Текст книги "Перстень Дарины"

– Если ты подумала обо мне, то напрасно. Из меня плохой защитник. Карп очень быстро сделает тебя вдовой, ему ведь ни меня, ни тебя не жалко.

– Но Карпу нужна не столько я, сколько мои земли! Если я принесу их в приданое вашей семье – так не все ли ему равно, через него или через тебя?

Антон грустно улыбнулся и снова возразил:

– Нет, Дарина, я в этом деле не помощник. Моя душа, тело и все мое состояние принадлежат только Богу и святой Церкви. Я не могу быть ни мужем, ни землевладельцем.

– Но это ведь только для вида, чтобы спасти меня от Карпа! – волнуясь, воскликнула девушка. – Если ты хоть немного жалеешь меня как сестру, как подругу по несчастью, так помоги!

– Нет, Дарина, нет, я не могу обманывать Бога, – покачал головой Антон.

– Бог простит обман, если это для благого дела! Ведь мы же с тобой защищаемся от злодея, от прислужника сатаны, разве не так?

Горячие убеждения Дарины, казалось, поколебали Антона, и он после минутного раздумья произнес:

– Мне надо об этом поразмыслить.

Юные путники опять надолго замолчали, работая веслами. Тревожную тишину вокруг нарушали лишь щебет птиц и плеск воды. Между тем солнце светило все жарче, подбираясь к середине неба. Непокрытую голову Дарины стали припекать жгучие лучи.

– Может, пристанем к берегу? – спросила она, заслоняясь рукой от солнца и осматриваясь вокруг. – Ты же сам говорил, что днем плыть опасно.

– Пока вокруг безлюдно, надо двигаться вперед. В темноте ведь тоже опасно плыть.

Но уже через несколько минут путники убедились, что вокруг не так уж безлюдно. На левом берегу, близ которого они плыли, открылся простор широкой безлесной равнины. И посреди этой равнины скакал отряд всадников, число которых, как заметили издали Антон и Дарина, было около двенадцати. По одежде, шапкам с меховой опушкой и особым колчанам для стрел в них нетрудно было угадать монгольских воинов.

Зоркие кочевники сразу же заметили одинокую лодку на широкой глади лимана и с гиканьем поскакали к берегу. Уже различимы стали их узкоглазые скуластые лица. Антон, в одно мгновение стащив со своей головы шапку послушника, натянул ее на голову Дарине и велел ей пригнуться, скорчившись в лодке.

– Может, не заметят, что ты девушка, – прошептал он побелевшими губами.

Юноша принялся грести от берега к середине реки, хотя и понимал, что это напрасно: монголы, бросившись в воду на конях, легко могут догнать и остановить беззащитную лодочку.

Молодые беглецы, шепча молитву, уже предвидели ужас нового плена, но в последнюю минуту что-то остановило диких всадников. Издалека посмотрев на двух тщедушных путников в лодке – не то монахов, не то рыбаков, монголы, видимо, решили, что такая добыча не стоит хлопот, и повернули обратно.

Антон и Дарина после пережитого страха с удвоенным усердием налегли на весла, стремясь поскорее миновать открытый участок берега и подплыть туда, где можно было скрыться в роще или в камышах.

– Да, теперь я вижу, что днем плыть нельзя, – пробормотал Антон. – Это только кажется, что татар здесь нет, а на самом деле они объезжают дозором захваченные земли.

– Давай пристанем к берегу и хоть немного отдохнем, – попросила Дарина. – У меня от страха сердце так стучит, что прямо выскакивает из груди.

Они углубились в камышовую заводь и, втащив лодку на берег, стали искать удобное пристанище. В одном месте ветви плакучих ив образовывали густой шатер, под которым лежали охапки сухой травы со следами костра – видимо, кто-то уже останавливался здесь на ночлег.

– Чем не шалаш? – Дарина улыбнулась измученной улыбкой и упала на душистое сено. – Я бы прямо сейчас уснула, но очень хочется пить и есть.

– Пить можно сколько угодно, здесь рядом из песка бьет родничок, – заметил Антон. – А вот есть надо очень осторожно, чтобы запаса хватило до Олешья. Если бы мы плыли непрерывно, то были бы там уже завтра, а так ведь нам приходится половину пути прятаться. Кто знает, когда прибудем? Поэтому разделим сухари и рыбу на три части, одну съедим сегодня, две – завтра. А потом, с Божьей помощью, может, еще добудем еды.

Утолив голод, Дарина мечтательно пробормотала:

– Сейчас бы чего-нибудь сладкого… вот бы найти лесных ягод… а еще лучше – меда…

– Совсем дитя, – усмехнулся Антон. – Ладно, пойдем поищем. Может, что-то и найдем.

Меда и лесных ягод в прибрежной дубраве они не нашли, зато набрели на одинокую дикую яблоню и завершили скудный обед ее кисловатыми плодами. Вернувшись затем к своему ивовому шалашу, молодые путники улеглись рядом на сухую траву и решили, что лучше им будет немного поспать.

– Я возьму тебя за руку, тогда мне не так страшно, – сказала Дарина.

– Совсем дитя, – снова прошептал Антон с улыбкой.

Они так и уснули рядом, взявшись за руки.

Глава шестая

Они надеялись лишь ненадолго вздремнуть, но проспали почти до вечера. Зато, проснувшись, почувствовали себя бодрыми и готовыми к новым тяготам пути.

Дарина почему-то отчетливо запомнила свой сон: берег сказочно-красивого моря, к которому она спускалась среди поросших деревьями скал, а потом внезапный налет каких-то страшных людей под предводительством не то монгольского хана, не то боярина Карпа, свой дикий страх и счастливое спасение в лице могучего витязя – предводителя светлых воинов. Она не могла разглядеть лицо этого витязя, но, проснувшись, твердо уверовала в то, что витязь-спаситель – посланник Божий. Рассказав о своем сне Антону, Дарина тут же заявила:

– Наверное, это ты мне снился в образе моего защитника.

– Ну какой из меня защитник? – пожал худыми плечами Антон. – Я сроду не держал в руках оружия.

– Но тот витязь был силен не крепостью рук и остротой оружия, а своим духовным могуществом. Почему ты не хочешь защитить меня, Антон, почему не хочешь мне помочь?

Он ответил с ласковой улыбкой:

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах.

– Ты согласен обвенчаться со мною, правда? – обрадовалась Дарина. – Мы будем жить, как брат и сестра, как добрые друзья! Только бы спастись от боярина Карпа!.. А еще я боюсь татар. После того как они нас чуть не схватили на реке, я буду бояться их каждую минуту.

Она прислонилась головой к груди Антона, и юноша погладил ее растрепанные русые локоны.

– Твои волосы пахнут мятой, – вдруг сказал он с глубоким вздохом.

– Это оттого, что я спала на листьях сухой мяты, – откликнулась Дарина. – Мы ведь с тобой спим где придется, немытые, нечесаные. Знаешь, Антон, давай-ка сейчас искупаемся? День еще не закончился, и мы успеем обсохнуть на солнышке.

Они разделись, не глядя друг на друга, и вошли в воду. Дарина купалась беспечно, ничуть не волнуясь от близости юноши, который казался ей братом или бесплотным ангелом. Но вдруг, оглянувшись на Антона, она с удивлением заметила в его глазах те самые горячие искорки, которые уже были ей знакомы по взглядам других мужчин, особенно Назара. И тогда Дарина, прижав руки к своей обнаженной груди, с легким стыдом и волнением спросила:

– Я ведь не кажусь тебе некрасивой, неприятной?

Юноша отвел глаза от пытливого взгляда девушки и глухим голосом ответил:

– Ты очень красивая, Дарина. Недаром бродники собирались дорого продать тебя самому главному хану.

– О, этого я и боюсь!.. – испуганно выдохнула девушка. – Страшно отдавать свою красоту и чистоту какому-то грязному нехристю или отвратительному боярину. Сегодня, когда я увидела татарских всадников, меня снова охватил такой страх, что сердце зашлось. – Она уткнулась лбом в обнаженное плечо Антона и всхлипнула. – Мы ведь можем так и не добраться до христианского храма, а снова попасть в руки разбойников или татар, и меня продадут в рабство!.. И бросят, как девку, под ноги какому-нибудь распутному хану. И он будет насиловать меня, смеясь над моей болью. Помоги мне, Антон, защити меня!..

– Я готов, но что мне надо сделать?

В его голосе Дарине почудилось странное волнение. Положив руки на плечи Антона и заглядывая ему в глаза, она быстро прошептала:

– Я хочу, чтобы первым мужчиной у меня стал русич, христианин, добрый и ласковый человек. Ты ведь не причинишь мне боли, правда?

– Но… это же грех, – нерешительно пробормотал Антон, в то время как его руки с безотчетной нежностью гладили обнаженную спину девушки.

– Но мы же после этого обвенчаемся, если Бог спасет нас от злодеев. А если не спасет, так не все ли будет равно, грех или не грех? Разве стать рабыней нехристя лучше, чем невенчанной женой доброго христианина? – Заметив, что Антон растерян, что грудь его высоко вздымается от взволнованного дыхания, Дарина продолжила еще более торопливым шепотом: – Если я тебе не противна, сделай меня женщиной! Когда я стану женщиной в твоих руках, мне будет не так страшно и не так обидно попасть в татарский плен. Пусть моя девственность достанется ангелу, а не черту.

Внезапно она ощутила, что руки Антона дрожат, а в следующий миг его губы неловко прикоснулись к ее губам. Потом, словно смутившись, он разжал объятия и отступил на шаг от Дарины. Теперь она пробудившимся женским чутьем угадала, что он загорелся, и, оглядываясь на юношу, вышла из воды. Глаза Антона не отрывались от стройной девичьей фигурки, облитой нежно-розовым светом вечернего солнца.

Постелив свою одежду на охапки сухой травы в ивовом шалаше, юноша и девушка легли рядом и стали робко, неумело касаться друг друга.

– А знаешь ли, Дарина, – вдруг сказал Антон горячим шепотом, – я, кажется, начинаю понимать телесную любовь. Меня влечет твоя красота. Я ведь могу быть священником, но не монахом, а священники могут жениться. Я хочу быть твоим мужем…

Их губы слились в поцелуе – не очень долгом и не крепком. Дарине было спокойно в объятиях Антона; она не чувствовала ни пыла, ни страсти, а только лишь доверчивую нежность – как к другу или брату. На мгновение девушке даже показалось, что в таком ее отношении к будущему возлюбленному есть что-то неправильное, неестественное. А он, постепенно оживляясь, обнимал Дарину все горячее и шептал ей прерывистым голосом:

– Не знаю, смогу ли быть твоим возлюбленным… Я ведь еще ни разу по-настоящему… И почти ничего не знаю…

– Я тоже, – тихо откликнулась Дарина, обнимая его за шею. – Но ты хотя бы видел, как это делается, а я… я только слышала об этом от подруги.

Сейчас Дарина не хотела вспоминать свое короткое и жгучее свидание с Назаром, чтобы не сравнивать опытного и напористого охотника с кротким послушником.

Близость юноши и девушки на берегу лимана, под сенью ив, подсвеченных ласковыми лучами заходящего солнца, была робкой и почти непорочной. Антон боялся причинить Дарине боль, а она старалась не показать ему, что он безразличен ей как мужчина, а дорог лишь как друг и будущий муж-защитник – пусть слабый, но честный и достойный.

Юные любовники даже не пытались получить удовольствие от своего соития, а думали лишь о том, чтобы не обидеть и не испугать друг друга. Их бережная близость завершилась нежным поцелуем, в который Антон вложил свою первую юношескую страсть, а Дарина – сестринскую благодарность.

Утомленные переживаниями этой странной брачной ночи, они уснули, обнимая друг друга, а проснулись уже в темноте, разбуженные ночной прохладой. Их одежда, снятая перед купанием, висела на ветках. Они оделись и разожгли костер, стесняясь смотреть друг на друга. Но смущение постепенно проходило, и скоро Антон и Дарина уже улыбались, беседуя возле костра. Девушка предложила подкрепиться едой, и юноша не возразил, хотя еще днем предполагал весь скудный запас еды оставить на завтра. После ночной трапезы Антон обнял Дарину, погладил ее по голове и тихо сказал:

– Ты теперь моя жена, и я должен заботиться о тебе. На рассвете отъеду от берега и постараюсь наловить рыбы. В лодке есть небольшая сеть, хоть и дырявая, но что-то ведь в нее попадет.

– Да, хорошо бы, – вздохнула девушка, укладываясь на овчину, постеленную поверх сухой травы. – Ложись и ты рядом, тебе тоже надо отдохнуть.

– Нет, я буду следить за костром и охранять твой сон.

Она улыбнулась ему, глядя сквозь полуопущенные ресницы, и сонным голосом спросила:

– А я ведь не чета тем девкам, которых ты видел с Карпом? И лучше той вдовы, что хотела тебя соблазнить?

– Ты лучше всех, – убежденно заявил юноша и поцеловал ее руку, лежавшую у него на колене.

Эти слова наполнили чистой радостью измученную душу Дарины, и через минуту девушка уснула блаженным сном праведника.

Она проснулась на рассвете и, еще не открыв глаз, пощупала пространство рядом с собой. Но рука ее протянулась в пустоту, и тогда девушка, с тревогой оглядевшись вокруг, тихо позвала:

– Антон, ангел мой, брат мой, где ты?

Раздвинув ветки ивового шатра, она увидела юношу на берегу: он, упираясь босыми ногами в прибрежный песок, сталкивал лодку на воду. Дарина подбежала к нему и с легким упреком спросила:

– Почему же ты меня не разбудил, чтобы я тебе помогла?

– Ничего, я сам справлюсь, – улыбнулся Антон. – Послушников учили ловить рыбу. Не получится сетью – сделаю удилище. Уж как-нибудь на день добуду пропитание. А к вечеру, Бог даст, доплывем до Олешья. И там, не мешкая, обвенчаемся, исправим свой грех.

– И я буду защищена от боярина Карпа, – пробормотала Дарина, с благодарностью чмокнув Антона в щеку.

Он обнял девушку за талию и на несколько мгновений прижал ее голову к своему плечу.

Когда Антон отплыл на лодке от берега, Дарина, подоткнув юбку выше колен, вошла в воду, стала умываться и мыть ноги. Ноющая боль внизу живота и следы запекшейся крови на бедрах напоминали ей о потере девственности, но ее это не пугало, а только радовало. Дарина чувствовала себя, как паломник, заручившийся поддержкой своего святого перед угрозой сарацинского плена. Чуть заслонив глаза от ярких утренних лучей, она посмотрела на юношу в лодке. Антон стоял во весь рост, закидывая сеть, и его тонкий стан словно парил среди солнечных бликов и нежной рассветной дымки.

Внезапно где-то рядом, со стороны рощи, Дарине послышались звук шагов и мужские голоса. Тотчас же выскочив из воды, она спряталась за ближайший прибрежный куст. Из этого укрытия ей плохо был виден берег, зато хорошо – водная гладь. Шаги и голоса приближались, и уже через мгновение Дарина с ужасом узнала характерный говор боярина Карпа:

– Ну, где же они? Как в воду канули, черти!..

Другой голос, тоже показавшийся Дарине знакомым, откликнулся:

– Где-то здесь, далеко не ушли. Головня мне точно сказал: поплыли вниз, к Олешью.

– Да вот же он, гляди, боярин! – послышался третий голос. – Это твой братец в лодке!

Сквозь ветки Дарина смутно различала фигуры шести или семи человек. Боярин Карп, шествовавший впереди, засмеялся и воскликнул:

– Ну какой же это Антон, где вы его видите?! Это разбойник, укравший боярышню и других людей. А разбойников надо казнить, правда, Зиновий? Ты ведь тоже от них натерпелся, гм… А ну-ка, Угринец, покажи, какой ты знатный лучник! Попадешь в разбойника почти со ста шагов?

– Проще простого, – хмыкнул тот, кого назвали Угринцом.

Рядом что-то негромко просвистело, и Дарина, словно в страшном сне, увидела, как перед грудью Антона качнулось черное оперение стрелы, а в следующий миг фигура юноши будто переломилась пополам и с тихим плеском исчезла под сверкающими бликами воды, перевернув при падении лодку.

Девушка не сдержала крик ужаса и, схватившись за голову, отпрянула назад. Ей показалось, что сейчас, сию минуту, она сойдет с ума. Но тут непроницаемая пелена беспамятства накрыла все ее чувства, и Дарина упала на мокрую прибрежную траву.

Очнувшись через несколько мгновений, она долго не решалась открыть глаза; ей хотелось представить, будто пережитый только что ужас – лишь кошмарный сон, который через мгновение улетучится. Но потом до ее слуха долетели мужские голоса, среди которых выделялся скрипучий и одновременно грубый голос боярина Карпа, и Дарина с гнетущей тоской осознала, что все происходит наяву. Постепенно мысли и ощущения прояснялись, и скоро она поняла, что ее везут куда-то на повозке. Чуть приподняв ресницы, девушка различила впереди фигуры всадников, но в следующий миг она плотно закрыла глаза, потому что голос боярина прозвучал совсем рядом:

– Невеста моя почти как мертвая. Черт бы побрал этих дураков из шайки Борила-Змея! А ты, Зиновий, почему не сказал атаману, чтобы он вернул боярышню восвояси?

– Но ты же мне не говорил, что хочешь на ней жениться, я и не знал, – растерянно пробормотал Зиновий.

– Да-а… на такой, как она сейчас, и жениться неохота, – крякнул боярин. – Измучилась боярышня, пока эти дурни тащили ее вместе с крестьянскими девками. А потом еще вздумала бежать с моим братцем-святошей. Он ведь ни костра разжечь, ни пропитания добыть не умеет.

– Ничего, боярин, она девушка молодая, здоровая, быстро поправится и окрепнет, – угодливо пропел Зиновий. – До свадьбы, как говорится, все заживет.

А Дарина с горечью подумала: «Выходит, это Зиновий помогал разбойникам, а не Мартын. Как несправедливо, что Антон так и не узнал правды о своих товарищах и умер, считая предателем честного человека. Но… но ведь если разбойникам помогал Зиновий, то и Назар тут ни при чем…» Она не успела додумать эту мысль, услышав у себя над ухом грубые слова Карпа:

– Надо, чтобы до возвращения домой она походила на живую девку, а не на призрак. Доедете до корчмы Осипа, там остановитесь дня на два и подкормите ее хорошенько. Да глядите, черти, чтобы никто из вас ее и пальцем не тронул!

– А ты, боярин, разве дальше не поедешь с нами? – удивился Зиновий.

– Нет, мне надо еще увидеться с Борилом-Змеем, этот молодец мне много задолжал. Но я догоню вас под Меджибожем, не замешкаюсь. Ведь не терпится поскорее обнять свою невесту, ха-ха! Но только не такую, как она сейчас, а резвую, румяную.

Дарина решила про себя притворяться больной и немощной до последнего, чтобы подольше избегать посягательств боярина. Его слова о том, что в дороге он не будет рядом с ней, немного успокоили девушку. Теперь она надеялась вернуться домой раньше Карпа, а там поскорее найти убежище при храме и спастись от ненавистного ей союза. Ободренная этой мыслью, Дарина неосторожно приподняла веки – и тут же наткнулась на цепкий взгляд белесых глаз боярина. Он ехал за повозкой, поглядывая на Дарину с высоты седла.

– Что, птичка, уже моргаешь? – насмешливо прозвучал его голос. – Ну, слава богу. А то уж я думал обливать тебя водой или бить по щекам, чтобы пришла в себя. Ты мне нужна живая, при памяти, чтоб я мог с тобою обвенчаться.

Во взгляде Дарины поневоле отразилось отвращение, и она тихо, но решительно возразила боярину:

– Ты не сможешь со мной обвенчаться без моего согласия и благословения моей матери.

– За этим дело не станет, – хмыкнул Карп. – Твоя мать уже пообещала нас благословить, если я спасу тебя от разбойников и верну домой. А твоего согласия никто и спрашивать не будет, тебе еще рано иметь свою волю.

– Моя мама не знает, что эти разбойники – твои дружки, но я ей все расскажу, – с ненавистью заявила Дарина. – И еще расскажу, что ты заплатил им за похищение своего брата, а сегодня приказал его убить.

– Кто тебе поверит, дура?! – свистящим шепотом произнес боярин и быстро оглянулся по сторонам. – Запомни: к похищению брата я не причастен, разбойников знать не знаю. А сегодня мой холоп выстрелил не в Антона, а в одного из людишек Борила-Змея.

– Лжешь, я все видела!.. – невольно вырвалось у девушки.

Карп, перегнувшись с седла, одной рукой слегка сдавил Дарине горло и прошипел:

– Тебе это приснилось или померещилось. Но, если будешь и дальше болтать такие небылицы, пеняй на себя. Ты пока в моей власти.

Понимая, что угроза Карпа нешуточная, Дарина замолчала и прикрыла глаза, сделав вид, что смирилась. Боярин убрал руку с ее горла и усмехнулся:

– Думаешь меня обхитрить? Дескать, сейчас помолчу, а по приезде домой так очерню Карпа Ходыну, что его в цепи закуют. Только зря ты это замышляешь, боярышня. Помни, что у тебя есть мать, которая совсем расхворалась после твоего исчезновения. Ты ведь не хочешь, чтобы недуги свели ее в могилу, а?

Дарина похолодела от столь зловещего намека и с невольным испугом вскрикнула:

– Ты и маме моей угрожаешь?

– Жизнь твоей матери в твоих руках, – заявил боярин, окинув девушку прищуренным взглядом. – С ней ничего не случится, если ты будешь молчать. Забудь все, что тебе привиделось во сне.

– Ладно, забуду, – скрепя сердце откликнулась Дарина. – Но как мне объяснить людям, куда делся твой брат? Ведь, наверное, все уже знают, что он попал к тем же разбойникам, что и я.

– А тебе ничего объяснять не надо. Я сам все расскажу. Вы с Антоном бежали из плена, но через день разбойники вас настигли. Антон стал отбиваться, и они его случайно зарезали в драке. А ты от испуга упала без чувств. Тут налетел я со своими людьми и спас тебя, а злодеев покарал. Вот как все было. Поняла?

Дарина молча кивнула и, отвернувшись от Карпа, закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, искривленного победоносной усмешкой. В эту минуту девушке хотелось только одного: поскорее избавиться от присутствия зловещего боярина.

Вскоре, убедившись, что вокруг безопасно, Карп повернул на юг и, покидая свою ватагу, еще раз приказал Угринцу и Зиновию приглядывать за боярышней, хорошо кормить ее в дороге и довезти до селения в целости и сохранности.

Впереди у Дарины было несколько дней пути, за время которых она могла хоть немного набраться сил и подумать о своей дальнейшей судьбе.

Но ее надежды на то, что она успеет вернуться домой без Карпа, не оправдались. Боярин, как и обещал, вовремя оказался под Меджибожем и догнал своих ратников и холопов, которые приглядывали за боярышней, как тюремные стражи.

И когда Дарина была уже чуть ли не на пороге родного дома, Карп успел шепнуть ей:

– Молчи и повинуйся мне, если не желаешь зла своей матери. И не надейся, что тебе удастся меня обмануть: в вашем доме у меня найдутся свои люди.

В глазах его была угроза, от которой Дарина передернулась. Она понимала, что слова Карпа о «своих людях» в доме боярыни Ольги могут быть всего лишь ложью, призванной запугать, но расчет боярина оказался точен: Дарина невольно начала перебирать в уме домашних слуг, гадая, кто из них может быть доносчиком.

Даже встреча матери с дочерью произошла под цепким взглядом Карпа. Не слезая с коня, он наблюдал, как они обнимаются, целуются, плачут, прислушивался к их бессвязным словам. Когда же наконец боярыня Ольга немного успокоилась и хотела увести Дарину в дом, Карп вдруг преградил ей путь и возвестил:

– Вот, боярыня, я исполнил то, что обещал! Спас твою дочь и доставил ее в родительский дом. Выполни теперь и ты свои обещания. Отдай мне Дарину вместе с ее землями – и мы с тобой будем добрыми родичами.

Ольга глянула на Карпа и на дочь страдальческим взглядом и сдавленным голосом произнесла:

– Хорошо, боярин, я свое обещание помню. Я выдам за тебя Дарину, но не сейчас. Ты же видишь, как она измучилась, ей надо хоть немного окрепнуть в родительском доме. Дай нам срок прийти в себя и подготовиться к венчанию.

– И много ль времени тебе надо, боярыня? – насмешливо спросил Карп, глядя на нее сверху вниз.

– Не меньше двух месяцев, – заявила Ольга.

– Нет, – покачал головой боярин. – И так уж мы на дорогу потеряли десять дней, потому что откармливали и выхаживали твою дочь. Хватит вам и одного месяца.

– Но у Дарины даже нет свадебного платья, – попробовала возразить Ольга. – Да и приданое мы ей не успеем пошить.

– А мне не надо другого приданого, кроме ваших земель. У вас больше ничего ценного и нет. А на платье вам времени хватит. Для невесты главное не платье, а то, что под ним.

Грубовато захохотав, Карп повернул коня и поехал прочь от ворот усадьбы, провожаемый ненавидящими взглядами Дарины и Ольги. Но через несколько шагов, словно почувствовав эти взгляды, он вдруг обернулся и крикнул:

– И не вздумай обманывать, боярыня! У меня везде есть глаза и уши!

Когда Карп скрылся из виду, Ольга повела Дарину в дом, не переставая обнимать ее и повторять сквозь слезы:

– Слава Богу, ты жива, Дариночка, кровиночка моя! Все остальное мы как-нибудь наладим, переборем…

– Что же мы наладим, мама, если ты обещала меня этому чудовищу?.. – горестно простонала Дарина.

– Не было у меня другого выхода, пойми! – Ольга заломила руки. – Только он знал, как спасти тебя от разбойников.

– Он сам и есть главный разбойник… – прошептала Дарина, но тут же осеклась при виде бегущих к ним слуг. После угроз Карпа девушка опасалась произносить что-либо вслух.

Среди встретившей боярышню челяди выделялась Ефросинья, которая была в доме новым лицом. Дарина сразу же узнала в ней старушку, предостерегавшую от свидания с парнем. Мысль о Назаре невольно омрачила девушку: она все еще не могла окончательно отбросить подозрения, связанные с ним. Ольга коротко рассказала дочери историю Ефросиньи, и Дарина удивилась странным причудам судьбы, которая вдруг свела на одной дороге старую женщину и девушку, появившуюся на свет благодаря ее помощи.

Вид у Дарины был такой измученный и растерянный, что мать поспешила увести ее в свою комнату, подальше от посторонних взглядов и всеобщего любопытства.

Усадив Дарину на кровать, Ольга хлопотала вокруг нее, предлагала ей вкусную еду и без конца приговаривала:

– Что же, доченька моя, что же ты молчишь? Почему не радуешься, почему не хочешь поесть и попить с дороги?

– Мама, мама, ничего я не хочу, и кусок мне в горло не лезет, – шептала Дарина. – Свет не мил, как вспомню о том, что со мною случилось…

– А ты расскажи матери, излей свою душу. – Ольга села рядом с дочерью и обняла ее за плечи. – Я все пойму и смогу тебя утешить.

– Мама… этот боярин Карп – страшный человек, еще страшней, чем мы думали. Я боюсь, я не хочу за него!

– Карп надругался над тобой? – спросила Ольга дрогнувшим голосом.

– Нет. Ни он, ни другие. Этого, слава Богу, не случилось. Но я…

– Что ты? – насторожилась Ольга, не сводя с дочери тревожного взгляда.

Дарина, уже собиравшаяся рассказать матери всю правду об Антоне и о Карпе, вдруг снова вспомнила об угрозах боярина и замолчала.

– Ну, говори же, доченька, не томи! – поторопила ее Ольга.

– Мама, я так измучилась за эти дни… А боярин Карп смог меня выручить потому, что он… – Дарина наклонилась к самому уху матери, – он водит дружбу с разбойниками, которые крадут людей.

– Я это знаю, доченька, знаю, – сказала мать, поглаживая девушку по голове. – Но мы с тобой так просто ему не сдадимся. У нас еще есть время, чтобы послать гонца с жалобой на боярина. Князь Даниил защитит нас.

– Дай-то Бог, – вздохнула Дарина и, закрыв лицо руками, покачала головой из стороны в сторону. – Простить себе не могу, что в тот злосчастный день пошла на свидание с Назаром.

– И я себе не могу простить, что отпустила тебя из дому, – нахмурилась Ольга. – А еще моя вина в том, что вовремя не отдала тебе кольцо-оберег.

– Какое кольцо? – Девушка посмотрела на мать широко открытыми удивленными глазами. – Ты раньше о нем не говорила.

– Вот оно. – Ольга протянула на ладони давнишний подарок Елены. – Его дала мне моя крестная, когда умирала. Тебе в ту пору было несколько месяцев. Мы бежали из Киева, осажденного монголами. По дороге крестная заболела и перед смертью рассказала мне историю этого кольца. Видишь на нем латинскую надпись? Она гласит: «Пока дышу – надеюсь». Елена завещала мне всегда носить это кольцо при себе, а когда ты вырастешь, отдать его тебе. Если бы оберег был в тот день с тобой, – может, и не случилось бы худого. Возьми это кольцо, доченька, оно будет тебя оберегать и давать надежду даже в самый трудный час.

– А как оно попало к твоей крестной? – Дарина внимательно рассмотрела перстень со светло-фиолетовым камешком и загадочной надписью. – Расскажи, мама, я хочу это знать.

– Обязательно расскажу. А ты слушай, запоминай и учись быть сильной в минуты бедствий.

Ольга во всех подробностях повторила дочери рассказ Елены. Дарина слушала, не отвлекаясь, и все запомнила слово в слово.