Текст книги "Бой тигров в долине. Том 2"

– Есть два свидетеля, – кивнула Рыженко.

– Вы их сами допрашивали или положились на протоколы тех допросов, которые провела ваша предшественница?

– Я их передопросила. Я, кажется, догадываюсь, о чем вы хотите спросить, – улыбнулась она. – Тело перевернулось на уровне между пятым и четвертым этажами. И второй раз – на уровне второго этажа.

– Вот именно! Это говорит о том, что падающему телу человека было придано дополнительное ускорение. А как это могло произойти? Скажу вам как, – хитро подмигнул он, – но только строго между нами. Я думаю, что убийца присел на корточки, подхватил потерпевшую под колени и резко дернул вверх. При той высоте балконных перил, которая там была, никак иначе столкнуть невысокую девушку невозможно. Вообще-то, этот вывод должны были делать вы сами; я уж так, по доброте душевной…

На обратном пути Надежда Игоревна мысленно представляла себе сестер Аверкиных, стоящих рядом на балконе. Катя крутит кольцо, морщится от досады и, вполне возможно, от боли, кольцо застряло на суставе, в это время Наталья приседает и хватает сестру за ноги под коленями… Нет, что-то не складывается. Очевидцы происшествия в один голос твердят, что видели, как Наташа столкнула Катю. Но если Наталья действительно присела на корточки, то ее в этот момент видно не было. Кто ошибается? Эксперт? Или очевидцы? Надо снова всех вызывать и допрашивать еще раз. Следователь Рыженко была достаточно опытной, чтобы понимать, как причудливы и непредсказуемы восприятие и память, как часто люди принимают кажущееся за действительное, как уверенно додумывают за других, сочиняют и клянутся, что это чистая правда.

Для поездки в морг она воспользовалась служебной машиной и, выходя из салона возле здания следственного комитета, увидела адвоката Киргана, который стоял у входа и разговаривал по телефону. Неужели опять к ней? Достал уже!

Рыженко поднялась на крыльцо, распахнула дверь, адвокат последовал за ней, все еще продолжая разговаривать. Она невольно прислушалась: Кирган давал кому-то консультацию по восстановлению пропущенного срока для заявления имущественных прав при расторжении брака. Надо же, юрист-многостаночник! Он не только за уголовные дела берется, но и гражданскими пробавляется. Впрочем, сегодня все юристы зарабатывают кто как может.

Адвокат закончил разговор только тогда, когда Надежда Игоревна уже вошла в кабинет, сняла шубу и повесила ее в шкаф, и с улыбкой извинился:

– Простите.

– Что у вас? – спросила следователь, открывая сейф, чтобы положить подписанный экспертом протокол в папку с материалами дела об убийстве Кати Аверкиной.

– У меня подруга потерпевшей, та самая Яна Орлова, о которой я вам столько раз говорил, но вы не хотели меня слушать.

Это было неправдой, следователь Рыженко услышала все, что сказал ей адвокат Кирган, и дала оперативникам задание во что бы то ни стало найти Орлову, только им это пока не удалось. Другое дело, что адвокату знать об этом совершенно не обязательно. Следователь обязан знакомить защитника только с тем, что касается непосредственно подзащитного, а подруга убитой – это совсем другая песня. И что же? Неужели адвокат ее нашел? Интересно, как?

– И что Орлова? – Надежда Игоревна старалась не выдать своей заинтересованности.

Кирган положил на стол перед ней пластиковый файл, в котором лежали фотография хорошенькой, модно одетой девушки и какие-то бумаги. Она вынула бумаги, пробежала глазами. Хорошо сделанные установочные данные. Сведения с прежнего места жительства, из Пермской области. Информация, полученная в миграционной службе, о регистрации в Московской области. Настоящие имя и фамилия, паспортные данные.

– Откуда у вас такое богатство? – Рыженко не скрывала своего скепсиса. – Она сама объявилась? И почему она пришла первым делом к вам, а не к следователю, ведущему дело? Господин адвокат, я вас предупреждала…

– Я работаю с частными детективами, – спокойно прервал ее Кирган. – Они очень постарались и нашли девушку.

– Вот даже как? – она слегка вздернула брови. – Напомните-ка мне, кто ваш доверитель. Если не ошибаюсь, не сама Аверкина.

Дел в производстве у следователя много, и разве может она упомнить, кто оплачивает услуги адвокатов, защищающих всех ее подследственных! Но к помощи частных детективов адвокаты прибегают не особо часто, все-таки это дорогое удовольствие, и далеко не каждый подследственный может себе позволить такие траты.

– У меня соглашение с господином Габитовым, Ленаром Ахатовичем.

– Ах, да, я вспомнила. Это сожитель Аверкиной. Ну и…

Надежда Игоревна быстро пролистала материалы дела. Все правильно, Ленар Габитов, уроженец Казани, год рождения… зарегистрирован… место работы – интернет-магазин, должность – курьер. Он должен зарабатывать около двадцати тысяч рублей в месяц, вряд ли больше. Этого не хватит не только на частных сыщиков, но и на адвоката, особенно на такого, как этот ненавистный Кирган.

– Ничего себе заработки у мальчиков, которые работают курьерами, – хмыкнула она. – Вы хотите меня уверить, что он способен оплачивать услуги адвоката и частных детективов? Не смешите, господин адвокат! Вы ведете какую-то хитрую игру, и мне это очень не нравится, имейте в виду.

– Я вас уверяю, Надежда Игоревна, все абсолютно прозрачно. – Кирган прижал руку к груди, словно клятву произносил. – Мальчик попросил денег у родителей. Не скажу, что все было просто, но он действительно любит Наталью Аверкину и готов ради нее на многое.

– В том числе на заведомо ложные показания, – с довольной улыбкой подхватила Рыженко. – Я понимаю. В этом пункте я с вами полностью согласна.

– Ну зачем вы так? – Казалось, адвокат был обескуражен ее последней репликой. – Я только хотел сказать, что, несмотря на все препоны и сложности, Ленар Габитов достал деньги, чтобы оплачивать мою работу и сбор информации, необходимой для оправдания его возлюбленной. Вы же не можете не знать, на что способна настоящая любовь.

Она посмотрела на Киргана и почувствовала внезапную ярость, охватившую ее. И этот человек, воспользовавшийся тем, что она потеряла любимого мужа, еще смеет что-то говорить о настоящей любви!

– Зато мне кажется, – дрожащим от злости голосом произнесла она, – что вы этого знать никак не можете.

Еще несколько минут она сидела неподвижно, уставившись взглядом в закрывшуюся за адвокатом дверь, потом встряхнула головой, сняла телефонную трубку и вызвала к себе оперативников, которые, в отличие от Киргана, Яну Орлову найти не сумели.

Роман Дзюба и Геннадий Колосенцев появились в ее кабинете ближе к окончанию рабочего дня. Рыженко передала им принесенные адвокатом материалы и насмешливо наблюдала, как на глазах меняются лица оперов. Конечно, кому такое понравится: какой-то адвокатишко сумел сделать то, чего не смогли профессиональные сыщики.

– Вот так, мальчики, – подвела она итог. – Адвокат навязал нам новую версию, придется ее проверять.

– Да бросьте вы, Надежда Игоревна, – пренебрежительно махнул рукой Гена Колосенцев. – С каких это пор вы начали прислушиваться к адвокатам? Они свои деньги отрабатывают, ну, это их проблема, а почему мы-то с вами должны эти проблемы решать?

Рыженко с неудовольствием посмотрела на оперативника. Никогда этот мальчик не искал лишней работы. У него всегда такой вид, словно его ждут неотложные и ужасно важные дела, а тут какие-то обвиняемые и подозреваемые требуют, чтобы он уделял им драгоценное время.

Ромчик Дзюба, наоборот, радостно подпрыгнул, услышав информацию, которую передал Кирган.

– О, здорово! Я тут подумал, Надежда Игоревна, что эта подружка может быть членом тайной секты.

– Чего-чего? – изумленно протянул Колосенцев. – Ты в своем уме, Рыжик?

– Погоди, Гена, – остановила его следователь, с трудом пряча улыбку. – Пусть Ромчик объяснит, что он имеет в виду.

Она знала эту чудесную особенность лейтенанта Дзюбы моментально придумывать самые невероятные истории, в которых причудливо сплетались уже установленные следствием факты и обстоятельства и добавлялись новые, им самим прямо на ходу изобретенные. Да, на первый взгляд то, что говорил Роман, казалось безумно нелепым, но Надежда Игоревна Рыженко хорошо знала цену свободной и не ограниченной рамками скуки и повседневности фантазии, без которой можно было бы раскрывать только самые банальные бытовые преступления. А дело Натальи Аверкиной после того, что рассказал адвокат Кирган, уже не выглядело банальным. Более того, оно выглядело устрашающе непонятным.

– Говори, Ромчик, не стесняйся, – подбодрила она молодого опера.

Дзюба вскочил и начал метаться по кабинету, бурно жестикулируя.

– Ну вот смотрите сами, – быстро заговорил он. – Одна сестра, Катя Аверкина, получает большое наследство. Тут же около нее нарисовалась некая Яна Орлова, которая, как потом выяснилось, назвалась фальшивым именем и на самом деле является… Как там, Надежда Игоревна?

– Ларисой Скляр, – подсказала Рыженко.

– Да, Ларисой Скляр. Уже одно это вызывает большие сомнения. Зачем придумывать себе другое имя, если все честно? Идем дальше. Всем нам известны случаи, когда секты начинают влиять на людей, имеющих большую собственность, чтобы убедить их отдать эту собственность в пользу братства или там кого еще. Вон сколько газеты про такое писали, и в Интернете я читал про подобные случаи. Скажете, нет?

– Не скажу, – кивнула Рыженко, – такие случаи хорошо известны.

– Ну так вот. Эта Скляр примазывается к Кате и начинает пытаться на нее влиять, с тем чтобы она все деньги отдала секте. А Катина сестра Наталья это дело просекла и начала ставить Ларисе палки в колеса и мешать влиять на Катю. Ей удалось прочистить Кате мозги, объяснить ей, что к чему, и Катя перестала поддаваться влиянию своей новой подружки. Вот тут подружка и решила разделаться с обеими сестрами. Одну убить, другую посадить.

– Но зачем? – Рыженко не без труда сохраняла серьезный вид. – Мотив-то где?

– Так месть же, Надежда Игоревна! – Дзюба на мгновение остановил свой бег по кабинету и вперил в следователя укоризненный взгляд пронзительно-голубых глаз. – Ну как же вы сами не понимаете! Такие секты потому и называются тоталитарными, что они не терпят и никому не прощают непослушания. Если кто идет поперек – сразу на цугундер. Поэтому и само убийство было таким демонстративным, средь бела дня, у всех на глазах. Это специально, чтобы все остальные знали: так будет с каждым, кто пойдет против братства.

– Ромчик, остынь, – снисходительно проговорил Колосенцев. – Тебе надо поменьше в Интернете сидеть, у тебя голова черт знает каким хламом забита. Вот не зря тебя в отделе Плюшкиным кличут, ты всякую дрянь к себе тащишь и копишь, складываешь, расстаться не можешь. Правда же, Надежда Игоревна?

Он посмотрел на Рыженко, ожидая поддержки, но следователь отвела глаза.

Она давно поняла, что Колосенцев хороший исполнитель, толковый, но ему скучно, он ждет, когда выйдет призывной возраст, и, как только минует угроза угодить на срочную службу, будет уходить из ментовки. Инициативу он ни в чем не проявляет, и вообще парень не креативный, без воображения, делает строго то, что сказано, ни миллиметром больше. Все время осекает Ромчика Дзюбу и высмеивает его фантазии и предложения. Гена, конечно, человек неплохой, грамотный к тому же, но нет в нем полета. А без полета разве можно работать? Тогда уж проще удавиться сразу. А вот рыжий Ромчик Дзюба – это настоящий Икар сыскного дела. Да, молодой, да, неопытный, да, у него пока еще мало что получается, но он пытается летать, а это уже очень много. Роман всю жизнь занимался спортом – готовился к профессии с детства. И с детства же специально тренировался запоминать предметы, их вид и расположение, и страшно гордился тем, что в средней школе был непревзойденным по этой части, на него ходили смотреть, а он гордо выступал перед одноклассниками, демонстрируя чудеса запоминания за короткое время. Другие тоже пытались, но сравниться с ним даже близко никто не мог. Внешне накачанный, голубоглазый, рыжеволосый, с мягким добрым лицом, Дзюба производил впечатление плюшевого увальня, и Рыженко знала, что коллеги, с подачи Колосенцева, называют его Плюшкиным за страсть к накопительству ненужной информации и ненужных, на их взгляд, знаний. Однажды Колосенцев сказал Роману, нимало не смущаясь присутствием следователя:

– Ты как щенок сенбернара – здоровенный, мягкий, рыжий, все кусты тебе надо обнюхать, все столбы обоссать.

Ее покоробили тогда эти слова, но она промолчала. Оперсостав – не ее епархия, и воспитывать их – не ее работа, у оперов есть свои начальники. Но выводы о Колосенцеве она сделала.

– Значит, так, мальчики, – строго заговорила Надежда Игоревна, – ничего не обсуждаем. Я вам даю задание отработать Ларису Скляр, вот и выполняйте. Если кто со мной не согласен – это его персональная головная боль. Поставьте за ней ноги, соберите информацию, в общем, просветите мне ее с пяток до макушки. И обязательно выясните, не видел ли ее кто-нибудь в день убийства возле дома, где проживает Наталья Аверкина, и возле места преступления. Вопросы есть?

– Что, и насчет секты тоже узнавать? – ехидно осведомился Геннадий.

– Насчет всего узнавайте. И не забудьте биллинг номера Головкиной. Если действительно телефон Ларисе Скляр передал кто-то, кто хотел бы оставить их контакты в тайне, то с этим неизвестным она, скорее всего, тоже общалась при помощи телефона с этой же «симкой».

– Так она, может, на летающей тарелке к нам прибыла, – продолжал ерничать Колосенцев. – Про это тоже узнавать? К уфологам обратиться?

– Гена! Прекрати. – Рыженко сердито хлопнула ладонью по столу и заметила благодарный взгляд Дзюбы, брошенный в ее сторону.

– Ладно, понял, – буркнул Геннадий. – Вот вы Ромку защищаете, а потом наплачетесь, попомните мое слово.

Он встал и стал натягивать теплую куртку, небрежно брошенную на пустой стол, где всего час назад сидел адвокат Кирган. Дзюба замешкался, он никак не мог отыскать свой шарф, который в конечном итоге оказался засунутым в карман.

– Идите уже, – рассмеялась следователь.

Она с удивлением поняла, что от недавней ярости не осталось и следа. Да, адвокат Кирган ей категорически неприятен, но в его словах очень много убедительного, и как Рыженко ни сопротивлялась внутренне его доводам, будучи профессионалом, признавала, что он во многом прав. В конце концов, она сама заинтересована в том, чтобы дело потом в суде не развалили. Невиновный не должен сидеть. А судя по всему, Аверкина все-таки невиновна.

И с кольцом ерунда получилась… Надежда Игоревна видела в материалах дела вынесенное следователем прямо на место происшествия постановление о производстве дактилоскопической экспертизы кольца, изъятого с руки потерпевшей. И, конечно же, эта малограмотная девочка о медико-биологической экспертизе даже не подумала, просто отдала кольцо криминалисту, чтобы он передал в экспертно-криминалистический центр вместе с постановлением. Что она хотела получить? Зачем назначала эту экспертизу? В общем-то понятно: от дактилоскопии она ничего особенного не ожидала, а постановление вынесла просто на всякий случай, а то прокуратура потом претензиями замучит, дескать, раз изъяли – назначайте экспертизу. Ну обработали эксперты кольцо магнитным порошком, ну увидели, что пригодных для идентификации следов рук на нем нет, и собрали, как обычно, магнитный порошок назад в банку. А поскольку так делали неоднократно, то на этом порошке уже столько биологических следов других лиц собралось! И теперь все эти следы вместе с остатками порошка присутствуют на кольце, и поди выдели из этой каши следы именно тех людей, которые надевали кольцо на палец… Все испорчено с самого начала. Если предупреждения о сохранении биологических следов в постановлении нет, они гарантированно будут испорчены в ходе проведения дактилоскопической экспертизы. А ведь судебный медик говорил следователю, обращал ее внимание на неестественное положение кольца, вот бы ей в тот момент призадуматься, не имеет ли это отношения к картине преступления! Но не призадумалась. А следователю Рыженко теперь разгребать.

Вооружившись фотографиями Ларисы Скляр, Роман Дзюба и Геннадий Колосенцев приступили к опросу людей, проживающих в том же доме, что и подследственная Наталья Аверкина.

– Вот было бы хорошо, если бы оказалось, что на доме есть камеры наружного наблюдения, – ерзал на сиденье машины Роман. – Мы бы сразу ее вычислили, эту Ларису.

– И не мечтай, – усмехнулся сидевший за рулем Колосенцев. – Такая везуха редко бывает. Ты поменьше телик смотри, там тебе еще не такое покажут. На крупных торговых центрах или на ювелирных магазинах камеры, конечно, есть, это без вопросов, а на жилых домах – наищешься. На доме Екатерины Аверкиной камер нет, и на этом доме они вряд ли висят.

Слова Геннадия оказались пророческими: никаких камер видеонаблюдения на доме Натальи Аверкиной не оказалось. И сыщики пошли по квартирам, показывая фотографию Ларисы Скляр и задавая один и тот же вопрос: не видел ли кто-нибудь эту девушку вблизи дома?

Они приготовились к длительной и кропотливой рутинной работе, но уже через полтора часа им повезло.

– Я видел эту девушку, – сказал серьезный мужчина лет пятидесяти с небольшим, – это совершенно точно. Мы вместе поднимались в лифте. Только она была по-другому одета. Здесь она такая нарядная, яркая, а в тот раз была одета как-то неприметно. Но это, несомненно, она.

– Не припомните, когда это было? – возбужденно спросил Роман.

– Да уж порядочно времени прошло, – мужчина задумался. – Кажется, еще до Нового года… Или сразу после него… Вспомнил: на следующий день у нас весь дом гудел, потому что накануне вечером, уже ближе к ночи, поймали каких-то преступников и у них в квартире делали обыск! Вы ведь можете узнать там, у себя, какого числа это было, правда?

– Правда, – согласился Геннадий. – Спасибо вам большое. Не возражаете, если вас следователь вызовет?

– Приду непременно, – очень серьезно ответил потенциальный свидетель.

И оперативники ни минуты не сомневались в том, что он действительно придет.

– Всё, – радостно говорил Геннадий по пути от подъезда к машине, – теперь можно ехать к дому Екатерины. Нам сегодня пруха, есть все шансы пораньше отстреляться и разбежаться.

– Ген, наверное, надо будет вернуться сюда еще раз вечером, когда люди с работы придут, – осторожно проговорил Роман.

– Зачем? – не понял Колосенцев.

– Ну, а вдруг кто-нибудь еще видел Ларису и сможет ее опознать?

– И что? Тебе мало одного свидетеля? Он согласился прийти завтра к следователю и все рассказать под протокол. Чего тебе еще надо?

– А вдруг он не приедет? Что тогда?

– Почему это он не приедет? Он обещал. Такие, как он, всегда приходят, он мужик надежный, это сразу видно, можешь мне поверить, – заверил напарника Геннадий.

Мысль о продолжении работы вечером его совсем не грела, он, как и многие оперативники, собирался отчитаться о выполненном задании только завтра, изобразив, что свидетелей искали до глубокой ночи. Если им повезет и удастся найти такого же крепкого свидетеля среди жильцов дома Кати Аверкиной, то можно будет вообще забить на все и валить по своим делам, а в девять вечера сесть за игру. Если же пойти на поводу у неугомонного рыжего Ромчика, то придется возвращаться сюда часам к восьми вечера, и тогда уже ни о каком начале игры в девять и речи быть не может.

– А если он умрет сегодня вечером или ночью? – настырно продолжал Дзюба, доводя Геннадия до бешенства. – Или поедет завтра к Надежде Игоревне и попадет под машину? Тогда как? Нет, Ген, одного свидетеля мало, надо еще поискать. У нас семнадцать квартир осталось, где нам дверь никто не открыл, это же сколько возможностей! Давай вернемся вечером.

Колосенцев резко остановился и взялся одной рукой за длинный теплый шарф, торчащий из-под воротника куртки Романа.

– Слушай, уймись уже, я тебя умоляю! У нас с тобой есть четкая ориентирующая информация о том, что Лариса Скляр здесь была в день убийства Аверкиной. Этого достаточно. Нас Надежда за этим посылала? За этим. Мы выполнили? Выполнили. И все. Разговор окончен. Нам еще второй адрес отрабатывать надо, времени и так не хватает.

Они сели в машину. Дзюба полминуты обиженно сопел, но когда заговорил снова, голос у него был дружелюбным и веселым, как обычно.

– Ген, притормози у магазина, я пожрать куплю, – попросил он.

Колосенцев демонстративно закатил глаза.

– Господи, когда же ты насытишься?! Сколько в тебя влезает?

– Много. Ген, я же не виноват, что мне все время есть хочется. У меня природа такая.

– У тебя же утром была куча бутербродов и пирогов, я сам видел, когда ты меня угостить пытался. Где все это богатство?

– Так я съел уже… – растерянно ответил Роман, который, казалось, и сам забыл о том, сколько еды у него было в начале рабочего дня, а теперь вот вспомнил и страшно удивился: куда же это она вся подевалась?

Колосенцев остановил машину возле кафе-кондитерской.

– Подойдет? – спросил он с усмешкой. – Или ты по сладкому не очень?

– Да мне все равно, лишь бы калории. Они у меня почему-то очень быстро сгорают. Мама говорит, что я слишком много тренируюсь в зале, поэтому такой аппетит.

– А что еще мама говорит?

– Что я продолжаю расти, поэтому мне надо много кушать, – рассмеялся Дзюба, который был парнем покладистым и необидчивым. – Тебе взять что-нибудь?

– Да нет уж, уволь, расти сам, я как-то уже подрос, мне больше не надо. Иди, я посплю пока.

Дзюба еще не успел захлопнуть за собой дверцу машины, а Колосенцев уже спал. Он постоянно хотел спать, так же как Ромчик постоянно хотел есть. Игра длилась обычно до середины ночи, и Геннадий Колосенцев хронически не высыпался. Зато он обладал полезной способностью засыпать мгновенно и в любом положении.

Они приехали к дому, где жила и была убита Катя Аверкина, и снова начали звонить во все квартиры подряд и показывать фотографию Ларисы. На этот раз удача решила оперов не баловать, и на поиски свидетеля у них ушло довольно много времени. Но все равно они его нашли: одна молодая женщина вспомнила, что в день смерти Кати она видела девушку, изображенную на фотографии, идущей от дома в сторону метро.

– Вы уверены, что видели именно ее? – настороженно уточнил Колосенцев.

– Да, конечно, – уверенно кивнула женщина, – я не могла ошибиться. Это ведь подруга той девушки, которая погибла? Я их часто видела вместе.

– Как она была одета?

Женщина задумалась, вспоминая.

– Вы знаете, я хорошо помню, что в тот раз удивилась: она была одета очень просто, какая-то темная куртка, явно дешевая, какие-то штаны… Я даже сейчас не восстановлю в памяти, какие именно. Что-то очень неброское. И сумка через плечо, большая спортивная сумка. А до этого я ее видела всегда в броской модной одежде.

– А вы кому-нибудь об этом говорили? – спросил Дзюба. – Следователю или, может, участковому? Вы же знали, что Катя погибла, а вы видели ее подругу как раз тогда, когда девушку сбросили с балкона.

– Ну и какая связь? – пожала плечами свидетельница. – И вообще, молодой человек, все было не так, как вы себе представляете. Катя упала с балкона, выходящего во двор, а двери подъездов у нас выходят на улицу. Я в это время уходила на работу и о смерти Кати ничего не знала, потому что с улицы не видно и не слышно, что происходит во дворе, понимаете? Я вышла из дома, из соседнего подъезда вышла эта девушка с фотографии, я направилась на остановку автобуса, а она пошла в сторону метро. Была суббота, после работы я, не возвращаясь домой, уехала на дачу к друзьям кататься на лыжах, вернулась в понедельник, и никакие следователи и участковые ко мне не приходили и ни о чем не спрашивали. О том, что Катя упала с балкона, я узнала только вечером в понедельник, когда пришла с работы домой.

Эта женщина к перспективе быть допрошенной следователем отнеслась вовсе не благодушно.

– У меня совсем нет времени, чтобы ездить к вашим следователям, – сердито сказала она. – Если кому-то очень нужно, пусть приезжают ко мне домой, но меня трудно застать. Вам сегодня просто повезло, я совершенно случайно оказалась в это время дома, обычно я здесь только ночую, да и то не каждый день.

Ничего, подумал Колосенцев, она просто не знает, с кем связывается. У Надежды не забалуешь. Впрочем, его мало волновал вопрос о том, как следователь будет вызывать на допрос строптивую свидетельницу, его дело – найти человека, он и нашел, а уж как там дальше – не его вопрос.

– Смотри, что получается, – говорил ему тем временем неугомонный Дзюба, – входящей в дом видели Наташу, а выходящей Ларису-Яну. Как выходила Наташа, никто не видел.

– Ясное дело, Лариса пришла одетая, как Наташа, в парике и в темных очках, убила Аверкину, сменила одежду и обувь, сняла парик и очки и спокойно вышла. Одежда была у нее с собой в большой спортивной сумке, – лениво протянул Геннадий. – Потом поехала к Наташе, вскрыла квартиру, подбросила деньги. Все вроде сходится. Только с очками непонятно. Все-таки зима, а она в солнцезащитных очках. Неужели не боялась, что всем эта странность в глаза бросится?

– Ген, ты только не смейся, но я проверил, какая была погода в день убийства, – робко проговорил Роман. – В течение нескольких дней было ясно и солнечно, а поскольку нападало много снега, все поголовно ходили в очках: очень глаза слепило.

Колосенцев в изумлении уставился на коллегу, потом покачал головой.

– Ну ты даешь, Ромчик! Ты зачем погодой-то интересовался? С какого перепугу?

– Я просто подумал… Ну, мне в голову насчет очков пришло еще тогда, когда Надежда Игоревна про покупку второго комплекта одежды нам рассказывала, но это было уже спустя много времени после преступления, я сам-то не помнил, какая в тот день была погода, вот и… А что, не надо было?

Надо было, не надо было… Да какая разница! Неприятно только, что этот пацан сопливый, только-только Университет МВД окончивший, думает быстрее него, Колосенцева, который в отделе считается лучшим опером и которого начальник определил в наставники молодому неопытному Плюшкину.

На вопрос Дзюбы Геннадий не ответил, молча открыл машину и сел за руль. Роман устроился рядом, он словно не замечал, как помрачнел его товарищ.

– Ген, а как, по-твоему, частные детективы Ларису установили? Чего они такое умеют, чего мы с тобой не можем?

– Мы с тобой можем всё, – коротко отрезал Колосенцев. – Не забивай себе голову.

– Но они же ее нашли, а мы с тобой – нет, – зудел Роман. – Почему так вышло?

– Потому что. Вышло и вышло. Кому-то везет, вот как нам с тобой сегодня, а кому-то нет. Им просто повезло. И не парься, – резюмировал Геннадий, который больше всего на свете хотел избавиться от зануды Ромчика, приехать домой и завалиться на диван: до начала игры еще есть время, и можно поспать. Только надо этот рыжего придурка как-то так ловко наладить, чтобы он не вздумал ехать на службу и всем рассказывать, что они задание выполнили. Выполнять свое задание они будут аж до полуночи, раньше не управятся.

– Стало быть, ты и есть тот частный детектив, который Ларису вычислил? – спросил Геннадий Колосенцев, с интересом разглядывая Антона Сташиса.

– Ну, я не один был, – уклончиво ответил Антон, которому совсем не хотелось рассказывать про Маргариту Михайловну и Бориса Леонидовича и их участие в поисках Ларисы Скляр. С Геннадием он пару раз сталкивался раньше, а вот его рыжего мускулистого напарника видел впервые, потому и проявлял вполне понятную осторожность.

Выяснить, кто из оперативников работает по делу об убийстве Екатерины Аверкиной, никакого труда не составило. Антон позвонил Колосенцеву, представился и назначил встречу, предупредив Геннадия, что об их контакте до поры до времени никому рассказывать не нужно, ни руководству, ни следователю.

Встречались они на квартире, хозяевами которой была пожилая супружеская пара, оба – пенсионеры, бывшие сотрудники МВД, хорошо знавшие Антона и позволявшие ему использовать одну из комнат для таких встреч, которые лучше не афишировать.

Антон не стал темнить и добросовестно поведал обо всем, что знал. По мере того как он рассказывал, рыжий качок по имени Роман все больше оживлялся, а вот рано поседевший красавец Колосенцев мрачнел прямо на глазах.

– Я понял, – сказал Геннадий, когда Антон закончил. – Похоже, вляпались мы… Ладно, теперь самое главное, чтобы про тебя никто не узнал.

– А почему? – В голубых глазах рыжего Романа плескалось искреннее недоумение. – Почему нельзя сказать, что Антон нам помогает? Зачем такие секреты разводить? Надежда Игоревна умная, она все понимает, она возражать не будет.

– Да понимал бы ты что-нибудь! – с досадой воскликнул Колосенцев. – Есть порядок, есть служба, и никакой самодеятельности эти понятия не терпят. Никто не должен знать, что опер с Петровки Антон Сташис подключен к этому делу, заруби это на своем любопытном носу.

– А если… – начал было Роман, но Геннадий тут же перебил его:

– А вот если Антон нароет что-то важное для нас, то будет считаться, что это мы с тобой нарыли, понял, недоумок?

– А как же…

Он снова не успел договорить, потому что Колосенцев читал его мысли, словно открытую книгу. Молодец Генка, подумал Антон, только почему он так грубо разговаривает с пареньком? Никто ведь не рождается опытным профессионалом, все когда-то начинают, все учатся, задают вопросы, не понимают, ошибаются, и сам Колосенцев наверняка был таким же.

– А так же, – ехидно протянул Геннадий. – Заработаешь себе славу лучшего агентуриста округа, а то и всей Москвы, – и хлопнул Дзюбу по налитому плечу, обтянутому толстым свитером.

– Почему? – не понял тот.

– Молодой ты еще, – притворно вздохнул Геннадий. – Элементарных вещей не понимаешь. Ты как собираешься следаку представлять информацию, которую для нас нароет Антон? Придешь и скажешь: «А вот Антон Сташис с Петровки мне сказал»? Нет, Рыжик, тебе придется бумагу строчить о том, что ты встречался с источником, и источник тебе поведал, что случайно познакомился с неким господином, который, оказывается, знаком с Ларисой Скляр и рассказывал о ней то-то и то-то. Представляешь, сколько агентурных сообщений ты накропаешь с подачи Антона? Вот так, Ромчик. Учись, пока есть у кого.

– Получается, врать придется? – Дзюба огорчился и даже не пытался это скрыть. – Это же натуральная подделка документов. Разве это правильно?

Антон улыбнулся. Нравится ему этот парнишка своей непосредственностью и открытостью. Наверное, эти качества не особенно хороши для сыщика, но зато им нет цены в обычных человеческих отношениях. С самого начала встречи он внимательно наблюдал за обоими оперативниками. Мнение о Геннадии Колосенцеве у него уже было составлено во время первого знакомства, и мнение это никаких изменений не претерпело. Все жесты, мимика, выражение лица и позы не просто говорили – кричали об одном: оставьте меня в покое, дайте мне быстро выполнить поручение следователя и отвалить, в моей жизни есть вещи куда более интересные и важные, чем раскрытие каких-то там преступлений. Интересно, что это за нужные и важные дела, которые так манят Геннадия? Надо будет при случае спросить у Дзюбы. А вот Роман никакого второго дна не имеет, он что думает, то и говорит, что чувствует, то и демонстрирует, ничего не скрывая и не пытаясь выдавать одно за другое. Через десять минут после начала встречи Антон перестал следить за внешними проявлениями рыжеволосого оперативника и только слушал то, что он говорил. Для чего наблюдать, если и без того все видно и слышно?