Текст книги "Ночь всех проверит"

Глава шестая
Джунгли

Беглецы уходили прочь от корабля. Мужчины шли первыми, прожигая сезамами дорогу в гуще травяных стеблей, лиан и молодых ростков, сражавшихся за право вырасти могучими деревьями.

Долгие десятилетия растения чувствовали себя вольготно на заброшенной платформе для космических стартов. Растения были везде: они заполнили посадочное гнездо, оплели платформу, протянув длинные гибкие стебли из леса, разрослись поверх плит площадки на перегнивших останках своих же предшественников. Сезамы справлялись, расчищая коридор в высокой траве, сквозь колючие клубки держи-дерева и ширмы мхов, свисающих с жестких, склонившихся арками змеевидных растений с завитками стеблей в форме пружины.

– Здесь не прибрано, – заметила Мрия, осматриваясь и перешагивая через сухой хворост.

Все рассмеялись.

Тимох, единственный местный, назвал зеленое листвяное буйство подлеском.

«Если это – подлесок, то что творится в лесу?» – подумала Анна и повернула голову, с интересом рассматривая нарядное цветущее дерево, возвышающееся над остальными растениями. Мрия тоже заинтересовалась этим местным экзотом.

«Девушкам всегда нравятся букеты, – констатировал про себя Тимох Рей, отключив сезам и бегло глянув поверх подлеска туда, куда были направлены взгляды белль. – Даже если букет тридцать метров в окружности».

Вслух пояснил:

– Это лириодендрон, тюльпанное дерево-старожил, вон какое вымахало, полсотни метров в высоту!

– Невероятно! – восхитилась Мрия. – На нем столько цветов! Они очень крупные, раз видны даже отсюда, и яркие, как огонь. Мы пройдем мимо? Хочется взглянуть на такую красоту поближе.

– Ну уж нет, к лириодендрону я вас не поведу.

– Нам в другую сторону? – поинтересовалась Анна. Тюльпанное дерево с полыхающими гроздьями цветов поразило и ее.

– Нам-то как раз в ту сторону, – сказал пилот. – Тюльпанные деревья специально высаживали по прямой между бункером и стартовой площадкой, они практически круглый год видны издалека – идеальный способ обозначить местонахождение убежища. Здесь растет только один лириодендрон, потомок первых деревьев. Значит, бункер был законсервирован лет на двадцать раньше, чем другие схроны, за местом никто не ухаживал и выжило только одно дерево. Лириодендроны требуют присмотра в первые двадцать лет своей жизни, лес здесь слишком… хм, активный.

Лучше не приближаться к лириодендрону ближе, чем на сто метров: он в периоде бурного цветения, и его приторный аромат будет особенно сильным. А если на дереве есть надломленные ветви, то запах становится тошнотворным. Мы-то, может, и проскочили бы, задерживая дыхание, но я не знаю, как действует запах на младенцев.

– Обойдем! – распорядился галерец.

Этот любит оставить за собой последнее слово.

– Здесь водятся опасные существа? – спросила Анна.

Спросила без страха, скорее, она хотела, чтобы ответ услышала Мрия, слишком старательно прикрывавшая руками ребенка в рюкзачке, укрепленном на груди.

– Днем нам нечего опасаться, – уверил девушек Тимох. – Разве что неожиданно выскочит белка, ящерка или кролик. Животные здесь прыткие, но маленькие. Да, и не срывайте растения и цветы, пока не научитесь различать их.

Он улыбался, вдыхая воздух родной планеты. Он радовался счастью снова стоять на земле, да еще такой роскошной, как земля Семилунного, приказал себе забыть потерю патрульного корабля, жить настоящим и думать о будущем. Тимох Рей вернулся домой и чувствовал это. Странно. Патрульному не положено привязываться к дому…

Ветер не разделял охватившую всех эйфорию от встречи с залитым светом и полным жизни миром Ило. После посадки галерец стал подозрительным и дерганным.

Они только-только прошли плац, Тимох всмотрелся в периметр ограды посадочной площадки, слабо тронутой растениями. «Наверняка протянули полисоновую сеть!» – решил он. Отметил угол разворота заросших до неузнаваемости ферм, служивших креплением для мощных прожекторов на заре освоения планеты, когда в научных целях вели ночную видеосьемку. Сделал выводы, понятные только местному, и увел путешественников на восток. Чуть позже его спутники поняли, что идут к зеленому бугру неестественно правильной формы, возвышавшемуся в километре от посадочной платформы. Им не пришлось плутать, патрульный пилот правильно определил направление. Вскоре Тимох и Ветер, шедшие первыми, уперлись в купол, покрытый титановыми пластинами. Когда очистили квадратный метр титановой поверхности, полностью скрытой за растениями, Тимох показал на сплошное чешуйчатое покрытие, каждый сегмент напоминал широкую короткую стрелку.

Он уверенно произнес: «Нам – туда!»

Они стали обходить купол в направлении стрелок и обнаружили вход, закрытый на несколько дебелых деревянных засовов, отодвигать их пришлось вручную, перед этим тщательно очистив их от мелкой и крупной зелени, увившей здесь все. Патрульный капитан объяснил, что в джунглях Ило предпочитают простые приспособления и механику, они надежнее и служат без срока давности.

Гости планеты вошли внутрь и оказались в просторной, совершенно темной полусфере, в которую солнечный свет проник только прямоугольником у входа.

Тимох снова напряг память, вспоминая типичные инженерные решения строителей куполов. Нашарил на стене справа от двухстворчатой двери приборный щит, за ним – снова механические рычаги жалюзи. Их не без усилия, по одному повороту зубчатого колеса, они с Ветером опустили вниз, вниз и вниз – до упора. В высоком куполе стали открываться небольшие, но многочисленные просветы; оказалось, перекрытие имело сетчатую конструкцию. Отверстия открывались постепенно, и это продолжалось все время, пока беглецы находились под сводами. Но даже первые открывшиеся «окна», несмотря на густую растительную оплетку снаружи купола, дали света достаточно, чтобы разглядеть ангар. А это был именно просторный ангар.

Здесь хранились два мотоцикла, внушительные, несмотря на дату их производства – этой технике исполнилось лет сто, и даже больше. Пылилась тележка дрезины, установленная на рельсах, нырявших под ворота в дальней стороне ангара. Еще здесь были гидравлические подъемники. За ними стояли крепкие стеллажи, и за стеллажами подвешены несколько двухколесных узких штуковин с рулем и маленьким сиденьем: эти назывались велосипеды. Звездолетчики разглядели садовые качели и квадратные формы на ножках, прикрытые решетками. «Это решетки для поджаривания пищи на углях», – так пояснил назначение квадратных форм Тимох. В другой стороне ангара нашли себе место контейнеры и канистры; туда же сгрудили кое-какой хлам с челноков «земля-орбита», плюс самоходные ящики для личных грузов…

Но было ясно с первого взгляда, что под куполом никогда не жили люди.

– Это схрон? – скрестил руки на могучей груди Ветер и озадаченно оглянулся на жену с младенцем.

– Нет. Купол слишком легкий, здесь от флорников людям не спрятаться, – ответил Тимох.

Похоже, именно мотоциклы были целью его похода.

– Посмотри-ка, – сказал он, с горящим взором обходя мотоциклы и сбрасывая с них прозрачные защитные кожухи. Но галерец и сам уже присел перед терратехникой, изучающе ее разглядывая.

– Два кроссовера с Земли, в свое время уникальное предложение военного ведомства. И оба универсалы, каких мало, – сказал патрульный.

– «Безмолвный сокол», – прочитал Ветер, водя пальцами по хромированной надписи на боку мотоцикла. – А этот – не разберу, буквы непонятные, небось не космолингв.

– «Куух», – подсказал Тимох, похлопывая по сиденью второго мотоцикла. – Это финский язык с планеты-матери. Финский экипаж летел сюда в числе первых, они мастера лесозаготовок. Правда, лес не сразу позволил себя использовать. На Ило все начиналось непросто.

«Куух»! Ветер презрительно фыркнул. У терровцев, куда бы ни прилетел, всегда обнаружишь какие-нибудь фишки типа старого чудного языка…

– Не доводилось видеть такую резину, – заметил Ветер. – Да и колеса тоже.

– Все для езды по плохим дорогам и даже по бездорожью: длинноходная подвеска, высокий и широкий руль с перемычкой и защитой рук и полудуплексная рама.

Тимох положил руку на сиденье:

– А еще у этих суперов электрические моторы на литий-ионных батареях, поэтому двигаются они бесшумно.

Для длинных дистанций можно задействовать мульти-топливные двигатели…

– Мультитопливники установлены? – перебил Ветер. – На чем они работают?

– На бензине, а хочешь – на реактивном топливе.

– Реактивная горючка есть в «Игле»!

– Мы найдем кое-что получше. Здесь должен быть Jet A‐1 для газотурбинных двигателей. Обычно запас топлива оставляют в ангаре, даже если бункер не используется. На крайняк эти стальные звери работают на пропане, солярке и даже, если совсем уж непруха, на оливковом масле. Это кулинарное масло, если ты не в курсе. Но масла здесь точно не будет. Поэтому ищем Jet A‐1.

– Во даешь! – восхитился Ветер. – Покатим в столицу?

– Нет, не выйдет. Нужно затаиться в джунглях на несколько недель. Анна получила инструкции на этот счет. Да и без инструкций ясно, что нас уже ищут. Поэтому придется сидеть тихо и не высовываться. Первым делом надо завести мотоциклы и от них запитать энергосеть. Потом двинемся в бункер. Без работающих мотоциклов в настоящем схроне нечего делать, сейчас там темно хоть глаз выколи, схрон обесточен, мы не сможем приготовить еду и включить холодильники. «Безмолвный сокол» и «Куух» по отдельности производят энергию, которой хватает для снабжения всех систем убежища, даже если в нем живет человек тридцать. В начале колонизации Семилунный закупал эти мотоциклы исключительно как мобильные электростанции. Их спускали в джунгли на парашютах, и мотоциклы давали энергию для линий связи, для сенсоров, для медицинского и светового оборудования, водоочистителей… В общем, отличная универсальная техника. На мотоциклы вся наша надежда. Плюс на того, кто ждет нас в городе. Нам могут понадобиться специальные лекарства, кое-какая бытовая химия, из еды что. Поэтому готовься к походу в Вечный Май, в этих лесах запрещено ходить поодиночке – это правило не меняется со времен Первых. Спроси у девушек, что купить для них и для ребенка. Я сейчас подключу «Куух». «Безмолвный сокол» пускай подождет.

– В звездец все холодильники и системы, проехаться надо! Я без этого не уйду! – ухмыльнулся Ветер, оценивая немаленький диаметр ангара и собираясь оседлать мотоцикл.

– Проехаться – это обязательно! – согласился Тимох.

– Ветер! – забеспокоилась Мрия, кивая на девочку в нагрудной сумке.

– Чего? – не понял галерец.

– Она спит, – прошипела первая белошвейка.

– Есть! – недовольно повесил голову новоиспеченный отец и поинтересовался у патрульного:

– Шуму будет много?

– Мотоциклы едут тихо. Военные тоже не хотели много шума.

– Жаль! – вздохнул галерец. – Я люблю закрытые гонки на одиночных флаерах: такие, знаешь, чтобы ангар ревел и трясся от выхлопов и грохота моторов! Вот это гонки! А это, значит, старые пердуны с Земли…

– Зато могучие пердуны, йло! – хохотнул пилот. – Почувствуй мощь их нутра, мало не покажется!

Белль Анна хотела посмотреть мотоциклы в деле, Мрия колебалась, но солидарные мужчины на всякий случай выпроводили девушек из ангара – резина колес кроссоверов, предназначенная для езды по бездорожью, плохо управляется на гладкой поверхности. Пол в бункере был не то чтобы гладким, он был мелкофасеточным, но все-таки… В общем, девушек убрали. Белошвейкам вынесли наружу качели, патрульный пилот козырнул им, получил согласие на гонку мотоциклов от всех троих женщин (одна из них спала и по умолчанию была присоединена к числу согласных) и сбежал в ангар, где уже сдержанно, но могуче взревел «Куух» под галерцем.

После лихой, но короткой гонки (приходилось оглядываться на время) патрульный подключил аккумулятор «Кууха» к подземному кабелю, щелкнул рычагом рубильника, проследил, как оживает трансформатор, как отвечает на включение система питания схрона, и распорядился трогаться в путь. Где-то рядом в джунглях их ждал бункер. Пока беглецов не начали искать на Семи-лунном, нужно успеть побывать в Вечном Мае, столице кантона. В Мае им передадут портативные аккумуляторы, средства защиты, концентраты и все необходимое для выживания в лесу. В ближайшие месяц-два им придется затаиться в джунглях и обойтись без походов в город, а сейчас надо пошевеливаться: до столицы часа четыре быстрого ходу туда и столько же обратно, и не пешком, конечно, – на механической дрезине. Лучше иметь запас времени и успеть вернуться засветло, потому что ночевать в городе опасно для их свободы, а ночевать в джунглях – смертельно опасно. Ночь на этой планете не щадит никого.

* * *

В деле разгона дрезины Ветер оказался подходящим напарником. Вдвоем с патрульным капитаном они неутомимо качали рычаг руля, и тележка неслась по рельсам с предельной скоростью. Вот только вопросы Ветер задавал странные:

– У вас тут травки по ночам шамкали всех без разбору, пока ребята не сообразили, что к чему?

Тимох покосился на галерца:

– И за сто двадцать лет ничего не изменилось.

– Так и не сладите с древьями?

– А зачем? – ответил пилот.

Ветер не понял: шутил, или как?

…Парни доставили к схрону девушек, убедились, что бункер готов защищать людей от специфической иланской ночи, поспешно вернулись в ангар и вывели наружу дрезину. Но сначала им пришлось как следует потрудиться над старыми задвижками на воротах для техники. Получалось, они потеряли драгоценное время, устраивая девушек в бункере, затем Тимох давал необходимые указания Анне, и весь инструктаж и обход убежища заняли минут сорок. Теперь Тимох и Ветер спешили в город, толкая дрезину по рельсам внутри путепровода, проложенного в непролазных зарослях. Внутри – потому что путепровод представлял собой синтетическую сетку, свернутую рулоном. Он протянулся под пологом леса, зарос снаружи, но был свободен от растений внутри.

– Типа травки охотятся на людей и сейчас? Ты не свистишь?! – усомнился Ветер и даже перестал ворочать рычаг дрезины.

– Подожди, наступит ночь. Первая для тебя.

– Почему это касается меня? Чего тянешь мяо за хвост? Выкладывай уж все!

– Ну, не только тебя это касается. Еще, пожалуй, Анна будет слышать первую ночь. Мрие случилось гостить на Ило несколько дней – я узнавал. Ей, возможно, посчастливится моментально уснуть. И ваша маленькая Надья хорошо спала две ночи и без фиала. Больше Мрия не может ничего сказать – у вашей наследницы в жизни и были-то всего две ночи.

Тимох примолк, задумавшись. «Надо же! Живешь на свете двадцать семь лет, а рядом с тобой вдруг появляются и сопят в две дырки те, у кого всей жизни – пара суток, как у цитрозусов…»

Они достаточно утомились и стали все чаще по очереди брать паузы, но по-прежнему гнали дрезину по свободному от растений коридору, неразличимому на расстоянии метра, если пытаться высматривать его со стороны джунглей. Флорникам не нравился полисон, материал, из которого изготовлена сеть путепровода, – растения, оплетая стенки путепровода снаружи, не стремились внутрь. Благодаря полисону стало возможным поддерживать тропинки на Ило в проходимом состоянии, и путникам было на руку то, что лес надежно маскирует узкую одноколейную дорогу для тележки с ручным приводом.

Ветер с брезгливой миной отсек на ходу большой, увядший раньше времени желтый лист, свесившийся внутрь через сетку путепровода. Осмотрел длинное лезвие ножа и пробурчал:

– Этот ваш фиал! В нем все дело! Да, припоминаю. «Закаты на Ило Семилунном завораживают» – я успел заглянуть в Большую Космическую Энциклопедию перед маневром на орбите. Еще есть статья про эти, как их, э-э-э… выделения насекомых. Про фиал с сильным снотворным действием и нофиал – утренний ветер с моря, сдувающий этот морок.

– Верно. Большая Энциклопедия точна каждым словом, и это не поэзия: наши закаты действительно завораживают. Но на новичков фиал действует не сразу, а через ночь-другую. На третью ночь ты будешь спать здоровым сном младенца. Ладно, не буду тебя напрягать, я позабочусь о безопасности женщин и о нашей с тобой безопасности.

– А о ребенке?! – нервно и подозрительно воскликнул басовитый Ветер. – Маленькую Надью не убьет этот ваш фиал? Мою малышечку?

– Это здоровая планета, – успокоил Тимох.

Ветер становился другим, когда речь заходила о новорожденной. Рыжий гривастый верзила, сам еще совсем пацан, козырял своим отцовством. Даже голос менялся.

Должно быть, счастье – держать в ладонях собственного ребенка, свою генетическую копию и копию женщины, которая родила его от тебя…

У Тимоха с недавних пор тоже есть ребенок. Это сознательное решение. Сирота на попечении – почет, знак отличия и признание благонадежности офицера. Многие патрульные офицеры так и не женятся: долгие вахты, дефицит девушек на базах, разбросанных по всем концам системы. Да и отлеты с кочующим караваном кораблей в другие концы галактики случаются, и особенно любят отправлять в такие полеты бессемейных…

Патрульный принял своего эфеба трехлетним и только стал привыкать к нему, как судьба бросила его за край вселенной…

Ребенка отнимут после авантюры с полетом в эпсилон.

Это неправильно, это ранит.

Рейнясу – славный мальчишка. Тимох хотел бы видеть его взросление. Эфеб где-то здесь, на планете, со стариком Петре Браге. Наверняка в летающем отеле в небе над Ило…

А Ветер, не останавливаясь, гудел над ухом:

– Ты знаешь способ, как самому не уснуть от фиала?

– Я? Наоборот, я усну первым – я же иланец. Мы не можем сопротивляться фиалу дольше получаса, это дохлый номер. Мы возвращаем себе способность не спать по ночам, лишь когда покидаем планету, и не раньше, чем организм очистится от остатков фиала в крови. Я просто приму нужные меры, чтобы все мы дожили до утра. Поверь, подыхать в удавке хищной лианы или быть покромсанным нож-травой мне неохота. Особенно сейчас. У меня, знаешь ли, совсем другие планы.

– Надеюсь… – буркнул Ветер.

Он приказал себе не верить пилоту. Этот патрульный специально нагонял страху. Ветер догадывался, зачем ему это надо.

Задача следить за тропой давалась галерцу нелегко. Ветеру мерещилась опасность на каждой пяди густых зарослей, пытающихся проникнуть сквозь полисоновую трубу. Но опасность не от растений. Ветер озирался, пытаясь определить, что может их выдать и откуда ждать преследование ищеек Звездного флота. Непонятные разговоры о флорниках его нервировали.

– Впереди заросли! – буркнул Ветер. – А ты говорил, в путепроводе безопасно!

– Ерунда. Молодые стебли лимокка ошиблись местом и проросли здесь. А растут они быстро, вот и вымахали. Кстати, лимокка съедобный. Вернемся – будем рвать на салат, только сначала надо долго вымачивать его стебли, чтобы исчезла горечь. Этот путепровод сработан из полисона, а полисон не нравится местным растениям. Если лист-другой прорастет, то уже утром чахнет и к вечеру иссыхает в пыль. Полисон спасает столицу от веселой ночки: если бы не полисоновые ограждения, утром никто не открыл бы двери своих домов. А некоторые дома, особенно внешние, просто разорвало бы. Здесь у отдельных деревьев корни уходят на двадцать метров под землю.

– Занятная у вас планетка! – присвистнул Ветер.

– Не жалуемся! – ответил Тимох, весело осклабившись.

Лениво и коротко подавали голоса птицы: послеполуденное время не располагало к пению. Вдали монотонно всхрапывал болотный ревун. На все лады стрекотали насекомые. В кронах деревьев звонко цокали стремительные белки, в прыжке с ветки на ветку вспыхивая ярко-красным хвостом. Они двигались так быстро, что мелькание хвоста казалось красным росчерком на изумрудном облиственном фоне. Но заросли, обычно наполненные шелестом, шорохами, скрипом и скрежетом растений и звоном цветов, молчали, и Тимох знал, почему. Здесь несколько лет не было людей.

Сколько именно лет – кто знает? Может, несколько десятилетий? Даже патрули, похоже, не интересовались этой тропой. Теперь джунгли прислушивались к путешественникам: до вечера оставалось не так много времени.

– Слушай, – сказал Тимох галерцу приглушенным голосом, и дрезина пошла медленнее. – Помни, мы не на прогулке. Нас разыскивают дознаватели – это раз. Вечный Май контролируется патрулями, особенно по периметру, – это два. В основном патрульные заняты изучением состояния почвы с обеих сторон городских стен и намерениями растений на ближайшую ночь, но, сам понимаешь, профессионалы, привыкшие наблюдать и контролировать, не упустят все, что попадет в зону их внимания. Наша задача – не делать ничего такого, что может нас выдать. Давай повторим наш план. Входим в город, забираем все, что приготовил доверенный человек, и уходим с соблюдением всех предосторожностей. Помни: после того как разделимся, ты первым делом покупаешь снаряжение любителя-орнитолога.

– Кто такие эти орнитологи? – подозрительно поинтересовался галерец.

– Ученые, специалисты по птицам. Но у здешних орнитологов интересы шире. Они изучают морских птиц, крепят им на лапы камеры и исследуют заодно и побережье – на береговой полосе живет много неизученных ядовитых тварей.

Ты купишь обычный комплект орнитолога, только открывшего полевой сезон. В комплект входит большой рюкзак и самоходный ящик – он разрешен до границы гор…

– Чего было не прихватить самоходный ящик из ангара? Там этого добра – навалом.

– Мы не на «Галере». Здесь существует такое понятие, как мода. Дурацкое, в общем-то, но надо считаться, если не хотим, чтобы на нас глазели. На нелепых подростков, ряженых во всякое понтовое старье, добытое на барахолках, ни ты, ни я уже не тянем. С ящиком столетней давности легко привлечь ненужное внимание. Понятно?

– Проехали! – Ветер подавил раздражение. Пилот небось принимает его за недотепу. – Значит, покупаю снаряжение.

– И надеваешь что-нибудь из комплекта одежды на себя.

– Надену хоть все.

– Ты видел это снаряжение? Будет жарко не по сезону. В принципе, хватит куртки нараспашку и кепки: удобная кепка, ни к чему не обязывает и выдает род твоих занятий.

– Ладно.

– Потом, запоминай. Если вдруг меня что-то задержит в городе – это я говорю, чтобы ты был в курсе, – если тебе придется заботиться ночь-другую о женщинах и ребенке, помни: не дожидайся заката, несколько раз проверь, закрыты ли входные двери первого и второго периметра базы. Проследи, нет ли под дверью или внутри бункера принесенной снаружи земли, даже малой горстки. Учти: самые агрессивные растения – с вычурной окраской.

– С ваучерной?

– Нет. С вычурной. Это когда на растение словно брызгали колером из разных баллончиков. Самые мирные – темно-зеленого цвета. Ядовитые растения бледные, почти прозрачные, или необычного окраса. Цветы днем все безопасны, кроме бархатистых и махровых. Белые цветы не бывают хищными и никогда не бывают махровыми. Сорванные днем цветы тоже безопасны – девушки оценят. Если вдруг не убережетесь – противоядие в медбоксе внутри схрона и в сейфах над входом снаружи базы. Сначала пускай в ход спрей, он даст вам передышку и время внимательно вычитать инструкции по применению лекарств. Если спрей не поможет, используйте лекарства. Не паникуйте. Растениям вас не достать, если все сделаете правильно перед тем, как начнет ворожить фиал.

– А если я окажусь ночью под открытым небом? – поинтересовался Ветер.

Тимох глянул на компаньона и с иронией дрогнул бровью:

– Как говорит в таких случаях мой знакомый, это любопытство теоретика?

– Типа того, – сглотнул галерец, чувствуя, что зашел в своем любопытстве слишком далеко.

– Если ты окажешься вне базы, тебя сожрут, или разрежут, или прорастут сквозь, или задушат, или раздавят. В любом случае используют со стопроцентной эффективностью, даже одежду. Не останется ничего, врубаешься – ничего. «Скроет трава до полуночи» – говорят у нас. Нет, кое-что останется: нити полисона. Их вводят в состав тканей, чтобы иметь возможность найти следы пропавших. Но базе больше ста лет, в те времена полисона не было. В космосе тоже вряд ли есть нужда в этом материале. Поэтому, сам понимаешь, наши с тобой вещички флорники переварят полностью.

– Значит, флорники? – пренебрежительно отозвался галерец, которому надоело слушать про флорников.

– Ночные необузданные растения. Мы не наделяем их мистическими признаками. Но как-то надо обозначить, что днем и ночью они разные. Очень разные. Под семью лунами здесь не то, что днем, все по-другому. Здесь ночью чего только не происходит. В принципе, мы довольны, что ночи для нас проходят спокойно благодаря фиалу. Когда Семилунный только открыли, те, кто сошел на планету первыми, просто умерли во сне. Они даже не осознали, что с ними делают флорники, – они просто исчезли.

– Понятно, – равнодушно ответил Ветер, чтобы закруглить этот разговор.

Тимох чувствовал: галерец не вникает в сказанное, – но продолжал терпеливо вещать. Не подготовить человека к ночи на Ило Семилунном – верх подлости. А подлых планета не любит.

– Лучше не оставаться на ночь вне стен. И не каждые стены годятся для ночевки на Ило. Это понятно?

– Понятно. Я не дурак. – Галерец качал дрезину особенно яростно. Внутри него сама собой накачивалась гремучая смесь страха и недоверия.

– Да, есть еще горы. Там безопасно, но добраться до них уметь надо. Если проследить за полетом птичьих стай, легко определишь, где ближайшее место ночевки всех птиц и зверей округи. И еще мотыльки цитрозусы танцуют только над джунглями и не танцуют над горами.

– А в этой кишке полисона реально выжить? – Ветер на ходу носком ботинка ткнул в крупноячеистую сетку.

Тимох помедлил, прежде чем ответил:

– Есть ничтожно малый шанс дождаться утреннего нофиала – это дневной состав атмосферы. Он ощущается как легкий бриз с моря и сдувает морок. Но я бы не обнадеживал. Можешь ручаться, что твой организм уникальный и ты не сомкнешь глаз всю ночь?

– Растения не лезут сюда, ты сам говорил.

– Не любят лезть сюда, полисоновая сеть ослабляет их. Если путепровод пуст – они обходят его. Но если в нем застрянет такой кусок органики, как ты, да еще на всю ночь… Лично я бы выдал никудышный прогноз. Даже если ты не дашь траве разрезать себя или исколоть, если будешь отбиваться от лиан, – могут отравить ядом. Сетка-то крупная. Даже если ты невероятный везунчик, потом жди другой беды: утром тебя заметет полиция. В нашем положении это плохой исход дел, самый фиговый, потому что накроют не одного, а сразу всех. Я бы предпочел, чтобы флорники тихо меня съели.

– Ты говоришь, что по путепроводу можно смело двинуть в город, а потом толкуешь, что полиция сразу найдет? Неконкретно получается.

– Все конкретно. Сейчас день, растения заняты фотосинтезом, им не до нас. А я тебе толкую про ночь. Над путепроводом, где ты будешь героически выживать, за ночь вырастет целый холм зелени, и любой иланец поймет, в чем дело. Джунгли потянутся сюда всеми своими ветвями, корнями и прочим. А за ними – посмотреть, в чем дело, – на восходе солнца двинет полиция. Уяснил?

– Вот же ублюдки!

– Кто? Полиция кантона?

– Нет, местные травки! – Ветер раздраженно кивнул в сторону зарослей.

– Относись к местной флоре без эмоций. Это растения. Просто растения: капуста, морковка, цветочек, лист, стебель, дерево. Уяснил? Тем более, днем они совершенно не такие, как ночью.

– Ладно, – пробурчал раздраженный слишком сложной инструкцией по выживанию галерец. – Кто еще в бункере знает, как здесь не пропасть?

– Я сейчас подумал об этом. И, выходит, толком никто не готов. Я приказал Анне закрыть все входы и выходы с наступлением вечера. Но девчонки выросли на Земле, на их родной планете ничего подобного отродясь не водилось. Думаю, они не могут оценить размеры опасности. Да и ты вряд ли веришь мне.

Патрульный пилот заглянул в лицо попутчика:

– Ветер, мне беспокойно за них! Понимаешь, у этих белль другие м-м-м… понятия. К растениям они относятся, как к благословенным детям планеты. Растения Земли – жизнедар для тамошнего населения. Я сказал Анне о фиале, но забыл сказать, чтобы ничего не рвали и не несли в бункер. Мы зря оставили их. Ветер, один из нас должен вернуться. Есть варианты?

Ветер настороженно насупился:

– В город мне одному лучше не соваться. Получается, возвращаться надо мне. Успею?

Тимох глянул на экран наручня.

– Двигай без остановок. Успеешь. И еще в запасе будет полчаса. На, держи.

Он вручил миникубо напарнику.

– На кой мне твой наручень?

– Я записал на диктофон все, что наговорил тебе. Смотри в оба и не наделай ошибок!

Ветер повел глазами по сторонам, взгляд был хмурый.

– Да не сейчас оглядывайся, – хмыкнул Тимох. – Вернешься – осмотри базу, верни женщин внутрь и накрепко задрай все входы, не дожидаясь заката, ладно? Там есть схема помещений – изучи как следует до наступления темноты. Справишься?

Ветер не ответил.

Тимох предпочел не выяснять, чем снова недоволен напарник. С него и в полете хватило сложностей с галерцем.

Кивнул:

– Ловенна б-вилана – доживем до утра!

Прощание прозвучало зловеще.