Текст книги "Город М"

9

– Не хватает свечей… как же так, вроде бы всегда хватало… – озадаченно бубнила себе под нос Эбернетта, глава фоци и опекун их резиденции – Зеркального Дома. Свечей, конечно, хватало, Зеркальный Дом, смотрящий со своей многоэтажной высоты на юго-запад Города, полнился светом и суетой. Над центральным пятачком, где должна была пройти встреча глав Хранителей с новым Путеводом, возвышались многоуровневые балконы, и все они утопали в свечах и парадных тканях. Но Эбернетте всего казалось мало, и она без устали гоняла помощников – фоци, чтобы сделать день собрания Совета безупречным именно в ее понимании. Метавшиеся вдоль балконов яркие и шумные фоци напоминали живые витрины детских магазинов. Яркие цвета, безумные сочетания узоров и рисунков на одежде самого невероятного кроя, стразы, наклейки на лице, тонны украшений на руках и ногах. Городские лекари фоци считали необходимым демонстрировать свою верность Городу и Небу самым наглядным образом – надевали на себя все, что тот посылал им, одновременно. Шушу иногда сбивались с ног в поисках подходящих им потеряшек – вещей, покинувших своих хозяев где-нибудь в Городе.

Вообще, потеряшка – мощный оберег, ими дорожили все Хранители, они охраняли от Теней, а некоторые – даже от Теневых. Но только фоци пытались завесить потеряшками все, до чего дотягивались.

В этом смысле предводительница фоци преуспевала больше всех. За всеми заколками и брелоками, которые Эбернетта носила на своей мятно-розовой голове, бусами, крупными серьгами и двумя парами очков с трудом можно было разглядеть лицо.

В честь особого случая она подобрала особый костюм – пышное короткое платье с таким количеством слоев, рюшек и оборок, что издалека она напоминала торт. И выделялась даже на фоне своих подчиненных. Мы прошли мимо нее – отвлекать главу фоци не хотелось, иначе истерика была неизбежна.

С нами шла Линда. Ее мы увидели первой, когда поднялись с Путей в Зеркальный Дом через ливневку.

– Мария сказала мне, что вы скоро будете, и я решила прийти лично! Я молилась Небу за вас! – произнесла она, помогая нам выбраться.

Раксакаль снисходительно улыбнулась – шушу не верили в Небо, только в Город. А я молчал; я смотрел на Небо через стеклянные стены Дома фоци. Черно-рыжее от горевших фонарей, огромное, беспредельное, надежное Небо. Я дернулся взлететь, но ребра снова отозвались болью. Путевод так странно посмотрел на меня, что на секунду мне показалось, что ему тоже знакомо это чувство. Чувство возвращенной свободы, возвращенной уверенности в себе и в окружающем мире.

Линда проводила нас через бетонные коридоры Зеркального Дома. Вдоль стен, которые не успели покрыть ни краской, ни штукатуркой, тянулись ряды забытых строителями вещей. Ведра, мешки с цементом, деревянные столы – все это было покрыто защитными узорами фоци и завешено потеряшками. Люди, которые бросили Зеркальный Дом на середине его возведения, наверняка очень удивились бы тому, как их обычные вещи стали священными для фоци.

Линда завела нас в комнату на одном из верхних этажей. Люди планировали ее то ли под кабинет, то ли под магазин – внутри уже были стеклянные перегородки, делившие комнату на четыре равные части, но фоци превратили помещение в комнату для гостей. Здесь был диван, собранный из разрисованных палет и поролоновых прокладок, стол и даже стулья, явно доставшиеся в наследство от строителей.

– Вы отдыхайте, особенно ты, седой! – подмигнула Раксакаль Путеводу. – Мне надо к отцу, похвастаюсь.

И с этими словами она покинула комнату. Линда проводила ее взглядом.

– Надеюсь, шушу действительно смогли помочь, – произнесла она, когда шаги Раксакаль стихли в конце коридора.

– Правда. Раксакаль нашла Путевода, потом нужный Путь, даже договорилась с одним из людей, чтобы провести нас по нему незаметно. – Я мотнул головой, вспомнив темный ящик, в котором пришлось проделать «безопасное путешествие». – А Бабушка Роза довела нас до поста и… Бабушка Роза?

Я оглянулся и только теперь осознал: старушки с нами не было.

– Привычка старых шушу – исчезать незаметно, – улыбнулась моей растерянности Линда. – Уверена, она ушла в Зал.

Глава краи наконец обратила внимание на Путевода. Тот порядком скис.

Старался держаться, но голова как-то странно кренилась набок, и он усиленно тер глаз кулаком.

– В сон клонит? – спросил я.

– Да я так… – отмахнулся Путевод и зевнул.

– Это все из-за твоего творчества на Чердаке, – ответил я и глянул на Линду. – Он пробовал свой дар, даже очень успешно.

Линда вздохнула.

– Что ж, использование дара действительно отнимает силы… И нам совершенно не нужно, чтобы Путевод падал на Совете от усталости. Я распоряжусь, чтобы Собрание немного задержали. Поспите часок.

Скоро мы остались в комнате втроем.

– Осталось недолго, – произнесла Гретта, пространно глядя куда-то в коридор.

Путевод уселся на диван.

– Я что-то порчу? – глянул он на меня.

Почему-то он все время смотрел именно на меня, это начинало меня беспокоить.

– Да нет, ты чего, все устают, – улыбнулся я, чтобы его утешить. – Отдохни спокойно.

– Скоро у тебя будет новый дом, теплая постель и чистая одежда. Может, даже шикарный отдельный собственный вагон. А может, и комната прямо тут. Или вдруг в Крепости! А давненько у хундов не было Путевода, мм? – Гретта повернулась на меня.

– После Огненного как будто ни разу. А это было… ну, в общем, давно.

Я сел на стул напротив Путевода, опустившего голову на подлокотник.

– А может, я останусь с вами? – спросил он, уже прикрыв глаза.

Мы с Греттой переглянулись. В последний раз Путевод у краи был, еще когда Главная Крепость Города была не красной, а белой… Когда же это было? Было бы очень здорово, если бы Путевод наконец-то был с нами. Эта мысль завораживала и пугала одновременно. Огромная ответственность, но и огромная честь!

На Улице лаяли хунды – переговаривались друг с другом, проверяя территорию вокруг Зеркального Дома.

– Ладно, в любом случае все решит Совет.

Когда Путевод уснул, я вышел в коридор, решив покурить перед встречей. Подошел к перилам, глянул вниз, на пятачок – приготовления вошли в финальную стадию.

Пятачок, он же Зал, сиял, в ряд стояли резные стулья, которые уже заняли главы Хранителей.

Несмотря на всю торжественность, настроение у собравшихся было мрачным.

Крайний стул слева занимал предводитель хундов Вагай. Высокий, широкоплечий, с окладистой бородой, в наколках и в любимой жилетке с номером 555 на спине, он сидел, оперев голову на кулак. Дальше сидели Линда и Эбернетта, одна сцепила руки в замок, другая нервно теребила брелоки в волосах. Старый Барон, сидевший сразу за ними, казался спокойнее всех, он что-то тихо обсуждал с дочерью.

Пятый стул, принадлежавший Борису, занимала Майя.

– Кеди решили, что именно я, как приемная дочь, должна представлять их интересы, пока они занимаются поисками, – коротко пояснила присутствующим она и больше не проронила ни слова.

Решение ей явно не нравилось, но спорить с семьей Майя не стала. Сидела тихо, опустив глаза. Никто не решался с ней заговорить.

– Ну все, пора бы начинать… – сказала самой себе Линда. Посмотрела на Раксакаль и добавила громче: – По правилам, на Собрании Совета должны остаться только главы орденов или те, кто их заменяет.

Раксакаль метнула на Линду яростный взгляд.

– Но я же нашла Путевода! – возмутилась она. – Я заслужила право остаться! Папа, скажи им!

Взгляды устремились на Барона. Лишних разборок никто сейчас не хотел, Барон понял, что именно ему придется как-то утихомирить своенравную дочь.

– Ракса, дорогая… увы, это так, но… Именно потому, что ты нашла Путевода… – Он бросил быстрый взгляд на других. – Я поручаю именно тебе привести его сюда!

Раксакаль расцвела в улыбке.

– Может, я вашего этого… пернатого захвачу? – Девушка посмотрела на Линду. – Вроде как вместе ходили!

– Ладно, – вздохнула Линда. – Раз уж так все вышло, приведите его вдвоем.

Раксакаль наконец вышла, но не успела сделать и шагу, как ее поймали.

Бабушка Роза, сидевшая все это время за дверями на лавке, подтянула девушку к себе. На коленях старухи лежал платок, на нем – потрепанные бумажные прямоугольники с картинками.

– Не теряй бдительности. – Бабушка Роза протянула девушке одну из карт. Башня, разрушаемая ударом молнии, и люди, сыплющиеся с нее вниз. – Мы, может, и отсрочили худшее, но не избежали. Его нельзя избежать.

Девушка нахмурилась и многозначительно посмотрела на старушку.

– Белая кеди слишком горюет. Может не почувствовать Их. Сама гляди в оба, – предупредила Бабушка Роза.

– Я поняла. – С этими словами Раксакаль удалилась.

– Дамы и господа! – торжественным тоном начал Барон, когда двери в зал открылись.

Путевод, судорожно сжимавший в одной руке игрушечного пса, а в другой – подол моей накидки, перешагнул порог. Раксакаль шла чуть поодаль, бросая по сторонам напряженные взгляды. В чем была причина беспокойства, я не знал, и от этого было немного неуютно. Стало чуть лучше, когда я увидел Майю – я был рад ей при любых обстоятельствах и в любом ее настроении. Хмурая, словно небо в грозу, она на нас не смотрела. И это было понятно: черт знает, как бы я отреагировал, пропади у меня кто-то, кем я дорожу! Еще и из-за Теневых…

Барон приветственно кивнул нам и продолжил:

– Мы собрались здесь сегодня в этот чудеснейший вечер, чтобы…

– Чего несешь-то?! – взревел Вагай.

В ярости он был больше похож на медведя, чем на хунда. Путевод, впервые видевший всех собравшихся, вцепился в мою руку с такой силой, что я зашипел от боли.

– Чумка ты помойная! – громыхал на весь зал Вагай, его слова многократно усиливали стеклобетонные стены. – Нарочно ты, что ли! Какой, к чертям собачьим, чудеснейший вечер?!

– Так ведь так по протоколу, – почти не соврал Барон, сползший в кресло под напором вожака хундов. Маленькая загорелая фигурка в разноцветных платках и в удивительно белоснежной рубашке вжалась в спинку. – По правилам надо…

– Ишь, правила он вспомнил! Постыдился бы! – Вагай не любил Барона. Тот в его глазах оставался бывшим врагом. А у хундов бывших врагов не бывало. Но сейчас ярость его переполняла, скорее всего, из-за личных причин: Вагай очень уважал Бориса и, похоже, тоже тяжело переживал его пропажу.

– Довольно! – резко поднялась Линда. – Перестаньте сию же секунду, это просто невыносимо!

Она бросила короткий взгляд на Майю – та даже не подняла головы.

Хмурый Вагай осел обратно, бубня что-то себе под нос. Благодаря своему крутому нраву Вагай хорошо управлялся на поле боя. Но мирные переговоры были совершенно не его стезей, о чем он прекрасно знал. Поэтому на Собраниях чаще всего присутствовал его более сдержанный советник Абалак. Сам Вагай предпочитал заниматься безопасностью заседаний Совета: размещал бойцов, проверял близлежащую территорию – в общем, меньше слов, больше дела.

Но сегодня случай был исключительный, и Вагай, которого оторвали от карт и планов захватов, проверок и зачисток территорий от Теней, томился в Зеркальном Доме в полном бездействии. И это тоже не действовало на него положительно.

Я смотрел на хунда с сочувствием. Да и на всех на них. Я и представить себе не мог, какая ответственность сейчас давит на их плечи.

Барон выпрямился на стуле, но продолжать не рискнул.

Линда выждала еще немного.

– Простите, – она вдруг виновато взглянула на Путевода. – Мы, наверное, вас напугали. Извините, вообще-то все не должно быть так… напряженно, – подобрала она нейтральное слово. – Поверьте, мы очень вам рады, для нас это большая честь. Не правда ли?

Линда обернулась на других, ища у них поддержки. Путевод внимательно следил за их реакцией. Остальные главы орденов приободрились и закивали. Эбернетта, не переносившая скандалов и криков, и та смогла совладать с собой и даже попыталась улыбнуться. Получилось натужно, но, кажется, помогло – Путевод едва заметно улыбнулся в ответ.

– Вот и славно. – Линда сжала руки в замок, закрепляя ощущение контроля над ситуацией. – Давайте начнем сначала? Обойдемся без пафосного вступления, – бросила она короткий взгляд на Барона. – Мы – Совет Хранителей. И мы приветствуем вас, Путевод. Добро пожаловать домой!

Путевод обежал собравшихся взглядом. Вагай смотрел на Путевода, как смотрит новобранец на генерала – с уважением и опаской. Эбернетта продолжала улыбаться, замерев на стуле, точно статуя. Улыбался и Барон, в отличие от Эбернетты, весьма искренне. Линда была полна умиротворяющего спокойствия, что она на самом деле чувствовала – не было ясно. Майя все так же отрешенно смотрела в сторону.

Убедившись, что никто из присутствующих не желает ему зла, Путевод неуверенно разжал пальцы и выпустил мою накидку.

– Кто такие Хранители?

И они ему рассказали. Казалось немного странным слушать, как объясняют то, что для тебя является очевидным, само собой разумеющимся. Город живой. Точно так же, как любой другой организм, он дышит, он думает, он может быть здоров, а может быть болен. В нем все взаимосвязано, у каждой, даже самой маленькой детали есть своя задача. И она должна выполнять ее без перебоев. За «физическим здоровьем» следят люди – строят, чинят, сажают цветы и деревья, моют Улицы, убирают снег и отводят дождь. Ну а мы, Хранители, приглядываем за людьми и таким образом помогаем Городу со здоровьем душевным. Мы успокаиваем, мы радуем, мы защищаем, мы даже лечим. Каждый орден по-своему полезен, через нас люди могут обрести смысл, находят увлечения и друг друга, принимают правильные решения – для самих себя или даже для Города.

– А я Хранитель?

– Ты выше, – без лишней хитрости ответила Линда. – Ты – Путевод. А Путевод умеет то, чего ни один из нас не умеет.

– Что?

– Чудо. Путевод может творить чудеса.

Путевод обернулся на меня. В глазах стоял вопрос, и я кивнул, ведь знал, о чем он спрашивает, – да, то самое «создание вещей из ничего».

– У каждого Путевода свой дар, в зависимости от нужд Города. И мы бы очень хотели, – аккуратно добавила Линда, глянув на остальных, – чтобы ты показал нам, что умеешь именно ты.

Путевод помялся. Снова глянул на меня.

– Не бойся. Покажи что-нибудь классное! – подбодрил его я.

И Путевод согласился. Он опустился на пол, положил игрушку рядом с собой.

– Что-нибудь классное… – повторил он.

Поправил гирлянду на голове и зажмурился. Комната вдруг озарилась сиянием – на голове Путевода вспыхнула гирлянда.

Воздух наполнился ароматом мандаринов и хвои, и прежде, чем я успел что-либо понять, из пола к потолку устремилась настоящая ель. Она быстро набрала рост, раскрывая мохнатые лапы. Мне даже пришлось отпрыгнуть, чтобы не получить одной из веток по носу. Вместо шишек вдруг выросли сверкающие новогодние шары, а ствол обхватила мишура. Верхушку короновал золотой шпиль, по ветвям рассыпались конфетти.

Ель росла и росла, пока не уперлась в потолок. Под ее стволом появлялись подарки – коробки в яркой упаковке и разноцветных лентах.

Путевод на наших глазах кроил новую реальность, и получалось у него не в пример лучше, чем на чердаке. Громадная ель сверкала и переливалась у нас над головами – самая настоящая. Запах хвои и мандаринов был такой сильный, что у меня защипало нос.

– Ткач! – благоговейно произнесла Эбернетта, не сводя глаз с чудесного зрелища.

Ель качнулась, будто под порывом ветра, и вдруг растаяла. Исчезла, будто и не было. Пропали и запах, и подарки.

Путевод медленно разлепил глаза. Огоньки на его гирлянде замерцали и погасли. Сам он сполз на пол и прижал к себе плюшевого пса.

Наваждение пропало, и снова повисла тишина.

Все с восхищением смотрели на Путевода. Даже Майю зрелище отвлекло от ее тяжелых мыслей. Путевод был бледен, глаза слезились. Он попытался встать, но не удержал равновесие – и мне удалось его подхватить.

Первой с увиденным справилась Раксакаль – громко присвистнула на весь зал:

– Ну ничего ж себе!

Следующим пришел в себя Барон. Кашлянул, вынимая из грудного кармана платок.

– Что ж, – протянул он максимально будничным тоном, промокая лоб. – Это было… удивительно. Несомненно, перед нами – Путевод редчайшего дара. И дара сильного, раз он забирает столько сил у владельца. Нужно очень хорошо подумать, кто должен стать опекуном такого Путевода. Предлагаю обсудить!

* * *

– Ищи, ищи, – переливались шепчущие голоса в Его голове.

Они клубились, извивались, точно змеи – десятки, может, сотни. Он кивнул. Он искал.

Он сидел на краю крыши – весь Город, словно открытая книга, лежал перед Ним – и сосредоточенно вглядывался в сгустившуюся ночь.

Мрак расползался по Улицам и Домам, превращая Город в огромную черную паутину. Огибая свет фонарей, вывесок и витрин, Тени свободно плели сеть, соединялись, расходились, пронизывали скверы и парки. Безнаказанно и свободно.

Настало их время.

Он слышал их всех – Тени шелестели, шуршали, словно испорченное радио.

Он терпеливо ждал, когда в паутину попадется долгожданная жертва. Ждал одного-единственного верного сигнала.

Его не тревожил поднявшийся ледяной ветер, хлеставший снегом по щекам. Не беспокоила и большая высота, на которой Он сидел. И даже старый кот, на которого было потрачено столько времени, а тот все-таки их предал, не вызывал у Него ненависти.

Все это не имело никакого значения.

Неудобства были временны, а кот лишь оттянул неизбежное.

Путевод будет у них. Хозяин будет доволен, хозяин сказал: «Путевод обязательно будет с ними». Он же хочет вернуть Путевода? Конечно, Он хотел, Он так и сказал хозяину. А значит, нужно постараться. И Он постарается – Он не безмозглая Тень, ведомая инстинктами, которая только и может выполнять команды, Он – неотъемлемая часть Путевода. Он найдет его, они снова будут вместе.

Он слушал тысячами ушей, смотрел тысячами глаз.

Он уже знал, что Путевод покинул Пути.

Старуха шушу все-таки спутала следы, как это умели только те, что еще помнили времена верности Теневым.

Но это ничего не меняло. Нужно было только дождаться, когда Тени снова найдут его…

Мерный перекат шепотов в Его голове прорезал вопль – Он даже вскочил на ноги.

Это был вопль ликования, насколько Тени вообще были способны ликовать. Улицы и Дома перед Его глазами расплылись, превращаясь в однородную рыже-черную массу. И только одно здание буквально пульсировало на фоне потерявшего очертания Города. Синий осколок из стекла и стали.

– Мы видим! Мы нашли!

Через миг на крыше уже никого не было.

10

– Послушайте, это уже просто несерьезно, – произнесла Линда, красная от гнева, но изо всех сил сдерживающая себя.

– Согласен, чего тут мусолить?! – пробасил Вагай. – Путевод должен быть с хундами, и все тут! С таким талантищем он же прирожденный воин!

– Помилуйте! – всплеснула руками Эбернетта. – Ткач-воин. Это ж что он будет создавать? Окопы?! Оружие?!

– А хоть бы и так! – напирал Вагай. – А вы что, думаете, он в молениях Небу преуспеет?! Или в травках-припарках?

– Леди Фоци совершенно права, – вмешался Барон. Он старался выглядеть невозмутимым, и поэтому не смотрел на Вагая. – Этот Путевод не может быть воином. Для него нет лучшего места, чем у шушу! Представьте! Больше не понадобится добывать товары, их можно будет просто создавать!

– И Город утонет в потеряшках! – Линда уперла руки в бока. – Пожалуйста, Барон, не глупите, Путевод не может заменить собой целый орден!

– Ну и что же вы предлагаете? – вздохнул предводитель шушу. – Уж не отдать ли его краи?

– Для начала я предлагаю перестать ругаться! – жестко ответила Линда.

Майя не принимала участия в перебранке. Ее взгляд снова потух, она безучастно сидела в кресле.

Я, Путевод и Раксакаль наблюдали за ними из дальнего угла Зала. Путевод лежал на самодельной подушке из моей свернутой накидки и если не спал, то все равно держал глаза закрытыми. Раксакаль же напряженно прислушивалась, но не к разборкам глав Хранителей; она явно пыталась услышать что-то другое.

– Опасаешься? – спросил я больше для того, чтобы отвлечься от ругани.

– Вроде того. Бабушка Роза говорит, что Теневые могут идти по следу.

– Ну, это нормально. Мы пока сюда добирались – Город уже Тенями полнился, ничего удивительного. Но какое нам теперь дело? Путевод без пяти минут под опекой какого-нибудь ордена.

Раксакаль пожала плечами.

– Да понятно, тут и хунды, если что, отобьют, и все такое. Просто… Бабушка Роза никогда ничего не говорит просто так, понимаешь?

Я снова поднял взгляд на ругавшихся. И увидел Майю, быстрым шагом приближавшуюся к нам. Главы ордена в пылу ссоры даже не заметили ее ухода.

– Я что-то чувствую, – коротко сообщила она.

Раксакаль немедленно вскочила на ноги.

– Видишь, я же говорила! Баба Роза не ошибается.

Она заулыбалась. Той азартной улыбкой, с которой она перешагнула порог Дома Путевода. Очень интересная у нее была реакция на возможные проблемы.

Майя прожигала меня взглядом. Я понял, что она боится.

– Каравакс, кажется, чудо Путевода привлекло внимание. В Доме – кто-то чужой.

На Улице снегопад превратился в буран. Смотреть сквозь летевшие в лицо хлопья снега было практически невозможно. Индерь застегнула куртку под горло.

– Холодает. – Из-под ворота в воздух вырвался пар.

Хунды охраняли Зеркальный Дом уже несколько часов, рассредоточившись по периметру небольшими группами. Так, чтобы видеть друг друга.

– Сколько они еще будут совещаться?

Индерь переминалась с ноги на ногу. Сидевший рядом Баган строго глянул на нее.

– Сколько нужно. Чего разнылась? Работа такая.

– Да знаю, знаю! – вздохнула Индерь, обивая снег с ботинок. – Просто хочется уже что-нибудь делать!

– Ну так сядь и следи – вот тебе дело. – Баган внимательно всматривался в снег. Его настораживала неестественная тишина – Город вокруг смолк, будто ждал чего-то. Слышен был только завывающий ветер.

– Нехорошо… – нахмурился он.

Сквозь мельтешащие снежинки опытный глаз вдруг заметил какое-то движение.

– Индерь! Там! Смотри.

Индерь прищурилась. Кто-то шел им навстречу.

– Человек?

– Может. Предупреди других.

Индерь кивнула и завыла. Ей тут же ответили десятки голосов.

– Передадим Вагаю? – спросила Индерь, сосредоточенно глядя на приближающуюся фигуру.

– Рано, – отозвался Баган, также не сводивший глаз с незнакомца. – Посмотрим, что он сделает. Может, так уйдет.

– Незванец? – взволнованно произнесла Индерь.

– Чего ему тут делать? Тут даже Мрака нет!

Баган подал голос, но лай не испугал пришельца. Тот продолжил уверенный путь. Баган напряженно думал, как стоит поступить.

– Да давай его прогоним, делов-то!

Индерь рвалась в бой. Молодая кровь кипела в жилах, требовала немедленных действий.

– Сядь! – рыкнул на нее Баган. Он был бойцом старой закалки, отвечавшим сегодня за охрану, и прекрасно знал цену необдуманным действиям. – Мы не можем просто так напасть на человека.

– Но он нарушитель! – не унималась Индерь, которую уже захватил азарт.

– Мы не можем напасть на человека, пока он не проявит прямую агрессию! Жизнь и здоровье человека для Хранителя бесценны. Хранитель обязан сделать все, что возможно, чтобы не причинять вреда людям. Даже если он сто раз будет подозревать человека в злом умысле, применение силы – самый-самый крайний случай.

Баган втянул носом воздух. И отступил.

– От него пахнет, как от Путевода.

– Чего? – встрепенулась Индерь. – Это как так?

– Может, он его позвал?

Баган сам не очень был уверен в своих словах, но он пережил уже двух Путеводов, а потому хорошо знал, что дар способен вызвать что угодно – искривить дома, заставить все кругом замереть, изменить погоду и – почему бы и нет? – призвать других людей. Требовалось принять решение.

– Пропустим, – наконец произнес Баган. – Но предупредите охрану внутри.

Новость тут же облетела Зеркальный Дом.

Хунды, получившие сообщение о вошедшем чужаке, передавали новость дальше, готовясь к любому исходу ситуации. Когда мы с Майей выскочили в коридор, мимо промчался небольшой отряд хундов.

– Эй, что за движ? – окликнул их я.

– Человек в Доме, Путевод случайно никого не звал? – бросили они на бегу и скрылись, не дождавшись ответа.

– Он вроде только елку делал! – Я глянул на Майю.

– Надо посмотреть.

Она припустила вперед, я последовал за ней.

Мы выбрались в вестибюль у главного входа. Полукруглая комната упиралась в крутящиеся двери. Ветер вертел их, занося внутрь снег. И в сюрреалистичных рыже-белых бликах фонарей мы разглядели его. Он шел нам навстречу, медленно и степенно. Шаги глухо отстучали по ступеням, рука без труда остановила карусель двери. Чужак помедлил, взгляд его замер на нас. Я не заметил ни удивления, ни любопытства. Человек был какой-то неестественный, неживой. Я покосился на Майю и дернулся – ее волосы стояли дыбом. Она вся вытянулась, краска отхлынула от лица, широко распахнутые глаза в ужасе смотрели на чужака. Неприятный холодок пробежался по моей спине. Кеди хорошо чувствуют Тьму. Слишком хорошо. Я с трудом заставил себя вновь посмотреть. Неизвестный прошел в вестибюль, отпустил дверь на свободу.

– Мы пришли поговорить, – произнес чужак. Голос у него был тихий и ровный. Мертвый. – Мы пришли поговорить с Советом.

В Зале, где проходило Собрание, теперь было полно народу. Гретта, Бабушка Роза и фоци, занимавшиеся церемонией, часть хундов, охранявших ближайшие к залу этажи. Все невольно жались к стенам, оставляя вокруг чужака пространство. Воздух был пронизан напряжением, едва не искрился. Мы с Раксакаль стояли рядом с Путеводом в окружении Глав Хранителей, Майя – ближе всех к Чужаку. Тот не спешил заговаривать. Он напоминал мне статую – тонкий, бледный, точно высеченный из камня. Пальцы неестественно скрючены, руки поджаты к груди. И ни малейшего движения на бледном гладком лице с черными провалами вместо глаз.

Хранители и представитель Теневых в одной комнате. И еще никто не умер. Ситуация была похожа на бредовый сон.

Я, как и любой краи, Теневых чувствовал плохо. Проблем не было и у фоци с хундами, страх – да. Но это ерунда в сравнении с тем, что чувствуют кеди. Майе было мучительно больно от столь близкого контакта. Она сутулилась, обхватив талию руками, ее лицо уродовали вздувшиеся вены, зубы стирали друг о друга эмаль. Но взгляд ее упрямо и зло смотрел на чужака.

Дом переживал еще сильнее нас: балки под потолком жалобно скрипели, мелкой дрожью тряслись окна, от пола и стен веяло холодом.

– Что ты за зверь такой? – вдруг разорвала плен тишины Бабушка Роза. Она смотрела на Чужака без всякого намека на страх. – Не Тень, не незванец и даже не Теневой, кто ж ты?

– Мы говорим через него, – Чужак склонил голову к плечу – медленно и осторожно, как строительный кран опускает тяжелый груз. – Мы говорим за всех. Мы Теневые. Мы видим. Мы пришли говорить.

Не зря парень показался мне оболочкой, куклой. Похоже, так и было. Теневые не могли прийти сами – слишком сильна защита, слишком много хундов, – и подослали его. Но кто он? Бабушка Роза сказала, что не незванец, но тогда кто?

– Так говорите, чего тянуть, – скрестила руки на груди Бабушка Роза.

Барон поглядел на нее с опаской. Но чужак пропустил грубость мимо ушей. Может, он ее даже не считал – в конце концов, его собственная речь была лишена даже интонаций, не то что эмоций.

– Вы ссорились, – вдруг произнес чужак, переводя взгляд с одного Хранителя на другого. – Здесь пахнет руганью. – Он медленно обвел взглядом комнату – двигались только глаза, а голова будто прилипла к плечу. – Должно быть, вы не смогли решить, кому опекать Путевода?

Напряжение в комнате нарастало. Путевод, уже осознавший, что под этим словом понимают именно его, судорожно сжал мою руку. Он не смотрел на Чужака, я загораживал его собой, взгляд пришельца скользил мимо – он явно искал седовласого. И никак не мог найти.

– Мы пришли помочь.

Эбернетта не сдержала короткого возгласа. Зажала рот руками, выпучив глаза на Чужака. Барон схватил ее за плечи.

– Видали помощь… – процедил сквозь зубы Вагай.

– Если бы мы пришли вредить, отец волков, мы бы уже вредили. Мы не тронули твоих солдат, – спокойно отозвался чужак.

Вагай нахмурился, но сдержался.

Линда, крепко сжав руки в замок, сделала шаг вперед.

– Теневые никогда прежде не изъявляли желания вести диалог. Десятилетиями каждый новый Путевод был дичью, а Теневые – охотниками. – Ее голос едва заметно дрогнул.

– Так всегда было удобно думать Хранителям. Мы – зло, Хранители – добро. – Чужак впился взглядом в Линду, та невольно опустила глаза. – Мы всего лишь разные стороны Города. Равноценно важные.

– Город бы без вас обошелся, – фыркнул Вагай. – Вам волю дай – с ума всех сведете.

– Вы боитесь за Город или все-таки за себя?

Взгляд чужака перевалился через голову Вагая, стек по мне и вдруг заметил за моей спиной Путевода. Дом дрогнул. Чужак не сдвинулся с места, но я явственно ощутил, что Тьма, исходившая от Него, приблизилась. В голове с новой силой вспыхнули все мои личные воспоминания, связанные с Тьмой, и я невольно отшатнулся.

– Вот и ты! – произнес чужак почти с удовольствием. – Путевод, ты боишься? Хранители тоже боятся нас. Настолько, что стараются даже не показываться ночью на Улицах. Как они могут защитить тебя, если не знают, как позаботиться даже о себе?

Путевод уперся головой в мое предплечье, молчал, упорно глядя в пол. Я слышал, как шумно и часто он дышит.

– С нами ты больше ничего не будешь бояться, мы сможем защитить тебя от всего.

– Не слушай, Путевод, он сведет тебя с ума! – не выдержала Эбернетта и тут же вновь сжала ладонями рот.

– Они переносят на тебя свои страхи. – Взгляд чужака разъедал меня, как кислота, я физически ощущал, как Тьма лезет под одежду, кожу, ребра, пытаясь пронзить насквозь, добраться до седовласого. – Ты не обязан бояться, как они. Они сходят с ума, не в силах справиться с тем, что дает Тьма. Но ты можешь.

– Хватит!

Рефлекторным движением я отбросил Путевода вглубь толпы Хранителей. Черные бездны глаз Чужака вперились в меня.

– Чего ты надеешься добиться, Хранитель? – От этих слов Дом задрожал с новой силой – заскрежетали стеклянные стены, с потолка посыпался песок. – Ты сам все видел. Этот Путевод силен. Возможно, даже слишком силен.

Линда с трудом удержала Вагая, готцового броситься в атаку, схватила его за руки.

– Дом сейчас рухнет! – воскликнула Эбернетта. Фоци сбились вокруг нее в пеструю кучу.

– Боятся… они всегда боятся. – В голосе Чужака снова проскользнуло самодовольство. – И вы смеете называть себя добром? Хранителями? Такие же пугливые, как люди… такие же порочные.

Тьма, исходившая от Чужака, двинулась на меня с таким напором, что кровь хлынула к вискам. В глазах померкло, сердце застучало под кадыком. На ногах меня удерживала единственная мысль – я не мог, не имел права упасть перед Майей. Вот она, хрупкая, согнувшаяся от боли, но не теряющая самообладания. Как я мог показать меньшую выдержку?