Текст книги "Перстень Дарины"
Автор книги: Александра Девиль
Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Оглянувшись на Борила-Змея, Дарина заметила, как он, взглянув на небо, торопливо перекрестился. Она невольно усмехнулась при мысли о том, что свирепый разбойник, судя по всему, боится грозы. Сама же Дарина грозы не боялась; напротив, перед грозой ее обычно охватывало какое-то необъяснимое, тревожно-дерзкое веселье. Вот и сейчас ей показалось, что небесный гром бросает ей нить надежды, которую нельзя упустить. Девушка взглянула на Антона и прочла в его глазах ту же мысль: «Теперь – или никогда».
Углубляясь в прибрежную дубраву, Дарина зорко поглядывала по сторонам и сразу же заметила, что атаман отстал и принялся забивать в землю колья для натягивания шкур. Видимо, он был уверен, что его подручные и без него не упустят девушек и «монаха» – созданий по своей природе несильных, да к тому же ослабевших в дороге из-за скудного питания.
Пленники, подгоняемые криками суровых стражей, начали собирать в кучу ветки и сучки. Дарина, незаметно подобравшись ближе к толстяку, схватила обеими руками большую ветку и, делая вид, что напрягает все силы, крикнула:
– Ну, помоги же мне, Толстый, я одна не справлюсь!
Краем глаза она заметила, что бородачи с помощью девушек уже сооружают шалаш, а Молчун с Антоном подтягивают к ним ствол поваленного дерева. Толстяк подошел к Дарине, и она, сделав вид, что соскользнула с коряги и оступилась, тут же упала на землю и пронзительно закричала:
– Ой, больно, больно!.. Я сломала ногу!..
Толстый слегка опешил и чертыхнулся, а Антон бросился к девушке со словами:
– Сейчас помогу, я ведь лекарь!
Дарина поймала на себе подозрительный взгляд Молчуна и вдруг подумала: «Хоть бы пошел дождь!» И словно небесные силы услышали ее немую мольбу: через мгновение на землю упали первые тяжелые капли, а потом дождь грянул отвесным, почти непроницаемым потоком.
Девушки визжали, разбойники ругались, но их голоса тонули в шуме грозы.
Из-за сплошной стены ливня те, кто укрылся в шалаше, почти не видели толстяка и Антона с Дариной. Один из бородачей, напрягая голос, крикнул:
– Толстый, тащи их сюда!
В этот миг Антон прошептал Дарине: «Бежим!» – и потянул ее за руку в лес. Толстый оглянулся на беглецов и уже открыл рот, чтобы закричать, но Антон, приложив палец к губам, протянул ему две золотые монеты, которые перед тем успел вытащить из потайного кармана на поясе. Толстый сгреб монеты, но жестом показал, что этого мало, и снова угрожающе открыл рот. Дарина выдернула из ушей сережки и вложила их в пухлую ручищу разбойника. В следующее мгновение юноша и девушка скрылись за ближайшим деревом, а дальше, не разбирая дороги, побежали через мокрые заросли. Сквозь шум дождя они расслышали в отдалении голос толстяка:
– Помогите, я ее сам не дотащу!
Беглецы поняли, что жадный разбойник схитрил: бросился к шалашу, словно бы за подмогой, чтобы потом сделать вид, будто пленники его обманули и ушли из-под носа.
У Антона и Дарины были в запасе считанные минуты, но их союзником оказалась гроза; густой дождь делал их невидимыми даже на расстоянии нескольких шагов. Беглецы вымокли до нитки, но бежали, не останавливаясь, не обращая внимания на ветки, хлеставшие по лицу, на лужи и вязкую грязь под ногами, на оглушительные раскаты грома. Шум грозы их не пугал; они боялись только одного – услышать за спиной звуки погони. Дарина, задыхаясь и чувствуя, как сердце выскакивает из груди, срывающимся голосом спросила:
– Куда мы бежим?
– К низовьям реки, – также срывающимся голосом ответил Антон. – Они подумают, что мы побежали назад, а мы…
Ему не хватило дыхания договорить, но Дарина и так поняла его замысел: Антон решил обмануть разбойников, убегая не домой, а в ту сторону, куда направлялись караваны торговцев людьми. «Наверное, он хочет где-нибудь выждать, пересидеть, а потом повернуть обратно», – подумала она, бросив взгляд на своего рассудительного спутника. Даже сквозь пелену дождя она разглядела, каким бледным и осунувшимся было лицо юноши, как вздымалась его грудь, разрываемая хриплым дыханием. «Да, мы с ним слабые, а злодеи – дюжие здоровяки… Как жаль, что с нами нет защитника-богатыря», – пронеслось в голове у Дарины, когда она, падая с ног и цепляясь за стволы деревьев, из последних сил пробиралась вперед.
Дождь утихал, редела его непроницаемая пелена. Это облегчало беглецам дорогу, но, вместе с тем, делало их более уязвимыми для преследования. Теперь каждый миг они опасались услышать за спиной тяжелый топот и грубые окрики разбойников. Страх отбирал у юноши и девушки последние силы, перехватывал дыхание. И наконец, когда измученные беглецы уже готовы были упасть замертво, под их ногами оказалось неожиданное и спасительное препятствие в виде небольшой горки с отверстием, похожим на нору. Была ли это природная пещера, или землянка, прорытая человеком, или логово зверя, – Антону и Дарине уже было все равно. Чуть живые, они забрались вовнутрь, на настил из сухой травы, и, прикрыв отверстие ветками, затаились в своем тесном и, может быть, опасном убежище. Но усталость их была столь велика, что через несколько минут они, невзирая на прошлые и будущие страхи, провалились в глубокий и тяжелый сон.
Глава пятая
Солнечный свет, казавшийся особенно ярким после темной грозовой ночи, пробился сквозь ветви, которыми был завален вход в убежище, и нарушил крепкий, хоть и тревожный сон Антона и Дарины. Едва открыв глаза и вспомнив все злоключения плена и свой отчаянный побег, молодые люди затаились, не решаясь в первые минуты даже пошевелиться и заговорить. Потом, осторожно отодвинув ветку и выглянув наружу, Антон прошептал:
– Кажется, все тихо. Наверное, они ищут нас в другом месте.
– Они подумали, что мы убегаем назад, к дому, – предположила Дарина. – Но долго ли они будут искать? Когда мы сможем выйти отсюда?
– И выходить опасно, и здесь оставаться страшновато, – вздохнул Антон. – Кто знает, чья это землянка или нора? Попробую все-таки оглядеться…
Он раздвинул ветки и хотел было высунуть голову наружу, но тут откуда-то сбоку явственно послышался топот копыт. Юноша и девушка вновь затаились, боясь пошевелиться. Сквозь ветки и листья они увидели двух всадников из ватаги Борила-Змея. Разбойники ехали шагом и переговаривались между собой. Один сказал другому:
– Ну все, больше нет времени за ними рыскать, а то другие пленники отощают и упадут в цене.
– И то правда, – откликнулся его товарищ. – Скажем Борилу-Змею, чтобы трогался в путь.
Антон и Дарина сидели, не шевелясь, пока окончательно не стихли голоса всадников и шорох травы под копытами их лошадей. Только удостоверившись, что разбойники отъехали далеко, беглецы позволили себе облегченно вздохнуть. Дарина потерла нос, который щекотала пыльца от какого-то растения, но, несмотря на все усилия, все-таки не удержалась и чихнула. И тут же, испуганно переглянувшись с Антоном, прошептала:
– Ничего, они уже далеко, не услышат. Они искали нас ночью и утром, а теперь поедут дальше.
– Дай Бог, чтоб это было так, – вздохнул Антон. – Им не с руки задерживаться, но и нас не хотят упускать… Выждем немного, пусть они продвинутся вниз по реке, а потом выйдем.
– И куда пойдем? Назад?
– Нет, тоже вниз по реке, только на расстоянии от разбойников.
– Идти за ними? – ужаснулась Дарина. – Но куда, зачем?
– До дома нам сейчас намного дальше, чем до Олешья, – пояснил Антон. – А в Олешье много греков и русичей, там есть христианские храмы, в них дадут нам убежище и помогут вернуться домой.
– А ты бывал в этом Олешье?
– Нет, но я знаю одного монаха, который оттуда родом. Он рассказывал мне, что от Божского лимана до Олешья – рукой подать, в два раза ближе, чем от Меджибожа до Теребовля. А мы уже, считай, дошли до лимана.
– Лиман – это там, где река переходит в море? А мы будем добираться берегом или плыть по морю?
– Лучше, конечно, плыть, это быстрей.
– Но где мы возьмем лодку?
– Еще не знаю. Может, где-нибудь найдем или попросим у рыбаков.
– Да кто ж нам ее отдаст даром?
– А у меня в поясе еще есть три золотые греческие монеты. Я могу заплатить за лодку.
– Нет, монеты береги для Олешья, – рассудительно заметила Дарина. – Там ведь тоже надо будет кому-то уплатить, чтобы довезли до дома. А пока обойдемся без лодки, будем пешком добираться.
– По лесу, по степи? А хватит у нас с тобою сил? Что мы будем есть? В реке хоть рыбы можно наловить, а в лесу или в степи мы сами можем стать чьей-то добычей. Слышала ведь, как по ночам волки завывают?
Дарина невольно поежилась и согласилась со своим спутником:
– Да, лучше добираться по реке и по морю вдоль берега. Но при этом на воде затаиться трудней, чем в лесу.
– Уж как-нибудь с Божьей помощью, – пробормотал Антон, перекрестившись. – Только бы лодку найти…
Выждав еще минуту, беглецы решили покинуть укрытие. Осторожно, чуть ли не на цыпочках, они сделали несколько шагов и осмотрелись по сторонам, пытаясь определить, где река. Наконец ветер донес до них запах речной воды, и они двинулись на этот запах сквозь мокрые после ночной грозы заросли орешника.
– Жаль, орехи еще не созрели, а то ведь есть хочется так, что живот свело, – пробормотала Дарина.
– Потерпи немного, здесь должна быть лесная ягода, – подбодрил ее Антон.
И вправду, через несколько шагов они набрели на поляну, усеянную лесными ягодами. Изголодавшиеся путники набросились на эти кисло-сладкие дары природы, срывая их прямо с листьями и пригоршнями запихивая в рот. Наконец, оборвав почти все ягодные кусты, Антон и Дарина немного заглушили свирепый голод и двинулись дальше, к реке. Но, когда перед ними сверкнула серебристо-голубая гладь воды, они остановились и, спрятавшись за прибрежными ивами, внимательно осмотрели берега, потом несколько минут следили за речным руслом.
Берег поблизости казался пустынным, а на реке в отдалении виднелась пара маленьких рыбацких лодочек. Убедившись, что вокруг нет ничего подозрительного и угрожающего, юные беглецы двинулись вдоль берега вперед – туда, где русло реки расширялось, переходя в лиман.
Голодные и оборванные, они брели до полудня, а потом, обессилев, свалились прямо в мягкую траву прибрежной рощи и уснули.
Их дневной сон был, несмотря на усталость, насторожен и чуток, а потому они проснулись, едва лишь до их слуха донесся плеск весел на реке. Антон и Дарина переглянулись и, поняв друг друга без слов, стали осторожно пробираться к берегу. Затаившись в прибрежных кустах, они наблюдали за рыбацкой лодкой, которая неторопливо причаливала к берегу.
Вечерело, и двое рыбаков, расположившись в уютном месте между ивами, разожгли костер. Подвесив над огнем котелок с водой, они бросили в него несколько очищенных рыбин, луковицу и соль. Скоро манящий запах рыбной похлебки стал сводить с ума голодных беглецов. Первой не выдержала Дарина. Схватив Антона за руку, она лихорадочно зашептала:
– Пойдем попросим у них еды, иначе я умру! Да и ты тоже совсем худой и бледный, как тень. Пойдем, они же по виду христиане, не татары, так неужели же нас не пожалеют? А если окажутся жадными, отдай им один золотой!
– Да что ты? Золотую монету за похлебку? – Антон невесело усмехнулся. – Впрочем, ты права… Если некогда за чечевичную похлебку было отдано право первородства, так уж золотая монета – пустяк…
И молодой послушник, больше не раздумывая, вышел из-под укрытия деревьев и шагнул к рыбакам; боярышня двинулась за ним.
Рыбаков не слишком удивило появление двух молодых путников потрепанного вида. От худощавого юноши в монашеском платье и от хрупкой девушки не исходило никакой опасности, поэтому рыбаки даже не насторожились. Один из них, рыжий увалень, посмотрел на измученных беглецов с жалостью, другой же, темнолицый и черноволосый, словно обугленный, окинул их внимательным и немного колючим взглядом.
– Приветствую вас, добрые люди, – с поклоном обратился к ним Антон.
Дарина в точности повторила его поклон.
– Здоров будь, братец, и ты, сестрица, – откликнулся рыжий.
– А откуда ты знаешь, монашек, что мы добрые? – усмехнулся черноволосый. – Может, мы какие-нибудь лиходеи, а?
– Да полно тебе, Головня, людей пугать, – упрекнул его товарищ.
– А мы бы ни за что и не поверили, будто вы злодеи, – храбро заявил Антон. – Приветствую вас как людей доброго ремесла, коим занимался еще великий апостол Симон-Петр.
– Гляди-ка, Семен, он говорит совсем про тебя! – усмехнулся темнолицый Головня. – Только ведь мы с Семеном не апостолы, а простые рыбаки. Не ждите от нас ни чудес, ни ангельской доброты.
– Да мы и не ждем, – сказал Антон, с трудом подавляя острый приступ голода. – Мы знаем, что ремесло ваше нелегкое, и хотим вам честно заплатить за то, чтобы вы продали нам вашу лодку.
Дарина, стоявшая на шаг позади Антона, едва удержалась, чтобы не схватить его за рукав и не крикнуть: «Сперва еды попроси, а потом лодку!»
Но Антон продолжал в том же духе:
– Мы с сестрой случайно отстали от торгового каравана и заблудились. Но, если вы дадите нам лодку, мы поплывем за своими и догоним их в Олешье.
– Отдать вам лодку? – Семен почесал затылок. – А на чем же мы будем рыбачить?
– Я дам вам взамен золотую греческую монету, за нее вы купите себе у греков две, а то и три лодки! – заявил Антон, протягивая рыбакам на ладони заманчиво блеснувший золотой кругляшок.
– Да на что нам эта монета, мы люди не торговые, – чуть растерянно сказал Семен.
Но Головня, видимо, знал цену деньгам, а потому охотно откликнулся на предложение Антона:
– Что ж, давай, в наших краях бывают греческие купцы, у них много всякого товара. А порыбачить, Семен, мы сможем пока и на дедовой лодке.
Увидев, с какой поспешностью товарищ сгреб в кулак монету, Семен простодушно заметил:
– Так ведь если за нее можно две лодки купить, то вам, ребятки, от нас полагается сдача.
Антон только этого и ждал, он тут же с готовностью предложил:
– А вы уплатите нам сдачу едой, мы очень проголодались, пока блуждали по лесу.
– Еда за отдельную плату, – запротестовал Головня. – Это на торгах золотой имеет ценность, а здесь, в диком месте, наша лодка – на вес золота.
– Да полно тебе жадничать, братец, – оборвал его Семен. – Сегодня улов у нас хороший, подкормим ребятишек. Смотри, какие измученные, прямо от ветра шатаются.
Головня, хоть и неохотно, но согласился с товарищем. Антону и Дарине дали рыбного супа с хлебом, и изголодавшиеся путники с жадностью набросились на еду.
Наблюдая за ними, Семен вздохнул и спросил с жалостью:
– И давно вы заблудились?
– Да уж третий день блуждаем, – ответил Антон, быстро переглянувшись с Дариной.
Она поняла, что отвечать он будет то, что считает нужным, и дает ей понять, чтобы она молчала, соглашаясь с его ответами.
– А караван ваш ехал издалека? – полюбопытствовал Головня.
– Из Дорогобужа.
– А где это? – удивился Семен. – Далеко, наверное. Небось, у вас там князья, бояре правят? А у нас места дикие, князья-бояре нас не защищают. Раньше тут половцы хозяйничали, да и бродники иногда пошаливали. А нынче татары пришли. Но нам-то, бедным рыбакам, все равно, кто здесь будет править, лишь бы наши деревеньки не жгли. А рыбки в реке на наш век хватит.
Головня, внимательно поглядев на лица и руки молодых путников, внезапно спросил:
– А вы сами-то не из князей, не из бояр? Уж больно у вас руки белые и тонкие. И как звать вас?
– Меня – Феодосий, а сестру – Евдокия, – сказал Антон и, заметив, как пристально рыбак смотрит на красивое лицо Дарины, поспешил добавить: – Мы с детства живем при монастыре, я уже принял постриг, а сестра пока еще послушница, но тоже скоро будет монахиней.
– Вот и правильно, – заметил Семен. – В такое неспокойное, лихое время знатным людям лучше жить при монастыре.
– А разве в наших землях бывают спокойные времена? – усмехнулся Головня, и его кривая усмешка почему-то не понравилась Дарине.
Когда молодые путники насытились, Семен предложил им заночевать возле рыбацкого костра, но Антон, повинуясь необъяснимой внутренней настороженности, отказался:
– Спасибо, добрые люди, но мы с сестрой спешим, надеемся догнать наш караван.
– Ну, глядите, воля ваша, – развел руками Семен. – Только стерегитесь лихих людей, чтоб не захватили вас и не продали в рабство татарам. Да и сами татары могут нагрянуть. Лучше вам ночью плыть, а днем таиться в камышах или в роще. Держитесь все время левого берега – и при хорошей погоде дня через два приплывете в Олешье.
– Да от того Олешья уж лет десять, как почти ничего не осталось, – хмуро заметил Головня. – Вначале бродники его разорили, а потом татары.
– Но хоть церкви-то там сохранились? – с надеждой спросил молодой послушник.
– Церкви? – пожал плечами Головня. – Не знаю. Одну, правда, видел, уцелела. В ней греки службу правят.
– Точно, есть одна, – подтвердил Семен. – А может, и не одна. Да вам-то что об этом печалиться? Вы же будете под защитой своего каравана.
– И то правда, – через силу улыбнулся Антон.
Попрощавшись и поблагодарив рыбаков, молодые путники направились к лодке. Семен дал им в дорогу хлеба и сушеной рыбы, помог оттолкнуть лодку от берега, а Головня только махнул рукой на прощание.
Сумерки уже окутали землю, на небе все отчетливей проступал желтый серп луны, загорались редкие звезды. Юным беглецам предстоял неспокойный ночной путь в неизвестность. Они дружно налегли на весла, и скоро утлая рыбацкая лодочка, скользя вдоль темных берегов, удалилась от того места, где остались ее прежние владельцы.
Некоторое время Антон и Дарина гребли молча и усердно, а потом немного замедлили движение и даже приостановились, чтобы отдышаться. Прохлада, исходившая от ночной реки, приятно освежала их усталые тела.
– Знаешь, Антон, – вдруг сказала Дарина, – ты назвался моим братом, и я в самом деле почувствовала, что ты мне как брат.
– А я и по закону мог бы стать твоим братом, если бы ты вышла замуж за Карпа, – откликнулся юноша. – Карп ведь задумал на тебе жениться. Но теперь, узнав, какой он злодей, я не пожелаю тебе такого мужа.
– Да я бы никогда за него не пошла! – содрогнулась Дарина. – Он страшный, отвратительный человек! Ты совсем на него не похож.
– А вот отец любил Карпа больше, чем меня, потому что Карп сильный, а я слабый, – вздохнул Антон.
– Твой отец, наверное, был не очень хорошим человеком, – заметила Дарина.
– Не знаю. Я его плохо помню. Мне было лет семь, когда он умер.
– А я своего отца и вовсе не знала. Он погиб, защищая Киев от Батыевых орд. Вместе с ним погибли мой дедушка и дядя. Мама увезла меня в Галицкое княжество, когда я была еще младенцем.
– Твоя мама, наверное, сейчас плачет, убивается. Как же она отпустила тебя одну?
– Я ее уговорила отпустить меня под вечер погулять. Сама я во всем виновата. – Дарина прикусила губу, сдерживая слезы, и решительно взялась за весла. – Все, хватит нам разговаривать, пора двигаться дальше.
Они гребли молча, не решаясь возобновить беседу. Течение реки слегка помогало неопытным гребцам, но темнота мешала им замечать препятствия. Один раз они попали в камышовые заросли, а потом наткнулись на корягу, торчавшую из воды. В слабых лучах ночных светил едва просматривались неровные очертания левого берега, поросшего деревьями и кустами.
– Ночью плыть тоже опасно, – вздохнул Антон. – Мы не знаем здешних мест и в темноте можем повредить лодку. Хорошо, что эта коряга оказалась не острая. А если бы наткнулись на подводный камень?
– Что же нам делать? – растерянно спросила Дарина. – И днем опасно, и ночью…
– Придется пристать к берегу. Попытаемся разжечь огонь и как-нибудь пересидим темноту. А перед рассветом, когда небо чуть прояснится, поплывем дальше.
На берегу неопытным путникам с трудом удалось разжечь костер, который их не столько грел, сколько спасал от укусов мошкары. В рыбацкой лодке они нашли кусок старой овчины и, постелив его на охапку веток, улеглись на этом тесном ложе, свернувшись калачиком. Сон к ним не шел из-за тревоги, да еще из-за ночной прохлады. Чтобы не замерзнуть, юноша и девушка прижимались друг к другу. Дарина, которая еще совсем недавно теряла голову в объятиях Назара, сейчас ничего подобного не испытывала и лежала рядом с Антоном, чувствуя к нему лишь спокойную сестринскую нежность и доверие. Ей вдруг захотелось поговорить с молодым послушником откровенно, не таясь, словно со священником на исповеди, но она не знала, с чего начать. И Антон, словно угадав ее мысли, заговорил первым:
– Я все удивлялся, отчего это бродники вдруг налетели, наловили людей. Ведь они уже давно не разбойничали в наших краях. Но потом, когда толстяк проговорился, я понял, что это дело рук моего брата. Карпу хотелось от меня избавиться, но так, чтобы никто ни о чем не догадался. Вот он и разрешил своим дружкам-разбойникам взять в плен не только меня, но и других людей, чтобы это выглядело очередным нападением торговцев живым товаром. А сам уехал подальше, отвел от себя подозрения. Карп ведь и подумать не мог, что в руки его знакомцев-лиходеев случайно попадет девушка, которую он прочил себе в жены. Знатные-то боярышни по вечерам дома сидят, а если и выходят со двора или куда-то едут по дороге, так всегда в сопровождении ратников и холопов.
– Сама я во всем виновата, – вздохнула Дарина и, повернувшись к Антону, заметила в его глазах слабый отсвет далеких звезд. – Не знаю, как и назвать мой проступок – глупостью или грехом. Ты будущий монах, священник, вот и рассуди. Знаешь, почему я оказалась вечером одна, да еще в чистом поле? Все потому, что пришла на свидание к парню-простолюдину.
И Дарина, подхваченная волной неудержимой откровенности и доверия, рассказала Антону обо всем: о своем желании хоть немного насладиться мирской жизнью перед уходом в монастырь, о доброте матери, позволившей ей это, о бесстыдном натиске Назара, от которого она бежала куда глаза глядят, пока не попала в руки разбойников. Антон слушал девушку, не прерывая, не выражая своего отношения к ее рассказу ни вздохом, ни жестом. А она, закончив говорить, с тревогой его спросила:
– Ну, что ты на это скажешь? Наверное, я грешница, которую надо осудить? А разбойники и тяжкий плен – это справедливая кара за мой грех?
– Нет, ты не грешница, дитя, – мягко заметил Антон. – Ты просто юная девушка с горячей кровью. Ты полюбила первого же ладного парня, который встретился на твоем пути.
– Нет, теперь я знаю, что вовсе не полюбила его! – вскинулась Дарина. – Теперь я вспоминаю о нем почти с ненавистью. Ведь он даже не попытался отбить меня у разбойников, трус!
– Но ты же сама говорила, что разбойников было четверо, а он один. Они имели при себе оружие, а у Назара не было ничего, кроме охотничьего ножа.
– Но он мог бы кинуться в селение за подмогой, повести людей мне на выручку!
– Откуда ты знаешь, что он этого не сделал? Может, люди под его предводительством тебя искали, но не нашли. Разбойники ведь умеют ловко заметать следы. Да и потом, Назар мог уйти до того, как они набросились на тебя, и попросту не знать, что ты попала в беду. Не обвиняй его понапрасну, пока не выяснишь всей правды.
– Добрый ты человек, Антон, почти ангел, – вздохнула Дарина. – Всех-то ты стремишься оправдать. А вот я почему-то думаю, что Назар не только все видел, но и… но и, может быть, все подстроил, потому что… потому что был в сговоре с твоим братом.
– Какой вздор тебе приходит в голову, Дарина! – пожурил ее Антон. – По-твоему, честный охотник из селения мог связаться со злодеями-душегубами?
– Не знаю… Но помнишь, как толстяк проговорился, что за твое похищение заплатил боярин Карп, а помог ему в этом деле кто-то еще? Одноглазый помешал толстяку договорить, но я потом все думала и гадала, кто же помог твоему брату. И вот мне пришло в голову, что это мог быть Назар.
– Ты рассуждаешь неразумно. Даже если предположить, что Карп и Назар как-то связаны, то при чем здесь твое похищение? Братец мог кому-то заплатить, чтобы похитили меня, но не тебя. Ты ему нужна на свободе, а не в татарском плену. Так что, выходит, Назар тут ни при чем. Не мог он быть помощником Карпу.
– А кто же тогда?
– Не знаю… Меня тоже мучает эта мысль. Горько разувериться в товарище, но боюсь, что предателем мог оказаться Мартын. Он нарочно отошел в сторону, словно искал ягоды, а сам в это время дал знак разбойникам, чтобы хватали нас с Зиновием. Могло ведь такое быть, правда?
– Могло, наверное, – пожала плечами Дарина. – Если будем живы и вернемся домой – узнаем правду. А если пропадем в плену, то… – Она умолкла, чтобы не заплакать.
Антон немного помолчал, поглаживая Дарину по голове. И она на мгновение почувствовала себя младшей сестренкой, которую утешает добрый старший брат.
– Знаешь, что я подумал, Дарина? – вдруг спросил он. – Как только Карп услышит, что вместе со всеми похищена и ты, он кинется за нами в погоню, чтобы вызволить тебя и жениться.
– Что?.. Мне страшен такой вызволитель. Он едва ли лучше того хана, которому разбойники собирались меня продать. Неужели у меня такая беспросветная доля?.. Ведь я еще совсем молода, Антон, брат мой!.. – Она вздрогнула и крепче прижалась к юноше. – Поверишь ли, я теперь жалею, что не отдалась Назару. Лучше бы он был у меня первым мужчиной, а не какой-нибудь страшный татарин или безобразный разбойник-боярин…
– Успокойся, дитя, сестра моя, – прошептал Антон, прижимая ее голову к своему плечу. – Бог поможет тебе спастись от злых людей и примет тебя в лоно святой Церкви. Ты ведь хочешь стать монахиней?
– Да, – через силу ответила Дарина, облизав пересохшие губы.
– Вот и хорошо. Это лучший удел для чистого душой человека.
Они надолго замолчали, и Дарине даже показалось, что Антон понемногу засыпает. Но одна мысль, вдруг поселившись в ее голове, не давала ей покоя, и девушка не удержалась от осторожного вопроса:
– А ты когда-нибудь был влюблен, хотел на ком-нибудь жениться?
Она спросила это тихим шепотом, чтобы не разбудить юношу, если он уже спит. Но Антон тотчас откликнулся:
– Наверное, нет. Хотя я понимаю женскую красоту и вижу в ней дар Божий. Но сам еще ни разу не был по-настоящему близок с женщиной. А теперь уж, верно, и не буду.
– Неужели ты еще девственник? – удивилась Дарина и даже приподняла голову, словно в темноте могла разглядеть лицо Антона. – Но ведь тебе, наверное, уже лет двадцать. Парни в эти лета почти всегда… Ну, во всяком случае, я такое слыхала.
С Антоном она могла без смущения говорить о том, чего никогда бы не произнесла вслух при других мужчинах. И он отвечал ей просто и откровенно:
– Да, мне уже двадцать, но я не спал с женщинами. Когда я был еще подростком, мой брат, всегда любивший грубые забавы, насильно притащил меня в спальню, чтобы я наблюдал, как он совокупляется с двумя продажными девками. Мать в это время была на богомолье и не могла помешать бесчинствам Карпа. И вот я, увидев грязную картину разврата, почувствовал отвращение ко всему, что связано с плотскими утехами. Подрастая, я избегал женщин, не любил развлечений и пьянства. Меня с пятнадцати лет называли монахом.
– А женщины в тебя не влюблялись?
– Не знаю, я их о том не спрашивал. Одна молодая красивая вдова хотела со мною сблизиться, но в последнюю минуту я вдруг вспомнил отвратительную картину сношений Карпа с гулящей девкой и не смог ответить на ласки вдовы. И с того дня я окончательно решил, что мой удел – монашество.
– Грустный удел, и все-таки я тебе завидую, – вздохнула Дарина. – Ты знаешь свою дорогу на этом свете, а я не знаю, для чего родилась. И совсем не уверена, что хочу стать монахиней…
– Просто ты еще мало знаешь о Боге и о святых людях. Когда поймешь, что духовный подвиг отраднее всяких мирских развлечений, то сама с легкостью придешь к жизни праведной. А пока успокой свою мятежную душу и постарайся уснуть.
Дарина закрыла глаза и тихо прошептала молитву. Она не была уверена в том, что с легкостью сможет отказаться от мирской жизни, но слова Антона привнесли умиротворение и покой в ее душу. Она уснула хоть и неглубоким, но целительным сном, пригревшись рядом со своим невинным спутником.
В предрассветный час молодые люди проснулись у давно потухшего костра и тут же с тревогой осмотрелись вокруг. Немного размявшись, поплескав себе в лицо речной водой, чтобы освежиться, и съев по куску хлеба от краюхи, которую дал им на дорогу Семен, они взялись за весла. Их руки, уже привыкшие к гребле, успели слегка огрубеть и не болели так сильно, как в первые дни плена. Антон и Дарина шевелили плечами, отогреваясь под утренним солнышком после ночной прохлады.
Рассвет занимался все ярче, вспыхивая разноцветными бликами на широкой воде лимана, и мысли Дарины все более прояснялись. То, что казалось ей смутным и далеким ночью, теперь обретало четкость. Девушка даже почувствовала что-то вроде прилива радости, хотя для этого и не было причин.
Она с улыбкой взглянула на Антона – и встретила ответный ласковый взгляд его больших карих глаз. Тонкое бледное лицо юноши в радужном свете утра показалось ей каким-то нездешним, словно у пришельца с заоблачных высей. «Какой он чистый, добрый, нежный, – вдруг подумала Дарина. – Он похож на ангела. Наверное, таким же был архангел, оповестивший Деву Марию о непорочном зачатии».
Вокруг было безлюдно и тихо. Весла с легким плеском погружались в дрожащее зеркало воды, ветерок шелестел листвой прибрежных дубрав, из глубины которых доносилась трель соловья.
– До чего хорош этот мир! – вдруг воскликнула Дарина, подняв к небу мечтательный взгляд. – Бог создал все таким красивым и чудесным! Но люди – люди могут все испортить…
– Это оттого, что дьявол постоянно стремится отвоевать у Бога людские души, – сказал Антон. – Он поселяет в людях зависть, тщеславие, алчность, похоть и другие пороки. А они потом приводят к войнам и прочим бедствиям.
– Но как же хорошим людям уберечься от плохих? – простодушно спросила Дарина. – Ведь Бог не всегда защищает нас от дьявольских прислужников – таких, как боярин Карп.
– Хорошие люди должны помогать друг другу.
– Вот ты и помоги мне уберечься от твоего брата!
– Я помогу тебе поскорее оказаться в монастыре, куда Карп не доберется.
– Но ведь я не смогу попасть в монастырь до возвращения домой, – вздохнула Дарина. – А едва только я вернусь, Карп тут же меня схватит и перекроет мне все пути к монастырю. Может, он настигнет меня еще в дороге. Ведь, узнав, что я похищена, он, наверное, уже кинулся вслед за разбойничьей ватагой.
– Не знаю, что и придумать… – растерялся Антон. – Может быть, в Олешье мы попросим… Но нет, вряд ли там имеется женский монастырь…
– Но уж церковь там есть, а в церкви меня смогут обвенчать с хорошим человеком, и после этого я буду защищена от Карпа.
Дарина бросила быстрый взгляд на Антона, и он, уловив ее мысль, покачал головой и тихо возразил:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?