Текст книги "Город, где начинаются дороги"

«…И в этом доме я один», вспомнилась строчка. Его, того пилота, тоже оставили. Хотя он наверняка не просил…

– О чём задумалась? – тихо спросила Алиса.

– Об одиночестве, – неожиданно для себя самой призналась Алёка.

– Это серьёзно, – сказала Алиса, и было видно, что она не шутит и не насмехается. – И какие мысли?

Никаких чётких мыслей, в общем-то, не было. Не рассказывать же про пилота из стихотворения. И Алёка уложила все смутные ощущения в одну прямолинейную фразу:

– Что одиночество – это плохо, если без твоего собственного желания.

– Когда по желанию, это называется уединение, – сказала Алиса. – Порой оно необходимо. Чтобы подумать. Или отдохнуть. А одиночество… это больно.

Алёка внимательно вгляделась в свою собеседницу. Пока играли, Алиса очень часто смеялась и почти всегда улыбалась, хотя бы слегка. Сейчас её большие серые глаза смотрели спокойно и даже чуть грустно, но в уголках губ всё равно виднелась улыбка. Коротко стриженые каштановые волосы завивались кудряшками у щёк. Алиса была явно старше Кости и его товарищей, но виделось в ней что-то совершенно ребяческое, что-то…

Сравнение пришло такое внезапное, что печальные мысли как ветром сдуло.

– Ты похожа на Алису Селезнёву! – без всякого перехода выпалила Алёка.

Алиса снова улыбнулась:

– Ты читала Булычёва?

– Нет, не читала… Только мультик смотрела.

– А-а-а… «Тайна третьей планеты»?

Алёка кивнула.

– Он ещё много других повестей про Алису написал. А я… У меня и фамилия подходящая – Гагарина.

– Ну ты прямо со всех сторон космонавтка! – восхитилась Алёка.

– Не, я в космос не хочу, – покачала головой Алиса. – Мне неба хватает.

– В каком это смысле?

– А в таком… – глаза Алисы стали мечтательными. – За душу хватает! Как однажды схватило, так и не отпускает. – И видя, что Алёка слегка растерялась, она добавила: – На самолёте летала когда-нибудь?

Почему-то Алёка сразу поняла: её спрашивают вовсе не про пассажирские рейсы «Аэрофлота».

– Нет, – тихо ответила она, – не летала…

В серых глазах заплясали озорные искорки.

– А хочешь?

– Очень! Это моя самая большая мечта с восьми лет!

– Вон даже как… – протянула Алиса и решительно поднялась. – Мечты должны исполняться! Найди листок и ручку.

– Зачем? – оторопело спросила Алёка.

– Записку написать, что ты, дескать, пошла ко мне в гости. Чтоб не волновались.

– А зачем к тебе в гости? – Алёка совсем перестала понимать происходящее.

– Да не ко мне! – засмеялась Алиса. – Ты же хочешь полетать на самолёте?

– Хочу…

– Ну вот и пошли летать! Давай быстрее, а то Костя скоро вернётся.

– Как – летать? По-настоящему?!

– Ну конечно, по-настоящему!

Алиса уже сама нашла бумагу и карандаш и написала: «Алёку не теряйте, она у меня в гостях. Алиса». Положив записку на видное место, она обернулась к Алёке:

– Всё, марш одеваться! Джинсы, свитер какой-нибудь. И курточку прихвати, до аэродрома ещё доехать надо, а транспорт у меня продуваемый. И самолёт – тоже.

Наверное, только после слов про аэродром, до которого надо доехать, Алёка поверила, что всё взаправду. Зато поверила сразу и полностью! Сердце застучало быстро-быстро. Она метнулась в комнату, торопливо скинула домашнее платье, натянула джинсы, футболку, курточку от спортивного костюма. Выскочила.

– Я готова! Только тёплой одежды у меня нет. Мы же всего на пару дней приехали, а погода вон жаркая какая.

– Ладно, найдём, во что тебя облачить. Потопали!

Снаружи входную дверь можно было просто захлопнуть, а Костя взял с собой ключ, на случай если Алёка его не дождётся и ляжет спать. Так что домой он попадёт. Алёка облегчённо вздохнула: её отсутствие действительно могут обнаружить только вместе с запиской. Тогда уж волноваться будет не о чем. Не сбежала же, не потерялась – в гости ушла. Телефон в кармане, если позвонят, Алёка подтвердит, что всё в порядке. А почему так внезапно среди ночи ушла в гости… ну тут она что-нибудь придумает!

Пока шагали по пустой улице к Алисиному дому, Алёке очень хотелось задать множество вопросов. На чём они поедут в аэропорт? Сколько туда добираться? Откуда у Алисы свой самолёт? Может, она руководитель какого-нибудь спортивного клуба, и ей разрешено брать самолёт, когда вздумается? Или скорее дочка руководителя. Потому что Алиса хоть и большая, но ведь не совсем же ещё взрослая.

– Алиса, сколько тебе лет?

– Девятнадцать. А что?

– Ну… просто самолётами обычно взрослые управляют. Тем более у тебя он, похоже, свой, да?

Алиса рассмеялась.

– Да. Свой собственный!

– Откуда? Они же такие дорогущие.

– Мне повезло. Всё, мы пришли.

Они подошли к одному из старых бревенчатых домов в конце улицы. Алиса открыла тяжёлую калитку и провела Алёку сначала на широкий двор, затем по лестнице на высокое крыльцо, потом в сени и наконец в дом.

Дом был просторным, но состоял, кажется, всего из двух комнат. Первая служила одновременно и кухней, там стояла такая же, как у тёти Томы, русская печь. Но если у тёти Томы на полу был постелен линолеум или ламинат, стены оклеены обоями, потолок натяжной, и вообще всё вполне современное, то в этом доме ничего не меняли, наверное, лет сто. Пол деревянный, стулья старинные резные, половики цветастые, буфет такой, какие Алёка только на картинках видела. Единственное, что выглядело новым, это обшитые досками стены, а всё остальное – как из музея.

Алёке показалось, что она попала в сказку, что сейчас из-за печки выйдет чёрный кот и заговорит человеческим голосом. Кот, разумеется, не вышел, но, когда из соседней комнаты появилась Алиса, Алёка даже ойкнула, настолько внешний вид девушки не подходил этому дому. Алиса была одета в лётный комбинезон и кожаную куртку с большими карманами.

– Теперь ты похожа на Амелию Эрхарт, – хихикнула Алёка. – Я про неё в интернете читала.

– Лучше б ты про неё в книжке читала, – вздохнула Алиса. – А то сейчас что ни зацепи, везде один интернет. Вот, держи, – она протянула Алёке вязаный свитер и почти такую же, как на ней самой, кожаную куртку.

– А что? Интернет – полезная штука, – возразила Алёка, натягивая свитер. – Папа говорит, главное – использовать его правильно, для дела, а не мозги засорять. И про книжки ты зря. Читать я, между прочим, очень люблю.

– Отлично, убедила! Теперь пошли седлать коня.

– Какого коня? – удивилась Алёка.

– Красного, – загадочно ответила Алиса и направилась во двор. Алёка поспешила за ней.

Двор был большой, с разными постройками, которые выглядели такими же старыми, как и дом. Наверное, в прежние времена там находились амбары, конюшни, коровники, дровяные сараи и прочие необходимые в деревенском быту помещения. Алиса подошла к одной из дверей, открыла её и щёлкнула выключателем. Под потолком вспыхнула лампочка. Внутри старого бревенчатого сруба обнаружился очень даже современный гараж. Возле обитой железом стены стояли жестяные канистры, рядом на столе лежали коробки с инструментами, в одном углу высилась пирамида резиновых покрышек, а в другом было оборудовано что-то вроде раздевалки. Там висели на вешалках штаны, футболки и куртки ярких спортивных цветов, ещё висело что-то чёрное, напоминающее рыцарские нагрудные доспехи, только сразу с рукавами, внизу стояли странного вида сапоги со множеством застёжек, на одной полочке лежали всевозможные перчатки, а на другой – три мотоциклетных шлема. Потому что гараж был не для машины, а для мотоциклов. Двух. Один – рыжий, какой-то весь узкий, стремительный и очень высокий. Как только Алиса на него забирается? Другой действительно оказался красным, точнее – вишнёвым. Алиса похлопала его по баку.

– Вот, это и есть мой красный конь.

– Мы поедем на мотоцикле?!

– Да. Надеюсь, ты не боишься?

– Конечно, нет! – храбро ответила Алёка. – Мне одноклассница рассказывала, как её дядя катал на своём мотоцикле. Ей очень понравилось.

– Тебе тоже понравится, – пообещала Алиса. – Возьми шлемы, вон те два, которые с «забралами», – она надела перчатки и покатила мотоцикл из гаража.

Алёка сняла с полки шлемы и пошла следом.

– Алиса, а почему у третьего шлема нет стекла, как у этих?

– Тот спортивный, к нему очки.

– И второй мотоцикл тоже спортивный, да? – догадалась Алёка. – А ты что, в соревнованиях участвуешь?

– Второй спортивный, но в соревнованиях я не участвую. Так катаюсь, в своё удовольствие.

Алиса закрыла гараж, вывела мотоцикл за ворота, села и нажала кнопку стартера. Мотор рявкнул и заурчал ровно и сильно. Они натянули шлемы, Алёка уселась позади и обхватила Алису за талию. Та обернулась:

– Ну что, готова?

– Да! – выдохнула Алёка. Несмотря на восторг, всё-таки было страшновато.

– Тогда вперёд! Приключения начинаются! – и Алиса крутанула ручку газа.

Дальше были ночь и дорога, и ветер, и скорость, которую Алёка ощущала каждой клеточкой. Сначала она боялась пошевелиться, но быстро привыкла и принялась вертеть головой, вглядываясь в темноту пролетавших мимо рощ и полей. Мотоциклетная фара освещала дорогу впереди и немного – кусты по обочинам. За пределом этого светлого пятна почти ничего не было видно, и Алёка решила, что непременно попросит Алису прокатить её на мотоцикле днём. Словом, было здорово, и даже хотелось, чтобы аэродром находился далеко-далеко, чтобы они вот так ехали, ехали, и ветер летел бы навстречу…

Сколько продолжалась поездка, Алёка не смогла бы сказать. Ей показалось, что долго. В конце концов Алиса свернула на боковую дорогу и вскоре остановилась возле домика, внезапно появившегося из темноты.

– Приехали, – сказала она, заглушая двигатель.

Алёка с лёгким сожалением слезла с мотоцикла и огляделась. Никаких заборов, никаких фонарей. Только этот домик, напоминавший здание вокзала на маленькой железнодорожной станции какого-нибудь посёлка. Свет в окнах не горел, кроме неё и Алисы вокруг не было ни одной живой души. Когда погасла фара, стало совсем темно. Алёка не очень удивилась и не испугалась только потому, что не успела толком представить, как должен выглядеть этот аэродром (естественно, он не похож на городской аэропорт!). Она ожидала почти всего, чего угодно. Хотя вряд ли одинокого домика посреди леса…

Алиса повесила оба шлема на руль, положила в них перчатки и повернулась к Алёке.

– Ну, пошли.

Они обошли домик. Позади него оказалась большая поляна, у дальнего края которой что-то смутно белело. Конечно же, это был самолёт! Самый-самый настоящий! Он стоял, задрав нос с пропеллером, широко расставив ноги-шасси, раскинув над открытой кабиной белоснежные крылья. Вернее – одно крыло, верхнее, нижние крепились к фюзеляжу на уровне шасси.

Как там выглядит аэродром, стало абсолютно безразлично.

– Вот это да! – только и смогла сказать Алёка, на большее слов не хватало. Она обрадовалась бы любому самолёту, но этот!.. Он был почти точной копией тех, из середины двадцатого века.

– Нравится? – улыбнулась Алиса.

– Ещё бы! Как раз о таком я и мечтала! Он же… как из прошлого… Как У-2!

– Ты так серьёзно интересуешься авиацией или «Небесный тихоход» смотрела? – с лёгкой ехидцей поинтересовалась Алиса.

– И то, и другое! – парировала Алёка. Она действительно смотрела этот фильм, старый, первых послевоенных лет, чёрно-белый, добрый и весёлый, хоть и про войну. А главное – про самолёты.

– Это Ф-1 «Фаворит», – уже без насмешки объяснила Алиса. – Он в самом деле внешне спроектирован, как биплан тридцатых годов прошлого века. Но, конечно, не фанерный.

Они забрались в кабины. Алиса – в заднюю, основное управление самолётом шло оттуда, Алёка – вперёд. Перед её сидением тоже имелся рычаг с чёрной рукояткой и приборная панель. Алёка знала, что лётчики-курсанты во время обучения сидят обычно впереди, и осторожно подумала: «Вот бы Алиса позволила… Чуть-чуть…».

Застегнули ремни, натянули шлемы. Алиса запустила двигатель. Самолёт мягко побежал по земле, подпрыгнул, оторвался и взлетел. Чёрная полоса деревьев ушла вниз, мелькнула тёмно-серая лента дороги, впереди распахнулось синее ночное небо.

Алёка вдруг сообразила, что взлетали они без всякого освещения! Летом не бывает полной темноты, и уже теряющая свою округлость луна смотрела точно на поляну (то есть на лётное поле), но всё же!..

– Алиса! Ты прямо «ночная ведьма»!

– Спасибо за комплимент! – раздалось в шлемофоне. – А ты хоть знаешь, кто они такие?

– Хватит меня подкалывать! – возмутилась Алёка. – Конечно, знаю. Так фашисты во время войны прозвали наших лётчиц, которые по ночам летали на лёгких бомбардировщиках. На тех самых У-2 из «Небесного тихохода», между прочим! – И не удержавшись от маленького хвастовства, она добавила: – Потом У-2 переименовали в По-2 в честь его конструктора Николая Николаевича Поликарпова. А моя фамилия тоже Поликарпова, вот так!

– Ух ты! Родственница?

– Нет, что ты. Просто совпадение.

– Увлечение самолётами тебе изначально предписано! – весело заключила Алиса. – Ты, Алёка, не обижайся, что я тебя так… проверяю, что ли. Ты вон и про Гагарина знаешь, и про «ночных ведьм», и про Амелию Эрхарт. И книжки читаешь. Это здорово! Сейчас, к сожалению, некоторые люди твоего возраста – да и моего тоже – и половины не знают.

– Как можно про Гагарина-то не знать?!

– Ну ладно, пожалуй, с Гагариным я лишку хватила, – согласилась Алиса, – но в остальном… – и она вздохнула.

Девушки замолчали.

Ветер слегка проникал за невысокое стекло перед кабиной. На земле ещё лежала прозрачная июньская ночь, а здесь, вверху, было уже видно, как светлеет на горизонте небо. Луна осталась справа и чуть сзади. Внизу среди лесной темноты показалось блестящее озеро.

Все мысли затихли и отодвинулись. Алёка смотрела вокруг широко распахнув глаза и тихо улыбаясь. Она старалась запомнить всё: и кабину самолёта, и ветер, и небо, и холодный лунный свет, и желтеющий горизонт… Она впитывала в себя полёт! Свою сказку, свою мечту…

Спустя некоторое время впитывать стало больше некуда. Глаза ещё жадно вбирали небесные и земные пейзажи, но мысли уже вернулись, правда пока текли сами по себе. «Это озеро, наверное, то самое, куда Костя звал на великах… Там ещё и островок есть, вот бы лодку!.. Интересно, почему Амелия Эрхарт так и не долетела до острова Хаулэнд?.. Хоть бы мы остались в небе до восхода солнца! Посмотреть!.. А тот пилот – всё-таки куда он летел ночью? Что с ним случилось?..»

Алёка была из тех, кто умеет очень долго думать об одном и том же и не уставать от этого. О неизвестном лётчике из стихотворения она думала весь минувший учебный год. Почти каждый вечер, лёжа в постели, она заново сочиняла его историю. Нет, поэтическим искусством Алёка не владела и сложить продолжение в стихах даже не помышляла. Ей просто хотелось знать, что там произошло. А если узнать возможности не было, то хотя бы придумать.

Иногда истории получались трагическими. «И в тёмном небе над землёй…» – это «землёй» рифмовалось в воображении Алёки со словом «бой». Шла война, все родные смелого пилота погибли, и он об этом узнал как раз перед ночным вылетом. В бою судьба свела его с тем самым вражеским лётчиком, который сбросил бомбу на его дом. Конечно, пилот не подозревал об этом, он просто дрался, как с любым врагом, только ещё более отчаянно и ожесточённо – от горя. Бомбардировщик он сбил, но и сам погиб. Потому что сразу шёл в этот бой как в последний…

Впрочем, военные варианты Алёка сочиняла редко. Она, по выражению учительницы литературы Анны Михайловны, умела «чувствовать слово» и понимала, что речь в стихотворении о чём-то другом. Если «ветер вдаль меня зовёт», то какая война? Некогда на войне про ветры и дали рассуждать. Значит, «тёмное небо» было вполне мирным и земля под ним – тоже, только вот возвращаться на эту землю пилоту не особенно хотелось. Потому что… Он служил в полярной авиации и почти всё время жил где-то там, на Севере (где именно это там, Алёка представляла слабо). А здесь, в каком-нибудь городе (в Ярославле, Саратове, Перми или Омске – совершенно неважно) его ждала невеста. Она должна была закончить институт, и тогда бы они поженились и уехали бы на Север уже вдвоём. Но вмешался один зловредный тип, давно и безнадёжно влюблённый в невесту пилота…

В этом месте история разветвлялась. По одной версии коварный соперник обманывал девушку, говоря, что её жених погиб, и та в отчаянии убивала себя. А пилот потом всё выяснял, и про обман тоже. Тогда он брал соперника с собой в небо и отправлял самолёт в «штопор». По другой версии злобный ревнивец с сочувствием и скорбью в голосе рассказывал пилоту, что его невеста вышла замуж за другого и уехала в неизвестном направлении. Пилот как человек благородный принимал её выбор, а сам оставался одиноким на всю жизнь, потому что второй такой найти не мог. А девушка… может быть, и она оставалась одна, а может быть, всё-таки выходила замуж, потеряв связь со своим прежним женихом и решив, что он её разлюбил.

Однако, хоть Алёка и сама всё придумала, эти варианты ей не очень нравились. Самоубийц она считала ненормальными в медицинском смысле слова. Где-нибудь в трагедиях Шекспира Джульетта, пронзающая себя кинжалом над бездыханным телом Ромео, выглядит, конечно, романтично, но ведь невеста пилота не видела его «бездыханного тела». И неужели, потеряв связь, она опустила руки и смирилась? Или сказала: «Ах, так? Ну и пожалуйста!» – и надменно тряхнув локонами, вычеркнула несчастного из своей жизни? Ну не могла же возлюбленная полярного лётчика в самом деле оказаться такой дурой! Да и сам лётчик… Благородство благородством, но как не попытаться ничего выяснить? Любила, ждала, а тут вдруг бац – и выскочила замуж за другого?! Пускай даже уехала – есть друзья, знакомые, родители, в конце концов! Есть у кого спросить. Для этого даже «Почты России» достаточно, а уж в нынешний век мобильной связи и интернета… Словом, чаще всего Алёка сочиняла совсем другие истории.

В этих историях тоже действовал хитрый и подлый соперник, там тоже были обманы: и что погиб, и что вышла замуж, и ещё много разных. Пилоту подстраивали аварии, он замерзал в снегах, лежал в госпиталях; его обвиняли в преступлениях, которых он не совершал, порой дело заканчивалось благополучно, а порой доходило и до суда… На долю девушки тоже выпадало множество испытаний, главным образом – испытание неизвестностью вперемешку с гадкими нашёптываниями. Но она не верила! Никому и ничему! Она упорно добивалась правды, она ждала, искала и, конечно же, в конце концов находила! Или он возвращался. Живой и здоровый. Или… не совсем здоровый. После аварии он мог остаться хромым (не беда, Маресьев вовсе на протезах летал) или со шрамом во всё лицо. Но девушку ничего не пугало. Главное – он жив, и они по-прежнему любят друг друга. И теперь всегда будут вместе!..

В любой истории Алёка находила место для ночного полёта, наполненного тоской одиночества, но зато и финальную сцену счастливой встречи двух влюблённых представляла во всех подробностях. И надо ли говорить, что частенько на месте стойкой верной девушки она воображала себя. Разумеется, не такой, какой была, четырнадцатилетней, а в необходимой степени повзрослевшей.

Однако сколько бы вариантов судьбы своего пилота Алёка ни сочинила, вопрос: «А как оно было на самом деле?» – всё равно звучал где-то за яркими образами фантазий, словно за кадром. Ведь стихотворение могло быть закончено позже. На другом листочке. Значит, есть шанс, что «на самом деле» действительно существует.

Конечно, Алёка не могла не вспомнить о пилоте сейчас, ведь они с Алисой тоже «уходили в ночной полёт». На время воспоминание растворилось в пространстве и ветре вместе с другими мыслями, но потом вернулось. Вернулось не многочисленными выдумками, а именно вопросом – как на самом деле? Почему – ночью? Почему – один? О ком его тоска?..

А ещё вдруг очень-очень захотелось рассказать обо всём Алисе.

Алёка сама удивилась собственному желанию. Вот этой почти незнакомой почти взрослой девушке рассказать то, что скрывалось даже от лучших подруг? Зачем? Однако почему-то казалось, что Алиса поймёт. Во всяком случае, точно не скажет «прикольно».

– Алиса…

– Что?

– Алиса, знаешь… я тебе одну вещь хочу рассказать, но только, чтоб ты поняла и не смеялась.

– Хм… Понять постараюсь. А смеяться точно не буду, обещаю.

И Алёка рассказала. Всё по порядку, начиная с учебника физики. Стихи она помнила наизусть, о своих фантазиях поведала вкратце (иначе пришлось бы рассказывать до утра), и наконец вздохнула:

– Только всё это – мои выдумки. А хотелось бы узнать, как оно по правде…

Сама себя Алёка иногда убеждала, что раз стихи не закончены, значит, она вольна сочинять, что вздумается, и это тоже будет «по правде». Сейчас ей почти хотелось, чтобы Алиса сказала нечто подобное. Но Алиса сказала другое.

– Это может знать только Архивариус Города.

– Кто? Какого города? – с недоумением переспросила Алёка.

– Главный Архивариус городского Архива, – совершенно серьёзно повторила Алиса. – Только у него можно узнать истории недописанных книг и стихов. В Архиве как раз и собраны все эти данные.

– В архивах собраны старые документы, при чём здесь недописанные книги? Алиса, ты же обещала не смеяться!

– А я и не смеюсь. Алёка, неужели ты ещё не поняла, что попала в Сказку? Хочешь, я прямо сейчас разверну самолёт, и мы с тобой полетим в Город? Ты пойдёшь к Архивариусу и спросишь у него всё что пожелаешь про своего лётчика.

«Конечно, хочу!» – едва не крикнула Алёка, но язык не послушался. Вообще-то она привыкла считать, что верит в сказки. Даже в Деда Мороза. Только одно дело верить издалека, и совсем другое – когда тебе заявляют, что ты уже в сказке, и надо на что-то решаться вот прямо сейчас…

Можно, конечно, и не решаться. Алёка чувствовала: если она откажется, Алиса не станет уговаривать. Они полетают ещё, может быть, встретят в небе восход солнца, потом вернутся на аэродром, потом на мотоцикле – в деревню, и утром Алёка как ни в чём не бывало придёт домой будто бы из гостей…

– Алёка, ты не веришь или боишься? – раздалось в наушниках.

Кажется, Алиса не «ночная», а просто ведьма – всё-то знает.

– Если мы полетим туда, то успеем вернуться к утру? Это далеко? – неуверенно спросила Алёка.

Алиса рассмеялась.

– Делаем вывод, что веришь, – подытожила она. – Осталось выяснить, чего боишься. Вряд ли того, что я собираюсь тебя похитить, иначе ты бы со мной никуда не поехала. Второй вариант: боишься, что хватятся дома. Если так, то я сейчас напугаю тебя ещё больше – хватятся обязательно. Потому что к этому утру мы не вернёмся.

– А… когда?

– Точно сказать не могу, но не раньше следующего утра. Да и вернёшься ты уже не со мной, не на самолёте.

– Почему? Ты что, бросишь меня там?!

– Я тебя не «брошу», а оставлю в твоей сказке. Так уж оно устроено, Алёка. В Город можно попасть разными путями, но вернуться только одним – через Поляну Костров, а туда каждый приходит своими улицами, которые сам выберет. Или они его выберут.

Алёка поняла, что теперь действительно боится. Не только нахлобучки дома, но и грозящего одиночества посреди незнакомого города.

– Алиса, а ты разве не можешь пойти со мной по этим улицам? Я сама буду выбирать, а ты так… за компанию…

– Не могу, Алёка. В сказках всегда есть свои правила, ты же знаешь.

Да уж. И по всем правилам, когда тебя зовут в Сказку, отвечать нужно моментально. Никакого времени «на подумать» обычно не предполагается…

Любые важные решения давались Алёке трудно, а если решать требовалось быстро, в голове вообще образовывалась путаница и вакуум. Конечно, семиклассница Поликарпова (то есть уже восьмиклассница) знала, что понятия «путаница» и «вакуум» взаимоисключаемы. Перепутаться может что-то, а вакуум, как известно, полное ничто. Но именно это ничто и появлялось где-то в самой серёдке сомнений, доводов «за» и «против», «хочу» и «не хочу» и прочих размышлений, которые сопутствуют принятию ответственных решений. Появлялось, как чёрная дыра в Космосе, и всасывало, растворяло в себе всё подряд. Главным образом – способность думать и выбирать. К четырнадцати годам Алёка в полной мере осознала, что эта её особенность – не самая лучшая, но пока не могла ничего поделать.

Впрочем, в отличие от настоящих чёрных дыр, вакуум в голове не только всасывал, но порой и «выплёвывал» что-нибудь совершенно неуместное. Сейчас, например, ни с того ни с сего вспомнилась песенка из старого детского фильма про Красную Шапочку. В ней говорилось, что если долго-долго куда-то идти, то можно попасть в Африку, а там: «Крокодилы, бегемоты, обезьяны, кашалоты и зелёный попугай!»

В детстве это была любимая Алёкина песенка. Когда она смотрела фильм на диске, то всегда несколько раз прокручивала момент, где Красная Шапочка бежит вприпрыжку по лесу и поёт. Однажды такое прокручивание затянулось на пару часов, после чего в семье появилось выражение «надоесть до зелёных попугаев». И до сих пор Алёка, не обладающая тонким музыкальным слухом, могла исполнить песенку без всякого сопровождения, точно попадая в ноты.

Вот и сейчас знакомая мелодия своевольно зазвучала в голове. И откуда взялась? Кстати, среди прочих там были и такие слова:

 
Но, конечно, но, конечно,
Если ты такой ленивый,
Если ты такой пугливый,
Сиди дома, не гуляй…
 

Пятилетняя Алёка отчаянно завидовала Красной Шапочке, которая в одиночку отправилась в трудное и опасное путешествие, но девочка в кино была старше, и это немного утешало. Алёка полагала, что она-то сама уж точно не ленивая и не пугливая, просто надо подрасти и вот тогда…

Теперь она подросла – и что же?..

А ведь в самом деле! Если человек долго-долго ждёт, чтобы в его жизни произошло необычное, оно же должно наконец произойти! Алёка ждала, и Сказка появилась! Поманила строчками неоконченного стихотворения, подняла на белоснежных крыльях Алисиного самолёта и готова унести в волшебный (наверняка волшебный!) Город. И что же – вернуться с полпути?! Да ведь тогда все сказки от Алёки подальше уберутся, больно она им такая нужна!

Алёка на мгновение зажмурилась, потом глубоко вздохнула, открыла глаза и широко улыбнулась:

– Алиса, я согласна!

Сразу стало легко и радостно. Ушли сомнения, пропал вакуум, осталось только волнующее замирание, предвкушение чудес и приключений.

– Отлично! – раздалось в наушниках. – Поворачиваем!

«Фаворит» плавно накренился влево.