Текст книги "В объятиях порочного герцога"

Глава 2
1 июня 1792 года
Лондон

– Имоджен!

Юная леди, которой было адресовано это восклицание, сидела перед туалетным столиком в своей комнате, и горничная как раз заканчивала завивать ее волосы. Девушка вовсе не считала себя тщеславной, но сегодня вечером ей просто необходимо было выглядеть наилучшим образом.

– Папа в третий раз зовет тебя! – с беспокойством заметила ее младшая сестра. – А ты ведь сама знаешь, какой он… «Если мне придется крикнуть в четвертый раз…»

Имоджен закатила глаза.

– «…Я за себя не ручаюсь!» – закончила она фразу. – Отец говорит так, когда сердится… Знаю, Верити. Но Марджори уже почти управилась с моими волосами. Да, Марджори?

– Да, миледи! – Горничная отложила горячую плойку в сторону и принялась укладывать кудряшки в затейливую прическу. – Сегодня все кавалеры будут умолять вас о танце, честное слово!

Верити, которая стояла возле приотворенной двери и смотрела, не идет ли отец, сердито отозвалась:

– А я, по-твоему, буду весь вечер подпирать стену со старыми девами?

– И будешь, если не перестанешь хмуриться и ныть! – поддразнила ее Имоджен, но младшая сестра уловила в ее тоне предостережение.

Марджори привыкла гасить ссоры между сестрами, а потому поспешила возразить:

– Вы тоже чудо как хороши, леди Верити! И будете иметь не меньший успех в свете, чем ваша сестрица, однако замуж ее все равно нужно отдать первой.

– Это почему?

– Не годится младшей сестре вступать в брак прежде, чем старшая найдет себе мужа, – ответила горничная. Верити не упускала случая пожаловаться на несправедливость судьбы, которая, по ее собственным словам, портила ей всю жизнь. – Иначе люди станут думать, что леди Имоджен у нас – барышня… с причудами.

– Но ведь это так и есть, – пробормотала Верити себе под нос. – И все наши знакомые это знают.

– А еще они знают, что ты просто несносная деви´ца!

Отразив атаку сестры, Имоджен вздохнула. Верити была всего на полтора года моложе, и положение младшей дочери в семье, равно как и ограничения, которые оно накладывало, ее не радовали. Она отчаянно завидовала сестре, и хотя та не раз пыталась убедить ее, что очень скоро и саму Верити будут демонстрировать свету как прекраснейшую из роз в цветнике герцога Треветта, та вела себя словно испорченное дитя, а не девица на выданье.

Имоджен встала, отряхнула юбку и спросила:

– Как я выгляжу?

– Вы будете самой красивой дамой на балу у лорда и леди Кингеби, миледи! – провозгласила Марджори.

Старшая из сестер с притворным недоумением посмотрела в сторону двери.

– Неужели весь запас яда растрачен, мисс Колючка?

Верити хмыкнула и распахнула дверь.

– Надеюсь, сегодня маме не придется волноваться, что ты опозоришь семью! Поторопись, папа наверняка уже пеной изошел от злости, дожидаясь тебя!

Принимая во внимание дурное настроение Верити, можно было считать, что ее слова прозвучали как комплимент.

– Не понимаю, к чему вся эта спешка. Мы все равно не выйдем из дома раньше, чем через час!

– Имоджен! – голос герцога сорвался на крик.

– Четвертый раз! Иди, не то он тебя выпорет.

Забыв, что сердится на сестру, Верити подтолкнула ее к двери.

– Как бы папа ни грозился, он никогда не наказывает домашних. – Имоджен застыла на пороге и обернулась. – Какой ужас! Чуть не забыла свой ридикюль и веер.

Верити отмахнулась.

– Беги к папе! Я вынесу их тебе к карете.

Имоджен пошла по коридору настолько быстро, насколько ей позволяло платье. Перед лестницей она все же замедлила шаг. Сломанная нога – худшее наказание в сравнении с теми, которые для нее мог придумать отец. Хотя, признаться, она охотно провела бы ближайшие несколько месяцев дома, никуда не выезжая. Оказавшись в холле, девушка поспешно направилась к библиотеке. Герцог оставил дверь открытой, чтобы было ясно, где его искать.

Он стоял возле пюпитра, на котором покоилась семейная Библия. Имоджен подумала, что ее дела плохи, раз уж отец готовится к предстоящему разговору посредством чтения Ветхого Завета.

– Добрый вечер, папенька!

Девушка сделала маленький книксен и улыбнулась той своей улыбкой, которую отец неизменно находил обворожительной.

– Когда вы в последний раз мыли уши, леди Имоджен Сантер?

– Думаю, сегодня утром. – Увидев, что отец хмурится, дочь поспешила поправить себя: – Хотя нет, это было вчера, перед сном. А почему вы спрашиваете? – вежливо поинтересовалась она.

– Почему? Я скажу вам почему, скверное вы дитя! Вы заставили меня ждать двадцать минут.

– Простите, папенька! – Имоджен приподнялась на цыпочки и чмокнула отца в щеку возле подбородка. Рост девушки составлял всего пять футов и три дюйма[2]2
  Дюйм – один метр шестьдесят сантиметров.


[Закрыть], поэтому выше она просто бы не дотянулась. – Марджори завивала мне волосы, и ни вы, ни я не вынудили бы ее управиться быстрее, чем это возможно. Я спустилась, едва она закончила.

– Вы заставили меня звать вас трижды, юная леди!

– Четырежды, папенька! Значит ли это, что я заслужила порку? – спросила она с самым серьезным видом.

– Порку? Какого дьявола… Да я ни разу в жизни не приказал никого выпороть! – Тут герцог увидел в темно-синих глазах дочери искорку лукавства. – Но, если вы и впредь будете меня огорчать, дитя мое, я могу изменить своим принципам.

Девушка мягко взяла отца под руку и повела к софе.

– Может, это Верити вас огорчила, сэр? Я в последнее время вела себя самым примерным образом. Спросите у маменьки!

Герцог присел рядом с дочерью.

– И какой, по-вашему, я услышу ответ? Ваша добрейшая матушка нянчится с вами непростительным образом. Вы с Верити обе избалованы донельзя!

Имоджен улыбнулась, поскольку герцог баловал своих дочерей ничуть не меньше, чем это делала мать.

– А матушка сказала бы, что это вы, сэр, слишком к нам снисходительны. – Ей очень хотелось поцеловать отца, но Марджори столько усилий вложила в ее прическу! Поэтому пришлось поступить по-другому: Имоджен придвинулась к отцу и стала теребить пуговицу у него на камзоле – привычка, которая осталась у нее с детства. – Признайтесь, сэр, что и вы иногда потворствуете нашим с Верити капризам!

– Я это признаю´, дитя мое, – мрачно промолвил герцог. – Но только в стенах своего дома и нигде больше!

– Я никому не расскажу. – Имоджен пальчиком нарисовала на своей груди крест. – Это наименьшее, что я могу сделать для самого лучшего папеньки в Англии!

Лицо герцога смягчилось, и он с любовью посмотрел на свое старшее дитя. Но уже в следующее мгновение он словно бы опомнился, тряхнул головой и сказал:

– Нет, дорогая, на сей раз не выйдет! Вам не удастся загладить ваш последний проступок лестью и сладкими улыбками!

– Не представляю, о чем вы, сэр!

– А должны бы представлять, юная леди, поскольку об этом я и хочу с вами поговорить, прежде чем вы отправитесь на бал. – Герцог вскочил и принялся расхаживать взад-вперед перед софой. – Я получил неприятное известие, в котором было упомянуто ваше имя.

Имоджен закусила губу. Если ее догадка верна, слухи достигли ушей ее отца гораздо раньше, чем она рассчитывала.

– Не могу представить, что именно вы услышали. Мы приехали в столицу недавно, и слухам еще неоткуда взяться…

– Вы полагаете? – Отец скрестил руки на груди и внимательно всмотрелся в лицо девушки. – Если бы речь шла о ком-то другом, не о вас, я бы, пожалуй, согласился. Теперь, сударыня, ответьте на мой вопрос: вы имели приватный разговор с мисс Вайнол?

Имоджен едва заметно вздрогнула.

– С Линорой? А что дурного в том, чтобы поболтать с давней подругой?

Герцог нахмурился. Невинный и беззаботный тон дочери не произвел на него впечатления.

– Было ли вам на тот момент известно, что семья девушки ведет тайные переговоры об устройстве ее брака с лордом Ренчером?

Конечно. Имоджен слышала, что лорд Ренчер оказывает знаки внимания ее подруге. Прошло уже больше года с тех пор, как этот господин с титулом виконта, годящийся Линоре чуть ли не в отцы, уведомил ее родителей о серьезности своих намерений. Он дважды приезжал погостить в загородное имение семьи, надеясь завоевать сердце избранницы. Но, на беду всех заинтересованных лиц, Линора к тому времени уже была влюблена в мистера Хьюитта – джентльмена, с которым познакомилась прошлой весной.

– Я слышала, что лорд Ренчер ухаживает за Линорой Вайнол, – осторожно ответила Имоджен. Едва они перебрались в Лондон, она получила от подруги записку, в которой сообщалось, что уже в июне Вайнолы планируют объявить о помолвке своей дочери с виконтом. – Жаль только, никто не спросил, что думает по этому поводу сама Линора.

Морщинка меж бровями герцога Треветта обозначилась сильнее.

– То есть вы не отрицаете факт своего вмешательства в дела мисс Вайнол?

– Смотря что вы подразумеваете под «вмешательством в дела», папенька. – Имоджен пожала плечами. – Линора спросила моего совета, и, как это заведено у друзей, я дала ей его.

Герцог помрачнел еще больше и, склонившись над дочкой, задал вопрос:

– И вы посоветовали ей отвергнуть предложение достойного человека и сбежать с тем, у кого ни гроша за душой?

– Это звучит слишком грубо, отец!

Имоджен прежде не рассматривала дело в таком ключе.

Герцог покачал головой, пытаясь понять, насколько его дочь причастна к скандалу.

– А как вы сами определите роль, сыгранную вами в деле, закончившемся для мисс Вайнол бесчестьем?

– О каком бесчестье вы говорите? – резко возразила Имоджен. – Мистер Хьюитт и мисс Вайнол уехали, не испросив благословения ее родителей, это правда, но зато теперь Линора замужем за человеком, которого любит и который, хочется верить, будет ценить это счастье до конца своих дней!

– Послушать вас, Вайнолы должны радоваться тому, что их дочь, вместо того чтобы стать супругой респектабельного человека с титулом, который возвысил бы их дочь в свете, теперь услаждает своим обществом второго сына какого-то жалкого торговца!

Девушка тут же встала на защиту избранника сердца Линоры:

– Папенька, мистер Хьюитт – очень достойный джентльмен! Он…

– Не говорите мне ничего! О нем я вообще не хочу слышать!

Суровый приказ отца заставил ее умолкнуть.

– Вы еще не объяснили мне свое участие в этой истории, – вымолвил он. Герцог пытался говорить спокойно, но леди Имоджен догадывалась, что, прибегнув к простой дедукции, он получил ответ на свой вопрос.

– Ничего страшного я не сделала, папенька. – Она всплеснула руками. – Линора хотела поговорить со мной, так как боялась, что родители не примут ее решения отказать лорду Ренчеру. Она призналась мне, что любит мистера Хьюитта, и поведала о своем отчаянии, ведь ее семья никогда не дала бы согласия на этот брак по любви.

– Разумеется, родители не одобрили бы его! Они ведь любят свое дитя.

Имоджен едва удержалась, чтобы не возразить: если родители любят дочь, то почему бы им не согласиться с ее решением?

– Линора попросила меня встретиться с ее мистером Хьюиттом. Мы встретились, и молодой человек показался мне вполне благоразумным и порядочным. Поэтому я… – Имоджен осеклась.

Герцог потер глаза. Выражение лица у него было сердитое и в то же время обреченное.

– Рассказывайте, дитя мое, не стесняйтесь. Тем более мне уже известно, чем все закончилось.

Имоджен, вздохнув, продолжала:

– Мысль о том, что им с мистером Хьюиттом придется расстаться, была ненавистна Линоре. Ее возлюбленный попросил у мистера Вайнола руки´ его дочери и был отвергнут. Тогда он предложил бежать и пожениться тайно, и Линора спросила совета у меня. – Будучи не в силах выдерживать устремленный на нее гневный взгляд отца, Имоджен уставилась на свои сцепленные руки. – И я сказала, что если она не хочет становиться женой лорда Ренчера, то им с мистером Хьюиттом лучше отправиться в Гретна-Грин[3]3
  Гретна-Грин – небольшая деревня на юге Шотландии, где пары могли венчаться без согласия родителей, что было невозможно сделать на территории Англии до достижения молодыми 21 года. (Примеч. ред.)


[Закрыть].

– Это все?

«Если повезет, меня запрут в комнате всего лишь на неделю!» – подумала Имоджен, а вслух сказала:

– И я научила Линору солгать родителям. Первые несколько дней после побега они думали, что Линора гостит у нас. Хотя, полагаю, все разъяснилось очень быстро. Ее отец, вероятно, спросил, чем мы с Линорой заняты, и вы…

– Я сказал, что понятия не имею, о чем он говорит. – К герцогу полностью вернулась его изначальная суровость. – Можете ли вы представить всю неловкость положения, в которое вы меня поставили этой ложью?

– Папенька, прошу, простите меня! Я этого не хотела, – прочувствованно заверила его Имоджен. Девушке и в самом деле было стыдно, что отец запутался в паутине сотканной ею лжи. – Но когда Линора попросила меня о помощи, я даже не подумала отказать. Ведь она моя подруга…

– Вам не следовало вмешиваться, Имоджен. Признáюсь, вы очень разочаровали меня.

У девушки задрожала нижняя губка – верный признак огорчения. Имоджен обожала отца, и ей было больно думать, что своим проступком она уронила себя в его глазах.

– Значит, порки не избежать? Еще можно запереть меня в чулан и не давать ничего, кроме воды и хлеба…

Имоджен бросила быстрый взгляд на отца, но он уже отвернулся. Полной уверенности не было, и все же ей показалось, что уголки его губ дрогнули, как если бы он подавил улыбку.

– Обойдемся менее драматическими мерами, дитя мое. Хотя запереть вас в спальне было бы с моей стороны большой любезностью. Помогая Линоре сбежать, вы кое о чем не подумали…

– О чем же?

– Что придется смотреть потом в глаза ее родителям. Они быстро поняли, кто содействовал их дочке, и это открытие их не обрадовало. Лорд Ренчер, конечно, не из тех джентльменов, по которым обычно сохнут юные леди, но он человек респектабельный, он богат, не злоупотребляет алкоголем и азартными играми и стал бы для вашей подруги снисходительным супругом. – Герцог повернулся и посмотрел на дочь. Его взгляд смягчился, стоило ему увидеть в глазах Имоджен слезы. – Что ж, мисс Вайнол сама выбрала себе супруга, однако неизвестно, будет ли их совместная жизнь легкой. И вам обеим придется жить с мыслью, что вы поспособствовали этому.

Девушка шмыгнула носом, стараясь не заплакать. Герцог подал ей платок, и она пробормотала слова благодарности.

– Мне следует попросить у родных Линоры прощения? – спросила Имоджен, вытирая слезы, выступившие в уголках глаз.

– Только если в этом возникнет необходимость. Сэр Горацио с супругой предпочли бы не привлекать внимания к недавнему замужеству своей дочери. Благо, лорд Ренчер проявил себя с лучшей стороны, ибо быть отвергнутым ради соперника, во всех отношениях менее достойного, – это оскорбление.

Имоджен кивнула.

– Мне позволено будет выехать сегодня с матушкой и Верити?

– Через три дня день рождения нашего монарха, так что празднует вся страна. И я не вижу необходимости лишать вас этого удовольствия.

– Спасибо, папенька! – Девушка встала и подбежала к отцу. – Я не заслуживаю такой доброты!

Герцог Треветт взял протянутую ему руку и ласково пожал пальчики, давая понять, что она не утратила его любовь.

– Я понимаю, дружба накладывает определенные обязательства. Но хорошая дочь не должна забывать, что она имеет их также и перед своей семьей!

Имоджен обожала родных, и мысль о том, чтобы огорчить хоть кого-то из них, была для нее невыносима.

– Я знаю, папенька.

Такой ответ обрадовал герцога, это было очевидно.

– Прекрасно! Хочется верить, вы вспомните наш разговор, когда придет ваш черед.

– Мой черед? – Имоджен нахмурилась недоумевая. – Какое отношение замужество Линоры имеет ко мне?

– Вайнолы не единственная семья в городе, которая желает устроить судьбу своих дочерей. – Герцог поцеловал дочь в лоб. – Но ты можешь положиться на своего папеньку. Он выберет для тебя достойного супруга.

«Супруга? Для нее?»

Имоджен, улыбнувшись, кивнула, однако сердце ее затрепетало. Она ведь еще так молода – ей всего восемнадцать! Мать заверила ее, что летний сезон они проведут в столице ради удовольствий, которых не найти в сельской глуши, но о замужестве речи пока не идет. Неужели она солгала? Может, родители уже подыскали для нее жениха на много лет старше и теперь ждут удобного случая, чтобы представить его?

Смутные страхи теснились в головке Имоджен, когда она извинилась и поскорее покинула библиотеку, опасаясь, как бы отец не заметил ее смятения.

Глава 3

– Какой приятный сюрприз, Блекберн! – Норгрейв поклонился, – судя по всему, из уважения к герцогскому титулу друга. – Я думал, ты в театре. Сегодня дают «Подозрительного супруга».

– Зачем идти в театр, когда эту пьесу показывают в каждом бальном зале города? – сказал Тристан с улыбкой.

Норгрейв усмехнулся.

– А как же твоя актриса – та, что исполняет главную роль? Мне показалось, она уже запустила в тебя свои коготки! – насмешливо поинтересовался маркиз, хотя было очевидно, что от интрижки с упомянутой актрисулькой он и сам не отказался бы.

– Ты преувеличиваешь. Я выразил ей свое восхищение раз или два, преподнес цветы, но это был безобидный флирт, – отмахнулся Тристан.

На сцене актриса выглядела изумительно красивой, однако при обычном освещении стало ясно, что она намного старше, чем кажется, да и темперамент у нее менее пылкий, нежели у ее героини.

– Жаль, что она тебе разонравилась, – проговорил маркиз, который без объяснений друга понял всю подоплеку дела. – Может, мне и не следовало бы об этом упоминать, но Энис спрашивала о тебе. Прошло много месяцев с тех пор, как ты почтил ее своим вниманием, и она была бы очень рада возобновить старую дружбу.

Герцог был пьян как сапожник в тот вечер, когда Энис подобралась к его гульфику, намереваясь поиграть с тем, что внутри, своим искусным ртом и язычком. Они провели вместе несколько приятных часов, однако решение Тристана самостоятельно выбрать себе любовницу осталось в силе. По слухам, куртизанка сокрушалась недолго. За это время Энис сменила еще двух покровителей. Но что неприятно поразило его, так это очередная попытка Норгрейва толкнуть друга в ее объятия.

– А если я скажу, что дал себе клятву не иметь в этом сезоне дел с актрисами и куртизанками?

Маркиз в раздумье поджал губы.

– Ваша милость, пожалуй, я бы назвал вас лжецом.

– Какая радость в том, чтобы волочиться за жадной до денег красоткой, мой друг?

Не прерывая беседы, мужчины пробирались через переполненную гостями прихожую городского дома лорда и леди Кингеби.

– Пара монет – и она вся в твоем распоряжении!

– А я не устаю радоваться простоте, которую подразумевает связь с куртизанкой. Как ты говоришь, за пару монет ты покупаешь себе красивую любовницу, которая не станет потом обременять тебя чувством вины, требованиями и слезами.

– А если воспользоваться рукой, то и денег тратить не придется!

Норгрейв даже закашлялся от смеха.

Возмущенный возглас и взгляд стоявшей неподалеку пожилой дамы напомнили мужчинам, что следует все же соблюдать приличия.

– Прошу меня простить, мэм! – с этими словами Тристан прикрыл рот рукой, скрывая улыбку. – Моя ремарка не предназначалась для ушей леди.

– Сомневаюсь, будто эта высокоморальная особа вообще знает, что у мужчин, помимо прочих, имеется еще и такой порок, – прошептал ему на ухо Норгрейв.

Ну как тут не рассмеяться?

– Вы совершенно правы, ваша милость! – заявила их невольная собеседница и чинно удалилась.

Норгрейв, посмотрев ей вслед, подмигнул.

– Думаю, она стала бы куда привлекательнее для противоположного пола, если бы кто-нибудь взялся ее просветить…

– Хватит! – оборвал его Тристан. – Или ты хочешь сделать это сам?

– Ради всего святого, нет! – Норгрейву даже не пришлось разыгрывать возмущение. – И у меня, знаешь ли, есть принципы!

– Неужели? Может, один-единственный, да и тот давно заблудился в твоей пустой башке! – поддразнил его Тристан.

– Задница!

– А ты мерзавец! – почти ласково отозвался герцог. В этот момент он как раз увидел знакомый профиль. – Прекрасно! Его-то я и искал!

– Ты о ком? – Норгрейв бросил взгляд в том же направлении.

Мужчина, о котором шла речь, почувствовал, что на него смотрят, и в свою очередь окинул взглядом толпу. Скоро он, заметив наших джентльменов, помахал в знак приветствия.

– Джеспер! – Тристан кивнул и жестом показал, что хотел бы побеседовать за пределами бального зала. – Мне все же удалось уговорить графа продать своего призового скакуна.

– В это я не поверю. Признавайся, что у вас с ним за дела.

– Никаких дел, помимо того, о котором я упомянул, – со смешком возразил Тристан.

Многие представители знати, включая Норгрейва, желали приобрести этого скакуна.

– Врешь! Джеспер так трясется над своими лошадьми, словно сам произвел их на свет!

– Отвратительное и безосновательное предположение, – промолвил Тристан, думая о том, что за подобные инсинуации можно угодить под суд, а то и на виселицу. – Ты просто завидуешь, потому что он принял мое предложение, а не твое.

– Я просто умираю от зависти! – легко согласился Норгрейв. – Неужели я не говорил раз сто, что ненавижу тебя за твою треклятую везучесть?

– Не сто, а тысячу раз. И все-таки сомнительно, что мы поссоримся из-за лошади.

Норгрейв помотал головой.

– Или из-за женщины. Их много, и ни одна не стоит того, чтобы ради нее потерять друга.

– Совершенно с тобой согласен.

Тристан знал: невзирая на разницу в характерах, в трудной ситуации он может рассчитывать на Норгрейва.

– Я найду тебя, когда закончу свои дела с Джеспером.

– И сколько ты предложил ему за эту лошадь, Тристан? Готов поспорить, целое состояние!

– Не скажу, – бросил Тристан уже на ходу. – Я не дам тебе шанса увести этот кусок первоклассной конины прямо у меня из-под носа!

Смех Норгрейва едва ли не заглушил музыку. Тристан же направился к той двери, через которую Джеспер вышел из зала.

Вечер начался не так приятно, как хотелось бы. Имоджен пыталась стоять смирно, однако то и дело посматривала через плечо на служанку, пришивавшую оторванное кружево к юбке.

– Неужели все столь печально? Если я немедленно не вернусь в зал, нотациям матушки не будет конца, – пожаловалась она.

Неприятность случилась, когда они танцевали с лордом Эшером. Граф наступил ей на платье, и чуть ли не фут кружевного волана остался лежать на полу.

– Печально, но поправимо, миледи, – утешила ее горничная. Она не подняла головы от шитья, поэтому Имоджен видела только ее макушку в белом чепце. – Когда я закончу, никто и не подумает, что на вашем прекрасном платье была прореха.

– Господи, какое облегчение! – чуть слышно пробормотала Имоджен. – Лорд Эшер предложил заплатить за испорченный наряд, однако унизительно уже то, что он считает меня пусть хорошенькой, но разиней!

«Пока мы в Лондоне, изволь создавать о себе только благоприятное впечатление!» – часто напоминала ей матушка.

Служанка тихо засмеялась.

– Не беспокойтесь об этом, миледи. Большинство мужчин видят только миленькое личико барышни, а не ее наряд. А ваш кавалер, наступая на юбку, наверняка хотел получить преимущество перед остальными вашими поклонниками.

Имоджен еще не успела обзавестись воздыхателями, но признаваться в этом ей не хотелось.

– Каким же, позвольте спросить, образом?

Служанка, карие глаза которой лучились смехом, посмотрела на госпожу.

– Мужчины рассуждают не так, как мы, женщины! Его светлость лорд Эшер, скорее всего, поджидает вас в холле и думает, как бы остаться с вами наедине, а может, даже украсть поцелуй!

– Это было бы очень дурно с его стороны!

Щеки девушки залились румянцем, стоило ей представить, что красавец граф дерзко целует ее.

– Любая леди обрадовалась бы такому поклоннику, как граф, – подмигнула ей горничная, потом наклонилась и перерезала ножничками нитку. – Готово! Я управилась не хуже любой мастерицы с Бонд-стрит![4]4
  Бонд-стрит – с XVIII века улица элитных магазинов в лондонском районе Мейфэр.


[Закрыть]

Имоджен посмотрела через плечо, потом покрутилась на месте, чтобы оценить работу.

– Замечательно! Невозможно догадаться, что кружево было оторвано. Спасибо!

Девушка взяла со столика свой ридикюль, намереваясь заплатить горничной леди Кингеби за ее труды.

Лицо служанки просветлело, когда Имоджен протянула ей монету.

– Вы очень щедры, миледи. Благодарю! – Она быстро спрятала монетку в карманчик на юбке. – И удачи с вашим неповоротливым кавалером!

– Лорд Эшер не мой кавалер!

Горничная между тем подхватила корзинку с принадлежностями для шитья и направилась к другой гостье, которой нужно было починить рукав.

– Хотя кого это вообще интересует? – проговорила Имоджен скорее для себя, чем для кого-то еще. Платье теперь в полном порядке, и она признательна умелой горничной.

Девушка прошла уже полкоридора, когда увидела подругу детства, мисс Кассию Мид. Лицо Имоджен осветилось улыбкой – девятнадцатилетняя Кассия со спутницей направились к ней.

– Кассия!

Девушки поцеловались.

Ее подруга была одета по последней моде, поэтому Имоджен пришло в голову, что здесь, в Лондоне, Кассия даже похорошела.

– Я не знала, что ты будешь на этом балу. Мы так давно не виделись! Для начала хочу перед тобой извиниться. Я получила твое последнее письмо, но все тянула с ответом, потому что…

– Я выслушаю твои извинения позже, – перебила ее Кассия. По ее светло-карим глазам было видно, что она очень рада встрече с подругой, но в голосе девушки сквозило беспокойство. – У тебя сейчас есть заботы и поважнее. По просьбе твоей матушки прислуга обыскивает дом. Герцогиня страшится, как бы ты не попалась в сети к какому-нибудь беспринципному распутнику или охотнику за приданым!

Имоджен охнула от удивления. И как только мама может думать о ней так дурно? Перед выездом она выслушала отцовские наставления, теперь предстоит вытерпеть то же самое от матушки…

– Какая нелепица! – Имоджен указала на свою юбку. – У меня всего лишь оторвался кружевной волан, и я попросила горничную леди Кингеби пришить его.

Кассия обиженно надула губки.

– Ну и ладно, можешь ничего не рассказывать мне! Однако для матери придумай историю поубедительнее.

Имоджен горделиво распрямила плечи.

– Но это правда! Можешь спросить у лорда Эшера. Он… Прости, мне нужно найти маменьку!

Имоджен рассчитывала, что Кассия с подругой пройдут мимо, но девушки повернулись и последовали за ней к центральной лестнице.

– Ага! Значит, в этой истории все-таки замешан джентльмен? Я так и думала! – заявила ее подруга, многозначительно поглядывая на свою спутницу. – Кстати, ты уже знаешь, что лорд Эшер подыскивает себе жену? За последние две недели он дважды приезжал к нам с визитом, и моя матушка им совершенно очарована.

– Мы имели удовольствие принимать его у себя трижды! – объявила высокая, неприметной внешности девушка, спутница Кассии. – Лорд Эшер бывает во всех домах, где есть девицы на выданье. Вне всяких сомнений, вскоре он навестит и вас!

Имоджен удивилась тому, как легко сумела произвести впечатление на такого разборчивого джентльмена, как лорд Эшер.

– Но ведь это был один-единственный танец и мы почти не разговаривали! – возразила она.

Девушка сказала чистую правду: разговор оборвался, едва граф наступил ей на платье.

– И что с того? Вы очень скоро поймете, что в Лондоне ритм жизни несколько иной, нежели тот, к которому вы привыкли!

Фамильярность незнакомки неприятно поразила Имоджен. Если б не Кассия, она бы дала этой дурнушке достойный отпор. Намек на то, что она, Имоджен, проводит слишком много времени в провинции, граничил с оскорблением.

Когда до лестницы осталось ступить пару шагов, Имоджен остановилась.

– Благодарю вас за ценное замечание, мисс…

Кассия только теперь осознала свою ошибку и прикрыла рот ладошкой.

– Ой! Непозволительная оплошность с моей стороны! Прошу прощения! Леди Имоджен, позвольте представить вам мою кузину и добрую подругу мисс Фестон. Я много ей о вас рассказывала.

Это известие не обрадовало Имоджен, однако правила приличия никто не отменял, верно? Она сделала книксен.

– Очень приятно, мисс Фестон!

– Рада познакомиться с вами, леди Имоджен! – Новая знакомая присела и кивнула, как того требовал этикет.

– Вот и замечательно! – промолвила Кассия, и в ее орехово-карих глазах блеснуло удовлетворение. – С церемониями покончено, теперь, надеюсь, вы станете лучшими подругами!

Однако ни она сама, ни мисс Фестон, если судить по выражению их лиц, не были в восторге от этой перспективы.

– У нас еще будет время поболтать, а сейчас вам, дорогая моя, придется нас покинуть. – Перехватив вопросительный взгляд Имоджен, Кассия продолжала: – Ваша матушка дожидается вас в бальном зале.

– Да, конечно! – пробормотала Имоджен, ужасаясь своей глупости. Стоит ли удивляться, что мисс Фестон не слишком высокого мнения относительно ее умственных способностей? Она поцеловала Кассию в щеку. – Я скучала по тебе, Кассия. И очень огорчусь, если мы не сумеем выбраться вместе на прогулку или пикник, пока я в городе.

– Можешь не сомневаться, сумеем! – заверила подругу Кассия, живость которой разительно контрастировала с постным выражением лица ее кузины.

Имоджен, помахав обеим, стала спускаться по лестнице, не думая о том, что в спешке может продемонстрировать случайному наблюдателю не только свои туфельки, но и щиколотки. Оказавшись в холле, она ускорила шаг. Подошвы ее бальных башмачков скользили по отполированному мраморному полу. Имоджен почти бежала, когда возникла необходимость решить, налево повернуть или направо. Двери по обе стороны холла были открыты. Уже поворачивая, девушка машинально оглянулась, чтобы посмотреть на ту, вторую, и… неожиданно натолкнулась на препятствие. Джентльмен охнул, его руки обхватили тонкую девичью талию, и они вместе упали навзничь.

То ли благодаря провидению, то ли из-за быстроты реакции мужчины они приземлились на упругие подушки софы, а не на мрамор. Имоджен взвизгнула от неожиданности и боли, ударившись подбородком о его грудь, в то время как сама макушкой немилосердно боднула спасителя в челюсть.

– Merde![5]5
  Дерьмо! (фр.)


[Закрыть] – тихо выругался мужчина по-французски. – Вы целы? На вас юбка горит?

Странный вопрос… Имоджен подняла голову, чтобы посмотреть на человека, спасшего ее от неминуемого увечья. Но все варианты достойного ответа улетучились, едва она заглянула в самые красивые глаза, какими Создатель мог наградить мужчину. И в этих обрамленных длинными ресницами серо-голубых очах читались изумление и любопытство. Взгляд Имоджен скользнул вниз, к губам, уголки которых тут же приподнялись в самодовольной ухмылке: похоже, мужчина знал, какое впечатление производит на дам его мужественная красота.

Итак, прекрасный незнакомец терпеливо ждал ответа на свой вопрос, пока она, Имоджен, пялилась на него, как будто впервые видела представителя сильного пола!

– Вы спросили, не горит ли у меня юбка? – У Имоджен даже пересохло во рту от волнения.

Мужчина улыбнулся. Это было завораживающее зрелище. Зубы его были белыми, а дыхание наполнено запахом любимого напитка – бренди.

– Ну да. Вы влетели в комнату так стремительно, что я подумал: на вас горит платье! – Взгляд его задержался на лице девушки. – Дорогая, вы не ушиблись?

– Нет.

Она нахмурилась. Только теперь Имоджен поняла, как нелепо они выглядят со стороны. Девушка попыталась было встать, но оторваться от его мускулистой груди почему-то не смогла. Вот оно что! Он все еще обнимал ее за талию, причем одна рука спустилась непозволительно низко – почти на ее попу.