Текст книги "Мар. Меч императора"

Глава 8

Когда я выбрался на задний двор, там все осталось по-прежнему. Стражи на крепостной стене, почесываясь и зевая, бродили от одной стены к другой и обратно. Решетка, отделяющая западную часть двора от восточной, все еще была опущена. Но на той стороне уже кто-то шебуршился. Слышались приглушенные голоса. Кто-то грохнул ведром. Да и в донжоне, судя по аурам, люди определенно проснулись.

Когда я вернулся к брату, окружавшие его псы расступились, а затем один за другим отошли к загону. Запах экскрементов стал гораздо сильнее. А когда оттуда одним из последних вернулся вожак, до меня донеслось отчетливое недовольство.

Я поморщился: похоже, в загоне не убирались несколько дней. Грязная солома уже начала подгнивать, следы собачьей жизнедеятельности на жаре превратились черт знает во что. Час назад я с трудом сумел пристроить там Ворчуна, а еще через день туда вообще будет невозможно зайти.

Я покосился на задремавшего волка и со вздохом поднялся. После чего обшарил близлежащий сарай, нашел в амбаре метлу, грабли. И отправился убирать загон, который, похоже, никому не был нужен. Так-то они о собаках своих заботятся… Еще зараза какая-нибудь заведется, а потом вся крепость перемрет от чумы, холеры или другой инфекции. Но пусть уж это случится не в мою смену.

Часа полтора я потратил на то, чтобы сгрести всю грязь в стоящие рядом ведра и вынести в выгребную яму, которую показал все тот же вожак. Под крышкой в яме, к счастью, работала магия, так что органические отходы, стоило мне отойти, тут же сгорели. После этого я вылил в загон несколько ведер воды. Пока там все сохло, отправился на поиски места, где можно было устроить Ворчуна поудобнее. Выбрал тупичок между сараем и амбаром, где была навалена гора деревяшек. Кое-как ее разгреб, смастерил навес, благо в амбаре нашлись нужные инструменты. Затем накидал соломы и сделал для брата нормальное ложе. Перетянул туда еще одну зеленую ниточку. Наконец, перенес ашши подальше от людских глаз. Убрал из-под стены волокушу. Сжег грязь. Вернулся к загону, который к тому времени как раз просох. И уже когда взялся за вилы, чтобы накидать туда свежей соломы, услышал, как загремела решетка в южной стене. А следом раздался скрип тележки, на которой накануне привозили ужин.

Минуты через три во дворе показался вчерашний паренек, толкающий перед собой деревянную повозку, а на ней снова стояло несколько закрытых крышкой ведер. Интересно, кто тут у них готовит? Повара? Или народ по очереди отбывает наряды на кухне?

Тем временем паренек проехал мимо и, остановившись возле лестницы, которая вела на крепостную стену, начал шустро затаскивать туда тяжелые ведра. Народ принялся за ранний завтрак. Собаки, учуяв запах еды, тоже оживились. Паренек, бросая на меня подозрительные взгляды, снял с повозки еще два ведра и ненадолго пропал за сараем. Оттуда вскоре раздался шум опрокидываемых жестяных мисок, характерное бульканье. А когда я закончил с загоном и вышел, прикидывая, где бы помыть испачканный инвентарь, паренек вернулся и, одарив меня еще одним выразительным взглядом, буркнул:

– Надо же, какой сюрприз – дикарь за уборкой… Может, ты еще и сортир нам вычистишь?

Я вместо ответа наклонился и, сняв крышку с помойного ведра, метнул ее в невежу. Плашмя. Просвистев через двор, она с силой впечаталась сопляку в грудь. Его ноги взметнулись выше головы, глаза ошеломленно выпучились. После чего грубиян с устрашающим всхлипом кувырнулся назад, смачно приложившись спиной о землю и едва не опрокинув тележку.

– Осторожнее с дикарями, – спокойно посоветовал я, подойдя ближе. – Особенно если у них в руках есть оружие.

Паренек замер, когда острия вил недвусмысленно зависли над его горлом, но тут со стены раздался громкий свист и сердитый окрик:

– Эй, ты! А ну, не балуй!

Я спокойно отвел вилы от чужого горла.

– Кто из вас присматривает за собаками?

– Да пошел ты, идиот… – огрызнулся сопляк, поспешив подняться на ноги. Потирая грудь, он повернулся, намереваясь по-быстрому свалить, но внезапно обнаружил, что путь ему преградил большой черно-рыжий пес, и замер.

– Так кто? – невозмутимо повторил я вопрос, а вожак бесшумно оскалил зубы. Между тем остальная стая молча окружила незадачливого паренька и перегородила ему дорогу к выходу.

Сопляк затравленно оглянулся.

– Отвали, че пристал?

Стая глухо зароптала, однако, как ни удивительно, стражи на стенах больше не спешили вмешиваться. Я прекрасно их видел, чувствовал на себе чужие взгляды, подметил даже обращенные в мою сторону взведенные арбалеты, но пока прямой угрозы для мальца не было, никто не вмешивался.

– Так кто в Ойте должен ухаживать за собаками? – в третий раз задал я интересующий меня вопрос, и сопляк, услышав приглушенный рык вожака, раздраженно сплюнул.

– Да иди ты к драхту! Ретис должен был за ними убирать! Ретис, ты понял? Это его псы!

– Где его можно найти? – поинтересовался я, не торопясь отзывать стаю.

– Нигде. Убили его вчера!

– Прискорбно. Кому поручили выполнять его работу?

Паренек нервно отступил, когда вожак зарычал громче.

– Н-никому пока не поручили. Не успели. Моя задача их накормить, а про уборку ничего не было сказано!

Я нахмурился. Развернулся в сторону закутка, где недавно гремели собачьи миски, бросил:

– Ну-ка, пойдем.

Деваться сопляку было некуда – сгрудившиеся вокруг псы не оставляли выбора. Пришлось ему, бурча на весь белый свет, топать за мной.

Увидев, что именно творится за сараем, я замер. Собак в замке было почти полтора десятка, а мисок – всего восемь. Место, где они стояли, оказалось заляпано кашей так, словно ее тупо плеснули из ведра, не озаботившись тем, попадет она куда нужно или нет. Здесь же валялись засохшие комки после предыдущей кормежки. Над мисками вились жирные мухи. Вокруг было грязно. От стен попахивало тухлецой. Повсюду валялись клочья шерсти, старые, уже пожелтевшие от времени кости. А сколько гадости успело засохнуть на самих мисках, вообще не поддавалось описанию. Такое впечатление, что посуду не мыли минимум месяц, а сам закуток сроду не убирался.

Я скривился:

– За водой и за тряпками. Живо. Если через час этот свинарник не будет сиять, я отдраю его сам. И в качестве ершика использую твою лохматую голову, независимо от того, останется она у тебя на плечах или нет. Ты понял?

Паренек открыл было рот, чтобы послать меня куда подальше, но наткнулся на мой тяжелый взгляд и… предпочел смолчать. После чего так же молча развернулся и ушел, сопровождаемый приглушенным ворчанием стаи. Еще через пару секунд во дворе послышался скрип тележки. Загрохотали ведра. Жалобно задребезжала отброшенная с дороги крышка. Затем все стихло. Но минут через десять через проем в южной стене проскользнул все тот же паренек, только уже с другим ведром. Молча зачерпнул воды из бочки. Так же молча исчез за сараем. А вскоре оттуда послышалось шварканье мокрой тряпки о стену.

Я взглядом велел вожаку присмотреть за сопляком, а сам закончил с загоном и, вымыв руки, отправился в западную часть двора – надо было добыть Ворчуну еды, да и самому перекусить не мешало.

Мне никто не препятствовал. Но стоило только миновать южную стену, как навстречу попался чем-то озабоченный Эрт, а вместе с ним – знакомый ашеяр, несущий на плече приличный кусок свинины.

– Для ашши, – кратко пояснил он, хлопнув ладонью по свиной ляжке. – На завтрак этого хватит, а там еще принесу.

– Эй, друг, а тебя самого-то хоть покормили? – спохватился Эрт.

Я только усмехнулся.

– Понял, – вернул мне ухмылку парень. – Сейчас добуду чего-нибудь пожевать.

Я вопросительно приподнял бровь, но парень уже юркнул в сторону донжона и пропал за неприметной дверью в углу. Ашеяр выразительно махнул рукой, указывая мне за спину. Мол, вернись, пока по шее не дали. Я на это лишь плечами пожал, но напоследок все же окинул двор внимательным взглядом.

Ничего особенного. Слева кузня. Справа пузатая башня донжона и стоящие к ней вплотную казармы, за которыми северная часть внутренней стены упиралась во внешнюю и разделяла ее на западную и восточную. Перед ними виднелся пятачок хорошо утоптанной земли, присыпанной речным песком. Посередине – деревянная рама с мешками, с помощью которых местные сержанты проверяли молодежь на выносливость. Чуть в стороне – шесть одинаковых сортиров в стиле «а-ля деревня» и десятка полтора умывальников, стоящих рядком, как в пионерском лагере. Еще чуть дальше – почти что пляжные душевые, где под открытым небом, наплевав на отсутствие дверей и присутствие посторонних, увлеченно намыливалось несколько голых мужиков… Ну да, было бы, как говорится, чего скрывать. Впрочем, ашеяр смотрел на меня по-прежнему остро, требовательно, поэтому я отвернулся и последовал за ним.

К Ворчуну ашеяр не пошел; не обнаружив волка на прежнем месте, он просто сгрузил свинину мне на руки и знаком показал, что она в полном моем распоряжении. Правда, когда я пошел будить брата, в облюбованный нами закуток он все же заглянул. Одобрительно прищелкнул языком при виде навеса. Ухмыльнулся, когда почуявший кровь волк, не просыпаясь, облизнулся. После чего отошел к собравшимся возле амбара собакам, и пока Ворчун жадно глотал свой завтрак, довольно смело с ними возился. Но как только я вышел, с усмешкой заметил:

– Твой брат быстро восстанавливается. Слишком быстро даже для ашши.

– Спасибо, – вместо ответа сказал я и направился к бочке, чтобы вымыть руки.

– Это тебе спасибо.

Я удивленно обернулся.

– За что?

– В эту ночь никто в замке не заболел и не умер, – спокойно пояснил ашеяр. – И раненым не стало хуже. Спасибо, что никого не тронул. Ни для себя, ни для брата.

Я насторожился.

Что за фигня? И почему он так уверен, что с его соратниками и впрямь могла случиться беда?

– Моя мать была ведуньей, – словно прочитал мои мысли северянин. – У меня нет ее дара, но распознать охарру несложно. У вас холодная кожа, легкая поступь, вы без труда переносите даже очень сильные морозы и способны забирать чужое тепло, если это нужно для выживания.

Так… Если до графа дойдет эта информация, мне крышка. Уж кому-кому, а эль Сарам не нужно напоминать, что понятия «дарру» и «охарру» – это синонимы.

– Не волнуйся, – вдруг улыбнулся ашеяр и под приглушенное ворчание стаи протянул мне руку. – Я знаю имперские законы, но не предам того, чья жизнь для ашши важнее собственной. Будь ты хоть охарру, хоть демоном льда, – ты брат ему, а значит, брат и мне. Мое имя Надир.

Я, поколебавшись, пожал твердую, как копыто, ладонь, и собаки тут же умолкли.

– Аш.

– Будь осторожен, Аш, – совершенно серьезно сказал северянин. – Хэнг не убил тебя лишь потому, что лорд велел доставить тебя живым. Но как только он потеряет к вам интерес, Хэнг захочет от тебя избавиться. Из-за ваших действий крепость понесла большие потери. Вы всполошили драхтов. Сделали их хозяев чересчур активными. А у нас не такой большой гарнизон и не так часто бывает пополнение, чтобы позволить тварям убивать по два-три десятка человек за сезон.

Я поморщился.

– За это время даже драхты успели сообразить, что к новым условиям нужно приспосабливаться. Видимо, у Хэнга мозгов меньше, чем у них, раз он до сих пор не додумался изменить схему дозоров.

– Хорошо сказал, – хмыкнул подошедший Эрт. – Жаль только, что так тихо… На, держи.

Он протянул небольшой котелок с еще горячей кашей и воткнутой в нее деревянной ложкой. Но прежде чем я успел забрать еду, со стены донесся звук сигнального рожка. Причем с восточной стены. Буквально над самыми нашими головами.

– Опля, – удивленно вскинул брови Эрл, а собаки сгрудились вокруг нас плотным кольцом и тревожно втянули носами воздух. – Сигнал одинарный. Значит, это не драхты. Но кого могло принести сюда в такую рань?

– Похоже, наши боевики наконец-то вернулись с зимовки, – задумчиво обронил Надир, когда стражи на стене засуетились и бросились отпирать ворота. – Для крепости это хорошо, но в кои-то веки я не уверен, что буду рад их видеть.

Пока народ ждал приезда гостей, я успел съесть кашу, вымыть миску, осмотреть Ворчуна, а затем, оставив брата глодать свиное бедро, вернуться к Надиру и Эрту, которые наблюдали за поднявшейся у ворот суетой. К этому времени тяжелые створки с натугой распахнули, решетки подняли, на дорогу вышло несколько человек встречающих – из числа стражей, разумеется, до сих пор не выпустивших из рук заряженные арбалеты. После чего над крепостью во второй раз прозвучал звук сигнального рожка, и в воротах показалось трое всадников в уже знакомых хитиновых доспехах.

Я мысленно хмыкнул. Чтобы так смело разъезжать по Каррагу втроем, надо или обладать недюжинным мужеством, или же иметь очень резвых скакунов, а заодно парочку взрывательных артефактов на случай нападения драхтов. Но гости, судя по всему, были в себе уверены и не испугались ночевки в лесу, несмотря на реальную угрозу столкнуться с какой-нибудь одинокой тварью.

Когда рослые кони один за другим зашли во двор, и следом вновь заскрипели ворота, я повернулся к Надиру.

– Сколько здесь народу проживает постоянно?

– Около сотни. Когда чуть больше, когда чуть меньше. В зависимости от активности драхтов.

– А осужденных среди них сколько?

Ашеяр хмыкнул:

– Не больше четверти. Остальные – наемники, люди лорда и такие, как ты, отщепенцы, которые попали сюда между делом, но никак не могут уйти.

– Лорд привел сюда своих? – сдержанно удивился я.

– Хэнга, свою личную стражу, – кивнул Надир. – Их человек двадцать на всю крепость, если не считать магов. А остальные, вроде нас с Эртом, сами решили наняться. Даже по сравнению с Орном тут платят неплохо.

– Только драхтов многовато, – угукнул Эрт, не отрывая взгляда от спешившихся всадников. – А так ничего, жить можно.

Я тоже покосился в сторону необычной троицы: даже с учетом доспехов они выглядели довольно скромно. Среднего роста, средней комплекции, зато с хорошей на редкость моторикой. На землю спрыгнули легко, словно и не было на плечах никакой тяжести, движения плавные, естественные, красивые, как и все, что сделано настоящими мастерами. Хм. Если они и с оружием так же ловко управляются, как я думаю, тогда действительно готов поверить, что они втроем чувствовали себя спокойно там, где даже хорошо вооруженный отряд занервничает.

Гостей тем временем окружили и радостно приветствовали стражи крепости. Двое из прибывших тут же стянули шлемы и подшлемники, открыв лица. Хм. Лет двадцать, может быть, двадцать с небольшим им всего. Мои ровесники. Правда, в отличие от меня, заметно более ухоженные. Тщательно выбритые. Очень коротко стриженные. Один русоволосый, как я, такой же сероглазый, с грубым шрамом, опасно пересекающим левую бровь. Второй брюнет из числа тех, которых называют жгучими: черные, почти смоляные волосы, черные глаза, такие же черные, на редкость густые брови, отчего казалось, что парень все время хмурится. Сразу два старых шрама – на лбу и на правой щеке – еще больше увеличивали его возраст. Однако улыбка искупала все – широкая, открытая и задорная.

– Мне казалось, здесь гораздо больше осужденных, чем четверть, – обронил я, обратив взгляд на третьего гостя, который отчего-то отошел в сторону и завертел головой, словно кого-то искал. – По дороге сюда столько всего наслушался…

– Брехня, – отмахнулся Эрт, прислонившись плечом к стене сарая.

– Чтобы попасть в Ойт, даже смертники проходят тщательный отбор, – обронил Надир, пригладив бороду. – Необученный воин – легкая добыча для драхтов и новое тело для их хозяев. Так что кого попало сюда не шлют. А если и шлют, то сперва гоняют в тренировочных лагерях, а уже потом их гоняем мы. Здесь. И только после этого отпускаем новичков в дозор.

Я кивнул. Все верно, мне просто в голову это не пришло. Но даже с учетом подготовки потери в крепости все равно кошмарные. Считай, каждый год как минимум треть, а то и больше населения Ойта приходится пополнять заново.

– В каждом дозоре смертников не больше двух, – словно услышав мои мысли, пояснил ашеяр. – Плюс двое наемников. И хотя бы один человек лорда. Так надежнее.

– Наверное, смертники умирают чаще?

– Нет, брат. Все хотят жить, поэтому даже они соблюдают правила. Если раньше ими было принято жертвовать, то сейчас лорд этого не допускает. В дозорах все равны, потому что любая потеря нас ослабляет. Если пришлые не хотят этого понимать, они умирают первыми. Если кто-то из них замыслил предательство, его убьют свои же. От этого зависит выживание, поэтому с крысами не церемонятся. Но таких, хвала Рам, даже среди смертников немного.

– А как же молодежь? Гляжу, у вас тут совсем мальчишки есть…

– Пришлые, – отмахнулся ашеяр. – Беспризорники, как правило, которым тоже некуда деваться.

– То есть они не преступники?

– По-всякому бывает. Но если лорд разрешил остаться, то ничего серьезного они не совершили. Рабочие руки здесь всегда нужны. И не только для того, чтобы держать оружие.

Я замедленно кивнул.

Словно почувствовав мой взгляд, последний из троицы гостей вдруг повернулся в нашу сторону и замер. Не знаю уж, что его удивило – наличие постороннего лица в крепости, окружившая нас стая собак или же…

Вот драхт!

Ощутив, как в мою ладонь ткнулся холодный мокрый нос брата, я понимающе хмыкнул и, перестав рассматривать гостя, присел перед Ворчуном на корточки. Волк был чудовищно худ, всклокочен, вся морда у него была в крови, но он стоял! Пошатываясь на слабых лапах, сердясь на собственную немощь, но все же самостоятельно стоял, недвусмысленно скаля клыки на заинтересовавшегося им чужака.

– Тише, брат, – положив руку на холку, прошептал я. – Ты рано встал, кости еще до конца не срослись.

– Р-рра, – проворчал волк, устало усаживаясь на землю.

Я смерил взглядом расстояние до навеса и покачал головой.

– Тебе бы пару дней отлежаться. Хотя помыться, наверное, стоило бы уже сейчас?

Ворчун наморщил нос.

– Ррры-ы.

– Я принесу воды, – со смешком предложил Эрт, отлепляясь от амбара.

– И мыло, – кивнул ашеяр, тоже покидая свой наблюдательный пост. – И в загоне надо бы прибраться, а то там со вчерашнего дня, наверное, такой срач… Ого! – присвистнул он, отойдя на пару шагов и с опозданием обнаружив радикальные перемены в той части двора. – Кажется, я опоздал с уборкой. Эй, Малек, твоя работа?

С другой стороны амбара раздался звон мисок, а затем оттуда показался парнишка, которому я велел вычистить угол. При виде меня он насупился, стрельнул глазами на собак, затем покосился на наблюдающего за нами гостя и, на всякий случай убрав руки за спину, буркнул:

– Нет. Твой дикарь постарался.

– Аш? – с недоумением обернулся в мою сторону Надир.

Я пожал плечами:

– Мелкий сказал, что убираться некому, а оставлять этот свинарник без внимания значило не уважать моего брата и ваших четвероногих друзей.

– Значит, так, Малек, – распорядился ашеяр. – С сегодняшнего дня уборка загона тоже на тебе.

– Почему это на мне?!

– Потому что больше некому! – отрезал Надир, и вскинувшийся было мальчишка сник. После чего скомкал тряпку, которую держал в руках, отвернулся и, буркнув что-то неразборчивое, потопал к южной стене, напоследок одарив меня злым взглядом, в котором горело отчетливое: ну, спасибо!

– С едой мы решим, – словно не заметив этого, обронил ашеяр. – На кухню пока не суйся, мясо для ашши я буду носить сам. Если же вдруг не успею или не смогу, то Эрт присмотрит.

Тот кивнул:

– Само собой.

– Магам я велел сюда не соваться, – так же озабоченно проговорил Надир, заставив меня удивленно вскинуть брови. Так вот кому мы обязаны отсутствием внимания! – Волку они не нужны. Тебе тем более. С одеждой определимся по ходу дела. С оружием… там посмотрим. У тебя вещи где остались?

Я поморщился:

– В логове. Забрать бы надо.

– Хэнг запретил открывать для тебя ворота. Приказ лорда. Так что придется потерпеть. Если что понадобится, скажи.

– А у тебя проблем из-за этого не будет?

– Нет, – усмехнулся ашеяр. – Хэнг поручил тебя исключительно моим заботам. А с сегодняшнего дня повесил всю хозчасть полностью, включая кур, собак, лошадей и прочее. Кому же заниматься вами, как не мне?

Я хотел было съязвить на тему того, что Хэнг, оказывается, умеет принимать и адекватные решения, но в этот момент в донжоне скрипнула дверь и оттуда вышел обсуждаемый нами командир. В уже знакомом хитиновом доспехе, правда без шлема. Вооруженный до зубов. Но при этом, как ни странно, с совершенно непонятным выражением лица, которое заметно смягчилось при виде обернувшегося к нему гостя. А затем – о чудо! – на тонких губах этого несговорчивого типа мелькнуло некое подобие улыбки.

– Атис!

– Отец, – отозвался гость, снимая шлем и делая шаг навстречу командиру. – Давно не виделись! Прости, что мы так долго – учитель задержал.

Они крепко обнялись, да так, что нагрудники гулко ударились друг об друга. После чего мужчины отстранились. Улыбка на суровом лице Хэнга стала отчетливее. А у меня при виде его сына едва не отвисла челюсть.

Е-мое! У этих двоих не было абсолютно ничего общего! Хэнг был невысоким крепышом, а Атис имел изящное телосложение и возвышался над родителем на целых полголовы. Конечно, благодаря бритой макушке командира нельзя было с уверенностью судить о цвете его шевелюры, но густые темные брови и такие же темные глаза давали понять, что он определенно родился брюнетом. Тогда как у парня оказались на удивление светлые волосы и неестественно яркие голубые глаза.

Разумеется, вы можете сказать, что каких только чудес в природе не случается, и аристократическую внешность Атис вполне мог унаследовал от матери, но… Это было слишком невероятно! Притом что в той же самой крепости находился совсем другой человек, которого Атис с гораздо большей степенью вероятности мог бы назвать отцом.

Нет, сходство с эль Саром-старшим не было таким уж явным. Если не присматриваться, кроме цвета волос, формы носа и высокого лба, явных признаков близкого родства не имелось. Более того, парень гораздо больше походил на младшего брата графа, но его подноготную герцог как раз поднял всю, вплоть до самых мелких прегрешений. И попросту не мог пропустить на свет появление бастарда. Правда, в деле не указывалось, что у старшего эль Сара были дети. Но под него и не копали так тщательно. Имея прославленное прошлое и большие заслуги перед империей, Эрик эль Сар ни в чем не вызвал у герцога подозрений. Поэтому-то и не был казнен, когда стало известно об измене его младшего брата.

Но все же, все же грыз меня червячок сомнения… И чем больше я смотрел на парня, тем больше убеждался: что-то тут не то.

– Пойдем, – хлопнув парня по плечу, усмехнулся Хэнг. – Лорд хочет тебя видеть.

Атис подобрался, напрягся, как струна, возбужденно раздул ноздри и, больше ни на кого не глядя, устремился в донжон. А я, если честно, надолго озадачился. И лишь когда Атис скрылся за дверью и затихли шаги его «отца», до меня наконец-то дошло, по какой причине эль Сар-старший отправился в эту тьмутаракань.

Раз уж ему оставили жизнь, имя и все прошлые регалии, значит, возможность и дальше служить в столице у него все-таки была. Карриан не сослал бы сюда блестящего, преданного лично ему офицера без веской на то причины. Более того, неплохо зная его величество, я бы предположил, что он мог даже настаивать на сохранении за эль Саром прежней должности. Император умел ценить преданность и старался сберечь нужных ему людей, даже если закон был категорически против.

Тем не менее эль Сар здесь. На краю мира. По соседству с самыми кошмарными тварями, которые только существовали на Тальраме. Причем, судя по всему, явился он сюда по доброй воле. В компании преданных ему людей, отпетых уголовников, наемников и смутно похожего на него мальчишки, называющего отцом совершенно другого человека.

Для простого совпадения это и впрямь было невероятно.

Но могло ли случиться так, что после предательства брата эль Сар пытался защитить не себя, а этого парня, у которого пока еще не было особых заслуг перед отечеством? Мог ли он, опасаясь за его жизнь, сам подать прошение о переводе? И уехать в занюханный Карраг не столько из-за себя, сколько ради Атиса? Своего единственного, вполне возможно, незаконнорожденного сына, которому при иных обстоятельствах грозила казнь? И о существовании которого даже вездесущий герцог эль Соар ничего не знал?

Хм. В этом мире, похоже, все возможно. Даже такое непонятное создание, как я. А что касается происхождения Атиса – бог с ним. В конце концов, это не мое дело.