Текст книги "Разрубить гордиев узел"

Алексей подавился глотком воды, которую неудачно решил отпить в этот момент, и закашлялся. Ольга, не меняя выражения лица, протянула ему салфетки.

Алексей с трудом откашлялся, смахивая слезы с глаз, а Ольга продолжила невозмутимо пить кофе.

– И почему же он оказался в травматологии? – с трудом восстановив дыхание, поинтересовался следователь.

– Даже не знаю, стоит ли мне об этом говорить следователю, – протянула Ольга. – Дело интимное.

– Мне кажется, когда речь идет о подозрении в убийстве, лучше все рассказать как есть.

– Хорошо, – вздохнула Ольга. – Видите ли, этот Гоша попытался меня изнасиловать, и за это я спустила его с лестницы.

Алексей снова закашлялся, и Ольге пришлось даже встать, чтобы похлопать его по спине.

– Такие следователи нынче нежные пошли, – пожаловалась она кому-то невидимому.

– Простите. – У Алексея снова выступили слезы на глаза. – Нечасто такое услышишь.

– Просто к вам нечасто обращаются девушки, которых пытались изнасиловать, – констатировала Ольга. – Так вот, как видите, я была слишком занята в тот момент, когда кто-то на моей машине сбил Светлану.

– Есть идеи, кто бы это мог быть?

– Ни малейших. Машину я оставила на стоянке возле магазина, потенциально ее могли вскрыть.

– А у кого еще есть ключи от вашей машины?

Ольга задумалась, перед тем как ответить. Ключи были у Валеры, и он четко дал ей понять, что «решит проблему», как он обозначил Светлану и ее беременность. Но ранее Валерий не был замечен в кровожадности, к тому же одно дело – отправить на аборт или даже отказаться воспитывать собственного ребенка, а другое – убить его и его мать заодно. Нет, на Валеру это было совсем не похоже. Такой, как он, скорее признал бы отцовство, обеспечил бы ребенка, чтобы тот ни в чем не нуждался, и, возможно, даже принимал бы посильное участие в его воспитании, не сходясь с его матерью. Убийство? Нет, невозможно.

– Они есть у Валерия Мальцева, например. Видите ли, это он мне подарил машину, и, так как я иногда бываю очень рассеянна, у Валеры есть запасные ключи.

– У кого-то еще?

– Вроде нет. Но что мешает взломать машину?

– А кому бы это могло понадобиться? – Алексей уставился на Ольгу, а та в ответ на него, но, в отличие от следователя, вполне осознающего красоту сидящей перед ним женщины, она совсем не видела мужчину перед собой. Смотрела сквозь него и думала.

– Не знаю. Видите ли, Светлана работала лаборанткой в клинике, которая принадлежит нам с Валерием. Если честно, я не очень в курсе ее личной жизни. Даже ее связь с Валерой оказалась для меня откровением.

– А что она делала возле вашего дома ночью, вы тоже не знаете?

– Нет, – покачала головой Ольга, отлично запомнившая последние слова, которые прошептала ей Светлана, но не собирающаяся делиться ими со следователем. – Вероятно, она хотела снова со мной поговорить. Насколько я поняла, Валерий воспринял новость о предстоящем отцовстве без особой радости.

Некоторое время оба помолчали. Алексей прекрасно осознавал, что странная женщина, напившаяся ночью до чертиков, не побоявшаяся поехать в дом к незнакомому мужчине, который попытался ее изнасиловать, и которая оказала ему достойное сопротивление, на чьем пороге была убита та, которую у нее были все причины ненавидеть, при этом спокойно пьющая кофе со следователем и светски с ним беседующая, идеальный кандидат на роль убийцы. Такая переедет не моргнув глазом.

– Можете назвать мне адрес этого Гоши? – Он снова открыл бесполезный блокнот, приготовившись записывать.

– Нет, – покачала головой Ольга. – Он живет в одной из новостроек на набережной.

– А телефон?

– Не успела спросить.

– Опишите его машину.

– Красная, спортивная.

– Марка?

– Не обратила внимания.

– Вас кто-нибудь с ним видел?

– Нет.

– А как вы добирались обратно домой от этого Гоши или Гриши. Вызвали такси?

– Нет.

– Почему?

– Я не знала адрес, куда его вызывать.

– Так как вы попали домой?

– На машине.

– На какой?

– Остановила попутку.

– Номер назвать можете?

– Нет, – улыбнулась Ольга. – Как и имя водителя. Я даже описать его не могу. Я слишком много выпила.

– То есть алиби на момент убийства у вас фактически нет?

– Почему нет? Множество людей видели, как я зашла во двор, уже когда Светлану грузили в «Скорую помощь».

– Ничто не мешало вам ее сбить, сбежать с места преступления и вернуться, изобразив удивление.

– В принципе, да, – немного подумав, согласилась Ольга.

– А в клубе своем вы были до которого часа?

– Где-то до начала двенадцатого.

– То есть с начала двенадцатого и до момента, когда вы вошли во двор своего дома, алиби у вас нет?

– Получается, что нет, – согласилась Ольга.

– Я попрошу вас проехать со мной для прояснения всех обстоятельств. – Алексей поднялся, захлопнул блокнот, в котором так и не сделал ни одной записи, и засунул его в портфель.

– Вы меня арестовываете? – уточнила Ольга, поднимаясь вслед за ним и делая последний глоток кофе.

– Задерживаю.

– Я могу позвонить? – все так же не теряя хладнокровия, поинтересовалась Ольга, и Алексей невольно восхитился: вот это женщина. На секунду представил Юлю на ее месте. Та бы уже билась в истерике или потеряла сознание от стресса. А эта стоит, и хоть бы хны.

– Можете, – кивнул он. – Могу я спросить кому?

– Можете, – не стала сопротивляться Ольга, беря телефон, валяющийся на рабочей поверхности кухни, и молясь всем богам, чтобы хотя бы в чем-то ей повезло, ведь вчера она забыла поставить телефон на зарядку. Но в этот раз фортуна оказалась на ее стороне: телефон разрядился не полностью.

– Я позвоню Валерию Мальцеву.

Эжени

– Вот видишь эти таблетки? – Эжени напоминала фурию, и Альберту Ильичу отчаянно хотелось повернуть виртуальную ручку и уменьшить ее громкость.

Вчера впервые в жизни он не запомнил, как добрался до дома. Точнее, помнил, что взял такси и назвал свой домашний адрес, забыв о том, что он там больше не живет. После письма Эжени Авдотья собрала его вещи и выставила из дома, в тот же день подав заявление на развод.

К любовнице ехать категорически не хотелось, потому что он знал, что может нечаянно придушить стерву. Но, немного послонявшись по улицам и чуть не лишившись кошелька, Альберт все-таки решил наведаться к пассии. Эжени повезло: ее не оказалось дома в тот момент, когда генерал переступил порог ее квартиры. А к моменту, когда Эжени появилась в родном чертоге, Альберт Ильич уже крепко спал.

Обрадованная таким положением вещей – генерал пришел к ней с ночевкой, значит, официальная супруга его выгнала, вот и чемоданы в коридоре стоят! – Эжени быстро разложила его вещи в пустовавшие шкафы и даже попыталась изобразить нечто вроде домашнего ужина.

Открыв банку огурцов, Евгения, как ее звали по паспорту, налила рассол в кружку и приготовилась ждать. Но так и не дождалась. Генерал уснул мертвецким сном и не проснулся до утра. А открыв глаза, потребовал две чашки кофе, сопроводив просьбу обидной репликой, что это единственное, что она, Эжени, не может испортить.

Решив проглотить утреннее хамство, Эжени ждала, пока в голове у генерала немного просветлеет, чтобы сообщить ему, что сегодня они едут в клинику – делать ребенка. Потому что раз уж он ушел из семьи к ней, то теперь ему нужна новая семья.

– Какого ребенка? – Генерал смотрел на любовницу прозрачными глазами, в которых не было ни тени понимания.

– Теперь, когда ты ушел от жены, у нас появится малыш!

– Какой малыш? – снова тупо переспросил генерал.

– Наш, наш малыш! И он будет более удачным, чем этот твой Алексей…

– Постой, – затряс головой генерал, – при чем тут вообще Алексей? Мой сын тут совсем ни при чем!

– Конечно, ни при чем! Не дай бог. У нас с тобой будет наш собственный сын! – Эжени вздернула подбородок.

– Ты что, беременна? – челюсть генерала упала вниз, а глаза, казалось, были готовы выскочить из орбит. До него потихоньку начал доходить смысл сказанного. – Ты же говорила, что не можешь…

– Вот уж глупости, – поджала губы Эжени, чувствуя себя слегка уязвленной. – Все я могу, просто так будет быстрее и проще, да и ты уже не мальчик. – Она не смогла удержаться от укола, хотя и понимала, что не стоит дразнить Альберта.

– Чего ты от меня хочешь? – обмяк Альберт Ильич, выпивая залпом свой кофе и падая на диван.

Он все еще не смирился и не принял, что его привычная, спокойная, сытая и вальяжная жизнь разрушена неумной любовницей. Вчера он чувствовал себя униженным, чего с ним не случалось уже очень давно. Жена молча выставила его чемоданы. Словно эти сорок пять лет вместе ничего для нее не значили. Словно он пустое место. Ноль без палочки. Получила свои генеральские привилегии, и можно выкинуть его вон, как старые тапочки. Возможно, Эжени права и жена его никогда не любила?

В процессе накачивания алкоголем генерал даже решил, что может позволить себе начать жизнь заново с молодой любовницей. Та постоянно твердила, что для полного счастья ей нужна лишь семья, то есть милый рядом. А что, если, когда он окажется полностью в ее распоряжении, она успокоится, начнет хлопотать по дому, прекратит скандалить и посвятит всю жизнь его обслуживанию, как она неоднократно мечтала вслух? Заслуживает же он хотя бы закат жизни провести в тепле и заботе? Всю жизнь промотался по гарнизонам, а сейчас сядет возле камина рядом с молодой женой, всегда готовой выслушать героические истории из прошлого, поднести чарочку и приголубить.

Момент с ребенком он упустил. Даже не думал, что в эгоистке Эжени дремлет материнский инстинкт. Да и какой ребенок в его возрасте? Курам на смех, у него же внуки старше! Надо, кстати, проведать Дашку с Никитой, как они там? Мать их совсем забросила, а от Алексея толку нет.

– Я хочу от тебя ребенка! – гордо провозгласила Эжени. – У нас будет полноценная семья. У тебя будет время заниматься малышом, да и я не работаю и всю себя посвящу тебе и ему.

Голова трещала, на работе утром он скажется больным, но после обеда все равно надо будет выйти в ведомство. Больше всего ему хотелось, чтобы Эжени замолчала и оставила его в покое. Но та решительно отказывалась успокаиваться.

– Тебе нужно лишь подъехать в клинику на небольшую процедуру, – продолжала щебетать любовница.

– Клинику? – потряс головой генерал. – Нет, ни в какую клинику я не поеду. Не по-божески это как-то. Дети или посылаются нам, или нет.

– Кто тебе что пошлет в твоем возрасте? Разве что «Скорую»! – начала заводиться Эжени. – Нам нужна помощь медиков.

– Нет, – отрезал генерал, а затем встал и чеканным шагом направился в спальню. – Где моя форма?

– Там, куда ты ее положил, – немедленно огрызнулась Евгения и направилась вслед за ним. – Ты что, хочешь лишить меня счастья материнства?

– Для счастья материнства тебе нужно было искать другого кандидата. – Генерал достал форму из шкафа и уставился на мятую ткань. – Почему она в таком виде?

– А кто должен был ее погладить? – искренне удивилась Эжени.

И в этот момент, с дурацкой мятой формой в руках генерал вдруг отчетливо понял, какую ошибку совершил.

Следующие полчаса прошли в сборах, причитаниях, слезах, криках и угрозах Эжени, и в конце концов, когда генерал уже стоял на пороге с чемоданами в руках, готовый немедленно мчаться ко все еще законной супруге, падать перед ней на колени и целовать ноги, Эжени извлекла последний аргумент – пачку снотворного.

– Если ты сейчас уйдешь из этого дома, я покончу с собой! – гордо заявила она.

– Не покончишь, – сказал генерал, впрочем, не очень уверенно, и Эжени почувствовала слабину.

– Хочешь посмотреть? – Она начала лихорадочно доставать таблетки из блистера и кидать их себе на руку. – Хочешь увидеть, бесчувственная скотина, как я умираю от любви? Как все, чего я хочу, – это простое женское счастье, любимый мужчина и ребенок от него, а ты меня его лишаешь из-за какой-то идиотской формы? Вот, смотри! – она схватила горсть таблеток и закинула себе в рот.

Позабыв о чемоданах, Альберт Ильич поволок дуру в ванную, где вызвал рвоту и почти силой влил в нее два литра воды.

Некоторое время спустя, когда страсти улеглись, а Эжени продолжала жалобно подвывать, что жить без генерала не желает, Альберт Ильич сдался:

– В какую клинику нужно подъехать?

Дмитрий

– Вера, ну ты же не можешь просто так взять и уйти! – Дмитрий отказывался понимать, что происходит.

Точнее он понимал, но отчаянно не хотел это принимать. То, что жена не прониклась любовью с первой минуты к малышке Агате, он понял сразу. Через какое-то время он стал замечать, что младенец Веру раздражает. Она не подходила к девочке, когда та плакала, не стремилась взять ее на руки, покачать, спеть песню, поиграть или погулять с малышкой. Она лишь скривилась, когда Дмитрий предложил им взять месяц отпуска, чтобы полностью посвятить себя девочке и привыкнуть к тому, что их жизнь изменилась.

Вера явно тяготилась. Она скорее шла на поводу у мужа, и в Дмитрии в конце концов проснулся дух противоречия. Вера в своей жизни ни дня не работала. Они поженились десять лет назад, в день, когда ей исполнилось восемнадцать. А познакомились за два недели до этого. Дмитрий потерял голову и сразу же предложил девушке выйти за него замуж. Вера была из тех хрупких женщин, о которых надо заботиться, чем он и занялся, едва переступив порог ЗАГСа.

Он немедленно создал для супруги пресловутую золотую клетку: огромная квартира в центре города, загородный дом, квартира на озере Комо и дача в Финляндии. Учебу Вера сразу же бросила, сообщив Дмитрию, что экономика, куда отправили ее учиться родители, ее ничуть не интересует. А видит она себя исключительно в роли жены и матери.

С ролью жены Вера справлялась на «отлично», тут у Дмитрия никогда не возникало вопросов и нареканий. Жена ездила на разные кулинарные курсы, великолепно готовила, виртуозно пекла, содержала дом в образцовом порядке, могла легко сервировать прием на большое количество гостей и в роли жены успешного адвоката смотрелась безупречно. Их дом был обставлен со вкусом, одежда Дмитрия всегда с иголочки, а Вера неизменно встречала супруга в красивом платье, с макияжем, укладкой и бокалом игристого в руках. Только вот с ролью матери у нее не сложилось.

Сам Дмитрий на детях изначально не настаивал. В конце концов, он был готов жить с любимой женой и без них. Завели бы себе собаку, а деньги поделили бы между его многочисленными племянниками. Но Вера сходила с ума. Она бредила младенцем, а после неудачной операции ситуация стала критичной. Ей понадобилась помощь психиатров, она оказалась на грани самоубийства, а ради любимой жены Дмитрий был готов пойти на все. Даже на ребенка от незнакомой женщины, чью яйцеклетку и утробу им любезно предложили в клинике.

Вначале Дмитрия коробила сама мысль о том, как все происходит. Ему казалось ужасно неправильным, что ребенка собирают словно конструктор, но он не давал себе права на такие мысли. В свои сорок пять он безнадежно отстал от современных технологий и ничего не понимал в том, что и как происходит сейчас в медицине. И в конце концов, если Вера будет счастлива, то какая ему разница? Он сможет полюбить кого угодно, кого любит она. Тем более что технически это его ребенок.

Их жизнь разделилась на две половины в тот день, когда в роддоме Дмитрий взял на руки малышку Агату и заглянул ей в глаза. Свои глаза. А Вера отказалась брать девочку, сославшись на страх перед младенцами и боязнь сделать что-то не так.

И вот теперь Вера уходила.

– Вера, подожди, не надо, – бормотал Дмитрий, следуя за женой по пятам с младенцем на руках, – ты же не можешь бросить нас с ребенком?

– Это не мой ребенок, – тихо ответила Вера, вытаскивая в коридор объемный чемодан.

– Как это не твой? Мы же вдвоем хотели малыша…

– Это твой ребенок, Дима, как ты не понимаешь? Твой и другой женщины. Я никогда не смогу ее полюбить. – Вера накинула легкую куртку и поправила светлые волосы, давно нуждающиеся в мытье.

– Вера, подожди, возможно, тебе снова надо обратиться к психологу?

– Для чего, Дима? – Жена остановилась и посмотрела ему прямо в глаза, а Дмитрий ужаснулся произошедшей в ней перемене. И без того худая, Вера осунулась еще больше, на лице остались лишь лихорадочно горящие глаза. – Ты думаешь, что он настолько промоет мне мозг, что однажды я проснусь и решу, что это моя дочь? Это невозможно, Дима, как ты не понимаешь?

Вера обула босоножки и направилась к двери, взялась за ручку. Дмитрий очень хотел остановить ее, но не мог: дочь сладко спала у него на руках, не обращая внимания на громкий разговор.

– Вера, но как же люди усыновляют совсем чужих детей? Детей пьяниц и наркоманов. Больных детей, в конце концов. Любят их, растят как своих.

– Видимо, у меня не настолько большое сердце, – Вера грустно посмотрела на Дмитрия и открыла дверь. На секунду остановилась, и у Дмитрия вспыхнула надежда: она передумала. Они со всем справятся! – Не думай, что мне легко далось это решение. Надеюсь, что вы с Агатой будете счастливы. Я люблю тебя, Дима, но лучше я уйду до того, как малышка ко мне привяжется и я искалечу ей жизнь. Надеюсь, что ты сможешь найти женщину, которая ее искренне полюбит. Прощай.

И, подхватив чемодан, Вера вышла из квартиры, оставив шокированного Дмитрия стоять посреди коридора с малышкой на руках и смотреть ей вслед.

Он не мог сказать, сколько времени прошло – возможно, минута, а возможно, и час. Малышка заворочалась и начала просыпаться – Дмитрий уже знал, что она сейчас попросит есть. Он аккуратно положил ее в кроватку и прошел на кухню, где стояли простерилизованные бутылочки и пакеты со смесями. В этот момент у него зазвонил телефон.

Первой мыслью было: Вера. Пришла в себя и хочет вернуться. Но бездушный экран показал имя Валерия Мальцева. Человека, благодаря которому на свет появилась его дочь и разрушилась семья.

– Слушаю, – это прозвучало немного резче, чем хотелось. Из комнаты уже начинало раздаваться кряхтение Агаты, и Дмитрий не был расположен к долгим разговорам.

– Дмитрий, это Валерий Мальцев. Я бы хотел нанять вас в качестве адвоката. Стоимость услуг не имеет значения, – всегда спокойный и доброжелательный Валерий, казалось, был по-настоящему взволнован.

– Что случилось?

– Ольгу Александровну арестовали по подозрению в убийстве.

– Так. – Дмитрию понадобилось несколько мгновений, чтобы переварить информацию. Холодную красавицу Ольгу обвиняли в убийстве? Ну что же, такая вполне способна перерезать кому-нибудь горло скальпелем.

– И кого же она убила? – Дмитрий включил чайник и взглянул на часы: через тридцать секунд надо выключить, иначе вода перегреется.

– Она никого не убивала. И вы должны это доказать. Ее задержали на трое суток.

Дмитрий готов был сказать: «Выезжаю», но тут же вспомнил, что ему не с кем оставить ребенка. И едва не засмеялся от нелепости ситуации. Теперь он отец-одиночка, какая ирония! Как это могло с ним произойти?

– Я бы очень хотел помочь Ольге Александровне, но не могу, к сожалению. Должен заниматься ребенком.

– Попросите вашу супругу подменить вас на время. – Валерий, казалось, был удивлен таким поворотом событий.

– А у меня больше нет супруги, – с залихватской удалью сообщил Дмитрий Валерию.

– Напишите мне адрес, я приеду и сам займусь вашим ребенком. По первому образованию я педиатр. – Валерию было плевать на семейные драмы Дмитрия. Ему нужно было, чтобы Ольгой занялся самый лучший адвокат. И ради этого он готов был совершить путешествие в ад.

Ольга

На улице уже смеркалось, когда Дмитрий и Ольга вышли на крыльцо участка.

– Закурить не найдется? – поинтересовалась Ольга, с жадностью вдыхая свежий воздух. Днем прошел дождь, немного прибивший к земле пыль. Ольга обожала этот аромат, каждый раз вдыхая его полной грудью, и не могла надышаться. Недоумевала: почему никому еще не пришло в голову сделать такой парфюм? Сырая земля после дождя. Самый лучший запах, символизирующий начало новой жизни. После Африки она полюбила дождь особенной любовью.

– Нет, я не курю и вам не советую, – покачал головой Дмитрий, бросая взгляд на часы: Валерий не звонил, и он переживал за малышку – как она там? Ему завтра же надо найти няню. Очевидно, что работу он бросить не сможет, иначе как они с Агатой будут жить, а таскаться с малышкой по злачным местам не представлялось возможным. – Пожалуйста, никуда не уезжайте из города и дайте мне всю возможную информацию об этом Гоше. Вы помните дом, в который он вас привез?

– А вы хорошо что-то помните после шести или семи алкогольных коктейлей? – поинтересовалась Ольга.

– Ольга Александровна, вы алкоголичка? – с интересом посмотрел на нее Дмитрий.

Обычно алкоголиков он распознавал с половины оборота – слишком уж часто ему приходилось их вытаскивать из различных передряг, да и собственный опыт у него был. Ольга, замороженная, словно треска, вовсе не походила на любительницу выпить, но жизнь приучила Дмитрия, что ни в чем нельзя быть уверенным, даже в собственной жене.

– Нет, просто день выдался тяжелый, – покачала головой Ольга, ничуть не задетая его вопросом. – Вы сможете подвезти меня до дома?

– Я бы с удовольствием, – он кинул взгляд на часы, – но у меня дома ребенок один, точнее, с ним остался Валерий Николаевич.

– А где ваша жена? – удивилась Ольга.

– Похоже, у меня больше нет жены, – усмехнулся Дмитрий, и вдруг на него накатил беспричинный страх: он не справится. Это невозможно. Он же мужчина, а не женщина, он не может посвятить всего себя ребенку. Он не умеет. Девочке нужна мать…

– Только не паникуйте, – Ольга словно прочитала его мысли.

– С чего вы…

– Я не первый год в профессии и видела разное. Ребенок – это испытание для любой семьи. Ребенок от суррогатной матери – еще большее испытание. А ребенок, рожденный из яйцеклетки другой женщины суррогатной матерью, – это вообще не для слабых духом.

– Откуда вы знаете? У вас есть дети? – неожиданно огрызнулся Дмитрий, хотя понимал, что Ольга тут совсем ни при чем.

– Большое видится со стороны, – ушла от ответа Ольга. – Знаете, ваша малышка не первая и не последняя. Кто-то сразу отстраняется и передает заботу о таких детях персоналу. Это тоже вариант. Ребенок вырастет, и дальше ему помогут психологи. Или не помогут. Кто-то не справляется категорически. А кого-то любовь накрывает через некоторое время, и чужой становится более любимым, чем собственный. Вы никогда не узнаете, если не попробуете.

– Да, – кивнул Дмитрий, – наверное, вы правы. Так что насчет адреса этого Гоши?

– Простите, но я совершенно не помню, – вздохнула Ольга. – Это где-то в новых домах, что построили возле набережной. Я даже не знала, что они столько всего там нагородили. В этой так называемой элитной застройке стоят типовые дома, они с виду все абсолютно одинаковы. Их еще и разместили в рядочек и под углом, тут и трезвый запутается, а у меня сознание было затуманено.

– Вы когда-нибудь раньше встречались с этим молодым человеком?

– Нет. И надеюсь, больше не встречусь.

– Зря, он ваше алиби.

– Это алиби само посадить надо за домогательства, – пожаловалась Ольга.

– Можете подать заявление, и я этим займусь, – предложил Дмитрий, снова кидая взгляд на часы. – А пока надо его просто найти. Описать его можете?

– Высокий, симпатичный, темноволосый. Волосы, кажется, немного вьются. Одет хорошо. Такой, знаете, вроде модельки средней руки. Или наркодилера мелкого. Вроде он на что-то такое намекал.

– А вы отважная женщина, Ольга Александровна, – не сдержался Дмитрий. – Отправиться ночью в нетрезвом состоянии к незнакомому мужчине, который может быть наркодилером.

– Давайте обсудим мой моральный облик позже, – скривилась Ольга. – Вас, кажется, ребенок дома ждет.

– Да, точно, – кивнул Дмитрий. – Завтра я отправлю людей на поиски вашего алиби.

– Чудесно. А я тогда прогуляюсь до дома, если не возражаете, – Ольга начала спускаться по ступенькам.

– Не возражаю. Главное, не делайте больше никаких глупостей, – не удержался Дмитрий.

– Я никогда их не делаю. Хорошего вечера, – махнув ему рукой, Ольга направилась к проспекту, расположенному за углом от управления. Дмитрий уставился ей вслед. Бедный Валерий: любить такую – не для слабых духом.

Немного отойдя от управления, Ольга набрала номер Надежды, начальницы кадрового отдела, и попросила прислать ей адрес Светланы.

– Хочу принести свои соболезнования, – сообщила она шокированной женщине.

Наверняка на работе уже все в курсе, что Светлана погибла у нее во дворе, сбитая ее собственной машиной, и уверены, что убийца бедной девушки (Ольга Александровна, кто же еще?) находится в тюрьме. Поэтому звонок начальницы застал Надежду врасплох.

– Х-хорошо, Ольга Александровна, – срывающимся голосом пообещала та.

Скорее всего, сегодняшний вечер она проведет в кругу семьи, обсуждая ревнивых баб, взяточников-ментов и ушлых адвокатов. Ольга лениво подумала о том, чтобы уволить всех, кто будет косо смотреть в ее направлении, но затем отказалась от этой мысли. Так бы следовало поступить виноватому человеку, а она ничего не сделала. Ее единственная вина – это неосмотрительное знакомство и амнезия, вызванная алкоголем.

Спустя две минуты ей на телефон прилетел адрес Светланы. Та жила на Шпалерной улице. Ольга понятия не имела, где это, и даже не знала, что такая улица существует в их городе. Воображение немедленно нарисовало мрачное индустриальное место, из которого хочется вырваться при первой же возможности, и ради этого можно пойти на любую глупость.

Она вызвала такси и зачем-то спросила таксиста:

– А вы не знаете, почему Шпалерная улица называется Шпалерной?

– Так там до революции шпалеры делали, – охотно пояснил тот.

– А больше не делают?

– Больше не делают.

Остаток пути они проехали молча. Ольга откинулась на спинку сиденья и погрузилась в размышления.

Зачем Светлана пришла к ней? Они уже поговорили, она рассказала о ребенке и о том, что остаток дней своих собирается провести за надежной спиной Валерия, вытеснив оттуда Ольгу. Повторять это еще раз не было никакого смысла.

Вне всякого сомнения, после вчерашнего утреннего разговора с Ольгой Валерий вызвал к себе Светлану. Ведь для него самого новость о предстоящем отцовстве оказалась сюрпризом, и, судя по его реакции, не из приятных. Зная Валерия, легко можно было предположить, что он позвал Светлану не для того, чтобы обсудить планы будущей детской комнаты. Скорее всего, он предложил девушке нечто, что ее сильно расстроило, и она снова решила поговорить с Ольгой. О чем? Об эмбрионах и их продаже? Но зачем?

Ольга знала, что клиника продает эмбрионы. Законодательством это не запрещено. Приступая к процедуре ЭКО, каждая пара отдает себе отчет, что у них вполне может получиться несколько жизнеспособных эмбрионов, которые на какое-то время будут заморожены. В некоторых случаях пары возвращаются через несколько лет, чтобы сделать еще одну или несколько подсадок и создать многодетную семью. Если этого не происходит, то родителям дается выбор: уничтожить эмбрионы или же дать возможность бесплодным людям подсадить один из их эмбрионов и получить ребенка, которого те будут считать своим.

Для многих людей это сложный выбор. Кому-то тяжело убить своего ребенка (многие считают даже пятидневный эмбрион ребенком), и они предпочитают отдать его бездетным парам. Другие не могут себе представить, что их ребенок будет расти в другой семье. А некоторым вообще плевать, и они подписывают любые бумаги. Так или иначе, но оплодотворенные эмбрионы периодически передаются на подсадку. В основном иностранцам. В основном потерявшим надежду на собственных детей. Процедура вполне легальная. Так что же такого хотела сообщить ей Светочка?

Когда они с Валерой только открывали клинику, они обсуждали моральную и этическую сторону ЭКО, и Ольга четко объявила, что не позволит плодить детей в несметном количестве, скрывать информацию, выходить на черный рынок и творить разные глупости. После нескольких лет, проведенных в военном госпитале, она не была наивной ромашкой. Она прекрасно знала о черных трансплантологах, с некоторыми даже сталкивалась лично, и ее от них тошнило. И если было что-то в ее жизни святое, то это дети. Торговлю детьми для утех старых извращенцев или их выращивание, словно кур на ферме, для торговли органами она бы никогда в жизни не предприняла. Для нее это было делом принципа. Так и не рожденный ею ребенок стал ее слабым местом, ее ахиллесовой пятой. Поэтому она должна удостовериться, что, когда Светочка говорила о продаже эмбрионов, она имела в виду рутинные процедуры.

Такси остановилось возле пятиэтажного дома, расположенного на тихой зеленой улице. Ничто не намекало на то, что когда-то это был рабочий район. Разве что небольшой торговый центр, расположенный в паре кварталов от дома Светланы и носящий название «Шпалерный».

Место было мирным и уютным. День катился к вечеру, жара спала, и среди домов сквозил приятный прохладный ветерок. Идеальная погода, чтобы гулять за руку с любимым человеком, бесцельно бродя по улицам, или наслаждаться бокалом вина в ресторане на набережной. При воспоминании о набережной Ольга вздрогнула. Что за нелепые мысли? Сосредоточься!

Она легко нашла нужный ей подъезд: номера квартир были указаны на аккуратных табличках, прибитых над входом. Постояла несколько минут на крыльце, наслаждаясь мирной картиной. Две молодые мамы, качающие в колясках сопящих младенцев. Катающиеся на велосипеде дети. Пожилая женщина освобождает от сорняков небольшую клумбу, расположенную, судя по всему, под ее окнами. На ней алеет герань и пестреют анютины глазки. Аккуратная старушка приблизилась к подъезду и окинула Ольгу благожелательным взглядом. Ольга ответила на немой вопрос:

– Я к матери Светланы.

– Господи, ужас какой, бедная Светочка… И бедная Ирочка, она же в ней души не чаяла.

Ольга зашла вслед за соседкой в подъезд. Поднимаясь по ступеням и не особо вслушиваясь в бормотание женщины, она обдумывала, как ей лучше поступить. Знает ли мать Светланы о том, что ее сбила машина начальницы? Была ли она в курсе романа дочери с Валерой? Знает ли она, кто такая Ольга? В конце концов, решив не рисковать, Ольга нажала на звонок возле аккуратной двери нужной ей квартиры и прислушалась к трели, разлившейся внутри.

Дверь немедленно распахнулась, словно кто-то за ней поджидал Ольгу. Но хозяйка не пожелала знать, кто нанес ей визит. Или, скорее, ей было все равно. Лицо миловидной женщины средних лет было красным и распухшим от слез. Она молча смотрела на Ольгу, ожидая, что та сама начнет разговор.

– Здравствуйте. Я к вам по поводу Светланы, – сердце Ольги сразу же упало, ей стало безумно жаль женщину, стоящую перед ней. Женщину, потерявшую все в один момент: и единственную дочь, и не рожденного внука или внучку. Наверное, все-таки неплохо, что у нее никогда не будет детей. Ведь от таких потерь никто не застрахован.