припустила наутек. Она неслась к подземным входам шусей. Только там можно было спрятаться в гуще бурелома. Позади раздавался рев и раскаты голосов огромных. Римса летела стрелой. В одном месте она споткнулась. Земля под ней осыпалась и провалилась. Римса упала на дно глубокой наклонной шахты и поспешно отползла дальше, внутрь, к сужению шахты. Там она замерла, сжавшись в комочек. Видно, огромные шли по пятам. Они загородили вход, начали просовывать в шахту длинные руки. К счастью, им так и не удалось достать Римсу. Еще долго огромные переговаривались снаружи. Потом все стихло. Римса начала расширять подземный коридор. Она боялась возвращаться прежним путем. Там могли сидеть в засаде огромные. Приходилось искать дорогу наверх в другом месте. К ее удивлению, узкая шахта вскоре опять расширилась и вывела в большую подземную пещеру. Судя по всему, это была старая торфяная разработка шусей. Римса знала, что они обогревают свои глубинные жилища торфом, когда приходит  стужа и земля основательно промерзает. Путешественица с облегчением перевела дух. Здесь можно было спокойно переждать опасность. Слабый свет поступал сюда из шахты. Римса захихикала, представив, как огромные, может быть, все еще караулят ее там, далеко позади. Пусть караулят. Не такая она глупыха, чтобы лезть в пасть чудовищам. Конечно, не следовало ночевать так близко к стоянке огромных. Тем не менее, судьба милостива и в очередной раз послала ей избавление. Римса всерьез начинала верить, что родилась под счастливой звездой. Тихо, спокойно было в брошенной торфяной разработке. Почти как в толще древесного массива.

Впрочем… Римса напрягла слух. То ли ей показалось, то ли на самом деле в темноте, на противоположном конце пещеры, что-то слабо зашуршало. Кто-то там явно возился. Чьи-то лапы скользили по осыпающейся  земле, катились мелкие камешки. Римса затаилась, укрывшись за старыми корнями, как за занавеской. Вскоре в призрачном свете появился шусь. По сгорбленной спине и тусклой шкурке она определила, что шусь далеко не молод. Старик прошаркал прямо к корням, за которыми сидела Римса, начал обламывать их и складывать в большую корзину. Он был так близко, что Римса слышала его дыхание.

«Слепой  что ли?» – подумала Са.

– Эй, – позвала она как можно тише, чтобы не напугать старца. Но тот продолжал размеренно отламывать корни.

«Еще и глухой», – решила Римса и позвала громче.

– А? Кто здесь? – отшатнулся шусь.

– Здравствуйте, дедушка, – вежливо ответила Римса.

– Кто это? – продолжал допытываться шусь. – Не знаю вашего голоса.

Старик явно был слепым.

– Это я, Римса. Я была у вас с учителем недавно. Мы тогда еще забрали шусенка и поплыли к чародею.

– Помню-помню, – сказал шусь и, кряхтя, уселся на большой корень.

– Как там шусенок? Он ведь мне троюродным внуком приходится.

– Хорошо, – ответила Римса. – Научился бить в бубен.

– Бубен? А что это такое? Никогда не видел, даже когда еще видел хорошо.

– Это инструмент музыкальный, – пояснила Римса.

– Все что-то новое изобретают, как будто старого не хватает, – проворчал шусь. –  Раньше жили, обходились без бубнов этих. А вы к нам по делу или просто мимо проходили?

– Мимо проходила. Не покажете ли второй выход из шахты?

– Покажу, отчего не показать. Только корзину доберу.

– Я помогу вам, – вызвалась Римса.

Она в два счета наломала сухих, трескучих корней.

Шусь удивленно закоцал языком.

– Ты ведь Са? – спросил он.

– Конечно, – не очень уверенно ответила Римса. Она сомневалась, может ли теперь, когда так выросла, по-прежнему относить себя к малюткам родного племени.

Шусь тем временем ощупывал корни.

– Слишком толстые, – заворчал он. – Как только крошечная Са умудрилась наломать такие бревна? Ты, наверное, из этих, которые жуть как хотят быть сильнее всех?

– Не знаю, о ком вы говорите, – озадаченно сказала Римса.

– Эти… Склероз проклятый, – попытался вспомнить шусь. – Устроили себе нору с какими-то приспособлениями – лапы качать, укреплять, то есть. Сидят там день-деньской. А за корешками старика слепого посылают. Где справедливость, я спрашиваю?

Вопрос повис в пустоте. Римса сама не знала, где справедливость.

– Ломай другие! – досадливо скомандовал шусь. – Эти не годятся. Тонкие нужны!

Римса послушно надергала новых корешков, потом потащила корзину вслед за стариком. Шахта опять начала сужаться.

– Дедушка, я дальше не могу.

– Как это не можешь? – удивился старик. – Просила другой выход показать, а он там, – шусь махнул лапой вглубь коридора.

– Я не влезу, – промямлила Римса.

– Са не влезет! – опять изумился старик. – Са, видно, сильно выросли за последнее время. Даже шусей перегнали.

Он коротко хихикнул, довольный собственной шуткой.

– Простите, дедушка, я, правда, не могу. Я… я передумала, пойду обратно, – наконец нашлась Римса.

– Мир сошел с ума, – сам себе сказал шусь и, не оглядываясь, протянул лапу. – Давай корзину-то, ненормальная Са. Сам дотащу.

Продолжая бубнить что-то неодобрительное, шусь шаркающей тенью растворился в недрах коридора.

«Что же теперь делать?» – призадумалась Римса. Она попыталась раскопать потолок, но грунт в этом месте был твердым и не поддавался даже ее сильным рукам. Она вернулась в торфяную разработку. Здесь дело пошло легче. Когда до поверхности оставалось совсем немного, она решила, что снимет последний слой  и выберется в лес ночью. Так будет безопаснее. Кто знает, что на уме у огромных, не стерегут ли они все еще снаружи.

Когда день погас, Римса проделала достаточное отверстие в потолке шахты, просунула туда толстый обломок корня и пошевелила им. Никто не обратил на корень внимания, значит, никого и не было поблизости. Римса протиснулась в отверстие. Куда идти в темноте? Куда-нибудь, лишь бы подальше от стана огромных. Она прислушалась. По отдаленному плеску воды определила, где находится ручей. Потом наощупь добралась до берега и побрела вверх по течению, злясь на темноту, на огромных и собственную беспечность. Несколько раз она падала в ямы, несколько раз больно ударила ноги о камни и в довершение расцарапала лицо. В конце-концов, большая, смутно выступающая в ночи коряга, дала приют  усталой путешественнице.

На следующее утро пошел дождь. Вода просочилась под корягу и разбудила Римсу. Она взобралась повыше, подтянув коленки к подбородку, и сидела, слушая мерный стук капель по листьям. Вылезать в сырость не хотелось. Было бы славно переждать непогоду здесь, в уютной песчаной ямке. Но голод требовал идти на поиски пищи. Узелок с припасами  потерялся во время бегства от огромных.

Кряхтя и охая,  Римса вылезла наружу и огляделась. Кусты и травы отяжелели от влаги. Стволы почернели. Летнее ненастье, теплое и тихое, серой дымкой окутало лес. Римса наскоро  позавтракала небесной ягодой и вернулась под корягу. Лежать в ямке скоро надоело. Вот раньше, в прошлой жизни, она радовалась непогоде. Потому что, когда шел дождь, колонисты собирались вместе в уютном общем зале и рассказывали разные истории. Теплая внутренность дерева дышала смолой. По вентиляционным люкам текла снаружи влажная свежесть. Бабушка сучила пряжу из паутины, и так же, как тянулась пряжа, плелась бесконечная сказка о невиданных существах, об иных мирах, о великанах, о волшебниках и еще о тысяче чудесных вещей, которых, якобы, не бывает на свете. Но почему не бывает? Вот же она, Римса, стала великаном. А есть еще, оказывается, другие огромные существа, больше самых больших великанов. Вот бы удивилась бабушка, если бы увидела внучку размером с белластунга. Она бы начала тереть подслеповатые глаза и моргать. Она бы не поверила с первого раза. Добрая, милая бабушка.

Дождь все шуршал. Римса все лежала под корягой и вспоминала прежнюю жизнь.

Снаружи становилось все темнее. Видно, тучи стояли наверху плотным унылым покровом, монотонно плакали и никак не могли выплакаться над притихшей сонной землей.

Римсе надоело сидеть под корягой. Она выходила в лес раз или два, но каждый раз бежала обратно, промокнув до нитки. С кустов текли реки. Травы тонули в воде. Римса хотела отправиться в путь и не могла. Она злилась все больше на неведомые силы, прохудившие небо, на мокрый лес, на холодный песок под корягой, на собственное бессилие и невозможность продолжать путешествие. Наконец, нетерпение и досада разогрели ее, как чайник на плите. Сжав зубы, молодая Са в очередной раз выбралась в журчащее, хлюпающее пространство и ринулась вперед.

Ветки задевали по лицу и окатывали холодным душем. Ноги оледенели. Она упрямо шла вверх по течению ручья.  Ручей должен был привести к своему истоку, к роднику с золотистым песком на дне. Там, под буреломом, нора самого выдающегося шуся эпохи. А оттуда рукой подать до общежития мурамс. А оттуда два шага до ее дома, точнее, до того, что осталось от родной колонии. Римса шла долго. Она устала и сильно проголодалась. Уже в сумерках по счастливой случайности ей попался продуктовый склад белластунга.

С отчаянием последней надежды, цепляясь за шершавую кору, она забралась в дупло. Внутри было немного сухого мха, орехов и шишек. Поужинав, Римса долго пыталась согреться на скудной подстилке. Дождь снаружи все лил, и лил, и лил. Лес все звучал однообразным шумом затяжного ненастья. Одна и та же мысль все крутилась и крутилась в голове Римсы. «Что толку от моего могущества, – печально думала она. – Я ничего не могу поделать с дождем. Я устала, промокла, мне холодно и одиноко». Она лежала, ворочаясь с бока на бок. Несмотря на усталость, сон не шел. В родном древесном массиве так сладко спалось на душистом  коврике. В подземельях шусей она видела пышные перины из мха. Во дворце Грибаса стояли очень удобные кровати. Незаметно ее мысли перетекли к огромным. Они так ловко и быстро поставили свой дом на поляне. Наверняка, там даже во время дождя и тепло, и сухо. Огромные существа  умеют делать удивительные вещи. Они, наверняка, не зависят от капризов погоды. Интересно, из чего они готовят свою необыкновенно вкусную еду?

На следующее утро дождь перестал. Но небо по-прежнему оставалось серым. Лес отряхивал мокрые ветви и влажно вздыхал. Птицы затаились в гнездах, белластунги грелись дуплах. Никто не хотел мочить хвосты и перья и покидать насиженные места без особой нужды. Только упрямая Са отважно шагала вдоль ручья. По ее подсчетам, вот-вот должен был показаться исток. Но ручей безмятежно струился по темному дну и не становился ни уже, ни шире, только петлял все затейливее, нырял под обрушенные стволы, звенел на перекатах. Лес вокруг все  густел, пока не обратился в непроходимую чащу.

Римса заметалась. Что же это такое? Неужели она заблудилась? Неужели у ручья был приток?

Она легко могла ошибиться в темноте, когда покидала лагерь огромных существ.

Незадачливая путешественница села на влажную кочку и заплакала. Надо было поворачивать и идти обратно. Надо было… Но сейчас юная Са больше всего нуждалась в тепле и отдыхе. Она побрела сквозь мрачный ельник в поисках сухого местечка. Ей становилось все хуже. Ноги дрожали. Голова горела. В конце-концов, она просто раскопала толстый слой хвои под густыми еловыми ветками. Здесь было относительно сухо. Зарывшись в хвою, Римса продолжала беззвучно плакать. Наверное, она никогда не дойдет до своего массива, никогда не найдет родственников. Наверное, солнце никогда не выглянет и не согреет мир. Наверное, она умрет здесь, не дождавшись ничего хорошего. Ни разу за последние годы Римса не проливала так много слез. Наверное, с тех самых пор, как однажды, в детстве, родители запретили ей пойти в поход со старшими Са. Она хотела убежать. Но родители заперли дверь. И тогда малютка Са рыдала, а потом всхлипывала, а потом опять рыдала несколько часов кряду от обиды и горя.

Сейчас, через много лет, она чувствовала себя беспомощной и, может быть, еще более жалкой, чем тогда, когда была  маленькой.

Расстроенная, она не заметила, как сквозь ветви упал камушек, обвязанный чем-то белым. Только повернувшись, она почувствовала, как что-то впилось в бок. Са вытащила камушек и увидела, что к нему искусно примотан клочок бумаги грубой лесной выделки. Она развернула бумагу. Это оказалась записка! «Если тяжело, попроси помощи. Друг».